Текст книги "Газета Завтра 881 (40 2010)"
Автор книги: Газета Завтра Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
«ЗАВТРА». И как вы позиционируете Новосибирск для Соединенных Штатов Америки? Есть ли «отклик среды» на ваши усилия?
И.П. Есть четыре главных направления. Это информационные технологии, биотехнологии, энергетика, а также новые материалы: конструкционные, покрытия, мембраны и так далее. В профессиональных кругах, конечно, мою работу всячески поддерживают, помогают, чем могут – то есть отклик большой и положительный. Но, что самое удивительное, еще больше понимания я нахожу на селе, хотя, казалось бы, зачем крестьянам инновационные технологии. Но нет, там прекрасно осознают, что если Новосибирск станет центром инновационного развития, их продукция будет полностью востребована, появятся дополнительные возможности и для новосибирского села.
«ЗАВТРА». Илья Владимирович, а не получится ли так, что в результате вашей деятельности высокотехнологичный Новосибирский инновационный центр просто «выпадет» из российской действительности, как выпадают, скажем, из индийской действительности Бангалор и другие высокотехнологичные кластеры, работающие в режиме аутсорсинга? Как может сказаться создание такого инновационного центра хотя бы на окружающих его регионах России?
И.П. Хороший вопрос. Последние двадцать лет были, по большому счёту, периодом тотальной деиндустриализации нашей страны. Я очень не люблю известное высказывание Маргарет Тэтчер о том, что в России должно жить не более 40 миллионов человек, но если мы будем идти тем же путём, которым шли с 1991 года, это высказывание будет абсолютно верным. Для функционирования нефтегазовой «трубы» и других сырьевых отраслей нужно десять миллионов человек, не больше. С учетом разного рода «обслуги», официантов, врачей, юристов и так далее – миллионов пятнадцать. Всё, больше ничего не надо, остальные – это балласт. И то, что у нас сегодня страна вымирает – это результат не какого-то специального заговора, а закономерное следствие избранной в 1991 году социально-экономической модели. Сломать её можно только одним путем: изобретать что-то новое, производить его здесь, у нас, и продавать готовый продукт. Пока мы этого делать не в состоянии, пока у нас нет соответствующих производственных мощностей, придется какое-то время, до того, как мы разгоним у себя технологический уклад шестого поколения, использовать технологические площадки других стран. А другого пути у нас просто не остаётся.
«ЗАВТРА». Наши авторы как-то подсчитали, что если Россию по каким-то причинам вместе со своим состоянием покинут десять тысяч богатейших её людей, наш уровень доходов на душу населения «просядет» примерно вдвое, и Россия окажется среди беднейших стран мира по этому показателю. А эти десять тысяч уже сегодня «сидят на чемоданах».
И.П. Да, «средняя температура по больнице» у нас близка к нормальной, но уровень социального и регионального расслоения почти критический. Как и за счет чего из такой ситуации будет выходить наша «властная вертикаль», я пока не знаю, но стараюсь донести всю эту проблематику и до депутатов, и до правительства, и до администрации президента. Что никакая Кремниевая долина без развитой промышленности невозможна, что нельзя рассчитывать на китайцев, которые «всё сделают», что Сколково в том виде, в котором оно задумано, задачи выхода на инновационный путь развития для России не решит, что это будет аутсорсинговый центр для крупнейших транснациональных корпораций – и не более того.
