Текст книги "Возвращаясь на круги своя (СИ)"

Автор книги: Геннадий Леви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Сергея мы нашли на улице; он, вместе со своей тетей, рассматривал машину.

"Ну, скоро мы поедем?" – спросил его Борис

"Сегодня мы не сможем поехать" – сказал Сергей с грустью – "Нам придется остаться еще на день. Мне нужно поменять свечи. Старые не годятся. Не работают"

"Мы сегодня не сможем поехать" – перевел мне слова Сергея Борис.

"Why?" – спросил я

(Почему?)

"He needs new candles" – ответил Борис

(Ему нужны новые свечи)

"Candles? Why new? Does he already have the old ones? Why does he need them at all? Is he going to a funeral?"

(Свечи? Зачем новые? У него что – есть старые? И зачем они ему нужны вообще? Он что – идет на похороны?)

"What funeral? He needs to drive us; he needs candles for his car"

(Какие похороны? Он должен нас везти. Свечи нужны ему для его автомобиля).

Я ничего не мог понять. Я тогда не знал, что английское "sparking plugs" по русски называется "свечи". Ведь "свечи" (candles) – это восковые "свечи", ну те, которые зажигают, когда нет электричества или на похоронах. Я не мог понять – зачем автомобилю нужны восковые свечи. Ничего себе, я подумал тогда, русские изобрели автомобиль, который работает на восковых свечах. Неудивительно, что он так плохо едет.

"What are we going to do?" – спросил я Бориса.

"Да" – сказал Борис – "Ты совершенно прав."

И обратившись к Сергею, добавил:

"А где мы будем ночевать?"

"Я – у тети. А вы – вы можете в гостинице"

"Listen" – Борис снова обратился ко мне – "we need to go to hotel"

Что же делать? Пришлось опять раскошелиться. Но я об этом не очень сожалею. Ведь если бы мы не остались на ночь в Каунасе, в гостинице "Лиетува" ничего бы не случилось и я бы никогда не узнал бы о тех вещах, которые изменили мою жизнь.

Одни говорят, что пути Господа неисповедимы, другие – что все в мире случайно. А мне кажется, что во всем есть какая-то, нами неизведанная, закономерность. Что от начала до конца жизнь идет по какому-то руслу, которое приводит к, четко означенному, результату.

Ну вот, я уже заговорил как фаталист.

Глава 7

На ночь мы устроились, как я уже сказал, в гостиницу «Летува», в самом центре Каунаса, на улице Лайсвес Аллея. Это относительно неплохая гостиница, даже по американским стандартам, и стоит она тоже недорого. Снаружи она выглядела гораздо хуже чем внутри. Комнаты оказались чистыми, постель свежею и обслуживание адекватным.

Проходя по вестибюлю мы встретили какого-то знакомого Бориса и у них состоялась короткая беседа. Я включил диктофон и записал ее. Так что, если кто-то интересуется литовским языком и хочет узнать как он звучит, то он может почитать мою запись.

(Это очень интересный и редкий язык: во всем мире на нем говорят не более трех миллионов человек. И в тоже время он очень древний язык – это самый близкий, из всех европейских языков, к санскриту, языку мифических арийцев)

(Привожу их разговор полностью, так, как записанно у меня на диктофоне):

Йозас: Ei, Borisаs! Senai matitas! Iš kur tu čia atsiradai?

Борис: Jozai!? Sveikas! Ka tu čia veiki? Kuo užsiminei?

Йозас: Dirbu šitam vat viežbutie. Jau keli metai. Darau visokiu nesamoningu darbu.

Борис: Nu ir kaip – patenkintas?

Йозас: Ka tau pasakiti? Kaip žydas pre vokečiu. Bet ka dariti? Kitokiu darbu čia nera.

Борис: Atvažiok pas mumis. Vilniuja daugiau darbu ira. Daug turistu.

Йозас: Rusai dauguma. Girtokliai. Aziatai. Ne, aš geriau nuvažiosiu kur nors i Voketia arba Irlandia. Visi dabar ten išvažioja. O ka tu čia veiki?

