Текст книги "Возвращение (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава V

– Так что, Лаврентий, чем порадуешь?

Иосиф Виссарионович пыхнул трубкой, и его покрытое оспинами лицо на несколько мгновений исчезло за дымовой завесой.

'Не бережёт себя Коба, – подумал Берия, открывая лежавшую перед ним отделанную тонкой светло-коричневой кожей папку. – Сколько уже врачи ему говорили, чтобы отказался от курения – а воз и ныне там. Да ещё и война не прошла бесследно, немало сил отняла... Впрочем, для своих лет Сосо пока выглядит неплохо, похоже, и роковой 53-й переживёт'.

Отец народов в это же время с прищуром поглядывал на сидевшего в глубоком кресле сбоку от его рабочего стола министра внутренних дел. Его глаза за круглыми стёклами пенсне казались непроницаемыми. Такими же они были, когда в рамках послевоенной реформы органов власти Сталин, только что выбранный Первым секретарём ЦК КПСС, объявил, что назначает Председателем Совета Министров СССР товарища Косыгина. Молодого, 45-летнего политика, о котором, в общем-то, положительно отзывался в своих показаниях Ефим Сорокин. Поэтому Коба и пригляделся к Алексею Николаевичу повнимательнее, и понял, что человек действительно толковый. Впрочем, бестолковый вряд ли получил бы пост послевоенного министра финансов, из кресла которого Косыгин и пересел руководить Советом Министров.

Может быть, Лаврентий и не рвался особо в верха, памятуя о поговорке: 'Чем выше летаешь – тем больнее падать', и в приватном разговоре, когда Сталин обсуждал с ним кандидатуру Косыгина, ничем не выдал своих вероятных эмоций. Однако Иосиф Виссарионович как никто другой знал, насколько затягивает чувство власти над другими, и если с ним что случится, именно Косыгин станет первым кандидатом на пост Первого секретаря, а не министр внутренних дел.

– По линии министерства кое-какие проблемы ещё остаются, но мы их решаем, – заявил Берия, поднимая глаза на шефа. – В первую очередь это касается связанного с послевоенной разрухой разгула преступности...

– Страшно подумать, какой был бы разгул, затянись война ещё на год, как в реальности товарища Сорокина, – пробурчал Сталин, выбивая из трубки табак в хрустальную пепельницу. – А это, считай, мы обошлись малой кровью.

– Верно, товарищ Сталин, помог нам агент Сорока. Хорошо помог, и не только словом, но и делом.

– А почему же мы ему не помогаем?

Берия уловил изменение интонации Кобы, обычно не сулившее ничего хорошего, и внутренне напрягся. Но внешне оставался таким же спокойным.

– А что, он разве нуждается в помощи? По-моему, у него там всё совершенно неплохо. Жена и дочка рядом, денег навалом, свои газеты, радио, телевидение... Я слышал, он ещё и кинокомпанию открыл недавно.

– А то, что у него жену с дочерью выкрали и едва самого не убили, не слышал?

– Откуда такая информация, товарищ Сталин?

– Фитин вчера заходил, рассказывал. Каялся, что его резидентура плохо сработала, пропустила этот вопиющий случай. Хорошо, что всё обошлось. А вот то, что ты, Лаврентий, возглавив МВД, забыл о нашем агенте – это плохо! Понимаю, не твоё ведомство, но должен помнить о человеке, который и для страны немало сделал, и для тебя лично.

– Виноват, – изобразил покаяние бывший нарком, а ныне министр. – А что там всё-таки случилось?

– Вроде как с банальной драки в каком-то баре Лос-Анджелеса началось. Наш Сорокин, как водится, надавал хулиганам по шее, тех за решетку, а один из оболтусов оказался родственником какого-то мексиканского наркобарона. Племянником, кажется. Этот наркобарон обиделся, что его племянника в тюрьму сажают, хотел, чтобы наш Сорокин в суде изменил показания. Сначала было покушение, а затем, когда суд всё-таки вынес приговор, выкрали его жену и дочь.

– Варвару Мокроусову, а дочь у них, кажется, Софья, – напомнил Берия.

– Ну, тебе виднее... В общем, потребовали выкуп 5 миллионов долларов. Сорокин деньги собрал, но решил отомстить. Вроде как итальянская мафия ему бойцов дала, так они в Мексике навели шороху. Кого-то на тот свет отправили, а самого главного Сорокин в Америку привез и сдал людям из ФБР.

