Текст книги "Блеск и нищета К.Э. Циолковского"

Автор книги: Гелий Салахутдинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

К.Э. Циолковский этого закона не понимал. Пытаясь доказать это, нам необходимо выбрать аргументы, созвучные с научными представлениями не нынешними, а конца XIX – начала XX в. В качестве такого аргумента может служить объяснение этого закона Г. Гельмгольцем, относящееся к 1899 году, с которым, в принципе, должен был познакомиться и К.Э. Циолковский прежде, чем вступать в дискуссию с представлениями Р. Клаузиуса.

Г. Гельмгольц писал о том, что весь запас энергии во Вселенной можно условно разделить на две части: одна из них представляет собой теплоту и должна ею остаться, другая, – к которой принадлежит теплота более нагретых тел и весь запас механической, электрической и магнитной энергии – может быть превращена в любую форму энергии, и она-то и поддерживает все бесконечно разнообразные процессы в жизни природы. Но теплота более нагретых тел непрерывно стремится при помощи теплопроводности и излучения перейти в менее нагретые тела и вызывать равновесие температуры.

При движении земных тел, благодаря трению и толчкам, часть механической энергии превращается в теплоту, только часть которой может быть опять превращена в механическую энергию; то же самое происходит и при каждом химическом или механическом процессе. Из этого следует, что первая часть энергии природы – неизменная теплота – непрерывно увеличивается, тогда как вторая, механическая, электрическая и химическая энергия, – непрерывно уменьшается, так что, если физические процессы во Вселенной будут непрерывно идти таким путем, вся энергия превратится, наконец, в теплоту, и тогда может наступить полное равновесие температуры. С этого момента дальнейшие превращения энергии окажутся невозможными, и все процессы должны будут приостановиться ^[12] [с. 16-17], т.е. наступит тепловая смерть Вселенной.

Обратим внимание, что речь здесь идет (в частности) о том, что переход разных видов энергии в тепловую как раз и является свидетельством ее рассеивания или процесса возрастания энтропии.

Из многочисленных формулировок второго закона термодинамики одна как раз и подчеркивает переход от порядка к беспорядку, т.е. от организованного механического движения к хаотическому тепловому движению.

В конце XIX – начале XX в. велись жестокие философские баталии в отношении высказанной Р. Клаузиусом и В. Томсоном идеи о тепловой смерти Вселенной.

Достаточно четко эта мысль была сформулирована В. Томсоном, который писал: «В прошлом, отстоящем на конечный промежуток времени от настоящего момента, Земля находилась и, спустя конечный промежуток времени, она снова очутится в состоянии, непригодном для обитания человека, если только в прошлом не были проведены и в будущем не будут предприняты такие меры, которые являются неосуществимыми при наличии законов, регулирующих известные процессы, протекающие ныне в материальном мире» ^[79] [с. 182].

Материалисты, увидев в выводах из этого закона начало и конец света, всю эту философию стали называть поповской легендой, против которой повели свои наступательные действия.

Не вдаваясь в подробности развернувшейся в то время дискуссии, остановимся только на отдельных аргументах противников этой идеи.

Н.Г. Чернышевский в 1885 году писал: «Если бы могло настать когда-нибудь такое состояние (т.е. тепловая смерть Вселенной – Г.С.), оно было бы уже наставшим с бесконечно давнего прошлого. Эта аксиома, против которой нет никаких возможных возражений» ^[174] [с. 534].

И далее: «Формула, предвещающая конец движению во вселенной, противоречит факту существования движения в наше время. Эта формула фальшивая» ^[174] [с. 535].

А вот фрагмент из статьи профессора Московского университета Н.А. Умова(1904-1905 гг.):

«Перейдем теперь к вопросу о смерти нашего мира. Не поражало ли вас, что, несмотря на рост энтропии, на идущее от века рассеяние энергии, наш мир никак не может умереть и небесные светила не могут потухнуть?» ^[173] [с. 282].

А теперь – аргумент К.Э. Циолковского:

«Так, согласно усердным последователям Клаузиуса и Томсона, теплота тел стремится к уравнению, к одной определенной средней температуре; иными словами, энтропия вселенной непрерывно растет.

Настанет время, когда Солнце потухнет, мир замрет, живое уничтожится.

