Текст книги "Стихи. Часть 1"

Автор книги: Геннадий Чирясов

«Несчастный человек…»

 
Несчастный человек…
Но я же не в раю живу – в России.
А этого добра здесь снег,
Едва растает, глядь, опять картина.
 
 
Белее белого бела,
Как будто ангелы, что есть,
Все пали.
И белым множится верста,
Ещё белее белым дали.
 
 
В России всё через края,
Уж если кровь, то крови море.
Вот только счастья никогда
Не выпадало больше горя.
 
 
Море в море-океан.
Теперь вот новое тысячелетие,
Но, как и прежде, мы
Страна из стран,
Где всё убыток или бедствие.
 
 
Всё та же редька, тот же хрен —
Что цвет, что вкус, не лучше.
Идём мы курсом перемен,
Реформы скоро будем кушать.
 
 
И это здесь: от руд,
От газа и от нефти;
В стране Иоффе,
Где Алфёровы живут…
Ей-богу, тут
Не без лукавого из местных.
 
 
О, эти пылкие мужи.
О, эти мальчики-сюрпризы,
Вновь облачённые умы —
Податели и открывающие визы.
 
 
Из века в век века…
Теперь вот новое тысячелетие.
И что? Да ни хрена
В глобальном и
как следствие.
 

«Я хочу быть собой…»

 
Я хочу быть собой.
Я устал жить иначе:
В вечном споре с душой
И поступком, и значит,
Снова сердцу тоска,
А бессоннице комкать подушку,
Особенно если звезда,
Да и в дождик не лучше.
 
 
Не убил, не украл
И кругом виноват.
Может, мало страдал
Или горд невпопад?
Может, зависть гнетёт
И лежит пеленой,
Чтоб не видеть дорог,
Верней, даже одной?
 
 
Или дети мои —
Ни кола, ни двора —
За грехи за мои
Несут крест за меня?
Нет. Не то, не о том…
Есть и кроме счета,
Не оплатит их дом,
Дерево, сын. Только я.
 

«Бездна. Крик птицы в ночи…»

 
Бездна. Крик птицы в ночи.
Прыжок в темноту.
Вздутые вены, ни единой души.
И всё это разом и уже поутру.
 
 
Труд невеликий решить
Задачу без неизвестных.
Всем хоть однажды приходится жить
Неуютно, в надрыв, всюду тесно.
 
 
Но разве ещё выпадет шанс
Под небом и солнцем такой же?..
И значит, даже если темнее тёмного час,
Не делай, что делать не должен.
 
 
Минута… другая… ещё тяжело,
Размашисто бездной и птица кричит,
Размыты дома, как сквозь дымку стекло,
Но время идёт, и вода не стоит…
 

«Раствори до зари…»

 
Раствори до зари
Окна, добрая мама.
Я устал от тоски.
Душно мне. Сердцу мало
Здесь узнать было мест,
Где бы счастливо было.
Может, это мой крест,
Может быть, слишком выла
Вьюга в том январе:
Ровно третьего, рано,
До зари, при пурге,
Что мела, завывала.
Так с тех пор и пошло:
Не урон, так потеря.
Днём мне было темно,
Ночью – только темнее.
Бледный свет огонька,
Ни тепла, ни дороги.
И всего лишь струна,
Цвет иной на востоке.
Что вот, кажется, тронь —
Оборвётся она, и не будет
Ото всех четырёх мне сторон
Ни тебя, кто простит,
Ни других, кто осудит.
Раствори до зари
Окна, добрая мама.
Дай напиться воды
И помолись, если надо…
 

«Осколки. Пустота. Известия…»

 
Осколки. Пустота. Известия…
Но всё о будничном – не от судьбы.
И только ветер вновь развесил
И облака, и призрачность судьбы.
 
 
Он знает своё дело прочно.
Ему плевать на даты и их цвет.
Он – ветер и свободен точно
Всегда, везде. И никому – для всех.
 
 
Приблизиться хотя бы малость
К нему душою, сердцем и рукой.
Пусть трижды всё бы расплескалось,
Собрать всё трижды я б пошёл.
 
 
В песках, снегах, на чернозёме;
В суглинке, на простом цветке…
И то пустяк уже, что меньше втрое
Осталось всем, а стало быть, и мне.
 
 
Свершилось главное: не стены
Венчают помысел, дают успех,
Но трижды труд во имя перемены
И не кому-то, но для всех.
 

Маме

 
Мне сегодня так грустно и жутко,
Что воочию вижу леса,
В которых где-то кукушка
И мои начинает года…
 
 
Я грех суеверья крестами,
Но он только ближе ещё.
Была бы жива, я бы к маме
Пришёл. Только нет уж её.
 
