Текст книги "Вершины мастерства (СИ)"

Автор книги: Геннадий Свирский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Свирский Геннадий
Вершины мастерства

День начинался как обычно. Патрульный офицер Рихард Штольберг выскочил из подземки, поежился под моросящим дождем и как можно быстрее зашагал в сторону участка. Дождь был не настолько сильный, чтобы доставать зонт, да и идти было недалеко – крыльцо он видел уже отсюда. На крыльце, окутанный облаком сигаретного дыма, маячил его бессменный напарник, Курт Ванделер.

С некоторых пор курить внутри участка было запрещено, и желающие подымить были вынуждены выходить для этого на крыльцо. Рихард считал, что заставлять выходить курить на улицу офицеров патруля, стойко несущих службу со всеми тяготами и лишениями – это просто издевательство. Но на мнение маленьких людей никто никогда не обращает внимания.

Дорогу ему преградил толстяк. Улыбающийся толстяк с пачкой всклокоченных желтых волос.

– Цирк шапито! – провозгласил он. – Великолепный цирк! Только одно представление! Не пропустите уникальную возможность!

Рихард быстро понял, что происходит.

– Отстань, Рихтер, – сказал он сердито. – Это абсолютно не смешно.

– Откуда ты знаешь? – удивился толстяк.

– Оттуда, – сказал Штольберг. – Ты можешь нацепить какое угодно лицо, но изнутри ты все такой же.

Толстяк махнул рукой и переключился на какую-то блондинку на высоких каблуках. Рихард не понимал, что в этом интересного, но Рихтер есть Рихтер. Каждый развлекается, как может.

Ванделер буркнул приветствие и подвинулся, уступая напарнику половину крыльца.

В открывшихся дверях появился Отто Кранц, напарник Рихтера. Он был уже без маскировки, поэтому Рихард узнал его сразу.

– Всем привет! – сказал он. – Дайте сигаретку! И кстати, там формовщики свободны.

– Покури, я пойду, – сказал Ванделер Рихарду. – Я уже накурился, а Рихтер еще не скоро угомонится.

Кранц подвинулся, пропуская Ванделера внутрь, получил от Рихарда сигарету, закурил ее и с наслаждением выдохнул табачный дым.

– Ну как оно? – спросил Рихард.

– Ужасно, – поморщился Кранц. – Они там будто с цепи сорвались. Мы гоняли всю смену, как электровеники, даже не присели толком. Пропади оно все пропадом, эта служба, эти дикие смены...

– Да, не повезло, – согласился Рихард.

– Готовьтесь, – засмеялся Кранц, – похоже, вас ждет то же самое.

Это была невеселая мысль. Ну что поделать, подумалось ему. Служба есть служба.

– Зато теперь пойдешь отдыхать, – сказал Рихард.

– Ага... Кило сосисок и цистерну пива, и спать... после такой смены можно только спать.

Рихтер тем временем пристал к очередной паре прохожих. Положительно, надо быть Кранцем, чтобы столько лет терпеть Рихтера. То ли дело Ванделер – серьезный, солидный. Спокойный, как угол дома.

Дождь почти перестал, из прорехи в тучах выглянуло несмелое солнце.

– Рихард, твоя очередь, – сказал появившийся в дверях голосом Ванделера. Штольберг оглянулся на него и прыснул от смеха. Перед ним стоял пожилой, полный мужик, с круглым одутловатым лицом и глазами навыкате, как у леща. Невозможно поверить, что этот облик может принадлежать блюстителю порядка.

– Чего ты ржешь? – сердито спросил Ванделер. Рихард только отмахнулся от него и проскользнул в помещение. Еще неизвестно, какая участь ждет его. Явно сегодня формовщики были в ударе.

За его спиной послышался смех Кранца.

– Ага! Вот и моя следующая жертва!

Лили Грубер, формовщица, приветливо улыбалась вошедшему. За ее спиной так же улыбались две новенькие девушки, которых он раньше не видел. Еще недавно Лили делала всю работу сама.

Штольберг уютно устроился в кресле.

– Только не так, как в прошлый раз, пожалуйста, – попросил он.

