Текст книги "Земные врата"

Автор книги: Генри Каттнер

Соавторы: Кэтрин Люсиль Мур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Генри Каттнер
Земные врата

Пролог

Сейчас она звалась Малеска. Ее импресарио небезосновательно уверял, что она – самая очаровательная девушка Америки. Возможно и так, но если б я заранее знал, что она сегодня вечером будет исполнять здесь «Крыши Виндзора», то нашел бы для посещения какое-нибудь другое заведение.

Теперь было поздно – я сидел за столиком, жуя сэндвич и потягивая виски с содовой.

Свет в зале погас, а прожектора на сцене выхватили кланяющуюся Малеску. Разразилась буря аплодисментов. Я все еще надеялся, что она не помешает мне спокойно поужинать. Просто нужно сделать вид, что меня здесь нет, и не смотреть в ее сторону. Я принялся за белое мясо цыпленка, по-прежнему не забывая про виски с содовой. На некоторое время мне даже удалось направить мысли в другое русло, впрочем не надолго – пока не зазвучал знаменитый бархатный голос…

Я слушал, как она поет. Скрипнул стул. В полутьме кто-то сел возле меня. Вглядевшись, я узнал одного из заправил шоу-бизнеса.

– Привет, Бертон, – сказал он. – Не возражаешь, если я присяду за твой столик?

Я согласно кивнул головой, и он сделал заказ бесшумно подбежавшему официанту. Малеска все еще пела.

Человек, севший за мой столик, уставился на нее с восторженным вниманием, как впрочем и все остальные в этом зале, кроме меня, конечно.

Ее дважды вызывали на «бис». Когда зажгли свет, я увидел, что мой сосед пристально смотрит мне в лицо. Вероятно, мое равнодушие было слишком очевидно.

– Вам не нравится? – озадаченно спросил он.

И до эпохи Коржибского этот вопрос не имел смысла: я знал, что не смогу ответить, и не пытался – просто промолчал.

Краем глаза я видел, как Малеска, шелестя жесткими юбками, пробирается к нашему столику. Я вздохнул.

Она принесла легкий аромат цветочных духов. Уверен, она выбирала их не сама.

– Эдди, – сказала она, наклонившись ко мне через край стола.

– Да?

– Эдди, я не видела тебя сто лет.

– Да, пожалуй.

– Слушай, почему бы тебе не подождать меня, а потом сходим куда-нибудь после выступления. Мы могли бы пропустить по стаканчику или… А? Ну как, Эдди?

Ее магический голос завораживал. Таким же он был, когда звучал по радио и на пластинках, а скоро появится и на видео. Я молчал.

– Эдди, ну пожалуйста!..

Я взял свой стакан, допил остатки и, стряхнув крошки с пиджака, положил салфетку на стол.

– Заманчиво, – сказал я. – Но, извини, сегодня не могу.

Она посмотрела на меня знакомым, испытующим взглядом, полным непонимания и растерянности. В зале по-прежнему гремели аплодисменты.

– Эдди…

– Я уже сказал. Давай-ка иди… Тебя вызывают на «бис»!

Она молча повернулась и, пробираясь между столиками, направилась к сцене. Ее юбки шуршали и пенились.

– Ты с ума сошел? – спросил мой сосед.

– Может быть, – ответил я, не собираясь вдаваться в объяснения.

– Ладно. Полагаю, тебе виднее. Но все равно это странно: самая красивая женщина в мире бросается к твоим ногам – а ты отказываешься. Это просто глупо.

– Такой уж я дурак, – ответил я. Разумеется, это ложь, потому что я самый благоразумный человек в мире. И не только в этом мире.

– Ты отделываешься дежурными фразами, – заметил мой собеседник. – Но это не ответ.

– Избитые истины… – я поперхнулся. – Ничего, ничего, все в порядке. Ты что-нибудь имеешь против избитых истин? От частого повторения они стали банальными, но не перестали оставаться правдивыми, не так ли? – Я взглянул на Малеску, сделавшую стойку у микрофона: она опять собиралась петь.

