355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Геннадий Федотов » Русская печь » Текст книги (страница 5)
Русская печь
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 01:34

Текст книги "Русская печь"


Автор книги: Геннадий Федотов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

ПЕЧНАЯ НЕЖИТЬ

Когда сатанинское воинство расплодилось на небесах так, что терпеть его было уже невмоготу, архангел Михаил низверг его на землю. В течение сорока дней падали с неба воины богопротивного сатаны. Где кому пришлось упасть – тот там и обосновался: леший нашел приют в лесу и стал там хозяином, водяной взял под свой контроль реки, озера и болота, полевому достались нивы и поля, домовой, кикимора, очажный бес, шуликаны и злыдни угодили в открытые печные трубы, поэтому и обосновались около печи. Так, согласно старинному преданию, появилась на земле нежить – существа, имеющие человеческий облик, но без плоти и души.

Из всей этой нежити лишь один домовой не только сжился с хорошими хозяевами, но и стал ревностным хранителем их семейного очага. Вся остальная злая и вредная печная нежить постоянно делала пакости хозяину дома и его домочадцам, а также временами переметнувшемуся на их сторону домовому. Однако если хозяева обижали домового, он не только сам начинал строить всяческие козни, но и помогал всякой припечной нечисти. Не успеет хозяин опомниться, а в подпечек и за печку понабьется уйма мелких бесенят, а то и сам очажный бес с кикиморой пожалуют.

Очажный бес. При попустительстве домового очажный бес в первую очередь досаждал хозяйкам. То горшок в печи опрокинет и загасит огонь, то горящие дрова из печи начнет ни с того ни с сего кидать, то дымоход ветошью заткнет, отчего изба наполнится едким дымом. Да мало ли что еще придумает от безделья очажный бес. Одна из его проказ очень красочно описана в романе С.Клычкова «Чертуханский балакирь»:

«Очажный бес, бес – домосед, на улицу никогда не выходит, а если случится пожар, то сгорает вместе с избой. Живет он под печкой, где ухваты и клюшки, и похож на ухват, а потому и попадается часто хозяйке под руку вместо ух вата…

Схватит этого беса хозяйка за хвост и не заметит, а он в человечьих руках от испуга разинет рот до ушей, как у ухвата развилки, подхватит хозяйка этими развилками горшок с кашей или со щами чугун и не успеет до огня в печку донести, как бес немного в бок потулится, потом от жары сильней шевельнется, хозяйка дернет беса за деревянный хвост,

думая, что поправляет за ручку ухват, а в это время замечется красными крыльями огонь по опечью и потянет далеко в трубу тонко выгнутую красную исчерна шею, обвитую паром, горшок выскочит из бесьих зубов, а хозяйка на всю избу чертыхнет». Кикимора.Случалось, что печь пригревала злую кикимору (рис. 2).Некоторые крестьяне полагали, что эта нежить обитала за печью сама по себе, другие считали ее женой очажного беса или домового. Да и в самом деле, разве не бывает у доброго мужа вредная и злая жена? Днем она тихо сидела за печкой, а вечером и ночью проказила. Если сядут женщины за прялку, она им так ни с того ни с сего перепутает пряжу, что за неделю не распутать. А как только

Рис. 2

все домочадцы ложились спать, кикимора начинала щипать малышей, спящих в люльках. Иногда она забиралась во вьюшку и гремела там железным блинком и нахлобучкой. Особую неприязнь кикимора испытывала к мужчинам и при случае старалась всячески им навредить: то лапоть в дальний угол подпечка занесет, то шапку на полати забросит. Любила покуражиться кикимора и во дворе над разной живностью, особенно над курами. Порой среди ночи она устраивала в курятнике такой переполох, что перепуганная скотина будила своими криками хозяина. Отвадить кикимору от курятника было не так-то просто. Правда, считалось, что она панически боялась (как черт лада на) камня, имеющего сквозное отверстие, называемого крестьянами куриным богом.

Хотя кикимора – невидимка, кое-кому все же удавалось увидеть ее. Она была похожа на маленькую исхудалую женщину в крестьянской потрепанной одеж де, с куриной головой и ногами. Такой ее изобразил на своем рисунке художник XIX века И.Я. Билибин.

