Текст книги "К вопросу о пришельцах (Юмористические рассказы)"
Автор книги: Геннадий Горячий
Соавторы: Владимир Лукконен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
ТАКОЕ КИНО
Директору ихней киностудии «Филм корпорейшен» от работницы нашей химчистки № 333 Тарантасовой Сильвии Ивановны.
Уважаемый товарищ господин синьор!
Я долго колебалась, но в конце концов решилась написать вам о своем впечатлении от вашего фантастического фильма «Заурядная история».
Смотрела я его, что называется, не отрывая глаз, спасибо нашему культорганизатору Ленке: сама бы на картину с таким названием я ни за что не пошла.
Должна признаться, что особенно тронула меня та часть фильма, где показана работа ателье-химчистки, куда Джек заходит в изодранном, грязном костюме, а через полтора часа выходит будто в совершенно новеньком. Я была настолько восхищена, что уже на следующий день решила в родной 333-й химчистке работать так же, как было показано в кино. Тут и случай подвернулся.
Вбегает в химчистку немолодой запыхавшийся мужчина, а на нем вместо костюма какие-то клочья болтаются.
– Собака набросилась, – сообщает мужчина. – Она была на поводке, но раза в три больше своей хозяйки – маленькой сухой старушки. Увидела псина меня – и вот, пожалуйста.
Я на часы посмотрела—15 часов 40 минут. Забрала у него остатки костюма – и за дело.
Скажу вам прямо: тяжеловато с непривычки было. Но ничего, справилась. В 17–00 вынесла ему его костюм в таком виде, что и ваш Джек бы позавидовал. Но заметьте, быстрее киношного на целых десять минут! А мужчина! Нет, его надо было видеть в тот момент! И когда шок прошел, он проговорил:
– И не думал никогда, что такое возможно! Прямо из мира фантастики. Прямо кино какое-то.
– А у нас вся жизнь, – скромно замечаю я, – фантастика.
И подаю ему квитанцию.
– Так мало? – удивился он, взглянув. – Я вам вдвое больше заплачу – такая работа, поверьте, того стоит, – и полез в карман.
– Зачем это? – возражаю я. – Только согласно прейскуранту.
– Ой, – говорит мужчина, вынимая руки из карманов, – мне неловко, но сейчас я не могу заплатить. (Ну совсем как в вашем фильме!) Во время происшествия, видимо, собака у меня кошелек вытащила или я его дорогой потерял… Вы уж извините. Давайте я вам залог оставлю, часы, пока домой за деньгами бегаю. Вы не беспокойтесь, часы последней модели, электронные, исправные, элемент недавно новый поставил, – уверяет он. – Я мигом сбегаю.
– А я и не беспокоюсь, – говорю. – И никакого залога не надо. Идите так.
– Как «так»?
– В костюме, конечно. Я вам верю, – говорю.
– А если я уйду и не приду? – спрашивает он.
– Ну что ж поделаешь, – развела я руками.
– Тогда и за работу никто не заплатит?
– Понятное дело, – говорю. – Обойдемся как-нибудь.
– То есть бесплатно, без всяких денег?
– Так получается.
– Ну, знаете! – изменился в лице мужчина. – То, что вы отказались от двойной оплаты, я могу понять и простить. Но то, что вы сейчас сказали!.. Получается: хотите – берете деньги, не хотите – не берете! Вы эти замашки бросьте! – разошелся мужчина. – Да вы понимаете, что оскорбили меня этим! Оскорбили! Я не нуждаюсь в благотворительности! Ясно? – Его глаза потемнели от возмущения. – Нет, я это так не оставлю! – решительно сказал он и, взяв жалобную книгу, принялся писать…
Из-за его жалобы меня лишили премии за прошлый квартал. А ведь я действовала так, как научил меня ваш фильм. Поэтому я и решилась написать вам и попросить возместить не полученную мною премию. Поверьте, лишних денег у меня нет, и премия эта мне бы ох как пригодилась.
Уважающая вас Тарантасова С. И.
ПОПУЛЯРНАЯ ИГРА
С некоторых пор детские строительные наборы «Построй сам!», выпускаемые Ножанским заводом стройматериалов, стали необычайно популярны у взрослых дядь. Это объясняется тем, что из 16 таких игрушечных наборов можно построить настоящий гараж для автомобиля, а 22 наборов хватает на строительство приличной дачки.
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Магазину «Женская одежда» требуется высокий, элегантный, атлетически сложенный мужчина с артистической внешностью для работы в секции «Уцененные товары».