– Гувер, наверное, был очень рад, – хмыкнул соратник.

– Ничего весёлого тут нет, – нахмурился Сталин, и Берия ещё больше втянул голову в плечи, хотя и без того от природы походил на филина, а пенсне только добавляло сходства. – Печально то, что у нас не налажен контакт с объектом. Мы должны держать руку на пульсе, даже если наш человек является... Как ты мне говорил?

– 'Спящим' агентом.

– Вот-вот, 'спящим'. Недоработка, о чём я и сказал Фитину.

– А не может это быть преднамеренной недоработкой? – вкрадчиво, словно бы про себя, поинтересовался собеседник.

– Хочешь сказать, его могли в Америке перевербовать?

Берия пожал плечами. Мол, доказательств нет, но если надо – найдём.

– Не впадай в ежовщину, Лаврентий, – буркнул Отец народов. – Но к Фитину присмотрись, ненавязчиво так, чтобы ничего не заподозрил.

– У меня есть свой человек в его окружении, ему и поручу.

Иосиф Виссарионович разломил очередную папиросу из пачки с надписью 'Герцеговина Флор' и принялся неторопливо набивать трубку. Берия молчал, ожидая, что ещё скажет руководитель партии и государства. За годы работы под Сталиным он привык к подобному ожиданию. И даже табачный дым его не мог вывести из равновесия, хотя некурящий министр обороны к любителям подымить относился без особой симпатии. В его кабинете курить запрещалось, а если собирались всем руководством – приходилось терпеть. Не сделаешь же замечание, пусть даже этот некто стоит в иерархии намного ниже тебя, если тут же дымит и сам Вождь.

– Я вот что думаю, – наконец заговорил товарищ Сталин. – Наш Сорокин достиг в Соединённых Штатах высокого положения как бизнесмен, не пора ли ему попытаться войти во власть?

– Иностранцу? Объект говорил, что Гувер знает кое-что о его прошлом, в частности, о его побеге из лагеря в Коми, но держит эту информацию при себе. Со слов Сорокина, Гувер и в легенду его жены не поверил, пришлось ему придумывать, что он якобы помог совей невесте бежать из СССР. Боюсь, если Ефим Николаевич рискнёт сунуться в политику, преследуя наши интересы – если вы это имеете в виду – то шеф ФБР может использовать эти данные против него.

– Снова Гувер... Я всё-таки склоняюсь к мнению, что его нужно убирать. Только так, чтобы это не бросило тень подозрений на товарища Сорокина. Как считаешь, можно это доверить Фитину?

– Конечно, можно было бы посмотреть, насколько он предан делу партии. Если бы справился – то смыл бы с себя все подозрения. Однако боюсь... Боюсь, что Гувер мог подстраховаться на случай своей смерти.

– Но мы же не знаем этого наверняка?

– Не знаем. Однако исключать такую возможность нельзя. Тем самым можем спровоцировать цепную реакцию, и наш 'спящий' агент может оказаться уснувшим навсегда. В лучшем случае получить пожизненное.

– Думаешь, они там знают, что Сорокин работает на нас?

– В любом случае мало хорошего в том, если вдруг выяснится, что известный на все Штаты магнат и меценат Фил Бёрд на самом деле не тот, за кого себя выдаёт. Многие деловые партнёры откажутся с ним работать. А уж подозревать в нём коммуниста станут в любом случае, даже несмотря на то, что он, рискуя жизнью, сбежал из исправительного учреждения.

– Мда, хотя система реформирована сразу после Победы, а несправедливо осужденных мы стали выпускать ещё до войны, ГУЛАГом на Западе обывателей пугают до сих пор, – задумчиво протянул Сталин, пыхнув трубкой. – Так что ты предлагаешь, Лаврентий?

– Пусть Фитин прозондирует почву. Я слышал, у него в ФБР свой человек есть. Правда, на маленькой должности, но может он сумеет всё же хоть что-то выяснить.

Сталин, не ответив, снова принялся расхаживать по кабинету, попыхивая трубкой, и поворачивающий за ним голову Берия еще больше стал похож на ночного пернатого охотника.

