Текст книги "Девять кругов Шарканара (СИ)"

Автор книги: Геннадий Воронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

  Присмотревшись к содержимому миски, я понял, что это опять же какие-то нарезанные овощи, только на вид вареные, или как они их здесь готовят, не знаю. Некоторые кусочки были похожи на мясо. Я понюхал. Запах, если не сказать просто отвратительный, то уж очень неприятный, это точно.

  Тем не менее чувство голода проснулось во мне и даже перебороло боль и отврпщение. Стараясь не нюхать, я кое-как одолел свою порцию, прекрасно понимая, что нужно восстанавливать силы, а пиццу или что-нибудь в этом роде мне здесь вряд ли предложат.

  Тарелка моя опустела довольно быстро. Если б не боль во всем теле, я мог бы посоревноваться со старожилом пещеры на скорость поедания. Старожил, к стати, не отводил взгляд от третьей, еще полной тарелки.

  – Не-а, – покачал я головой. – Даже и не думай. Это для нее.

  Он неприятно ухмыльнулся.

  – Что я, не человек, что ли? Понимаю.

  Не поднимаясь на ноги, он передвинулся к стене и оперся на нее спиной. Я же украдкой пытался рассмотреть этого странного человека. Немного выше среднего роста и, что меня удивляло, не слишком худой, как можно было предположить по его поведению. На голодающего вовсе не похож. Сделав такой вывод, я немного огорчился, потому что после нескольких дней, проведенных без пищи возле кратеров и испытанной тряски, которая продолжалась неизвестно сколько времени, я находился не в лучшей форме. А глядя на соседа по темнице нельзя было исключить, что придется постоять и за себя и за Ульяну.

  – Ты все еще чувствуешь голод, – совершенно нормальным тоном сказал он. – Ничего. Скоро почувствуешь, что сыт, как будто наелся по горло, – он провел ладонью себе по горлу и тут же добавил, – правда не на долго.

  И действительно, через несколько минут пришло ощущение полной сытости. Однако я не успел удивиться этому, потому что проснулась моя любимая. Она повернула голову, открыла глаза и улыбнулась, увидев меня.

  – Скажи, что это был просто сон, – прошептала она.

  Я не ответил, и лишь печально улыбнулся. Она поняла, кивнула, попыталась встать. Ей это удалось, хотя я видел, как исказилось ее лицо от боли в теле. На ее глазах выступили слезы, но она сдержалась.

  – Где мы? – прошептала она.

  Что я мог ей ответить.

  – Прости, – прошептал я в ответ.

  Когда она наконец уселась подле меня, я заставил ее съесть принесенное варево. Мне буквально силой приходилось запихивать кусочки пищи ей в рот, а она послушно жевала, едва сдерживая позывы к рвоте.

  Справившись с едой, она немного пришла в себя и я показал ей нашего соседа, которого она не заметила. Мы стали его расспрашивать о месте, где мы оказались, и кое-что удалось от него узнать. И тогда я подумал, что лучше бы мы погибли там, в кратере вместе с нашим ботом. Все оказалось довольно просто и в то же время ужасно. Нет, нас не собирались съесть или что-либо подобное. Нас просто принесут в жертву какому-то местному божку. Согласись, перспектива так себе.

  – У них это самый значимый праздник – праздник Солнца и огня. Отмечается раз в год, – рассказывал наш сосед по темнице. – Это день летнего солнцестояния, если можно так выразиться. И он наступит через неделю. Празднуют его два дня, а нас трое, так что кому-то из нас повезет и он проживет еще как минимум год в этих апартаментах, – он обвел рукой пещеру. – Сразу предупреждаю, я их изучил уже неплохо, времени было достаточно, жребий бросать бесполезно, или самому вызываться. Они возьмут, кого захотят.

  Помолчав немного, он спросил:

  – Как вы здесь оказались?

  Я рассказал ему нашу историю и в конце тоже спросил его:

  – А вы?

  – Я?

  И он тоже рассказал о себе.

  Оказалось, что он профессор какого-то австралийского университета и прибыл на Шарканар с экспедицией лет десять назад. Это по Шарканарскому календарю. А по нашему получалось, что все двадцать. Чави, это он нам сказал, что народ, населяющий Шарканар называется чави, захватили всю их экспедицию, порядка двадцати человек. И так из года в год их становилось все меньше, пока он не остался один.