И я не верю в то, что получится оживить нашу промышленность без оживления, раскрытия нашего мышления, чем, собственно, и пытаюсь заниматься сегодня. Тут есть еще один очень важный момент, «утечка мозгов». Сейчас очень часто образованные, подготовленные люди, и молодые, и опытные специалисты, уезжают работать за рубеж. К ним отношение в основном негативное: если не предатели, то рвачи, которые погнались за длинным долларом. То есть уже «не наши» люди. А почему люди уезжают? Почему в сфере «ай-ти», информационных технологий, несмотря на огромное количество уехавших, всё продолжает оставаться более-менее конкурентоспособным, а в сфере, скажем, биотехнологий – почти полный развал и безнадёга? Ответ простой – это не потому, что уровень патриотизма среди биологов ниже, чем среди программистов-"айтишников", а потому, что продукция первой сферы востребована внутри страны, а второй – нет. Люди не чувствуют себя нужными стране, государству, обществу. Для человека ведь очень важно чувствовать, что его ценят, что он востребован. Ведь почему были такие протесты против монетизации льгот? Не потому, что люди много теряли по деньгам – а именно потому, что льготы – это признание их особенной важности, их ценности для общества, признание, уважение, которое в принципе не сводится к денежному эквиваленту. А их этого признания, этого уважения взяли и лишили, всё равно что в лицо плюнули… Точно так же для инноваторов, для креативных людей решающим фактором работы являются не деньги сами по себе, а ощущение признания, востребованности в целом. Конечно, если вы ему предложите зарплату в десять или в двадцать раз большую – да, он поедет к вам работать. А если раза в два, в три – он останется на месте, поскольку средовые предпочтения окажутся сильнее, минусы уравновесятся плюсами. Важно, чтобы ты не боялся за своих детей, чтобы тебе был обеспечен определённый уровень физической безопасности и бытового комфорта, включая медицинское обслуживание и образование. На Западе, кстати, структура здравоохранения очень плохая, система начального и среднего образования – хуже, чем в России. Все, кто уехал отсюда в ту же Кремниевую долину, просто воют от того, чему там учат их детей. Университетское образование – напротив, очень хорошее. Нет никаких проблем с жильем, со связью, с автомобилями и с другими потребительскими товарами – может быть, за исключением еды. Но в целом получается так на так. И если мы сможем обеспечить нашим специалистам социальную востребованность выше, чем они имеют в США, – все будут только рады вернуться в Россию. У нас вообще делают колоссальную ошибку, когда пытаются просто «перекупить» уехавших ученых. Это вдвойне неправильно, потому что, во-первых, мы тем самым посылаем сигнал оставшимся, что лучше бы им уехать – тогда можно будет возвратиться на куда более выгодных условиях, а во-вторых, дважды унижаем их. Но, главное, вернутся-то в Россию далеко не лучшие из тех, кто уехал. Не те, кто уезжал за интересными результатами, интересными проектами, интересными исследованиями, а те, кто ехал исключительно из материальных соображений. За «длинным рублём» в Россию вернутся только посредственные ученые. А для того, чтобы возвращались лучшие, надо, чтобы им было куда возвращаться. Первое из таких мест и должно быть в Новосибирске.
«ЗАВТРА». Спасибо, Илья Владимирович, за содержательную беседу.
Материал подготовил Владимир Винников
Владислав Шурыгин КАВКАЗСКИЙ ТАЙФУН
За последний месяц в Дагестане и других республиках Северного Кавказа была проведена целая серия специальных операций против исламских террористических группировок. Фактически каждый день по телевидению проходят репортажи о блокировании и уничтожении очередной бандгруппы. И точно так же выросла активность боевиков.
Официальная версия, которая озвучивается властями – идёт борьба за стабильность на Северном Кавказе. Враги: «международный терроризм», «незаконные вооруженные формирования», «бандформирования», – стремятся всячески подорвать эту стабильность. Местные власти и население при поддержке спецслужб ведут борьбу с врагом. Бандитов уничтожают, арестовывают, судят.
Но у любого, кто внимательно наблюдает за обстановкой в этом регионе, возникает встречный вопрос: а когда же враг будет сокрушен? Почти двадцать лет идёт война, но кроме непрерывного чередования вспышек активности и затишья ничего не меняется. Можно ли только силовыми способами добиться победы? Что такое сегодня международный терроризм на Северном Кавказе? Откуда он берется?
Если бандитов, как утверждается, всего несколько сотен или даже несколько тысяч, то почему мощное российское государство с сотнями тысяч солдат и офицеров армии и спецслужб никак не может с ними справиться? Если террористов становится всё меньше и меньше, а задействованных военнослужащих из различных федеральных ведомств всё больше и больше, то почему из года в год откладывается долгожданная победа?
При этом всем понятно, что длящаяся двадцать лет война на Северном Кавказе никак не способствует укреплению имиджа России как мощной державы, способной контролировать собственную территорию.
Совершенно очевидно, что несколько предыдущих лет федеральная власть крайне мало уделяла внимания ситуации в регионе, отдав её на откуп местным властям, пытаясь финансовыми вливаниями удержать ситуацию под контролем. При этом была вновь допущена одна и та же стратегическая ошибка – Кремль сделал ставку на самые мощные и влиятельные кланы, надеясь с их помощью переломить ситуацию.