– Я знал одного человека, который пытался опровергнуть избитые истины, – продолжал я в раздумьи, осознавая, что говорю лишнее. – Знаешь, он вляпался по самые уши. Тяжко ему пришлось, тому парню.

– И что с ним случилось?

– О-о! Он попал в сказочную страну, спас прекрасную богиню, сверг жестокого Верховного жреца, и… A-а, чушь все это! Выброси из головы! Наверно, прочитал в какой-то книжке.

– И как же называлась эта сказочная страна? – довольно безучастно спросил мой сосед.

– Малеско.

Он поднял брови и взглянул сперва на меня, а потом через зал на Самую Красивую Девушку в Мире.

– Малеско? Где это?

– Прямо у тебя за спиной, – ответил я.

Я снова наполнил стакан и уткнулся в него носом. Мне больше ничего не хотелось говорить, по крайней мере этому типу. Но переливы божественного голоса вдруг всколыхнули глубины памяти, вызвав трепетное эхо, и на мгновение грань между нашим миром и тем, далеким, почти перестала существовать.

«Малеско», – думал я, закрыв глаза.

Под звуки музыки я пытался представить купола и башни радужно-красного города. Но не смог. Он ушел, вернулся в сказку, и ворота захлопнулись навсегда.

И все же, когда я вспоминаю об этом теперь, у меня нет ощущения чуда, нет скептической мысли, что я гулял по тем улицам лишь во сне. Все происходило на самом деле – у меня есть очень убедительное доказательство.

Глава 1

Вы помните историю про слепцов и слона? В ней говорилось о том, никто из них так и не понял, какой из себя слон. Примерно то же произошло и со мной. Оказавшись в другом мире, я решил, что у меня заболели глаза от перенапряжения.

Когда однажды вечером вдруг началось странное мерцание воздуха, я сидел дома с бутылкой виски.

Я как раз собирался встать и выключить свет, так как мне не хотелось видеть Лорну, а она повадилась вваливаться ко мне без предупреждения, если я долго не показывался в пивной, где она работала.

Лорна Максвелл прицепилась ко мне как пиявка, со всей назойливостью, свойственной ее куриным мозгам. Я не видел способа отделаться от нее, разве что пристукнуть. Лорна все решила очень просто: вот ее шанс, многообещающий молодой актер Эдди Бертон, имеющий за плечами три бродвейских спектакля, прошедших на «ура», и хорошую роль в новой постановке, от которой критики заранее в восторге. Чего еще ждать!

Она-то, третьеразрядная молодая певичка из бара, не имеющая никаких шансов. Не спрашивайте, как мы познакомились или как она меня подцепила. Я легко попадаюсь на крючок. Дети, звери и люди типа Лорны чувствуют таких, как я, сразу.

В ее взбалмошной головке засела мысль, что стоит мне замолвить словечко, как она займет место рядом со мной, и ее ждет успех, обожание газетных репортеров, и что лишь эгоизм мешает мне шепнуть это волшебное слово кому-то из власть предержащих, чтобы превратить очередную Золушку в принцессу. Доводы рассудка на нее не действовали. Поэтому самое простое, что я мог сделать, когда был дома один, это выключить свет и не подходить к дверям.

В воздухе опять появилось странное мерцание. Я прищурился и тряхнул головой: это начинало меня тревожить. Дело было не в виски. Мерцание всегда происходило только в моей квартире и только тогда, когда я смотрю именно на эту стену.

Ничем не примечательная стена. На ней висела картина Анри Руссо «Спящий цыган» – вещь, оставленная мне в наследство вместе с квартирой дядюшкой Джимом. Я изо всех сил старался сосредоточиться на зеленовато-синем небе, развевающейся гриве льва и полосатой одежде смуглого человека, лежащего на песке. Но как всегда в такие моменты увидел только размытое пятно. Затем я подумал, что, наверное, все-таки напился, потому что оттуда, из-за пятна, до меня стали доноситься какие-то звуки, похожие на рев. Конечно, это мог быть голос льва, но лев уже совсем исчез, и мне чудилось, что передо мной колышется сияющий радужно-красный купол.

