Текст книги "Удача мертвеца (СИ)"

Автор книги: Геннадий Борчанинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

6

Никаких следов того, что испанцы вообще были на этом острове, мы не нашли, но повеселились на славу. За вечер случилось ещё несколько драк, но что было на берегу – остаётся на берегу. Пьяному матросу больше негде выпустить пар.

«Левиафан» скользил по волнам, матросы ставили паруса, тянули шкоты и поворачивали реи, а я стоял на корме и бросал сухари в воздух, где их на лету, с боем, подхватывали жадные чайки.

Я видел, как пираты перешёптываются у меня за спиной, мол, старина Эд совсем спятил, часами стоит и пялится в воду. Только капитан посматривал на меня с довольной ухмылкой на лице. Я обходил корабль по кругу вдоль борта, осматривая горизонт в поисках нужной скалы, и высматривал на дне какие-нибудь остатки кораблекрушения.

Пока что безуспешно, но я замечал дельфинов, ламантинов, огромных скатов и целые стаи медуз. Несколько раз я увидел внизу размытые силуэты акул, о чём не преминул сообщить остальным. Я с упоением наблюдал, как косяки рыб, сверкающие серебром, проплывали под нашим кораблём.

Когда я в очередной раз прогуливался по баку, то увидел парус прямо по курсу, который белел маленьким пятнышком на горизонте. Но прежде чем я произнёс хотя бы звук, он расплылся в небесах небольшим кучевым облаком. Я понял, что переусердствовал с наблюдением.

Уэйн постоянно сверял курс по карте, пресекая все попытки своего штурмана заглянуть в бумаги и отправляя его обратно к раненым. Не знаю почему, но капитан всё ещё скрывал настоящую цель от всех, кроме меня.

Томас хищно рыскал по кораблю, придумывая матросам всё новые и новые занятия. Он провёл учения для канониров, где каждый матрос должен был стрельнуть из пушки по бочке в воде, он вместе с боцманом муштровал индейцев, которые до сих пор не отличали фал от шкота, а брасы от гитовов. «Левиафан» кружил здесь, между Флоридой, Багамами и Бермудами, словно потерявшийся щенок, курсируя от одного островка к другому, от глубины к мелководью и обратно, пытаясь найти этот злосчастный риф.

Матросы роптали, не понимая, к чему это, но Томас лишь ругался и продолжал поиски, пока в один прекрасный момент на траверзе мы не увидели арку.

Капитан, завидев желанный риф, обрадовался так, что приказал вытащить на палубу сразу несколько бочек рома, бочку вина и две бочки эля. Восторженные английские матросы, не задавая вопросов, упились так, что заснули прямо на палубе, но их тут же перетащили вниз. Вахтенным, которые в тот день оказались исключительно неграми и индейцами, было приказано оставаться трезвыми под страхом смерти.

Офицеры, кроме меня, тоже напились и теперь спали в кают-компании, и вся забота о шлюпе легла на наши с Томасом плечи. Нам приходилось рулить, управляться с парусами, смотреть за глубиной и искать затонувшее судно вдвоём, потому что от индейцев, которые только путались под ногами, толку было мало. Через некоторое время к нам присоединился Филипп, который пить не стал, и Николас, которому было всего-навсего скучно.

С половиной команды шлюп управлялся куда тяжелее, но мы упорно шли к тому самому рифу, под которым похоронено испанское золото. Капитан по такому случаю разоделся как попугай, словно уже готовился принимать почести от губернаторов, дворян и самого короля.

Мы рыскали вокруг арки, как пёс, унюхавший добычу. Капитан свесился через фальшборт и делал вид, что блюёт от морской болезни, но я знал, что он высматривает корабль на дне.

– Есть! – услышал я сдавленный вопль, и поспешил к капитану. – Лечь в дрейф, живее! Обстените паруса, тупоголовые!

Внизу тёмным силуэтом виднелся испанский галеон, поросший водорослями.

– Это он? – спросил я, глядя в воду.

– Он, родимый, – протянул Томас, предвкушая добычу. – Смотри, сейчас бросаем якорь, спускаем шлюпку с ныряльщиками. Вытаскиваем золото и валим отсюда.

Я в ответ пожал плечами, мол, не мне решать.