УСПЕХ КИНЕМАТОГРАФИСТОВ
Во время съемок фильма «Рыбацкое счастье» бригада киностудии «Серафильм» добилась прекрасного результата – она заняла второе место по итогам работы за квартал среди рыболовецких бригад Среднеморского флота.
ЗНАКОМСТВА
Симпатичный, стройный брюнет, рост 137 см, с самыми серьезными намерениями разделит школьную парту с ученицей четвертого класса, имеющей отличные знания по математике, русскому языку и другим предметам. Согласен на переход в другой класс и даже школу.
ПЛЮС-МИНУС ЯЩИК
Покрякивая от удовольствия, Виктор Иванович вышел в раздевалку и опустил распаренное, приятно ослабевшее тело на скамейку. Все заботы и тревоги прошедшего дня отодвинулись, потускнели, и, погрузившись в сладостное забытье, Виктор Иванович закрыл глаза. Его не сразу вернул к действительности разговор двух закутанных в полотенца мужчин, сидящих рядом. По-видимому, мужчины были старыми приятелями, но очень продолжительное время не виделись.
– Ну, а сейчас-то, сейчас-то как? – спрашивал один из них, худой и подвижный.
– Несколько лет уже директорствую. И все бы хорошо, да не дает мне покоя склад готовой продукции, – отвечал крупный, с солидным животиком. – И знаешь из-за чего? Из-за какой-то тарной доски!
– А что с ней? Не хватает?
– Не то слово, – тяжело выдохнул солидный. – Леспромхоз регулярно срывал поставки, а последнее время ничего не получаем. В результате – готовой продукцией забиты проходы в цехах, завалены площадки…
– Положеньице-е, – сочувственно протянул худой. – А что, особенная какая-нибудь нужна тара?
– Где там! Необходима самая что ни на есть обыкновенная тарная доска, самые обыкновенные ящики. Мы согласны и на уже использованные. Да где их возьмешь?
Виктор Иванович, сам директор местной фабрики, спокойно слушал этот разговор. Его тоже волновала тара, но проблема была в другом: горевший на территории с 8 до 24 часов костер не мог поглотить всех ящиков, в которых поступал на фабрику необходимый для производства порошок. Однако Виктор Иванович, будучи человеком опытным, быстро сообразил, что ему лучше помолчать.
Допустим, подумал Виктор Иванович, завод согласится брать у нас ящики. Но для этого необходимо разрешение свыше. За разрешением нужно обращаться в трест, оттуда в главк, оттуда в министерство. Допустим, министерство разрешит и… включит сдачу тары в план, со всеми вытекающими отсюда отрицательными последствиями. А там, глядишь, встанет вопрос о качестве сдаваемой тары, о погрузочно-разгрузочных работах… Намного проще взять еще одного сторожа-истопника – и пусть себе ящики полыхают круглые сутки.
…Вспомнив, что он находится в бане, Виктор Иванович опять закрыл глаза и постарался вернуть себе прежнее блаженное состояние. Но видение огромного пожарища, пожирающего бесчисленное количество драгоценной тары, преследовало его, не давало отключиться.
Тогда Виктор Иванович взял веник и пошел еще раз в парилку.
ТВОРЧЕСКАЯ НЕУДАЧА
Почти год назад писатель Эрнест Филимонович Плиев перебрался в новую квартиру, но все еще регулярно встречался со всевозможными слесарями-ремонтниками.
Вот и в субботу на пороге квартиры появился прилично одетый молодой человек с «дипломатом» в руке.
– Вызывали? – отрывисто спросил он хриплым голосом.
– Конечно!
Помогая раздеться незнакомцу, писатель заставил себя невесело хихикнуть!
– Квартирка досталась – хуже не придумаешь. С самого вселения постоянно кого-нибудь вызываем. Вы, извините, по какой части?
– Плотник я, из ЖЭУ, – последовал ответ.
– Ну как же! Как же! Заждались мы вас! – обрадовался писатель. – Вот сюда, пожалуйста, – провел он мужчину к своему кабинету, дверь которого настолько «села», впившись углом в паркет, что ее нельзя было сдвинуть с места.
Плотник остановился у двери.
– Не буду вам мешать, – направился Эрнест Филимонович в другую комнату.
– Куда вы? А снимать с петель кто будет?
– Что? – не поверил своим ушам писатель.
– Дверь, говорю, с петель надо снять.