Я закрыл глаза, стиснув веки. Может, я схожу с ума?

Дядюшка Джим оставил мне квартиру по завещанию. За нее сразу же требуется выложить баснословную сумму, а затем платить всю жизнь – и можете называть эту квартиру своей. Сам я ни за что не ввязался бы в такое предприятие, но дядюшка Джим – другое дело. Впрочем, приятно иметь берлогу, откуда домовладельцы не могут тебя выставить, даже если кто-то предлагает им большие деньги.

Вероятно, стоит сказать несколько слов о моем дядюшке, Джиме Бертоне. Это был еще тот персонаж!

Он имел рыжие волосы, веснушки и обыкновение теряться где-то за границей месяцами напролет, а иногда – годами. Когда я был мальчишкой, он навещал нас между своими поездками, и я любил его больше всех родственников, потому что у нас была общая тайна.

Все началось со сказок, которые он рассказывал мне перед сном, когда я был совсем маленьким. Из них я узнал о чудесной стране Малеско, в которой были и прекрасная принцесса, и злой Верховный жрец, и благородный молодой герой, чьи приключения иногда не давали мне уснуть целых пятнадцать минут после того, как тушили свет.

В те годы еще не додумались до супермена, поэтому в детских мечтах я разгуливал по Малеско не в красном облегающем комбинезоне, а в львиной шкуре, как Тарзан. Правда иногда представлял себя в доспехах неустрашимого марсианского воина, похожего на Джона Картера. Больше того – я выучил язык жителей Малеско, который, конечно, придумал дядюшка Джим. Его голова не знала покоя, и рассказы о Малеско хлынули на меня в те месяцы, что он провел у нас, выздоравливая от какой-то болезни. Дядюшка даже составил словарь этого языка. Мы вместе сделали что-то вроде букваря и часто болтали на языке Малеско, и довольно бойко. Но вскоре дядя поправился и снова исчез.

Сидя в доставшейся от дяди квартире, я вглядывался в неясные, дрожащие очертания радужно-красного купола на стене. Картина становилась четче, или мне так казалось? Как бы там ни было, но теперь за ним виднелось что-то похожее на крыши, подсвеченные закатом. Я понимал, что скорее всего они существуют только в моем воображении и на самом деле я вижу лишь красное пятно, всегда появляющееся перед глазами после того, как их сильно потрешь. А все остальное подсказывают воображению истории дядюшки Джима о Малеско.

Мне казалось, я давным-давно забыл рассказы, но иногда всплывал перед глазами город, озаренный малиновым закатом, и огромный купол в центре него, отражающий свет. Была ли это вода? Может – море? Или…

В дверь позвонили.

– Эдди! – громко позвал голос Лорны. – Эдди, впусти меня на минуточку!

Я знал, что если не открою, она будет кричать и колотить в дверь, пока не поднимет на ноги весь дом. Пришлось вставать. Я осторожно обошел красное туманное пятно, продукт моего воображения, висевший между мной и стеной с картиной Руссо. «Странно, – подумал я, – что очертания двери, коридора или, скажем, смазливое личико вошедшей Лорны остаются четкими».

– А я ждала тебя, Эдди, – с упреком сказала она, поспешно проскальзывая внутрь, пока я не успел передумать. – Почему ты не пришел? Мне необходимо тебя видеть. Есть идея. А что, если я научусь танцевать? Это подойдет? Я разработала тут свой выход и хотела, чтобы ты…

– Давай об этом потом, Лорна, – устало сказал я. – Садись, выпей виски. У меня дико болит голова и что-то с глазами: все расплывается.