– Эй, краснокожие! Готовьте шлюпку! Скоро пойдёте купаться! – крикнул он.

Корабль лёг в дрейф, и теперь качался на волнах Атлантического океана, затерянный посреди островов и рифов Багамской отмели. Я стоял на шкафуте и смотрел, как негры, индейцы и беглые рабы неуклюже спускают шлюпку под пристальным взором капитана.

– Ровнее опускай, вашу мать! – рычал капитан, потрясая кулаками в воздухе. Том не скупился на тумаки и, как умел, подгонял команду.

Наконец, шлюпка присела на водную гладь и закачалась в реверансе, словно придворная дама на приёме у короля. Матросы взялись за вёсла и отошли на несколько ярдов. Капитан встал на носу лодки с таким видом, будто сейчас сам, в роскошном наряде и тяжёлых ботфортах, нырнёт за сокровищами. Индейцы испуганно смотрели на него и ждали новых указаний. Я стоял наверху, на борту «Левиафана» и наблюдал.

– Внизу лежит целая гора золота. В трюме вот этого галеона, – капитан показал вниз. – И вы должны будете его достать. Вопросы есть?

Один матрос, юный негр, похожий на маленькую обезьянку, робко поднял руку, и капитан уставился на него как удав на добычу.

– Маста, я не умею.

Томас вздохнул.

– Что не умеешь? – спросил он.

– Плавать, маста, – негр хлопал ресницами и умоляюще смотрел на пирата.

Громыхнул выстрел, и когда рассеялся дым, я увидел Томаса, который выбрасывал мертвеца за борт. Кровь расплылась по воде алым пятном, негр камнем пошёл ко дну.

– Ещё вопросы? – ровным спокойным тоном произнёс капитан, стряхивая остатки пороха с пистолета.

– Акулы, – заикнулся было индеец, показывая на кровь, но мгновенно умолк под сердитым взглядом капитана.

Наконец, первый смельчак разделся и спрыгнул в воду. Голова индейца торчала из воды, он часто и громко дышал, набирая побольше воздуха перед погружением. Капитан довольно оскалился, и остальные пловцы тоже начали раздеваться.

– Картер, привяжи линь куда-нибудь и брось конец в воду! Пусть привязывают золото, а ты вытягивай наверх! – крикнул Том.

Я взял тонкий пеньковый трос, один из тех, что лежали на палубе, собранные в аккуратные мотки, пропустил его через блок, привязал один конец к мачте, а другой связал в петлю и бросил в шлюпку капитану. Тот помахал мне, подёргал за линь и убедился, что всё связано достаточно надёжно.

Филипп подошёл к борту и встал рядом со мной, глядя на капитана.

– Отличный шанс ускользнуть, – полушёпотом произнёс он. Рука его, скрытая за фальшбортом, показала жестом, будто стреляет по шлюпке из пушки.

– И что ты потом скажешь нижней палубе? – спросил я. – Они нам ни за что не поверят.

Француз пожал плечами, мол, какая разница.

– А матросов не жалко? – я показал на скучающих гребцов.

Он растерялся. Видимо, эту деталь он не продумывал.

– Застрелить его из мушкета.

– Я за это дело не возьмусь, а пока целишься ты – он тебя уже застрелит, – хмыкнул я. – Разбудишь всю эту пьянь внизу, и мы отправимся за борт, как тот негритёнок.

Капитан тем временем хищно смотрел в воду, словно голодный медведь над ручьём. Все ныряльщики уже скрылись внизу, и я засёк время, сколько они уже под водой. Прошло уже не меньше десяти минут, но ни один из них не выныривал. Я удивился и позавидовал, понимая, что плавал к испанскому кораблю совершенно зря. Можно было отправить любого из этих индейцев, и всё получилось бы гораздо быстрее и качественнее.

Наконец, один за другим, они стали выныривать, и, глотнув воздуха, плыть обратно.

– Эй, эй, эй! – занервничал Томас, пытаясь остановить пловцов, но тщетно, они уже снова плыли к испанскому галеону и не слышали никаких приказов.

Я окинул взглядом горизонт. Загаженный чайками риф возвышался над шлюпкой как триумфальная арка, знаменующая долгожданный успех поисковой экспедиции. Птицы кружили над нами как вороньё над мертвечиной, грязные, серые чайки жадно и резко кричали, словно требуя свою долю сокровищ за то, что они всё это время неустанно следили за здешними водами.

– Плохой знак, – проворчал я, показывая на кружащих птиц.

Наконец, над водой показалась голова первого ныряльщика. Мокрые волосы лезли ему на глаза, и он постоянно мотал головой, пытаясь отбросить их назад. Индеец бросил на дно шлюпки грязный, покрытый илом кирпич, который в свете полуденного солнца неожиданно ярко блеснул золотом.

Капитан жадно схватил его и потряс в воздухе, отплясывая безумные танцы радости и счастья. Капельки ила щедро забрызгали дорогой шёлк его рубашки, но пират не обращал внимания, смеясь во весь голос и любуясь профилем короля на чеканке Мадридского монетного двора. Индеец держался за борт шлюпки и терпеливо ждал, пока капитан обратит на него внимание.

– Ай, молодцы! Знал же, знал, не прогадал! – смеялся Томас.

– Сэр, там всё илом заросло, водорослями, трудно, – перебил его ныряльщик. Пока он говорил, вынырнули ещё несколько, каждый держал в руках по слитку золота.

– Ну так откапывайте! Доставайте золото! – капитан вздохнул так, будто в тысячный раз объяснял прописные истины.

Индеец устало кивнул и погрузился под воду. Остальные пловцы побросали золото в шлюпку и тоже скрылись в глубине.

– Тащите по несколько штук, я вам зачем верёвку сбросил, акулы вас задери! – рявкнул Томас вдогонку, но его снова никто не услышал.

Я перегнулся через борт, рассматривая испанское золото, которое валялось на дне лодки, поблескивая в лучах солнца. Небольшие неровные слитки, грязные от донных отложений и водорослей, сейчас казались самыми обыкновенными кусками металла. И даже непонятно, что в них настолько ценного, что люди готовы убивать и умирать ради него. Но я знал, что как только возьму слиток в руки, то отдать его будет уже очень и очень сложно. Золото почти всегда притягивает людей каким-то мистическим образом.

Вот и капитан сейчас сидел в лодке, невероятно счастливый, и глупо улыбался. В руках Томас неустанно вертел поднятый первым слиток, и уже отполировал его кружевным рукавом до блеска.

Ко мне подошёл Филипп и показал рукой на подветренный борт. Я недоуменно выгнул бровь, мол, всё в порядке, ничего необычного, но тут заметил белое пятнышко чужого паруса. К нам медленно, против ветра, но целенаправленно, приближался какой-то корабль. Я хотел было крикнуть и предупредить капитана, но едва я раскрыл рот, Филипп шикнул на меня, призывая к молчанию.

– Не поднимай тревоги раньше времени, – шепнул он. – Может, это наш шанс уйти по-тихому.

– Если это испанцы, а я готов поставить золотой дублон, что это они, у нас будет только шанс подохнуть на виселице, – ответил я, напряжённо вглядываясь в горизонт.

– Против ветра идут, у нас еще пара часов в запасе, – хмыкнул француз, который с каждым днём становился всё более опытным моряком. – Будем надеяться, индейцы хоть половину успеют поднять.

Мы, на всякий случай, спустились вниз и принялись готовить пушки левого борта – подкатили ядра, принесли порох, набрали воды. Делать это всё вдвоём оказалось сложнее, чем я предполагал.

Тут и там лежали спящие пьяные матросы, в воздухе висел тяжёлый и душный аромат перегара, и нам приходилось пробираться и переступать прямо через человеческую свалку. Кто-то уже успел наблевать в углу, пьяные моряки бормотали что-то невнятное, а кто-то даже стонал и клялся больше не пить.

– Мне кажется, если высечь искру, то тут всё на воздух взлетит без всякого пороха, – хмыкнул Филипп, морщась от запаха дешёвого пойла.

– И никто даже не проснётся, пушкой не разбудишь, – ответил я, приоткрывая орудийный порт, чтоб поглядеть на приближающийся корабль.

Сейчас за ним наблюдал голландец, который абсолютно бескорыстно взялся помочь нам двоим и докладывал о всех перемещениях корабля. Неизвестное судно постоянно меняло галсы, чтобы идти против ветра, но, теперь это было уже очевидно, шло прямо к нам.

Теперь было видно, что это тот самый барк, который я оставил без руля на рейде Флориды. И наверняка испанцы шли к нам с самыми добрыми намерениями. При свете дня я различил название – «Сан-Сервандо». Кастильцы почти всегда называли свои посудины именами святых, и этот барк не стал исключением.

Я выглянул за борт, где индейцы один за другим заполняли шлюпку золотом, от которого она ощутимо просела. Капитан, пребывая в блаженном неведении, смотрел, как золотые слитки выстраиваются ровными рядами, словно толстая крепостная стена. Укрытый собственным кораблём, заметить испанцев он пока не мог, и поэтому довольно обмахивался шляпой, развалившись на банке.

– Эй, вы двое! – Томас заметил нас, стоящих у борта. – Куда запропастились!? Тяните линь, вытаскивайте!

– Может, сказать ему? – спросил я, хватаясь за верёвку.

– Давай сперва золото поднимем, – рассудил француз.

Мы оба упёрлись ногами в фальшборт и взялись тянуть. Капитан навязал на верёвку достаточно много, пришлось поднапрячься, но мысль о том, что какой-то из этих слитков может перепасть нам – грела душу и придавала сил.

Я обернулся и посмотрел на Николаса, который пристально наблюдал за испанцами. Пленник махнул рукой, показывая, что барк сделал поворот оверштаг, через ветер. Я изо всех сил желал, чтоб испанцы потеряли ход, не вовремя обрасопили фок, недовернули руль, сели на мель или вовсе утонули в полном составе вместе с кораблём. Но их команда оказалась достаточно опытной, чтобы успешно менять галсы и идти в крутой бейдевинд.

Золото, поднимаясь наверх, стучало по медной обшивке «Левиафана», словно тысяча маленьких звонких молоточков. Наконец, первые слитки, обвязанные тонкой пеньковой верёвкой, поползли по палубе.

– Надумаете украсть – застрелю! У меня всё посчитано! – рявкнул Томас, и мне тут же пришлось расстаться с великолепной идеей нарубить слитки на пластины и привязать к телу.

Мы вытащили на палубу около десятка слитков, и я, наконец, решился.

– Капитан, там испанцы! С подветренного борта! – крикнул я.

Томас мне не поверил.

– Капитан! – повторил я. – Испанцы!

– Картер, старый пройдоха! Я знаю, что ты хочешь золотишко прибрать, но мог бы придумать что-нибудь получше!

Я зарычал от бессилия что-то доказать, и принял командование на себя.

– Ник, буди команду, бей в колокол! Филипп, поднимаем якорь! – я уже не слушал проклятия, что посылал мне капитан, а бежал к вороту, вытаскивать и закреплять тяжёлый металлический якорь.

Сейчас мы были превосходной мишенью для испанских канониров. Барк ещё не подошёл на расстояние выстрела, но до этого момента оставались считанные минуты.

Зазвенел колокол, отчаянно предупреждая об опасности, но, по всей видимости, просыпаться никто не хотел. Николас побежал на нижнюю палубу, будить всех по старинке.

Якорь, хоть и с огромными усилиями, подняли, и теперь можно было драпать отсюда, сверкая пятками. Мы с Филиппом тут же побежали к грот-мачте, ставить тяжёлый парус и приводить шлюп к ветру.

Снизу что-то кричал Томас, среди брани и проклятий я сумел различить обвинения в трусости, воровстве и предательстве. Похоже, капитан так и не понял, как дело обстоит на самом деле.

Золото, никому не нужное, валялось на палубе, и я отшвырнул его в сторону, чтоб не мешалось. Мы взялись за брасы, и стали поворачивать грот-рею к ветру. Парус несколько раз оглушительно хлопнул, но выдержал, и вскоре потащил нас вперёд, одновременно разворачивая «Левиафана» носом к врагу. Я молил всех богов, обещал им всё, что только можно, лишь бы не попасть под продольный залп книппелями, который срубил бы все мачты и оставил нас совершенно беспомощными.

Николас выбежал на палубу, и, не говоря ни слова, взялся брасопить реи вместе с нами.

– Где остальные!? – спросил я.

– Спят, – сказал голландец. – Похоже, ваш кэп что-то подмешал им в вино.

– Проклятье! – прорычал я. – Томас, жадный ублюдок!

Положение казалось безнадёжным. Втроём нам не выстоять против целого барка испанцев, я это понимал совершенно ясно, но сдаваться на милость победителя не хотелось. Лучше погибнуть в драке, чем отплясывать на виселице.

Я кинулся к правому борту, чтоб сбросить верёвочный трап, но как только моя голова высунулась из-за леера, мимо уха просвистела пуля. Разъярённый Томас отбросил пистолет и схватился за другой.

– Кэп, не дури! Тот самый барк! – крикнул я, укрываясь за фальшбортом. – На траверзе!

– Не ври, Эдди! Я знал, что надо было тебя сразу пристрелить!

Сухо громыхнула пушка, словно кто-то изо всех сил ударил доской по доске. Испанские канониры уже пристреливались, следующий выстрел наверняка попадёт в цель.

Я выглянул и посмотрел на капитана. Лицо его забавно вытянулось, но он быстро взял себя в руки.

– Живее все на корабль! Эд, поднимайте шлюпку! – приказал он.

Десяток никудышных моряков и один корсар всё-таки лучше, чем ничего, и я спустил фалинь, чтобы гребцы закрепили его на мачтовой банке. Филипп скинул верёвочную лестницу, и ныряльщики скорее поднялись на борт. Мы втащили шлюпку с золотом наверх и закрепили на шлюпбалках.

Томас шагнул на палубу и вгляделся в приближающийся корабль.

– Проклятые паписты, – сказал он.

Мокрые и усталые индейцы полезли ставить остальные паруса под чутким руководством Николаса, а мы спустились вниз, к пушкам. Как и прежде, на нижней палубе густым зловонием висел перегар, и обессиленные пьяные матросы лежали вповалку.

– Ты чем их напоил, чёрт подери, – хмыкнул я, переступая через спящее тело.

– Всем, что было, – ответил капитан, хмуря брови. – Сейчас живо поднимутся.

Том взял фитиль, раздул посильнее и приложил к заряженной нами пушке. Полутёмная нижняя палуба тотчас же заполнилась грохотом и едким пороховым дымом. Я выглянул наружу – в нескольких ярдах от «Сан-Сервандо» плеснуло.

– Выше цель! – приказал я.

Пьяные моряки начали с криками и шумом просыпаться, кто-то вскочил и неосознанно схватился за оружие. Канониры подбежали к своим пушкам, и я представил, как у них сейчас двоится в глазах.

Пираты один за другим подносили фитили к затравочному отверстию, и «Левиафан» дал, наверное, худший залп в своей жизни. Во вражеское судно попало от силы два-три ядра, не причинив особого ущерба.

– Баньте сильнее! – приказал Томас, перекрывая голосом шум сражения.

Похоже, сегодня команду «Левиафана» ждёт самое мучительное сражение за всю историю морских боёв. Я ещё раз взглянул на команду – они хоть и не проснулись окончательно, но уже могли стрелять самостоятельно, без приказа. Старший канонир смотрел мутным взглядом на своих орлов и сыпал проклятиями, а значит, можно заняться более важными делами.

Мы выбежали на палубу, яркий солнечный свет ударил мне в глаза, я запнулся о ступеньку и проехался лицом по доскам. Громыхнул выстрел, и точно над моей головой просвистело ядро, я почувствовал жар раскалённого чугуна. Ядро сломало фальшборт, щедро окатив меня щепками, и улетело дальше, в океан. Сердце бешено рвалось из груди, во рту моментально пересохло, а ноги стали ватными от страха, но я вскочил и побежал дальше.

Капитан встал за штурвал, а я рванулся к парусам, ставить и брасопить их вместе с остальными. Сейчас не время размышлять, время действовать. Я взялся за шкот, и изо всех сил потянул на себя. Облизнул губы – и почувствовал солёный вкус крови и пороха.

Испанец приблизился уже на мушкетный выстрел, на квартердеке выстроилась рота солдат, выцеливая наших матросов на вантах. Что-то потянуло меня вниз, я поскользнулся на луже крови и снова растянулся на палубе. Мушкетная пуля жужжащей мухой вонзилась в мачту прямо в том месте, где только что была моя голова.

– Дева Мария, – пробормотал я и снова взялся за шкот.

Пока ветер благоволил нам, мы могли нарезать круги вокруг тихоходного испанского барка, могли развернуться и удрать куда подальше, но Томас предпочёл вступить в бой. Жажда наживы оказалась сильнее инстинкта самосохранения, и я его прекрасно понимал. В конце концов, мы все ежедневно рисковали шкурой ради золота, а уж ради такого большого куша можно было рискнуть всем.

Корабли обменивались выстрелами, обе команды неистово орали и сыпали проклятьями и оскорблениями, больше распаляя себя. Каждое удачное попадание сопровождалось ликующими возгласами.

Я стоял на баке с мушкетом и стрелял по испанцам, а испанцы стреляли по мне. Обыкновенное для меня времяпровождение. Пока я не увидел, как на кормовую надстройку барка вытаскивают кулеврину и заряжают картечью.

– Ложись! – рявкнул я, вжимаясь в палубу.

Кулеврина, по сравнению с корабельными пушками, тявкнула неестественно тонко, но оказалась куда смертоноснее. Над палубой шлюпа пронёсся свинцовый дождь, пожиная свой урожай, и я тут же услыхал, как вопят раненые.

– Будьте вы прокляты! – услышал я собственный голос, стреляя из мушкета по испанцам.

Оба корабля давно уже скрылись в клубах серого порохового дыма, и я стрелял почти наугад, лишь бы в сторону испанцев. Со стороны «Сан-Сервандо» раздался грохот, словно в него ударила молния. Но, как я понял, это всего лишь взорвалась одна из пушек – к серому дыму пороха присоединился чёрный дым пожара. Выстрелы испанцев стихли, и пираты воинственно заревели, чувствуя близость победы.

– Готовьте крюки! – приказал капитан, и я оскалился в довольной усмешке. Абордаж, самое сладкое для моего сердца.

Испанцы отстреливались из мушкетов и пистолей, сражаясь, словно львы, они даже и не думали сдаваться. Драться с вымуштрованными солдатами всегда кровопролитнее и страшнее, чем грабить незадачливых торговцев.

Абордажная команда выстроилась вдоль борта, и я стоял вместе со всеми, в первых рядах, предвкушая добрую драку. В крови кипело желание убивать, и я трясся от ненависти, как пёс в бойцовой яме, ожидая, когда его спустят с поводка.

– Бросай! – рявкнул боцман, и десятки крюков вонзились в плоть «Сан-Сервандо», цепляясь за такелаж, леера и трапы.

Испанцы стали рубить верёвки, связывающие два корабля, но один мушкетный залп убедил их не делать этого. Мы подтянули суда поближе друг к другу и замерли в ожидании, время как будто остановилось в затишье перед бурей. Испанские солдаты глядели на нас, мы глядели на них, и тут искра наконец вспыхнула.

– Гео-о-орг! – завопил кто-то из английских пиратов, с разбега перепрыгивая на чужой корабль.

Крик вывел всех из оцепенения, затрещали мушкеты, зазвенели клинки, и кровь полилась рекой.

Я с бешеным криком сиганул на палубу «Сан-Сервандо», размахивая шпагой. Никаких мыслей не было, одно лишь желание убивать испанцев, которое затмевало все остальные чувства. Испанец с мушкетом попытался ткнуть меня штыком, но я отскочил в сторону и рубанул его по лицу снизу-вверх. Кончик шпаги подцепил его морион, знаменитый испанский шлем с гребнем, и я машинально отметил на нём следы ржавчины. Я расхохотался и отбросил шлем в сторону, прорубая себе путь дальше.

Повсюду лязгала сталь, кричали люди и гремели выстрелы, шум сражения раздавался на многие мили вокруг. Я увидел, как два испанских офицера развернули кулеврину, собираясь выстрелить прямо по дерущейся толпе, не волнуясь о том, что застрелят своих. Меня окутала пелена ярости, и я рванул к ним, успевая по дороге зарубить нескольких испанцев.

– Fuego! – голос офицера сорвался на визг, когда моя шпага вонзилась ему в грудь, прямо под сердце.

Я отпихнул его, проворачивая клинок в ране, и следующим ударом попытался зарубить второго офицера, но тот отбил мою шпагу тяжёлым палашом. Сталь зазвенела, но не сломалась, и я вновь кинулся в атаку.

Испанец, смуглый и черноволосый, снова отразил мой удар и его палаш промелькнул рядом с моим лицом, я едва успел уклониться. Офицер что-то рычал на испанском, я плохо понимал его в пылу битвы, но его слова вряд ли сулили что-то хорошее. Он неумолимо шёл вперёд, как разъярённый бык, осыпая меня ударами палаша, от которых мне приходилось отступать. Подставлять клинок я не решался.

Я стукнул пятками фальшборт, отступать больше было некуда. На лице испанца появилась воинственная ухмылка, он уже праздновал победу, но я достал пистолет и выстрелил ему прямо в лицо. Кусочки черепа разлетелись на несколько ярдов, и испанец упал замертво.

Я сунул бесполезный теперь пистоль обратно за пояс, опрокинул заряженную кулеврину и снова ринулся в бой. Испанцы дрались как черти, отчаянно и умело, но звериная жестокость пиратов взяла верх. Всё ещё полупьяные и злые, англичане убивали каждого, кто носил красно-жёлтую форму, даже тех, кто пытался сдаться на милость победителя.

Вскоре на залитой кровью палубе остались стоять только англичане. Мёртвые и раненые лежали рядом, испанцы и англичане, и это поразительно напомнило мне сегодняшнюю картину спящих вповалку пиратов.

Том перебрался на «Сан-Сервандо», по-хозяйски оглядывая захваченный барк. Капитан прошёлся по шканцам, вглядываясь в мёртвые застывшие лица. Он хмурил брови и что-то бормотал под нос. Вся команда собралась на барке и внимательно следила за его действиями.

– Вот он, подлец! – воскликнул Том, носком сапога переворачивая труп в роскошной униформе капитана королевского испанского флота. – Мертвецов за борт.

– Не по-христиански это, – заворчал кто-то в толпе.

– Молчать! За борт, я сказал.

– Так же, как Джима? – прозвучал голос Филиппа.

Толпа непонимающе загомонила.

– Наш капитан вероломно застрелил Джима-негритёнка, когда тот отказался нырять за золотом, а вас специально напоил до полусмерти, чтоб вы ничего не увидели, – объяснил француз.

– Золотом? Застрелил? Капитан? – отовсюду посыпались вопросы, оставшиеся без ответа.

Томас побагровел от злости и выхватил пистолет.

– Лживый французский ублюдок! – зарычал он, направляя ствол прямо в лицо рыбаку. Тот стоял неподвижно, как статуя, уверенный в своей правоте.

– Вообще-то лживый ублюдок здесь ты, кэп, – сказал я и направил пистолет на Томаса. Разряженный, но угроза сработает и так.

Пираты смотрели на нас, как на необычайное зрелище, возбуждённо переговариваясь и обсуждая происходящее.

– Вообще-то твой пистолет не заряжен, – фыркнул капитан. Не сработало.

– Зато мой заряжен, – раздался голос, и из толпы вышел Николас, держа капитана на мушке. Он где-то раздобыл целую перевязь с пистолетами, и в пылу сражения успел прихватить поднятое золото, которое сейчас висело у него на шее как огромные бусы из целых слитков.

– Хватайте его, чёрт побери! – рявкнул Том, но никто из пиратов не пошевелился.

– Предлагаю так. Ты хотел нас завалить после того, как достанешь золото, и поэтому мы забираем свою долю, вместе с этим кораблём, – сказал я, забирая один из пистолетов у голландца и направляя на Уэйна. – Кто хочет, может пойти с нами. Я думаю, твои ныряльщики согласятся.

В подтверждение моих слов, индейцы, из тех, кто выжил в бою, молча перешли на мою сторону. За ними последовало ещё несколько человек, но не так много, как я ожидал.

– Скользкий лживый сукин сын! – прошипел Томас. – Тебе это с рук не сойдёт!

– Посмотрим, – ответил я. – А теперь попрошу покинуть мой корабль.