– Хорошо, – спустя минуту сказал наконец Вождь. – Я сам озадачу товарища Фитина. Посмотрим, какой он коммунист, как умеет справляться со сложными заданиями. А нам с тобой, Лаврентий, нужно ещё кое-что обсудить. Помнишь, этот Сорокин нам рассказывал про атомные электростанции? Доставлять ядерные боеголовки на другие континенты мы уже научились, а теперь, как куратор атомного проекта, расскажи мне, что у нас происходит с мирным атомом?

Когда Берия выходил из Кремля, наверху уже громыхало, а на поля его шляпы упали первые капли дождя. Глянул на часы – время близилось к восьми вечера.

– Давай домой, – кивнул водителю.

Усевшись в машину, ослабил узел галстука. Душно, да еще позади тяжёлый разговор с Кобой. Впрочем, в прежние годы Хозяин бывал и покруче. Причем бывал куда чаще, чем сейчас. Стареет... Да и он сам, в общем-то, моложе не становится. Вчера вон поясницу прихватило, а никогда раньше не жаловался. Но, как ни крути, другой кандидатуры, кроме своей, на случай замены Вождя, если с тем что-то случится, Берия не видел. Да, в чём-то Сорокин был прав, когда упоминал, что в ТОЙ истории народ не выдержал бы двух грузин подряд у руля страны. Но в его реальности ситуация была несколько иная, и проецировать её на то, что происходит сейчас – политически безграмотно. Советский народ живёт не то что бы хорошо, но и не голодает, хотя от войны минуло не так уж много лет. А реформы они начали проводить ещё до нападения фашистов, и уже тогда эта реальность стала расходиться с прежней. Сорокин послужил тем самым камнем, от падения которого в воду истории расходятся сметающие всё на своём пути круги.

Глядя сквозь исчерченное мокрыми линиями стекло на проплывающие мимо здания, Лаврентию Павловичу почему-то вспомнилось уже давнее его назначение в Закавказье. Райончик ему достался тот еще. Промышленности как таковой не существовало. Нищая, голодная окраина. К 1931 году в колхозы Грузии удалось загнать 36% хозяйств, но менее голодным население от этого не стало. Тогда-то он сделал ход конем. Остановил коллективизацию, оставил в покое частников, зато в колхозах стали разводить не бестолковые хлеб и кукурузу, а ценные культуры: чай, цитрусовые, табак и виноград. И вот тут-то крупные сельхозпредприятия оправдали себя на сто процентов!

Колхозы стали богатеть с такой скоростью, что крестьяне сами повалили в них.

В промышленности он работал столь же эффективно. За первую пятилетку объем валовой промышленной продукции одной лишь Грузии увеличился почти в 6 раз. За вторую пятилетку – еще в 5 раз. В остальных закавказских республиках было то же самое.

Именно при нём, например, начали бурить шельфы Каспийского моря, за что его же и обвиняли в расточительности: зачем возиться со всякой ерундой! Не видели эти говоруны перспективы, зато теперь держат язык за зубами. Если они ещё у кого-то остались.

Берия встряхнулся, возвращаясь в реальность. Почему-то захотелось выпить вина. Почему бы и нет? Сейчас он поднимется домой и выпьет бокал 'Александреули', а потом ещё один, и ещё... И будет пить, пока сон не свалит его в постель.

* * *

Мой презент Гувер оценил по достоинству. Разве что попенял на излишнюю жестокость, которую мне и моим ребятам – хотя, что уж тут, вся кровь практически на мне одном – пришлось продемонстрировать в Тихуане. О том, что мне помогали люди Лански, которых я по возвращении сразу же отправил по домам, он уже тоже успел откуда-то узнать. Но дал мне слово к еврейскому мафиози санкций не применять, так как, выходит, тот тоже сработал в какой-то мере на пользу Соединённым Штатам.

Как бы там ни было, передача 'живого товара' произошла тут же, в Вегасе. Трясущегося от страха Сальвадо агенты извлекли из машины, нацепили на него наручники и тем же вечером отконвоировали в аэропорт. Гувер мне позвонил, когда наркобарон уже был в Вашингтоне.