– …посмотрел, я сейчас покажу, – продолжала она не слушая. Это был один из ее излюбленных приемов.

Не прислушиваясь к ее болтовне, я последовал за ней в гостиную в надежде, что она не надолго. Цыган уже вернулся на прежнее место. Это ободряло. Красное пятно, ставшее благодаря моему воображению видом сказочного Малеско, тоже исчезло. Я рухнул в кресло, глотнул виски и угрюмо уставился на Лорну.

Девять десятых из того, что она говорила я пропустил мимо ушей. Налив виски, Лорна забралась, словно девчонка, на подлокотник кресла и, изящно покачивая бокалом, болтала о том, как я помогу ей стать великой танцовщицей, если, конечно, замолвлю словечко нужному человеку.

Я уже не раз все это слышал. Я зевнул, разглядывая лед в своем стакане. Допив остатки виски, я поднял глаза на стену.

На этот раз увиденное показалось мне явной галлюцинацией. На месте картины Руссо находилось нечто совсем другое – передо мной находился экран с цветным, стереоскопическим изображением.

Теперь не было ни тумана, ни дымки, я все отчетливо видел. Это уже не могло быть игрой воображения. Это был Малеско, такой, каким описывал его дядюшка Джим. Один угол экрана пересекала черная полоса, похожая на чугунную ленту, а под ней, где-то далеко, проступали очертания города в лучах закатного солнца.

Сверкающие купола, высокие колонны, сияющий шар, колебавшийся, словно вода в гигантском круглом аквариуме, – все колыхалось, и даже поддерживающие сферу своды арок, казалось, устремлялись ввысь. Все видение горело ярким пламенем отраженного света. «Радужно-красный город, старый, как мир».

– Эдди, повернись же ко мне!

Я не мог пошевелиться. Мое состояние чем-то напоминало гипноз: невозможно было отвести глаза от этого невероятного видения. Кроме того, я понял, что Лорна ничего не видит, иначе ее сразу бы выдал голос.

Скорей всего, она и не может ничего видеть. Особенно в том случае, если я повредился в рассудке. А может быть, она просто не смотрела в ту сторону?

Лорна продолжала лепетать насчет того, что сейчас снимет туфли и покажет мне танец, а затем словно издалека я услышал топот босых ног. Пора мне было протереть глаза и постараться прогнать видение прочь.

– Эдди, посмотри на меня! – настаивала Лорна.

– Ладно, ладно, – сказал я не глядя. – Просто чудесно!

Я пытался проморгаться и даже потер глаза. Вдруг раздался крик Лорны.

Подняв голову, я похолодел – она исчезла. Осталась лишь картина закатного города с колышущейся гигантской сферой и черной полосой на переднем плане. Все изображение трепетало.

Постепенно удалявшийся, затихающий крик Лорны становился все слабее, но он долго еще звенел у меня в ушах и после того как совсем затих. Постепенно мерцание в воздухе начало угасать, радужно-красный город терять очертания, и вот уже лев опять склонился над спящим цыганом, а на стене застыла вполне материальная картина кисти Руссо.

– Лорна… – неуверенно позвал я.

Тишина. Уронив стакан, я резко встал с кресла, сделал шаг вперед и споткнулся о ее туфли. Я бросился к двери и распахнул ее – в коридоре пусто, и никаких удаляющихся шагов.

Вернувшись в квартиру, я проверил на кухне и в спальне – Лорны нигде не было.

Через час я безуспешно пытался объяснить в полиций, что не убивал ее. А еще через час я был в тюрьме.

Глава 2

Пожалуй, лучше иметь дело с мошенником, чем с фанатиком, а помощник окружного прокурора оказался именно фанатиком, зацикленным на своих принципах. Поэтому я мгновенно оказался в самом невыгодном положении. Однако моя история не о том, как косвенные улики приводят к неправильным выводам, поэтому не буду останавливаться на этом подробно.