Ошибка в том, что главной причиной конфликта в регионе была и остаётся именно власть, поскольку именно доступ к власти гарантирует получение финансовых и экономических ресурсов, и ставка на очередные кланы лишь усиливает межклановый конфликт.
Поскольку никаких выстроенных правил получения власти за все эти годы Кремль так и не выстроил, то за неё идёт война без всяких правил. Одни кланы пытаются у власти удержаться, другие вернуться, третьи к ней пробиться. В итоге идёт война всех против всех.
При этом кланы, по весьма точному определению известного политолога Шамиля Султанова, – это особые политико-экономические корпорации, выстроенные на основе семейных, родовых, тейповых, тухумных, этнонациональных традиций. Есть кланы, которые действуют на территории всей России, есть кланы могущественные в рамках той или иной республики. Есть кланы, влиятельные в рамках отдельного города или района. В любом случае для кланового развития важнейшими являются экономические интересы, захват и контроль над своими «грядками».
Чтобы удержать власть, а соответственно и сохранить под контролем ресурсы, система правящих кланов активно использует в борьбе со своими оппонентами официальные силовые структуры. При этом оппозиционные, лишенные власти, кланы вынуждены обращаться к помощи «серой зоны» – совершенно особой социальной прослойки, которая сформировалась на Северном Кавказе за последние 10-15 лет. В этой «серой зоне» сосредоточены бандформирования, криминальные вооруженные силовые структуры, «эскадроны смерти», работающие на заказ, профессиональные террористы, незаконные вооруженные формирования исламских радикалов, «лесные братья» и т.д. В этой же «серой зоне» скрыты вооруженные формирования оппозиционных кланов. Но в действительности мало кто знает о реальной структуре «серой зоны», которая не ограничивается лесом, горами или примитивным подпольем, а охватывает, прежде всего, города и крупные поселки.
В этой связи возникает совершенно уникальный «симбиоз», при котором криминальные вооруженные структуры «серой зоны» не только воюют с официальными силовыми структурами, но и одновременно совершенно спокойно на бизнес-основе взаимодействуют с ними.
И с каждым годом управляемость этим конфликтом постепенно, но неуклонно выходит из-под контроля. Поэтому не имеют большого значения масштаб сегодняшних спецопераций и сила ответных ударов боевиков. По большому счёту, они никак не влияют на ситуацию, которая определяется здесь совсем иными правилами, и менять эти правила пока, похоже, никто не собирается.
Можно лишь гадать, с каким счётом закончится очередной раунд этого противостояния, но при этом приходится признать, что эта необъявленная война, увы, продолжится. Слишком уж многие в России и за её пределами заинтересованы в этом.
Денис Тукмаков НА ОБИ, НЕЗЫБЛЕМЫЙ И ГОРДЫЙ
Что такое Новосибирск? Это самодостаточность, страстная готовность жить своим умом, крепко стоять на ногах, не оглядываясь на такую далекую, почти нереальную столицу. Москва – где-то там, в Зауралье, она вызывает сплошь разочарование. Она на картинках, в учебниках. Популярна в здешнем народе мысль: «Москвы не существует». Новосибирцам все равно, они выживут и так.
В здешнем воздухе разлито чувство собственного достоинства. Тут физически ощущаешь мощь просторов и людей, эти просторы покоривших. Никакой «тверской-смоленской» заброшенности, оставленности, ущербности, никакого желания «бросить всё и умчаться в столицу». Русские города Европы убиты московским напором, раздавлены столичной гравитацией. А здесь уж если уезжают, то сразу в Европу или Америку. Здесь невозможно представление, будто везде прозябание, а настоящая жизнь – внутри МКАДа.
Новосибирский бизнесмен за свою карьеру несколько раз обманут московскими партнерами. В самом же городе – доверительные отношения, «честное купеческое» слово. Поэтому здесь готовы сотрудничать с кем угодно, лишь бы не с москвичами.
Новосибирск – это «нормальная Россия»: не скурвившаяся, не взбалмошная, не опустившаяся на дно, не пошедшая вразнос, не застрявшая в прошловековой провинциальности. Жители воспринимают Новосибирск как византийскую Никею: когда Царьград достался латинянам, именно из Никеи была отвоевана Византия. Как там: Москва – отошла ли к латинянам? Новосибирск подлинен, жив, современен, движется вперед, пульсирует, жарко дышит в небеса, готов на мощный рывок в будущее – только дай команду. Не будет команды – рывок всё равно состоится.
Новосибирск – это амбициозность. Ощущение себя как центра России и главного города Сибири. Потрясающее самоощущение столичности – и твердое нежелание становиться столицей: «Зачем нам здесь эти?!» Тут сильна конкуренция за главенство над Сибирью; конкуренты – прежде всего Красноярск и Кемерово. «У нас бедная ресурсная база, но есть мозги. В этом нам нет равных», – говорят новосибирцы. Они умные, это правда. Они понимают, что постперестроечное время их городская элита профукала, не воспользовалась преимуществами полуторамиллионного города. Другие центры: Казань, Екатеринбург, Пермь, воспользовались. И теперь тут требуется больше денег, больше влияния, больше притяжения окружающего пространства. Новосибирск – бедный природными ресурсами, избыточный интеллектуальным потенциалом, жаждет реванша. Ведь Тюмень «отпала», провинциальный Томск почти самостоятелен, недремлющее Кемерово во главе с деятельным Аманом – само по себе. Географическое положение, пересечение транспортных путей помогут Новосибирску наверстать упущенное.
С мозгами тут действительно всё хорошо. Ведь Новосибирск – это Академгородок, настоящий европейский кампус, где всё – в шаговой доступности, где когда-то академики и студенты вместе сиживали допоздна в общих каминных залах, непрестанно генерируя в «мозговом штурме» интеллектуальный продукт. А нынче тут возводится технопарк и по-прежнему сильны научные школы. Стройте Сколково – ради бога, но ведь здесь уже есть готовая научно-производственная база!
Новосибирск – это общерусскость. Ощущение всей России, от Калининграда до южных Курил, своей страной. В этом помогают Транссиб, географическая центральность, даже местный пейзаж.
Это город на семи оврагах. Ландшафт неровный, все рельефно, ресурсное разнообразие сошедшихся леса, лесостепи и тайги, ленточные боры, Обь изгибается причудливо, тут перекресток торговых путей, начиная с V века до нашей эры. Здесь каждый из переселенцев находил то, к чему привык на малой родине: не только занятия, но даже и вид из окна. Здесь сохранились исконно русские традиции – от дров, выложенных стогами, до огневых знаков на печах, – которые в остальной России известны лишь по учебникам.
Сепаратизма тут нет, это интеллектуальные игры пары десятков недалеких людей. Сибирякам наплевать на Зауралье – поэтому-то и нет сепаратизма. Сибирский сепаратизм абсурден, ибо почти вся Россия – Сибирь. Что не Сибирь, в самом деле? А еще – слишком много предков смешалось тут. Ведь любой сибиряк – такой переселенческий замес! Здесь каждый хорошо помнит свое происхождение. Всё сплелось здесь; Новосибирск – это солнечное сплетение России. А еще сепаратизм невозможен из-за пары дедов на семью, погибших под Кенигсбергом или Севастополем. А еще – из-за русского общего языка.
В основании сибирского областничества стояли два неприятных человека, Потанин и Ядринцев, один – оккультист, другой – самоубийца. Но областническая Сибирь погибла, когда был построен Транссиб. Им Александр III уничтожил отдельный сибирский этнический тип – он растворился в пассажирах прибывавших вагонов.
При этом – потрясающая укорененность в истории. Тот, кто считает, что Новосибирск – город без прошлого, живет где-то не в Новосибирске. Академогородок расположен в Золотой долине – это место раньше называлось Волчий лог. Когда Лаврентьев приехал основывать город, он увидел тут лесопилку. Пешком прошли четыре километра и сказали: вот здесь. Но в Волчий лог ученого из Москвы не заманишь – и переименовали в Золотую долину. В честь чего названо? То ли в честь производственной оперетты Дунаевского, то ли по цвету берёз, то ли в память дешевого портвейна. Все три версии – правда, как всегда в мифах.
А за год до этого, в 1957-м, рядом была построена Новосибирская ГЭС – на том месте, где состоялась последняя битва хана Кучума. Здесь в 1598 году пала его гвардия, последние сорок «самураев», зарубленные казаками. Кучума добивал воевода Воейков, восемнадцати лет, это было его первое задание. Новосибирская земля – место, где русские окончательно победили в битве за пол-Евразии.
Суриков рисовал, как казаки палили по ханскому войску, но у сибиряков тоже было огнестрельное оружие – голландского производства. У тех – свои интересы, предельно серьёзные планы Ост-Индской компании, чьи корабли заплывали сюда через Арктику, по Оби. Не приди в Сибирь русские, и через двадцать лет, возможно, было бы поздно. Это европейское пятисотлетнее – от голландцев до фашистов – стремление вглубь Евразии, к Мангазее, желание врезаться, втиснуться, с разбегу забиться в Обскую губу – эту европейскую страсть нужно помнить.
Здесь было сто лет потрясающего рубилова, кровавых битв, искуснейшей политики и дипломатии, резни, предательств, переворотов – вплоть до взятия русскими Алтая. Местные земли, точно у Вальтера Скотта, – пограничный край, где шныряли потомки Кучума. Сто лет здесь пролегала граница русских владений. Это наш «Дикий Запад», это фронтир. Ничего это толком не экранизировано, даже книг нормальных по покорению Сибири нет.
Караканский бор в Одрынском районе – это местный Шервудский лес, тут атаман Селезнев ловил горных офицеров и украшал их плащами свою пещеру. Был оборотнем, в тюрьме просил ложку воды и уголек, рисовал реку на стене, оборачивался селезнем и уплывал. Каракан – это «Черный царь», то есть уж точно – не Белый царь. Заодно рядом, в Чингисе, похоронена рука Чингисхана, чье тело было разрублено на части и закопано в Евразию.
Эта укорененность в истории чувствуется в Новосибирске. Удивительная вещь: местное ощущение, что мы здесь местные, не пришлые. Чувство наследования здешним дорусским цивилизациям. Новосибирцы упиваются сложной историей покорения Сибири, особо замечая: тут больше договаривались, нежели уничтожали. Нашу и «не нашу» историю они воспринимают как свою.
Здесь всегда происходила диффузия культур, не уничтожение, но объединение и преумножение. Здесь до сих пор твердо знают: тупым напором дела не сделаешь, нужно столковываться и сплачиваться, а не мочить и уничтожать.
И конечно, Новосибирск, как и вся Сибирь – это богатство. Это всегда – клады, это пушнина, это «золото Колчака», это Газпром. Вид валюты меняется, а идея о том, что Сибирь безгранична, остается. Ах, если бы еще у Сибирского округа не отняли западно-сибирскую нефть и газ, ах если бы вернули Сибири – Урал! Новосибирск – это сгусток понимания, что рента с богатейших ресурсов должна справедливо делиться между всеми гражданами страны.
Но сибирское богатство – это не только природные ресурсы. Отчего-то считается, будто в Сибири – чудеса лишь природные, а культурные – в европейской части. Словно здесь и цивилизации не было. Привычно полагать, что исторически основной импульс технологий шел из Европы в Азию. Но археология доказывает: древние инновации шли не только с Запада на Восток, но и в обратном направлении.
Тут всегда что-то деятельно строилось, ковалось, выплавлялось. Перемещение сюда промышленности в Великую Отечественную войну принесло нам победу. Создание в XVIII веке производств на Урале и в Сибири сделало то столетие Русским временем. Но и Демидов пришел в Сибирь на место былой производственной базы, на чудские копи, развивавшиеся с пятого века до н. э. и вплоть до второго тысячелетия. И даже эпоха неолита, XVIII-XVII вв. до н. э. отмечена здесь сейменско-турбинскими бронзами, распространявшимися с юго-востока на северо-запад. Более трех тысяч лет назад здесь, на этой земле, существовало высококачественное металлургическое производство, некоторые элементы которого были вновь открыты в Европе лишь в XVII веке. Тридцать веков Сибирь – это не только сырье, но и производство.
Достанется ли все это китайцам? Китайцев в Новосибирске остерегаются, никакого желания уходить под них нет. «Желтая угроза»? Эта мифология нужна миграционным службам приграничных регионов для увеличения финансирования. Постоянные отчёты по мигрантам завышаются в четыре-пять раз. На соседнем Алтае их, впрочем, боятся действительно сильно – не китайцев даже, а уйгуров. Дорога на Синьцзян, которую вот-вот достроят, никому в Сибири не нужна.
Да и китайцам не хочется жить в здешних краях. Те из них, кто едут сюда, мечтают поскорее заработать и смыться. Им тут плохо, они тут страдают, болеют, они несчастны здесь. Пожалеть бы их, отправить восвояси по домам.
Но что значит сам термин «Новосибирск»? Почему именно так назван этот город? Слово «Сибирь» впервые появляется в истории лет за двести до Ермака, употребляется арабскими и персидскими географами. Что они видели? А вот что.
В Сибири был свой «король Артур» – князь Мухаммед из местного рода Тайбугинов, потомков Тимура. Род враждовал с пришлыми шибанидами, бухарцами. Мальчиком Мухаммед чудесно спасся из охваченного огнем дворца своего отца, зарубленного предателем, и воспитывался «в глухих местах среди бедных людей» (знакомая история?). Вырос, отомстил, взял власть, но жить в столице предков не захотел – перенес свой дворец в город под примерным названием «Сибирь». Туда, очевидно, где его и воспитывали, в 17 км от будущего Тобольска.
Там, в междуречье Тавды и Конды, где живут яскобинские татары, в самом большом в мире болотоводье, где до сих пор иные не знают, что была Советская власть, был распространен термин «тяпар» или «сыпыр». Он означает «прежние люди», «те, кто были до». Это аналог русской «чуди» – живущие в курганах, «дивьи люди». По облику это то ли немецкие гномы, то ли кельтские эльфы.
Но это не угорское слово, как говорят. Оно имеет индоевропейские корни и означает «черный». Так, в Индии есть «сабара», «шавара», это дикари Индостана, противники ариев. Куда бы арии ни приходили, они называли местных, врагов – «чёрными».
Мухаммед Тайбуга, перенося столицу и противостоя чингизидам, обратился к домонгольской сибирской идентичности. Советы, сотворяя Новосибирск на месте царского Новониколаевска, апеллировали к подобной исконности. Это значит, что для красной России образца 1926 года Новосибирск – это не «коммунистическая Сибирь», но «новая столица взамен утраченной».
Замечательно, что на территории Новосибирска – более двадцати разновременных исторических памятников. Еще более странно, что их пространственно-временное расположение полностью повторено в логике советской застройки города: сначала строили там, где потом нашлись более ранние памятники. В этом тоже преемственность. Так уж получается: Сибирь – наша земля; наши прапрапредки жили здесь со времен Аркаима (впрочем, для большинства вполне достаточно, что мы живем тут лет двести).
Новосибирск – город, где никто не воюет с историей. Тут каждый помнит потрясающую операцию Сталина – эвакуацию зауральского населения во время войны, которая добавила городу треть населения, но еще сильнее добавила величия. Операцию ту отпраздновали 12 мая 1945 года первой постановкой в крупнейшем в Сибири оперном театре – и слушали тогда новосибирцы «Жизнь за царя». Здесь чтят Хрущева за его мегацивилизационный проект открытого всем ветрам и веяниям Академгородка, генератора открытий и прозрений. В красном Новосибирске не переименовано ни одной улицы: кругом советские термины, имя Ленина. И здесь же добрым словом поминают Николая II, на чьих кабинетских землях основан Новониколаевск, пуп русской земли, считая от Польши до Камчатки. Тот город образовался нахрапом, звался «Нахаловкой». Николай II подарил эту землю предприимчивым людям. Таков местный симбиоз белой и красной империй.
Государственность для Сибири близка и понятна. Русские пришли сюда не на пустое место, они одарили Сибирь не идеей государства, но наиболее удачным ее вариантом. Это заслуга не только русских, но и местного населения, которое оказалось подготовленным к государственной власти, законопослушным, государствообразующим, интегрированным в структуры жизни. Власть сибирских ханов воспринималась как чужая, навязанная Бухарой, власть русских – как близкая, своя.
На юге Западной Сибири формировался особый вид человека современного типа – алтайский человек. Сегодня здесь же, в Сибири, сформирован новый тип русского человека – мощного, широкого, укорененного в земле и истории, без страха перед властью, без боязни смотрящего вдаль. На здешних просторах вообще есть, куда посмотреть. Сущность новосибирской ментальности – мир без границ. Нет замкнутых пространств, давящих рамок. Есть перспектива, ландшафт городских абрисов, сливающихся с тайгой и степью, с гладью Оби, с бездонным сибирским небом.
Город стоит посреди Евразии – незыблемый, вечный, – не боясь опрокинуться в небытие. Так же и новосибирцы твердо стоят на своих двоих – дерзкие хозяева собственной земли, которую никому не отдадут. В них полно желания двигаться вперёд, не ныть, вкалывать, строиться и быть лучшими. Они научат нас правильной жизни, они вернут России чувство Истории, что течёт беспрерывно и гордо, как Обь.
