Текст книги "Уран для Хусейна"

Автор книги: Геннадий Паркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– Кто интересуется? – вылез я из машины. – Какая милиция, о чем вы, мамаша?

– Какая-какая, обыкновенная. Вчера вечером двое приходили, в штатском. Расспрашивали, кто в четвертой квартире живет, про вьетнамца какого-то выпытывали.

– А с чего вы взяли, что они из милиции? Может, просто люди знакомого разыскивают?

– Ну, документов я у них не спрашивала. Но сразу видно откуда, выправка у них, как у моего Васи покойного. Я офицера всегда отличу. Ты вот тоже недавно в форме ходил, – покосилась бабка на Олега.

– Угадали, я просто в отпуске, – Олег засмеялся. – Не берите в голову, мы ребята тихие, порядочные.

Успокоив бабулю, уселись в машину и двинули на вокзал. Однако непонятный интерес каких-то типов настораживал.

– Что это за менты с гвардейской выправкой? – задумался я. – Что-то мне такие не встречались.

– Все равно с квартиры съезжать надо. Не ломай голову, отвезем деньги, заберем Витьку и куда-нибудь переберемся до вечера. Вот только куда? – Олег притормозил, пропуская вперед машину «скорой помощи», и замолчал до самого вокзала.

Коробку пришлось сдать в камеру ручной клади, ячейки автоматов ее просто не вмещали. Бережно упрятав квитанцию в пистон джинсов, я потянул Олега к расписанию поездов.

– Вот видишь, – отыскал он питерский экспресс, – ежедневно в 12.40. Даст Бог, завтра и уедем.

Подъезжать на «семерке» к подъезду не рискнули. Олег пошел в квартиру, а я отогнал тачку в соседний, смежный с нашим «колодцем» двор и прогулялся в магазин за продуктами. В холодильнике ничего не осталось, а жрать троим здоровым мужикам иногда надо.

Когда уже сворачивал в арку нашего дома, прижимая к груди пакет с хаваниной, едва не угодил под колеса серого «БМВ», притормозившего у самого въезда во двор. Тонированные стекла напоминали о ночной гонке по улице Суворова, я даже приостановился, приглядываясь к лицам двух ребят, одновременно выбравшихся из машины. Они тоже пристально на меня уставились, пришлось нырнуть под арку и ускорить шаг.

Отворивший дверь Князь выглядел очень озабоченным.

– Звонил на дачу, никто трубку не берет. – Витька посторонился, пропуская меня на кухню. – Может, случилось что?

– Мало ли… Телефон не срабатывает. Или доктор носатый отлучился. Давай лучше перекусим, потом еще раз позвонишь.

Олег помог разобрать продукты, и тут я вспомнил о пассажирах «БМВ». Рассказ особенно насторожил Олега.

– Ты ведь говорил о каких-то двух наемниках, офицерах бывших, – затормошил он отрешенного от всех, кроме одной, забот Князя. Похоже, Витька только и думал, что о странном молчании дачного телефона.

– Было дело, – вспомнил и я, – Гоша с ними разговаривал.

– Очень даже может быть, что мы с ними скоро поговорим. – Олег вдруг рванулся к окну кухни, за которым мелькнула какая-то тень. – Заглядывал. – Он приник к стеклу носом, пытаясь разглядеть. – Мужик вроде сюда смотрел.

– Ну и что? Первый этаж, дети могут лазить, – очнулся Витька, – давайте лучше в Дубулты съездим. Что-то предчувствия меня донимают нехорошие.

У меня тоже возникло ощущение скорой беды, вот только знать бы, откуда она нагрянет, беда эта. Олег защелкнул входную дверь и накинул цепочку.

– Не нравится мне эта кутерьма, – он отворил дверь туалета и нырнул туда.

Князь снял с вешалки куртку и прошел в комнату, на ходу натягивая ее на плечи.

– Все-таки давай съездим, я с ума сойду, – крикнул он, перекрывая шум сливного бачка, – иди за машиной.

Я пожал плечами и принялся запихивать продукты в холодильник. Надо так надо, понять Витьку можно. Тут-то и началось.

