Текст книги "Ответ (СИ)"

Автор книги: Геннадий Ищенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 9

Колесный бронетранспортер подъехал вплотную к грузовику. В нем выключили двигатели и хлопнула крышка одного из двух люков. Выбравшиеся на шоссе поляки проверили кабину и выбросили из нее два тела. Один из них, подсвечивая себе фонарем, ушел проверять фургон.

– Их только четверо, – прошептал Олег, которого скрутило от ненависти. – Стреляй!

– Спятил? – шепотом ответил Сергей. – В машине остались другие, которые зальют здесь все огнем! Был бы я один, может, и рискнул бы, да и то вряд ли... Местность открытая, поэтому не убежать и не спрятаться. Подсветят и кончат из пулемета. Если не полезут проверять канаву, будем лежать тихо!

Поляки переговаривались, и многие слова казались знакомыми, но смысл сказанного не понял никто. Посовещавшись, военные вернулись в свой БТР, объехали грузовик и умчались. На шоссе опять стало тихо и темно, лишь еле слышно плакала Вера.

– Подождите здесь, – приказал Сергей. – Я посмотрю ребят и в каком состоянии машина. Вряд ли в ней многое уцелело, но все равно надо проверить. А ты успокой сестру.

Он ушел, а Олег прижал всхлипывающую девочку к себе.

– Не нужно плакать, – попросил он, приглаживая ей волосы. – Ты должна быть сильной, иначе мы тоже умрем в этой Польше. Из взрослых остался один Сергей, и никто из нас не должен ему мешать и проявлять слабость. Когда спасемся, тогда дашь волю слезам.

– Я тоже с тобой поплачу, – пообещала Зоя, – а сейчас понесу сумку.

– Не надо мне помогать, – Вера вытерла слезы рукавом и отстранилась от брата. – Я плачу не из-за страха, мне жалко Николая с Павлом. Если бы не они, мы так и пропали бы в Англии.

Послышались приближающиеся шаги, и в канаву спрыгнул Сергей.

– Оба мертвы, – сообщил он, – и грузовик отъездился. Как я и думал, в нем не осталось ничего живого. Нашел фонарь, и поляки не заметили вот это.

– Пистолет отца, – сказала Зоя, когда засветился фонарь. – Я отдала его Павлу.

– Умеешь стрелять? – спросил Сергей, получил утвердительный ответ и добавил: – Тогда держи, только не вздумай его использовать без команды. Разбираем сумки. Олег, одну бутыль с водой понесу я, а вторую придется нести тебе. До границы всего двадцать пять километров, так что до утра должны дойти. Давайте помогу выбраться на шоссе.

– Разве мы не будем их хоронить? – удивилась Зоя.

– Чем? – спросил он. – Руками? Когда встретимся с пограничниками, попросим их забрать тела. Для бронемашины езды на пятнадцать минут, а поляков здесь не должно быть. Непонятно, каким ветром занесло тех, на кого мы нарвались.

– А зачем нам столько продуктов и воды? – спросил Аксель, когда все очутились на дороге. – Если утром дойдем...

– А если не дойдем? – ответил вопросом Сергей. – Запас позволит переждать, если нам что-то помешает. Не замерзли? Тогда двигайтесь живее. Не так уж много на вас нагрузили. Если возникнет опасность, бросайте вещи в канаву и прыгайте в нее сами.

– Не видно ни одной звезды, – сказала Зоя. – Это из-за облаков или из-за дыма от пожаров?

– В Польше было два десятка американских баз, – отозвался Сергей. – Еще больше тридцати – в Германии. И болгары с чехами их приютили, не говоря уже о государствах Прибалтики. Я думаю, что на относительно небольшой территории одновременно взорвалось не меньше восьмидесяти ядерных зарядов. Наверное, их было больше. В атмосферу выброшено очень много пыли, которая будет долго оседать. И у нас были взрывы, они тоже ее загадили. Так что звезды ты пока не увидишь. Хорошо, если пыль не повлияет на климат, но здоровья она точно никому не прибавит.

– А ведь он больше боится вас, – сказал Калхоун, имея в виду саудовского принца. – На нас только посматривает с опаской, а при виде вас его начинает трясти.

– Черт с ним, пусть трясется, – равнодушно отозвалась Нина. – Главное, что этот прожигатель жизни со своей яхтой спас всем нам жизни.