– Я никогда не делаю одно лицо два раза, – строго ответила Лили. Она немедленно занялась лицом, оставив новеньким более простую работу – руки. Рихард закрыл глаза и отдался во власть формовщицы. Ее прикосновения были аккуратными и точными. Мазок за мазком она наносила пасту на его лицо.

– Не вертись, не разговаривай, ты мне мешаешь! Вот так. Я пока расскажу тебе новости. Всплеск продолжается уже несколько дней. Ребята очень сильно устают, после смены просто валятся с ног. Я хотела пригласить Данни на вечер, ну знаешь, на рюмку чая... но он после смены сразу засыпает. Эх, никакой личной жизни.

Закончив с пастой, она взялась за инструмент. Паста медленно застывала и скрадывала ощущения, но он все равно чувствовал, как она чертит по его лицу, как скульптор резцом, придавая ему новую требуемую форму. Приблизительно то же самое в это время происходило с его руками. Правда, там работа была попроще. Паста наносилась только на кончики пальцев, а затем на нее помещались случайно сгенерированные компьютером отпечатки. Ему нравилась эта игра. Как будто ты становишься другим человеком на какой-то недолгий срок. Возможно, актеры, накладывая грим, чувствуют то же самое.

– Так, что у нас получилось?

Лили отступила на шаг, любуясь своей работой.

– Ты мне говоришь про личную жизнь, – буркнул Штольберг.

– Я тебе говорю, – согласилась Лили. – Ну да ты и сам знаешь.

Девушки, увидев его лицо, засмеялись.

– Что ты там со мной сделала? – забеспокоился Рихард.

Он встал и поспешно заглянул в зеркало, висящее на стене.

– О нет.

– Чем ты недоволен? – подмигнула Лили. – Это очень известный актер. И очень красивый.

– Угу, – недовольно ответил Рихард. – Аж чересчур.

– Да ладно тебе, это лицо покорило тысячи сердец.

– Из них женских не больше половины, – отозвался Рихард.

– Какой капризный, – рассердилась Лили. – Переделывать не буду. Марш работать!

– Ладно, – проворчал Рихард, – это только на одну смену.

Он спешно прошел по коридору, заглянул к Штайнмаеру, расписался в журнале и получил пистолет и линзы. Штайнмаер одарил его дружелюбной улыбкой. От этого настроение у Рихарда упало окончательно.

Направляясь к выходу, он думал о том, что никогда ничего не слышал про жену Штайнмаера. Впрочем, само по себе это не говорило ни о чем. Практически никто в патруле не был женат. Какая тут семья, когда днем и ночью на службе. Если под конец смены и начнешь думать о постели, то не о том, как затащить туда кого-то, а в лучшем случае о том, чтобы добраться до нее самому. Упасть и уснуть.

Остановившись у зеркала, он вздохнул при виде лица, и аккуратно вставил линзы. Мир сразу обрел привычный вид, Сотрудники патруля подсветились зелеными маркерами, сверху ползла бегущая строка с оперативными новостями. Поморгав, он настроил цвет глаз. В принципе, линзы могли придать глазам абсолютно любой цвет, в том числе и совершенно неестественный. Синий, зеленый, красный... хоть фиолетовый в крапинку. Но на службе злоупотреблять этим не полагалось. Достаточно, чтобы цвет немного отличался от настоящего. Рихард сделал себе красивые серо-стальные глаза и поспешно вышел на улицу.

Ванделер стоял в ожидании возле машины. Увидев напарника, он махнул рукой и полез в авто, на пассажирское сиденье рядом с водительским. Всклокоченный толстяк тоже заметил его и, оставив в покое прохожих, направился в участок. Умная электроника услужливо подсветила его зеленым маркером. Рихард сосредоточился на нем, и маркер раскрылся, открывая информацию. Юрген Рихтер, 31 год, патрульная команда ╧16, уровень благонадежности – зеленый. Рихард моргнул, и информация исчезла.

Ванделер в машине тыкал пальцем в коммуникатор. Блестящее устройство в его могучей лапе выглядело каким-то хрупким.