Дело осложнилось тем, что в холле дома Лорну ждал приятель, к тому же соседи слышали, как она звонила ко мне и как я ее впустил. Возникает вопрос: куда она девалась?

Я даже не пытался рассказать, что произошло на самом деле. Я сказал, что она ушла. Пребывая в нервном шоке, я совершенно забыл о ее туфлях. Они были существенным поводом для опровержения моего заявления. Помощник окружного прокурора хотел выслужиться и так основательно убедил себя в моей виновности, что охотно допустил бы, выражаясь языком закона, ряд расширительных толкований, только бы это позволило отдать под суд убийцу, то есть меня.

Возможно, вы помните, что писали об этом газеты. Я потерял роль в аншлаговой пьесе. Мой адвокат не верил ни одному моему слову, хорошо еще, что я не рассказал ему правды. Шло время, и меня спасало лишь то, что тело Лорны так и не обнаружили. В конце концов меня отпустили.

И что мне было делать? Будь я героем фильма, я отправился бы к какому-нибудь сумасшедшему ученому, тот бы все вычислил, запустил супермашину, а та вернула бы Лорну или отправила меня, например, к Кинг-Конгу или в другой таинственный мир.

В каком-нибудь другом фильме нашлись бы гангстеры, выламывающие дверь, пока я спускаюсь по пожарной лестнице, как Дик Пауэл, или обнаружились бы раздвижные панели, все простенько объясняющие в конце фильма. Но Лорна-то исчезла в картине, висящей на стене! Я уже всерьез начинал опасаться за свой рассудок.

В этой ненормальной ситуации мне оставалось рассчитывать только на повторение своей галлюцинации. Если таинственное мерцание повториться, мне придется попробовать тоже проникнуть сквозь картину и вытащить Лорну обратно.

Через несколько месяцев я стал возлагать на это вполне серьезные надежды. К тому времени я думал, что все уже кончено, побывал у окулиста, у психиатра и выяснил, что абсолютно здоров, а значит, это была не галлюцинация, не нарушение зрения, не сумасшествие.

Это был Малеско.

Приняв эту версию, я занялся изучением дядюшкиных бумаг, и обнаружил много стенографических записей, которые не мог прочесть ни тогда, ни теперь. Кроме этого, нашел немало сведений по алхимии и прочим странным вещам и, что самое ценное, откопал старый букварь Малеско и словарь – единственные предметы, из которых я извлек какую-то пользу. Но это было потом.

И вот, спустя много времени, в одну прекрасную ночь все изменилось. Я опять сидел дома, потягивая виски, и опять раздался звонок, на сей раз – телефонный. Звонил мой адвокат. Он говорил быстро и отчетливо:

– Слушай, Бертон, в Саунде нашли какое-то тело. Твой дружок Томпсон забрал его для лабораторного исследования. Он уверен, что это та самая Максвелл.

– Лорна жива, – бестолково начал я, – по крайней мере, не…

– Хорошо, хорошо. Отнесись к этому философски. Томпсон именно этого и ждал все время. Меня, честно говоря, ситуация слегка озадачила…

– Но они, скорее всего, не смогут точно опознать…

– Вообще-то ты прав, слишком большой срок, и теперь главным образом пойдут догадки. Но на Томпсона работают эксперты, а присяжные склонны им доверять, так что могут… могут поддержать выводы экспертизы, Бертон.

Вот такие дела. И что, спрашивается, мне было делать? Бежать? Меня наверняка поймали бы. Остаться? Признают виновным.

Я повесил трубку и, возвращаясь к креслу, остановился, глядя с безумной надеждой на картину Руссо: если я прорвусь сквозь стену, окажусь ли я действительно в Малеско? И там ли Лорна, или она каким-то образом все-таки превратилась в труп, который ковыряет Томпсон?

– Лорна?! Лорна?! – позвал я, но лишь напрасно нарушил тишину.

