Текст книги "Газета Завтра 933 (40 2011)"
Автор книги: Газета Завтра Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Владимир Карпец – Британская корона против Руси
Продолжение. Начало – в №№ 35-36, 38-39
Именно с середины XVII века – накануне основных разработок Джона Ди, а затем и с его участием – британская разведка начинает «работу по России». В 1553 – 1554 годах – на Руси появился британский купец Ричард Ченслор, являвшийся доверенным лицом английского двора. Он смог ознакомиться с Московским государством и даже был удостоен аудиенции у молодого Ивана IV. Вывод, который Ченслор сделал о Руси, был таков: «Если бы русские знали свою силу, то никто не мог бы соперничать с ними, но они ее не знают». "Ричард Ченслор появился на Руси вследствие разворачивавшегося геополитического противоборства религиозно-цивилизационного характера интенсивно протестантизируемой Англии с окружавшим ее тогда остальным христианским миром, в основном католическим, – указывает исследователь истории британской разведки А.Ефремов. – Направлявшиеся им в Лондон аналитические выводы, по сути, были геополитическими. Он особо подчеркивал, что в начале своего правления Иван IV уже «затмил своих предков и могуществом и добродетелью» (к слову сказать, и другие англичане в своих донесениях в Лондон отмечали аналогичное). Пристальное внимание он уделял и тому, что Русь «имеет многих врагов и усмиряет их. Литва, Польша, Швеция, Дания, Ливония, Крым, Ногаи ужасаются русского имени… В отношении к подданным он удивительно снисходителен, приветлив. Одним словом, нет в Европе более россиян преданных своему государю, коего они равно и страшатся и любят. Непрестанно готовый слушать жалобы и помогать Иоанн во все входит, все решит; не скучает делами и не веселится ни звериной ловлей, ни музыкой, занимаясь единственно двумя мыслями: как служить Богу и как истреблять врагов России». (http://delostalina.ru/?p=933). Ченслор пробыл в Москве восемь месяцев. После его возвращения в Англии было учреждено специальное «торговое» общество, основными пайщиками которого были члены Тайного Королевского Совета. Общество на протяжении тридцати лет было убыточным, финансировалось за счет королевской казны. Его «специальная» деятельность очевидна.
Вскоре начались вещи, остающиеся загадками до сих пор.
Эти данные уже получили широкую огласку (см. в т.ч. http://talk.wwhp.ru/ showthread.php?p=2822). В 1963 году после вскрытия комиссией Министерства культуры СССР гробниц Ивана Грозного, его сыновей – Ивана Ивановича, Феодора Ивановича – и воеводы князя Михаила Скопина-Шуйского открылась страшная картина. В останках Ивана IV Грозного была обнаружена чрезмерно высокая концентрация одного из самых ядовитых для человеческого организма металлов – ртути. Причём, её содержание достигало 13 граммов в расчёте на тонну, в то время как обычно в человеке содержание ртути не превосходит 5 миллиграммов на тонну! Разница – в 2600 раз. При этом, во время анализа не было принято во внимание то обстоятельство, что при похоронах Иван Грозный был облачен в схиму , богато расшитую золотыми нитками. Золото же является сильнейшим поглотителем ртути. Следовательно, подлинное содержание ртути в останках Ивана Грозного должно было быть значительно большим. В останках Ивана Ивановича также была зафиксирована ртуть – до нескольких граммов на тонну, что также абсолютно ненормально. А вот в останках младшего сына – Фёдора Ианновича – ртути зафиксировано не было! Простое сопоставление этих фактов приводит к единственному выводу: Ивана IV и его семью целенаправленно травили ртутью. Вот факты.
Первенец Ивана IV и Анастасии Захарьиной (Романовой-Юрьевой) – Димитрий – родился здоровым и нормальным ребёнком, а умер от обычной простуды (простудился во время поездки с отцом на богомолье), которую в те времена далеко не всегда могли вылечить даже царские лекари. Ртути в его останках не обнаружено.