– Всё-таки здорово вы разворошили этот осиный улей, мистер Бёрд, в Мексике творится настоящий переполох, – хмыкнул в рубку Джон Эдгар. – Они нам даже ноту выслали, подумали, что это спецоперация ФБР. Мы не стали ничего ни подтверждать, ни отрицать, храним гордое молчание. Кстати, Сальвадо не стал изображать героя, уже даёт показания. Что-то мы дадим прессе, уже пронюхавшей о задержании Сальвадо, а ваши хроникёры на очереди первые. А вообще я бы посоветовал вам обзавестись парой телохранителей, да и своим близким нанять хорошую охрану. Сейчас у вас появится много недоброжелателей, особенно среди мексиканцев, так что какое-то время желательно переждать шумиху в укромном месте.

Ну да, то, что всю эту кашу заварил я, знают уже, пожалуй, все, кто можно. Сальвадо – само собой, к тому же я от своего грима ещё по пути в Вегас избавился, в туалете на пустынной автозаправке. Там же чуть живого Сальвадо из раскалённого багажника – солнце уже поднялось едва ли не в зенит – перетащил в салон, так что ехавшим со мной парням пришлось чуть потесниться.

Вон и Серов лично вчера звонил по защищённой линии, попенял, что не попросил помощи у своих. Небось влетело ему от начальства. Ну да я ему популярно объяснил, что мне с ребятами от мафии работать сподручнее, они как бы всегда под рукой, и нет опасности засветить свои контакты с советской разведкой.

Что касается Лански, тот даже и не выразил особой радости от того, что я вернул ему его деньги. Большее удовлетворение на его лице проявилось, когда я сказал, что выплатил всем парням по 10 штук 'зелёных', а пострадавший Захария получил сверху ещё 10 тысяч и оплату услуг лучшего пластического хирурга в Лос-Анджелесе.

Когда всё немного устаканилось, я рванул в Нью-Йорк, а оттуда с подарками в станицу Наумовскую, к Варе и Соне. Атаман, благо хата приличная, поселил их у себя. Жену я обнаружил ни много ни мало стирающей в корыте бельё, а дочку – играющей во дворе с двумя девчонками примерно своего возраста. По внешнему виду моих точно нельзя было отличить от местных. Это не только конспирация, но и удобство. А вообще в платке, с завязанными вокруг шеи концами, в холстовой рубахе и поверх неё в приталенном сарафане-сукмане она смотрелась весьма и весьма.

Фёдор был тут как тут, тоже одет по местным обычаям.

– Ефим!

Жена и дочь с радостными криками наперегонки бросились ко мне на шею.

– Фима, это правда, что наших похитителей поймали? – первым делом спросила Варя.

– Ага, ребята из ФБР сработали, – соврал я, не моргнув глазом. – Они уже допрашивают этого Сальвадо, а его ближайшие подельники отошли в мир иной. Ещё и деньги удалось вернуть... Вы-то как здесь?

Оказалось, что чувствовали себя мои родные в станице очень даже неплохо. Соня сразу же обзавелась подругами-ровесницами, с которыми носилась бы по всей станице, если бы не требование Фёдора к членам моей семьи постоянно находиться в поле его зрения или его младшего брата Демида, который был также откомандирован из Вегаса. Да и Варя наслаждалась местными пейзажами, напоминавшими ей о далёкой родине. Даже ручная стирка с помощью стиральной доски её не выбила из колеи, хотя дома она давно уже пользовалась стиральной машиной.

Не успели мы наобниматься, как на крыльце появилась Ефросинья Сергеевна с рушником в руках, а следом, с улыбкой подкручивая ус, вышел и сам атаман Науменко.

– Целы, целы твои жинка с дочкой, – подмигнул мне Василий Антонович – Мы тут бдим за ними денно и нощно.

Подошёл и заключил меня в свои медвежьи объятия. Крепок чертяка, а ведь ему уже за 60, да и ростом вроде не богатырь. После чего все были званы в хату, где хозяйка принялась выставлять на стол нехитрую, но аппетитную снедь. Варя, судя по всему, неплохо здесь освоившаяся, ей помогала, а Софа снова умчалась на двор к подружкам.

– Хорошо здесь, – улыбалась, прижавшись ко мне, Варюха полчаса спустя, когда мы сидели с ней на заднем дворе под раскидистой яблоней. – Словно у бабки в деревне себя почувствовала, детство вспомнила. Разве что по тебе скучала, переживала.