Шуликаны (шулыканы).В сочельники перед большими церковными праздниками – Рождеством и Крещением темным вечером вылетают из открытой печной трубы маленькие бесенята. У одних в руках раскаленные кочережки, а у других – сковородки с раскаленными угольями. Этот суетливый и юркий народец крестьяне прозвали шуликанами. Они были одеты в домотканые кафтаны, а на головах имели остроконечные колпаки. Обувь шуликанам не нужна, поскольку у них вместо ступней козлиные копыта. Если ограждали трубу крестом, прыткие шуликаны в избе долго не задерживались. Поэтому знающие хозяйки, готовя тесто для хлебов в сочельник, отщипывали от него два маленьких кусочка, скатывали из них жгутики и клали их крестиком на вьюшку. Если же неопытная хозяйка забыла принять подобные меры пре досторожности, шуликаны уносили из подпечка кочергу, а также сковороду со сковородником. Мало того, они успевали наполнить сковороду пылающими угольями и раскалить докрасна кочергу. Со свистом и гиком вылетали бесенята через дымоход в печную трубу и разбегались кто куда. Одни отправлялись сразу в лес, другие собирались у прорубей и перекрестков дорог. Появившегося поблизости припозднившегося прохожего шуликаны подцепляли кочергой, жгли калеными углями и топили в проруби. Видимо, таким способом они мстили людям за то, что они лишили их теплого места за печкой.

По поверьям славянских народов, иногда за печкой, как тараканы, заводились маленькие бесенята – злыдни. Злыдни приносили в дом одни только несчастья. При ссоре украинцы нередко говорили своим недругам: «Чтобы вас злыдни побили». По ночам плясали и хохотали бесенята, радуясь невзгодам, постигшим хозяина дома. Угомонить их мог только рассвет, как в стихах Н. Клюева:

В окне забрезжит луч —

волхвующая сказка,

И вербой расцветет ласкающий уют;

Запечных бесенят хихиканье и пляска,

Как в заморозки ключ,

испуганно замрут…

Лишь в предрассветный час лесной

снотворной влагой

На избяную тварь нисходит угомон.

Как будто нет судьбы, и про блины с котягой,

Блюдя печной дозор, шушукает заслон.

КТО В ТЕРЕМЕ ЖИВЕТ

«Стоит терем, в тереме ящик, в ящике мучка, в мучке Жучка. Что это такое?» Подобные загадки про печь нередко загадывали в старину своим детям крестьяне. Действительно, русская печь, особенно если она расписана или облицована изразцами, сродни сказочному терему. Под «ящиком» в загадке подразумевалась горнушка – небольшое углубление в поде русской печи. В него хозяйки сгребали раскаленный уголь и засыпали сверху на ночь золой, чтобы сохранить огонь до следующей топки. Нетрудно догадаться, что «Жучка», сидящая в ящике, – это раскаленные, пышащие жаром угли, а «мучка» – укрывающая их печная зола. Однако при отгадывании загадки ассоциации с теремом возникают еще и потому, что в печке, точнее, ее опечке, действительно, как в известной сказке, нередко обитают настоящие мышки-норушки. Если одни домашние мыши орудуют под полом и на полу, другие – на чердаке и на потолке, третьи в кладовке и на кухне, то мышь-подпечница держит под контролем печку. Как только после очередной топки печь остынет, мыши осторожно пробираются в варочную камеру между заслонкой и кирпичами. Здесь можно найти хлебные крошки, подсохшую картошку и крупу, выпавшую из чугуна, и другие остатки варева. Особенно вольготно жилось мышам в ту пору, когда в печи сушили грибы, яблоки, морковь и другие овощи и фрукты. Все эти продукты находились в печи довольно долго при сравнительно невысокой температуре. В эту благодатную пору подпечной мыши не только удавалось наесться вволю, но и наполнить сушеными проду ктами свои тайные кладовые. Однако выносить сухие продукты через устье печи на шесток бывало довольно опасно, поскольку здесь мышей могла подкараулить кошка. Поэтому более премудрые и хозяйственные мыши проделы вали тайные ходы из подпечка прямо на под топливника, особенно в старых, долго простоявших печах. Под прикрытием заслонки мыши свободно разгуливали по поду жаровой камеры как в собственном амбаре. Иногда домочадцы слышали какой-то странный шорох со стороны печи, но не придавали ему особого значения. Напрасно кошка настораживала уши, поджидая воришек на шестке, а они спокойно уходили в свои гнезда по тайному ходу.