Они сидели в мягких удобных креслах на палубе восьмидесятиметровой яхты и время от времени пили прохладный сок, а заодно присматривали за съежившимся в таком же кресле принцем. Большой необходимости в таком присмотре не было, потому что юнец был так напуган, что едва не намочил свою джалабию. С ним были трое телохранителей, которых освободили от коммов и оружия и загнали в каюты. В таких же каютах сидели и пятеро слуг, шесть человек корабельной команды и семь девушек для развлечения. Управлявший "Дейзи" Липман был занят своими мыслями и машинально удерживал штурвал, следя только за экраном радара, поэтому их теплоход едва не протаранил яхту и вызвал на ее борту панику. Захват прошел легко, и никто из экипажа или пассажиров яхты не успел воспользоваться связью. "Дейзи" отправилась в самостоятельное плаванье, а беглецы перебрались на саудовскую яхту, которая взяла курс на Порт-Судан, куда должны были прибыть уже через три часа.

– Жарко, – сказал Калхоун, в очередной раз наполняя бокал соком. – Сколько ни пей, все выходит потом. Я легче переношу холод.

– Можете отдохнуть в моей каюте, – предложила Нина. – В ней есть кондиционер.

– А почему сами жаритесь на солнце? В отличие от меня, у вас есть возможность отдыхать в прохладе. Не удивились тому, как к вам изменилось отношение?

– Это было непривычно, но приятно, – призналась Нина. – А почему... Я люблю море, Джон. Полюбила, когда была девчонкой. И в Турцию поехала не только зарабатывать деньги, была еще мечта о морях и жарких странах. В России многим не хватает тепла и моря... Только все мои мечты очень быстро разбились вдребезги о прозу жизни. За пять лет, которые я провела на Востоке, так и не была на пляже, а море видела издали всего несколько раз. Посмотрите, какой простор! Час назад мы с вами готовились проститься с жизнью, а теперь появилась надежда. Нужно радоваться, а у вас вид не лучше, чем у саудовского принца.

– Не вижу поводов для радости, – пожал плечами Калхоун. – Скоро попадем в Судан и покинем это роскошное корыто. И что дальше? Там воюют, мы чужаки, да еще без средств, и нужно как-то пересечь всю страну... Проще было рискнуть плыть через Суэцкий канал. Да и дома не ждет ничего хорошего. Как послушаешь, что передают...

– И кто бы нас пропустил на угнанном корабле, да еще с похищенным саудовским принцем? – с сарказмом спросила она. – В Египте нужно платить за каждый чих. Я сама в нем не была, но слушала тех, кто был и не стал бы врать. В Судане найдем чем заплатить. С девушек принца сняли килограмм золота, да и вообще яхта набита роскошным барахлом. Нагрузимся им и будем платить натурой. И война – это не всегда зло. Там, где воюют, обычно мало порядка, поэтому и на нас посмотрят сквозь пальцы, если что-нибудь угоним. И сейчас думать о доме... Давайте сначала туда доберемся. Здесь не было атомных взрывов или потопов, но я с радостью променяю здешнюю благодать на российскую радиацию. Согласна даже на вашу Англию, лишь бы больше не видеть этих арабских рож! Если бы вы знали, Джон, как они меня достали со своими обычаями и религией! Это чужой мир, в котором и для вас теперь нет места, что уже говорить о европейских женщинах!

– Посмотрим, – вздохнул он. – Если бы это было нормальное судно и было чем платить за горючее, я предпочел бы плыть вокруг всей Африки. Тоже в нынешней ситуации авантюра, но с большими шансами на успех.

– У меня к вам предложение, – сказала Нина. – Давайте отправим принца в каюту к его девушкам, а сами пойдем в мою. Не забыли, что обещали мне полчаса удовольствия? Или вы на это способны только перед лицом смерти?