Борис: Aš va atviažiau turista amerikona. Tikras aselas – nieko ne supranto Turiu jam viska aiškinti. Bet moka gerus pinigus.

Йозас: Kur jus dabar einant?

Борис: Norim paješkoti kur galima pavalgiti. Gali porekomndoti koki nors restorana?

Йозас: Čia apačioj ira neblogas restoranas lietuviu patiekalai. Bet isai atsidaris tik už pora valandu. Jegu jus galit palaukti.

Борис: Ačįu už inšormacija. Mes palauksim. Laimingai Jozas; aimingai nuvažioti i vakaru Europa ir rasti darba.

Йозас: Ir tau laimingai! Iki pasimatimo!

Вот такой у них был разговор.

Я потом спросил у Бориса – кто это?

"Мой бывший коллега с университета." – ответил мне Борис – "Промышляет где и чем попало, никак не может найти себе постоянную работу по специальности. После того, как Литва обрела независимость, работы становится все меньше и меньше. По-видимому, без жертв свободы не бывает."

"А о чем вы говорили?"

"О еде. Он мне посоветовал ресторан на первом этаже. В нем готовят национальные литовские блюда. Правда, он откроется только через два часа. Будем ждать или как?"

"А что мы будем все это время делать?"

"Я бы полежал немножко. Я очень устал. Сегодня был такой сумасшедший день – все эти поломки на дороге, езда и прочее – они очень утомили меня"

"Да, да, ну конечно полежи" – согласился я с ним – "тебе нужно отдохнуть"

"А ты что будешь делать?"

"А я пойду, погуляю по городу, осмотрю его. Когда еще мне удасться побывать в Каунасе?"

Но как только Борис закрыл за собой дверь в наш номер, я, найдя в кармане Лаймину записку, спустился вниз, в вистибюль.

Там, с трудом, но все же, мне удалось обьяснить девушке-администратору, что я от нее хочу и она сама набрала нужный мне телефонный номер. Все-таки очень приятные люди – эти литовцы.

А вот с звонком мне не повезло: вместо ответа – сплошные гудки.

"Ладно" – подумал я – "Попытаюсь вечером еще раз увильнуть от Бориса. Одно хорошо – теперь я сам знаю как позвонить в Вильнюс."

Когда я вернулся в номер, Борис лежал и храпел на кровати, которую я мысленно выбрал для себя, на той, что была пошире и стояла возле окна. Но еще больше чем кровать меня обеспокоил его молодецкий храп и я подумал: а что, если всю ночь он будет так храпеть?

Мысль эта долго не давала мне покоя и, чтобы расслабиться, я вытащил из чемодана старую фотографию, которую мне одолжила Люба Загорскис и начал ее внимательно рассматривать. Что-то показалось мне знакомым в лице того парня, на которого указала пару дней назад Люба Загорскис. Но что – я не мог понять.

Через пару часов, когда Борис проснулся, мы спустились с ним в ресторан на первом этаже, под названием "лиетувю патекалай", чтобы оценить кулинарные способности местного шеф-повара. Борис сказал, что у него язва желудка и он может кушать только строго определенную пищу. Из предложенного нам меню он не нашел ничего лучшего чем блинчики с картошкой. Я же решил испробовать весь ассортимент литовских блюд и заказал карбонат из свинины, жемайчю блинай и, уже давно желанные, ципелины. Кроме того я заказал литовское пиво "утенос", так, как мне обьяснили, что оно одно из лучших в мире.

Борис удивился: как я это все осилю.

"Не беспокойся" – сказал я ему – "когда я учился в Беркли, то сьедал весь ассортимент "чикен вингс" в местной забегаловке "Fat and heavy". То, что я заказал сейчас – это капля в море по сравнению с теми крыльями."

Не успели нам, однако, принести пиво, как за соседний столик уселись... Кто бы, вы думали? Рута с Мэри! Помните, маму с дочкой, с которыми я познакомился в самолете? Вот так встреча!

Я пригласил их за наш столик, познакомил их с Борисом и мы разговорились.

