Текст книги "Приключения на орбитах"

Автор книги: Гелий Салахутдинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Г.М. Салахутдинов
ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА ОРБИТАХ

От автора

История космонавтики – это захватывающая повесть с невымышленными событиями и действующими лицами. Остается только сожалеть, что в прошлые годы у нас в стране космические полеты скупо освещались средствами массовой информации, мы не имели возможности следить за эмоциональными, полными внутреннего напряжения, а иногда и драматическими коллизиями.

Никому не дано прожить две жизни. Но двадцатый век внес и здесь свои коррективы. С началом освоения космоса человек проник в совершенно новое и необычное пространство. В космосе все другое: земля и небо, закаты и рассветы, долгота дня и ночи, температура и давление, перегрузки и невесомость, немыслимые скорости и расстояния. Многое там для обыденного разума кажется непостижимым. Например, если искусственный спутник Земли притормозить, то его скорость… возрастет. А на Венере оптические свойства атмосферы таковы, что позволяют наблюдателю видеть… собственный затылок. Немыслимо представить себе, что если «толкнуть» лодку в Сухуми, то она через некоторое время приплывет в Одессу. Но именно по такому закону движутся космические аппараты.

И вот космонавты получили возможность пожить в этих необычных условиях совершенно другой, неведомой нам жизнью.

Космос пока еще не друг. Он противостоит человеку как чуждая и враждебная сила, и каждый космонавт, отправляясь на орбиту, вынужден вступать в борьбу с ним. Это нелегкая борьба, и человек не всегда оказывается в ней победителем. Чем дороже победы, тем ценнее полученный результат.

Автор надеется, что читатель оценит его стремление широко рассказать об американских астронавтах, поскольку о наших космонавтах известно значительно больше – им посвящены книги, статьи, кинофильмы.

В книге использованы многочисленные зарубежные публикации, воспоминания астронавтов, сообщения специальных технических журналов.

Большую помощь в подготовке этой книги оказал автору Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственных премий СССР академик В.П. Мишин. Долгие годы он был заместителем С.П. Королева и его хорошим товарищем. Вместе с ним он разрабатывал первые советские баллистические ракеты дальнего радиуса действия, спутники, космические корабли, межпланетные аппараты. После смерти С.П. Королева академик В.П. Мишин занял место Главного конструктора и на этом посту внес большой вклад в развитие советской космонавтики. Без его советов и замечаний эта книга вряд ли была бы написана.

Автор выражает также большую благодарность своей дочери Ю.Г. Салахутдиновой, взявшей на себя нелегкий труд по подготовке рукописи.

Космическая гонка

Утром 6 октября 1957 года президент США Дуайт Эйзенхауэр сидел в своем кабинете в Белом доме, погруженный в глубокие раздумья. Задуматься было над чем. После запуска Советским Союзом первого искусственного спутника Земли в стране наступило глубокое разочарование, поднялась мощная волна критики правительства. Для президента эта реакция была неожиданной, хотя, если посмотреть правде в глаза, ее можно было предвидеть. Как только в июле 1955 года пресс-секретарь Белого дома Дж. Хэгерт сообщил журналистам, что США планируют запустить искусственный спутник Земли в период проведения Международного геофизического года (1957-1958 год), а затем о таком же намерении официально объявил и Советский Союз, мировая общественность стала с интересом следить за соревнованием двух стран.

В США царила полная уверенность, что первый спутник будет американского происхождения. Заранее была определена дата запуска – 1957 год. Все знали о том, какие фирмы занимаются изготовлением двигателей, корпусов ракет и измерительных приборов для научных исследований. Подсчитали даже стоимость всех работ по осуществлению этого проекта. Уверенностью в победе «дышали» страницы газет и журналов, хотя иногда проскальзывали и предупреждающие нотки. Эйзенхауэр вспомнил высказывание генерала Дж. Гэвина: «Если они (СССР. – Г.С.)запустят свой спутник в 1957 году, а мы сделаем это годом позже, психологическое и техническое поражение США станет совершенно явным».

«Похоже, прав был генерал, – подумал Эйзенхауэр, – недооценили проблему, и вот результат…» Недооценили, впрочем, давно.