"Как все изменилась, – думал Липман, лежа в выделенной ему каюте. – Совсем недавно я был хозяином своей жизни. Все было доступно, стоило лишь захотеть. Я и жил своими желаниями, пока не вмешивался отец, а теперь плыву по течению как щепка в реке. Даже наемники уже не мои, а эта каюта получена с позволения спасенной мной шлюхи! Из шефа превратился чуть ли не в обузу! Вот откуда у этой женщины такая сила воли, да еще после стольких лет той жизни, которую она здесь вела? Из-за того, что она русская? Не верю! Почему у меня нет таких качеств? Хватило смелости пойти против воли отца и сбежать, да и то только потому, что она напугала, а потом все время подталкивала в спину. Ладно, я жил на деньги отца и растерялся, когда их лишился, но в чем причина такого отношения наемников? Не подчиняются, конечно, но приняли как равную, а со мной, наоборот, перестали считаться!И теперь ничего не изменишь, да я и не хочу. Впереди слишком много такого, к чему я совсем не готов. А как в таком случае кем-то управлять? И как вообще жить дальше? Если сохранят цену деньги и не пропадут счета, я могу надеяться со временем вернуться к прежней жизни. Но что делать, если ничего этого не будет? Ладно, главное – это уцелеть и вернуться в Англию. Если возникнут трудности, попробую найти Сеймура. Это настоящий друг, только бы он не погиб!

– Проходите, Игорь Юрьевич, – сказал начальник Следственного управления СБ Скворцов начальнику отдела внешних операций Никитину. – Садитесь. У меня к вам вопрос по Березину и Волкову. Им приказали вывезти из Англии детей Третьяковых и Вершинина.

– Они подтвердили получение приказа, – сев на стул, ответил полковник. – Это было за два дня до начала войны. Сами понимаете, что мы не могли их предупредить даже по закрытому каналу. Если бы они вылетели до уничтожения спутников связи, мы получили бы сообщение, поэтому я считаю, что наши люди с детьми покинули Лондон сразу же, как только узнали о волне цунами. Время у них было. К сожалению, не работает выделенный им резервный канал связи. Спутника, который его обеспечивал, нет на орбите.

– Неужели сбит? – удивился генерал.

– Скорее, нештатно отработали двигатели коррекции. Это версия научного отдела. Я могу узнать, с чем связан ваш интерес к нашим агентам?

– На меня уже второй раз вышел Вершинин, – поморщился генерал. – Отпустил дочь, а теперь делает все возможное, чтобы ее вернуть.

– Мы ничем не можем помочь. Посылать кого-либо бессмысленно, остается только ждать.

– Сэр, парни не хотят больше ждать! – сказал Деррик лейтенанту Бенсону. – Мы даже не знаем, сможем ли отсюда выйти! Прошло уже достаточно времени, чтобы было безопасно в костюмах. Сидеть здесь еще...

– Не возражаю, – ответил Дэвид. – Доставайте костюмы и хорошо упакуйте оставшееся продовольствие и воду. Скорее всего, мы не получим никакой помощи и будем выбираться на своих запасах. Их нужно сохранить по возможности чистыми.

Он сам надел костюм радиационной защиты и упаковал несколько пайков в специальный контейнер. Когда открыли первые двери и подошли ко вторым, оказалось, что через этот выход не получится выбраться из убежища.

– Там завал или покорежило дверь, – сказал лейтенант. – Идем к резервному выходу.

Он не мог из-за масок видеть лиц своих подчиненных, но знал, что все они бледные и искаженные страхом, такие же, как его собственное. Дэвид трясущейся рукой нажал на кнопку, и заработавший от накопителя двигатель сдвинул массивную дверь, вызвав хор восторженных выкриков. Ступени за дверью были засыпаны битым камнем, но это не сильно мешало. Выбравшись наружу, лейтенант осмотрелся.

Видимо, ядерный заряд взорвался на большой высоте над базой, а эпицентр взрыва был в районе казарм, где образовалась неглубокая воронка. База превратилась в свободную от зданий и техники площадку, покрытую потрескавшимся бетоном. На взлетно-посадочных полосах не осталось даже обломков стоявших до взрыва самолетов. На западе, в километре от них, были видны все еще дымящиеся развалины немецкого городка. Все это в сочетании с грязно-серым темным небом вызвало страх даже у самых тупых. Глянув на закрепленный на запястье дозиметр, Дэвид быстро подсчитал уровень облучения с учетом защиты костюмов.

– Быстро идем к шоссе! – глухо из-за маски сказал он. – Радиация не очень большая, но лучше здесь не задерживаться!