  – Но вот прибыло пополнение в вашем лице, – сказал он с загадочной улыбкой, – так что у меня есть шанс пожить еще.

  Он снова замолчал, рассматривая каменный свод грота.

  – Когда-то я молил бога, – продолжил профессор свой рассказ после минутного молчания, – чтоб в следующий раз выбрали меня. Каждый раз я выходил вперед, я просил, умолял, падал на колени, но каждый раз они обходили меня, и брали кого-то другого. И наконец-то я остался один. По началу это было просто невыносимо, мне казалось, что я теряю рассудок, но что я мог поделать? Я даже решился на самоубийство, но, посмотрите вокруг, как? Расшибить себе голову о стену, или заморить себя голодом? Первое я осуществить не смог. Пробовал, поверьте, пробовал. Несколько раз даже голову до крови разбил, но удариться так, чтоб насмерть, не смог. И тогда я решился на голодовку.

  Мы с Ульяной слушали и ужасались, на что способен доведенный до отчаяния человек. Она прижалась ко мне и лишь иногда вздрагивала всем телом, а профессор продолжал свое повествование:

  – Еду я выбрасывал в яму, там, в углу, – он махнул в темноту, – дыра, даже можно сказать щель. Использую как туалет, простите за подробность. Глубина, представить даже страшно, и шумит внизу что-то, похоже, что вода. Подземная река, думаю. Сколько лет я мечтал, чтоб вода размыла эти скалы и увлекла меня вниз... Ладно, пустое. Я старался, терпел, терял силы. И не только силы, а и силу воли... В конце концов я снова сдался. Невыносимо терпеть голод, когда перед тобой стоит миска с едой. В один из дней я просто набросился на еду и опорожнил миску в одно мгновение. Тут же открылась дверь и мне принесли еще еды и воды с такой ухмылкой, что я понял, они знали, что я не ем и все выбрасываю. Они просто ждали, когда я сломаюсь. И я сломался. Мне было очень, очень стыдно. Не перед ними, а перед самим собой. Но менять что-то оказалось поздно. Начинать голодовку снова не имело смысла, потому что я понял, что снова сорвусь.

  И тогда я решился на последний, отчаянный шаг. Я долго готовился, обдумывал каждый шаг, каждое движение. И вот однажды я напал на моего «кормильца». Он вошел как обычно с миской в руке, но я в этот раз стоял, прижавшись к стене у самой двери и оказался за спиной вошедшего. Я набросился на него сзади и что было сил ударил его кулаком в голову. Он дико заорал, но в следующую секунду я повалил его на землю и стал душить, обхватив волосатую шею.

  Я выл от восторга, как дикое животное, сжимая его шею. Наконец-то я хоть кому-то отмщу за все мои мучения. Я надеялся, что убью его и тогда...

  Уже представил, как острые копья пробивают тело и сердце, и все... этот многолетний ужас закончится. Раз и навсегда. Ха-ха, как наивно. Несколько чави вбежали в пещеру, вырвали из моих рук товарища и замолотили дубинками. Били долго и усердно, но так, чтоб я выжил. Они это умеют. И вот он я.

  До сих пор не могу понять, за что же Господь ниспослал мне такую кару. Это даже не девять кругов ада, как у Данте. Это гораздо страшнее.

  – Да, – сказал я тогда. – Это девять кругов Шарканара.

  Старик замолчал и отвернулся. Семен видел, как нелегко дается ему рассказ о давних событиях молодости, поэтому решил не торопиться с вопросами. О том, что случилось дальше, он мог только догадываться. И догадки были не из приятных. Ведь много лет зная Дэна, он никогда не слышал об Ульяне.

  Старик взял себя в руки, разгладил ладонями карту, невольно смятую во время повествования, и сказал:

  – Селение чави находится почти в середине первого эпицентра, под Жертвенной горой. Бот придется оставить где-то на окраине эпицентра. Там меньше вероятность, что его обнаружат.

  – Значит нам километров триста придется идти пешком.

  – Да.

  – С оружием и поклажей.

  – Да.