В 1946 году военные ведомства страны предложили запустить маленький спутник примерно в 1951 году. Но кому тогда он мог показаться нужным? Военного значения он иметь не мог – к такому выводу пришли специалисты этих ведомств, монополия на атомную бомбу казалась незыблемой, преимущество в авиации перед русскими было подавляющим, а для науки этот фантастический проект представлялся несвоевременным и, главное, слишком дорогим. В итоге все работы, связанные с созданием межконтинентальных баллистических ракет, ракет среднего радиуса действия и, конечно, ракет-носителей, в 1949 году были свернуты.

По данным разведки успехи русских в начале 50-х годов были уже значительными. Они испытывали в районе Капустина Яра ракеты с дальностью полета 600 километров, проектировали снаряд с дальностью полета до 3000 километров. Но несмотря на это, работы по созданию крупных ракет в США начались только в 1953 году. Единственным светлым пятном на этом фоне была разработанная Вернером фон Брауном и его командой в Редстоунском арсенале оперативно-тактическая ракета «Редстоун» с дальностью полета до 400 километров.

А теперь… Эйзенхауэр взял утреннюю газету. Ученые давали высокую оценку факту запуска первого спутника, поздравляли с успехом советских специалистов. Сенатор Генри Джонсон называл этот запуск «… уничтожающим ударом по престижу Соединенных Штатов». Западный мир находился в замешательстве, узнав, что советский спутник весит около 84 килограммов, в то время как американский «Авангард» – всего 20 килограммов, да и то на бумаге.

Президент отложил газету и вновь задумался. Нужно было срочно что-то предпринять.

«Спутник, конечно, никакого военного значения не имеет – это главное, – рассуждал он, – в ближайшее время в США будет также запущен спутник, и мы догоним русских, разрядим тем самым обстановку». В том, что спутник будет запущен, Эйзенхауэр не сомневался, поскольку работы по проекту «Авангард» вошли в завершающую фазу.

«Значит, нужно успокоить общественность страны, выиграть время», – решил президент.

Через три дня, 9 октября, Эйзенхауэр выступил с обращением к нации. Отдав должное успеху советских специалистов, он заявил, что спутник не может иметь военного значения и не вызывает у него опасений «ни на йоту», поскольку он не видит в факте запуска ничего особенного, за исключением того, что русские ученые располагают очень мощными двигателями.

Позже, отвечая на вопросы журналистов, президент попытался представить положение дел таким образом, будто успех советских специалистов стал возможен лишь потому, что они воспользовались консультацией пленных немецких ракетчиков, работавших в годы войны в Пенемюнде. Это оправдание журналисты вряд ли могли признать убедительным. Им-то хорошо было известно, что после войны в результате специальной операции «Пейпер клип» в США было привлечено свыше ста крупнейших специалистов Германии во главе с Вернером фон Брауном – главным конструктором немецкой ракеты ФАУ-2 и генералом Вальтером Дорнбергером – руководителем ракетного Центра в Пенемюнде. В США были вывезены все частично или полностью собранные ракеты и вся техническая документация. Советская сторона смогла воспользоваться чертежами и описанием лишь отдельных элементов ракеты и получить помощь немецких специалистов, либо имевших сравнительно невысокую квалификацию, либо занимавшихся узкой проблематикой.

Эта неточность в высказывании президента была рассчитана на неосведомленных людей, какими, впрочем, и было подавляющее большинство американцев. Нашлись, конечно, и те, кто «подхватил» идею Эйзенхауэра принизить достижение Советского Союза. Один американский адмирал назвал первый спутник «куском железа», который может запустить каждый, кто захочет.

В полной мере успокоить общественность страны мог только удачный запуск «Авангарда». Однако 3 ноября советские специалисты преподнесли новый «сюрприз», запустив спутник массой 2,5 тонны с собакой Лайкой на борту. Президент понял, что для него и его окружения наступают тяжелые времена.