– Но я, собственно, поэтому вас и вызывал… Видите ли, я писатель. Понимаете…
– А вы понимаете, что дверь тяжелая – я уронить ее могу, обои вам поврежу, шкаф, кресла… Неприятно будет. И потом, мне тяжести нельзя поднимать – голос может окончательно надорваться, – спокойно прохрипел плотник.
Эрнесту Филимоновичу пришлось приложить все свои силенки – и дверь оказалась на полу.
Плотник аккуратно приоткрыл «дипломат», достал ножовку, отмерил что-то на глазок и чиркнул ногтем.
– А не много? – вырвалось у Эрнеста Филимоновича.
– Знаете – пилите сами, – мастер протянул ему инструмент.
– Да нет, я так… Продолжайте…
– Тогда прошу без подсказок, – строго посмотрел плотник.
…Ступая в опилки, писатель под руководством плотника водрузил дверь на место.
– Я же вам говорил?! – сокрушенно воскликнул он. – Что вы наделали? Что наделали! А еще мастер!
Между дверью и паркетом образовалось такое отверстие, сквозь которое свободно пролезал домашний тапок писателя.
– Действительно, – почесал плотник затылок. – Зато дверь теперь свободно закрывается, – несколько раз закрыл-открыл он дверь. – Правда, немного переборщил, но ничего.
– Как это – «ничего»? Мне такая работа определенно не нравится.
– Ну, ошибся малость. С кем не бывает?.. С писателями, наверное, тоже случается?
– Да нет, не случается! Представьте себе, брака в работе настоящий писатель не допустит. Он поставлен в такие условия.
– А эти… Как их… Неудачи творческие?
– Бывают, к сожалению… Но это совсем другое дело: человек работал, отдавал все…
– Вот и у меня ваша дверь – творческая неудача! Ведь в каждой профессии возможно творчество. Стало быть, и у плотников, как и у писателей, возможны творческие неудачи.
– Да какое же тут может быть сравнение! Творческая неудача – это нечто особое. Это когда искренне, честно работаешь над произведением, а читатели прочитают и говорят: «Неудачно…»
– И я честно… отпилил чуть больше. Думал, что нормально будет, а получилось неудачно.
– Да поймите…
– А что тут понимать! – перебил его плотник, пытаясь повысить свой хриплый голос, – он, видимо, уже устал от такого «доказательного разговора». – У вас лично неудачи были?
– Да.
– И большие?
– Как вам сказать…
– Я спрашиваю: тираж у книг большой был?
– Приличный.
– Так что от вашей неудачи пострадали тысячи, а от моей – всего один человек. И у вас еще хватает совести критиковать меня!
Плотник взял свой чемодан, из которого донесся стеклянный звон и всплеск жидкости.
– Вот вылечусь, – совсем хрипло добавил он, – и тогда достану вам новую дверь. За плату, разумеется…
НЕ ГЕНИЙ
Молодой специалист Гена Лебкин сделал открытие, которое, по мнению профессора Мамрыжкина, повлияет на развитие нашей науки. Лебкину присудили премию за главное открытие года.
Весть об этом облетела учреждение со скоростью звука. Каждый думал что хотел. Однако у работников нашего отдела, где непосредственно трудился Лебкин, на этот счет имелось свое мнение. И мы решили довести его до Геннадия.
Дождавшись Лялькину, которая пришла, как обычно, в десять ноль-ноль, мы обступили плотным кольцом Гену, корпевшего над очередным рабочим заданием.
– Геннадий, – сказал самый старший из нас, Эрик Иванович. – Знаете ли вы, Геннадий, что сейчас все говорят только о вас? Называют вас выдающимся человеком и даже гением!
– Ну что вы? Какой я гений? – пробормотал смущенный Гена.
– Да, такая вот штуковина, – включился в разговор Тюрюханов. – И у директора, и в месткоме, и, извините, в курилке – везде только и слышно: «Ай-да Лебкин! Айда Генка!»
– А что с нашими девчонками делаемся? – воскликнула Лялькина. – Я уже устала отвечать на их вопросы о вас, Геннадий. А вы, кстати, заметили, что они обедают теперь в одно время с вами – чтоб лишний раз посмотреть на вас? А буфетчица Лизонька, рассказывают, у себя дома вашу фотографию (которая пропала из стенгазеты) повесила рядом с портретом Энштейна!
У Гены запылали уши. Он еще ниже склонился над столом.