Несколько минут ожидания. Ответа нет. Но мой голос не растаял в тишине, он отдавался эхом, как будто я говорил в тоннеле. Малеско, конечно, не существует. Это сказочная страна, такая же, как Оз или Страна Чудес из детской книжки. Но внезапно у меня откуда-то появилась твердая уверенность, что эхо в Малеско вторило мне.

– Лорна! – закричал я громче. – Лорна!

Крик призрачно и глухо отдавался в длинном невидимом тоннеле и замирал в его дальнем конце в Малеско.

– Лорна!

Настойчивый звонок у входной двери перебил эхо моего голоса. Полиция? Я повернулся, и в этот момент комната качнулась. Все закружилось, стены расползались в стороны, или мне так показалось, но, падая, я уже ничего не соображал. Настойчивые призывы звонка уходили все дальше и дальше, а я куда-то проваливался.

Неожиданно в темноте передо мной всплыло лицо мужчины под странным головным убором. Оно выражало ужас, рот был широко открыт. Человек направил на меня незнакомое оружие, а затем подался в сторону и исчез. Я продолжал скользить вниз словно по резонирующей нити звуков, цепляясь за нее, как за спасательный трос, падая, на мгновения задерживаясь и снова падая в страшную бездну. Нить звуков становилась все тоньше, она таяла и больше не могла удерживать меня. Я проваливался все глубже и глубже.

Внезапно передо мной выросла черная горизонтальная полоса, и появились непонятные вертикальные брусья, в которые я вцепился обеими руками. Инстинкт послал предостерегающий сигнал всем мышцам тела: «Хватайся! Держись крепче!»

Ко мне вернулось ощущение реальности. Вокруг уже не было звенящей пустоты, но внизу зияла настоящая бездна, заканчивавшаяся, впрочем, ужасающе реальной мостовой, где-то в миллионе футов подо мной. Я висел с наружной стороны балкона, держась обеими руками за перила и слегка раскачиваясь на высоте, о которой страшно даже подумать.

В ту минуту меня мучил один вопрос: если это единственный способ проникнуть в Малеско, то Лорна наверняка лежит мертвая на этой ужасающе далекой и твердой мостовой в розовом свете заката. Я видел только брусья, за которые держался, стену да тошнотворный откос проклятого строения, заканчивающегося мостовой где-то внизу. Города я не видел. Все самое нужное было здесь – реальные, жизненно важные вещи, такие, как, например, уступ в стене или карниз, о который я мог опереться ногой.

Если бы меня сразу отправили обратно в Нью-Йорк, я только это и мог бы рассказать о Малеско. Все мои наблюдения сводились к следующему: первое – перила были сделаны из твердого и гладкого металла. Они слишком тонкие и скользкие, чтобы можно было долго висеть, держась только за них. Второе: стены зданий – каменные (возможно – пластик или металл), похоже – изготовлены заводским способом, вероятно сборные, но нет стыков или трещин, с моей субъективной точки зрения, совершенно неправильный способ возводить стены.

У меня не было сил перебраться через балконные перила, но я сделал это. Инстинкт обезьяноподобных предков проснулся очень вовремя. Ступни ног вдруг обрели способность хватать и держать, даже несмотря на ботинки. Подстегнул меня и страх перед высотой. Даже сейчас не хочется об этом думать. Не знаю, как мне удалось проделать это акробатическое упражнение.

Но в итоге я оказался на балконе и с радостью ощутил под ногами твердый пол. Мои обезьяньи способности вернулись туда, откуда пришли, – на миллионы лет в биологическое прошлое. Мой далекий предок Бан-дер-Лог Бертон ушел охотиться на допотопных блох, а его место занял гораздо более древний его предшественник – шарик протоплазмы.

Я чувствовал себя как подтаявший студень. Покачиваясь я кое-как протащился по балкону к открытой двери. За ней была комната средних размеров, в которой находился тот самый мужчина, пытавшийся меня застрелить.