Русские шумно радовались и гордились своим новым успехом в космосе. Мир устроил им овацию. Правда, когда выяснилось, что Лайку никто не собирался возвращать на Землю и она погибла, английское общество охраны животных стало обвинять русских в жестокости. Но в общей шумихе их мало кто услышал, да и техническую победу Советов это ничуть не принижало. Догнать русских в космосе становилось сложным делом. Теперь даже успешный запуск «Авангарда» мог лишь подчеркнуть существенное отставание технического уровня ракет-носителей США, а если верить газетам, то и вообще темпов научно-технического развития. Н.С. Хрущев говорил даже о том, что сам капитализм отстает от социализма.

Через пять дней после старта Лайки Агентство по баллистическим снарядам Армии США привлекло немецких специалистов из Редстоунского арсенала к работе по еще одному проекту запуска, получившему название «Орбитер». Вернер фон Браун давно уверял командование, что с помощью своей ракеты «Редстоун» он через два с половиной месяца после начала работ обеспечит вывод на орбиту искусственного спутника Земли.

Д. Эйзенхауэр с нетерпением ожидал 6 декабря, на которое был назначен запуск «Авангарда». В этот день он, как и миллионы простых американцев, включил телевизор, чтобы посмотреть прямой репортаж с мыса Канаверал. Заканчивался обратный отсчет времени. Минуты тянулись гнетуще медленно. Наконец, счет пошел на секунды: три, две, одна. Пуск! Загрохотали двигатели ракеты. Но что это?! Почему пропал грохот?.. Ракета странно заваливается на бок… Боже праведный! Она падает!.. Раздался мощный взрыв, над местом падения «Авангарда» стал подниматься гриб, точь-в-точь как при взрыве атомной бомбы.

«Вот и все, – Эйзенхауэр закрыл глаза. – Теперь нужно ждать нового взрыва, на этот раз – общественного недовольства. Тут уж оппозиция постарается».

Раздался телефонный звонок. Из Министерства обороны доложили, что неудачный пуск объясняется самопроизвольным выключением двигателей.

«Какое это теперь имеет значение, – подумал президент и спросил: – Когда может быть предпринята следующая попытка запуска?»

«Через месяц, господин президент, будет осуществлен старт по проекту «Орбитер»», – послышалось в трубке.

Теперь оставалось надеяться, что Вернеру фон Брауну повезет больше, чем директору проекта «Авангард» – доктору Хагену.

На следующий день тон американских газет, обсуждавших неудачный старт «Авангарда», был раздраженным. Сенатор Р. Рассел расценил это событие как «новый тяжелый удар» по «уже в значительной степени пострадавшему» престижу США.

Вернер фон Браун выполнил свое обещание. Уже 31 января 1958 года разработанная под его руководством (на основе «Редстоуна») ракета-носитель вывела в космос первый американский спутник «Эксплорер» массой 14 килограммов. Но этот запуск не мог принести полного удовлетворения. Эйзенхауэр и его окружение прекрасно понимали, что как воздух нужен впечатляющий успех в космосе.

1 октября 1958 года было принято решение о создании Национального управления по аэронавтике и космическим исследованиям (НАСА), возглавившего работы по освоению космоса. Президент взял эти работы под личный контроль. Он отдал распоряжение подготовить полет автоматического аппарата к Луне, пытаясь таким образом обогнать СССР в космической гонке. Но и этим его планам не суждено было сбыться. В ночь со 2-го на 3-е января 1959 года Советский Союз осуществил запуск станции «Луна-1», которая пролетела на расстоянии 5-6 тысяч километров от поверхности Луны. Американцы только в марте ответили запуском «Пионера-4», пролетевшего на расстоянии 60 тысяч километров от Луны. Однако запущенная в СССР 14 сентября «Луна-2» достигла (упала) поверхности Луны, а через месяц, в октябре, следующий аппарат облетел вокруг Луны, сфотографировал ее обратную сторону и передал фотоснимки на Землю. Достижения американцев были значительно скромнее. Успешный запуск «Пионера-5» состоялся только в марте 1960 года, но аппарат не попал на Луну и стал спутником Солнца. Всего из девяти попыток запуска автоматических аппаратов на Луну, предпринятых США в 1958-1960 годах, семь закончились неудачей из-за неполадок ракет-носителей.

У американцев оставалась последняя надежда восстановить свой престиж – первыми запустить в космос человека. Начинался новый виток гонки; американской стороной на карту было поставлено очень многое.

