Текст книги "Сильбо Гомера и другие"

Автор книги: Геннадий Босов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Яркие и запоминающиеся описания жестокой борьбы островитян за свою свободу до сих пор потрясают читающего хроники первых конкистадоров Атлантики. Гуанчи всегда сражались до последнего воина, а если они и сдавались, то только ради спасения жизни женщин и детей. Посудите сами, насколько ожесточенной была их борьба, если за восемьдесят лет этой войны на истребление на «Великом» острове армия гуанчей уменьшилась с 14 тысяч до 600 человек. В своей последней битве большинство воинов бросились в пропасть, окруженные превосходящими силами противника, оставив врагу всего лишь полторы тысячи женщин, стариков и детей. А в горах Тенерифе партизанская война гуанчей длилась до конца 1495 года, и они сражались бы и дольше, если бы их армию не постигла эпидемия чумы, занесенной испанцами на острова. Действительно, если бы издавалась серия книг «Жизнь замечательных народов», гуанчам по праву принадлежало бы одно из первых мест, как одному из самых свободолюбивых и мужественных народов мира, достойно встретивших натиск европейских колонизаторов и погибших в неравной борьбе за свободу…

«С тех пор гуанчи, – пишет Л. Грин, – фактически прекратили свое существование: одни были убиты в боях, другие угнаны в рабство. Завоеватели овладели их женщинами и ограбили. Так исчезла с лица земли, унеся загадку своего возникновения, неолитическая раса, которая в течение почти ста лет смогла оказывать достойное сопротивление вооруженным огнестрельным оружием захватчикам».

Что думают ученые о родословной гуанчей? Вот некоторые из теорий их происхождения, а этих теорий, следует заметить, очень много – даже абсолютно фантастических, никакого отношения не имеющих к подлинной науке. Известно, что чистый антропологический тип гуанчи исчез еще в XVI веке, но его черты до сих пор проявляются на островах у потомков смешанных браков. Лоуренс Грин пишет: «…на улицах Тенерифе мои друзья показывали самых настоящих блондинок, мелькавших среди жгучих брюнеток. Да и вообще, в различных уголках острова люди, которые знали, что гуанчи меня интересуют, часто внезапно останавливали мое внимание:

– Посмотри, настоящий гуанчи!

И всегда это был человек со светлыми волосами и голубыми глазами, совершенно отличный от канарцев испанского происхождения».

Как известно, при определении антропологического или расового типа большую роль играют измерения черепа. Уже упоминаемый нами профессор Верно в свое время изучил огромное количество черепов гуанчи, найденных в их горных захоронениях. Его вывод потряс ученых: гуанчи следует отнести к самой древнейшей расе Европы, ибо их можно считать на основании антропометрических данных прямыми остатками кроманьонского человека, пришедшего на смену неандертальцам. Измерения черепов кроманьонцев и гуанчей обнаруживают так много общих черт, что можно говорить об их прямом родстве (кроме того, кремневые и деревянные орудия островитян, как обнаруженные в пещерах, где они некогда жили, так и те, что остались от XV века, почти идентичны кроманьонским). Выходит, по его мнению, что гуанчи – древний реликт далеких исторических эпох, ведь кроманьонцы, люди каменного века, появились в Европе в ледниковом периоде, придя на смену регрессирующим неандертальцам, последние группы которых со временем вымерли или были уничтожены кроманьонцами – этими первыми «акселератами» в истории, нашими с вами предками.

По мнению Верно, в период наступления неолита и новых неолитических племен с новой каменной индустрией и культурой полуземледельческого типа, когда в Европе началось передвижение населения, кроманьонцы были оттеснены на юг; некоторое время они жили на территории Испании, затем продвинулись в Северную Африку, а потом мигрировали на Канарские острова, где, как реликт, сохранились в условиях островной изоляции. Правда, в его слишком «смелой» гипотезе есть много «но».

Действительно, исчезновение кроманьонского человека, чистого «хомо сапиенса», пришедшего на смену «еще нечеловеку» неандертальцу, само по себе загадка, которую объясняют тем, что тип этот не сохранился не потому, что кроманьонцы были кем-то уничтожены или вымерли, а потому, что он со временем, в результате переселений и смещений, эволюционировал в современный тип человека. То есть мы – суть потомки того самого кроманьонца и некоторые из нас в разных странах мира в большей или меньшей степени хранят его отдельные «первозданные черты» (в строении черепа, скелета и т. п.).