– А я по вам с Сонькой. Очень хочется забрать вас в Вегас, но на всякий случай поживите пока ещё здесь. Пойми, это же для вашей с Соней безопасности.

– Всё я понимаю, Фима, – вздохнула Варя. – Потерпим, тем более что здесь вовсе не так плохо, как я себе представляла, даже наоборот. А ты там себя береги. Будешь беречь?

– Буду! – пообещал я, прижав правую ладонь к сердцу, улыбнулся и чмокнул жену в нос. – Кстати, у тебя кровать здесь большая?

В станице я пробыл пару дней и засобирался обратно. Стетсону многое можно было доверить, но не всё, поэтому утром 3 мая я переступил порог своего офиса в отеле 'Grand Palace' в сопровождении своего помощника. Предложив ему выпить, я сказал:

– Саймон, раз уж у меня на руках осталась пара миллионов, заимствованная как бы на строительство нового отеля, почему бы нам не пустить их в дело? 'Grand Palace' обошёлся мне примерно в такую же сумму, думаю, этих денег хватит на отель 'Glory'.

– Неплохое название, – кивнул Стетсон. – Сами придумали?

– Ага, – кивнул я, надеясь, что отелей с таким названием ещё не существует. – Хочу вообще сделать сеть отелей класса 'люкс', а наш 'Glory' станет первой ласточкой.

– Тогда, боюсь, в два миллиона мы не уложимся.

– Лиха беда начало, – сказал я на русском, – как говорили мои предки. Пока начнём строить, а потом у меня пойдут средства от кинокомпании, не говоря уже о регулярных прибылях с газет, радио и телевидения.

– И не говоря уже о вашей фабрике, – поддакнул Стетсон. – Кстати, куклы и музыкальные инструменты тоже приносят доход.

– Правильно мыслишь, Саймон, – хлопнул я его по плечу. – Поэтому на тебя сейчас возлагается обязанность найти приличного архитектора, который стоит своих денег. Пусть набросает сразу несколько эскизов, я не хочу, чтобы все отели были на одно лицо. Затем, когда выберу эскиз для отеля в Вегасе, уже будем думать о смете и договорах с подрядчиками. Так что действуй, а я пока отправлюсь в советское консульство.

– Зачем? – напрягся Стетсон.

– Хочу пригласить на стажировку студентов кинематографического института из Москвы. Как-никак Россия – моя родина, русские и американцы вместе сражались против фашистов, и я хочу помочь им поднять свой кинематограф.

– Может, стоит проконсультироваться с мистером Гувером?

– Брось. Саймон, если я из-за каждой мелочи начну консультироваться с директором ФБР, у него ни на что другое просто не останется времени. В конце я концов я – хозяин этой киностудии, и мне решать, кого приглашать на ней работать или учиться. Давай, ищи архитектора, не откладывая на завтра то, что можно сделать сегодня.

Ближайшее консульство СССР располагалось в Сан-Франциско по адресу 2563 Divisadero Street., куда я и отправился рано утром на своём лимузине. Заодно и в Лос-Анджелес заскочу, загляну на киностудию. Меня принял лично консул, который, выслушав мою просьбу, задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Идея мне нравится, – сказал он, – но сам я принимать такие решения не могу. Мне нужно связаться с нашим атташе по культуре.

– Я не тороплю, делайте, что должно, Только предупредите вашего атташе – никаких блатных. Пусть отбирают лишь самых талантливых студентов, кто действительно заслуживает стажировки на одной из лучших киностудий мира.

Тут я, может, немного и загнул, но почему-то меня не покидала уверенность, что так оно и будет. Дайте мне 10 лет – и студия 'Barbara Films' нагнёт всех конкурентов. Если только они не устроят нам поджог или покушение на мою персону.

Насчёт первого я подсуетился, обеспечив каждый павильон новейшей системой пожаротушения, к тому же не поскупился и на охрану. А что касается меня... По-моему, обзаводиться кучей бодигардов – глупо и неудобно, да и лишние расходы. Я сам себе лучший телохранитель, какой бы дешёвой бравадой это ни отдавало.