Но этого не будет, если постулат Клаузиуса не признавать началом или законом (ну, и логика – Г.С.). Мир существует давно, даже трудно предположить, чтобы он когда-нибудь не существовал. А если он уже существует бесконечное время, то давно бы должно наступить уравнение температур, угасание Солнца и всеобщая смерть. А раз этого нет, то и закона нет, а есть только явление, часто повторяющееся» ^[97] [с. 6-7].

Оригинальная точка зрения, не правда ли? Главное – самостоятельная и, как всегда, без ссылок на предшественников.

Теперь приведем цитату И. Ньютона, относящуюся к 10 декабря 1692 года, когда в письме к Бентли он писал:

«Мне кажется, что если бы вещество нашего Солнца и планет и все вещество Вселенной было равномерно рассеяно по всему небу, и каждая частица обладала врожденным тяготением ко всему остальному, и все пространство, по которому это вещество рассеяно, было бы, тем не менее, конечным, то вещество с наружной стороны этого пространства направлялось бы его тяготением ко всему веществу внутри и в результате упало бы в середину всего пространства и образовало бы там одну большую сферическую массу. Но если бы вещество было равномерно распределено по бесконечному пространству, оно никогда бы не собралось в одну массу, но некоторое его количество собралось бы в одну массу, а некоторое количество в другую так, чтобы создать бесконечное число больших масс, рассеянных на больших расстояниях друг от друга по всему бесконечному пространству. И так могли быть образованы Солнце и Неподвижные Звезды, если считать, что вещество имеет постижимую природу» ^[194] [с. 234].

Эту идею И. Ньютона подхватили Кант, Лаплас и Гельмгольц. К.Э. Циолковский узнал о ней из работ Лапласа, с которыми он был несомненно знаком (вероятно, с ^[31]) и использовал в своих первых работах, посвященных причинам Солнечной энергии, т.е. лучеиспускания, причем сделал это после Гельмгольца.

И вот эту-то идею он и противопоставил второму началу термодинамики. Он, в частности, отмечал, что атомы и молекулы вещества притягиваются к центру планет, светил и пр., что приводит ко все большему сжатию вещества по направлению к центру притяжения. Поскольку сжатие сопровождается выделением тепла, то налицо источник тепла, видимо, по мнению К.Э. Циолковского – неисчерпаемый. Следовательно, тепло переходит от холодных молекул к теплому ядру, и в этом он видел нарушение рассматриваемого закона.

Он писал: «…постулат Клаузиуса в чистом виде, без оговорок, не оправдывается.

Сила тяготения, как и другие причины, – число же их неизвестно – его нарушают…

…В своем чистом виде постулат может быть нарушен и еще во множестве случаев, но опять-таки не сам собою, а вследствие каких-либо исключительных условий» ^[97] [с. 18].

Заканчивает он свою работу таким утверждением: «действительно, теплота переходит от холодного тела к теплому, но не сама собой, а через вмешательство силы тяготения» ^[97] [с. 19].

Если бы он хотя бы прочитал работу Р. Клазиуса ^[24], то вряд ли появилась бы его работа ^[97], представлявшая собой нечто иное, как борьбу с недостаточно четким изложением второго начала термодинамики в используемых им источниках, т.е. фактически с его собственным непониманием этого закона.

Если в соответствующем тепловом процессе появляются некоторые явления, компенсирующие потери тепла, то закон этот будет нарушаться именно потому, что это обстоятельство оговорено в его формулировке или, другими словами, из-за нарушения области и (или) условий его применения.

Как заметил автор работы ^[56], «поверхность планеты оказывается кишит массой объектов, которые ведут себя совершенно «противозаконным», с точки зрения физико-химического порядка, парадоксальным образом. Они противоречат закону возрастания энтропии» ^[56] [с. 14].

Дело все тут как раз и состоит в том, что это, якобы нарушение второго закона термодинамики, возникает в большинстве случаев попросту из-за несоответствия условиям, для которых он получен. Даже в те далекие времена, когда в моде было изобретение вечного двигателя, было построено множество устройств, основанных на скрытом использовании явлений природы, например, суточных колебаний температуры, напора ветра или воды и пр.

Разве можно считать нарушением этого закона существование тепловых насосов, с помощью которых в принципе можно обогревать жилище, используя более низкую температуру окружающего воздуха. Пример К.Э. Циолковского не только не противоречит идее тепловой смерти, но и даже подтверждает ее, поскольку в нем энергия тяготения лишает последнего (внутреннего) тепла молекулы воздуха (газа).