Например, совсем недавно в одном французском антропологическом журнале была опубликована сенсационная статья о том, что самый древний кроманьонский тип человека, наибольший комплекс его черт, в Европе сохранили потомки древних иберов – современные баски, считающиеся остатком франкокантабрийской ветви населения верхнего палеолита. (Как давно уже было известно исследователям, баски отличаются от европейцев не только своим языком, не находящим аналогий ни с одним из европейских языков, но и своим антропологическим типом, отличным от типа среднего европейца. То же самое относится, как недавно показали исследования французских антропологов Ж. Бернара и Ж. Руффи (Академия медицины), и к их крови. Оба ученых доказывают это на основе составленной ими в результате многолетней работы «Карты крови» народов Западной Европы, на которой особенно выделяются районы, населенные басками (Испания и Франция). В отличие от других районов Европы здесь, например, преобладает нулевая группа крови и отрицательный резус-фактор, в то время как группа крови «Б» практически вообще не встречается. По мнению французских антропологов, это, вне всякого сомнения, означает что баски образуют замкнутую национальную группу, имеющих незначительное (или вообще никакое!) отношение к проживающим вокруг группам европейского населения. Кроме того, антропологический тип басков сравниваемый по известным признакам с кроманьонцами (их черепа и скелеты известны ученым), заставляет Бернара и Руффи причислять басков к типу «весьма похожего на кроманьонца человека».). К этому населению, помимо басков Пиренейского полуострова, частично относятся североафриканские берберы, потомки античных ливийцев (языки басков и берберов имеют, видимо, общие корни и происхождение).

Кстати, горцы Беарна, где был открыт европейский эквивалент «сильбо Гомера», всегда вызывали живой интерес у этнографов, например, своими похоронными обрядами (как известно, самыми консервативными и долго сохраняющимися среди остальных этнографических явлений у разных народов мира), своими музыкальными инструментами, песнями и танцами, нигде больше в Европе не находящими аналогий, разве что у басков Испании. Еще в средние века в Беарне, как и в соседней Наварре и французской Гаскони, проживали родственные баскам племена, живой реликт «допотопного» и некогда обширного иберийского мира. До сих пор беарнский диалект близок гасконскому, ветке старого «языка Ок», на котором говорил знаменитый гасконец, герой Александра Дюма, мушкетер д'Артаньян, а несколько раньше Генрих IV – тот самый король Наварры и Франции, которому «Париж стоил обедни» и Варфоломеевской ночи…

В теории Верно смущает то, что он приписал кроманьонцам, по его мнению, прямым предкам гуанчей, высокое мореходное искусство, позволившее им переселиться на Канарские острова. Но в «кроманьонское время», когда еще не было скотоводства и земледелия, челны делались самой примитивной конструкции, будучи приспособленными лишь к плаванию в небольших реках и водоемах. На долбленых челнах-колодах и плотах нельзя было покинуть материк и вместе со скотом, которого еще не было, приплыть на Канарские острова. Как мы видели из предшествующего материала, освоение широких океанских просторов было по плечу лишь развитой морской цивилизации – таким морским державам как критяне, «народы моря», финикийцы, карфагеняне, греки. И не случайно европейцы, потомки кроманьонцев, лишь в XIV веке открыли Канарские острова. Это основное возражение против концепции Верно о родстве кроманьонцев и гуанчей, вернее, о прямом их родстве друг с другом…

Действительно, более поздние исследования не подтвердили гипотезу Верно, хотя некоторые из последующих теорий происхождения гуанчей тоже не отличались особой правдоподобностью. Например, некоторые исследователи считают гуанчей выходцами из Европы, занесенными на острова лишь в III в. до н. э. мощным потоком северян, докатившимся тогда до берегов Африки. Другие видят в них потомков готов, вандалов или иных северных германских племен, заброшенных на Канары в известное время великого переселения народов в начале средневековья. Третьи предполагают, что древними поселенцами могли быть ассирийцы или евреи, а автор одной «оригинальной» теории вообще считает, что древние египтяне пришли в Африку прямо с… Канарских островов (будто бы этим объясняется древнеегипетский обычай мумификации, так похожий на бальзамирование трупов у гуанчей). Но авторы этих гипотез забывают, что все вышеназванные народы стояли по уровню своего развития намного выше гуанчей и не ясно, почему тогда на островах они «деградировали» и забыли мореходное искусство… Кроме того, каменные орудия и другие находки, обнаруженные в Канарских пещерах, показывают, что острова были заселены много тысячелетий назад, и эти орудия обнаруживают известное сходство с орудиями гуанчей…