Окно кухни со звоном разлетелось, и на пол прихожей, под ноги распахнувшего дверь Олега, шмякнулась зеленая железяка. Только в следующую секунду я осознал, что это граната Ф-1, но Олег уловил все мгновенно. Подхватив «лимонку», он швырнул ее в туалет, захлопнул дверь и метнулся через прихожую в комнату, на бегу рванув из-за пояса ТТ. Я нырнул за холодильник, не сводя глаз с разбитого окна, а в туалете оглушительно ахнуло, вышибая дверь и разбрызгивая по стене прихожей белые осколки унитаза.

В ту же секунду в дверной замок всадили автоматную очередь, щепки и искореженные куски металла фонтаном ударили по сторонам, но цепочка уцелела, и тот, кто ломился в сени, на секунду замешкался, пытаясь сбросить ее просунутым в образовавшуюся щель коротким стволом АКУСа.

Я выхватил газовик, скинул предохранитель и, подлетев к двери, выстрелил в щель, направив ствол снизу вверх. Снаружи вдарили с такой силой, что отскочить я не успел, распахнувшаяся дверь врезалась в подбородок и отбросила меня в дальний конец прихожей. Зацепившись за тумбочку для обуви, я растянулся на полу, на голову обрушилась сорванная в падении вешалка, а на пороге возник один из пассажиров «БМВ», ударил от живота длинной очередью, к счастью, наугад. Сверху посыпались куски штукатурки, неприятно защелкали рикошеты, и тут прямо надо мной треснул тэтэшник. Тот, в дверях, выронив АКУС, начал оседать на пол, выставив на меня опустошенную первым же Олеговым выстрелом глазницу.

Олег выскочил в прихожую, и тут в дверях нарисовался второй, с пистолетом в руке. Выстрелы раздались одновременно, но промахнулись, кажется, оба. Олег приник к стене, а налетчик резко присел на корточки, ухватив рукоятку ствола обеими руками, вновь грохнули два выстрела, и тут случилось неожиданное.

– Шурик! – Олег отвел ствол вверх и, держась за простреленный бок, оторвался от стены. – Зубенко, ты чего в своих пуляешь?

– Олег?! – Тот, что был в дверях, тоже раненный, кажется, в плечо, изумился не меньше. – Как ты здесь… – Он вдруг осекся, взметнув руку с пистолетом вверх, но выстрелить не успел. Олег ударил из ТТ первым, разряжая остатки обоймы в живот своего знакомого.

Из комнаты вылетел Князь, помог мне подняться и бросился к ухватившемуся за стенку Олегу.

– Встречались когда-то… Армейский спецназ… – Олег поморщился и опустился на пол. – Вы валите, нечего тут оставаться.

– То есть как это? – Князь склонился над ним, подхватывая под мышки.

– Вместе поедем. Куда тебя зацепило?

Олег покачал головой и попытался вырваться из Витькиных рук:

– Говорю же, все. Отпрыгался. Посмотри у них ключи от машины, – обратился он ко мне, – тачку менять надо.

Я бросился к трупам налетчиков, быстренько повыворачивал карманы, распихивая по своим все, что там имелось. Бумажники, связки ключей, гранату-«лимонку». Запасной автоматный магазин торчал у автоматчика за поясом, его я тоже прихватил.

Князь рвал на полосы простыню, Олег пощелкал обоймой ТТ и вдруг попросил:

– Витя, кинь-ка мне свой «Макаров».

Витька недоуменно на него посмотрел, вынул ствол из плечевой кобуры и, бросив его Олегу, вернулся к своему занятию. Я подобрал АКУС, сменил магазин и уже поднимался на ноги, когда за спиной сухо треснул выстрел. Олег приник затылком к забрызганным кровью обоям, неестественно вывернув голову и далеко откинув руку с зажатым в ладони пистолетом. Над правой бровью алело, набухая выступавшей изнутри кровью, крохотное пятнышко, стрелял он наверняка.

«БМВ» уже взлетела над Даугавой, по сторонам тянулось ограждение Вантового моста, на котором расселись десятки черных, как вороны, чаек, а мы с Витькой все молчали, оглушенные гибелью Олега, так до конца мной и не понятого. Как-то не вязалась самоотверженность с холодным цинизмом, расчетливость с легкомысленным отношением к собственной жизни и еще многие и многие, странным образом уживающиеся в одном человеке диаметрально противоположные качества. Хотя, может, таким и должен быть настоящий мужик, волею судьбы ставший профессиональным убийцей. Не был его поступок ни жестом отчаяния, ни самопожертвованием из высоких побуждений – скорее пошел Олег на это, привычно просчитав ситуацию и избрав для себя единственно верный выход.