Оказалось, что они живут в том же отеле, что и мы, а завтра, также как и мы, уезжают в Линкуву. В отличие от нас,однако, они едут на миниавтобусе с приданным им шофером и предоствленный им, как наиболее дорогим гостям страны, литовским правительством бесплатно. Мы же должны будем трястись на "запорожце" Сергея.

"Не знаю, поедет ли он вообще куда-нибудь и когда-нибудь" – высказал свое сомнение Борис – "Судя по сегодняшним делам. Я удивляюсь, как он завелся сегодня утром. Я думаю, что нам придется возвращаться назад в Вильнюс уже на поезде."

"Как – возвращаться? Я же заплатил за поездку в Линкуву" – всполошился я – "мне обязательно нужно туда поехать."

"К сожалению, поезда в Линкуву на едут, а машина Сергея имеет проблемы" – неумолимо заключил Борис – "наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями"

"А почему бы вам не поехать вместе с нами?" – предложила вдруг Рута – "У нас полно места в машине"

"Не знаю – можно ли?" – у меня появилась надежда – "машина ведь была выделена специально только для вас. И потом – у вас наверное строгий регламент, куда поехать, что посмотреть, с кем поговорить... Наши планы могут не совпасть. Что мы будем делать тогда?"

"А какие у вас планы? Я уверена, что мы всегда сможем найти какой-нибудь компромис... У нас, например, планы довольно-таки скромные. Я почти уверена, что они вам не помешают. Видите ли, мой отец родился в городе Паневежис, но свое детство и юношеские годы он провел в Линкуве. Мы хотим осмотреть места его молодости: сходить в школу, которую он когда-то ходил, зайти в дом, где он когда-то жил (нам сказали, что дом все еще стоит), встретить людей которые его, может быть, знали... Ну, или знали его родителей, моих бабушку и дедушку, например. Вообщем -так. Мы на это отвели два дня, достаточно много времени..."

Она вдруг замялась.

"И потом ... э-э, Борис..., мы хотели бы воспользоваться вашей помощью. Да, да, именно так. Шофер, которого нам дали, как шофера и как переводчика... Вобщем, как шофер он неплохой – едет по-правилам, не превышает скорость и так далее... но вот как переводчик...Вы, Борис, говорите по английски гораздо лучше его. То есть, мы вам конечно заплатим. Скажите сколько вы берете в час?"

Борис назвал такую цифру, что мне стало за него стыдно.

"No problem" – удивительно спокойно отнеслась к его запросам Рута – "Нет проблем. Это очень умеренная цена. Ну так как же – поедете с нами?"

"Да, конечно он поедет" – тут уж я вставил слово, не дав Борису времени на раздумье.

"Очень хорошо" – закудахтала Рута – "Мы постараемся никак не помешать вашим делам. Кстати говоря, вас устраивают два дня? Возможно вы хотели остаться в Линкуве на более долгий срок?"

"Нет, нет, два дня нас абсолютно устроят. Я надеюсь... Видите ли, мои бабушка и дедушка владели в Линкуве большим участком земли. Но потом, когда пришла советская власть, ее у них отобрали. Теперь, через много лет, новое литовское правительство обьявило, что оно возращает бывшим владельцем незаконно отобранную у них собственность. Проблема в том, что многое изменилось с тех пор, построенно много домов, да и вообще.... Я хочу на месте проверить, где конкретно находилась наша земля, что на ней теперь стоит, что можно и что нельзя исправить. Я надеюсь, что литовское правительство компенсирует нам за те участки, которые нельзя будет получить обратно"

"Надейся..." пробурчал Борис.

"А каким образом вы сможете определить где была ваша земля?' – поинтересовалась дочка Руты Мэри – "у вас есть какая-нибудь карта или описание границ, какой-нибудь документ?"

"К сожалению ничего такого у меня нет. Но мне удалось найти старую фотографию нашей усадьбы и я надеюсь, что с ее помощью можно будет определить границы нашего участка. Дело в том, что наш старый дом, в котором жили мои предки с маминой стороны, все еще стоит и он может послужить хорошим орентиром. Не знаю только, как отнесуться к этой фотографии в законодательном порядке – примут ли ее как доказательство или нет."