  – Ты думаешь, это реально? – не унимался Семен. – Если нам удастся освободить ее, а вряд ли мы сделаем это бесшумно, то столько же придется возвращаться обратно пешком, с погоней за плечами. Или ты считаешь, что нас просто отпустят?

  – Не надейся. Нам бы еще одного человека, чтоб в боте оставить. Он бы в нужный момент за нами подскочил. Хоть в самую деревню, – мечтательно сказал Дэн.

  – У нас этого человека не, – едва ли не по слогам произнес Семен. – А вполне мог бы быть, если бы ты рассказал свою историю еще на земле. Мы бы смогли проработать план действий гораздо лучше и не терять время на бесполезные поиски следов, потому что, оказывается, тебе известно, куда нужно направляться. Объясни, зачем было так все усложнять? Мы могли приземлиться сразу у эпицентра и не бродить пешком по буреломам.

  Старик насупился и ответил:

  – Столько лет прошло. Здесь все могло измениться. Лишь когда я убедился, что следы ведут к тому самому месту, я и решился тебе рассказать.

  – Ладно, будем думать, как справиться вдвоем.

  На минуту, а то и на две повисла тишина.

  – Чего мы плетемся? – наконец очнулся от раздумий Деэ. – Прибавь.

  Семен кивнул и добавил скорости, сделал кое-какие расчеты и сообщил товарищу:

  – Через семь часов будем на месте.

  Дэн тоже что-то прикинул.

  – Это уже будет вечер. Скорее всего уже стемнеет. С одной стороны нам это на руку. С другой...

  – Что ты имеешь ввиду?

  – Чави боятся темноты, – начал объяснять старик. – Ночью они практически не выходят из своих хижин, а если и выходят, то всего на несколько минут и с яркими факелами в руках. Ночью мы можем без опаски подлететь к эпицентру, но с другой стороны, ночью сложнее найти укрытие для бота.

  – Так может сразу рванем прямо в деревню, пока ночь, – предложил Семен. – Ты ведь знаешь, где содержат пленников?

  Старик покачал головой.

  – Я думал об этом, – сказал он. – Рискованно. Я был здесь очень давно, более сорока лет прошло. Сам понимаешь, срок не малый. И хотя, как мне кажется, чави не большие сторонники перемен, все же нельзя рассчитывать, что все осталось на тех же местах, что и сорок лет назад. Мы должны сначала понаблюдать за селением, а потом уже действовать. И Сергею нужно дать команду, чтоб поменял место и завис над эпицентром. Не стоит дольше нужного оставаться на поверхности.

  Семен так и сделал. Передал Сергею координаты эпицентра и тот заверил, что отправится на место прямо сейчас.

  Дэн взглянул на постоянно меняющиеся на экране цифры координат и в который раз подумал, как же все упростилось по сравнению с временами его молодости. Тогда и речи не шло о координатах на чужой планете, а теперь вот придумали систему UPS – universal position system. Стоит себе небольшой электронный модуль на самом Динго, а также и на боте, и рассчитывает координаты для любой планеты, на орбите которой находится корабль, и автоматически передает данные на бот и принимает от него.

  Старик зевнул и устроился в кресле поудобнее.

  – Разбудишь меня часов через шесть, – пробурчал он сквозь сон.

  – Хорошо.

  Семен разбудил товарища, когда уже сбросил скорость и опустился к поверхности метров на пятьсот. Уже наступила темнота, поэтому что из себя представляет поверхность, увидеть было невозможно.

  Дэн снова зевнул и спросил:

  – Не видно?

  В ответ Семен лишь пожал плечами. Он даже не представлял себе, что он должен увидеть.

  – Ничего, скоро появятся.

  – Что? – спросил Семен.

  – Горы. Разве я тебе не говорил?

  – Нет.

  – Местность там гористая. Сплошные скалы да холмы. В центре Жертвенная гора, она самая высокая. Короче, сразу узнаем. А селенье чави у подножия в долине.

  Через некоторое время на границе земли и звездного неба стали проявляться черные тени.

  – Вот и добрались, – сказал Дэн, указывая пальцем в ту сторону и Семен с удивлением заметил, что рука старика слегка подрагивает.