Когда мы отъезжали от дома на Революцияс, из-за угла вылетели три милицейские машины разом, бой в квартире вызвал большой переполох. Но на захваченную нами «БМВ» внимания никто не обратил, свалили удачно, и я надеялся, что новых неожиданностей судьба нам сегодня не подкинет.

Ехали в Дубулты. По пути Князь дважды останавливался у автоматов, но на даче трубку не поднимали по-прежнему. Витька все больше мрачнел и после каждого звонка срывался с места, как бешеный, хотя, опомнившись, тотчас сбрасывал газ, опасаясь нарваться на ГАИ.

До Дубулты так и доехали, не разговаривая. О чем говорить, все и так ясно. Деньги взяли, узнаем; что с Илоной, и поедем кончать Щетину. О дальнейшем думать не хотелось.

Адреса дачи мы не знали, но найти ее труда не составило. Лев Моисеевич, увозя Илону, вскользь помянул о соседстве с Домом творчества Союза писателей, на него Князь и ориентировался. Скалывавший с тротуара остатки льда дедок подсказал, что дача гинеколога расположена с обратной стороны писательского притона, на самой окраине поселка.

Близко подъезжать не стали. Витька проверил сослуживший Олегу последнюю службу «Макаров», я зажал под мышкой трофейный АКУС и нащупал в кармане «лимонку». Делать кому бы то ни было подарки мы не собирались.

Жил Моисеич зажиточно. Двухэтажный домина с гаражом в цоколе и украшенной витражами мансардой безмолвствовал посреди большого участка, обнесенного высокой, в пояс, декоративной оградой. От затейливо сваренных из стальных прутьев ворот ко входу в особняк вела бетонная дорожка, растекавшаяся у гаража широкой подъездной площадкой.

Дубовая дверь первого этажа была заперта. Витька потискал кнопку звонка, но тишина за дверью подсказала, что входить придется без приглашения и посторонней помощи.

– Посмотри за атасом. – Князь обнюхал дверь, примеряясь, как половчей ее вынести, а я отошел к воротам гаража, откуда хорошо просматривалась безлюдная улица дачного поселка. Князь постоял на крылечке, глубоко втянул в себя воздух, подпрыгнул и с визгом впечатал пятку в массивную дубовую плаху. Дом задрожал так, что едва черепица с крыши не посыпалась, а Витька уже исчез в образовавшемся дверном проеме. Выставив автомат перед собой, следом рванул и я.

Илона стояла, ухватившись за перила внутренней галереи второго этажа, изумленно разглядывая скакавшего к ней по лестнице через три ступеньки Князя. Ни дать ни взять – «Ромео и Джульетта», сцена на балконе.

– Витя?! – Она даже выпрямиться не успела. Князь, на бегу запихивая в кобуру пистолет, налетел, как ураган, сгреб ее за плечи и, развернув, прижал удивленно-радостное Илонино лицо к груди.

– Что случилось? – Витька не говорил, а шептал, поглаживая вздрагивающий светловолосый затылок ладонями. – Я звоню-звоню, никто не отвечает.

Илона все никак не могла успокоиться, приникла к Витьке – не оторвать, но постепенно пришла в себя и рассказала. Оказывается, Льва Моисеевича еще утром по телефону пригласили в городское управление внутренних дел. Якобы где-то нашли труп со следами недавнего аборта и требовалась его консультация или что-то в этом роде. Хитроумный доктор на ментовую мульку не клюнул, обзвонил своих коллег и выяснил, что уже два дня милиция трясет всех гинекологов, выясняя, не обращалась ли к кому-нибудь за помощью женщина, по описанию схожая с Илоной. Все-таки прав был Олег, предвидя подобный расклад, когда услышал о том, что омоновцы творили с Витькиной подругой. А мы-то с Князем надеялись, что все обойдется. Не обошлось.