Второй сын Ивана IV и Анастасии – Иван – тот самый, которого Иван Грозный в 1581 году, якобы, убил посохом (в относящихся собственно к периоду правления Ивана Грозного исторических документах нет даже намека на что-либо подобное), родился в 1554 году, когда самому Грозному было всего 24 года, и рос здоровым и сильным человеком. По документам и летописям четко видно, что царевич «преставился» в длившихся четыре дня жутких мучениях от тяжелой болезни, вызванной, как было установлено уже в ХХ веке, жестоким отравлением ртутью. Для смертельного исхода достаточно 0,18 г ртути. Между тем, как было указано выше, количество обнаруженной в его останках ртути превышало даже смертельную дозу в несколько десятков раз! Миф об убийстве сына «изобрел» папский легат, иезуит Антоний Поссевин, прибывший в Москву в 1581 г. в качестве посредника в переговорах между русским царем и польским королем Стефаном Баторием, вторгшимся в ходе Ливонской войны в русские земли. До этого он предлагал Иоанну королевский, а затем и императорский титул от папы в обмен на организацию «крестового похода» против Османской империи и «освобождение Константинополя», в чем получил отказ. «Государства всей вселенной не хотим» – как известно, ответил тогда Русский Царь, за что и получил от Рима, по сути, ритуальное оклеветание, не снятое ни Церковью, ни историками до сего дня. Позже его версию подхватил «немец-опричник» Генрих Штаден, который впоследствии, по возвращению в Германию выдвинул один из первых проектов завоевания Московии.!
А в 1560 году умирает царица Анастасия. Причём уже сам Иоанн Васильевич не сомневается в том, что её отравили. Отравление ртутью (сулемой) известно давно. В описываемые времена всей Европе, например, была известна «болезнь сумасшедшего шляпника»; она была распространена именно среди мастеров шляпного дела, которые при изготовлении модного тогда фетра использовали смертоносные ртутные соединения. Сейчас она известна как «болезнь Минамото» – впервые в XX веке была зафиксирована в Японии вследствие массового отравления ртутью, отсюда и название.
Вскоре после Ченслора, в 1870 г., в разгар Ливонской войны, в Москве появился еще один посланец Лондона – женатый на англичанке немец (скорее всего, голландец) Елисей Бомелиус (Бомелий, 1530-1579), ставший царским лейб-медиком, искуснейший в изготовлении ядов.
Влияние новоявленного лекаря и звездочета стало практически безграничным после того, как Бомелий заявил Иоанну Грозному, что на том лежат черные чары, а две его супруги были погублены придворными завистниками и чернокнижниками (характерно стремление «переложить» вину на русских бояр) По мнению некоторых историков, именно по наущению Бомелия опале подверглись такие видные и уважаемые люди того времени, как князья Михаил Воротынский, Никита Одоевский и Петр Куракин, боярин Михайло Морозов с двумя сыновьями и супругою Евдокией, окольничие Петр Зайцев и Григорий Собакин, псковский игумен Корнилий и новгородский архиепископ Леонид.
При этом вскоре сам Бомелий вступил в сговор с ненавистными Иоанну Грозному псковскими боярами и в одну из ночей, прихватив нажитое золото, бежал из Москвы, но уже через сутки на пути к Пскову Бомелий был схвачен и в цепях привезен в Первопрестольную. После жестоких пыток, во время которых звездочет выдал всех сообщников, он был казнен: опального мага вначале вздернули на дыбе, вывернули все суставы и вывихнули ноги пятками вперед (Изложено по материалам С.Кожушко. Источник: «Тайны ХХ века», 2010, №19).