Соревнование в космосе не было столь безобидным, как это могло показаться на первый взгляд. Оно, с одной стороны, форсировало развитие космонавтики, с другой – деформировало его логику. Не нужно быть конструктором, чтобы понять, что для запуска искусственных спутников Земли требуются соответствующие ракеты-носители, причем такие, грузоподъемность которых позволяет выбирать наиболее надежную конструкцию космических аппаратов. При освоении космоса в то время (а в ряде случаев и сейчас) существовало противоречие – чтобы создать спутник, нужно было хорошо знать условия космоса, но чтобы изучить эти условия, необходимо было таким спутником располагать. Выход из него состоял в проектировании космических аппаратов с большими запасами функциональных возможностей на случай, если условия космоса окажутся отличными от предполагаемых. Все системы спутника целесообразно было дублировать, с тем, чтобы выход из строя основной системы не превращал его в груду никому не нужного металла. Но надежность, как известно, не дается даром, резервирование – это всегда дополнительная масса, которую необходимо выводить в космос. А как быть, если грузоподъемность ракеты для этого явно мала? Тут уж ни о каких запасах не может быть и речи. Остается уповать лишь на всестороннюю отработку спутника на Земле. Но если необходимый уровень надежности не удается обеспечить еще на стадии проектирования, то аппарат обречен.

Именно такая проблема стояла перед американскими специалистами. Все космические аппараты в то время запускались тяжелыми баллистическими ракетами. Но если в СССР такие ракеты разрабатывались раньше и их грузоподъемность выбиралась, исходя из необходимости доставлять на расстояние 8-10 тысяч километров атомную бомбу массой четыре тонны, то в США они были созданы под более легкую водородную бомбу, масса которой была меньше одной тонны.

Логика требовала, чтобы американские специалисты, прежде чем запускать спутники, превратили свои тяжелые баллистические ракеты в полноценные ракеты-носители и отработали их в период летных испытаний. Кроме того, и сами баллистические ракеты были еще «сырыми» и требовали доработки. Однако начавшаяся космическая гонка на оставляла на это времени. В результате гибли неотработанные ракеты-носители, а вместе с ними и дорогостоящие космические аппараты, «летели в космос» многие миллионы долларов из карманов налогоплательщиков, даже не подозревавших о том, что они оплачивают политические амбиции своего правительства.

Кандидаты

9 апреля 1959 года, в два часа пополудни, руководитель пресс-центра НАСА Вальтер Бауни вышел на сцену переполненного зала и кратко сказал: «Леди и джентльмены, перед вами – добровольцы-астронавты». Семь молодых улыбающихся парней в спортивных костюмах предстали перед журналистами. Казалось, их ничто не смущало. Они были раскованны и даже не считали нужным скрывать охватившее их радостное возбуждение, ведь прежде чем попасть на эту сцену, они выдержали длительный и трудный конкурс.

5 октября 1958 года был утвержден план пилотируемых космических полетов по программе «Меркурий». Тогда же было решено найти среди военных летчиков-испытателей подходящие кандидатуры для отряда астронавтов. Критерии отбора были столь строги и разнообразны, что один из членов конкурсной комиссии, военный хирург, услышав о них, воскликнул: «Да где же найти столько молодых людей, имеющих такие качества?» В самом деле, их возраст был ограничен сорока годами, рост – 180 сантиметрами. Они должны были обладать прекрасным здоровьем, высокими интеллектуальными способностями, быть мужественными и хладнокровными людьми, иметь техническое образование в области реактивной техники, знать основы астрономии, физики и других фундаментальных наук; их летное время на реактивных самолетах должно было быть не менее 1500 часов.

Особенно высокие требования предъявлялись к здоровью. Джон Гленн (спустя несколько лет он первым из американцев совершит орбитальный полет), пройдя медицинскую комиссию, удивленно заметил: «Я и не знал, что человеческое тело имеет так много частей для исследования».

Сначала в НАСА было отобрано 508 претендентов. После трех туров конкурса осталось 32 человека. И вот, наконец, финальная семерка летчиков узнала, что именно они стали теми счастливчиками, которые выдержали этот трудный конкурс, и теперь их впервые представляют всему миру. В первый американский отряд астронавтов вошли: Джон Гленн, Доналд Слейтон, Вирджил Гриссом, Алан Шепард, Малколм Карпентер, Уолтер Ширра и Гордон Купер.