  Еще минут через двадцать бот оказался у самых гор.

  – Снижайся, – скомандовал Дэн.

  Семен послушно опустил машину, сбросил скорость до минимума.

  – Туда давай, – Дэн указал на расщелину между двумя скалами. – Осторожно.

  Так они и двигались в кромешной темноте полагаясь в основном не на зрение, а на радар, хотя старик все же выбрался наружу через верхний люк и оттуда подсказывал Семену, куда повернуть. Бот медленно лавировал между холмами и нависающими над ним скалами, продвигаясь все ближе и ближе к заветной цели.

  Они петляли не менее трех часов, когда Дэн сказал:

  – Все, нужно садиться. Мы и так забрались слишком глубоко к центру. Как бы потом не пожалеть.

  – Не дрейфь, дружище, – бодро ответил Семен. Он имел свое мнение и считал, что бот разумнее держать как можно ближе под рукой.

  Он первым заметил совсем узкую и темную расщелину между скалами и показал Дэну.

  – Подойдет, – одобрил тот.

  Семен сосредоточился на управлении, завел бот в расщелину. Она была настолько узкой, что по сторонам едва ли оставалось по пол метра до нависающих скал. Семен напрягся от волнения, стараясь не зацепить гранитные камни по сторонам.

  – Стоп, садись! – услышал он команду Дэна и не спрашивая в чем дело, тут же посадил машину на каменистую поверхность.

  Выбрался наружу и с удовольствием вдохнул ночную прохладу.

  – Смотри, – сказал Дэн, кивнув вперед.

  В свете звезд Семен разглядел, что скалы впереди сходятся почти вплотную нависая своеобразной каменной аркой и лишь в самом низу оставался проход, куда может поместиться бот, но что там дальше – не ясно. Увлекшись управлением, Семен не заметил этого сразу. Теперь же стало понятно, что в таком узком тоннеле бот развернуть не удастся, а задний ход к сожалению не предусмотрен.

  Дэн взял мощный фонарь и карабин.

  – Я пойду вперед. Возможно там найдется место для разворота. А ты жди здесь, да поглядывай вокруг. Мало ли что.

  Он включил фонарь и вошел в тоннель. Через несколько минут светлое пятно исчезло из вида.

  Прошло томительных минут пять, когда в динамике раздался голос Дена:

  – Семен, прием, ты меня слышишь?

  – Да. Что там?

  – Давай сюда, есть местечко, где можно развернуться. Только будь осторожен, в тоннеле метров через сто поворот на право будет, резкий. Понял?

  – Да.

  – Тогда давай. Жду.

  Семен завел машину, включил мощный прожектор и на высоте пол метра над землей, двинулся вперед. Вскоре добрался до поворота и аккуратно прошел его, не задев бортами каменные стены, а еще через пару сотен метров тоннель расширился и он смог развернуть бот.

  Дэн забрался внутрь и устроился в своем кресле.

  – До рассвета часов десять, – сказал он. – Есть время подремать.

  – Мы не пойдем прямо сейчас? – удивился Семен. – Ты же сам говорил, они ночью не выходят.

  – Тут до селения еще пилить и пилить. В темноте ноги переломаем. По светлому отправимся.

  Семен проснулся от неприятного ощущения тревоги. Он медленно разлепил глаза. Снаружи было еще темно и совершенно тихо. Тихо. Почему тихо? Он несколько мгновений сидел не двигаясь, пока не понял, что тишина, встревожившая его стоит не снаружи, а внутри. И тут до него дошло, что он не слышит похрапывания Дэна. Старика в боте не оказалось.

  Сразу десяток мыслей закружились в голове. Куда он мог подеваться среди ночи? Что делать мне? Как скоро он может вернуться? Ждать здесь или отправляться на поиски?

  Семен выбрался из верхнего люка бота с карабином в руке и уселся, свесив ноги. Все еще ломая голову, как поступить, он услышал шаги, насторожился, поудобнее примостил карабин. Шаги приближались и по звуку он понял, что это Дэн.

  – Где ты был? – недовольно спросил он, когда товарищ приблизился к боту. Тот вздрогнул от неожиданности, видимо не заметил сидящего на боте, вскинул свой карабин.