Оставив консулу свои координаты, я рванул в Город Ангелов. На студии процесс шёл согласно графику – 'Тутси' и 'Молчание ягнят' были готовы для предпремьерного показа в 'Китайском театре Груамана'. Для комедии я назначил предварительную дату – 10 июня, для триллера – 21 июня. Подтянем критиков, прокатчиков, и прочих людей, кто в теме. Выходила на финишную прямую и лента 'Спасти рядового Райана', думаю, в июле и эту картину предъявим зрителю.

В Вегасе я был на следующий день ближе к вечеру после почти четырёх часов езды на своей машине – из Лос-Анджелеса я выехал, хорошо пообедав. Напротив своего дома обнаружил стоявший напротив 'Jaguar XK 120' с открытым кузовом. Эту тачку я видел недавно в одном из глянцевых изданий, посвящённых автомобилям, кажется, там указывалось, что пока планируется выпустить всего 240 экземпляров дорогущего спорткара. И вот один из обладателей этого чуда прибыл в мои владения, а за рулём... А за рулём не кто иной, как 'оскароносный' Кларк Гейбл!

А в руке у него початая бутылка виски, которую он, увидев меня, отшвырнул на обочину и довольно резво выбрался из машины. Двигался он весьма уверенно, наверное, выдул бухло не в один присест.

Я тоже выбрался из машины, предчувствуя нехорошее. Предчувствие меня не подвело. Не тормозя, Кларк на ходу замахнулся и двинул мне по физиономии. Вернее, намеревался двинуть, мне хватило незаметного движения, чтобы его кулак просвистел в миллиметре от моего подбородка.

Не дав сопернику ещё одну попытку, я коротки двинул ему по печени, отчего Гейбл с оханьем скрючился пополам.

– Кларк, что за дела?

– Ммммм...

– Давай, отдышись, и пойдём в дом, поговорим без лишних глаз и ушей.

Мой удар охолодил голливудского супермачо, и он послушно позволил отконвоировать себя под крышу моего дома. Провёл в ванную, где включил душ и сунул его голову под холодные струи.

– Оботрись, – кинул я ему полотенце. – Как приведёшь себя в порядок – жду тебя на кухне. Похоже, мне тоже нужно выпить.

Спустя пару минут Гейбл тоже нарисовался на моей экологически чистой кухне, где всё было выполнено из дерева.

– Мне тоже налей, – глухо произнёс он.

– Ты уверен?

– Налей! И льда кинь.

Ладно, хрен с тобой... Видно было, что мужику отчего-то не по себе. И боюсь, причиной этого являлся именно я, недаром он накинулся на меня с кулаками. Я даже догадывался, в чём именно дело, но сам себе боялся в этом признаться. Поэтому просто налил незваному гостю из початой бутылки точно такого же виски, какой он хлестал, дожидаясь меня, так как считал, что смешивать спиртные напитки – дурной тон. Гейбл какое-то время смотрел на стоявший перед ним наполненный на 1/3 стакан, затем взял и молча опрокинул его в себя, вытерев рот рукавом. Кубик льда остался лежать на дне. Гейбл поднял на меня глаза, в которых плескалась такая тоска, что я невольно отвёл взгляд.

– Это правда?

– Что именно ты имеешь в виду?

– Правда, что Люк... Что ты его отец?

Ну вот, я так и знал, что рано или поздно это всплывёт! Это ж надо, Кэрол столько лет молчала, а тут взяла и проговорилась. Или утечка произошла из клиники, от её личного доктора? Чёрт его знает, тут гадай не гадай – а разгневанный рогоносец сидит напротив меня.

В этот момент в зале как нельзя кстати затрезвонил телефон.

– Извини, я ненадолго, возможно, важный звонок.

Дверь в кухню прикрыл, может, и впрямь разговор не для чужих ушей. Не успел поднять трубку, как услышал взволнованный голос Кэрол:

– Алло! Фил, это ты? Фил, с тобой всё в порядке?

– Со мной да, а вот твой супруг, похоже, кое-чем весьма разгневан, и я даже догадываюсь, чем.

На том конец провода явственно всхлипнули, однако несколько секунд спустя Кэрол продолжила:

– Это я во всём виновата! У нас с Кларком и раньше случались скандалы, но в этот раз после недавнего выкидыша у меня словно случилось затмение. Да ещё выпила немного... Сама не поняла, как из меня вылетела эта фраза.

– То есть ты ему заявила, что отцом Люка является Фил Бёрд? – скорее утвердительно, чем с вопросительной интонацией сказал я.