Странно, но мало кто из исследователей обратил внимание на сообщение древнеегипетских текстов о том, что в 2470–2270 гг. до н. э. (в Европе в это время III–II тысячелетия до н. э. появились индоевропейцы) в Северную Африку вдруг откуда-то пришли племена голубоглазых и светловолосых, почти рыжих, ливийцев-темеху. Далее, египтяне изображали критян и других представителей известных «народов моря» – отличных мореходов и отчаянных морских пиратов, начиная где-то с 1230–1200 гг. до н. э, – с синими глазами, в рогатых шлемах викингов» на головах (такие шлемы известны по находкам в Испании, на Корсике и Сардинии; мужские божества в «рогатых шлемах» найдены в Финикии, на Крите и Кипре). Что, как писал Анри Лот, говорит о их «северном происхождении»… (При использовании подобных свидетельств, считают антропологи, всегда следует иметь в виду, что все без исключения древние авторы были плохими антропологами и единственным масштабом для оценки внешнего облика народов, о которых они писали, был физический тип собственного народа. И египтяне, и греки, и римляне – темнопигментированные группы, поэтому даже небольшую тенденцию к депигментации (посветлению) они могли преувеличивать и специально подчеркивать, что лишает их «антропологические сообщения» необходимой убедительности. Все это следует учитывать нам, когда речь идет или будет идти о светловолосом и голубоглазом населении отдельных районов Средиземноморья, сведения о котором мы находим в древних источниках, начиная с египетских текстов…).

Кроме того, сами финикийцы и их потомки-карфагеняне были народами смешанного происхождения, сложившимися (первые), по словам немецкого исследователя Г. Герма, автора книги «Финикия – пурпурное государство», в результате вторжений кочевых индоевропейских племен, начиная с гиксосов и филистимлян, на Ближний Восток и смешения их с местными семито-хамитскими племенами. Более того, пишут другие авторы (Д. Барамки, С. Москати), именно легендарные «народы моря» египетских хроник и «создали из прибрежной полоски Ливана собственно Финикию» (согласно формуле С. Москати, «ханаанейцы плюс народы моря равно финикийцы»). Не удивительно, что среди финикийцев и их потомков-карфагенян, смешавшихся еще к тому же с голубоглазыми и светловолосыми ливийцами, был высок процент «блондинов». А потому вполне возможно, что рослые и белокурые гуанчи были потомками любого из вышеназванных народов, в том числе карфагенян и ливийцев, когда-то селившихся на Канарских островах.

Не следует забывать и еще об одной возможности (чисто антропологического характера) объяснения «светловолосости» и «голубоглазости» гуанчей. Антропологи заметили странную особенность – у изолированных долгое время групп (или популяций, как они их называют) часто наблюдается автоматическое увеличение числа индивидуумов со светлыми волосами и глазами, то есть, по их словам, происходит так называемая «изогаметация», или «выщепление рецессивных форм» – в результате чего появляются светлые волосы и голубые глаза. Примерами антропологи называют изолированные группы некогда темнопигментированного населения, ставшие в результате изоляции «голубоглазыми блондинами» (например, нуристанцы Ирана, некоторые из народов Кавказа, лесные ненцы Западной Сибири и др.).

Кажется, первым, кто обратил внимание на это явление, был известный советский биолог Н. И. Вавилов – во время своих путешествий в поисках «прародин» многих культурных растений Старого Света. Так, у кафиров Кафирнистана (Афганистан) он отметил это странное явление депигментации – «посветления», чего, по всем другим показателям, вроде бы не должно было бы быть. Вавилов связал это с замкнутым и долгое время изолированным образом жизни горцев Афганистана, с действием близкородственных браков (то есть с «ограничением круга брачных связей» в условиях долгой изоляции от соседнего населения). Сегодня подобное же явление депигментации открыто исследователями и у других замкнутых, изолированных групп нашей планеты: в горном Кашмире – у буришков-вершиков (Хунза, Гилгит), риффов-берберов Атласских гор (Марокко), горных таджиков Памира, крымских татар и др.