«В сохранившихся до наших дней народных преданиях о неприязни русских к Бомелии присутствует геополитическая подоплека: ненавидя его и пребывая в уверенности, что злой немец Бомелия своими чарами внушил царю свирепство, они объясняли это тем, что-де немцы, то есть иностранцы вообще, путем гаданий и волхований, якобы, дознались, будто им предстоит быть разоренными дотла русским царем. И вот, дабы отклонить от себя такую участь, они и прислали на Русь своего волхва – рассказывает еще один исследователь деятельности британской разведки в России А.Б Мартиросян. – Действия молодого царя были абсолютно адекватной реакцией на резко усилившийся тогда натиск в основном католического Запада на Русь в поисках сухопутного пути на Восток, в Индию – тогда уже было известно, что он пролегает через Русь. И вовсе не случайно, что этот натиск, особенно в первый период правления Ивана IV, получал заслуженно жестокий отпор со стороны Москвы, которая к тому же стремилась возвратить себе и исторически законные выходы в Балтийское море. На арене этого жестокого геополитического противостояния католицизма и резко набиравшего силу протестантизма в очень хитроумной комбинации выступил Лондон со своими шпионами и колдунами-отравителями.» (http://delostalina.ru/?p=550).
До сих пор вызывает много вопросов так называемое «английское сватовство» Царя Иоанна, широко используемое для компрометации Государя, будто бы вначале сватавшегося к британской королеве, а затем обозвавшего ее в письме «простой девкой» по причине того, что она «не самодержавна». Вот что говорит обо всем этом А.Б.Мартиросян: «Стремясь к развитию англо-русского сотрудничества, Иван IV предоставил Московской торговой компании монопольное право на торговлю с Русским государством, в результате чего британские купцы в одночасье превратились в абсолютных монополистов. Затем компания получила право беспошлинной торговли. А в 1569 г. – еще и уникальное право беспошлинной транзитной торговли по волжскому пути со странами Востока! Этого бритты добивались целенаправленно. Известно, например, датированное 1568 г. письмо лорда Берли английскому послу-резиденту в Москве Рэндольфу, в котором он указывал на необходимость требовать от русских властей увеличения привилегий для английских купцов, в частности, на самостоятельную торговлю с Персией. Ведь главная-то задача Англии в том и состояла, чтобы любыми путями, но, минуя контроль католических стран, пробиться на Восток… Однако безудержная алчность британцев привела к тому, что после одного из приступов свирепости Иван IV в 1570 г. лишил эту компанию всяческих льгот. То есть, всего-то через год! Уже в те времена „специальные средства“ настолько превалировали в деятельности британской дипломатии, что терпение Москвы лопнуло. Совместно с дьяками Посольского приказа самодержец провел интересную акцию стратегического влияния – направил английской королеве Елизавете послание от 24 октября 1570 г., в котором без обиняков обвинил её в том, что она позволяет своему окружению руководить английским государством… Да и в самом-то деле, ну о каких переговорах или союзах можно было говорить, если лорду Берли прекрасно было известно, что его же агент влияния травит царя и его родню с катастрофическими для династии последствиями?!» Потом это послание будут истолковывать как истерику обиженного жениха, и это попадет во все учебники истории… А как иначе?
Продолжение следует
Анна Серафимова – Жили-были
Несущая стена в доме выполняла вменённую ей функцию – нести на себе тяжесть конструкции, быть опорой всего здания. Для этого нужно обладать определёнными качествами, главные из которых – прочность и величина, что и позволяло держать другие части сооружения, не дать всему зданию разрушиться, развалиться. Но для этого к несущей стене требовалось особое внимание, в отношении неё не позволялись некоторые действия. Так, нельзя было её подпиливать, подтачивать, вырубать из неё объёмные куски, производить действия, приводящие к появлению трещин. Например, сильно бить, трясти.
Сложная конструкция, частью которой являлась несущая стена, включала много разных деталей, без которых сооружение было бы неполным: проемы окон, дверей, сами окна и двери, перегородки между помещениями, лепнина, вытяжные шкафы вентиляции… Всё это вместе взятое делало и здание, и помещения в нём красивыми, функциональными, многопрофильными.