Смекалка и сообразительность подпечных мышей нашли отражение в русских народных сказках. Порой они помогали добрым людям в трудную минуту. Например, в одной из таких сказок мышь-подпечница не только спасла жизнь доброй и трудолюбивой девчушке, но и помогла ей стать богатой. Ночью вломился в избу медведь, сказывалось в сказке. «Ну-ка, девушка, – говорит, – туши огни, давай в жмурки играть». Мышка вбежала на плечо девицы и шепчет на ушко:

«Не бойся, девица! Скажи: давай! А сама туши огонь да на печь полезай, а я стану бегать и в колокольчик звенеть». Разумеется, медведь не смог поймать юркую мышку и вынужден был утром прислать ей обещанный выигрыш – «воз добра и стадо коней». Мышка же вернулась в подпечек и стала там потихонечку жить себе да поживать. Считалось, что не только в сказке, но и в повседневной жизни живущая в подпечке мышь может оказать добрую услугу. Если у ребенка выпадал молочный зуб, его кидали в подпечек со словами: «Мышка, мышка, возьми зуб липяной, а дай костяной». Подпечной мыши под силу было не только поменять молочный зуб на костяной, но и стать повитухой при рождении одного из героев русской народной сказки – Лутонюшки. Вот как об этом говорится в сказке: «В некоторой деревне жил старик со старухой; детей у них не было. Однажды старик поехал в лес за дровами; это было зимою. Старик нарубил дров, сколько нужно было, да срубил еще лутошку (липовое полено – Г.Ф.).Приехал домой, дрова на дворе оставил, а лутошку в избу принес и положил в подпечек. На третий день что-то в подпечке зашуршало, а потом кричит: «Тятя! Мама! Выньте меня». Старик поглядел в подпечек и увидел там небольшого мальчика. Вынул его оттуда, показал старухе, и назвали его Лутонюшкой…» Однако кроме мышки-норушки в печном теремке постоянно проживали сверчок-старичок и друг сердечный – таракан запечный. Им также по нраву было ласковое печное тепло, да и кормиться при печи не трудно: то останутся после выпечки хлеба крошки, то молоко из горшка выкипит. Особенно волновались усатые обитатели печи, когда в ней готовили что-нибудь вкусное. Совсем как в стихотворении С. Есенина:

Пахнет рыхлыми драченами;

У порога в дежке квас,

Над печурками точеными

Тараканы лезут в паз.

В отличие от бледно-рыжих тараканов-прусаков, своих современных городских родственников, деревенские запечные тараканы были более крупными и черными, как смоль. Разумеется, у чистоплотных хозяев тараканы встречались редко. Поскольку они не только следили за чистотой, но и вели борьбу с непрошеными гостями. Зимой тараканов вымораживали, а в другое время года выкуривали. И помогала им в этом печь. Всем памятно то время, когда избы топились по-черному. Черные печи не имели труб, и дым сначала собирался под потолком, а потом выходил наружу через специальное волоковое окно. Поэтому в курных избах с черными печами не только не водились тараканы, но и другие вредные насекомые. Помня опыт прошлого, хозяева время от времени жарко топили свою «белую печь», выгребали из нее золу с остатками угля и сыпали на под конопляную мякину. Затем, плотно закрыв окна и дверь, они уходили ночевать к соседям. А в это время густой ядовитый дым наполнял избу, убивая наповал тараканов и других непрошеных «гостей». Однако даже после такой газовой атаки некоторые из них все же выживали. Порой невредимыми оставались другие постоянные жители печи – сверчки. Если верить известным поговоркам, то сверчки любили селиться за печью и перед устьем печи – на шестке: «Все сверчки по своим запечьям сидят» или «Знай, сверчок, свой шесток». Между тем поэт И.Никитин, живший в XIX веке, в одном из своих стихотворений свидетельствовал, что сверчок в их краях предпочитал обитать под печью или в подпечке:

И православных изб жилец,

Известный на Руси певец,

Сверчок стрекочет одиноко

Под печью.

К «известному на Руси певцу» крестьяне относились благосклонно. Заслышав его стрекотание, они говорили: «Сверчок поет, бога хвалит». Иногда сверчок оказывал хозяевам избы небольшие услуги, например предсказывал изменение погоды. Было подмечено, что если сверчок в морозный зимний день стрекочет слишком громко, то в ближайшие дни следует ожидать потепление и снегопад. Считалось, что сверчок может предупредить домочадцев о приближающемся несчастье. Обычно в этих случаях он покидал печь и начинал летать по избе.

В суровые зимы, когда на дворе стоял лютый мороз, к постоянным жителям печки прибавлялись вынужденные переселенцы. В подпечек поселяли какую-ни будь мелкую дворовую живность, например кур или кроликов. Вход подпечка закрывали решетчатой дверцей.

Все живое тянулось в стужу к печке. За печкой, в кутном углу, временно поселяли зимой и ранней весной только что появившихся на свет телят и поросят. Всем матушка-печь давала приют, и каждая дворовая живность хотя бы раз спасалась ее благодатным теплом.


Часть 2. Ряд за рядом

Без терпенья нет уменья.