Рихард сел на водительское сиденье и завел мотор.

– Патрульная команда номер 17 заступила на смену, – сказал Ванделер в устройство. Коммуникатор одобрительно заморгал зеленым огоньком.

– Ни пуха, ни пера, – сказал Рихард.

– К черту, – отозвался Ванделер.

Коммуникатор звякнул и выдал первый адрес.

"Началось" – подумал Рихард.

Первый адрес находился в старом квартале, в точности похожем на тот, в котором жил сам Рихард. Узкие улочки, невысокие разноцветные дома, никуда не спешащие люди. Они остановились возле дома и разглядывали прохожих.

– Вот он, – сказал Ванделер.

Рихард кивнул. В сплошном потоке людей, подсвеченных нейтральными желтыми маркерами, человек с красным маркером был заметен, как белая ворона.

Они не стали подходить к нему на улице, а подождали, пока он зайдет в подворотню, и зашли следом.

– Господин Зандеман? – крикнул Ванделер. – Маркус Зандеман? Минуточку, пожалуйста!

Человек остановился.

– Да, это я, – сказал он с удивлением. – Чем обязан?

– Мы сотрудники издательства "Полярис", – объяснил Ванделер, – и хотели бы обсудить возможность издания вашей книги.

– Моей книги? – человек удивился еще больше. – Я не думал, что... Простите. Мне возвращали текст несколько раз.

– Ваше произведение достаточно нестандартно, – кивнул Ванделер, – но мы готовы рискнуть. Разумеется, первоначальный тираж составит всего десять тысяч экземпляров, это обычно для первой публикации... но в случае успеха, на который мы рассчитываем, дополнительные тиражи не заставят себя ждать.

– Моя книга, – ошеломленно произнес автор. – Вы действительно готовы ее издать?

– Мы готовы, – подтвердил Ванделер. Он достал из чемодана листок и протянул его писателю. – Вот договор, ознакомьтесь. И не сомневайтесь в себе. Ваше искусство производит впечатление. Вы достигли настоящих вершин мастерства.

– Мне кажется, что я сплю, – признался писатель. – Мою книгу издадут! Мою книгу будут читать люди... и этот договор... погодите, это не издательский договор! Вы не ошиблись?

– Мы не ошиблись, – сказал Ванделер, и ударил его ножом в живот.

– А часы у него очень даже ничего.

Они стояли у канала, опершись на парапет. Где-то внизу плескалась черная вода.

Рихард придвинулся к напарнику.

– Серьезные часы, – подтвердил он. – Чересчур шикарно для писателя-неудачника. Ну, может он раньше занимался более доходными делами.

– Лучше бы он занимался ими и дальше, – сказал Ванделер, поворачивая часы. Блики солнца играли на стекле.

– Да, на нашу зарплату таких не купишь, – рассмеялся Рихард.

– Ты купишь, – сказал Ванделер. – Если будешь откладывать лет пятнадцать. А вот я не куплю. У меня нет пятнадцати лет.

Он вздохнул и разжал руку. Часы улетели вниз и, хлюпнув, исчезли в воде.

– И телефон тоже недешевый, – Ванделер достал из кармана телефон. – Кстати, кто-то звонит.

На экране телефона появилось женское лицо и надпись "Грета".

– Грета звонит, – сказал Рихард.

– Грета опоздала, – отозвался Ванделер. Он снял заднюю крышку телефона и вынул батарею, после чего звонок прервался. Ванделер бросил в воду батарею, затем с ловкостью, не ожидаемой от его крупных пальцев, извлек из телефона сим-карту и тоже бросил ее в воду. И только после этого выбросил сам телефон. Он был основательным человеком, этот Ванделер, и все, что он делал, он делал основательно.

– Я так понимаю, мы пьем кофе? – осведомился Рихард.

В строгом соответствии с правилами патрульной службы, деньги сдавались в кассу с точностью до последнего медяка. Но многие патрульные позволяли себе за деньги с первого клиента выпить кофе и съесть какую-то булочку. Это называлось угощением, и было не таким уж большим нарушением на фоне важности того дела, которое они делали.

– Не сейчас, – буркнул Ванделер, доставая коммуникатор. – Есть новый адрес.

Новый адрес располагался неподалеку в том же квартале. Дом был таким же разноцветным, имел охраняемую автостоянку. Рихард заметил камеры наблюдения, но волноваться не стал – все равно лица исчезнут в конце смены.

Ванделер нажал кнопку вызова, назвался агентом элитного ночного клуба, и их пропустили.

По мраморной лестнице с перилами из полированного дерева они поднялись на второй этаж и позвонили в дверь.

– Заходите! – донесся из-за двери женский голос. – Там не заперто.

– Хорошо, когда граждане ценят свою безопасность, – заметил Ванделер и открыл дверь.

Квартира представляла собою студию. С одной стороны большой комнаты располагалась кровать, посередине находился стол с несколькими стульями, с другой стороны в одном углу находилась кухня, в другом– ванная. За полупрозрачным стеклом двигалась еле размытая розовая фигура. Ванделер тактично отвел глаза. Рихард последовал его примеру.

– Так вы говорите, из какого вы клуба? – спросил из-за ширмы женский голос.

Ванделер назвал один из местных ночных клубов. Рихарду это название сказало не очень много. Он не проводил свободное время в клубах – главным образом потому, что у него не было свободного времени. Впрочем, как и свободных денег.

Из-за ширмы послышался плеск воды.

– Здорово, – сказал женский голос. – Но меня просто так не отпустят.

– Мелкие формальности мы берем на себя, – заверил Ванделер.

– Учитывая жадность Дитера, формальности будут не мелкими, – засмеялась женщина.

– Улаживать вопросы – это наша работа, – ответил Ванделер. Он деловито оглядывался по сторонам и наконец, подобрал со столика электрический фен.

– Буду вам благодарна по гроб жизни, – призналась женщина. – Вы не пожалеете... Вы же видели, как я танцую.

– Конечно, видели, – сказал Ванделер, не моргнув глазом. – Очень эффектно. Ваше искусство производит впечатление. Вы достигли настоящих вершин мастерства.

За ширмой стало тихо на какой-то миг, а потом женский голос спросил:

– Вы правда так думаете?

Ванделер воткнул фен в розетку.

– Конечно, правда, – сказал он и отодвинул ширму.

Женщина завизжала.

Он шагнул вперед, включил фен и бросил его в ванну.

– Какие все-таки беспечные существа – люди, – сказал Рихард.

Он задумчиво вел машину, стараясь избегать маленьких улочек, чтобы не заехать в пробку.

– Это закономерно, – ответил Ванделер, выковыривая из пачки ароматную жевательную резинку. – Люди хотят слышать о том, какие они особенные, как они уникальны и важны. И вот появляемся мы и говорим им именно то, что они всегда мечтали услышать. Вот они и теряют бдительность. При этом, заметь, мы говорим правду. Разве что не с той целью, о которой они думают.

– Но ты же не видел ее выступления, – возразил Рихард.

– Я сказал "мы", – парировал Ванделер. – "Мы" – значит мы все, любой из нас. В том числе, включая Защитника. Кто-то его видел в любом случае. У Защитника тысячи глаз. Ты знаешь, сколько людей ходит по свету с такими линзами, как у нас? Это страшная тайна, этого никто не знает. Только сам Защитник.

По лобовому стеклу опять поползли капли дождя. Рихард выругался, включив дворники. День выдался дождливым, и включать и выключать дворники ему уже надоело. Потоки пешеходов на тротуаре ощетинились разноцветными зонтами. Июнь в этих краях никогда не был летом, он всегда был холодным и дождливым. Лето здесь начиналось в июле и кончалось в августе. В конце августа, если повезет.

Чтобы отвлечься от непогоды, он подумал о Защитнике. Рихард никогда не видел его, и только слышал о том, что он существует – самый мощный на свете суперкомпьютер, выполняющий самую важную на свете задачу. Сохранение мира и спокойствия во всем мире.

Ванделер почувствовал его настроение и сказал:

– Мы делаем тяжкую работу, но не забывай, мы делаем ее ради великой цели.

– Как будто от этого она становится менее тяжкой, – вздохнул Рихард.

Коммуникатор звякнул и выдал на экран новый адрес.

Новый адрес находился в индустриальном квартале. Рихард терпеть не мог таких кварталов. Одинаковые серые многоэтажки громоздились частоколом по краям одинаковых серых улиц. Эта картина напоминала галлюцинаторный бред обкуренного студента-архитектора. У подножия многоэтажек серой тенью притаились маленькие магазинчики, в которых продавались пиво, водка и закуски к водке и пиву.

Большую часть своей жизни он потратил на то, чтобы вырваться из такого квартала. И даже вырвавшись, продолжал ненавидеть его. Здесь нельзя было жить, здесь в воздухе висел запах обреченности.

Они оставили машину напротив дома, и зашли в подъезд.

Тусклая лампочка едва освещала ободранные стены и загаженный пол. Повсюду на стенах красовались надписи, дающие исчерпывающую информацию касаемо интеллектуального уровня и сексуальной ориентации местных жильцов. Из трещин в штукатурке торчали бычки. Дальний конец коридора терялся в темноте, и это было к лучшему. Судя по запаху, там кто-то не добежал до туалета. Или ему просто было все равно, где это делать.

Рихард вздохнул и нажал на кнопку лифта.

Лифт не обманул его ожиданий. Он был инкрустирован столь же богато, и, пока они ехали до девятого этажа, они получили солидный объем информации о грехах и пороках местных жителей и их дипломатических отношениях между собой.

Они позвонили. Дверь открыл прыщавый юноша в очках.

– Господин Страссер? Маркус Страссер, если не ошибаюсь? – спросил Ванделер.

Он, конечно, не ошибался – об этом говорил красный маркер клиента. Но такова была традиция начинать разговор.

– Да, это я, – ответил юноша несколько удивленно. Вероятно, людей в костюмах и с галстуками он ожидал увидеть в своем районе не больше, чем пришельцев с Альфа Центавра.

– Мы представляем компанию "Мегатекс", и мы хотели бы обсудить разработку вашей программы, – сказал Ванделер своим непоколебимо честным голосом.

– Моей программы? – переспросил господин Страссер. – Но я думал... извините... заходите, прошу прощения, у меня не убрано.

– Ничего страшного, – ответил Ванделер, задумчиво озирая упомянутый беспорядок. В самом деле, по количеству беспорядка на квадратный сантиметр жилище господина Страссера могло дать фору любой богемной усадьбе. И, хотя элементы этого беспорядка были на порядок-другой дешевле, качество беспорядка от этого ни в коей мере не страдало.

– Я как раз сегодня получил отказ, – оправдывающимся тоном сказал хозяин жилища, показывая на распечатанный конверт на столе. Ванделер деловито подцепил торчавший из него листок и быстро пробежал его глазами.

– В "Дельтаконе" работают профессионалы, – заметил он, – но в этот раз они проглядели кое-что значительное.

Господин Страссер при этих словах покрылся стыдливым румянцем – так, будто он был скромной девицей, и ему сказали, что он прекрасно выглядит.

–Это, вообще-то, уже не первый отказ... Люди инертны. Они просто не хотят понять, на что способна моя программа.

– А вот мы как раз хотим, – заверил его Ванделер.

– В самом деле, будет не лишним немного рассказать о программе – вставил Рихард.

– Программа, – запинаясь, произнес юноша, – предназначена для анализа активности пользователей с целью определения центров влияния.

– Центров влияния? – вырвалось у Рихарда. Ванделер нервно закашлялся.

– Не понимаете? – переспросил Страссер. – Сейчас я объясню. Это действительно, в какой-то мере революционно, но уверяю вас, когда-нибудь это станет частью нашей жизни, как прогноз погоды или активности рынка. Суть идеи в том, что все люди влияют друг на друга, но некоторые влияют на окружающих сильнее. То, что сделано одним человеком, может оказать влияние на целую группу людей, и они начнут действовать под этим влиянием, передавая импульс дальше, возможно, еще более многочисленной группе. Таким образом, поступок одного человека может иметь эффект камня, запускающего лавину. Это и есть то, что я называю – центр влияния.