Через несколько минут Бенсон остался один, а все его подчиненные обогнали лейтенанта и бегом устремились к городу. Он не стал за ними гнаться, просто прибавил шагу. В надетом поверх формы защитном костюме и так было жарко, не хватало еще в нем бегать, тем более без необходимости. Наверное, эти идиоты уже все мокрые от пота. Напрямую до границы с Францией было сорок километров и еще тридцать – до Меца. Если идти по дорогам, расстояние удваивалось. На пути должны были встретиться два немецких города: небольшой Хомбург и более крупный Саарбрюккен, и лейтенант пока не решил, зайдут они в эти города или их придется обходить.

– Мы готовы, господин президент! – Оператор подтвердил готовность к записи.

Артур Девид Камбелл посмотрел на текст и, придав лицу выражение трагизма, обратился к населению Соединенных Штатов Америки:

– Соотечественники! Вас давно и неустанно предупреждали о подлой сущности русских варваров и о вынашиваемых ими агрессивных планах! И вот свершилось! Второго августа русские без объявления войны коварно обрушили на защищавших нашу свободу американских солдат и европейских союзников Соединенный Штатов дождь ядерных бомб, а возле наших берегов были взорваны заряды, которые вызвали гигантскую волну! Она погубила два миллиона наших граждан и нанесла громадный ущерб! Такие же разрушительные последствия мегацунами испытали и многие народы Европы! Как Главнокомандующий армией и флотом я приказал нанести России ответный удар! Это было сделано, и русские заплатили большую цену за свое коварство! К сожалению, волна и последующее за ней землетрясение повредили много ракетных шахт и самолетов стратегической авиации, а флот был почти полностью потоплен, поэтому ответ оказался гораздо слабее того, на который мы рассчитывали. Враг понес ущерб, но он не уничтожен. Мы не можем сейчас продолжать борьбу. Нужно бросить все силы на помощь пострадавшим и восстановить то, что уничтожила вода! Надо показать всему миру, что американский народ не сломлен! Мы по праву были первыми в мире и должны опять доказать свое первенство! Я верю в то, что отражаю желание Конгресса и народа, когда утверждаю, что мы не только восстановим разрушенное, но и сделаем все, чтобы подобного больше никогда не повторилось! Мы объявляем, что увеличиваем свои территориальные воды до ста морских миль и построим флот, который сумеет их защитить! Мы создадим совершенную противоракетную оборону, чтобы быть спокойными за судьбу наших детей и внуков! И я говорю вам, что мы ничего не забудем! Современные войны слишком разрушительные, поэтому мы не будем воевать с Россией, но приложим все усилия для полной изоляции этого государства! Оно должно быть изгнано из всех международных организаций, включая ООН, с ним не будут торговать, а для его граждан закроют границы! Все виды блокады, включая информационную, отбросят россиян в прошлый век! Если чиновники правительства Мурадова покинут пределы России, их задержат и будут судить как военных преступников! Обещаю, что буду добиваться этого от всех наших друзей и союзников! А день второго августа объявим Днем Гнева! Я призываю вас всех к терпению и упорному труду на общее благо! Доверие к власти и безграничное упорство народа обеспечат наш успех – и да поможет нам Бог! Знайте, что я скорблю вместе с теми, кто потерял не только имущество, но и своих близких. Пусть эта скорбь и гнев придадут нам силы! – Он сделал знак рукой, показывая, что закончил.

– Прекрасная речь, сэр! – одобрил находившийся в студии государственный секретарь. – Надеюсь, что она многих встряхнет и направит их злость не на нас, а на русских.

– Я тоже на это надеюсь, Дилан, – сказал президент. – Завтра придется отчитываться перед Конгрессом, и демократы, несомненно, воспользуются и проигранной войной, и недовольством народа. Если я не получу у них поддержки, придется заняться написанием мемуаров.

Президентский конвертоплан сел в сотне метров от развалин. Винты подняли в воздух облако пыли и пришлось несколько минут ждать, пока ее сдует ветром.

– Зря вы это затеяли! – неодобрительно сказал Мурадову сопровождавший его генерал. – Эта прогулка даже в защитном костюме не прибавит здоровья! И потом, что вы хотите там увидеть? Мы отсняли фильм...

– Мне мало фильма, – глухо из-за маски отозвался президент. – Хочу посмотреть сам. Когда вы закончили эвакуацию?

– Вчера, в шесть вечера, вывели людей из последнего уцелевшего убежища. Сто тысяч вывезли до начала войны и в два раза больше эвакуировали из убежищ после взрыва. Трудно работать из-за завалов. Вблизи эпицентра это вообще невозможно. Если там кто-то и уцелел, мы до них не доберемся. Уцелевшие уже не жильцы, а у меня могут быть потери в спасателях.