Думается, что гуанчи, как раз и относящиеся к одной из таких долгое время изолированных групп (жители некоторых из Канарских островов вообще считали себя единственными на земле людьми, ничего не зная об остальном мире), могли стать «блондинами поневоле» в результате действия процессов «изогаметации». Поэтому нет нужды делать их «изначальными» «голубоглазыми кроманьонцами», так как никто еще не доказал, что кроманьонцы были «блондинами» – ведь по черепам нельзя установить цвет волос…

Наоборот, антропологические материалы по тем народам, которые более всего сохранили «первозданные черты» наших далеких палеолитических предков (баски, представители балкано-кавказской локальной рассовой общности – черногорцы, албанцы высокогорных районов, некоторые народы Кавказа), говорят об обратном: верхнепалеолитическое кроманьонское население Европы – в частности, средиземноморцы, эта древнейшая формация европеоидной расы вообще, – было темнопигментированным. А депигментация или «посветление» населения впервые произошло на севере Европы, причем это случилось, как считают антропологи, уже в мезолите (среднекаменном веке), или даже в неолите. Поэтому гуанчи могли, оставаясь все еще носителями древнего кроманьоидного типа (по черепам), со временем из темнопигментированных превратиться в светло-пигментированных «блондинов с голубыми глазами». Они же с глубокой древности, невесть как попав на Канарские острова, жили практически в полном отрыве от остального мира, став «изолированной популяцией» Канарских островов.

Когда Л. Грин, живо интересовавшийся любой информацией о загадочных гуанчах, или гуанчи, как пишет он, обратился в Лас-Пальмасе к одному из авторитетных специалистов по истории островов, Пересу Нараньо, тот ответил ему: «В шестнадцатом веке один догадливый итальянец зарисовал гуанчи. Рисунки эти можно увидеть в музее. Между кроманьонцами и гуанчи вроде бы есть некоторое сходство, но доказать это невозможно. Я надеюсь, что когда-нибудь, в результате новых находок, мы узнаем больше о языке гуанчи и тогда многое поймем. В настоящее же время, если составить список неразгаданных тайн мира, то загадка гуанчи, видимо, окажется в нем на первом месте…» (Что касается языка гуанчей, то в последнее время лингвисты установили: их язык не находится в родстве с диалектами берберов, ни с одним из берберских наречий, которых насчитывается более трехсот. И вообще среди сегодняшних известных языков мира лингвистам не удалось найти «родственников» языка гуанчей. Может быть, сказывается определенный недостаток материалов по этому исчезнувшему языку, а может, его древние «родственники» давно уже исчезли с лица планеты, не оставив никакого «потомства»…).

Какие еще материалы говорят в пользу североафриканского происхождения гуанчей? В первую очередь – загадочное и древнее искусство мумификации трупов, которое к приходу завоевателей на острова сохранялось у гуанчей (кроме них в то время этим искусством владели лишь народы Нового Света – особенно инки и чибча-муиски). Лоуренс Грин в своей книге много места уделяет мумиям у гуанчей, в частности, он пишет: «Мумии гуанчи, видимо, свидетельствуют также о каких-то их связях с Древним Египтом. Своих покойников мумифицировали три народа на земле: египтяне, инки из Перу и гуанчи. Невозможно представить себе, чтобы инки или какой-нибудь иной из народов Южной Америки смог на примитивных судах, преодолев пассат, пересечь Атлантику и колонизовать Канарские острова. Значит, это сделали египтяне.

Техника бальзамирования у египтян и гуанчей имеет много общего… О сходстве говорит и захоронение мумий в пирамидальных могильниках». Но, как известно, египтяне не были голубоглазыми и светловолосыми и всегда в своих рисунках отмечали эти особенности у соседних народов (например, у ливийцев). А всякий, кто бывал в музее Лас-Пальмаса, который скорее напоминает морг – «легионы туристов приходят сюда поглазеть на светловолосых гуанчи, а выходят ошарашенные и потрясенные», – не может не отметить желтые, золотистые, рыжие, темно-каштановые волосы мумий, но никогда не черные, как у испанцев. Все это полностью соответствует тому, что говорили об островитянах первые французские и испанские хронисты, свидетели завоевания островов. По их мнению, блондины-гуанчи больше походили на белокурых шведов, чем на обитателей столь южных широт, живших в окружении темнопиг-ментированных народов и по соседству с темнокожими африканцами. Выходит, что египтяне не могли быть предками гуанчей и не могли завезти на острова свое искусство мумификации мертвых, если только не предположить, что они, попав на острова, каким-то образом «посветлели» и «одичали»…