Журналисты буквально засыпали будущих астронавтов вопросами. Один из репортеров спросил, кто из них хочет первым совершить полет вокруг Земли. Вверх взлетело… восемь рук – Джон Гленн поднял сразу две руки.

Американские астронавты конечно же хотели оказаться первыми на орбите. Нередко потом они обсуждали свои шансы победить русских в этом соревновании. Джон Гленн однажды, услышав один из таких разговоров, сказал: «Это технологическая программа, а не космическая гонка. Наша первейшая забота состоит не в том, чтобы победить русских, а в том, чтобы запустить в космос человека и благополучно вернуть его обратно». Простой летчик занимал в этом вопросе более разумную позицию, чем некоторые профессиональные политики.

Джон Гленн родился в 1921 году в Кембридже (штат Огайо) и рос хилым и болезненным ребенком. Никто из окружающих не мог предположить, что со временем он станет крепким парнем ростом почти 180 сантиметров и весом более 80 килограммов. В 1943 году он окончил летную школу Авиационного тренировочного центра ВМС в Техасе и был направлен в действующую часть, в составе которой воевал против японцев; совершил 59 боевых вылетов. После окончания войны продолжил службу в ВМС, а в 1953 году был отправлен на войну в Корею. За четыре месяца он совершил 63 боевых вылета.

Эта война была тяжелым испытанием для американских летчиков. В воздухе безраздельно господствовали советские МИГи, на которых сражались китайские и корейские летчики. Заметив в небе этот самолет, американские наземные станции посылали своим летчикам предупреждение: «Внимание! В небе МИГ». Эти слова были сродни приказу: «Спасайся кто может!». Американским «Пантерам» встреча с МИГом не сулила ничего хорошего, потери в летном составе были большие. Приходилось хитрить, приспосабливаться. На боевые задания летали крадучись, на небольшой высоте, но здесь угрожал огонь зенитных батарей, которые за несколько вылетов превращали «Пантеру» в решето. Однако Гленну всегда удавалось благополучно вернуться на базу. Однажды у него кончился бензин, и он «тянул» свою машину с неработающим двигателем до базы 180 миль (почти 300 километров). Это был своего рода рекорд, поразивший его товарищей.

В самом конце войны американские летчики получили новые реактивные самолеты «Сейбэ» («Сабля»), имевшие лучшие технические характеристики, чем «Пантеры».

Свой первый МИГ Гленн сбил 12 июля 1953 года. Утром этого дня его жена с друзьями и двумя детьми – семилетним Дэвидом и шестилетней Каролиной – молилась в церкви о благополучии своего мужа. А он в это время летел на своей «Сабле». Вдруг Гленн заметил МИГ. Приготовившись к атаке, он тут же потерял его в густых облаках. Через несколько секунд увидел второй самолет. Его противник был уверен в своей безопасности, поскольку американцы в бой с МИГами не вступали. Гленн подкрался к нему, хладнокровно в упор расстрелял и проводил подбитый самолет почти до самой земли. Вернувшись на базу, он тут же написал своей жене: «Сегодня я наконец совершенно спокойно сбил МИГ. Я не волновался в этот момент нисколько!» Вот таким был Джон Гленн – будущий первый астронавт США.

Времени на раскачку не было. Астронавты сразу же погрузились в работу. Начались теоретические занятия, многочисленные, порой изнурительные тренировки.

В это же время под Москвой тренировался отряд из двадцати советских космонавтов. Самым тяжелым испытанием для всех космонавтов были тренировки на центрифугах, с помощью которых имитировались перегрузки. При полетах на первых кораблях типа «Восток» и «Меркурий» перегрузка достигала 7,5 раз, а иногда и больше. Другими словами, на человека наваливалась тяжесть, в 7,5 раз превышающая массу его тела. Тренировки экипажей проводились до пятнадцатикратной перегрузки.