  – Тьфу ты. Напугал. Прошелся вперед по ущелью. Его пересекает река не так далеко отсюда. Если мне не изменяет память, то река рассекает и Жертвенную гору. Возможно, что это одна и та же река.

  – Ну и что?

  – Ничего. Просто к слову.

  – Старик, не темни. Когда такое было, что б ты просто к слову говорил. Признавайся, что задумал.

  – Ничего, правда. Если это и та река, то она течет от Жертвенной горы сюда. Так что сплавиться по ней не получится.

  – Жаль, – сказал Семен и спрыгнул на землю, сел на камень.

  – Точно, – кивнул Дэн и устроился рядом на соседний камень, которых валялось вокруг в изобилии.

  Повисла тишина густая и темная, неприятная, казалось, какая-то липкая. Семен даже вздрогнул, когда Дэн снова заговорил.

  Отведенная нам неделя, как и обещал профессор, прошла в томительном ожидании и неведении. А неведение в такой ситуации, думаю, хуже всего. У нас все же теплилась надежда, что наш сосед по заключению немного безумен, и никакие жертвы чави не приносят. А коль так, имелся шанс со временем освободиться.

  Но страшный день все же настал.

  Весь вечер профессор молча просидел в своем углу, а когда мы уже улеглись спать, он тихонько заскулил и сказал:

  – Завтра они меня снова не возьмут. Из-за вас мне придется жить здесь еще год. Хи-хи-хи. Здесь хорошо. Мне уже здесь нравиться. Здесь кормят. Я уже не хочу умирать, как раньше. Хи-хи. А вот вам завтра конец. Хи-хи.

  Ульяна сжала мою руку. Мы оба почувствовали, что профессор может оказаться прав.

  Утром в нашу темницу вошла целая толпа чави. Их было не менее десятка, все празднично одеты. В том смысле, что кроме набедренных повязок их украшали десятки разноцветных бус, ожерелий, браслетов, сделанных из кожи, разноцветных камней, ракушек и всякой другой дребедени.

  Некоторое время они рассматривали всех нас и переговаривались на своем гортанном языке. Затем четверо из них направились к нам. Двое, те что покрепче, взяли под руки меня, двое других – Ульяну.

  За моей спиной я услышал довольное хихиканье профессора.

  Нас вывели наружу и обоим связали руки за спиной. Впервые за много дней мы оказались на свету. По глазам, уже привыкшим к темноте, больно резануло, и мне пришлось зажмуриться, прежде чем смог кое-как осмотреться.

  Мы стояли у самого подножия высокой горы. Внизу в долине раскинулась деревня или селение. Оно состояло из сложенных из камней хижин. Правда попадались среди них и деревянные. Селение показалось мне достаточно большим, тем более, что часть его терялась за изгибом долины, раскинувшейся меж холмами.

  От нашего грота к селению вела не очень широкая, хорошо протоптанная тропа. По обе стороны от нее стояло множество чави в праздничных нарядах. Нас повели вниз. Стоящие по сторонам чави повизгивали и что-то выкрикивали на своем языке, когда мы проходили мимо.

  В середине селения я заметил хижину, которая выделялась размером – самая большая. Туда нас и вели.

  – Наверное там живет вождь, – сказала тогда Ульяна. И меня поразило насколько спокоен и безмятежен ее голос.

  – Да, – ответил я, чувствуя нестерпимую боль в сердце и вину за произошедшее.

  Нас остановили метрах в пятидесяти от хижины. Из нее вышел старик, сгорбленный, прихрамывающий, весь покрытый седой и уже не очень густой шерстью.

  Он что-то выкрикнул и воздел руки к солнцу. Остальные повторили его возглас и громкое эхо прокатилось по долине. Старик сел на землю и, качаясь из стороны в сторону, что-то начал бормотать. Где-то рядом ударили барабаны, хотя как я ни всматривался, так и не увидел, откуда идет барабанный бой. Десятка два чави окружили старика и стали плясать вокруг него, как настоящие дикари. Впрочем, они и есть дикари.

  В тот день было очень жарко. Пот струился по лицу, заливая глаза.

  Ульяна обернулась ко мне. Она стояла чуть впереди. У нее был такой печальный взгляд, что не передать словами. В глазах боль и тоска.