К.Э. Циолковский по-видимому считал, что выделение тепла при гравитационном сжатии будет бесконечное, поскольку во Вселенной бесконечное количество вещества.

Однако из известной формулы А. Эйнштейна Е = mc² следует, что и запас энергии Вселенной ограничен. Кроме того, бесконечной Вселенной соответствует бесконечное количество гравитирующих центров так, что запас внутренней энергии газов, приходящейся на один из них (центров) ограничен.

Наконец, в работе ^[97] высказана еще одна идея К.Э. Циолковского. Он полагал, что градиент температур по высоте атмосферы Земли обусловлен эффектом гравитации, поскольку молекулы воздуха, притягиваясь к центру Земли, при сжатии выделяют на ее поверхности больше тепла, чем на высоте (идея Г. Гельмгольца).

Далее он считал, что если какую-нибудь трубу длиной в несколько десятков километров заполнить водородом, хорошо теплоизолировать и установить вертикально, то температуры газа распределяться по высоте в соответствии с этим выделением тепла.

Он предложил своим читателям провести такой эксперимент, поскольку ему самому, если он это сделает, не поверят. На этой основе он предлагал также создать и своего рода машину. Он писал:

«Вообразим себе в вертикальной плоскости замкнутую трубу, изогнутую в прямоугольник. Она наполнена водородом и стоит в атмосфере какой-либо планеты (или на Земле – в воздухе). Горизонтальные части этой металлической трубы пусть ни чем не будут прикрыты, так что они будут иметь температуру воздуха (например, снизу + 20° и сверху – 30° ). Вертикальные же колена ее пусть закрыты непроводящим тепло веществами (пух). Верхнее колено трубки охладится (-30° С) воздухом, нижнее нагреется (+20°С). Температура отвесных боковых частей может быть вначале и одинакова и различна. Если одинакова, то надо дать столбу водорода в трубке толчок в ту или другую сторону. Если, напр., верхний холодный газ толкнем вправо, то холодный водород потечет по замкнутой трубе в правое отвесное колено. В нем, через некоторое время, температура установится, близкая к 30° холода. Напротив, в левой ответной части, температура будет близка к 20° тепла. Верхнее горизонтальное колено, наполняясь теплым газом (20°), будет непрерывно выделять свою теплоту в верхнюю холодную часть атмосферы и охлаждаться до -30° С. Этой теплотой мы можем воспользоваться для получения работы. Нижнее горизонтальное колено, наполняясь холодным водородом, будет непрерывно поглощать теплоту из нижней теплой части атмосферы, чем мы также можем воспользоваться для получения работы. В результате правое колено будет иметь всегда температуру на 50° С более низкую, чем левое. Отсюда непрерывное движение газа в трубе и непрерывное выделение механической работы» ^[97] [с. 21-22].

К сожалению, картина эта далека от реалистичной. К.Э. Циолковский не понимал, что в газе распределение температур определяется мощными процессами конвективного тепломассообмена. Если, как он предлагал, толкнуть водород вправо, то, конечно, он частично пройдет в правое отвесное колено, но, перемешиваясь с более теплым поднимающимся вверх газом, придет в тепловое равновесие и остановится (точнее будет передвигаться по законам конвективного тепломассообмена).

Надо отметить, что к выводу о невозможности тепловой смерти Вселенной, но уже на других научных основаниях, приходили в разное время многие ученые. Вероятно, первым из них был М. Смолуховский, показавший, что «мир» находится в состоянии статистического равновесия, которое, однако, непрерывно сопровождается колебаниями и притом колебаниями любого размаха; последним присуще столь громадное время возврата, что мы не можем составить себе о нем какого-то представления. Тот факт, что второй основной закон находит столь широкое применение в области нашего опыта, следует приписать тому обстоятельству, что мы случайно находимся как раз в очень «ненормальной» фазе, в силу чего, как считал Смолуховский, у нас создается впечатление полной необратимости ^[72] [с. 308].

К.Э. Циолковский был верующим человеком. В первом издании своей работы ^[99] он прямо писал: «Я верую в бога» ^[99] [с. 8], хотя в советское время он, по понятным причинам, делал вид, что является атеистом, но религиозность его оказывалась плохо скрываемой. Поскольку второе начало термодинамики подтверждало «поповскую легенду», то невольно возникает вопрос о том, почему К.Э. Циолковский оказался по эту сторону «баррикад», а не по ту, где сконцентрировали свои усилия идеалисты всех направлений, где участвовали в дискуссии даже священнослужители, где он, наконец, испытывал бы простой душевный комфорт.