Рассказывают, что однажды Звездный городок посетила группа журналистов. Космонавт Г.Т. Береговой, взяв на себя роль экскурсовода, показывал гостям различного рода тренажеры. Демонстрируя центрифугу, он пояснил, что здесь космонавты тренируются на десятикратную перегрузку. Одна из журналисток поинтересовалась, что чувствуют при этом космонавты. Георгий Тимофеевич принялся было объяснять, но затем вдруг предложил: «Да вы сами попробуйте». Женщина оказалась не робкого десятка и, не раздумывая, согласилась. Ее усадили в кресло, привязали ремнями и раскрутили всего до однократной перегрузки. Когда эксперимент закончился, Георгий Тимофеевич ее попросил:

– Теперь вы, как журналист, расскажите нам о своих впечатлениях. У вас ведь больше найдется красок и слов для этого.

Женщина подумала и сказала:

– У меня такое чувство, будто я побывала в объятиях очень крепкого мужчины.

– А теперь представьте себе, что вас обнимают сразу десять таких мужчин, – закончил свое объяснение Береговой.

Присутствующие дружно рассмеялись, но и призадумались: каково же приходится космонавтам?

С увеличением перегрузки в глазах все больше темнело от периферии к центру, а при восьмикратной перегрузке становилось трудно дышать и появлялась боль в груди, при десятикратной – боль усиливалась и дышать было почти невозможно – возникало такое чувство, словно грудь сдавливают стальные тиски. При высоких перегрузках требовалась другая техника дыхания, которой шаг за шагом овладевали кандидаты на тренировках.

Пилотируемый космический полет представлял собой задачу со многими неизвестными. Ученые разных стран считали, что он вообще невозможен. Аргументы были весомые, хотя и носили гипотетический характер. Будет ли угрожать человеку космическое излучение? Сможет ли он дышать, принимать пищу в условиях невесомости? Будет ли в космосе правильно работать сердечно-сосудистая система или человек погибнет? Выдержит ли он психические нагрузки? – вот, вкратце, тот круг вопросов, которые ожидали своего решения. Частично ответы на них могли дать полеты животных.

Еще в 50-е годы во время пребывания в США советской научной делегации у одного из наших специалистов на пресс-конференции спросили, кто, по его мнению, первым полетит на Луну – русские или американцы. Ответ был неожиданным: «Первыми на Луне окажутся собаки». Присутствующие должным образом оценили и остроумие ответа, и его глубокий смысл. В русской биологической науке собаки традиционно являлись объектом исследований, и поэтому не случайно, что они первыми отправились в космос.

В 1951 году в космос стартовали две собаки – Дезик и Цыган; они поднялись на ракете на высоту свыше 100 километров и благополучно вернулись на Землю. С тех пор такие запуски проводились регулярно. Лайка совершила первый орбитальный полет.

Академик В.П. Мишин однажды рассказал историю о том, как появилась идея запуска Лайки на орбиту: «После запуска спутника Королев впервые за много лет отправил меня и Воскресенского* на отдых. Нам было предоставлено место на даче Булганина, в Сочи. После многолетней напряженной работы мы вдруг оказались без дел и забот. Мы отдыхали, любовались южной экзотикой, по вечерам играли в бильярд. Но какая-то странная закономерность – стоит мне только оказаться на отдыхе у моря, как я получаю очередное простудное заболевание. И этот раз не был исключением. У меня поднялась температура, я заболел. В один из дней Воскресенский не выдержал безделья и позвонил С.П. Королеву. После разговора он пришел ко мне и сказал, что Сергей Павлович требует, чтобы мы вернулись на работу. «Но ведь наш отпуск только начался!» – невольно воскликнул я. «Я ему то же самое сказал, – ответил Воскресенский, – но он предупредил, что завтра же, чтобы мы не упрямились, пришлет официальный вызов».

[*] Одного из заместителей С.П. Королева.

Назавтра в самом деле пришла телеграмма на правительственном бланке, в которой нам предписывалось прервать отпуск и вернуться в КБ. Моя температура не могла послужить причиной нарушения этого приказа. Пришли врачи, попытались мне запретить возвращение на службу, но я не видел для себя возможности поступить как-либо иначе и, получив причитающийся мне укол, вместе с Воскресенским отправился на аэродром. В Москве Сергей Павлович сказал нам, что Н.С. Хрущеву понравилось, какое впечатление произвел на мировую общественность запуск первого спутника, и он просит к 40-летию Советской власти запустить в космос собаку. Времени на раскачку как всегда не было. Мы быстро наметили план действий. Для запусков собак в космос по баллистической траектории давно были разработаны специальные контейнеры. Один из них мы и разместили в кабине нашего второго спутника* и как раз к празднику и успели».