Уезжая в Ригу, доктор строго-настрого запретил Илоне подходить к телефону и вообще подавать какие-либо признаки жизни. Но вот уже пятый час не возвращался. Илона, естественно, встревожилась, а тут еще Князь постучался не совсем вежливо.

– Я как чувствовала, что это ты звонишь и стучишься, но подойти боялась, – потерлась она щекой о Витькино плечо. – Сумасшедший ты мой Рэмбо.

– Тут не Рэмбо, терминатором станешь, – вздохнул Князь, – собирайся. Не нравится мне это приглашение в ментовку, как бы омоновцы сами за него не взялись. Иди, подгони тачку, – повернулся он ко мне, – лучше поскорее уехать. А доктору позвоним и все объясним.

Витька с Илоной начали собираться в дорогу, подыскивая подходящее шмотье в гардеробе дочери Льва Моисеевича. Одно было непонятно, куда же Князь надумал Илону везти, но рассудив, что ему виднее, я отправился к оставленной под забором Дома творчества «бээмвэшке».

Тачка завелась легким поворотом ключа в замке зажигания, и, не желая стоять у Витьки с Илоной над душой, я решил маленько покружить по поселку. Разбрасывая колесами подтаявший снег, объехал писательский Дом творчества, попетлял среди симпатичных коттеджей, размечтавшись о том, что, когда все уляжется, обнаглею, вернусь сюда, к поросшим соснами дюнам, и заживу спокойной размеренной жизнью в таком же уютном особнячке, как некогда делали вдоволь награбившие испанского золота английские пираты.

К даче гинеколога подкатил с обратной стороны, выключил на повороте двигатель и бесшумно заскользил вдоль ограды, разевая от изумления рот. Прямо у ворот дачи стоял зеленый омоновский «уазик», а по бетонной дорожке ковылял какой-то весь дерганый Лев Моисеевич в окружении трех бронежилетных морд с автоматами наперевес.

Я ударил по тормозам, выкатился из машины и приник к прутьям ограды, вытягивая из-под полы прихваченный к предплечью ремнем АКУС. До омоновцев было метров двадцать пять – тридцать, мокрый, весь в осколках льда кустарник прикрывал меня и машину, и пока они меня не заметили. Что-то неприятно колотнуло в груди, чавкали по лужам омоновские бутсы довольно устрашающе. Уперев автомат в заборную перекладину, я надавил на курок, но выстрелов не услышал. По запарке не перещелкнул скобу предохранителя, чертыхнулся и, не сводя глаз с грозной процессии, судорожно зашарил пальцами по холодному металлу.

Должно быть, занятые друг другом, Князь с Илоной приняли звук тормозившего «уазика» за подъехавший «БМВ», на крыльцо они выперлись без всякой осторожности, да так и застыли. На мгновение застыли и омоновцы, потом бросились вперед, а Илона, оттолкнув Князя, метнулась им навстречу с пронзительным криком:

– Не стреляйте! Пожалуйста, не стре…

Два ствола ударили разом, Илону швырнуло назад, на руки обалдевшему Витьке, и тут наконец застучало мое несчастье.

Омоновцы метнулись в стороны, одного вроде бы зацепило, как влетел в сугроб, так и застыл, зато остальные смели верхушки кустарника чуть правее меня одним махом.

– Суки! – Рев Князя перекрыл треск «Калашниковых». – У-у, погань!

С крыльца ударил «Макаров», и припавшего на колено мента завалило набок. Но стрелять он не прекратил, бронежилет, что ли, выдержал, хотя смахнуло его, как кувалдой.

Лев Моисеевич заверещал и на четвереньках устремился к воротам гаража, ногой зацепив палившего в мою сторону омоновца. Тот перекатился по земле, всадил очередь гинекологу в спину и снова начал обсекать кусты.