 
Ушла моя крепость навеки.
О как я ей был защищён,
Как богом едино, наверно, калеки,
Что крест свой несут и даруют поклон.
 
 
Я всё понимаю, но сердце —
Как ветер рвется к костру.
Вот нет её, а я слышу: «Оденься.
Пошто без фуражки пошёл ко двору».
 
 
Одинокая яблоня, рыжий шиповник;
Крапива, полынь, лопухи…
Я знаю причину и кто в том виновен,
А также чем дети ответят на это мои.
 
 
Когда ни улыбки, ни грусти,
Ни даже случайной звезды
И мне не останется, а просто впустит
Вечер к себе, чтобы спрятать навеки в ночи.
 
 
И это случится, придёт, не минует.
Но грусть моя нынче о той,
Кто больше меня никогда не разбудит,
Не проводит, не встретит своей тихой слезой.
 

«Улыбаться хочу и влюбляться…»

 
Улыбаться хочу и влюбляться,
Быть добрым и чутким. Себя
Хочу научить оставаться
Рукой только в помощь всегда.
 
 
Сердце отдать, не жалея,
Для участия в горе чужом
Достойнее, не правда ли, время
Этой обочины: я ни при чём.
Мы аккуратненько так отстеклились,
Что стали похожи на рамы окон домов.
За стальными дверями замками укрылись,
Чтобы ничто и никто не проник за порог.
 
 
Наши уши уже привыкают
Быть глухими, хоть в колокола.
Наши глаза уже отвыкают
Смотреть в другие глаза.
 
 
Но хрупок прозрачный листок,
Как и жизнь, если точно в висок.
Не проще ли просто всё это разбить —
Всегда здоровее на воздухе жить.
 
 
Улыбаться хочу и влюбляться,
Быть добрым и чутким. Себя
Хочу отучить отстекляться —
Прочь остальное, подайте меня.
 

«Небо одето хмуро и серо…»

 
Небо одето хмуро и серо
В лохматую рвань облаков.
Стонет ветер пронзительно где-то
В тонких струнах проводов.
 
 
Ты уходишь на рассвете…
Чем тебя мне удержать?
Я могу, не зная песен,
В слове музыкой звучать.
 
 
Я могу приблизить солнце,
Им в тепло тебя убрать.
Жажду утопить в колодце
И оазисом в пустыне стать.
 
 
Отблеск утренний на красном
Горизонте взять в ладонь.
Стать в пучине крепким настом,
Излечить любую боль.
 
 
Что прикажешь? Всё исполню.
Чем тебя мне удержать?
Верно, тем, что снова вспомню…
Как не буду забывать…
 

«В размытой дымкой поволоке…»

 
В размытой дымкой поволоке
Как сквозь фату счастливое лицо —
В пруду, у маленькой дороги
Луна собой любуется давно.
 
 
Её не трогает волны течение,
Не тянет омут в глубину.
Она легка, как дуновение,
Нежна, как тихое «люблю».
 
 
Я залюбуюсь этим чудом.
Забуду горький вкус утрат.
Пока луна плывёт над прудом,
Я буду жизни только рад.
 
 
Мне принесёт уединение
Надежды лёгкое тепло.
А сердце тихое волнение
Отыщет, но не тяжело.
 
 
Под спудом дней – о как ужасно! —
Не замечаем часто мы,
Что жизнь уже теперь прекрасна,
Как этот блик с небес луны.
 

«Лёгкий туман. Голова закружилась…»

 
Лёгкий туман. Голова закружилась.
Стало всё невесомым вокруг.
Быстро с небес звезда удалилась,
Как спичкою чиркнув, растаяла вдруг.
 
 
Не играет луна в росах свежих.
Только шелест ветвей и листвы
Наплывает, как запах неспелых
Яблок – ими нынче богаты сады.
 
 
Замирает дыханье, и тихо
Полусон-полуявь ночь ворожит.
Для торжества уже небо открыто:
Ожиданьем наполнено, но не спешит.
 
 
Всё притаилось до срока,
Но чутко, как утренний сон.
И вот наконец звёзды высо́ко,
А туман по реке – отпраздновал он.
 

«Имя твоё – это звук…»

 
Имя твоё – это звук,
В котором и шёпот, и шорох ночей.
Оно таинство прикосновения рук,
Которое крепче оков, надёжней цепей.
 
 
Оно трепет поцелуев и губ
Нежность, услада, боль
Будущих, но всё же разлук
До бессонниц, что губы в кровь.
 