  Я сделал к ней шаг и упал. Кто-то из чави ударил меня копьем под колено и я не удержался, упал. Двое других тут же подхватили меня за шиворот и поставили на ноги, хорошенько при этом дав по почкам с двух сторон.

  – Не нужно, – прошептала Ульяна.

  – Думаешь, выберемся? – прошептал я в ответ. Мне так хотелось подбодрить ее, вселить надежду, хотя я сам прекрасно понимал, что спасти нас может лишь чудо.

  Она отрицательно покачала головой. Моя девочка понимала, что это конец.

  Еще несколько часов мы простояли там, изнывая от жары и слушали то бормотания, то крики старика чави и грохот барабанов. Я было сделал еще одну попытку приблизиться к Ульяне, но она закончилась так же, как и первая – ударом под колени и тумаками по почкам. Последних, правда, значительно больше, чем в первую попытку.

  – С жертвами так не обращаются, – возмутился я, но на это никто не обратил внимания.

  Продолжая бормотать, вождь поднялся на ноги и, приплясывая, направился в сторону высокой горы. Нас, подталкивая в спины, погнали вслед за ним. А потом, так же приплясывая, как и старик, потянулись остальные чави, которых оказалось ни мало.

  Склон горы был довольно пологим. Мы поднимались очень долго, пока не оказались на самом верху. Два вкопанных в землю столба были приготовлены для пленников. Нас привязали к ним, связав руки сзади. А старик продолжал свою монотонную песню, воздевая раз за разом руки к небу или солнцу.

  На Ульяну нельзя было смотреть без боли. Она едва держалась на ногах. Даже не представляю, откуда в ней столько сил. Она всегда казалась мне такой хрупкой и слабой. И беззащитной. И я, ее мужчина, никак не мог защитить ее, когда она больше всего в этом нуждалась.

  Мне трудно судить, я не специалист, но по моему Жертвенная гора ни что иное, как вулкан. Со своего места я не мог видеть кратера, но небольшая струйка дыма, поднимающаяся над вершиной доказывала мою догадку. Кроме того, на вершине жара казалась и вовсе нестерпимой.

  Чуть выше от нас зловещего вида черная каменная прямоугольная глыба, напоминающая алтарь. Алтарь, на котором приносят жертвы. Да, именно так эта глыба и выглядела.

  От невыносимой жары я стал впадать в беспамятство, потерял счет времени. Голова раскалывалась от боли, а вождь все пел, барабаны гремели...

  В те недолгие промежутки, когда я приходил в себя, я не сводил глаз с Ульяны. Ее ноги подкосились и она безвольным кулем повисла на столбе.

  Солнце спускалось все ниже и вот-вот должно было скрыться за холмы. Ульяну отвязали от столба и поволокли к алтарю. Это вернуло ее в сознание. Она повернула лицо ко мне и едва слышно произнесла:

  – Беги. Ради меня ты должен сбежать. Прощай.

  Я смотрел на происходящее каким-то отрешенным взглядом. Куда бежать? Кому и зачем? Мне? Мне не нужно никуда бежать. Я все. Моя жизнь окончена. Нет, она закончиться вместе с жизнью Ульяны. Девушку подняли и поставили на алтарь. Четверо чави стояли по сторонам, а старик все выплясывал перед алтарем, завывая, как дикий зверь.

  И тут она сделала это. С моего места не было видно того, что открылось ее взору.

  – Прощай, любимый! – крикнула она в последний раз и сама шагнула в пропасть.

  Только тут я понял, что глыба установлена на самом краю обрыва.

  Чави замерли, а еще через мгновенье солнце спряталось за горизонтом.

  Первый день праздника на этом закончился. Вождь выкрикнул что-то и все чави стали поспешно расходиться – скоро опуститься темнота, а от профессора я уже знал, что чави боятся ее. Барабаны тоже смолкли. На вершине горы остался лишь вождь, а с ним еще пятеро. Они установили возле алтаря несколько факелов и развели большие костры.

  На меня не обращали никакого внимания.