Князь, кажется, свихнулся. Не обращая внимания на треск автоматов, огромными прыжками пересек разделявшее его от ближнего омоновца расстояние и, с лету выбив ногой оружие, подхватил того с земли. Второй, тот, что пытался достать меня, развернул ствол в их сторону, но мне наконец улыбнулась удача. Ровная, как по линеечке, очередь пунктиром простучала по его телу от макушки до бедра, только клочья окровавленных тряпок и куски кевлара полетели. Из кабины «уазика» треснул пистолетный выстрел, пуля взвизгнула, ударившись о бетон у самых Витькиных ног, но он кромсал на куски уже бесчувственное тело своего противника, ни на что больше внимания не обращая. Не бил даже, а рвал, как рвет свою жертву разъяренный тигр, разбрасывая из скривившегося в непрекращающемся крике рта брызги крови и слюны. Второго выстрела я водителю «уазика» сделать не позволил. Как даванул курок, так и не отпускал, пока из искореженной пулями дверцы не вывалилась осыпанная осколками разбитого стекла серая спина вся в красных, расплывавшихся шире и шире пятнах.

Князь выпустил из рук то, что осталось от омоновца, обернулся и окаменел, не сводя застывших глаз с лежавшей на ступенях Илоны. Я перемахнул через ограду, отстегнул пустой рожок и, добежав до ближнего омоновца, выдернул из бронежилетного кармана запасной магазин. Только дослав патрон в патронник и удостоверившись, что в живых остались мы одни, подошел к Витьке.

– Закрой ей глаза, – повернул он ко мне лицо, не лицо даже – застывшую белую маску, – не могу ей в глаза смотреть.

– Очнись, – я легонько ткнул стволом Витьке в бок, – уходить надо. Сейчас здесь такое начнется…

– Иди, прикрой глаза. – Его как заклинило. Таким я Князя видел впервые.

Илона встревоженно смотрела в пустоту. Именно встревоженно, когда человек боится за себя – в глазах страх, а у нее мерцали ледяным блеском тревога и боль. Я осторожно провел ладонью, опуская колючие ресницы вниз, и обернулся. Князь медленно, как слепой, приблизился, как-то странно подволакивая ногу, опустился на колени и губами коснулся забрызганного талой водой золотистого завитка.

– Витя, я завожу машину, – не стал я ему мешать. Вернуться к «БМВ» и подогнать ее к воротам было делом минуты. Князь вздрогнул, услыхав пронзительный сигнал, еще раз поцеловал Илону и захромал прочь. Над трупом водителя «уазика» Витька задержался, подхватил из-под колес валявшийся там пистолет и, затыкая его за пояс, уселся рядом со мной.

– Поехали.

– Куда? – Я и в самом деле понятия не имел, куда теперь ехать.

– К Щетине, конечно, – Витькин голос звучал жестко и уверенно.

На двухэтажный офис СП «Сильвер компани» смотреть спокойно я уже не мог. Внутри все клокотало, хотя неизвестно, кто кому навел больше изжоги – мы Щетине и его дружному коллективу или он нам.

Внешне о ночном ограблений ничто не свидетельствовало, что нас не удивило. Может, ходить в потерпевших Щетине и не западло, но признаться в утрате более чем миллиона долларов – удовольствие в его положении еще более дорогое.

Мы с Князем сидели в салоне желтого «мерседеса», привычно приткнувшегося в уже достаточно рбжитом углу соседнего двора. От «БМВ» пришлось избавиться; не знаю, каким чудом мы вообще вырвались со взморья. Прав был Олег, утверждая, что везет нам феноменально. «Бээмвэшку» загнали в гараж североморца, перекинули в ее багажник прекрасно на холодке сохранившийся труп Дайниса и, пересев в «мерседес», отправились за Щетининым скальпом. Хозяину гаража можно было только позавидовать, «мерседес» хоть и трехсотый, но поношенный, а «БМВ» еще сорока тысяч не прошла, ценное приобретение. Что до трупа в багажнике, так он человек военный, нервы закаленные.

На улице Дзирнаву торчали уже второй час. Я самолично звонил в офис, убедился, что Щетина горюет об убытках на рабочем месте, теперь мы выжидали, когда он соизволит отправиться домой.

Князя на даче слегка подранили, автоматная пуля застряла в мякоти левого бедра. Помощь Витька оказал себе сам, сделав надрез, пальцами выдавил крохотный осколочек свинца, промыл рану найденным в бардачке коньяком и залепил ногу пластырем.