 
Имя твоё – отрада и соль
На рану из собственных рук;
Серый пепел, жаркий огонь,
Страсть объятий и вдруг…
 
 
Тёмная ночь под окном,
Ни звезды, ни луны, ничего.
Только ветер в оконный проём,
Только прошлое, прошлое всё.
 
 
Я устал повторять имена.
Я их стал уже забывать,
Но твоё имя помню всегда
И готов вновь и вновь повторять.
 
 
Сердцу услада, щемящая боль.
Точный расчёт и каприз.
Я напишу его просто – любовь,
Но прочитаю – целая жизнь…
 

«Ночной фонарь подслеповато…»

 
Ночной фонарь подслеповато,
Он словно щурится от звёзд,
Глядит всё так же виновато
В безлюдье тропок и дорог.
 
 
Пустуют две скамейки старых.
Грустит песочница, спит карусели круг.
Прошли под звёздами две пары,
И каблучки – как сердца стук.
 
 
Играет что-то ветер тихо,
Поёт задумчиво листва —
Ещё жива, здесь наша липа,
Один под ней вот только я.
 
 
Как мало в жизни остаётся,
Чем больше лет от той поры,
Когда всё сердцем познаётся
И каждый день – открытые миры.
 

«Пойдём туда, где тёплый вечер…»

 
Пойдём туда, где тёплый вечер
Уронит первую звезду.
Движением руки ты волосы на плечи
Распустишь и присядешь рядом на траву.
Мы запрокинем головы, чтоб небо
Нас вознесло над бренной суетой земли.
И прошлое оставив где-то,
Поверим в будущее снова мы.
Забыто всё, что было больно:
Размолвки, ссоры; дни вопреки.
Мы в этот вечер будем только,
Но два объятья: неба и любви.
Не надо слов искать, их утешение
Не принесёт услады той,
Которое возвысит нас до сотворения
И берега, и вечера, что падает звездой.
 

«Хмурое утро…»

 
Хмурое утро
Несут облака,
И солнце попутно,
Будто свеча,
Отдалённо и мутно
Иногда обозначит себя.
 
 
Серый туман.
Ветер и сырость.
Поставлен капкан —
Это неясная близость
Легко, как в карман,
Тихо спустилась.
 
 
Не узнать, не догадаться,
И подойти не пускает меня,
Не даёт прикасаться —
То, что тронуть нельзя.
 
 
Что же может казаться
В этих нитях дождя?
Я боюсь обмануться
И поверить боюсь.
Хочу отвернуться,
Но тут же сержусь.
 
 
В это хмурое утро,
В этих нитях дождя
Размыто и смутно
Ты обманом пришла.
 
 
Я хотел обмануться,
Пройти стороной,
Даже не обернуться,
Соприкоснувшись уже,
Но пустой
Стала эта затея.
 
 
Уже под гипнозом. Ты рада?..
Стержень – как нить.
Можешь стать Ариадной,
Можешь просто забыть.
 

«Ты говоришь, это глупо, не модно…»

 
Ты говоришь, это глупо, не модно,
Но разве сердце теперь не стучит?
Или от чувств оно стало свободно
И просто, как камень, лежит?
 
 
Разве нет уже омута страсти,
Когда весь мир исчезает и быть
Ему остаётся лишь там, где пропасть им,
Чтобы легко и свободно любить?..
 
 
Как же может забыться навеки
Этот свыше ниспосланный нам,
Верно, с небес дар в человеке,
Когда он переходит из здания в храм?..
 
 
Что же есть, если в это поверить,
В нас душа? И зачем нам она?
Неужели чтобы просто проветрить
Её в быстрой постели, увлекшись слегка?..
 
 
Нет, я не верю. Пусть глупо, не модно,
Но есть величины, и им навсегда
Из здания в храм всепогодно
Открыта в полёт полоса…
 

Кроме живи

 
Убить меня мало…
Да и проку – ноль,
Потому что, как до,
И потом бы не стала
Земля людьми другой.
Не надо глобальностей,
Эпатажностей, странностей —
Всё это как лезвие наоборот.
Ведь суть и давно
Не в ментальности,
А в возможности выбора,
Но без кляпа в рот.
Будь он историей,
Будь он традицией,
Даже долгом надуманных догм,
Слишком стары,
Слишком не новые
Все эти страницы
Кровью теперь
Во имя чего-то потом…
Мы все на земле,
И все лишь единожды.
И этой религии
Нет визави.
Ибо всё остальное —
Просто цвет кожи,
Меридиан места жительства,
И ни намёка о чём-то ещё,
Кроме ЖИВИ…
 

«Какое-то поветрие болезни…»

 
Какое-то поветрие болезни
Мне душу точит всё сильней.
И с каждым днём день бесполезней,
И день за днём ещё больней.
 