Другое дело, если за гуанчами признать североафриканское происхождение, тогда бы это объяснило искусство бальзамирования. Согласно Плинию Старшему, где-то еще в его время в лесах за Атласом жило племя берберского происхождения, известное под именем «канарии» – еще один слабый намек, который, как пишут исследователи, может послужить ключом к разгадке тайны. Далее, в «карманном словарике» языка гуанчей, составленном французскими монахами, сохранилось название одного из Канарских островов на языке гуанчей – остров Марзаган. Но Марзаган встречается и близ Агадира в Северной Африке и это название берберского происхождения. Впрочем, как и название побережья Рифа, напоминающее о Тенерифе…

Все это дает повод объединять гуанчей с древнеливийским населением севера Африканского континента и юга Пиренеев, но не со «жгучими брюнетами», как пишет Грин, которые сейчас населяют север Африки, а с теми «блондинами», которые некогда обитали в Южной Европе и Северной Африке и которых в давно прошедшие времена египтяне называли «рыжими ливийцами». Последние всегда находились под сильным влиянием Древнего Египта и даже завоевывали его – оттуда, видимо, они заимствовали свое «ливийское» искусство мумификации и бальзамирования умерших, умение возводить пирамидальные могильнички типа египетских пирамид и даже богов долины Нила. Более того, археологические раскопки в Мерса Матрухе говорят о еще более древнем сходстве культур додинастического Египта и ливийских племен. Даже заселение долины Нила, по мнению Анри Лота, исследовавшего фрески Тассили и культуру их создателей, происходило из районов центральной Сахары, некогда бывшей цветущим садом и родиной, может быть, как иберо-ливийцев, так и египтян…

Плиний Старший писал о каком-то берберском племени «канариев», живших в лесах за Атласскими горами, то есть на противолежащем от Канарских островов побережье Северо-Западной Африки. Лоуренс Грин в своей книге приводит любопытный отрывок, в котором он пытается дать объяснение названия острова Гомера (оно никакого отношения не имеет к знаменитому Гомеру, автору бессмертных «Илиады» и «Одиссеи»). Он пишет: «Гомера – странное название, и никто не знает точно, откуда оно произошло. Известно, однако, что в горах Сахары, откуда, возможно, пришли предки гуанчи, жило племя гумеро. Один ученый утверждал, что народ там знал язык свиста. Может быть, это и так, хотя мне кажется, что замечательное искусство высвистывать слова зародилось в ущельях Гомеры…»

Еще одной теорией, связанной с Канарскими островами и «загадкой гуанчей», мы обязаны античному времени. Конечно же, речь идет о «тайне всех тайн», знаменитой в веках «проблеме Атлантиды» Платона – древнегреческого философа (учителя великого Аристотеля), жившего в 427–347 гг. до н. э. С этих далеких столетий начинается родословная одной из интереснейших, «полуфантастических» отраслей исторической науки, так называемой «атлантологии», и появление двух категорий исследователей – «атлантоманов» (людей, слепо верящих в существование Атлантиды) и «атлантофобов» (тех, кто напрочь отрицает существование «вымышленной» и «мифической» Атлантиды Платона – плода его философско-социологических теоретизирований в поисках «модели идеального государства», каким, по его мнению, и была Атлантида). Любопытно, что эти два течения зародились тогда же, в античное время: к первому относился, видимо, сам Платон, ссылавшийся на своего известного предка, «мудрейшего из семьи мудрых», афинянина Солона (640–559 гг. до н. э.); ко второму – ученик Платона, прославленный Аристотель, видимо что-то знавший о философской «кухне» своего учителя, поскольку он первый отрицал факт существования «вымышленной Атлантиды» Платона.