– Сто тысяч человек, – сказал Мурадов, – даже больше.

– Примерно половина всех наших потерь, – подтвердил тоже надевший маску генерал. – Единственный город, в который попали по-настоящему. В некоторых районах даже сохранились дома, но центральная часть полностью разрушена. Мы сели в километре от эпицентра.

– Почему так далеко?

– Для экскурсии достаточно! Хотите переломать ноги или попасть под обвал? Я так потерял два десятка парней!

– Ладно, хватит и этого, – согласился президент. – Да не волнуйтесь вы так, Сергей Владимирович, не собираюсь я ломать ноги и лазить по развалинам. Просто пройду по улицам. Это мой родной город, с ним нужно проститься. Сами говорили, что на окраине невысокий уровень радиации, так что ничего со мной не случится за какой-то час.

Надевшие защитные костюмы телохранители открыли дверь и спрыгнули на усыпанную битым камнем землю. Для Мурадова из днища конвертоплана выдвинули трап.

– Их я не могу оставить, – кивнул на парней президент. – Они меня просто не послушают. Но вам там делать нечего! И так, наверное, уже порядком облучились. И не спорьте, этим вы только нас задержите.

Генерал остался, а Мурадов с тремя телохранителями приблизился к развалинам и минут через пять скрылся за наполовину разрушенными домами.

"Что же это за улица? – думал он, обходя места, через которые было трудно пройти. – Должны были сесть в Ленинском районе, а в нем я знал каждую. Может, не по названиям, тем более что их меняли, но по внешнему виду – точно. А сейчас это только груды битого камня и остатки потемневших стен не выше второго этажа. Здесь еще можно пройти, а со строительной техникой и проехать. И радиация совсем небольшая. Сколько пришлось выслушать ругани в свой адрес! Но я все-таки настоял на своем и, наверное, зря. Ничего не могу узнать! Но хоть прощусь перед тем, как авиация сравняет здесь все с землей. Когда-нибудь построим мемориал для погибших горожан. Знаю, что не виноват в их смерти, но как же тяжело!"

Президент все-таки нашел улицу, которую узнал из-за очень характерного дома.

"Точно улица Фрунзе, – думал он, рассматривая развалины, – во всяком случае, ее так называли во времена моего детства. Интересно, что о моей экскурсии думают парни? Хотел от них избавиться или взять одного Владимира, но ничего не получилось. Хватают теперь рентгены вместе со мной. Немного, но все равно неприятно. Пожалуй, нужно возвращаться. Жене точно сообщат. Я потрепал нервы им, а она это будет делать мне. Наверное, я многих удивил своей сентиментальностью. Это хорошо: удивлять полезно. Пусть гадают, чего еще можно от меня ждать".

– Дядя, появилась связь, и я соединилась с отцом! – крикнула вбежавшая в комнату Сандра. – Он вернулся из Европы и служит недалеко от Бирмингема!

В этой небольшой комнате студенческого городка, рассчитанной на двоих, их жило четверо. Молодая женщина с грудным ребенком, который полночи не давал спать, сейчас гуляла, и Грант решил воспользоваться их отсутствием и немного подремать. Он включил комм и один за другим набрал несколько кодов.

– Связь только у нас, – сказал он племяннице. – С Францией и Штатами она отсутствует. Ты сказала отцу об Алис?

– Конечно! И о маме, и обо всех остальных. Он был возле убежища и решил, что мы все погибли, поэтому обрадовался, несмотря на мои слова о смерти мамы. Сказал, что немного послужит, а потом уволится и прилетит к нам!

– Он не пострадал? Там взрывались атомные бомбы, а у него и так была большая доза.

– Я не спросила... – растерялась Сандра. – Сейчас позвоню!

– Я сам, – остановил ее Грант. – Беги хвастать своему кавалеру.

"Кавалером" был некрасивый, но крепкий парень лет шестнадцати, с которым познакомилась племянница. Он выяснил, что ее ухажер из хорошей семьи и живет в кампусе с матерью и младшей сестрой, поэтому не препятствовал их общению.

– Здравствуй, брат! – сказал Грант, когда их соединили. – Рад, что ты жив. Извини, что не смог сберечь...