Глядя на медицинские опыты, я заметил, что пороть горячку не стоит, мол, отдохнуть надо, но Князь даже выслушивать мои доводы о переносе смертоубийства на завтра не стал. Просто глянул волком и заметил, что с этим делом и так слишком завозились, давно пора ставить точку и уносить из Риги ноги. Об Илоне ни он, ни я не вспоминали. Вслух, естественно. По-моему, только о ней Витька сейчас и думал. Я же мыслил несколько шире, вспоминая и Гошу, и Олега, и попавшего в заваруху Льва Моисеевича. Банальная месть повлекла за собой столько смертей, что страшно становилось от одной мысли – как отдуваться теперь перед Господом. Хотя неслыханное везение можно было объяснить Божией благосклонностью к нам, страдальцам. С другой стороны, Сатана тоже власть имеет. Кто-то из вечных недругов в этом заезде уже поставил на нашу парочку – это, пожалуй, единственное, в чем я не сомневался.

Князь легонько толкнул меня локтем и указал подбородком в сторону офиса. К подъезду особняка плавно подкатила знакомая серебристая «вольво», из дверей вышел охранник, внимательно дыбанул по сторонам, а уж затем по ступенькам скатился сам Игорь Валентинович Щетинин, тут же нырнув в распахнутую обогнавшим его корейцем-телохранителем дверцу. Хон уселся рядом с водителем, и «вольво» соскользнул с тротуара, направляясь к перекрестку Дзирнаву с улицей Горького.

Витька за ним не поехал. «Мерседес» машина приметная, узнает ее Щетина мигом. Поэтому двинул прямо на бульвар Райниса, надеясь обойти «вольво» переулками и оказаться там раньше. Когда Князь успел изучить центр Риги – неизвестно, но он уверенно гнал машину какими-то задворками, проходняками, постоянно заныривая в длинные узкие арки, позволяющие напрямую срезать целые кварталы.

В знакомом дворе мы финишировали первыми. Витька развернулся у Щетининого подъезда, сдал назад, в тень трансформаторной будки, и погасил фары. Я взвел автомат и положил на панель «лимонку», полагая, что сработаем в стиле Аль Капоне. То есть, как только «вольво» притормозит у подъезда, расстреляем пассажиров и спокойно смотаемся.

Князь, глядя на мои приготовления, промолчал, но странным это не показалось. Понятно же, переживает человек.

– Приготовь пистолет, – показал я на влетевшую во двор «вольво».

Витька внимательно посмотрел в мои глаза и внятно произнес:

– Ты лучше вообще не суйся.

– Как это, не суйся? – Я не понял, но разгадывать загадки было некогда, «вольво» уже притормаживала.

– Вперед, – нажал я на ручку дверцы. Князь резко развернулся, взмаха руки я не уловил, и тут страшная боль разорвала брюшную мышцу, наполнив голову звенящей пустотой. Попытался дернуться, но руки-ноги онемели и не слушались, самый натуральный паралич.

– Извини, скоро пройдет. Я же сказал – сам.

Князь выпрыгнул из машины и метнулся к замершей метрах в двадцати «вольво». Приоткрывшего дверцу водителя Витька ахнул по затылку так, что тот трупом вывалился под колеса и больше не шевельнулся. Телохранитель-кореец стоял к Князю спиной, среагировать не успел и, получив ногой в бок, отлетел метров на пять от машины, а Князь же выволакивал из салона за ворот упиравшегося Щетину.

На драку это было не похоже, Витька и не дрался, он пришел убивать. Но покончить с врагом одним ударом себе не позволил. От тычка коленом в пах Щетина согнулся в три погибели, Князь за бороду рванул его вверх, зарядил кулаком в горло. Следующий удар, по печени, отбросил того от машины. Витька прыгнул следом, снова поставил Щетину на ноги и на мгновение замер в преддверии смертельного завершающего удара, но сзади к нему метнулся оправившийся от неожиданного нападения кореец, в прыжке поражая Князя ногой в висок.

Я только пузыри пускал, любое движение отдавалось в ушах колокольным звоном, а на тротуаре, над осевшим на асфальт Щетиной, шла натуральная рубка. Не было ни красивых прыжков, ни эффектных фиксированных ударов – школы рассвирепевший Князь и маленький, быстрый, как мангуст, кореец не демонстрировали. Наверное, Витьке все-таки здорово мешала раненая нога, он почти не перемещался, только успевал ставить блоки и уклоняться от невероятного количества ударов ногами. Наконец Хон понял, что в ближнем бою ловли нет, отскочил и, для понта качнув корпус влево, как-то хитро изогнулся, молниеносно поменял опорную ногу и взлетел вверх, целя Князю пяткой прямо в лоб. Витька отпрянул в сторону, приседая, и нога корейца вонзилась в дверное стекло «вольво». Приземлиться он не успел. Князь, отшатнувшись на руки, сложенными вместе ступнями нанес удар снизу вверх, и корейца подбросило на крышу машины.