[*] Это был второй спутник, достигший орбиты, но третья попытка запуска. При втором запуске произошел отказ ракеты-носителя, и она вместе с кораблем была подорвана по команде с Земли.

Собаки сослужили ученым хорошую службу при подготовке полетов людей в космос. Не обходилось здесь и без осложнений. Одна из собак, например, вернулась на Землю после полета по баллистической траектории с разорванным спинным мозгом.

Случались иногда и казусы. Однажды на полигоне готовились посадить очередную собаку в кабину аппарата. И тут она попалась на глаза какому-то ответственному работнику. «Как ее зовут?» – поинтересовался он. «Маркиза», – ответил кто-то из персонала. «Как Маркиза! – возмутился работник. – Вы о чем думаете? Ведь французы могут обидеться, что мы маркизами своих собак называем. Переименовать ее в Звездочку!» Так появилась в собачьем «отряде космонавтов» собака по имени Звездочка, 25 марта 1961 года стартовавшая в космос.

На пути в «космонавты» у собак были и свои конкуренты, например обезьяны, организм которых наиболее близок по своим особенностям к организму человека. Однако именно это и явилось серьезным препятствием для их участия в космических экспериментах. Обезьяны болеют теми же болезнями, что и человек, и поэтому могут от него заразиться, внеся тем самым осложнения в научные исследования. Собаки в этом смысле более стойкие.

Обезьян запускали в космос только американцы. 28 мая 1959 года они подняли на высоту 1,5 тысячи километров двух обезьян – Эйбл и Бэкер. 31 января 1961 года такой полет повторил шимпанзе Хэм. Первый орбитальный полет (два витка вокруг Земли) совершил шимпанзе Энос 29 ноября 1961 года.

Специалисты по космической биологии и медицине обсуждали также целесообразность проведения исследований и на других животных, в том числе на жирафе и медведе. Оказывается, жираф, наклоняя голову на длинной шее, а затем резко поднимая ее вверх, фактически испытывает перегрузки. А у медведя строение таза примерно такое же, как и у человека, и поэтому медведь может служить объектом исследования особенностей катапультирования человека.

Эксперименты с собаками дали нашим ученым много интересной информации. Но человек и животное – это две разные биологические системы, и то, что допустимо для одной, может оказаться неприемлемым для другой. Животные не имеют такой высокоорганизованной нервной системы, как у человека, не обладают они и мышлением, а значит, только полет человека мог дать ответы на многие медико-биологические вопросы, в частности на вопрос, выдержит ли его психика испытание невесомостью.

Космический полет человека был новой и неизведанной областью, и при его подготовке решались тысячи проблем – больших и маленьких. Например, было неясно, смогут ли сигналы человеческой речи доходить без искажения из космоса до Земли. Другими словами, можно ли будет на Земле понять то, что говорит космонавт в полете. И вот для изучения этого, казалось бы, простого вопроса у нас в стране было решено провести уникальный эксперимент. Изготовили манекен, внутри которого разместили магнитофон. Этот манекен специалисты любовно назвали Иваном Ивановичем. Когда приблизился срок запуска «космонавта», встал новый вопрос, что он должен «говорить» – связный или несвязный текст; арифметический счет передавать было нежелательно, поскольку тысячи радиостанций могли принять эти сигналы из космоса и тогда возникло бы подозрение, что русские запустили в космос человека, а назад его не вернули. Долго думали. Наконец кому-то пришла в голову простая мысль: «А что если записать на пленку хор имени Пятницкого? Ведь никто не сможет сказать, что русские запустили в космос хор». На том и порешили. Кстати, после полета Ю.А. Гагарина все же распространились слухи о том, что до него предпринималась попытка космического полета, закончившаяся неудачей. Возможно, причиной их был запуск Ивана Ивановича, но если задуматься, то станет ясно – истоки слухов лежали в нашей чрезмерной секретности.