Это отступление от темы потребовалось нам для того, чтобы понять, как пишет Лоуренс Грин, «романтическую гипотезу», согласно которой пики Канарских островов – это все, что осталось от континента Атлантиды, а гуанчи будто бы некогда были… пастухами просвещенной расы атлантов «и им удалось пастись, потому что они находились со своими стадами в горах, когда вся остальная земля погрузилась в пучину океана». Лично сам автор «Островов, не тронутых временем», с сожалением замечает: «Пока же я должен опровергнуть теорию существования Атлантиды, хотя это и не доставляет мне удовольствия. В ней слишком много вымысла. Геологи доказали, что Канары – не часть погрузившегося в море континента, а вулканические пики третичного периода. Промеры между островами и Африканским побережьем обнаружили такие глубины, что даже если когда-либо и существовал «континентальный мост», то его смыло задолго до того, как на земле появились люди…»

Можно перечислить десятки отечественных и зарубежных ученых XIX–XX веков, которые связывали в один узел доказательства существования Атлантиды и предание Платона, и островные «остатки» исчезнувшего материка (или большого острова), и высокий рост белокожих и голубоглазых гуанчей-«атлантов», носителей кроманьонского расового типа, и мегалитические постройки гуанчей, и даже таинственный «язык свиста», которым будто бы владели атланты. Француз Г. Пуассон в 1945 году писал, что древнейшее население Западной Европы – кроманьонцы, обладавшие высоким ростом (более 190 см), – могло прийти в Европу только из Атлантиды и что воспоминания об этих высокорослых племенах сохранились в памяти народов как воспоминания о мифических великанах и гигантах. Не случайно, по его мнению, еще древние греки считали все мегалитические каменные постройки творением рук великанов-циклопов, исчезнувших после потопа, и как дань этой легендарной традиции историки и археологи до сих пор именуют подобные мегалитические сооружения «циклопическими»…

А еще раньше англичанин Л. Спенс даже рисовал картину многократных миграций атлантов в Новый и Старый Свет и связывал с этими волнами пришельцев-гигантов целый ряд археологических культур, сменявших друг друга на протяжении палеолита, мезолита и неолита. По его словам, первая такая миграция из Атлантиды произошла около 25–30 тысяч лет до н. э., когда в Европе, заселенной дикими неандертальцами, вдруг неожиданно объявились люди современного типа – кроманьонцы. Приблизительно около 14 тысяч лет до н. э. вторая волна атлантов принесла в Старый Свет высокую культуру ориньяка, затем случилось последнее «пришествие» атлантов в Европу, около 8 тысяч лет до н. э. (дата, близкая ко времени предполагаемой гибели Атлантиды), принесших сюда такую же высокую культуру азиль-тарденуаз (названия даны по стоянкам Франции, где были обнаружены эти археологические культуры).

По мнению «атлантоманов», подобные же переселения направлялись из Атлантиды в Америку, что находит свое объяснение в мифах американских индейцев о появлении с востока «белых богов» и героев, давших американским индейцам культуру, искусство, науку (например, «культурный герой» ряда центральноамериканских индейцев – Кетцалькоатль). Ссылаясь на антропологические исследования древних черепов североамериканских индейцев, Пуассен даже доказывал сходство долихоцефальных (длинноголовых) индейцев Северной Америки с кроманьонцами Западной Европы и гуанчами Канарских островов. Это дало возможность затем включить в систему доказательств и загадочный язык свиста индейцев Центральной Америки, гуанчей Канарских островов и жителей Северо-Западной Африки.

Действительно, языки свиста в таком контексте могли бы послужить одним из доказательств существования или Атлантиды, или оживленных морских контактов между Старым и Новым Светом, начиная еще, быть может, с каменного века, по крайней мере – с неолита (что категорически оспаривается трезво мыслящими историками культуры, археологами, историками географии). Это было бы так, если бы языки свиста обнаружили лишь по обе стороны от Атлантического океана, на его американских и европейских побережьях. Но… впрочем, к этому мы вернемся в следующей главе нашего повествования, а теперь от «полуфантастических» гипотез можно перейти и к прямо «фантастическим», мертвей хваткой вцепившихся в феномен гуанчей и их загадочного языка свиста…

Речь идет о еще более фантастических предположениях некоторых писателей-фантастов и сторонников так называемой «фантастической археологии и истории» по поводу происхождения гуанчей и языка свиста на Канарских островах. Например, француз Р. Шарру и швейцарец Э. Деникен, уже знакомый читателю по фильму «Воспоминание о будущем», (Более подробно читатель прочел о них в предыдущей «повести о криминальной археологии» – «По следам грабителей могил» (см. главы «Не продавай Атлантиду!» и «Заговор против истории»)высказали ничем не подтвержденное мнение о гуанчах, как одичавших потомках белокожих, белокурых и голубоглазых «пришельцев из космоса», прилетевших на нашу планету в незапамятные времена то ли с Венеры и Марса, то ли из другой звездной системы и галактики – по трассе… «Земля – Сириус». При этом они ссылаются на таинственный язык свиста, как своеобразное «эсперанто Вселенной», которым будто бы в совершенстве владели «пришельцы», и на некоторые таинственные и еще не объяснимые явления, связанные с Атлантикой и Канарскими островами.