Двери подъезда вдруг гулко хряснули, и к не успевшему выпрямиться Князю подскочили два здоровенных охранника. Витька метнулся в сторону, но длиннорукий детина рукояткой пистолета достал-таки его затылок, и Князь носом въехал в мокрый скользкий асфальт. Тут же подлетел кореец, всадил каблук между Витькиных лопаток, и он затих, раскинув руки так, словно хотел охватить весь земной шар.

Большие электронные часы над входом в зал ожидания Рижского вокзала показывали ровно половину одиннадцатого вечера. Вокруг суетилась людская толпа, кто-то хрипло смеялся, в углу слышались безутешные рыдания, у буфетной стойки переругивалась длинная очередь, выясняя, кто за кем и когда занимал, а из конца в конец заполненного головами пространства медленно проплывали фигуры сотрудников линейного отдела милиции. Их-то я и опасался, волоча к выходу неподъемную самсунговскую коробку, набитую зеленью. Остановят, проверят, проявляя свойственную ментам любознательность, и сливай воду.

Граната в кармане куртки, правда, позволяла избежать нудных допросов-расспросов, но этот ребристый пропуск в ворота вечности обратного хода не допускал, и не завершенные пока дела обязывали использовать его только в самом-рассамом крайнем случае…

В камеру хранения я примчался не по доброй воле, Витькина дурная самоуверенность свела все усилия, затраченные на вскрытие Щетининых закромов, к нулю.

Пока я потел, пытаясь заставить тело подчиниться, оглушившие Князя охранники уволокли того к Щетине домой. Слава Богу, не догадались осмотреть окрестности, иначе сейчас и с меня сдирали бы шкуру, выпытывая всякие разности, а то и просто так, из спортивного интереса. Однако повезло, и минут через пятнадцать я очухался, завел «мерс» и стриганул подальше от гиблого места.

Кроме старого верного советчика – граненого стакана, обсудить сложившуюся ситуацию было не с кем. В крохотном кафеюшнике мы с ним и стакнулись, а восприняв в полчаса три по сто под сигаретку, решение проблемы я вроде бы нашел. Сперва-то хотел, подобно щварценеггеровскому коммандос, штурмовать Щетинину квартиру в одиночку, но вспомнил о страховом полисе – письме покойной Гасановой сестрички, и план действий выработался мгновенно.

Прямо из кафе, сунув бармену денежку, чтобы не очень-то к чужим базарам прислушивался, позвонил Щетине домой. Догадался, к счастью, записать номер, когда прошлой ночью звонил туда Эдик, и поступил, оказалось, предусмотрительно.

Трубку снял кореец.

– Игоря Валентиновича! – Я постарался рявкнуть построже.

– Кто иго сипласивает? – по-русски Хон лепетал не лучше Гоши.

– Зови давай, не базарь, псина!

Рык подействовал, к телефону подошел Щетина.

– Слышь, мразь, – я старался говорить с суровым пренебрежением, – если с Витьки хоть один волосок упадет, заведу на Заячий остров и на телевышке повешу. Вниз головой. Понял?

– Не понял, – поинтересовался Щетина. – Кто это говорит?

– Все ты, козел, понял. Теперь слушай сюда, у меня есть письмо Гасановой сестры – жоника твоего ненаглядного. Артур, если ксиву прочтет, знаешь, что с тобой сделает?

На том конце провода наступила тишина, затем раздался не такой самоуверенной голос:

– Чего ты хочешь?

– Отпусти Князя, сожгу ксиву. И живи, пока живется, мне ты не нужен.

– Тут есть кое-какие сложности. Я его отпущу, но вы мне за это вернете деньги. Всю сумму.

– Балду, – возмутился я вполне искренне, – зачем тебе деньги? Еще наворуешь. А если я ксиву Гасану покажу, они тебе не понадобятся.

