Текст книги "Без семьи (др. перевод)"

Автор книги: Гектор Мало

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

По этому мостику я и вошел в лодку, с арфой за плечами и Проказником на руках.

– Обезьянка! Обезьянка! – кричал Артур.

Я подошел к мальчику и, пока он гладил и ласкал Проказника, смог вблизи рассмотреть его. Вот чудеса: оказалось, что он привязан к доске и потому не может двигаться.

– У тебя есть хозяин, мой милый? – спросила дама.

– Да, но мне придется некоторое время провести без него.

– И долго?

– Два месяца.

– Два месяца? Бедный мальчик! Остаться одному в такие годы и так надолго!

– Ничего не поделаешь, так уж случилось.

– И хозяин, вероятно, велел тебе принести достаточно денег по прошествии этих двух месяцев?

– Нет, он не потребует с меня денег… Мне только нужно зарабатывать столько, чтобы хватило на еду мне, собакам и обезьяне.

– И тебе это удается?

Я нерешительно молчал. Но эта дама казалась мне такой доброй, смотрела на меня так ласково. Почему не сказать ей правды? К чему скрывать ее?

И я рассказал, как Витали посадили в тюрьму за то, что он заступился за меня, и как я, выйдя из Тулузы, не заработал ни одного су.

Артур играл с собаками, но в то же время внимательно слушал мой рассказ.

– Как вы, должно быть, голодны все! – проговорил он.

Услышав знакомое слово, собаки залаяли, а Проказник стал изо всех сил потирать себе живот.

– Ах, мама! – воскликнул Артур.

Его мать поняла, что значило это восклицание, и сказала на незнакомом мне языке несколько слов какой-то женщине, выглянувшей из полуотворенной двери. И через минуту та принесла накрытый столик.

– Садись, дитя мое, – сказала мне дама.

Я не заставил себя просить дважды и, повесив арфу, сел за стол. Собаки окружили меня, а Проказник забрался ко мне на колени.

– Ваши собаки едят хлеб? – спросил Артур.

Едят ли? Я бросил каждой из них по куску, и они жадно съели его.

– А обезьянка? – спросил Артур.

Но Проказник позаботился о себе сам. Пока я кормил собак, он схватил кусок пирога и так набросился на него, что чуть не подавился.

Я тоже живо принялся за еду, но не забывал подбрасывать кусочки и собакам.

– Бедняжка! – сказала дама и налила мне в стакан вина.

Артур лишь пристально смотрел на нас, удивляясь, должно быть, нашему аппетиту.

– А где бы вы обедали сегодня, если бы не встретились с нами? – спросил он.

– Нам, вероятно, вовсе не пришлось бы обедать.

– А завтра?

– А завтра нам, может быть, удастся заработать что-нибудь.

Артур отвернулся от меня и заговорил с матерью все на том же, незнакомом мне языке. Он, по-видимому, просил ее о чем-то.

Поговорив с ней, он снова обернулся ко мне.

– Хотите остаться с нами? – спросил он.

Я смотрел на него молча, до того удивил меня его вопрос.

– Мой сын спрашивает, хочешь ли ты остаться с нами?

– В этой лодке?

– Да. Артур болен. Доктора велели ему лежать неподвижно, и он привязан к доске. Для того, чтобы ему не было скучно, мы ездим в лодке. Ты будешь жить с нами, давать представления для Артура, а когда тебе захочется, ты сыграешь нам что-нибудь на арфе. Таким образом ты сделаешь одолжение нам, а мы со своей стороны будем полезны тебе. Для тебя лучше остаться с нами, чем бродить одному по большим дорогам.

Я был в восторге! Жить в лодке, плавать по воде – какое счастье! Это пришло мне в голову прежде всего, но через минуту я сообразил, как счастливо все устраивается для меня и как великодушна эта дама. Я подошел к ней и поцеловал ей руку.

Это, по-видимому, тронуло ее. Она ласково погладила меня по голове и прошептала:

– Бедный мальчик!

Так как от меня ждали игры на арфе, я решил сейчас же приняться за это и, усевшись на носу лодки, стал перебирать струны.

Дама приложила к губам маленький серебряный свисток. Раздался резкий свист, и я остановился, думая, что ей не понравилась моя игра и она хочет, чтобы я перестал.

– Мама подала знак, чтобы лошади трогались. Мы сейчас поплывем дальше, – объяснил мне Артур.

Лодка закачалась, канат натянулся, и мы медленно поплыли по каналу. Вода пенилась около бортов; деревья, освещенные косыми лучами заходящего солнца, мелькали мимо нас.

– Не хотите ли поиграть? – спросил Артур.

И, подозвав к себе мать, он взял ее за руку и не выпускал из своей ладони все время, пока я играл разные пьесы, которым выучил меня Витали.

Глава XI
Мой первый друг

Мать Артура, англичанка, была вдовой. Ее звали госпожой Миллиган. Сначала я думал, что Артур ее единственный сын, но потом узнал, что у нее был и другой, старший, который как-то таинственно исчез и, несмотря на все поиски, его не могли найти. Госпожа Миллиган была в это время опасно больна, а когда она выздоровела, ей сообщили, что муж ее умер, а ребенок пропал. Брат ее мужа, Джеймс Миллиган, долго разыскивал мальчика, но безуспешно. Впрочем, он вряд ли был заинтересован в том, чтобы племянник нашелся: за неимением прямого наследника все состояние брата должно было перейти к нему.

Но получить наследство ему не удалось, потому что через полгода после смерти мужа у госпожи Миллиган родился второй сын, Артур. Но это был слабый, болезненный ребенок, и доктора говорили, что он едва ли выживет. А после его смерти наследство переходило к Джеймсу Миллигану. Таким образом, у того все-таки оставалась надежда: нужно было только подождать смерти мальчика. И он ждал.

Однако предсказания докторов не сбылись: Артур не умер. Благодаря заботам матери он остался жив. Но он постоянно хворал и перенес несколько тяжелых болезней. В последнее время у него начались мучительные боли в бедре. Доктора прописали ему серные ванны и долго лечили, но безуспешно. Тогда они посоветовали привязать мальчика к доске, чтобы он лежал совершенно неподвижно и не мог шевелиться.

Артуру было бы очень скучно постоянно оставаться в комнате и не бывать на открытом воздухе, поэтому госпожа Миллиган наняла в Бордо лодку, на которой они и стали плавать из одной местности в другую.

На этой лодке – «Лебеде» – помещался целый дом, состоявший из спальни, гостиной, веранды и кухни. Артур проводил целые дни в гостиной или на веранде. Ему стоило только открыть глаза, и красивые виды проносились мимо него.

Мне отвели крошечную, но прехорошенькую каюту. Вся ее меблировка состояла из постели и маленького комода с двумя ящиками для белья и платья. К стене были приделаны две доски – их можно было опускать, и тогда они превращались в стол и стул. Пол был покрыт красивой клеенкой.

Раздевшись, я с наслаждением растянулся на постели. Как приятно было лежать на тонкой простыне под легким одеялом! У матушки Барберен простыни были из толстого, грубого холста, а с Витали мы спали и совсем без простыней, прямо на соломе или на сене.

Я проснулся рано и пошел проведать моих артистов. Они спокойно спали. Услышав мои шаги, собаки проснулись и подбежали поздороваться со мной. Проказник, хоть глаза у него и были полуоткрыты, не встал, а, напротив, принялся храпеть.

Я понял, что это значило. Проказник был очень обидчив, часто сердился и всегда долго дулся. На этот раз он обиделся на то, что я не взял его спать к себе в комнату, а потому не пожелал здороваться со мной и притворился спящим. Я взял его на руки и стал ласкать. Сначала он продолжал дуться, но потом смилостивился и помирился со мной.

Человек, стоявший накануне у руля, уже встал и мел палубу. По моей просьбе он перекинул доску на берег, и я с моей труппой отправился гулять.

Я бегал, играл с собаками, перепрыгивал через канавы, карабкался на деревья, и время пролетело незаметно. Когда мы вернулись, лошади были запряжены, и через несколько минут мы тронулись в путь.

Как приятно было плыть на лодке! Я завороженно смотрел на освещенные солнцем высокие тополя, смотрел на воду, то черную, как будто у нее не было дна, то такую прозрачную, что можно было различить камешки на дне.

Я стоял, задумавшись, как вдруг услышал, что меня зовут. Я обернулся и увидел Артура, которого принесли на доске; мать стояла около него.

– Хорошо ли вы спали? – спросил Артур.

Я ответил, что спал отлично, и подошел поздороваться с ним и его матерью.

– Где же собаки? – спросил Артур.

Я позвал их и Проказника. Они прибежали и раскланялись, причем Проказник делал ужасные гримасы, думая, должно быть, что сейчас начнется представление. Но в это утро представления не было.

Артур лежал в тени; госпожа Миллиган села около него.

– Уведи, пожалуйста, собак и обезьяну, Реми, – сказала она мне. – Мы будем заниматься.

Я ушел со своими артистами на нос лодки. Какие же занятия возможны для такого больного мальчика?

Госпожа Миллиган взяла книгу и стала спрашивать у Артура басню. Но он знал ее плохо и постоянно останавливался.

– Ты не выучил урока, – сказала она. – Ты делаешь те же ошибки, что и вчера.

– Я старался, мама.

– Но не выучил.

– Я не мог.

– Почему?

– Не знаю… потому что… я болен.

– Голова у тебя здорова. Плохо будет, если, ссылаясь на болезнь, ты останешься неучем. Ты огорчаешь меня тем, что не хочешь учиться, Артур.

– Я не могу, мама, право же, не могу! – расплакался мальчик.

– Я хотела позволить тебе поиграть утром с Реми и с собаками, но теперь придется отложить это до тех пор, пока ты не выучишь урок.

Она отдала сыну книгу, повернулась и пошла с веранды. Артур зарыдал. Мать снова подошла к нему.

– Хочешь поучить басню со мной? – спросила она.

– Да, да, пожалуйста, с тобой, мама!

Она села около него и, развернув книгу, стала медленно читать басню «Волк и ягненок». Артур повторял за ней.

Прочитав басню три раза, она подала ему книгу и, сказав, чтобы он учил теперь басню один, ушла.

Артур тотчас же принялся за урок; мне с моего места было видно, как он шевелил губами. Он, казалось, учился прилежно.

Но это прилежание продолжалось недолго. Мальчик поднял глаза от книги, губы его перестали шевелиться, он начал осматриваться по сторонам и встретился глазами со мной.

Я показал ему на книгу и подошел поближе.

– Мне бы очень хотелось выучить басню, но я не могу, – вздохнул он.

– Да ведь она совсем не трудна!

– Нет, по-моему, очень даже трудна.

– Мне она показалась легкой. Я слушал, как ее читала ваша мама, и, кажется, запомнил.

Он улыбнулся и недоверчиво взглянул на меня.

– Хотите, я расскажу ее? – продолжал я.

– Это невозможно!

– А вы возьмите книгу и проверьте.

Он взял книгу, и я рассказал ему басню почти без ошибок.

– Но как же вам удалось выучить ее? – с удивлением воскликнул он.

– Я слушал внимательно и не смотрел по сторонам, – ответил я.

Артур покраснел.

– Я постараюсь слушать так же внимательно, как вы. Но я все-таки не понимаю, как вы могли запомнить басню. У меня перепутываются в голове все слова.

Я и сам не понимал, как мне это удалось, но все-таки постарался, насколько мог, объяснить ему.

– В басне говорится сначала про овец. Сказано, что «они лежат спокойно в ограде». Ну, вот я представляю себе, как они лежат и спят, не думая об опасности. А уж если я представил их себе, то точно не забуду.

– Хорошо, – сказал Артур, – я тоже вижу их. Тут они разные, и белые, и черные, и ягнята с ними.

– Значит, теперь и вы не забудете их?

– Нет, нет!

– Стадо всегда стерегут собаки, но так как овцы были в ограде, то собакам нечего было делать. В басне и сказано: «Собаки спали».

– Так, так, это очень легко.

– Конечно, легко. А так как пастуху тоже нечего было делать, то он…

– Играл на свирели.

– Вы видите его?

– Да, вижу.

Так старался я объяснить Артуру всю басню, и он легко заучил ее.

– Ах, как я рад! – воскликнул он. – И как будет довольна мама!

В это время на веранду вошла госпожа Миллиган. Она, казалось, была недовольна, увидев нас вместе, но Артур не дал ей произнести ни слова.

– Я знаю басню! – воскликнул он. – Реми помог мне ее выучить!

Госпожа Миллиган с удивлением смотрела то на него, то на меня, но Артур подал ей книгу и рассказал всю басню, не сделав ни одной ошибки.

Прекрасное лицо женщины просветлело, а на глаза навернулись слезы. Она обняла Артура и нежно поцеловала его, а потом протянула мне руку и сказала:

– Ты добрый мальчик, Реми!

С этого дня мое положение в этой маленькой семье изменилось. Накануне меня приглашали в лодку для того, чтобы я, мои собаки и обезьяна развлекали больного мальчика; теперь я стал его товарищем и другом.

Позднее я узнал, что госпожу Миллиган очень огорчали плохие успехи сына. Ей хотелось, чтобы он учился, как другие дети, но Артур занимался неохотно и был очень невнимателен. Потому-то она так и обрадовалась, когда ему всего за полчаса удалось выучить басню, которую он безуспешно твердил несколько дней.

Время, которое я провел с Артуром и его матерью, я считаю самыми счастливыми часами моего детства. Артур полюбил меня; я, со своей стороны, смотрел на него как на брата, а госпожа Миллиган обращалась со мной всегда очень ласково.

Путешествие в лодке доставляло мне большое удовольствие. Если какая-нибудь местность нравилась нам, мы останавливались на время; если она была однообразна, мы быстро плыли дальше. Мы отправлялись в путь, когда хотели, и не знали никаких забот, как другие путешественники. Нам не нужно было торопиться доехать до гостиницы, чтобы пообедать или переночевать. В обычный час обед подавался у нас на веранде и, обедая, мы любовались пробегавшими мимо нас видами.

Когда заходило солнце, мы останавливались там, где заставал нас вечер, и оставались до утра. Если было свежо, мы шли в гостиную. Зажигали лампы, Артура клали около стола, я садился около него, а его мать показывала нам хорошенькие картинки. А когда нам надоедало смотреть их, она читала или рассказывала нам что-нибудь про ту местность, мимо которой мы проплывали.

Если вечер был теплый, я сходил на берег и, отойдя на некоторое расстояние, садился и играл на арфе все пьесы, какие знал, и пел все песни, каким выучил меня Витали. Артуру доставляло большое удовольствие слушать музыку и пение в тишине ночи, и он часто кричал мне, чтобы я повторил какую-нибудь понравившуюся ему пьесу.

Для меня, жившего сначала в домике матушки Барберен, а потом бродившего по большим дорогам с Витали, такая жизнь казалась настоящим раем. У матушки Барберен я ел картофель с солью, а кухарка госпожи Миллиган угощала нас фруктовыми тортами, кремами, желе и всевозможными пирожными. С Витали я ходил пешком целыми днями, часто по грязи и под дождем, а теперь плавал в великолепной лодке.

Но как ни вкусны были кремы и желе, как ни приятно было мне не страдать от голода, холода и жары, еще больше радовало меня то, что нашлись люди, которые меня любили и которых я от души полюбил: красивая, добрая, ласковая дама и мальчик одних лет со мной.

Это было большим счастьем для меня: мне так нужна была любовь и так хотелось любить самому!

Иногда, глядя на бледного болезненного Артура, я, сильный и здоровый, чувствовал к нему зависть. Но не удобствам, окружавшим его, завидовал я, а тому, что у него есть мать, которая так горячо любит его. Как нежно она ласкала его, и как часто целовал он ее!

И мне становилось грустно. У меня нет матери, и никто не приласкает меня так. Может быть, я когда-нибудь увижусь с матушкой Барберен. Это будет для меня большой радостью, но ведь я не назову ее, как прежде, «мама». Теперь я знаю, что она мне не мать.

Ну, что же делать, нужно смириться с этим. Матери у меня нет, но хорошо уже и то, что у меня есть друзья. И я на самом деле был доволен и счастлив.

Но скоро, очень скоро пришлось мне вернуться к моей прежней жизни.

Глава XII
Найденыш

Время летело быстро, и приближался день, когда Витали должен был выйти из тюрьмы.

Значит, мне скоро придется расстаться с госпожой Миллиган и Артуром. Неужели так будет всегда? Неужели я всегда буду расставаться с теми, кого люблю? Сначала меня разлучили с матушкой Барберен, теперь я должен уходить отсюда. Только одна эта мысль о предстоящей разлуке мучила меня в те счастливые дни.

Наконец я решился спросить у госпожи Миллиган, сколько времени мне нужно, чтобы дойти пешком до Тулузы. Я хотел встретить Витали около дверей тюрьмы тотчас же, как только его выпустят.

Услышав мои слова, Артур испугался.

– Я не хочу, чтобы Реми уходил! – воскликнул он.

Я объяснил, что Витали нанял меня у моих родителей, и я должен оставаться у него до тех пор, пока буду нужен ему.

Я говорил о Барберене и его жене как об отце и матери. Мне не хотелось сознаться, что я найденыш: у нас в деревне всегда говорили с презрением о детях, которых бросили родители.

– Мама, нужно, чтобы Реми остался с нами! – сказал Артур.

– Я была бы очень рада оставить у нас Реми, – ответила она. – Ты подружился с ним, и я сама полюбила его. Но для этого нужно, во-первых, чтобы Реми согласился остаться…

– О, Реми наверняка согласится! – прервал ее Артур. – Ведь тебе не хочется возвращаться в Тулузу, Реми, правда?

Теперь мы с ним были уже на «ты».

– А во-вторых, – продолжала госпожа Миллиган, не дожидаясь моего ответа, – его хозяин должен согласиться на это.

– Сначала Реми! – воскликнул Артур. – Ты хочешь остаться с нами, Реми?

Конечно, Витали был очень добр ко мне, и я любил его, но госпожу Миллиган и Артура я полюбил еще больше и с ужасом думал о разлуке с ними.

– Прежде чем отвечать, – сказала госпожа Миллиган, – Реми должен подумать. Я предлагаю ему не одни развлечения. Если он останется, он должен будет много учиться и будет не так свободен, как прежде, путешествуя по большим дорогам.

– Мне нечего раздумывать, – сказал я. – Я очень хочу остаться с вами!

– Вот видишь, мама? – захлопал в ладоши Артур. – Реми согласен.

– Значит, теперь нам нужно добиться согласия хозяина Реми, – сказала госпожа Миллиган. – Я напишу ему, чтобы он встретил нас в Сете, так как в Тулузу мы попасть не можем. Пошлю ему денег на проезд и объясню, почему мы сами не имеем возможности приехать по железной дороге. Если он согласится на мое предложение, то останется только обратиться к родителям Реми. Без их согласия обойтись нельзя.

Обратиться к моим родителям! Но ведь они, конечно, откроют то, что я хотел скрыть. Они скажут, что я найденыш! Тогда и госпожа Миллиган, и Артур отвернутся от меня и сами не захотят взять меня к себе. Я был в отчаянии.

Госпожа Миллиган с изумлением смотрела на меня и задала мне несколько вопросов, но я не в силах был отвечать. Тогда, думая, должно быть, что меня тревожит близкое возвращение хозяина, она перестала расспрашивать меня.

К счастью, этот разговор происходил поздно вечером, пора было ложиться спать, и я мог уйти в свою комнату.

В первый раз я не мог заснуть на «Лебеде». И такой длинной и мучительной показалась мне ночь. Что сделать? Что сказать? Я не мог ничего придумать.

И кончилось тем, что я решил не делать и не говорить ничего. Будь что будет.

Может быть, Витали не захочет отдать меня? Я даже не знал, радоваться мне или печалиться, если это случится. Во всяком случае, тогда не узнают, что я найденыш.

Мое сердце сжималось при одной мысли о том, что придется признаться в этом. Нет, уж лучше пусть Витали не согласится на предложение госпожи Миллиган. Конечно, тогда мне придется расстаться с Артуром и его матерью, но, по крайней мере, они не будут дурно думать обо мне.

Через три дня пришел ответ Витали. Он писал, что приедет в Сет в следующую субботу двухчасовым поездом.

Я отправился встретить его на вокзал и взял с собой собак и Проказника.

Я был очень взволнован, мне так хотелось снова увидеть Витали. Собаки беспокоились не меньше меня, как будто предчувствуя что-то, и только Проказник оставался совершенно равнодушным.

Я стоял в сторонке, держа собак на привязи, а Проказника под курточкой.

Наконец пришел поезд. Вдруг собаки вырвались и с веселым лаем побежали вперед: они увидели своего хозяина. Капи бросился ему на грудь, Зербино и Дольче прыгали около него. Я в свою очередь подбежал к нему, и он нежно обнял и поцеловал меня.

– Здравствуй, мой милый мальчик! – сказал он.

Витали был всегда добр ко мне, но никогда не ласкал меня, это было не в его характере. И теперь его ласка глубоко тронула меня, и мои глаза наполнились слезами.

Он очень постарел в тюрьме. Спина его сгорбилась, лицо побледнело, губы были совсем белые.

– Ну, что, мой мальчик? – сказал он. – Тебе, наверное, кажется, что я изменился? Да, тюрьма – плохое место, а скука и безделье хуже всякой болезни.

Потом, немного помолчав, он спросил:

– Как ты познакомился с этой дамой, которая писала мне?

И я стал рассказывать ему, как встретился с «Лебедем», как жил с госпожой Миллиган и Артуром, и все, что было со мной с тех пор, как я расстался с ним.

Я рассказывал очень долго. Мне страшно было дойти до конца и спросить у Витали, согласится ли он на предложение госпожи Миллиган.

Да и сам он не говорил мне ни слова о том, что было в ее письме. И мы дошли до гостиницы, в которой остановилась госпожа Миллиган, прежде, чем я успел закончить мой рассказ.

– Эта дама ждет меня? – спросил Витали, когда мы подошли к дому.

– Да, я проведу вас к ней, – сказал я.

– Не надо. Скажи мне номер ее комнаты и останься здесь с собаками и Проказником.

Я сел на лавку около двери. Почему он не хочет, чтобы я присутствовал при его разговоре с госпожой Миллиган? Я не мог понять. Через несколько минут Витали вернулся.

– Поди и простись с госпожой Миллиган и ее сыном, – сказал он мне. – Я подожду тебя здесь. Через десять минут мы уходим.

Я был так поражен, что не мог двинуться с места.

– Разве ты не понял меня? – спросил Витали. – Что же ты стоишь, как истукан? Мне некогда ждать.

Никогда еще он не говорил со мной так резко.

Я сделал несколько шагов, а потом спросил:

– Значит, вы сказали…

– Я сказал, что ты мне нужен и что я не могу обойтись без тебя. Ступай и возвращайся скорее.

Мне стало легче. Стало быть, Витали не открыл им, что я найденыш.

Войдя к госпоже Миллиган, я увидел, что Артур плачет, а она утешает его.

– Ты не уйдешь? Ты останешься, Реми? – воскликнул Артур.

За меня ответила госпожа Миллиган и объяснила сыну, что я не могу остаться.

– Я просила твоего хозяина оставить тебя у нас, Реми, – сказала она так грустно, что я не мог удержаться от слез, – но он не согласился, несмотря на все мои просьбы.

– Это дурной человек! – сказал Артур.

– Нет, не дурной, – возразила его мать. – Ты ему полезен, Реми, и, кроме того, мне кажется, что он искренне привязан к тебе. «Я люблю мальчика, и он любит меня, – сказал он мне. – Суровая школа жизни будет ему полезнее. Положим, вы дадите ему образование, но и я могу кое-чему научить его. Вашим сыном он быть не может, а моим будет. Это лучше, чем служить забавой для вашего больного мальчика, как бы добр и кроток он ни был».

– Но ведь он не отец Реми, – сказал Артур.

– Он его хозяин, и Реми должен вернуться к нему.

– Я не хочу, чтобы Реми уходил!

– Теперь он должен уйти. А потом я напишу его родителям и договорюсь с ними.

– Нет, нет, – воскликнул я.

– Почему же?

– Пожалуйста, не делайте этого!

– Но ведь другого средства нет, мой мальчик.

– Пожалуйста, не делайте!

– Они, кажется, живут в Шаваноне?

Не ответив ничего, я бросился к Артуру и стал нежно обнимать и целовать его. Потом я подошел к госпоже Миллиган и поблагодарил ее за все, целуя ей руки.

– Бедный мальчик! – сказала она и, нагнувшись, поцеловала меня в лоб.

– Я всегда буду любить вас. И тебя, Артур! – воскликнул я рыдая и бросился к двери. – Я никогда не забуду вас!

– Реми! Реми! – закричал Артур.

Но я не остановился и, выбежав из комнаты, затворил за собой дверь.

Через мгновение я был уже рядом с Витали.

– Идем! – сказал он.

Так из-за глупого страха признаться, что я найденыш, я расстался с моим первым другом и вернулся к прежней жизни, полной невзгод.