Хорошо ли такое положение дел? Конечно, скажете вы. Но вы – не эксперт и не член комиссии по надзору за соблюдением прав на архитектурное равенство. Потому так и думаете. А у экспертов мнение другое. И только оно учитывается в эпоху демократии и плюрализма мнений.
Это раньше всё было по старинке да по уму, по сложившимся традициям, которые проходили жесткий отбор временами и обстоятельствами. В новые времена – новые правила, устанавливаемые во имя равноправия и толерантности: одинаковые условия для всех! Провозглашён новый принцип «От каждого по способностям, каждому – поровну», чтобы не было розни по функциональному признаку, чтобы не разводили глупые разговоры о вкладе каждого и адекватной отдаче.
«Необходима перестройка здания!» – вскричали архитекторы и прорабы этой самой перестройки, и сразу поставили под сомнение само название «несущая стена». Оно дискриминирует плинтус, эркер, подоконник и натяжные потолки. Несущая как бы предполагает, что она несёт основную нагрузку. Из названия и все эти привилегии: не подтачивать, не бить во избежание образования трещин. Почему подоконник подпилить можно, а несущую стену – нельзя? Почему она в привилегированном положении? По какому праву Если в ней под ударами молота образуются трещины, то это её вина: значит, не так и прочна. И если будет разрушена, значит, это было предопределено, значит, в ней изначально заложен изъян, механизм разрушения, и обстоятельства лишь помогли ему выявиться. «Была бы хорошей, ничего бы с ней не случилось», – был вердикт специалистов по равноправию в градостроении. Кое-кто из элементов декора даже злорадствовал, думая о возможном разрушении несущей стены: так ей и надо. Почему дверные косяки выламывали, делая ремонт, а несущую стену снести нельзя? У нас нет неприкасаемых! Ломать её! Без неё обойдёмся! Незаменимых нет! Если уж перестраивать, то радикально! Даёшь свободу подоконникам и право на самоопределение косяков дверных! Из Положения об архитектурных составляющих было исключено определение «несущая стена». Достаточно упоминания паркета, обоев в цветочек, радиатора.
Встревоженные голоса о вредности разрушения несущей конструкции, о необходимости бережного с ней отношения во имя и ради сохранности именно всего здания, вызывали лишь понимающую усмешку архитекторов и прорабов перестройки здания: знаем мы эти штучки – совковая пропаганда. Нас не проведёшь!
Каждая деталь, как было принято на митинге, имела право голоса, и вопрос об уравнивании действий в отношении всех деталей поставили на голосование, явив образец полной демократии. Лишь крыша, с опаской поглядывающая на бетонный пол, встреча с которым не сулила ей ничего хорошего, поддержала мысль о сохранении статуса несущей конструкции, но вместе со стеной осталась в меньшинстве: паркет, плинтусы и лоджия, эркер и остальные детали решительно выступили за отмену любого привилегированного положения. Каковым архитекторы и прорабы (но не в строительном, а в духовном смысле слова) считали взваливание на себя несущей конструкцией всего здания. «Недотрога, подумаешь!» – возмущались оконные рамы, чувствуя себя ущемлёнными в праве взвалить на себя всю конструкцию. Молотить почём зря нельзя, подпиливать запрещается, изымать большие куски не разрешается? Да это же связывание рук, запрет на свободу действий! Это тоталитаризм, осуждаемый всеми, кому дороги равноправие, дружба и демократия. Наконец-то встретятся пол и потолок, чему несущая (не несущая ли разлуку?) препятствовала. Кто сказал, что это будет плохо? Надо посмотреть, как будет, а нечего доверять каким-то шарлатанам, которые только запрещать да не пущать и могут. Свободу! Несущую стену голосованием большинства голосов подпили, подточили, под улюлюканье окружающих изъяли из неё значительные куски...