– Фил, я очень сожалею...

– Люк об этом знает?

– Люк? Нет, а...

– Вот и не вздумай ему говорить. Пока, во всяком случае. А сейчас я вынужден позаботиться о твоём муже, он там на кухне грустит в одиночестве.

Кларк и впрямь грустил, но уже не так отчаянно. Этот засранец, пока я общался с его женой, успел налить себе ещё, и в данный момент допивал вторую, а может, и третью порцию.

– Я понимаю твои чувства, Кларк, – начал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более проникновенно. – Не знаю, как бы я повёл себя на твоём месте. Возможно, Люк действительно мой сын, во всяком случае, всё это мне известно лишь со слов Кэрол...

– У него твои глаза. И родинка вот здесь точно такая же, – он коснулся указательным пальцем левой щеки. – Я только сейчас это понял, глядя на тебя.

– Ну, глаза и родинка – это слабое доказательство... Ладно, пусть я отец мальчика. Я сам много думал об этом, не раз и не два мне хотелось прийти в ваш дом и заявить, что я имею право видеться с сыном, и вообще требую зарегистрировать в свидетельстве о рождении ребёнка мою фамилию. Но нет, ничего этого я не сделал. Потому что спокойствие твоё и Кэрол, да и Люка в том числе, для меня значат очень много. Мне крайне жаль, что Кэролайн не сдержалась. Это она сейчас звонила, сказала, как всё было.

– Надо было её убить... Нет, не стану мараться, просто разведусь! Причём она переспала с тобой, когда мы уже встречались!

– Послушай меня, Кларк... если хочешь – ударь меня! Ну, давай, возьми и ударь, от души. Может быть, тебе станет чуть легче. А потом ляжешь спать и когда проспишься – мы с тобой поговорим.

– Ударить тебя? – Гейбл грустно усмехнулся. – Теперь уже не хочу. Перегорело. У меня только одно желание – удавиться.

– Ну-у, брат, это ты брось! Ни за что не поверю, что ты такой слабак. Давай-ка, я тебе постелю в холле на диване. Как говорят русские: 'Утро вечера мудренее'.

Гейбл засопел почти сразу, а я полночи ворочался, пялился в окно, на чёрное, истыканное серебряными точками звёзд небо, и думал, как мне завтра разговаривать с несчастным любимцем публики.

А ничего, утром Гейбл выглядел вполне адекватно, и даже извинился за вчерашнее.

– Твоей вины в произошедшем нет, тебя самого поставили перед фактом. Не знаю, как дальше буду с этим жить... Дома нам с Кэрол предстоит серьёзный разговор, будем искать выход из сложившейся ситуации. Спасибо за выпивку!

Проводив Гейбла, я прошёл на кухню и вылил в стакан остатки вчерашнего виски.

– Желаю тебе, Кларк, чтобы в твоей семейной гавани всё устаканилось, и чтобы Люк рос счастливым человеком.

Для очистки совести я позвонил чете Гейбл на их ранчо спустя неделю. Загадал, что если трубку поднимет Кларк, то положу её на место, а если Кэрол... Она и взяла. Мы поговорили минут пять, не больше. Главное, что, по словам моей бывшей любовницы и матери нашего ребёнка, обошлось малой кровью. Кларк согласился молчать, добавив, что по-прежнему будет относиться к Люку как к своему сыну. Поинтересовалась, что у нас было с её мужем, почему он вернулся таким спокойным, и я сказал правду. Собственно, что там скрывать...

А вскоре раздался звонок из консульства. Вопрос с делегацией советских студентов-кинематографистов, учитывая тот факт, что начались летние каникулы, был решён положительно. Нужно было согласовать сроки заезда и организовать быт гостей из СССР.

– А кто у них за старшего? – не удержавшись, спросил я собеседника на том конце провода.

– Старшим будет профессор, руководитель режиссёрской мастерской, автор книги-учебника 'Основы кинорежиссуры' Лев Владимирович Кулешов. Также в составе делегации приедет сам председатель Союза кинематографистов СССР Иван Александрович Пырьев. Он прибудет с супругой, Мариной Ладыниной, освободившейся после съёмок в картине 'Кубанские казаки'.