Во-первых, считают они, эти острова всегда были «страной обетованной», Островами Блаженных, что «боги нередко дарили их своими посещениями». Причем свои доказательства они черпают в известной «библии атлантоманов», книге И. Донел-ли «Атлантида, допотопный мир», вышедшей в конце XIX века в Лондоне (последнее издание – 1949 г.). В свое время этот автор напрочь «пересмотрел» всю мировую историю под одним углом зрения – каким угодно способом доказать существование Атлантиды. Здесь, а не где-либо, по мнению Донелли, находился и греческий Олимп, и библейский «рай» и «земля обетованная» всех народов мира. Отсюда затем высокая культура атлантов распространилась по всему свету. А боги и «культурные герои» мировых религий и всевозможных преданий и мифов – это всего лишь обожествленные атланты, «культуртрегеры» планеты Земли. Все цивилизации древности – Двуречье, Египет, Индия, Мексика, Перу, – где были письменность, мегалиты, монументы, города, – это всего лишь колонии, основанные когда-то жителями Атлантиды, ее «глухие задворки», провинция истинного центра мировой цивилизации… «Пришельцеманы» лишь подновили Донелли, приписав все это не своим землянам, мифическим атлантам, а, согласно «духу времени» и «моде» космического века, – таким же мифическим «пришельцам из космоса».

Спекулируют сторонники «фантастической археологии» и на давней античной и более поздней средневековой традициях, связывая в единый клубок сенсаций «магическое прошлое» Атлантики (начиная с «гибели Атлантиды») и ее «космическое настоящее». Не случайно, пишут они, древние так боялись Атлантики, называя ее Морем Тьмы, и не случайно «загадка Бермудского Треугольника» родилась и существует именно в этом, а не в каком ином океане планеты. Правда, они забывают, что для древней средиземноморской цивилизации, на основе которой выросла европейская цивилизация, Атлантический океан был «своим», близким и пугающим, истинным Морем Тьмы. А будь на его месте Индийский или Тихий океаны, – история вновь бы повторилась, ибо от перемены мест слагаемых результат не меняется…

В вызывающем смех или недоумение грузе «атлантических сенсаций» определенное место отводится и Канарским островам и загадочным гуанчам с их еще более загадочным языком свиста, находящимися, естественно, чуть ли не в центре вод таинственной Атлантики. Стоит вспомнить и о другой «загадке» Канарских островов, на которую любят ссылаться сторонники «фантастической археологии», и попытаться ее объяснить, не прибегая к помощи «космической чертовщины», а исходя из обычных, «земных» представлений.

…Речь идет об одном, до сих пор неясном месте из дневников кормчего экспедиции, открывшей Канарские острова, – Никколозо да Рекко. Вот что рассказал тот после своего возвращения в Европу, как сообщает об этом знаменитый Бокаччо:

«На одном из открытых ими островов, – пишет с удивлением автор «Декамерона», – моряки обнаружили нечто столь поразительное, что они не высаживались на берег. Они говорят, что на этом острове есть гора, которая, по их рассчетам, возвышается на 30 миль, если не больше, и видна на очень большом расстоянии. На вершине горы виднелось что-то белое и это было похоже на крепость, а вся гора усеяна скалами. На вершине весьма остроконечной скалы установлена мачта такой же величины, как на корабле, а на ней рея с большим латинским парусом. Этот парус, надуваемый ветром, по форме напоминает обращенный вверх щит с гербом, и он быстро развертывается. Сама же мачта то медленно опускается, как на галерах, то выпрямляется, опять запрокидывается и вновь поднимается. Моряки объехали этот остров и со всех сторон видели, как повторялось это чудесное явление. Уверенные, что имеют дело с каким-то колдовством, они не отважились сойти на берег. Они увидели там еще многое другое, о чем не хотел рассказывать названный Никколозо…»