– Но мы собрались, – продолжил Эрик Иванович, – чтобы сказать вам: «Геннадий, вы – не гений!»
Лебкин вздрогнул.
– Да, такая вот штуковина, – подтвердил Тюрюханов. – Понимаете, Геннадий, гениев-одиночек не бывает. Об этом уже не раз писалось в научно-популярных изданиях, которые мы регулярно вслух читаем в отделе, а вы регулярно не слушаете. Понимаете, есть коллектив предшественников, готовящих почву для выдающегося открытия, и есть один какой-нибудь человек, делающий это открытие.
– А Колумб? А Ньютон? – поднял испуганно-недоуменные глаза Гена.
– Такая вот штуковина, – продолжал Тюрюханов. – Они – это плоды труда коллектива. Ведь не Колумб же создал, например, кораблестроение? Ньютон тоже не на голом месте открыл всемирное тяготение. Перед ним были и Коперник, и Галилей, а также сотни неизвестных и забытых тружеников…
– Вот именно – забытых, – перебила его Лялькина. – Мы хотя и не рвемся в лауреаты, но и полными неудачниками остаться не хотим. Ведь вы, Лебкин, сделали свое открытие, проработав у нас чуть более двух лет. Мы же трудимся здесь намного дольше – Эрик Иванович, например, четверть века, – однако никто из нас открытия не сделал. Чем же мы занимались до сих пор, все это время? А тем, что скромно исполняли свою историческую миссию – готовили почву для вашей идеи. Не посчитайте нескромностью, но элементарная интеллигентность – а вы, безусловно, интеллигентный человек – подсказывает, что вы должны быть благодарны нам.
– Я благодарен, – вставил подавленный Лебкин.
– И хорошо. Стало быть, премию, которая причитается за открытие, вы делите на всех работников нашего отдела! – закончила Лялькина.
ЗА КРАСИВЫЙ БЫТ
Именно в этом направлении последние годы прилагают все свои силы работники Реликтинской спичечной фабрики. Чтобы такая заурядная продукция, как спички, несла на себе эстетическую нагрузку, воспитывала вкус у потребителя, на фабрике освоили выпуск никелированных спичечных коробков, в которых на бархатной подкладке располагаются десять штук спичек.
Цена нового изделия всего 1 рубль 95 копеек.
ПОБЕДИТЕЛЬ – НАШ!
В международном конкурсе живописцев на тему «Самый пышный прием» третье место занял заморский автор Хусейн-ибн-Хасан-аль-Банзай с работой «Приезд дорогого шейха», второе – приморский автор В. Д. Такаяма с картиной «Возвращение с охоты императора», а первое место жюри единогласно присудило нашему художнику В. Андрейчуку-Сидоренко за произведение «Долгожданное посещение сантехника».
«НАШ ШИРПОТРЕБ»
Так называлась выставка, устроенная в вестибюле шестиэтажного здания дирекции производственного объединения «Тяжавтотрактормаш». Здесь была представлена самая разнообразная продукция ручного вязания, вышивания, выжигания, резьбы по дереву и т. д., которую изготавливают сотрудники отделов в рабочее время.
СРОЧНАЯ ПОМОЩЬ
...организована в стоматологической поликлинике № 777 для посетителей с острой зубной болью. В регистратуре им выдается прочная капроновая нить и указывается ближайшая дверь с ручкой.
130 ТЫСЯЧ ЛИСТЬЕВ
– Доброе утро, Платоныч!
– Доброго здоровьица, товарищ управдом! – поднял голову дворник.
– А твое каково?
– Кряхтим помаленьку: своего ответственного поста не собираемся сдавать, – лукаво заблестели выцветшие дедовы глаза.
– Ну и хорошо. А я, Платоныч, к тебе вот с чем: нужно принять повышенные обязательства.
– Это что за оказия?
– Ты не прикидывайся, Платоныч. В начале года мы писали обязательства, помнишь? А теперь всем надо писать повышенные.
– А старые-то прохудились, что ль?
– Не до смеху мне, Платоныч. За обязательства знаешь как спрашивают? О-го-го! Что у тебя было в предыдущих обязательствах?
– Запамятовал, что ль? Сам же за меня писал: обязуюсь убрать 130 тысяч опавших листьев.
– Помню, помню. И тебе, смотрю, тоже грех жаловаться на память. Ну так как, выполнил?
– Что?
– Ну, собрал свои 130 тысяч листьев опавших?
– А черт их знает! Тебе видней!