"А могу я посмотреть на эту фотографию?"

"О да, конечно, я ее сейчас принесу. Она у нас в номере"

"О нет, не стоит. Я почему-то думала, что она у вас с собой"

"Ну зачем мне ее носить с собой? Нет, конечно. Но с другой стороны – почему не стоит? Мне ведь не трудно, всего одна минута сбегать наверх. Пока нам принесут нашу еду и мое пиво... Я сейчас."

Когда я вернулся к столу еды еще не было, но уже стояла распечатанная бутылка пива и четыре бокала.

Борис, Рута и Мэри к этому времени уже разговорились и общались друг с другом так, как будто были знакомы лет сто, не меньше.

"Ну, а вот и фотография" – я протянул Мэри потрескавшийся от времени листок бумаги.

Рута перегнулась через плечо Мэри и тоже начала ее рассматривать.

"Как же вы сможете определить, где проходила граница?" – недоумевающе спросила она – "здесь нет ничего, чтобы могло бы указать на нее. Тут дом какой-то и ... люди какие-то."

Она вдруг остановилас на полуслове и замерла.

"Мама" – вскричала неожиданно ее дочка – "посмотри, посмотри, как этот молодой человек похож на нашего дедушку. Только на много лет моложе. Посмотри! Не правда ли?"

Она указывала пальцем на парня в группе молодежи, сфотографированных рядом с домом, на того самого, на которого указала мне Люба Загорскис– палача и убийцу, ставшего на службу ."

Рута не отвечала, пристально вглядываясь в пожелтевший листок бумаги.

"Подождите" – заговорил и Борис, привлеченный к старой фотографии возникшим вокруг нее ажиотжем – "я тоже где-то видел этого человека. Да, да, совсем недавно. Ну как же? Ну да, ну конечно! Тоже на фотографии! Вы не поверите! Такое совпадение. Стойте! У меня она как раз с собой. Я вам сейчас покажу"

И он вытащил из своего портфеля (который он почему-то постоянно носил с собой) вырезку из газеты и показал ее нам – это была статья и несколько сопровождающих ее фотографий. На фотографиях был запечетлен момент казни трех человек, по-видимому, советских партизан во время второй мировой вийны: была видна виселица, солдаты в немецкой форме и трое людей: молодая девушка с плакатом на шее, паррень и пожилой мужчина.

"Что это такое?" спросил я у Бориса

"На этих фотографиях запечатлен момент казни Маши Брускиной и двух ее товарищей в время войны"

"За что их казнят?"

"Ты видишь у нее на шее висит табличка. На табличке написано: "мы стреляли по германским солдатам". Они были партизаны. Но вот что удивительно. Вглянись в лицо человека который помогает немецкому офицеру вешать партизан. Разве он не похож, как две капли воды, на того парня на твоей фотографии? Какое удивительное совпадение."

"А может это он и есть?"

"Ну как же – один в Линкуве, другой в Минске. Правда, в разное время..."

"А ты не знаешь случайно имя этого палача?"

"Как же – конечно знаю. И не случайно, я делал расследование. Его зовут Импулявичюс, Антанас Импулявичус"

"Вот бы знать имя парня с моей фотографии! Тогда можно было бы сравнить! Я спрошу у Любы Загорскис – может быть она помнит?"

"Его имя Антанас Импулис" – вдруг сказала Рута – "Это мой отец"

Я не знаю, что чувствует человек, когда узнает, что его или ее отец был убийцей. Я не знаю... Но я знаю хорошо, что чувствует человек, дядя которого защищал на суде убийцу своих родителей, братьев и сестер. Я знаю, что такой дядя мог бы ответить на обвинения:

"Ничего не доказано – это могли быть различные люди. Но даже если и нет, если он действительно убивал невинный людей: детей, стариков, даже братрьев и сестер. Все-равно он имеет право на защиту. И я, как адвокат, защищающий людей от государственного произвола должен был бы стать на его защиты. Поэтому не ищи у меня угрызений совести. Я сделал правильно"