Мы попытаемся ответить на него ниже, в разделе о феномене К.Э. Циолковского.

В 1905 году он отправил рукопись этой своей работы на отзыв О.Д. Хвольсону, ординарному профессору Санкт-Петербургского университета. Его имя именно в связи с «энтропийной» дискуссией упоминал В.И. Ленин, который писал:

«Русский физик, г. Хвольсон, отправился в Германию, чтобы издать там подлую черносотенную брошюрку против Геккеля (одного из критиков концепции тепловой смерти – Г.С.) и заверить почтеннейших господ филистеров в том, что не все естествознание стоит теперь на точке зрения «наивного реализма» ^[33] [с. 334].

О.Д. Хвольсон стоял, конечно, на точке зрения возможности тепловой смерти, и он, естественно, дал отрицательный отзыв на работу К.Э. Циолковского. К сожалению, этот отзыв не сохранился – осталась только запись на обложке одной из книг: «1905 г. Второе начало термодинамики. Проф. Хвольсон. Отношение совершенно отрицательное» ^[106].

О.Д. Хвольсон был хорошим ученым, но его отзыв содержал, вероятнее всего, лишь идеологические аспекты проблемы. Об этом косвенно можно судить по наличию элементарных «тепловых» ошибок в тексте К.Э. Циолковского, мимо которых рецензент пройти не мог, если отзыв основывался бы только на когнитивных аспектах этой работы.

Таким образом, внести какой-нибудь вклад в термодинамику К.Э. Циолковскому не удалось. Работа его была откровенно компилятивна, непрофессиональна и, как и всегда, сопровождалась домыслами и ошибками.

В 1919 году К.Э. Циолковский опубликовал свою работу «Кинетическая теория света» ^[117], представлявшую собой типичный образец соединения фантазии с научностью.

Сущность этой работы он объяснил таким образом. В 1918 году он, занимаясь главой о «материи», натолкнулся на гипотезу о повторяемости звездной жизни. Вот в чем она состоит. Солнца возникают из туманности, разгораются, достигают максимума, слабеют, гаснут, покрываются холодной корой, остывают и, как будто, умирают на многие миллионы лет. Но вот они взрываются, опять обращаются в туманности, которые сгущаются в солнца и история повторяется без конца ^[117] [с. 5].

По своему обыкновению он не вспомнил об авторе этой гипотезы, но судя по всему, это некий Ольберс, фамилию которого он назвал в другом месте ^[117] [с. 10].

В основе всех дальнейших рассуждений К.Э. Циолковского лежала именно эта гипотеза, а также предположение о том, что масса эфира состоит из массы взорвавшихся Солнц, планет и пр., вещество которых представляет собой разряженный упругий газ, и массы существующих Солнц и планет. При этом эти две массы равны между собой, поскольку в соответствии с предположениями Эддинггона, Джинса и Ненста, взятыми на вооружение К.Э. Циолковским, «…в эфирной массе … происходят одновременно процессы соединения, или усложнения материи, и процессы ее разложения или химической диссоциации» ^[117] [с. 8], причем так, что имеет место равновесие между существующими телами и остальной массой эфира. Поэтому он считал, что «эфирное пространство от нашего солнца до середины расстояния между ним и ближайшим солнцем, т.е. Альфою в созвездии Центавра, выделило массу материи, равную массе самого оставшегося эфира», т.е. равную массе нашего Солнца (хотя, заметим, равновесие не означает равенства). Следовательно, если теперь последнюю разделить на объем эфира, то получается его плотность, а если величина последней окажется равной той, которая была вычислена другими методами, то это будет доказательством правильности и его исходной гипотезы о периодичности взрывов и возрождения Солнц и планет (т.е. о вечной юности Вселенной).

Именно так он далее и поступал, постоянно дополняя своими фантазиями недостающие научные данные. Он, например, для проведения своих вычислений плотности эфира воспользовался гипотезой Гершеля о размерах Вселенной. Однако поскольку он сам, в отличии от Гершеля, полагал, что Вселенная безгранична, то, пытаясь совместить две противоположности: безграничность с ограниченностью, он писал: «Именно, вселенная и распространение материи может быть и безгранично, но эфир должен быть разделен на изолированные массы», … связанные «…еще более редким, чем эфир веществом, едва ли пропускающим известную нам лучистую энергию» ^[117] [с. 6].