– Как это – мне видней? Ты же убирал!
– Я ж их не считал, мил человек! Да и стриг деревья кто-то другой, дай бог здоровья тому человеку. Известное дело, чем меньше веток, тем меньше листьев.
– Не увиливай от ответа, Платоныч! Убрал 130 тысяч листьев?
– Может, и убрал… Если считать и те, которые у соседнего дома иногда подметал, – уж больно там мусорно бывает.
– А сколько еще рассчитываешь убрать?
– Ясное дело – сколько упадет, столько и уберем.
– Пла-атоныч! Нехорошо, Платоныч! Обезличкой занимаешься. Сконкретизируй! Ну, сколько? 10 тысяч еще, наверное, осилишь?
– Давай, записывай. Только мне теперича придется у соседнего дома почаще подметать, ихнему дворнику совсем работы мало будет!
– Отлично, Платоныч! Это надо правильно зафиксировать. Значит, так: обязуюсь оказать товарищескую помощь сопернику по соревнованию!
– Мастер ты, как я погляжу, писать гладко, – сказал Платоныч и принялся махать метлой.
– Успехов тебе в выполнении повышенных обязательств! – пожелал на прощание управдом.
– Будем стараться! – почти по-военному ответил Платоныч и, вспомнив о дворнике соседнего дома, пробурчал – Какой он мне соперник? Лентяй он, а не соперник.
Но управдом этого уже не слышал.
НАСЛАЖДЕНИЕ
Молодой техник Женя, ожидавший в приемной очереди к директору, вздрагивал каждый раз, когда из-за массивной, обитой дерматином двери кабинета долетали до него могучие раскаты директорского баса. От его хорошего настроения и уверенности не осталось и следа.
Наконец в кабинете наступила тишина, дверь отворилась и появился сияющий от удовольствия инженер Анатолий Иванович.
– Ну и дает сегодня шеф! – обратился к нему Женя. – Я думал, стены рухнут. Зверь мужик!.. И долго он еще его распекать будет?
– Кого? – не понял инженер.
– Ну, кто там у него остался?
– Никого не осталось. Я там был один, Женя, – весело ответил Анатолий Иванович.
– Выходит, это он на вас так? – Женя широко открыл глаза.
– На меня, на меня, – усмехнулся инженер. – Молод ты еще, Женечка, и многого не понимаешь. По-твоему, я должен был вывалиться из кабинета едва живой, держась руками за сердце?
– Примерно…
– Хе-хе-хе, – снова засмеялся Анатолий Иванович. – Все очень просто, Женечка. Когда шеф орет, у меня душа поет. Извини, конечно, за рифму. Парадоксально, но факт!
– Вот как? Объясните, если не секрет.
– Да и объяснять-то, собственно, нечего. Будешь ли ты, например, Женя, ни с того ни с сего кричать или повышать голос на человека малознакомого или постороннего? Не будешь! И я не буду, и шеф не будет! А если он кричит, громыхает на меня, не боится предстать передо мной в невыгодном свете, значит, он считает меня своим. Своим в доску! Он уверен во мне, как в себе. Отсюда вывод: я могу быть спокоен и за премию, и за занимаемое место, и вообще за свою производственную судьбу. Поэтому для меня крик руководителя – это уверенность, спокойствие. Когда он кричит, поверь, Женечка, я радуюсь, – блаженно произнес инженер. – Так что не бойся крика. Крик начальства – это хорошо. Хуже, когда шеф переходит на дипломатический язык – тут жди подвоха, это точно! Был у меня случай…
Но рассказать Анатолию Ивановичу не удалось.
– Людочка, пусть войдет следующий, – раздался зычный голос по селектору, и секретарша показала технику рукой на дверь.
Когда Женя сел в кресло, начальник сказал вежливо:
– Я вас внимательно слушаю, Евгений…
ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА
В одно из воскресений жена отправила Бурдакова с сыном-первоклассником в театр.
– Сходи хоть раз, – сказала она. – А то я не отошла еще от симфонического концерта по филармоническому абонементу!
И Бурдаков пошел.
Отец и сын сели на свои места, в зале погас свет – и Бурдаков-старший тут же едва слышно засопел, не закрывая глаз. Самой интересной особенностью бурдаковской натуры была способность дремать с открытыми глазами и мигом включаться в нужный момент. Даром этим он обязан был, по-видимому, своей работе снабженца.
Труппа заканчивала уже показ, вернее сказать, прогон пьесы ныне здравствующего молодого автора, которая очень напоминала сказки давно умерших писателей.