– Это действительно... кхм... смелая идея – сказал Ванделер, встретившись глазами с Рихардом. Тот кивнул взглядом. Конечно, выбор машины часто ставил его в тупик, и приходилось исполнять приказ на одном доверии. Но здесь все было по-другому. Здесь не возникало никаких вопросов. Клиент действительно опасен. И даже очень.

– И вы уверены, что программа может это сделать? – недоверчиво спросил Ванделер.

– Да, уверен, – юноша без малейшего сомнения выдержал его взгляд. – Я придумал, как. Осталось всего чуть доработать. Анализируя активность в социальной сети, в мобильных сетях, а также данные, собранные камерами и микрофонами в общественных местах. Объем большой, но это не невозможно.

– Мне надо подумать, – ворчливо сказал Ванделер. – И покурить.

– Идемте на балкон, – пригласил хозяин. .

Балкон выходил во двор, на северную сторону. Солнце никогда не заглядывало в обитель господина Страссера. Напротив располагался многоэтажный дом, стоящий боком. В его торцевой стене не было окон. Под подъездом стояло пару машин, людей возле них не было.

Ванделер одобрительно кивнул и закурил. Рихард последовал его примеру.

– Так вы говорите, программа практически готова? – спросил Рихард.

– В основном да, – ответил юноша. – Надо только сесть и написать ее. Сейчас я не могу этого сделать.

– Почему? – спросил Рихард.

– Из-за формальностей, – сказал Страссер. – Хозяин конторы, в которой я работаю, считает, что ему принадлежат права на все, что делают его сотрудники. Если я сейчас запишу программу, он непременно попробует заявить свои права на нее, и нас ждет дикая волокита. Нет, сначала надо уволиться оттуда и подписать договор с вами, и тогда я смогу сесть и написать программу без претензий. Имейте в виду, что объем информации будет очень большой. Нам понадобится мощный компьютер.

– У нас есть мощный компьютер, – ответил Ванделер.

"Самый мощный компьютер в мире", подумал Рихард, но вслух ничего не сказал.

– Я думал, они есть только у самых крупных компаний, – сказал юноша.

– Мы не афишируем всех своих возможностей, – вставил Рихард.

– Вот что я вам скажу, молодой человек, – произнес Ванделер. – Это очень серьезная идея. Вы подошли к задаче с размахом. Ваше искусство впечатляет. Вы достигли настоящих вершин мастерства.

– Спасибо, – смущенно сказал Страссер. – Знаете, у меня даже голова кружится, когда я думаю о перспективах. Мы можем изменить мир.

– Осторожно с головокружением, – ответил Ванделер.

Рихард выбросил окурок, взял Страссера за лодыжки и ловко перекинул его через перила.

Снизу донесся крик, затем грохот, затем заработала автомобильная сигнализация.

– Церемония награждения переходит в стадию бегства, – сказал Ванделер.

Они быстро зашли в комнату, пока кто-нибудь снизу не принялся глазеть вверх, и направились к выходу. На полдороге Ванделер остановился.

– Письмо с отказом, – сказал он. – Оно на столе?

Рихард обернулся назад.

– Да, на столе.

Ванделер удовлетворенно хмыкнул.

– Вот пусть там и лежит, – сказал он. – Надо максимально упростить полиции расследование этого ничем не примечательного самоубийства.

Рихард рассмеялся. Письмо останется на столе. Когда-то для этих целей они использовали перчатки. Теперь в этом уже нет нужды. Отпечатки будут опасны только несколько часов. В конце смены они, как и лица, исчезнут без следа.

На улице снова начал накрапывать дождь. Рихард поднял воротник и вышел вслед за Ванделером, стараясь быстрее проскочить мимо толпы, собравшейся у входа. До его слуха долетели обрывки фраз «неудачник» и «к этому все шло».

К этому все шло, повторил он про себя, усаживаясь в машину.