  Быстро темнело и чави спешили закончить свое дело. В сумерках стало не так жарко и я немного пришел в себя, наблюдая за странными приготовлениями. Наконец пятеро помощников разожгли последний костер, крикнули что-то вождю и, не дожидаясь ответа, стремглав помчались по склону вниз – к селению.

  Старик зажег еще несколько факелов, уселся на алтарь спиной ко мне, и продолжил свои песнопения, покачиваясь в такт своему голосу.

  И тут мой затуманенный разум понял, о чем кричала мне Ульяна. Ведь от профессора мы знали, что праздник длиться два дня и оба дня приносятся жертвы. И как только Ульяна поняла, что сегодня выбрали ее, а меня оставили на завтра, она и крикнула, чтоб я попытался сбежать. И да, это был мой шанс.

  Я попытался распутать веревки, стягивающие руки, но быстро понял, что это невозможно. Тогда я принялся перетирать их об столб, вгоняя занозы в ладони. Даже не представляю, откуда у меня взялись на это силы. Я тер и тер много часов подряд. Вместе с веревками стиралась и кожа на руках, я чувствовал, как из ран течет кровь, струиться по пальцам и капает на землю.

  Старик все бормотал, не обращая на меня никакого внимания. Лишь изредка он отвлекался, чтоб отбросить догоревший факел и на его место примостить новый. Мне повезло, что костры развели поближе к алтарю и я оказался в тени. Даже если вождь и посмотрит в мою сторону, он ничего не увидит. А вот я видел его прекрасно.

  В какой-то момент я уже потерял надежду, чувствуя, что вместе с каплями крови и силы покидают меня. Однако веревка пропиталась моей кровью и рука выскользнула из петли. За ней и вторая. Я стоял неподвижно, не веря в свое везение. Неужели я свободен?

  Хотелось сорваться с места и броситься бежать подальше от ужасного алтаря, но я сдержал первый порыв. Размял немного ноги и руки, практически онемевшие. Наконец оцепенение прошло. И тут слева над холмами появилось зарево. Это заканчивалась ночь, а с нею и страхи чави. Внизу, в селении, послышались первые голоса. Еще чуть-чуть, и все селение снова будет здесь. Значит у меня в запасе оставались считанные минуты. И это в лучшем случае. А в худшем – никакого запаса нет вообще.

  Недалеко от столба, где я был привязан, еще вчера я приметил остроконечный почти черный камень. Я не собирался оставлять вождя в живых. Отомстить за смерть любимой я обязан.

  Я бесшумно дотянулся до камня, сжал его и бросился к алтарю.

  Старик, увлеченный своими песнопениями увидел или услышал меня слишком поздно. Да и что он мог сделать против меня? Хотя, если быть откровенным, после всего, что я пережил и вытерпел, могу предположить, что шансы у нас были практически равны.

  Рыча от ненависти, я ударил вождя камнем. Пронзил его грудь, достав до сердца, если оно есть у чави. Он умер мгновенно, не издав и звука.

  Я же спрыгнул с алтаря и помчался по склону.

  А на гору уже спешило все селение...

  На запястье Дэна запищали часы. Он мимоходом взглянул на них и сказал:

  – Восемь часов. По местному времени это четыре утра. Скоро рассвет. Нам пора выдвигаться.

  Они взяли лишь оружие и бинокли. Шли, петляя между скалами и холмами, пока, наконец, не заметили впереди высокую гору.

  – Она? – с трепетом в голосе спросил Семен.

  – Она, – кивнул Дэн.

  Около часа они блуждали по горам, то поднимаясь, то снова спускаясь, но все ж таки нашли удобное для наблюдения место. Расположились на склоне одной из гор, окружающих долину. Под ними, как на ладони, распростерлось селение чави, только сумерки все еще не позволяли рассмотреть все в деталях. Жертвенная гора возвышалась прямо напротив.

  Когда совсем рассвело, и им удалось все хорошенько рассмотреть, Дэн сказал:

  – Черт возьми, а у них здесь много изменений. Видишь ту большую площадь?

  – Угу, – буркнул Семен не отрываясь от бинокля.

  – Раньше она была гораздо меньше. А хижина вождя! Да это ж настоящие хоромы, дворец. А вон смотри, смотри, по улице «сороконожка» телегу тянет. Ну, это вообще прогресс. Или я тогда вообще ничего вокруг не замечал?