На сцене Добрая Фея, помогая Иванушке победить Кощея Искусственное Сердце, из волшебного мешочка доставала различные предметы: еловую шишку, скатерть-самобранку, железку-счастье в виде изогнутого металлического прута, колесо…
Тут папа Бурдаков включился. Он приковал взгляд к металлическому предмету, лежащему на сцене, затем выхватил у сына бинокль и прилип к окулярам. Исчезли последние сомнения – это был он, вал ВРУ-59!
Не дождавшись, когда Кощей Искусственное Сердце скончается, снабженец сорвался с места.
– Папа, ты куда? – зашептал сын.
– Жди меня у выхода, – второпях проговорил отец.
За кулисы он пробрался лишь тогда, когда артисты расходились по гримуборным. Бурдаков метнулся к той, куда прошла артистка, исполнявшая роль Феи.
Снабженец постучал и вошел.
Фея сидела у зеркала. Она вскинула слегка брови, увидев перед собой постороннего человека.
– Добрый день, – поздоровался снабженец, пристрастно оглядывая комнату.
– Здравствуйте, – ответила ему Фея. – Я вас слушаю, – с любопытством смотрела она на Бурдакова.
– Видите ли, я – зритель. Я только что видел, на сцене… – не очень связно начал он.
– Вам понравилось? – с удивлением спросила Фея.
– Что?
– Спектакль.
– Да… Разумеется… Там все так было… – вертел он головой. – И вы… Тем более у вас…
– Вам понравилось, как я играла? – еще больше удивилась она.
– Безусловно. Все было великолепно! – нашелся наконец снабженец. – Особенно…
– Даже так! – секундная растерянность овладела артисткой – за многие годы работы в театре ей никто никогда не говорил таких лестных слов.
– Ах, вот! – увидел наконец-то Бурдаков волшебный мешок. – Вы разрешите? – приготовился открыть он его.
– Пожалуйста.
Снабженец запустил в мешок руку и с трепетным волнением достал оттуда маленький железный прут.
– Он! – сиял от счастья Бурдаков. – Как я рад!
Артистка явно не разделяла такого настроения мужчины.
– Пожалуйста, возьмите! – протянул снабженец мешок.
– Зачем? – спросила Фея, но мешок взяла.
– Достаньте из него еще!
Артистка уже с недоумением посмотрела на этого странного человека.
– Я вас очень прошу! Будьте так добры!
Фея достала из мешочка еловую шишку.
– Нет, не то! Не шишку. А вот такую железку, вот такой вал! – руки снабженца бережно сжимали металлический предмет.
– Из мешка?
– Ну да!
– Простите, – опасливо поглядывала Фея на железку, – но как я ее достану из мешка, если она у вас в руках?
– У меня – одна. А нам, нашему заводу, надо много. У нас из-за нехватки данных валов цех простаивает, план горит… Так что не откажитесь хотя бы несколько десятков извлечь!
– Вы шутите. Где ж я возьму? У меня, извините, здесь не склад.
– А из волшебного мешка! Вы на сцене так ловко!.. К вам прилетел мешок пустым, а вы из него вон сколько вещей достали! Примените и сейчас свое волшебство.
Фея рассмеялась:
– Мне приятно, конечно, что все увиденное вы восприняли с такой доверчивостью. Это сейчас бывает так редко! Особенно в вашем возрасте. Но поверьте, что волшебный мешок – это сказочная выдумка, а появление предметов из него – маленькая театральная хитрость.
– А как же вал? – не сдавался Бурдаков. – Он тоже – сказка?
– Этот? – вспоминала артистка. – Ах, этот! Кажется, на гастролях во Владивостоке, когда не хватало предметов, кто-то сунул валявшуюся под ногами железку, которая так вам понравилась.
– Обман, значит, – сник Бурдаков. – Тогда что ж, извините, – он горестно вздохнул и вышел.
– Я уже подумал, что ты потерялся, – подбежал к Бурдакову-старшему Бурдаков-младший, ожидавший его у входа в театр. – Где ты был?
– Нигде, – хмуро ответил отец.
– Может, в кино сходим, пап? Ребята говорили – путевый фильм, – предложил сын.
– Нет, – ответил отец. – И в театр я больше не пойду: сто лет не был и еще двести не пойду. Неправда все. И вообще, я завтра улетаю во Владивосток. Может быть, там… – с надеждой произнес он.