– Сколько можно, шеф? Даже рабов изредка кормят время от времени. Я отказываюсь работать без кофе и булочек.

– Ну не здесь же, – ответил Ванделер, и Рихард кивнул.

Ходили упорные слухи, что в рабочих кварталах в продукты и водопроводную воду добавляют специальные добавки, угнетающие активность мозга. Некоторые считали, что это сказки, но Рихарду казалось, что это вполне вероятно. Иначе как объяснить, спрашивал он себя, что люди могут жить среди всего этого, и ничего не замечать. Им даже в голову не приходит, что что-то идет не так. Явно здесь какая-то химия.

Рихард завел машину и вырулил на магистраль, ведущую в сторону центра. В такое время надо было глядеть в оба, иначе можно было заехать в пробку. Их время стоит дорого, его нельзя терять.

– Однако, – сказал он вслух, – прыткий попался парень.

– Не говори, – отозвался Ванделер. – Я сам до сих пор под впечатлением. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что эта программа была создана еще одиннадцать лет назад? Что она работает на самом мощном в мире компьютере? И что именно она назвала его имя, как человека, который должен исчезнуть?

– Он бы сказал, что у судьбы есть чувство юмора, – предположил Рихард.

– Змея, кусающая свой хвост, – пробормотал Ванделер. – Да, это звучит смешно.

– Зато с ним было все ясно, – заметил Рихард. – Это тебе не стриптизерша какая-нибудь.

Ванделер вздохнул, достал портсигар, раскрыл его, посмотрел на сигареты, вздохнул еще раз и закрыл обратно.

– Надо меньше курить, – буркнул он под нос. – Врачи не советуют. Ты... не думай так, стриптизерша, не ясно... Мы с тобой люди маленькие. Мы можем чего-то не знать. Все знают только компьютеры, и они не делают ошибок, в отличие от людей. Если Защитник назвал ее имя – значит, она должна была что-то сделать. Очень часто они определяют центр влияния до того, как он сам себя определит. Ты просто не видишь всего.

Снаружи снова начало накрапывать, и Рихард включил дворники.

– Может быть, – сказал он. – Я слышал, где-то за границей стриптизерша стала депутатом парламента.

– Это меня не удивляет, – хмыкнул Ванделер. – Все они там продажные.

– Тогда зачем мы их защищаем? – спросил Рихард.

– А мы вовсе не их защищаем, – ответил Ванделер. – Мы защищаем маленького человека, который хочет жить спокойной жизнью, без потрясений и разочарований. Он работает, платит налоги и поддерживает курс правительства, и поэтому имеет право спать спокойно. И он будет спать спокойно, пока мы, скромная, но героическая ночная стража, бродим по улицам, разгоняя своими колотушками темноту и всякие ужасы.

– Ты говоришь как поэт, – усмехнулся Рихард.

– В каждом деле есть своя поэзия, – невозмутимо отозвался Ванделер.

– Даже в таком, как наше?

Ванделер помолчал прежде, чем ответить.