  – Не мудрено.

  – Тебе легко говорить, – обиделся Дэн.

  – Нет, старик, не легко, – возразил Семен. – Когда знаешь, что она должна быть где-то там...

  – Ладно, прости.

  – Проехали.

  Следующий час прошел в молчании. Тишину нарушил Дэн.

  – Тюрьма все там же. Видишь, еду понесли?

  – Где? – встрепенулся Семен.

  – Да вон, смотри, трое в гору поднимаются.

  – Вижу.

  – А вон и дверь в стене. Открывают, – принялся комментировать старик. – Зашел один. Так, выходит без миски. Значит, кто-то там есть. Кто ж, если не она?

  – Не сглазь, – еще больше разволновался Семен.

  – Я не умею, Сеня.

  Семен улыбнулся и отложил бинокль. Напряжение последних часов немного стало отпускать. Он так боялся все это время, что не успеет и не сможет ее спасти. Лишь надежда спасала от паники. А вот теперь эта надежда окрепла и увеличилась как минимум вдвое.

  – Охраны нет. Ночью можно попытаться, – сказал Семен.

  – Нужно лишь пробраться незаметно.

  – Думаю, это будет не особо сложно. Ты же сам говорил, что ночью они как мыши в норе, в хижинах своих сидят.

  – Тогда сидели. А сейчас я ни в чем не уверен. Тем более, посмотри, вдоль улиц и вверх к тюрьме вдоль дороги столбики какие-то странные стоят. Раньше их не было. Что это, как думаешь?

  Семен пожал плечами.

  – Если б мы находились в более цивилизованном месте, я бы предположил, что это фонари для ночного освещения.

  – Во-от, – протянул Дэн.

  Семен поднес бинокль к глазам и принялся рассматривать ближайший к их укрытию столбик.

  – Знаешь, похоже на какое-то крепление, что ли. Возможно, туда вставляют факелы на ночь.

  – Вот тебе и на, – Дэн тоже присмотрелся. – Похоже. Хм. Если это так, то ночью кто-то должен следить за факелами и менять их. Ночь здесь длинная, ни одного факела до утра не хватит.

  – Значит придется всю ночь проторчать здесь, наблюдать. Я надеялся, что мы быстрее справимся.

  Дэн кивнул.

  – Место там не очень удачное, – заговорил Семен. – Склон, усыпанный камнями. Бот нигде не посадить.

  – Можно просто над дорогой зависнуть. Спрыгнуть с метровой высоты не проблема, назад тоже, поможешь даме. И ходу. Нас если и заметят, то догнать никак не смогут. Тем более Динго где-то здесь, над нами, – старик посмотрел в небо. – Два часа и будем на месте.

  – Можно попробовать, – согласился Семен.

  Чем проще план, тем эффективнее.

  – Главное время правильно подобрать, – сказал Дэн, – Чтоб нас наверняка никто не заметил. А коль заметят, можем не успеть. Они прытко бегают, а на своих зверюгах, тем более. Смотри, почти у каждой хижины топчутся по паре штук.

  – Укрепляемся во мнении, что одну ночь придется просидеть здесь и понаблюдать, – сделал вывод Семен.

  – Верно, Сеня.

  – А вот пожрать мы с собой ничего не взяли.

  – Лопухнулись, – согласно кивнул Дэн. – Ладно, через часок смотаюсь в бот, принесу перекусить.

  – Думаешь не опасно? Вдруг заметят?

  Дэн пожал плечами.

  – Постараюсь аккуратно. Пока я не видел, чтоб кто-то из них выходил из селения.

  Прошло около часа, когда старик начал собираться.

  – Пойду, – сказал он, отползая назад, чтоб его не смогли заметить из селения.

  – Будь осторожен, дружище. Не хватало мне еще и тебя искать.

  – Не дрейфь, прорвемся.

  Бесшумной тенью скользил Дэн между камней. Он ушел уже довольно далеко. Дорогу запомнил отлично. Ему оставалось завернуть за нависающую скалу, за ней крутой спуск, там попетлять между большими валунами, еще два спуска, но уже не таких крутых, а там рукой подать до ущелья, где спрятан бот.