Русская народная поговорка



ОТ ЧЕРНОЙ ДО БЕЛОЙ ПЕЧКИ

стародавние времена русские печки, как, впрочем, и западноевропейские камины, топились только по-черному. Немецкий исследователь Г. Грубе писал: «В среднеевропейском климате человеку необходим согревающий помещение огонь. Основой для каждого отопления помещения был открытый огонь, над которым готовилась еда и который служил для освещения. Для удобства и из-за опасности возникновения пожара огонь первоначально располагали в центре однокомнатной хижины. Дым, исходящий от горящего в огне дерева или торфа, выходил наружу через щели в крыше… Отсутствие вытяжки для дыма представляло не только угрозу для здоровья, но и служило частой причиной возникновения пожаров» (рис. 3, а – в).

Рис. 3. Типы печей

а – печь с камельком в деревне Вокшезеро (по материалам автора); 6 – печь с «козоно» в деревне Петров Наволок (по материалам Р.Ф. Тароевой); в– черная печь

(по материалам Р.M. Габе)

Рис 4. Печь с плитой на шестке

В курных избах Восточной Европы, где для обогрева помещения и приготовления пищи использовалась русская духовая печь, дым выходил через волоковое окно, которое специально прорубали в верхних венцах сруба. Сам же огонь был надежно помещен в глубокой каменной или глинобитной нише, откуда ему было не так-то просто выбраться (рис. 4, а).Дым, который образовывался при горении, выходил через устье печи и поднимался вверх. Оказавшись под потолком, дым начинал искать выход наружу. При этом он окуривал потолок и несколько верхних венцов рубленой избы. Найдя волоковое окно, он изгибался книзу, чтобы попасть в него, а выйдя наружу, круто поворачивал вверх. В старинной загадке топка по-черному иносказательно изображается так: «Мать черна (печь), дочь красна (огонь), сын голенаст, изгибаться горазд (дым)». Совершая непосредственно в избе один оборот, выходящие из печи газы оставляли свое тепло в помещении, выпуская на волю уже охлажденный дым. Таким образом, печка, топящаяся по-черному, была достаточно экономичной.

Благодаря тому что во время топки изба не только окуривалась и одновременно проветривалась, из нее постоянно удалялась сырость. Когда же топка заканчивалась, волоковое окно закрывалось, и печь начинала отдавать накопленное тепло, нагревая уже чистый воздух. Установлено, что прокопченное дерево лучше противостоит гнилостным микробам, грибкам и насекомым, уничтожающим древесину. Оттого-то добротно срубленная курная изба могла простоять, не разрушаясь, более ста лет. При топке по-черному сажа покрывала защитным слоем в основном потолок, а стены только до воронцов —полок, идущих вдоль стен и названных так за их черный цвет. Находясь высоко под потолком, воронцы служили как бы границей между закопченной верхней и нижней чистой частью избы. Замечательно, что в курной избе никогда не было тараканов и клопов. Ученые полагают, что топка по-черному была в свое время очень эффективным средством борьбы с эпидемиями. Может быть, поэтому страшная эпидемия чумы, разразившаяся в свое время в Европе, менее всего коснулась Руси. О том, что дым «полезен при заплесневелом воздухе и эпидемии чумы», писал в одном из научных трактатов средневековый ученый и врач Амир-довлат Амаснаци.

Рис. 4 (продолжение)

Сыграв свою историческую роль, «черные» печи постепенно уступили место «белым» русским печам с глинобитной или кирпичной трубой.

На русском Севере расставаться с беструбными печами не спешили. Например, в деревнях Приозерского района Архангельской области в 20-х годах XIX века пятая, а то и третья часть изб были курными. Е.М. Бломквист, изучавший постройки восточных славян, объяснял эту живучесть черных печей так: «Высокие сводчатые потолки, характерные для северных изб, дают много места наверху для дыма, и он не ест глаз, здесь удобно сушить и покуривать рыбачьи сети под высоким потолком, а благодаря сухому теплому воздуху, характерному для истопленной черной избы вообще, дышится в этих черных хоромах легко».

Вместо волокового окна в чердаке и крыше курной избы нередко делали специальные отверстия, в которые вставляли деревянные трубы. Их либо сколачивали из досок, либо выдалбливали из пустотелого ствола дерева. В безлесных районах дымоходы плели из ивовых прутьев, а затем обмазывали с внешней и внутренней стороны глиняным раствором. Хотя дымники, так же как и обычные печные трубы, возвышались над кровлей, печь все так же продолжала топиться по-черному.

Только после того, как дымоход был подведен непосредственно к топке печи, она стала топиться по-белому.