Раздавшийся треск воспринимали как музыку свободы. Симфония «Освобождённое равноправие» должна начаться именно с этих звуков!" – закричали пиар-менеджеры перестройки. Когда все детали оказались вместе, такое равноправие порадовало немногих. Собственно, довольными были лишь прорабы и архитекторы. Как потом с гордостью мировому сообществу признался главпрораб, которого наивные жители обвиняли в некомпетентности и неумении просчитать последствия, именно такой результат и был главной целью его проекта.
…Несущей стене в одном из помещений, хотя и повреждённой трещинами, удалось устоять. Трещины стали заделывать. Худо-бедно жизнь налаживалась. Это не могло оставить равнодушными мировую общественность. Прорабы и архитекторы Перестройки-2 вышли на площади, телеэкраны и международные симпозиумы, ратуя за подлинную демократию и равноправие… Читай выше.
– «В музей реставраторов...»
О Савве Ямщикове, о том, как работалось с ним и как живётся без него, о выставках в доме на улице Бурденко рассказывают заслуженный работник культуры РФ, художник-реставратор, заведующая отделом Нина ЗАЙЦЕВА, художник-реставратор высшей категории Виталий КУЗЮБЕРДИН, искусствовед Марфа ЯМЩИКОВА.
«ЗАВТРА». Отдел пропаганды художественного наследия Института реставрации в июне отметил свой тридцатилетний юбилей. Как возникла идея его создания, с чего начиналась работа?
Виталий Кузюбердин. Идея принадлежала Савелию Ямщикову и Сергею Галушкину. В семидесятые годы газеты пестрели материалами об открытиях музейных реликвий. А тут – реставрация! Это было удивительно. Тот же Ефим Честняков: тряпочки какие-то – и вдруг картины получаются. И когда прошла громкая выставка древнерусской живописи на Кузнецком мосту – очередь на неё вдоль всей улицы стояла.
Подготовка такого мероприятия – это и переписка с музеями, и фотографии, и списки работ, договоры, разрешения, согласования. Огромный объём работы, не каждой организации под силу – а тема оказалась востребованной. Вот на этой волне и родилась идея создания отдела выставок. Это и до сих пор неофициальное, рабочее название нашего отдела.
На Ямщикове и Голушкине он держался, как на столпах. Убери одного – и отдела не будет. Голушкин ехал в командировку, находил что-то интересное – и Ямщиков с его подачи «раскручивал» находку. У Савелия был потрясающий организаторский талант, огромное человеческое обаяние: человек его первый раз видит, через пару минут – всё, они лучшие друзья! Он тогда был членом искусствоведческой секции Союза художников, получил мастерскую во Всеволожском переулке, «бункером» её называли. И там кого только не было – от цэковских бонз до актёров. Эти его контакты – знакомые, друзья, общение с ними – помогали в работе. Всё так и создавалось – готовились выставки, делались каталоги: Ямщикову нужно было только свести людей.
«ЗАВТРА». А почему Институт реставрации? Это же на тот момент не единственная реставрационная организация была – взять тот же центр Грабаря: с ним Ямщиков и Галушкин тоже активно взаимодействовали. В отделе есть и сотрудники, пришедшие из «Грабарей»…
В.К. К Институту реставрации у них всегда было особое отношение – хотелось объединить научную базу института и нашу практическую. Потому что там производство и ещё потому, что Всесоюзная центральная научно-исследовательская лаборатория консервации и реставрации музейных и художественных ценностей (ВЦНИЛКР), как поначалу назывался Институт реставрации – это солиднее и больше возможностей для работы. Центр Грабаря – это тоже серьёзная реставрационная фирма, даже после прошлогоднего пожара он не потерял свой статус – но там сложнее было бы сохранить «суверенитет» отдела.
Первый год работы в институте Ямщиков числился в отделе информации, а Галушкин в отделе реставрации масляной живописи, под началом мэтра реставрации масляной живописи Александра Александровича Зайцева. А пока суть да дело – шла организационная работа, набирали людей в отдел выставок.
Нина Зайцева. Отдел создавался как подразделение Института реставрации, но с большой степенью самостоятельности. Это было очень важно для его основателей.
Нужно заметить, что к Савве Васильевичу в Институте реставрации относились сложно, но всегда поддерживали, понимали.
Когда готовился большой пятилетний отчёт, на котором, как на весах, взвешивались научно-исследовательские институты – чего они стоят, закрывать их или оставить, – руководство попросило нас представить список всех работ Ямщикова. Всех его книг, хотя они и не научно-исследовательские.
В.К. Работы Савелия Ямщикова – это косвенная реклама Института реставрации, популяризация его деятельности. Что бы об институте знали люди, если бы не Ямщиков? Когда создавался отдел, никто толком не знал, кто такие реставраторы – а Савелий эту профессию сделал интересной и популярной.
Н.З. Можно сказать, положа руку на сердце, что в музейном мире и в мире художественных галерей подобных реставрационных отделов: с такими задачами, как у отдела пропаганды, – нет. Конечно, все ставят задачу показать культурное наследие, сохранить его – но наш отдел существовал с таким замечательным рупором, каким был Савва Ямщиков, – и это придавало ему особый статус. Он огласил дело реставрации, придал ему высокую значимость – и в этом его огромная заслуга. Собрал уникальную команду и очень тонко, энергично, сильно и мягко одновременно, руководил. Очень слаженно работал коллектив – поэтому и были значимые выставки, на самых больших площадках Москвы и Петербурга. Всего отдел открыл за годы своего существования около 200 выставок.
В.К. И за рубеж вывозили картины Честнякова, портреты работы Григория Островского. В Италии – в октябре, в маленьком городке на побережье – стояли огромные очереди на улице. Население городка небольшое, а очередь – как в своё время у нас на Глазунова в Манеже!
Н.З. Мы делали восемь-десять выставок в год – не только монументальные реставрационные экспозиции с открытиями советских реставраторов, находками провинциальных музеев, но и вернисажи современных художников, московских и провинциальных, которых мало кто знает. В прошлом году, например, в нашем зале были представлены работы Игоря Яковлевича Соколова – художника, реставратора, преподавателя Академии художеств. Он с 50-х до 80-х годов писал Москву – центр, Афонское подворье, кинотеатр «Иллюзион». А потом, уже в наше время, прошёлся с фотоаппаратом по этим местам. И мы с болью в сердце выставили и фотографии, и картины – потому что мы видим, как всё неузнаваемо изменилось, как старая Москва исчезает. У Саввы Васильевича всегда болела об этом душа. Болит и у нас.
«ЗАВТРА». Свой дом – дом Палибина – вам удаётся отстоять. А как вообще этот деревянный особняк начала ХIХ века достался отделу?
В.К. Ямщикову и Галушкину на выбор давали семь «точек»» – и они выбрали дом Палибина. У этого дома было преимущество – он уже был выселен. Его поначалу отдали Министерству мясомолочной промышленности, они хотели дегустационный зал сделать, бильярд в подвале запланировали – и тут обнаружилось, что это памятник архитектуры. Идея с дегустационным залом провалилась. Дом отдали Министерству культуры – и оно выделило средства на реставрацию особняка. Уже имея в виду, что в нём будет отдел пропаганды художественного наследия.
Марфа Ямщикова. Савва Васильевич очень уютно себя чувствовал в доме Палибина. И гостей всегда принимал в нём с радостью. «У меня в домике на Бурденко выставка открывается», – так приглашал народ на очередную выставку.
Поэтому через этот дом очень много разных людей прошло. И они полюбили это уникальное место в центре Москвы – деревянную усадьбу середины ХIХ века с небольшим садиком…
Н.З. К нам в день музеев приходит очень много посетителей, чтобы посмотреть сам особняк.
Здесь домашняя атмосфера. Жилой дом всё-таки – это накладывает особый отпечаток на нашу работу. Мы здесь не просто работаем, а живём, дом обслуживаем: Савва выделил свои личные деньги – отремонтировали прихожую и комнату, мы с Виталием на свои привели в порядок другую… Институт помогает последнее время – стулья подарили, можем лектории проводить. Крышу почистили, швы загрунтовали.
В.К. У нас была выставка – мебель из Исторического музея расставили по залам, и институтские говорили – как хорошо это смотрится здесь, в домашней обстановке! В ЦДХ, в этих огромных выгородках – всё это потерялось бы…
«ЗАВТРА». С Историческим музеем сотрудничаете на постоянной основе?
В.К. Сейчас с музеями вообще очень трудно работать, практически невозможно. Мы с удовольствием к годовщине 1812 года картины подобрали бы для реставрации, сделали бы выставку в следующем году, но и Историческому музею обрубили возможность, и мы не можем.
Н.З. Есть ещё один интересный проект – и тоже проблемы с финансированием: столетие Первой мировой войны. Тёмный период истории, с подводными камнями, очень драматический.
В.К. Ведь всё было гораздо сложнее и интереснее для исследования, чем это преподносилось по версии советской пропаганды. У нас была выставка, посвящённая Порт-Артуру, и для меня было потрясением, какой исторический пласт оказался похоронен – фильмов можно тьму сделать!
Н.З. На этой выставке был стенд с фотографиями участников сражений за Порт-Артур, освободивших его в 1945 году, и Корейской войны 1950-1953 годов. Эти снимки были найдены в часовне на Порт-Артурском кладбище – видимо, для памятников были приготовлены. А наши реставраторы сделали замечательный фотомонтаж из них. Потрясающие лица людей, уже ушедших…
В Историческом музее есть коллекция, посвящённая 1914 году – портреты русских солдат, офицеров, воевавших в те годы. И тоже – лица, которых сейчас не встретишь. Они отличаются каким-то особым благородством – простой солдат выглядит достойнее и интереснее, чем люди, которые теперь встречаются нам на улицах каждый день.
Всё посчитали, обговорили, хотели в выставке обыграть историческую тематику – сотрудники Исторического музея были бы рады, если бы мы взялись за реставрацию и выставку этих экспонатов – но всё опять упирается в деньги.
«ЗАВТРА». И кто кому должен заплатить?
Н.З. Исторический музей должен заплатить Институту за реставрацию по договору – хотя у них есть реставрационный отдел, но фонды колоссальные, они не справляются с такими объёмами. И мы с ними традиционно сотрудничали.
В.К. Очень много денег уходит на страховку, которая теперь считается обязательной. Можно было бы что-то выкроить на реставрацию – но страховку выплатить нереально. Мы обычно картину около года реставрируем, потом полгода она выставляется. На полтора года у нас картина зависает – и как это оплачивать? Страховка-то «капает» каждый день! В результате музей может выдавать свои экспонаты самое большее – на неделю.
«ЗАВТРА». С чем это связано, в чём корни проблемы?
Н.З. Проблемы с госфинансированием, проблемы административного плана, об этом и наш министр культуры говорит. На культуру в западных странах выделяется 3%. А у нас и в советское время было 1,5% – а теперь ещё меньше 0,7%. Это погибель для культуры. Нужно хотя бы удержать её на существующем уровне – но похоже, что приоритеты сейчас другие.
От нас, конечно, мало что зависит, мы простые реставраторы, практики – а вот Савва Васильевич выразился бы по этому поводу крепко.
«ЗАВТРА». В музеях, в реставрационных мастерских продолжают трудиться настоящие подвижники. Их стараниями, наверное, только и удаётся поддерживать «статус кво» в такой ситуации. Ваш отдел – на переднем крае борьбы за сохранение культурных ценностей. Кто работает в доме на улице Бурденко, на ком держится работа отдела? Какова его структура?
Н.З. Савва Васильевич написал в своё время статью о нашем отделе, назвал её «Об отделе с благодарностью и любовью» – он перечислил в ней всех, кто работал с ним, каждого поблагодарил. Это чувство ему и по жизни было свойственно: благодарность Богу, семье, людям, которые с ним работали…
В отделе два подразделения – сектор реставрационных выставок и непосредственно пропаганды, есть свой небольшой выставочный зал. К примеру, планируется выставка – и под эту конкретную выставку здесь же, в отделе, реставрируются работы.
В.К. Административную часть тащит на себе Нина Васильевна Зайцева – разбирается в новых договорах, сметах.
Н.З. Я ушла в своё время из музея Л. Н. Толстого, чтобы заниматься реставрацией – а в результате сижу с бумажками. Раньше, когда работала на полставки, гораздо больше успевала отреставрировать, чем сейчас…
В.К. Людмила Черняховская работала у нас, жена главного редактора издательства «Советский художник» Марка Черняховского – и через это издательство шли все наши печатные работы. А Мила ездила по ответственным поручениям – в министерство, по выставочным залам, в комбинат Вучетича. Если бы не её обаяние, наши выставки готовились бы дольше – ведь даже для того, чтобы ящики для картин сделать, нужно было отстоять очередь…
Ещё один сотрудник отдела – Ольга Адамишина. Одно время Ольга Николаевна жила в Великобритании, установила хорошие отношения с русским зарубежьем и организовала «Фонд помощи русскому искусству». Она до сих пор ежегодно делает у нас на Бурденко выставки молодых художников, выпускников художественных училищ.
Елена Васютинская – научный сотрудник, генератор идей, наш искусствоведческий суперпрофи, – делала целый ряд выставок, в том числе русского портрета ХVIII-ХIХ веков, советской игрушки 20-х – 50-х годов ХХ века, детского портрета ХVIII – начала ХХ века. Недавно выпустила замечательный альбом-каталог по вернисажу, проходившему в ЦДХ – «Два века русского детства».
Наталья Барвинская, научный сотрудник, искусствовед, готовит замечательные реставрационные экспозиции, выставки картин современных авторов и коллекционеров. Трудами Галины Ерховой, реставратора высшей категории, восстановлены многие картины, прошедшие через наш отдел. Галина Федина пришла в отдел из центра Грабаря – это уже говорит о ней, как о реставраторе высокого класса. Александр Быков – книжный график, на нём были пригласительные билеты, макеты каталогов. Алла Сват, Светлана Горбачёва, Ольга Мириманова составляют статьи, книги, каталоги.
Н.З. Виталий Кузюбердин в отделе – с самого начала. Если профессионалы говорят, что с какой-то работой никто не справится – заказчиков из музеев, из реставрационных организаций посылают к нему: «Виталий сделает!» Он спасает наисложнейшие, «пропащие» вещи. Не прибегая ни к каким методикам, ни к каким инструкциям, увидев произведение послойно своими собственными глазами, а не микроскопом – находит подходящее решение.
В.К. Я пришёл в отдел, когда мне было двадцать шесть лет, то есть всю сознательную жизнь работаю здесь. В нашем доме – домашняя обстановка со всеми бедами, проблемами. Но у Саввы Васильевича была потрясающая способность разруливать проблемные ситуации. Администрации он не касался, только если что-то нужно было отвезти, сделать – звонил, договаривался. Даже после болезни, когда Савва стал публицистом, делал он очень много – просто эта деятельность приобрела другие формы. Там, где несколько лет можно было потратить из-за бюрократических проволочек, появлялся Ямщиков, устраивал разнос чиновникам, стучал кулаком – и проблема решалась. Он боролся, бодался – и чего ему это стоило!