– Пойми, – Щетина как бы даже начал меня уговаривать, – деньги не мои. Их не будет, тогда у меня возникнут серьезные проблемы. А письмо?.. Столько лет прошло, уж как-нибудь разойдусь с Артуром по-хорошему.

Мы пререкались еще минут пять, пока не пришли, как говорил Горбачев, к консенсусу, Я привожу деньги, Щетина отпускает Витьку, и нам дают спокойно уйти. В противном случае, не позвони я до полуночи по одному телефону – тут пришлось блефануть, – письмо передадут Гасану, а там пусть они между собой разбираются. На том и порешили, и, оговорив детали обмена Князя на деньги, я отправился на вокзал.

Доперев коробку до стоянки, я с трудом оторвал ее от земли и поставил в багажник «мерседеса». Тут же набил брусками долларов два купленных на вокзале полиэтиленовых пакета (дураком надо быть, чтобы не кроянуть тысяч сто), запихал туда же Гошино наследство вместе с записной книжкой, приложил в карман Ингино письмо и вернулся в камеру хранения. Перехватив перед носом затаренной кучей сумок бабули освободившуюся ячейку, упрятал туда пакеты, набрал на шифраторе год своего рождения и отправился к кассам поездов дальнего следования. Экспресс «Таллинн – Рига – Вильнюс – Минск» отправлялся в половине второго ночи. Я выстоял небольшую очередь, за стольник сверху приобрел два билета СВ до Минска и покинул вокзальный муравейник.

Не знаю почему, но обмен я решил произвести во дворе дома, где жила Илона. На улице Суворова, в двенадцатом часу ночи, как всегда, тихой и пустынной.

О месте встречи сообщил Щетине за четверть часа, не давая времени выслать вперед боевиков. Воевать с его гвардией у меня не было ни малейшего желания.

«Мерседес» я поставил носом к воротам крайнего гаража, в самом темном углу двора. Сам затаился в беседке, метрах в десяти, приготовил АКУС и ощупал в кармане гранату. Или мы уходим отсюда с Князем живыми и здоровыми, или не уходит никто. Теперь-то я уж точно жил только настоящим, осознав истинную причину всех бед. Не напрасно дзэн-буддизм подчеркивает так старательно, что прошлого не существует. Оно и ни к чему – лишние страдания, бестолковые попытки исправить допущенные ошибки. Даже Князь со всей местью, выходит, проявил слабохарактерность. Отвлекся от главного, разменивая жизнь на мелочи, а пользы ни себе, ни другим.

Темноту прорезали лучи фар, и по багажнику «мерседеса» полыхнул желтоватый отблеск. Битком набитая «вольво» неспешно прокатилась вдоль дома и, вывернув к гаражам, замерла в пятнадцати метрах от беседки. Как я Щетину и инструктировал.

Первым вылез кореец. Поводил вокруг маленьким приплюснутым носом, что-то тихо сказал, наклонившись к приоткрытой дверце, и из машины неуклюже выбрался Щетина. Бивший из окон еще не совсем уснувшего дома свет позволил разглядеть его сосредоточенное лицо, не зловещее, а скорее усталое. Осторожно, то и дело оглядываясь по сторонам, он приблизился к «мерседесу», приподнял крышку багажника и, чиркнув зажигалкой, начал ковыряться в коробке.

О том, что он находится на прицеле, я предупредил по телефону, поэтому чувствовал себя Игорь Валентинович очень неуютно. Вскрыв на пробу пару-другую газетных свертков, он швырнул их в короб и окликнул Хона.

Вдвоем они и то еле доперли деньги до своей машины, тут уж я ощутил себя сказочным богатырем. Хотя по опыту знал, что с перепугу люди запросто сворачивают горы и останавливают вытянутой ладонью электровозы.

Князя вытолкнули из «вольво», следом вылез один из стороживших Витьку боевиков, но Щетина рыкнул, и тот вместе с Хоном принялся запихивать коробку в салон на заднее сиденье. Витька постоял рядом с ними, что-то негромко сказал Щетине и, резко повернувшись, пошел к «мерседесу». Короб наконец засунули в машину, и Щетина поторопил своих помощников: