Текст книги "Приключения на орбитах"

Автор книги: Гелий Салахутдинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

На третьем витке Гленн не удержался и вновь развернул аппарат на 180 градусов. «Светлячки» опять появились, теперь уже на солнечном участке орбиты, но в тени корабля. Астронавт вернул его в исходное положение и тотчас узнал о грозившей ему опасности. Со станции слежения на Гавайских островах ему сообщили: «Мы прочитали (на мониторах) показание наземного сегмента 5-1, что посадочное устройство вышло из строя». Теперь Гленн знал все. Оператор постарался успокоить его, уверяя, что это всего лишь предположение, и порекомендовал для проверки поставить переключатель посадочного устройства в автоматический режим. Если при этом на пульте в кабине загорится зеленый свет – значит, устройство не работает. С замиранием сердца Гленн щелкнул нужным тумблером, и, к радости, зловещий зеленый огонек не зажегся. Оператор был безмерно счастлив: ««Орел», это хорошо. В этом случае порядок возвращения будет нормальным».

Однако в Центре управления полетом настроение было отнюдь не мажорное, поскольку эта проверка не вносила окончательной ясности. Специалисты пришли к выводу, что не следует сбрасывать твердотопливную тормозную двигательную установку после окончания ее работы. В этом случае теплозащитный экран будет держаться на корпусе аппарата более или менее удовлетворительно. Но оставить установку можно было лишь при условии, если все три двигателя заработают. Если хотя бы один из них откажет, отстрел двигателей станет неизбежным.

За тридцать секунд до включения двигателей торможения Ширра вышел на связь с Гленном и предупредил: «Джон, оставь тормозную установку на весь период прохождения над Техасом». Но астронавт, занятый предспусковыми хлопотами, не отреагировал на это предостережение – ведь зеленый свет не загорелся, значит, все нормально. Команда на включение двигателей торможения была подана в точно запланированное время, но, к ужасу специалистов, заработал лишь один из них. В зале Центра управления полетом наступила гнетущая тишина. И вдруг раздался радостный возглас: «Заработали! Все заработали!».

В ту же секунду с орбиты донесся голос Гленна: «Ребята, это (торможение. – Г.С.) ощущается так, будто я возвращаюсь обратно к Гавайям».

После окончания работы двигателей астронавт запросил у станции слежения в Техасе информацию для следующей операции – сброса тормозных двигателей. И тут он еще раз услышал рекомендацию не отстреливать двигательную установку до окончания спуска. Теперь он уже в полной мере осознал, какая опасность ему грозила. Спокойствие, и без того относительное, покинуло его:

«В чем дело? Есть какая-нибудь причина?» – спросил он.

С Земли ответили уклончиво, что это – решение Центра управления полетом. Шепард стал успокаивать Гленна, говоря, что на Земле никто не видит особых трудностей для спуска с тормозной двигательной установкой.

Гленн управлял кораблем вручную. Начинался самый эмоциональный участок спуска с критическими тепловыми нагрузками. Связь с Землей пропала из-за ионизированного слоя воздуха, набегавшего на аппарат. Вдруг он услышал какой-то странный звук, будто кто-то небольшим предметом что-то счищал с обшивки капсулы. Потом он увидел, как одна из сорвавшихся строп, поддерживавших тепловой экран, затрепетала в потоке воздуха прямо перед иллюминатором и мимо пронесся какой-то бесформенный предмет.

«Это кусочек кабины», – молнией мелькнуло у него в голове. Еще через секунду Гленн увидел за бортом дым и пламя, его аппарат оказался в центре огненного шара. В кабине становилось все жарче, и у него возникло такое чувство, будто корабль плавится. А тут еще неясность с теплозащитным экраном…

Это был весьма напряженный момент. В предыдущих полетах ничего подобного не наблюдалось, поскольку скорости аппаратов, летавших по баллистической траектории, были меньше, да и астронавтам не угрожала авария с теплозащитой. Наконец опасный участок остался позади, болтанка прекратилась, и Гленн даже перестал управлять аппаратом. Восстановилась связь с Землей. И на вопрос оператора: «Как дела?» – Гленн, облегченно вздохнув, ответил: «Ох, очень хорошо».

Но расслабляться было рано, впереди ждали новые испытания. Еще во время полета по орбите на пульте «Меркурия» вспыхнул красный сигнал, свидетельствовавший о том, что топлива осталось всего 20 процентов. Его расход оказался слишком большим из-за необходимости компенсировать вращение корабля, появившееся в результате неполадок в системе автоматической стабилизации. И вот теперь, при спуске, топливо кончилось. Потерявший управление аппарат раскачивался все сильнее и сильнее. Казалось, вот-вот он начнет беспорядочно кувыркаться. Беспокойство Гленна росло с каждой секундой. Он уже стал подумывать о том, чтобы пойти на отчаянный шаг и ввести в действие парашют раньше намеченного времени. Но это было опасно, поскольку на большой высоте купол мог не наполниться воздухом. И тут произошла новая неожиданность – парашютная система автоматически сработала на высоте десяти километров вместо восьми, предусмотренных программой полета. К счастью, начался плавный спуск.

«Меркурий» благополучно приводнился в Атлантике, и через 17 минут Гленн уже был на борту спасательного военного корабля.

Весь экипаж вышел на палубу. Моряки смотрели на астронавта, как на Бога, сошедшего с небес. А «Бог», между тем, медленно снял перчатки, гермошлем, освободился с чьей-то помощью от скафандра, огляделся вокруг и сказал… Впрочем, что мог сказать человек, только что рисковавший своей жизнью: «Слава Богу, все позади» или «Наконец-то все кончилось».

Гленн сказал: «Жарко здесь».

При послеполетном обследовании он рассказал психиатру о «летающих огоньках», и тот серьезным тоном спросил: «Что они говорили, Джон?» Гленн в ответ расхохотался.

Позже Гленн охотно делился своими впечатлениями о полете: «Это было очень приятно, я получил большое удовольствие. Правда, это такая вещь, которая может подействовать на вас, как наркотик».

Представителям НАСА он сказал: «Меня часто спрашивают, испытывал ли я страх перед полетом. Люди всегда боятся неизвестности – это нормально. Важно то, что мы делаем при этом. Если страх парализует и мешает нашим действиям, тогда это опасно. Лучшим противоядием страху является знание всего, что можно, о ситуации».

Так закончился первый трехвитковый орбитальный полет американского астронавта.

В последующие годы Джон Гленн работал в НАСА и «Марин Корпорэйшн», принимал участие в проектировании и разработке «Аполлона». Затем увлекся политикой и коммерческой деятельностью. Он стал миллионером. В 1974 году был избран сенатором в штате Огайо, а в 1984 году баллотировался в Конгресс, но победить здесь оказалось сложнее, чем слетать в космос.

В марте 1962 года было объявлено, что второй в США орбитальный полет совершит Малколм Карпентер.

Малколм Скотт Карпентер родился в 1925 году в городе Боулдер (штат Колорадо). В 1943 году после окончания колледжа стал курсантом авиационного училища, но прервал учебу. Затем в 1949 году окончил Колорадский университет, получив степень бакалавра наук по авиационной технике. В 1951 году получил удостоверение летчика. Летал на многомоторных гидросамолетах. Во время корейской войны находился в районе боевых действий, летал на противолодочных самолетах. После окончания в 1954 году школы летчиков-испытателей в Патаксент-Ривер (штат Мэриленд) работал в отделении электронных систем авиационно-испытательного центра ВМС. Позднее обучался в военно-морской школе авиационной разведки в Вашингтоне. Самый неопытный летчик в отряде астронавтов – из 2800 часов летного времени он только 300 часов налетал на реактивных самолетах. Женат.

Вышел в отставку в звании капитана 3-го ранга ВМС. Занимается частным предпринимательством.

Старт несколько раз откладывался, и только 24 мая ракета благополучно вывела «Меркурий» на орбиту Земли. Этот полет проходил спокойнее предыдущего. Астронавт передавал на Землю сообщения о своих впечатлениях. Он видел из космоса дороги, пыль над Африкой, освещенные массивы городов Австралии. Для лучшего обзора Карпентер активно менял положение корабля на орбите и за один только первый виток вокруг Земли израсходовал больше половины запаса топлива. Так же, как и Гленн, он увидел летающие светящиеся частицы. Сначала он предположил, что это замерзшие частички газа, вылетавшие из двигателей системы ориентации. Однако, когда аппарат в очередной раз оказался в тени Земли, Карпентер случайно слегка ударил по крышке люка и тут же вокруг корабля поднялся рой «светлячков». Он радостно сообщил оператору на Гавайских островах о своем открытии: «Они испускаются капсулой!»

И этот полет также не обошелся без «приключений». В системе терморегулирования скафандра появились неполадки, и астронавту было очень жарко. Перед самым торможением аппарата выяснилось, что кончилось топливо в баке для ручного управления. У Карпентера, правда, еще оставалась возможность придать аппарату правильное направление спуска.

Однако тут возникло новое осложнение: данные перископа и индикатора направления не совпадали между собой. Пока астронавт пытался каким-то образом исправить положение, заработали двигатели торможения и «увели» аппарат на 25 градусов вправо. При спуске начались колебания аппарата, хотя он еще стабилизировался автоматически. Вскоре кончилось топливо и в баках автоматической стабилизации. Так же, как в свое время у Гленна, появилась угроза того, что корабль начнет беспорядочно кувыркаться. Карпентер решил воспользоваться опытом своего товарища – он ввел в действие парашют раньше намеченного срока и тем самым стабилизировал аппарат. Вскоре астронавт обнаружил, что связь со станцией слежения не восстанавливается. Аппарат приводнился в Атлантическом океане, но не попал в расчетный район, где его ожидали суда поиска и спасения. Потом станет известно, что он отклонился от заданного района посадки более чем на четыреста километров. Карпентер оказался один в открытом океане. Вокруг не было видно ни одного судна, над местом приводнения не кружили вертолеты.

Тем временем на Земле началась настоящая паника. Многие специалисты думали, что корабль вернулся в атмосферу под неправильным углом и сгорел. Другие были настроены более оптимистично и считали, что астронавт жив, но потерян и вряд ли его удастся быстро найти, если вообще удастся. Один из сторонников такой точки зрения Вальтер Кронкайт дал интервью по телевидению, в котором, в частности, сказал: «Я боюсь, что мы можем потерять астронавта».

К счастью, все обошлось благополучно. Через три часа после приводнения Карпентер оказался на борту вертолета.

Америка встречала его как героя, но руководители НАСА были им крайне недовольны. Один из членов администрации сказал, что, пока он жив и занимает свой пост, Карпентер («сукин сын») больше не полетит в космос. Астронавту предъявили целый список обвинений. Ему припомнили, что он проигнорировал неоднократные предупреждения о контроле за расходом топлива, что он дезориентировал аппарат и потерял направление спуска, и даже утверждали, что он запаниковал при спуске, хотя датчики беспристрастно зафиксировали, что пульс астронавта был относительно нормальным – всего 105 ударов в минуту.

Карпентер был очень обижен и считал эти обвинения несправедливыми. Он понимал, что потерял свой авторитет и никогда больше не полетит в космос. Несмотря на это, он продолжал работать в НАСА по программе «Меркурий», а позже и по программе «Аполлон». Одновременно он руководил группой акванавтов подводной морской лаборатории. В 1969 году после автомобильной катастрофы подал в отставку и ушел из НАСА, так больше и не побывав в космосе.

Н.С. Хрущеву нужны были все новые успехи в космосе, которые теперь уже стали фактически традиционным средством осуществления внешней (да и внутренней) политики. Главный конструктор и сам был бы не прочь продвигаться вперед семимильными шагами, но логику развития техники не нарушишь. Возможности «Востока» были ограничены, для решения новых космических задач требовался другой аппарат, специально предназначенный для операций сближения и стыковки на орбите, для выхода человека в открытый космос и др. Работы по нему только начались, и необходимо было время для их завершения. Этот новый аппарат впоследствии будет известен как «Союз». Аналогичные работы по программе «Джемини» велись и в США. Шла скрытая от общественности гонка за приоритет в создании такого аппарата, поскольку победитель становился лидером в освоении космоса.

Вмешательство Н.С. Хрущева отвлекало силы и средства КБ С.П. Королева от работы по программе «Союз», заставляло «выжимать» все возможное из конструкции «Востока».

Чтобы как-то удовлетворить требованиям главы государства, специалисты решили осуществить групповой полет двух кораблей «Восток». 11 августа 1962 года на «Востоке-3» стартовал А.Н. Николаев, а через сутки на «Востоке-4» – П.Р. Попович. Корабли оказались на расстоянии пяти километров друг от друга. На Западе этот полет был расценен как свидетельство больших возможностей наших «Востоков».

Здесь, пожалуй, требуется сделать одно пояснение. Для того чтобы космический корабль мог сблизиться с какой-либо «мишенью», его необходимо снабдить соответствующими средствами, которых на «Востоке» не было. Близость на орбите двух кораблей при их групповом полете обеспечивалась согласованностью сроков их запусков. Через сутки после старта корабль вновь возвращается в район запуска. И, следовательно, если теперь запустить второй корабль с большой точностью, то он может оказаться в непосредственной близости с первым. Именно такой подход и был использован при запуске «Востока-3» и «Востока-4».

Западные обозреватели, не разобравшись в ситуации, чему в немалой степени способствовала наша большая секретность, решили, что «Восток» снабжен средствами сближения. Такой корабль мог появиться в США лишь через несколько лет. А значит, русские опять впереди.

После этого полета ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР выступили с обращением к Коммунистической партии и народу Советского Союза, к народам и правительствам всех стран, ко всему прогрессивному человечеству, в котором, в частности, отмечалось, что «… социализм и есть та надежная стартовая площадка, с которой Советский Союз успешно направляет в космос свои мощные и совершенные космические корабли» («Правда», 17.08.62). Следуя этой логике, нужно было бы после высадки американцев на Луну заявить, что именно капитализм является этой надежной стартовой площадкой.

Групповой полет прошел без каких-либо осложнений. А.Г. Николаев провел в космосе почти четверо суток. Западные эксперты полагают, что эти полеты были использованы Н.С. Хрущевым для того, чтобы отвлечь внимание мировой общественности от событий, разворачивающихся на Кубе. По данным американской разведки, в кубинские порты пришли советские корабли с ракетами, снабженными ядерными зарядами. Начинался карибский кризис.

3 октября 1962 года в США в космос отправился Уолтер Ширра, а 14 мая 1963 года стартовал Гордон Купер.

Уолтер Ширра (Ширан) родился в 1923 году в городе Хэкенсек (штат Нью-Йорк) в семье летчиков. В школьные годы уже умел летать самостоятельно. В 1940-1941 годах учился в машиностроительном колледже в Ньюарке. После окончания в 1945 году Военно-морской академии в Аннаполисе (штат Мэриленд) проходил службу в авиационных частях ВМС. Воевал в Корее, совершил 90 боевых вылетов. Окончил офицерскую школу морской авиации при Южно-Калифорнийском университете и школу по подготовке летчиков-испытателей в военно-морском авиационном испытательном центре в Патаксент-Ривер. Налетал 3000 часов, половину из которых – на реактивных самолетах. Женат, имеет двух детей. Рост – 175 сантиметров. Вес – 83 килограмма.

В 1969 году вышел в отставку в звании капитана 1-го ранга ВМС. Возглавлял Консультативное бюро по вопросам защиты окружающей среды в Инглвуде. Руководит отделением «Технолоджи перчес» фирмы «Джонс-Мэнвилл» (Денвер, штат Колорадо).

Гордон Купер родился в городе Шони (штат Оклахома) в 1927 году. С 17 лет начал летать самостоятельно на самолете отца. Служил в армии, затем во флоте, потом в авиации. В 1945 году стал морским пехотинцем. Позднее начал учебу в Морской академии, но бросил занятия и поступил в Университет на Гавайских островах, который окончил в 1949 году. В том же году перешел в ВВС США и был направлен на службу в Германию. В 1956 году окончил Технологический институт ВВС в Дейтоне (штат Огайо), получив степень бакалавра наук по авиационной технике, в 1957 году – школу летчиков-испытателей на авиационной базе Эдуарде (штат Калифорния). Работал на базе летчиком-испытателем. Его летное время 2300 часов, из которых 1400 часов – на реактивных самолетах. Женат, имеет двух детей. Рост – 172 сантиметра. Вес – 67 килограммов.

В 1970 году вышел в отставку в звании полковника ВВС. Является вице-президентом одной из фирм в штате Калифорния.

Американский город Гранд-Прери (штат Техас) переименован в его честь в город Купер.

Эти полеты воспринимались уже довольно спокойно, хотя без стрессовых ситуаций и здесь, конечно, не обошлось. При старте Ширры ракета-носитель сразу же после запуска вдруг повернулась вокруг своей продольной оси по часовой стрелке на 180 градусов. В космосе у него перегревался скафандр.

Купер обнаружил в своем скафандре, а также в гравиметре, индикаторе уровня двуокиси углерода, ряд неисправностей. На его корабле вышла из строя система автоматического управления спуском.

Купер провел в космосе 34 часа 19 минут – это был рекорд США.

Из семерки первых американских кандидатов в астронавты в космосе побывал много позднее лишь Доналд Слейтон.

Доналд Слейтон родился в 1924 году в небольшом городке Спарта (штат Висконсин). В ВВС – с 1942 года. Во время второй мировой войны воевал в Европе и совершил 56 боевых вылетов. Затем был направлен на Тихоокеанский театр боевых действий, где совершил еще 7 боевых вылетов. По окончании в 1949 году Университета в Миннесоте получил степень бакалавра наук по авиационной технике. Работал в авиакомпании «Боинг». После начала войны в Корее был снова призван в армию и направлен в Германию. В 1955 году вернулся в США. В 1956 году окончил школу летчиков-испытателей, служил на военно-воздушной базе Эдуардс (штат Калифорния). В воздухе провел 3400 летных часов, причем 2000 из них – на реактивных самолетах. Женат, имеет одного ребенка. Рост – 176 сантиметров. Вес – 72 килограмма.

Вышел в отставку в звании майора ВВС.

Во время одной из тренировок в августе 1959 года врачи обнаружили у него шумы в сердце, но тогда никто не придал этому большого значения. Астронавт продолжал тренироваться, посещал теоретические занятия, и его кандидатура была выбрана для второго орбитального полета. Однако примерно за два с половиной месяца до старта один из руководителей НАСА, ссылаясь на этот случай, публично объявил, что Слейтон не пригоден для полета по состоянию здоровья. Это заявление прозвучало для астронавта как гром среди ясного неба. В конечном итоге он был отстранен от космических полетов. Слейтон после этого длительное время руководил отделом летных кадров НАСА, потом службой подготовки экипажей в Центре пилотируемых полетов имени Л. Джонсона. Только в марте 1972 года он был восстановлен в отряде астронавтов и спустя три года совершил полет на корабле «Аполлон» по программе ЭПАС («Союз» – «Аполлон»).

Таким образом, программа «Меркурий» была исчерпана. Для дальнейшего освоения космоса был необходим новый корабль, обладающий более широкими возможностями. Такой корабль под названием «Джемини», что в переводе означает «Созвездие Близнецов», будет готов только к началу 1964 года.

К лету 1963 года Н.С. Хрущеву потребовались новые пропагандистские акции. Он много потерял в глазах мировой общественности в результате кубинских событий, и теперь космонавтика должна была помочь ему завоевать симпатии людей.

С.П. Королев и специалисты руководимого им КБ вновь были отвлечены от работ по «Союзу», чтобы обеспечить новый групповой полет. Но поскольку последний сам по себе уже не мог произвести должного впечатления на мировую общественность, в ход была пущена «тяжелая артиллерия» – слабый пол. В советском отряде космонавтов прошли курс тренировок пять женщин. Одну из них, Валентину Терешкову, и было решено отправить на орбиту. Расчет был понятен – такой полет вызовет симпатии женщин мира к нашей стране, а женщины – это уже половина человечества.

14 июня 1963 года стартовал «Восток-5» с В.Ф. Быковским на борту, а через два дня на «Востоке-6» отправилась в космос и Валентина Терешкова. Следует отметить, что запуск на орбиту в то время был рискованным делом. Техника была еще крайне несовершенна. На «Востоке» не было резервной тормозной двигательной установки, имелись и другие источники повышенной опасности. Так, например, если в результате аварии на ракете-носителе корабль чуть-чуть не набирал скорости, чтобы выйти на орбиту искусственного спутника Земли, то космонавт неизбежно погибал бы от страшных перегрузок при падении корабля по крутой баллистической траектории. Полет женщины не был подготовлен и с медико-биологической точки зрения. В.В. Терешкова была поставлена на грань психологической устойчивости, очень плохо себя чувствовала в полете.

Н.С. Хрущев в одном из своих выступлений подчеркнул, что полет В.В. Терешковой демонстрирует миру равенство советских женщин в нашем обществе. Но разве когда-нибудь женщины добивались равенства с мужчинами в выполнении самой тяжелой и смертельно опасной работы?

Спустя много лет, вслед за В.В. Терешковой отправились в космос и другие женщины. Светлана Савицкая побывала там дважды. Салли Райд стала первой американкой, осуществившей орбитальный полет. Но нужно ли все это? Может быть, гибель Шарон К. Маколифф и Юдиты Резник во время катастрофы «Челленджера» заставит специалистов задуматься над этим вопросом. Мужчина умирает один, женщина гибнет вместе с другими жизнями, которые она не успевает подарить миру.

Полеты на «Востоках» и «Меркуриях» на этом закончились. Просто поразительно, каким надежным оказался наш «Восток» – шесть полетов и ни одной серьезной неполадки, подобной хотя бы тем, что возникали порой на «Меркуриях».

Первый этап освоения космоса наглядно показал, что человек может жить и работать в невесомости. Теперь следовало задуматься над выбором дальнейших путей развития космонавтики. Здесь открывались две перспективы. Первая – индустриализация космоса, с тем чтобы в обозримом будущем развернуть на орбитах космические заводы по производству новых материалов, лекарств и пр. Вторая – подготовка и проведение лунных экспедиций. Неизвестно, каким был бы этот выбор, если бы не политическая окраска, привнесенная в развитие космонавтики.