Другими словами, не хватило К.Э. Циолковскому научных знаний о строении космоса, он их придумал.

Причины взрыва Солнц и планет он описывал так. Процессы соединения и разложения материи (под материей он понимал вещество) в эфирной массе происходят таким образом, что пока сложной материи мало, идет, преимущественно, процесс соединения, потом наступает равновесие, когда оба процесса «в количественном отношении уравниваются».

Однако это равновесие неустойчивое: сложная материя силой тяготения собирается в комки, из которых получаются небесные тела. Но в последних, сложная материя преимущественно разлагается в простую, накопление последней приводит к взрыву Солнц или планет, которые превращаются в туманности и процесс далее повторяется.

К.Э. Циолковский заметил, что солнце, лучеиспуская и совершая свой цикл бесконечное число раз, отдает свою энергию в эфирное пространство, и чтобы не нарушался второй закон термодинамики (который он предлагал не признавать), он придумывает еще одно свойство космоса. Он считает, что, когда Солнце угасшее, оно всасывает энергию из эфирной среды в количестве, равном испусканию лучистой энергии в светлые промежутки.

«Действительно, – писал он, – когда происходит разложение сложной материи на простую внутри солнц, то энергия должна поглощаться невидимо для нас из окружающей разреженной и более первобытной материи, как это, вероятно, происходит при разложении радия и других радиоактивных тел» ^[117] [с. 8-9].

Откуда он взял эту картину? Что здесь от научных знаний?.. Сплошные догадки и фантазии.

Тем не менее он, в конечном итоге, «доказал» правоту своей гипотезы и ввел в «науку» чужую сказку о «вечно возникающей юности Вселенной» ^[117] [с. 5].

Горе с «Гением»

В 1916 году К.Э. Циолковский опубликовал работу «Горе и Гений», в которой изложил свои основные взгляды на наиболее целесообразное общественное устройство.

Выше мы не случайно отмечали некоторые аспекты его личной жизни, поскольку теперь с их помощью удастся понять и генезис его идей по технологии организации общества.

Итак, К.Э. Циолковский почти глухой человек, что ограничивает ему обмен информацией с окружающей средой, делает его достаточно одиноким даже в своей семье, вызывает дефицит общения. Неудачная личная жизнь приводит к недостатку внимания, человеческого тепла. В глазах многих окружающих он чудак-учитель, «бегающий за воздушными змеями», предмет сочувствия, а, чаще всего, и откровенных насмешек. В душе он – гений, «двигатель прогресса», самый ценный человек в обществе. О какой жизни он может мечтать? Конечно о той, в которой он – центр Вселенной, самый главный в ней человек, окруженный добрыми отзывчивыми людьми, дарящими ему свое тепло.

Одной из главных целей развития общества, по его мнению, должно быть разведение более совершенных пород людей, т.е. гениев, на которых, по его убеждению, общество и держится. Для ее реализации необходимо, чтобы каждый населенный пункт, выделил несколько самых лучших и талантливых представителей для проживания в специальных общественных домах. Здесь все эти представители живут в условиях «абсолютизма» и безоговорочно подчиняются самым-самым замечательным «особям» – председателям. Все в домах этих общее, труд легок и необременителен. Молодежь сохраняет целомудрие, поскольку оно, в свою очередь, сохраняет умственные силы, бодрость и здоровье.

Председатель дома решает вопрос о возможности молодым людям вступать в брак. Если они плохие, то он может им это и не позволить, в крайнем случае, позволит, но без деторождения. «Не одобренное деторождение – ужасное преступление против людей» (с. 8).

Каждый вступивший в брак имеет тем меньше детей, чем общественная его оценка ниже. Иногда после нескольких рождений дальнейшее размножение воспрещается, хотя брачные отношения могут продолжаться. Вопрос о разводе тоже решает председатель.