 
То вялостью придёт дремота.
И в скуке беспросветной день,
Как неудачная зимой охота,
Он – злость, усталость, лень.
 
 
Глаза, упавшие, туманит.
Наводит лень тень на плетень,
Так, верно, только умирают,
Но не живут, как я живу теперь.
 
 
Вчера ещё мне всё знакомо,
Но рыжих трав приход неотвратим…
Хотя старо́, хотя не но́во,
И всё равно как горек этот дым.
 
 
Он даже в небе необъятном
Мешает солнцу, чтобы оно
Ныряло в облако приятно,
И не рекой, мелеющей давно.
 
 
Малое в огромном не заметить —
Много проще и сложнее жизнь,
Она – как скромный полевой букетик:
Чем живёшь, где родились.
 
 
Собирайте только полевые,
Оранжерейные не от небес.
Пусть будут только самые простые —
Как небо, речка, луг и лес.
 

«Тропинкой узенькой, что в поле…»

 
Тропинкой узенькой, что в поле,
В траве теряется легко,
Иду, поникший, словно горе,
Слезой не ставшее ещё.
 
 
Мне жаворонок песню с неба,
Прохладу нежный ветерок
И травы – шёлк, чтоб не был
Тяжёлым путь для ног.
 
 
Мне солнце ласково лучами
Дорогу стелет из тепла,
И листья тень хранить устали
Под деревом у дальнего холма.
 
 
Все дружно, будто сговорились,
Чтоб только радовать меня,
Но нет, ничто не изменилось —
Печальна узкая тропа.
 
 
Простите мне природы праздник,
Что с вами пир не разделил.
Он нынче мне как тот заказник,
В котором кто-то жизнь убил…
 

«Какая ночь, какие позолоты…»

 
Какая ночь, какие позолоты!
Всё фейерверк, застывший на лету!
Словно гончую большой охоты,
Я в небе выбрал яркую звезду.
 
 
Она меня ведёт по следу,
А грудь теснят сомненья и порыв.
В том добрую узнав примету,
Смотрю звезду, другие позабыв.
 
 
Я голову теряю снова,
Хоть раны старые свежи́.
Мне всё опять так но́во,
Что сердце рвётся из груди.
 
 
Пусть будет так, как будет…
Здесь наперёд нельзя гадать.
Жить без ошибок прошлое нас учит,
Но как без них о них узнать?..
 

«Лучом серебряным блеснули в небе…»

 
Лучом серебряным блеснули в небе
Два облака под солнечным дождём
И, разделившись, растворились где-то,
Быть может, чтобы вновь сойтись потом.
 
 
У них осталась в небе необъятном
Надежда встретиться хоть раз ещё.
Утешение не очень-то приятно,
Но лучше, чем всё было, всё прошло.
 
 
Судьбу мы часто ищем по приметам
И в снах пытаемся найти ответ.
Она ж толпа и, как всегда, одета
Без особых, чтоб узнать, примет.
 
 
Терять, но не хранить нам выпадает раньше,
Причём небрежно, свысока,
Не утруждая сердца даже,
Благословить простым: прости меня…
 

«Туманится утро тихо и тёмно…»

 
Туманится утро тихо и тёмно.
Пасмурный день наплывает с небес.
Что же ты смотришь так томно
От горизонта, серенький лес?..
 
 
Небо тучей, растянутой в дымку,
Нависло упруго тяжёлой волной.
Изредка бросит на землю снежинку
И снова укрыто серой золой.
 
 
Дышит прохлада усталостью сыро.
Птица взлетела, чтоб исчезнуть опять.
Сосулька к обеду снова простыла
И каплю за каплей стала терять.
 
 
Подёрнут ленивою, вялой тоской,
День тягуче тянулся в минутах,
Как мелодия, он под струной
Расстроенной
Фальшивил и мучился будто…
 

«Ещё звездою небо не простилось…»

 
Ещё звездою небо не простилось,
Но побледнела, затуманилась звезда.
Она ещё отчаянно струилась,
Хотя и знала, что обречена.
 
 
Последний шорох где-то
Не растворился в грохоте шумов,
Но не спасёт, идёт рассвета
Луч золотой с округлостей холмов.
 
 
Ещё мгновение – и море света
Зальёт просторы широко.
И это так же откровенно,
Как было вечером темнее всё.
 

Шутка и…

 
Мне сердце обруч крепко,
Не выскользнуть, не разорвать,
Огородил, как птицу клетка,