Гляди-ка, и в этой реальности их сняли. Похоже, Иван Саныч решил прокатиться в Штаты за мой счёт, и жёнушку заодно прихватить, развеяться. А что я могу сказать? Не вставать же в позу из-за лишней сотни-другой баксов. Я просил не присылать блатных студентов, а насчёт старшего делегации договора не было, вот они и подогнали мне самого Пырьева. С другой стороны, когда бы ещё выпала возможность лично познакомиться с легендами отечественного кинематографа? Тут, правда, у меня и голливудских знакомств выше крыши, но тем не менее.

Ещё неделю спустя, когда Варя с Соней уже вернулись в Вегас, а Сальвадо услышал приговор, обязывающий его следующие 25 лет жизни провести в тюрьме Синг-Синг, в порту Лос-Анджелесе высадилась делегация советских студентов во главе с Кулешовым, Пырьевым и его супругой. Мы встречали их вместе с представителем консульства, прибывшего специально из Сан-Франциско, и моим студийным помощником мистером Пэйном. Последний два года до войны работал по контракту в СССР, успел более-менее выучить русский, поэтому его помощь окажется кстати.

Студентов было 12 человек, три девушки и девять парней, представляли они 3 и 4 курсы ВГИК. Кулешов оказался обаятельным человеком, примерно моим ровесником, а вот Председатель Союза кинематографистов СССР выглядел несколько напыщенным. Хотя, возможно, первое впечатление обманчиво, но я надеялся, что мне не придётся находиться рядом с ним слишком часто. Ладынина держалась намного скромнее и проще, первая протянула мне для рукопожатия свою изящную, длинную ладонь.

– Я слышала, что ваши предки – выходцы из России, – улыбнулась Ладынина. – Вы ещё не забыли родной язык?

– Как же можно забыть родной язык?! – улыбнулся я в ответ, отвечая также на русском. – Язык Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Чехова...

– А также Есенина, Маяковского и Ахматовой... Я видела на закрытом показе ваш исторический фильм о бандах в Нью-Йорке, – изящно перескочила она с одной темы на другую. – Жестоко, но есть в этом какая-то сермяжная правда. А качество материала выше всяких похвал.

– Спасибо, мы стараемся поддерживать уровень и не останавливаться на достигнутом. Поэтому я и открыл собственную киностудию. Хотите, могу и вас снять в каком-нибудь фильме?

Вот уж не знаю, с чего вдруг из меня это вырвалось... Видно, на фоне исходящей от Ладыниной волны позитива. Стоявший рядом Пырьев едва не поперхнулся.

– Спасибо за предложение, но у Марины Алексеевны и на родине много работы, – довольно холодно прокомментировал он моё предложение. – А сейчас, если вы не против, мы после долгого пути хотели бы отдохнуть.

Всю делегацию я заселил в один отель среднего класса, для супружеской четы выбрав номер чуть получше, нежели для студентов. Пусть и не 'люкс', но всё необходимое присутствует, плюс оплаченное двухразовое питание – завтрак и ужин. Обедать они будут на студии, благо, что ради своих сотрудников я не поскупился на приличную столовую. А из этого отеля до Голливудских Холмов буквально рукой подать, к тому же я на весь месяц арендовал автобус, который будет возить гостей из отеля на студию и обратно.

Перед тем, как покинуть земляков, я собрал всех в холле и провёл краткий инструктаж:

– Автобус отправляется от отеля в 9 утра по местному времени, со студии в отель – в 17.00. Там каждый будет прикреплён к определённому специалисту. Вечер – в вашем распоряжении. Можете проводить его на территории отеля, либо выйти в город или на пляж. Но предупреждаю: не суйтесь в Южный Лос-Анджелес. Там вас разденут и отберут последние деньги. Кстати, каждый, включая и вас, – кивнул я Кулешову и Пырьеву с Ладыниной, – получит на карманные расходы на всё время пребывания в Штатах по сто долларов. Поверьте, на эти деньги можно не только сувениров для родных накупить. Подозреваю, что с английским у вас не всё ладно, поэтому мистер Пэйн каждому вручит сейчас по краткому разговорнику. Кстати, в случае возникновения каких-то вопросов можете смело обращаться к нему, русский он знает. Я этот месяц также почти полностью проведу в Лос-Анджелесе, но у меня помимо кураторства вашей делегации есть и другие дела, так что не обессудьте.