Обитатели этого дома изучают друг друга и самых лучших своих представителей делегируют в вышестоящий дом, где в результате соберутся еще более совершенные «особи». Их образ жизни будет таким же, и они тоже направят своих самых совершенных представителей в вышестоящие дома и так до бесконечности, поскольку во Вселенной, как мы увидим, существует огромное количество подобных обществ, так что имеются председатели планет, солнечных систем, эфирных островов и т.д., и т.п., и где-то скрывается самый главный председатель.

На Земле, однако, своя специфика жизни. Неподходящих членов общество из своих домов исключает и отправляет туда, откуда они пришли, или их оставляют без потомства.

С течением времени количество людей, проживающих в этих домах будет увеличиваться, а живущих в обычных «индивидуальных» условиях – уменьшаться. И вот в один прекрасный день все будут жить только в этих домах и все человечество будет состоять из специально выведенных гениев, самые-самые из которых будут председателями различных космических регионов, в одном из которых, как, вероятно, надеялся К.Э. Циолковский, найдется место и ему, грешному.

До такого «счастья» додуматься не удалось ни И.В. Сталину, ни А. Гитлеру. Видимо, в самом деле гению К.Э. Циолковского не было равных в человеческой истории и, хочется надеяться, что больше и не будет.

Взлет славы

В литературе устоялось и ныне представляется общепризнанным мнение о том, что в царской России наблюдалось «…непонимание и враждебно-насмешливое отношение, которое проявляла техническая интеллигенция…» ^[40] [с. 36] к идеям К.Э. Циолковского.

И далее: «Многие ученые его не понимали … для большинства ученых был неактуален сам предмет основных исследований Константина Эдуардовича» ^[29] [с. 189]. «В … царской России прогрессивные идеи Циолковского не встречали почти никакой поддержки» ^[29] [с. 174].

Подобного рода высказывания можно продолжать, поскольку они в советские времена были своего рода показателем хорошего тона для авторов и визитной карточкой «в бессмертие» для исторических героев.

Однако все сказанное по данному вопросу о К.Э. Циолковском, мягко говоря, не соответствует действительности. Вспомним, как его с несколькими компилятивными работами приняли в Русское физико-химическое общество, которое во главе с гениальным Д.И. Менделеевым его поддержало. Такой чести он был удостоен не за большой вклад в науку, а исключительно из чувства сострадания к нему членов общества, которые искренне хотели помочь пробиться в науку талантливому и несчастному инвалиду из серой российской провинции.

Пролистывая в голове страницы его биографии, все больше и больше убеждаешься в том, что очень умело, хотя, естественно, на чисто интуитивной основе, он пользовался своими трудными условиями для творчества, слабым здоровьем и фактом полного самообразования, отсутствием научных библиотек и исследовательских лабораторий. Он добился, например, сочувствия знаменитого физика профессора Московского университета А.Г. Столетова, взявшего над будущим Ломоносовым, как он, возможно, полагал и надеялся, фактически шефство, помогая ему и с публикациями, и с налаживанием научных связей. С большим вниманием отнеслись к нему и профессор Московского университета Н.Е. Жуковский, и Ф.Ф. Петрушевский, и академик М.А. Рыкачев, и сотрудники все того же VII отдела Русского технического общества.

Все его обращения встречали понимание, участие, а работы подвергались доброжелательному критическому анализу. Отрицательные отзывы на его работы не были заранее организованными актами диверсии бездарных и завистливых оппонентов против гениального ученого, как это не раз бывало в истории науки и техники, где, особенно в советское время, научная карьера многими достигалась не талантом и трудом, а методами политической борьбы за власть: беспринципностью, угодничеством, интригами, расправами, облеченными нередко в существо науки, ее когнитивные аспекты.

После избрания в Физико-химическое общество вокруг него постепенно начал возникать своего рода актив-группа интеллигентов, пытающихся оказать ему посильную помощь и поддержку. В той или иной мере ему помогали В.И. Ассонов, П.М. Голубицкий, П.П. Каннинг, Е.С. Еремеев, С.В. Щербаков и др. После отзывов в печати о его дирижабле (имевших серьезные и неустранимые замечания) к нему стали поступать даже пожертвования от частных лиц и некоторых обществ.

Интересно, в настоящее время или в недавнем прошлом в СССР были ли примеры подобного рода, когда крупнейшие ученые оказывали бы такую помощь и поддержку какому-нибудь одаренному, но малообразованному молодому человеку? Вряд ли. На это никто не стал бы тратить даже время. Ему сказали бы, что нужно поступить в университет, потом в аспирантуру, ну, а уже потом – в светлый путь, к научным вершинам. И были бы, кстати, правы.