– Понимаешь, – сказал он наконец, – борьба порядка и хаоса продолжается в этом мире в течение долгих столетий. И почти все это время она происходила стихийно. Писатели писали книги, которые потом влияли на умы читателей. Даже после их смерти, люди продолжали столетиями зачитываться классиками и попадать под их влияние. Такое же сильное влияние имела живопись. Несколько более коротким было влияние музыки. И очень коротким – влияние мастеров театра, актерского мастерства и драматургии. Практически во всех случаях, кроме одного, они не простирались дальше продолжительности их жизни. Передача эмоций, передача энергии происходила в присутствии зрителей, почти на личном уровне, способа зафиксировать ее тогда еще не было. Все начало меняться с появлением кинематографа, а потом и более продвинутых способов фиксации произведений искусства. И критически изменилось с появлением всемирной сети. Каждый человек получил возможность распространять свои взгляды на практически ничем не ограниченную аудиторию. Любой желающий мог организовать свою церковь и получить полный контроль над умами и душами своих последователей. Общественные движение борьбы за то, борьбы за сё, стали плодиться как грибы после дождя. Большой выразительности достигли видеоклипы – короткие ролики, способные за несколько секунд вывернуть сознание человека наизнанку. И хорошо еще, если это делалось с целью заставить его купить ненужное барахло! Это еще не худший вариант того, что можно внушить человеку. Да и более метражный кинематограф тоже имел свое влияние. Существовали фильмы, существовали актеры и режиссеры, способные своим мастерством пробить зрителя на слезы, на сожаление, на катарсис... на полное изменение восприятия всего происходящего. И окончательно ужасающим стало влияние музыки. Так называемые рок-звезды владели умами миллионов. Их концерты собирали стадионы. Они были как бы живыми богами, и каждое их слово, каждый жест отзывались эхом в сердцах миллионов. Так было еще недавно. В настоящее время мы достаточно сильны, чтобы предотвратить появление таких влиятельных центров, но еще недавно это было! Еще на протяжении твоей жизни... Прибавим сюда же молодежные субкультуры, всякие туземные религии, сектантство, переходящее в терроризм. И вся эта ерунда происходила без малейшего контроля со стороны государства. Без малейшего! К счастью, теперь этому пришел конец. Теперь есть Защитник, величайший компьютер, когда-либо созданный человеком, и он способен определить этих людей. А мы способны их остановить.

– Собственно, я понимаю, зачем нужно определять их, – сказал Рихард. – Вопрос в том, зачем мы их устраняем. А вдруг они бы изменили мир к лучшему?

– Этот вопрос мне обычно задают новобранцы, только вступающие в патруль – ответил Ванделер. – Ты тогда не задал его, потому что у тебя сильно чувство долга. Хорошо, я отвечу на него сейчас. Человек, получивший способности такого уровня, подобен мартышке, держащей в лапе гранату. Ты можешь сколько угодно надеяться, что у нее хватит ума, мудрости и благоразумия не выдергивать чеку, но в жизни все происходит именно так. Они именно выдергивают чеку, один за другим, либо от чисто человеческого любопытства – а что будет? – либо в блаженном убеждении, что в их руках находится средство, способное изменить мир. Граната действительно способна изменить какую-то часть реальности, но далеко не всю, и далеко не к лучшему. Но объяснить это мартышке ты не можешь. Она просто не послушает.

Ванделер вытащил из кармана портсигар, раскрыл его и задумчиво посмотрел на сигареты.

– Допустим, студент становится гениальным физиком, – сказал он, грустно закрывая портсигар и пряча его в карман. – Что от этого выигрывает мир? Он немедленно начинает придумывать новую бомбу. Пусти его в лабораторию, позволь ему работать – и он это сделает рано или поздно. Выгони его из лаборатории – он будет собирать бомбу дома в гараже. Привяжи его к стулу – он будет сидеть и думать о бомбе. О замечательной новой бомбе, которая сможет отлично изменить мир, поубивав в десять раз больше народу, чем нынешняя. Ты не можешь запретить ему думать, не можешь вынуть эти мысли из его головы . И отпустить его на свободу тоже не можешь. Оставь без присмотра физика – он наделает новых бомб. Оставь без присмотра биолога – он создаст новый чудесный вирус, способный выкосить миллионы ни в чем не повинных людей. Оставь в покое программиста – он придумает новый способ шпионажа всех за всеми. Оставь в покое политолога – он создаст новую убедительную теорию, объясняющую право одного народа убивать другие народы. Это только в кино супермен летает вокруг планеты и ищет, кому бы помочь. В жизни все наоборот. Любой человек, получивший сверхъестественные способности, немедленно обращает их во зло. Кто же встанет на пути у этих доброжелателей, жаждущих разорвать мир на части, пытаясь сделать его лучше в соответствии со своими узколобыми взглядами на то, как именно будет лучше? Не кто иной, как мы. Скромная патрульная служба, экипаж номер 17. Ты уже чувствуешь себя атлантом, держащим на своих плечах весь небесный свод? Так вот, продолжай чувствовать. Потому что это правда.

– Я чувствую, – сказал Рихард. – Только вот... Это тяжело.

Ванделер пожал плечами.

– Я знаю, – сказал он.