Текст книги "Газета Завтра 932 (39 2011)"
Автор книги: Газета Завтра Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
– Анонс «Дня литературы» №9
Вышел из печати, поступает к подписчикам и в продажу сентябрьский выпуск газеты «ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ» (2011, № 9). В номере: передовая Андрея РОСТОВЦЕВА; проза Сергея ТЕЛЕВНОВА, поэзия Николая АХАБЬЕВА, Станислава ЗЮБАНОВА и Евгения СЕМИЧЕВА; публицистика Александра ТУТОВА, критические этюды Ван ЛИЕ и Петра ПОМИНОВА. Георгий АБСАВА пишет о Владимире БОНДАРЕНКО, Александр БОБРОВ – о новой книге Станислава КУНЯЕВА, Марина СТРУКОВА – о поэзии Владимира ШЕМШУЧЕНКО. Кроме того, в номере – некролог Людмиле ПРОХАНОВОЙ, с Николаем ДОРОШЕНКО накануне его 60-летия беседует Владимир БОНДАРЕНКО, с Юрием КРАСАВИНЫМ – Владимир ЮДИН. Как всегда, читатели могут ознакомиться с хроникой писательской жизни.
«ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ», ведущую литературную газету России, можно выписать во всех отделениях связи по объединённому каталогу «Газеты и Журналы России», индекс 26260. В Москве газету можно приобрести в редакциях газет «День литературы» и «Завтра», а также в книжных лавках СП России (Комсомольский пр., 13), Литинститута (Тверской бульвар, 25), ЦДЛ (Б.Никитская, 53).
Наш телефон: (499) 246-00-54; e-mail: [email protected]; электронная версия: http://zavtra.ru/
Главный редактор – Владимир Бондаренко.
Анастасия Белокурова – Роман с властью
«Два дня» (Россия, 2011, режиссёр – Авдотья Смирнова, в ролях: Фёдор Бондарчук, Ксения Раппопорт, Ирина Розанова, Ангелина Коршунова, Евгений Муравич, Константин Шелестун, Леся Кудряшова, Геннадий Смирнов, Алексей Коновалов).
В четырёхстах километрах от Москвы ведёт свою тихую и незаметную жизнь чудом сохранившееся дворянское гнездо, музей-усадьба. Когда-то здесь жил и творил русский писатель Щегловитов, друг Толстого и Достоевского, большой оригинал и духовная личность. Но в современной России упадок коснулся и таких культурных святынь. Стоящий рядом завод обанкротился; губернатор области – порядочная скотина. И вот, работники музея вынуждены ютиться в халупах и держать кур и коз – на пять тысяч зарплаты в месяц не выживешь. Но вдруг в нищий морок врывается столичный ветер перемен в виде государственного чиновника Петра Дроздова (Фёдор Бондарчук). У Петра свои планы на эти «угодья» – снести усадьбу и построить на этом месте объект, угодный сильным мира сего.
Сначала по приезду Пётр столкнулся с тем, что перед ним – в буквальном смысле – ползают на коленях хранители культуры. Затем – с гневным спичем местного филолога, гордой, измученной, но крайне интеллигентной барышни Марьи Сергеевны (Ксения Раппопорт). Потом Дроздов напился водки, полез ночью через забор, порвал штаны. Вкусил наутро с похмелья местный рассольник и решил пересмотреть дело. Постепенно отношения между Дроздовым и Марьей Сергеевной вышли за рамки приличия. Сначала они называли друг друга исключительно по имени-отчеству, потом в ход пошла ругань, оскорбления и пощёчины. И – как водится в сказках – поражённый «невиданным чудом» чиновник влюбился в истеричку-филологиню от всей души.
Современное российское кино – та ещё песня о главном. То штампуются одна за другой глянцевые утопии про мир, которого нет, и людей-марионеток, витающих в облаках дешёвых иллюзий. То создаются истории, которых быть не может в принципе, зато весь антураж – наш, сермяжный, узнаваемый, с лёгким душком гниения. Ужас провинциальной жизни, заставляющий людей убивать себя и друг друга. Этакий животный коллапс.
Новый фильм режиссёра и сценариста Авдотьи Смирновой умудрился избежать и того, и другого. И выдать третье. Романтическую комедию, претендующую на народность, но отстающую от неё на тысячу лет.
В этой связи можно вспомнить – не комедию, правда, но антисоветскую драму – «Тема» Глеба Панфилова, получившую в 1987-м году берлинского «Золотого медведя», где аналогичный характер играл Михаил Ульянов, а интеллигентную «музейную редкость» Инна Чурикова, чтобы всё стало на свои места. Тогда ещё не разучились создавать драматургию, не противоречащую законам жанра.
Но не за фотографическим правдоподобием гонится Авдотья Смирнова. «За жизнь», как говорится, можно поделиться змеиным ядом и с гостем «Школы злословия». Здесь же у неё – на первый взгляд – иные задачи.
Коллизии «Двух дней» построены исключительно на двух героях. Все остальные – пешки, статисты, фон. Даже прекрасная русская актриса Ирина Розанова исполняет исключительно механические функции. Дабы не отвлекать нас от «конфликта двух планет». Недаром герой Фёдора Бондарчука называет общение с Марьей Сергеевной «репортажем с Луны». Что касается жанровой категории, то перед нами – картина «о нравственном перерождении личности». Сказка для зрителя, ценящего в кинозалах не только попкорн. Так сказать, для умных.
И в этой ситуации – совершенно невероятной с точки зрения логики и физиологии – происходят удивительные вещи. Рассказ о том, что и у чиновника бывает человеческое лицо, безусловно, удался. Хочется верить, что государственные преступники под воздействием заповедной среды русской глубинки способны не только на большое светлое чувство, но и на нелёгкий нравственный выбор. Верить можно во что угодно. На этой самой вере веками стояла наша страна. А вот во что действительно сложно вникнуть, так это в образ героини Ксении Раппопорт, призванный изобразить жгучий концентрат русской интеллигенции.
Буквально на днях состоялись съёмки очередного «Закрытого показа» Александра Гордона, где принял участие в качестве киноэксперта журналист Борис Гришин. Который не побоялся процитировать Владимира Набокова и назвать современную интеллигенцию «чудовищем, которое сидит и ...» – очевидно, этот момент будет вырезан при монтаже. Фильм «Два дня» Гришин, к счастью, не видел. Иначе определение этой прослойки населения было бы куда жёстче. Интеллигентный человек – это не только наследник культуры Достоевского, Чехова и Пушкина, смотрящий в русскую даль затуманенным взором. Прежде всего – он не хам и за своей речью следит. Но таких персонажей картина «Два дня» не продемонстрировала. А пестуемую некоторыми современными кинематографистами «духовность» следует искать не в головах взбалмошных «тургеневских барышень», называющих свою козу Настасьей Филипповной, а в совершенно другой среде.
При этом к актрисе Ксении Раппопорт никаких претензий нет. Играет она великолепно. Не отстаёт от неё и – как ни странно – Фёдор Бондарчук. Благодаря их эмоциональной, насыщенной яркими нюансами актёрской игре, эта дикая в своём роде история становится живой – людям веришь больше, чем надуманным сюжетным коллизиям.
Ведь ни под каким галлюциногеном невозможно вообразить счастливый альянс интеллигенции и власти – антиподов по определению. Скепсис по отношению к этой мнимой идиллии есть и в финале «Двух дней». Рано или поздно герой, подобно британскому агенту Эшендену из рассказов Сомерсета Моэма, поймёт, что «любил не её, а Толстого и Достоевского, Римского-Корсакова, Стравинского и Бакста». И репортаж с Луны перестанет быть актуальным.
Евгений Ликов – Безухов по-голландски
Есть проекты, начинать и завершать разговор о которых следует лишь в категориях вечности. Первой среди таких категорий в наше время считаются деньги. Второй – популярность. Которая давно уже перестала быть просто свойством, пусть даже и конвертируемым в резервную мировую валюту.
Оба понятия ничуть не противоречат искусству, в том числе высокому, погоня за «гипостазями» обоих понятий не может быть поставлена в упрек художнику или продюсеру.
Прима Большого театра Мария Александрова может нравиться, а может и нет. Лично мне эта балерина исключительно интересна. Я знаю, что проект «Александрова» всегда порадует если не совершенством эстетических форм, то неожиданностью интеллектуальных построений. Ибо интеллект – он не только в знании букв или таблицы умножения, он и в формах социализации, в способе самопрезентации. Не только актера, кстати, правило общо для всех.
Некогда Мария от лица фонда своего имени объявила конкурс на написание музыки для балета. Темой она предлагала жизнь и искусство Чарли Чаплина. Музыка была создана, но балет о знаменитом комике мы не увидели. Зато смогли ознакомиться с хореографическими картинками на тему работ небесталанного художника Винсента Ван Гога. Не берусь утверждать, что музыка Григория Варламова в балете Vincent первоначально создавалась для «чаплиниады», но если это верно, то ничего криминального в том я не вижу.
Искусство устроено так, что затраты на зрелище неизменно превышают доходы от него, если делать все качественно. Это раньше аристократ мог позволить себе разорительную игрушку – балет или оперу, ныне же просвещенный продюсер считает кэш тщательно. Да и нет у него тех денег, которые необходимы для реализации «барственного» замысла. Верно, что никакие траты не остановят публику хай-класса, но оплата декораций, костюмов, работы дирижера и звезд всегда будет выше отдачи билетных касс. Балетики поменьше, камерные, менее затратные, имеют меньший коммерческий вес. Меньше зрителей, меньше, а зачастую и дешевле, залы, но все равно: одиночка не тянет, если он коммерсант. Балет – аристократическое искусство не столько с точки зрения эстетики, сколько с точки зрения экономики. Эстетически балет демократичен и прост донельзя.
Поэтому невероятной удачей можно считать, когда материал продается на корню. Обычно дарителем подобных милостей является какое-нибудь агентство, которому выделен грант. Лучше всего, когда и агентство, и грант – правительственные. За прокатную судьбу спектакля можно не волноваться.
Но и в этом случае вовсе не всегда результат обязан быть плохим!
Имеем: Мария Александрова, прима-балерина Большого театра, звезда по характеру и статусу, Геннадий Янин, возможно, пенсионер, но еще недавно – инспектор балета ГАБТ, артист заслуженный, крепкий; композитор Григорий Варламов и – автор идеи спектакля и концепции сценографии Арт Уилер. Повсеместный показ их балета Vincent предполагается в королевстве Нидерланды, но мировая премьера прошла у нас.
Для Нидерландов Ван Гог – национальное достояние, поэтому невозможно отогнать от себя мысль, что заказчиком спектакля выступило именно данное Королевство (см. рассуждения выше).
Я не собираюсь ругать Vincent'а, как сделали это многие из «профессиональных зрителей», мне было комфортно смотреть и слушать. Более того, я вижу в данном проекте в среднесрочной перспективе будущее русского балета. Поскольку спектакль оформил и легитимировал то, что еще недавно считалось курьезом.
Споры вокруг современного балетного языка не утихают. «Школу» поспешно похоронили вместе с классической латынью. В одной из дискуссий о формотворчестве в танцевальном театре профессор Михаил Александрович Смондырев, балетоман с весьма серьезным образованием и недюжинным интеллектом, допустил методологическую неточность, когда сказал, что классический балет мертв в том смысле, как мертва латынь, книги на которой есть, но читать их некому. С балетом иначе: читатель (зритель) есть, и он жаждет «танцевальной латыни», но вот писатель (хореограф) не спешит осваивать трудный язык.
Зритель же, как и раньше, ждет одного: красивых декораций и костюмов, историй про людей, лучше всего, знаменитых. Разброс есть: кто интереснее – авиатор Нестеров или художник Нестеров? Вопрос решает мода, которая социальна. Видимо, Ван Гог вызывает больше почтительных чувств, чем Чарли Чаплин, под которого денег не нашлось, а кассовый сбор предвиделся сомнительным.
Мы увидели продолжение линии, которую успешно начал в Челябинском оперном театре Констатнин Уральский: жизнь художника в современном хореографическом изложении на оригинальную музыку. Тогда балет «El mundo de Гойя» остался известен лишь специалистам да еще тем, кто присудил Госпремию его создателям. Теперь Vincent предлагает «народный продукт».
Правильно, Александрова и Янин – это не провинциальные звезды, пусть даже и выдающихся достоинств. Они ставят печать: годен. Теперь балеты о художниках в театральном декоре со специально созданной музыкой должны стать нормой. Если мы правильно отнесемся к произведению Vincent, если не отвергнем его на основании критерия «нравится – не нравится».
Отвергать же есть за что. Прежде всего за то, что это – менее всего балет. Даже совсем не балет, если честно. Это – выступление струнного квартета и фортепиано в сопровождении «шоу».
Замысел красив. Задолго до показа симпатичные девочки ловили меня на улице за рукав и вручали рекламные листовки, стильно оформленные под стершиеся фото, сопровождаемые старой лексикой в дореформенной орфографии. Не клюнуть на такой крючок было нельзя. Впрочем, я бы все равно пошел: блистательная Александрова относится к моим любимейшим балеринам. Я и сел в результате в зале простым зрителем, купившим билет за деньги. Не большие, но и не малые – тут с чем сравнишь. В Большом подобные места раз в пять дешевле, зато, скажем так, не-подобные – раз в десять дороже. Мне все показалось справедливым, а цена моего билета идеальной: чуть ниже – демпинг, чуть выше – грабеж. Но, повторяю, я мерил масштабами своего кошелька. Были в зале люди побогаче. Однако кассу, повторю, не делали ни мы, ни они. Почему?
Затраты на спектакль бросались в глаза: он был невероятно хорош визуально! С огромным вкусом была воспроизведена объемная декорация комнаты Ван Гога, решенная в искаженной перспективе, на заднике помещались репродукции двадцати полотен художника, прекрасным дополнением декораций были музыканты. Они не были фундирующей базой спектакля, как это свойственно кордебалету в хорошо продуманной хореографии, но какую-то роль играли: хотя бы актеров миманса. Главным достоинством мимического струнного квартета, однако, осталась музыка. Написанная в том стиле, который неотличим от общего массива звуков ХХ века, она не обладала какой-либо индивидуальностью, но имела свойства качественного продукта. Она была способна рождать те или иные эмоционально окрашенные состояния души. Она слушалась – и на том спасибо. Без шуток: музыка была безликой, но качественной, она реальна в виде отдельного продукта. Я слушал с интересом, напеть ее не возьмусь, но «посидеть на ней» в зале еще – с удовольствием.
Восхитительно несовременным выглядел танец Александровой – она предпочла пуанты полупальцам, классическую устремленность ввысь сиюминутно актуальным пластунским упражнениям. Уже этого хватило бы для полноценного вызова, про зрительскую любовь не говорю.
Мария Александрова вовлекла нас в пространство danse nobile. Расположение фигурантов и декораций на сцене возвращало самому благородному танцу его изначальное свойство: частного развлечения господ. С «живыми» музыкантами и паркетом.
Продукт мог быть назван идеальным, присутствуй в нем хоть какая-то обдуманная хореография. Нет, автора танцев продюсер благоразумно скрыл под стильным «Iоганнъ Доу», в котором мы легко узнали нашего старого знакомца Васю Пупкина, всемирно известного под своим англизированным псевдонимом Джон Доу.
Исполнение ролей (оживающих картин художника) оказалось, впрочем, на высоте даже при той невнятности и «сборности» танцев, которая царила на сцене. Александрова, менее всего артистка психологического театра, была адекватна живописи Ван Гога. Она – Мария – балетна в изначальном смысле: она работает для галерки, пишет широким мазком, некоторая грубость кисти хороша и сама по себе, и – особенно! – в применении к Ван Гогу.
Искавший психологизм Геннадий Янин был менее убедителен в роли тяжелого депрессивного психопата, отрезающего себе время от времени уши. Хотя и к этому артисту претензий в целом нет.
Спектакль вообще оказался хорош, но, к сожалению, не стал балетом – это только указатель на будущие произведения искусства, направляющая путь стрелка. Что важно! Поймем это – увидим, что все недостатки Vincent'а суть его сила. Балет в нынешних условиях должен быть в меру халтурным, популярным по составу звезд, слегка скандальным, обращенным к архаике, отдающим дешевым снобизмом, жадным до денег, скупым на «поделиться», но совершенно авантюрным по замыслу, наглым! Все это – само наше время, его буржуазная деловитость. На «зале» много не заработаешь, пойти на поводу публики – гибель.
Резюме: идея отличная, воплощение оставляет желать лучшего.
Выход видится один, и пусть продюсер проекта воспримет его как рекомендацию: не стоит экономить на булавках.
Пример.
Буклет спектакля имеет форму старой газеты. Просмотрев только первую и последнюю полосы, я нашел три ошибки правописания: «послЕднiй», «помЕняетъ» и «АлексЕй» пишутся через «ять» в выделенных местах, это легко проверить. Зато «Её исполнитъ» радует: авторы текста способны отличить винительный падеж от родительного, вот только символ "ё" к русскому языку отношения не имеет.
Мелочи? Ничуть – режим экономии. На корректоре, как, надо думать, и на хореографе. И это – главный недостаток проекта, заявленного балетным.
Скупость должна иметь вид расточительства, ибо только в последнем смысл праздника! А что есть балет, как не праздник?
Георгий Судовцев – Апостроф
Алексей Кунгуров. Феномен Собянина. Кто делает президентов. – М.: Эксмо, Алгоритм, 2011, 240 с., 4000 экз.
Эту книгу Алексей Кунгуров, некогда тюменский журналист, перебравшийся в Москву, посвятил Сергею Семёновичу Собянину, нынешнему мэру российской столицы, до недавнего прошлого – руководителю Администрации президента, а еще раньше – губернатору Тюменской области.
Сказать, что Кунгурову Собянин малосимпатичен – это ничего не сказать. Видимо, налицо какие-то личные счёты с благословенных сибирских времён, потому что отношения власти с журналистами в отечественной провинции строятся по одной из двух моделей: или «философия – служанка богословия», или конфронтация без всяких шансов для «четвёртой власти», которую и в столицах-то жалуют не слишком. В данном случае, скорее всего, именно второй вариант, ибо на такую концентрированную любовь к своему герою мало кто из современных авторов способен. Но Кунгуров не был бы профессионалом, если бы эта любовь застилала ему глаза.
"Трудно найти человека, который бы мог рассказать о характере самого Собянина, уж очень он скрытен. Но, мне кажется, наилучшим образом его отрекомендовал депутат Госдумы Вячеслав Тимченко (ставленник ТНК-ВР), знакомый с ССС (Сергеем Семёновичем Собяниным. – Г.С.) более 10 лет: «Мне рассказывали тюменские охотники, как однажды Собянин, еще будучи председателем думы ХМАО, ушел охотиться на рысь. А рысь – очень осторожное животное. Чтобы выследить её и затем подстрелить, он двое суток шел по следу со скудным запасом еды и воды и все-таки выследил её и убил. Все уже начали беспокоиться за него. Ведь с собой у него не было даже палатки, и он ночевал в лесу, в тайге. Что еще можно сказать о Собянине, как о личности? Судя по его косной речи, малокультурен, совершенно не начитан. Обладает чудовищно пошлым архитектурным вкусом. Злопамятен, мстителен, личных привязанностей старается не иметь. Фанатично работоспособен, обладает способностью полностью концентрировать все силы для достижения поставленной цели».
И далее: «Большинство экспертов склоняются ко мнению, что Сергей Семёнович при Путине – фигура не политическая, а чисто техническая. Он является прекрасным исполнителем царской воли, и не более того. Он не принимает решения и даже не влияет на их принятие, а лишь исполняет. Да, его способность проводить в жизнь решения начальства следует оценить высоко. Он не будет спрашивать, как это делать, не станет канючить, что ему не хватает ресурсов, или жаловаться на трудности. Он прет бульдозером и добивается результата любой ценой».
И вот эта «техническая фигура», «идеальный исполнитель» – весьма неожиданно оказывается в кресле московского мэра, то есть на месте вовсе не техническом и не «исполнительском» по определению.
Кунгуров разъясняет ситуацию, исходя из собственной формулы распределения реальных властных ресурсов в нынешней РФ (40% – внешние управляющие, 30% – бюрократия, остальное – «олигархат»: «Можно объяснить собянинский карьерный взлет таким образом: он есть звено согласования интересов внутри правящего слоя. Путину нужен человек, через которого он может согласовывать интересы с экспортно-сыревым лобби, а олигархату нужен надежный агент влияния на ведущего политического игрока. Поэтому не столь важно, чей человек Собянин, важно то, какую функцию он выполняет в системе».
Кунгуров констатирует: «Чтобы понять секрет собянинского успеха, надо понять, что представляет собой нынешняя российская власть. Если коротко, то власть является организованным коррупционным сообществом, а Собянин – выдающийся коррупционер». С конкретикой желающие могут познакомиться подробнее из текста книги, здесь же отметим, что в таком случае Москва и Собянин нашли друг друга, а эпопея их любви, начатая с перерегистрации уличных ларьков и с укладки тротуарной плитки будет иметь еще более масштабное продолжение.
И тогда совсем уж понятным становится смещение с поста «лучшего мэра» «самого» Юрия Лужкова и какого именно рода доверие со стороны президента он не оправдал.
«РФ – государство временного типа, находящееся в стадии демонтажа. У нынешней элиты есть меткое прозвище „элита утилизации“, что подразумевает некую двусмысленность: она должна побыстрее кончить „эту страну“, но при этом понимает, что другой страны для паразитирования у неё нет... Не стоит понимать этот термин абсолютно буквально. Никто не планирует физически уничтожить абсолютно все население и материальные ресурсы целой страны. Утилизации подвергаются лишь излишки былого имперского могущества, избыточное население и не вписавшиеся в рынок рудименты социализма вроде доступного образования, передовой науки и т. д.»
В общем, «на выходе» у Алексея Кунгурова получилась злая, местами очень точная, а местами очень «с перехлёстом» книга – не столько даже лично о Собянине как о специалисте по демонтажу социальных систем и ЖКХ, сколько о нынешней системе российской власти в целом.