Итак, с 1903 года и до начала социалистической революции в творчестве К.Э. Циолковского обозначился застой. Вся тематика, связанная с летательными аппаратами, зашла в тупик и он пытается самореализоваться в общем естествознании. Что из этого выходило, мы видели, но он сам этого не понимал, думая, что действительно ниспровергает основы наук.

Летом 1910 года в Калуге было организовано Общество изучения природы местного края, председателем которого стал директор Калужской мужской гимназии Ф.М. Шахмагонов. 9 октября, уже на втором заседании, он предложил избрать К.Э. Циолковского почетным членом Общества ввиду его научных заслуг ^[78] [с. 133].

Предложение было принято единогласно и для более полного знакомства с идеями К.Э. Циолковского на нескольких заседаниях был прочитан ряд его статей.

Общество также оказывало содействие в публикации его работ. Например, в 1914 году оно опубликовало «Второе начало термодинамики», а 1919 году – «Кинетическую теорию света», т.е. две работы, не имеющие научного содержания.

В автобиографии К.Э. Циолковский вспоминал, что: «Революцию все встретили радостно… Я относился, по моим годам (а ему исполнилось ровно шестьдесят лет – Г.С.), ко всему сдержанно, не придавал значения побрякушкам и ни разу не надевал красных ленточек. Поэтому в одном училище (где я также давал уроки) вообразили, что я ретроград. Но я им показал книгу («Горе и гений» – Г.С.), изданную мною при царе, чисто коммунистического направления. В епархиальном училище на меня давно косились, теперь – в особенности и называли большевиком. Мое явное сочувствие революции очень не нравилось» ^[172] [с. 133-134].

В этой же работе он отмечал, что революционер из него не вышел из-за глухоты, которая сделала его «слабым изгоем», лишила товарищей, друзей и общественный связей, привела к незнанию жизни… ^[172] [с. 13].

С началом революции в школах началась вакханалия невежества. Отметки и экзамены отменили, ввели продуктовый паек и всеобщую обязанность («право») на труд. «Одним словом, – как, видимо, искренне писал К.Э. Циолковский, – вводили самые идеальные коммунистические начала». ^[172] [с. 134].

Жизнь семьи в этот период была трудной. Профессия учителя кормила плохо, наука не кормила вообще. В 1917 году не вышла ни одна научно-популярная работа – не стало даже гонораров. Не долго думая, он начал читать в Народном университете лекции … по философии знания и социальному устройству человечества ^[52] [с. 24].

Поразительно! Это факт, подчеркивающий безграничное самомнение К.Э. Циолковского, который сам не слышал ни одной лекции по философии, не знал историю человеческой мысли, не читал даже К. Маркса, но взялся учить других.

Случайно он узнал, что в Москве учреждена Социалистическая Академия общественных наук при ЦИК, и 30 июля 1918 года направил в ее адрес свою печатную биографию и тему для исследований: «Социалистическое устройство человечества».

В биографии, конечно, было показано, что он – самоучка из народа, сложившийся в известного ученого, опубликовавший ряд статей и брошюр в области естествознания и техники летательных аппаратов. В сопроводительном письме он сослался и на свою брошюру «Горе и гений», которая служила его доказательством своего давнего интереса к обществоведению. В предлагаемой теме он хотел мотивировано отрицать учредительное собрание, капитал, собственность, подчеркнуть важность знаний и усовершенствования человеческого рода отбором и иными средствами ^[189].

Академия приняла его предложение и утвердила своим членом-соревнователем. О причине такой «доброты» догадаться не трудно: руководству Академии понравилась его биография.

Он начал работать над рукописью под названием «Общечеловеческая Конституция». В разработке К.Э. Циолковского она имела пять частей: 1) основы нравственности; 2) богатства Вселенной; 3) современный человек и его свойства; 4) идеальный общественный строй; 5) прошедшее и будущее человечества.

Некоторые из этих разделов он потом опубликует, и мы с ними частично познакомимся при рассмотрении его философии. В целом же содержание этой конституции вполне понятно: она обещала коммунистическое устройство общества (в представлениях К.Э. Циолковского, о которых речь шла выше), позволяющее повысить нравственность в обществе и распространение всего человечества в коммунистическом оформлении по всей Вселенной.