– Не говори глупости! – перебил его Джон. – Тут такое творилось, что вы все могли погибнуть. Я так и подумал. Решил выждать, пока высохнет грязь, а потом раскопать убежище и заняться похоронами. Наверное, там бы и умер. Мне уже неинтересно жить для себя.

– Сильно досталось?

– Из всех, кого послали в помощь американцам, вернулся один я. Там было небольшое бомбоубежище, но не от такого мощного взрыва. Может, кого-то не было на аэродроме и ему повезло уцелеть, но на сборных пунктах так никто и не появился.

– Облучился?

– Недостаточно сильно, чтобы умереть, но дозы хватит для увольнения по состоянию здоровья. Я не писал рапорт, потому что пригрозили отобрать машину. Дали место в казарме и кормят, поэтому я подожду несколько дней, а потом освобожусь, и ты за мной прилетишь. Попробуем раскопать убежище. Если в нем сохранилась хоть часть запасов...

– Чем сейчас занят?

– Патрулированием и доставкой продовольствия. Ладно, обо мне поговорим в другой раз. Расскажи о вашей жизни, а то я не добился от дочери ничего вразумительного.

– Вершинин слушает, – подтвердив соединение, сказал Алексей.

– Здравствуйте, Алексей Николаевич! – поздоровался с ним голос из комма. – Я полковник Никитин. Звоню по поручению генерала Скворцова. Стали известны кое-какие подробности о вашей дочери. Наши люди вывезли ее и детей Третьякова из Англии, и вчера утром они почти пролетели Польшу...

– Почти? – спросил он. – Что-то случилось?

– Они летели на двух машинах, и одну из них обстреляли поляки. Никто не пострадал, но машина полностью вышла из строя. Вторая приземлилась рядом для оказания помощи, но стоило нашему агенту и посланному вами с дочерью телохранителю выйти, как ее угнали.

– Ничего не понял! – взволнованно сказал Алексей. – Кто ее мог угнать? Поляки? Неужели ваш человек бросил открытой дверь и не отключил управление?

– Все было не совсем так. Дверь он закрыл, а управление действительно не заблокировал, потому что спешил помочь. В машине остался наш соотечественник со своей дочерью, которых они спасли по дороге. Вот он-то ее и угнал. Белорусы начали разбираться и применили контроль. Теперь его ждет суд, а мы должны надеяться на профессионализм наших агентов. От Варшавы до границы с Белоруссией всего сто пятьдесят километров, но мы не знаем, какая там обстановка и сколько времени они будут выбираться. Посылать туда кого-либо бесполезно, потому что они почти наверняка разминутся. Но пограничников предупредили, и они, если будет нужно, окажут содействие. Это все, что я хотел вам сказать.

Давид Липман отдыхал после обеда в выделенных ему комнатах, когда ожил комм.

– Дорогой друг! – печально обратился к нему племянник короля. – Ваш сын сильно меня огорчил, а я вынужден огорчить вас! Он вместе со своими головорезами перебил нашу охрану, перенес в грузовик ваше золото и доехал до порта Джидда. Там золото перегрузили на ваш корабль и поплыли в Египет. Мне сообщили, что при досмотре египетскими пограничниками ваш сын и его наемники оказали вооруженное сопротивление и были убиты. Поскольку о золоте не сказали ни слова, я думаю, что не было никакого сопротивления, а их просто убрали, чтобы им завладеть. Я за всю свою немалую жизнь не встречал ни одного порядочного египтянина! Воры и мздоимцы, да покарает их Аллах! Но для вас главное, что вы больше не увидите ни своего неразумного сына, ни золота!

– Неужели его не остановил мой брат? – воскликнул пораженный старик.

– Я не знаю, был у них разговор или нет, – едва не плача, сказал собеседник, – а теперь не у кого и спросить! Наши солдаты увидели своих убитых друзей и пришли в ярость. Я очень сожалею, мой друг, но вашей семьи больше нет! В утешение могу сказать, что все они умерли очень быстро и никто не подвергался издевательствам. Мы, конечно, накажем виновных за горячность, но это не вернет вам семью. Хочу заверить, что эти прискорбные события никак не отразятся на нашей дружбе. Вы здесь в безопасности, а ваше золото, хвала Аллаху, надежно хранится!

Давид почувствовал, что задыхается, и рванул ворот рубашки. Его мир рассыпался на части и таял, пока не исчез совсем.