Поскольку по трубе прямо из топки шли горячие газы, ее вынуждены были делать из огнеупорного материала – из битой глины или кирпича. Чтобы как можно лучше улавливать выходящий из печи дым, непосредственно перед устьем печи труба расширялась, образуя так называемый кожух (рис. 4, б).Когда-то на Руси об этом элементе дымохода была сложена следующая загадка: «Сидит барыня (баба) на печке в белой епанечке». «Епанечкой», или епанчей,в старину называли короткую шубейку в виде накидки без рукавов. И действительно, дымоход, с расширяющимся книзу кожухом, нависшим над припечком, и упирающийся одним концом на верх печи, отдаленно напоминал женскую фигуру. Случайные пятна, выбоины и неровности на поверхности дымохода, освещенные неровным светом лучин, усиливали это сходство и давали пищу воображению. Обстановка, при которой родилась за гадка, практически полностью соответствовала той, при которой ее отгадывали. Когда же епанча вышла из моды и люди давно позабыли, как она выглядит, печники по-прежнему продолжали называть епанчей кожух-раструб над устьем печи.

Впоследствии для устойчивости епанчу стали подпирать снизу двумя стойками, которые опирались на припечек. Возможно, что именно эти шестики и дали новое название припечку, который стали называть шестком,но стойки не всегда были удобны. Например, в более современной комбинированной русской печи с подтопком на месте шестка часто располагается чугунная плита с двумя конфорками (рис. 4, в).Стойки здесь должны были бы опереться на плиту, что недопустимо. Поэтому печник нашел выход из положения и те же стальные стойки заделал в кладку печи в горизонтальном положении. Кожух по-прежнему опирается на них, но они уже не давят на плиту и не мешают хозяйке готовить.

У простой русской печи шесток в основном предназначается для горшков и чугунов, которые отсюда вносятся с помощью ухватов в горнило печи.

Во время варки чугунки время от времени выставляют на шесток, чтобы проверить степень готовности варева и добавить какие– либо необходимые специи. Сюда же хозяйка выдвигает их с пылу– жару в конце варки, перед тем как отправить на стол.

Хотя в основном шесток служил фактически подставкой для печной посуды, в некоторых случаях его использовали в качестве открытого камина (рис. 4, г).Скажем, нужно подогреть варево, а печь давно остыла – не затапливать же из-за такой малости печь. Вот на выручку и приходил шесток. На нем размещали небольшую кованую треногу, называемую таганком. Сверху на обод таганка ставили чугунок, кастрюлю или чайник. Устье печи закрывали заслонкой таким образом, чтобы ее ручка была повернута в сторону топки. Открыв вьюшку, под треногой разжигали небольшой костерок из коротких чурочек. Если таганком обзавестись не пришлось, из подпечка доставали два кирпича и ставили их на ребро на некотором расстоянии друг от друга. Между кирпичами также разводили костерок, а сверху ставили посудину с пищей или чайник с водой.

В одной очень старой пословице говорится: «Горшку с котлом не биться (не встречаться)». Действительно, в горшке издревле варили пищу в русской печи, а котел использовался для тех же целей в камине. Естественно, столкнуться они друг с другом не "могли. Однако некоторые предприимчивые печеклады на деле опровергали утверждение, содержащееся в пословице. Во время кладки печи они закрепляли над шестком внутри кожуха железный крюк. Он не мешал нормальной работе печи, но зато на нем с помощью цепи можно было подвесить котел или котелок с водой или варевом (рис. 4, д).Подобные крюки были обязательной при надлежностью в крестьянских домах Западной Европы, где для варки пищи традиционно использовались котлы. По сути дела, шесток русской печи вместе с кожухом превращались на это время в настоящий открытый камин. Недаром весь передок русской печи, состоящий из шестка и кожуха, в южных областях России, а также на Украине называли «комином». В переводе с латинского слово caminus означает «очаг».

Со временем шесток приобретал все более универсальный вид, становясь одновременно плитой с двумя конфорками, предназначенными для приготовления пищи в кастрюлях (рис. 4, е).Кожух как бы сливался с массивом печи, выполняя роль вытяжки пара и других выделений, которые происходили во время приготовления пищи. Лишь один угол кожуха опирался на стальную стойку, а шесток становился полуоткрытым. Желание как можно лучше защитить помещение от проникновения в него дыма привело к тому, что шесток был закрыт со всех сторон. А для подачи в него чугунов, а также топлива в горнило впереди было оставлено специальное шестковое окно, или топочный проем (рис. 4, ж).Между тем кожух трансформировался в перетрубье, или щиток, поскольку он находился непосредственно перед трубой и защищал помещение от дыма.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю