Текст книги "Газета Троицкий Вариант 51"

Автор книги: Газета Троицкий Вариант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Газета Троицкий Вариант # 51

Поделить статью на доллар

Когда речь заходит об эффективности российской науки по сравнению с мировым уровнем, очень часто всплывает аргумент о том, что считать научную продукцию (статьи, цитирования) надо в расчете на единицу финансирования, вот тогда Америку или Европу с Россией можно сравнивать совершенно справедливо. Такое исследование было проведено более года назад ЦЭМИ РАН (1), и, согласно представленным там цифрам, дела в российской науке совсем не так плохи, а в Академии наук так вообще все замечательно. На 1 млн. долл. затрат РАН публиковала в 1996—2005 гг. 70 статей, а, к примеру, США – только около десяти. Чем не свидетельство передового уровня отечественной науки?

Я здесь сознательно воздержусь от обсуждения общего вопроса – насколько вообще адекватна и полезна оценка эффективности науки в расчете на единицу финансирования. Я хочу только разобраться в том, насколько корректно были проведены эти расчеты. Мне кажется, сотрудники ЦЭМИ РАН сознательно или несознательно в этих расчетах лукавили, не учитывая несколько важных обстоятельств, которые могут изменить данные оценки эффективности в разы. Считая отношение статей к долларам, даже если признать, что в этом есть смысл, необходимо хорошо представлять себе, что в этом отношении есть числитель и что – знаменатель. Давайте попробуем в этом разобраться чуть более детально, с помощью базы данных SCI Citation index.

Если задать поиск публикаций, в адресе авторов которых упоминается Russia, то за 2007—2009 гг. мы получим почти 89 тысяч статей. В то же время, если задать поиск, в котором кроме Russia есть хотя бы одна из стран Северной Америки, Западной Европы, Япония, Корея, Сингапур, Австралия, Новая Зеландия или Южная Африка, то на выходе будет почти 24 тыс. статей. Это означает, что примерно четверть статей российские ученые публикуют в соавторстве с коллегами из ведущих западных стран. Само по себе это очень хорошо, но, к сожалению, сотрудничество россиян с западными коллегами в целом отличается от сотрудничества японцев с американцами или немцев с французами. Все, кто хоть немного знаком с реалиями российской науки, хорошо знают, что в подавляющем большинстве случаев совместные работы российских ученых сделаны на экспериментальной базе западных коллег. Очень часто постановка задачи, ключевые решения в совместных исследованиях исходят от россиян, но при этом россияне почти всегда выступают в роли бедных родственников. Именно россияне едут на Запад (а не наоборот), чтобы там работать на дорогом научном оборудовании, которого нет в России, использовать развитую инфраструктуру исследований, тратить дорогие расходные материалы, получать западную зарплату, а возвращаясь домой, везти в чемоданах реактивы в свои институты. Все это оплачивается западным налогоплательщиком. Так вот, если мы хотим учитывать статьи и цитирования, которые были получены благодаря сотрудничеству с ведущими западными странами, то тогда надо учитывать и деньги, которые они вложили в эти российские статьи и цитирования. Оценить это даже приблизительно довольно сложно. Но очевидно, что западное финансирование работы российских ученых как минимум сравнимо с тем финансированием, которое они получают у себя дома, а скорее всего, превосходит его. Не учитывать это – значит сильно лукавить.

Кто-то может сказать: ну хорошо, давайте для чистоты эксперимента просто выбросим эту четверть публикаций, но даже уменьшенные на 25% удельные показатели для российской науки все равно будут совсем не плохими по сравнению с другими странами. Это было бы так, если бы качество статей было сравнимым. А это, увы, не так. Чтобы в этом убедиться, стоит провести небольшой эксперимент, который может сделать любой человек, имеющий доступ к ISI. Можно сравнить среднее цитирование статей (т.е. число ссылок в расчете на одну публикацию), которые были опубликованы российскими учеными в сотрудничестве с западными коллегами и – самостоятельно. Оговоримся, что оценивать качество конкретной работы только по количеству ссылок, конечно, некорректно. Но если речь идет о статистическом анализе сотен и тысяч публикаций, то вряд ли кто-то будет отрицать наличие корреляции между средним числом ссылок на статью и вкладом этих статей в копилку знаний мировой науки. К сожалению, база данных ISI не может посчитать цитирования (опция «citation report»), если число статей в результате поиска получается слишком большим. Поэтому необходимо вводить дополнительные поля поиска, чтобы уменьшить число статей. Для этого кроме адреса я дополнительно вводил ключевые слова «physics», «biology», «chemistry» и «geology or geophysics or geochemistry» в поле поиска «topic». Это позволило снизить число статей до приблизительно тысячи плюс/минус несколько сот в каждом случае и провести анализ цитирований. Кроме России, аналогичные расчеты я также провел для Англии, Швейцарии и Италии, стран, имеющих сравнимое с Россией количество публикаций. Результаты представлены в таблице. Из нее видно, что международная кооперация повышает цитирование публикаций для всех стран, но для России она имеет самый сильный эффект. Из сравнения абсолютных величин, представленных в таблице, следует, что исследования, выполненные россиянами без сотрудничества с западными коллегами, мало замечаются мировым научным сообществом. Наверное, тут и дальше можно продолжать математические упражнения, делить среднее количество ссылок на финансирование и получать благополучные цифры. Да только наука второй свежести, вне зависимости от размера финансирования, как и осетрина, просто бессмысленна. Безусловно, надо сказать, что в России есть научные коллективы, которые и без помощи Запада ведут исследования на высочайшем мировом уровне и регулярно публикуют свои работы в самых престижных международных изданиях. Но, к сожалению, не они сегодня определяют лицо российской науки, в том числе и академической.

Очень легко понять, почему многим российским научным функционерам аргумент о высокой удельной эффективности российской науки так нравится. Из него следует, что единственная проблема российских ученых -только деньги, других проблем нет. Но цифры эти лукавые; если копнуть чуть поглубже, они показывают прямо противоположную картину. Скорее всего, ситуация изменится, когда ученые всего мира последуют совету Юрия Сергеевича Осипова (2) и выучат русский язык для того, чтобы читать российские научные журналы. Так что подождем.

Алексей Крушельницкий

(1) www.strf.ru/organization.aspx?CatalogId=221&d_no=17296

(2) www.gazeta.ru/science/2010/02/05_a_3320188.shtml

Таблица

значений среднего индекса цитирования на статью за 2007—2009 гг. для нескольких стран и ключевых слов. Первое число – среднее цитирование статей, сделанных в международной кооперации, второе – работ, выполненных учеными только одной страны.

	Russia	Switzerland	England	Italy
physics:	6.9/1.6	8.7/4.7	7.2/4.8	6.7/2.9
biology:	5.2/1.1	9.1/6.2	8.2/6.1	7.5/3.4
chemistry:	3.2/1.5	6.9/6.0	6.5/5.3	6.2/3.9
geology or geophysics or geochemistry:	2.6/0.7	5.0/3.1	3.9/2.3	3.7/1.7

Алексей Крушельницкий

К какому идеалу стремиться?

Разговоры о высокой эффективности российской науки по показателю «статья на доллар» содержат, на мой взгляд, элемент лукавства или непонимания. Обращу внимание на два момента, не обсуждаемые в заметке Алексея Крушельницкого.

1. Идеальная эффективность

Радостное утверждение состоит в том, что у нас больше статей на единицу вложенных средств. Алексей Крушельницкий справедливо критикует это утверждение, но пусть бы оно даже было верным. Во многом объяснение состояло бы не в высокой реальной эффективности, а в низкой оплате труда. И тут нет повода для радости и гордости. Можно легко смоделировать «идеальную эффективность». Надо лишь перестать вообще вкладывать деньги в науку. Ясно, что какие-то статьи все равно будут появляться. И тогда мы будем иметь бесконечно высокую эффективность! Стоит ли к этому стремиться? Пожалуй, нет.

Профессор может иметь большую пед-нагрузку и при этом еще что-то публиковать, получая 500 евро в месяц. Имеем высокую эффективность при нищих профессорах. Увеличиваем зарплату профессору до достойной, но число часов в сутках не увеличивается, – число статей и их качество сильно не возрастут. Формально получим падение эффективности.

Повышение эффективности может быть связано с сокращением, когда институты избавляются от очень неэффективно работающих сотрудников. Но все равно не надо ожидать чуда. Просто те, кто работает, станут работать в более человеческих условиях, станут немного лучше жить и не чувствовать себя совсем нищими в сравнении с зарубежными коллегами.

2. Идеальный институт

Плохо сравнивать просто число статей или цитируемость, ибо есть очень разные типы исследований, а сравнивать надо сравнимое. Приведем пример.

Два человека провели отпуск. Один месяц сидел перед ТВ у себя в квартире и потратил на «отпуск» 200 евро. Другой месяц нырял на Большом барьерном рифе и потратил 12000 евро. Можно ли сказать, что «первый провел отпуск эффективнее»? Нет. Второй получил принципиально новые впечатления, действительно отдохнул и т.п. Сравнивать можно было бы, если бы один за месяц на рифе заплатил 12000, а второй – 11000. Также и в науке. Где-то люди строят БАК, где-то используют «бумагу, карандаши и ластики». Где-то делают новые установки, а где-то продолжают латать старые и что-то выжимать из них.

Можно представить себе «идеально эффективный институт»:

а) в нем работают одни теоретики;

б) сотрудники сидят только по домам;

в) сотрудники имеют вторую работу, приносящую достаточный доход.

В таком месте можно получить довольно высокий выход «статей и цитирования» в расчете на вложенный доллар, но это неполноценная наука!

Сергей Попов

Прозрачный омут. Вопросы, оставшиеся без ответов

ТрВ публикует отчет Михаила Гельфанда и Наталии Деминой (фотографии) о состоявшейся 30 марта в Президиуме РАН пресс-конференции «Российская академия наук и фундаментальные исследования», в которой приняли участие четыре вице-президента РАН (А.Д. Некипелов, Г.А. Месяц, В.В. Козлов, С.М. Алдошин), а также заместитель председателя Сибирского отделения РАН академик Р.З. Сагдеев.

Р.З.Сагдеев, А.Д.Некипелов, Г.А.Месяц

Пресс-конференцию начал А.Д. Некипелов, который сказал, что в последнее время на РАН ведутся «мощные атаки», которые приведут к разрушению не только РАН, но и фундаментальной науки в целом, и предложил коллегам ответить на одну из них, связанную с обсуждением особенностей закупок научного оборудования в РАН. Поводом для пресс-конференции послужили вопросы газеты «Ведомости» про «Академинторг», направленные руководству РАН. Ответы на эти вопросы были распространены на пресс-конференции и затем помещены на сайте РАН [1], что оказалось сюрпризом для корреспондентки «Ведомостей», которая усмотрела в этом отход от общепринятых норм и даже попросила представителей других СМИ не использовать эти материалы.

Заданные «Ведомостями» вопросы во многом перекликаются с проблемами, затронутыми в публикациях ТрВ на тему «Академинторга» [2, 3]. Надо сказать, что ТрВ в ноябре 2009 г., еще до публикации этой серии статей, пытался получить комментарии по проблеме закупок оборудования у большинства участников нынешней пресс-конференции. Тогда все они под различными предлогами отказались разговаривать на эту тему. Поэтому претензии А.Д. Некипелова к «околонаучной прессе», под которой, видимо, подразумевался ТрВ, кажутся нам не вполне адекватными. А уже после пресс-конференции был опубликован ответ московского дилера «Вариана» на высказывания А.Д. Некипелова в адрес фирмы [4], заканчивающийся следующим жестким пассажем: «Уверены, что та неоправданная степень вовлеченности руководства РАН в проблемы конкуренции на рынке аналитического оборудования, которую продемонстрировали Ваши ответы, вызвана в первую очередь безответственным и поверхностным подходом Ваших помощников к подготовке и проверке информации». Но вернемся к самой пресс-конференции.

Г.А. Месяц, председатель Приборной комиссии, рассказал, как происходит формирование списка закупаемых приборов: институты направляют заявки в соответствующие отделения РАН, после чего академик-секретарь отделения определяет необходимость в приборе (в зависимости от уже имеющегося приборного парка, актуальности проводимых исследований, наличия кадров). По словам Г.А. Месяца, последнему пункту уделяется особое внимания, чтобы не случилось как с «одной выдающейся организацией, о которой пишут все газеты»: ей пришлось написать письмо с просьбой отложить запланированные закупки, потому что некому работать на уже имеющихся приборах (на последовавший потом вопрос, какая это организация, Г.А. Месяц ответить отказался, указав лишь, что это не академический институт). Приборная комиссия обсуждает предложения отделений, сопоставляет с объемом финансирования и составляет окончательный список, который утверждает Президиум РАН. В этом году, несмотря на обещания правительства, объем финансирования для обновления приборного парка был существенно срезан. Список передается ФГУП «Академинторг», который выбран как надежный партнер, обеспечивающий все стадии закупки, вплоть до таможенного и юридического сопровождения. Этим он отличается от недобросовестных фирм-однодневок, использующих несовершенство Закона о госзакупках 94ФЗ для демпинга, а иногда и прямого мошенничества, когда поставщик исчезает после получения аванса.

Судя по словам Р.З. Сагдеева, похожая схема используется в СО РАН.

А.Д. Некипелов дополнил, что закупка – это дело профессионалов, и если не поручать это специальным посредникам, то соответствующие отделы придется создавать в каждом институте. Кроме того, сославшись на свой опыт экономиста, он сказал, что производство научного оборудования – это классическая олигополия, где нет никакой конкуренции, и для противодействия диктату продавца правильно было бы создать встречного монопольного покупателя. Однако он не ответил по существу на просьбу ТрВ прокомментировать пример, когда ученому, покупавшему прибор без посредников, удалось существенно сбить цену и улучшить комплектацию за счет конкуренции между тремя производителями [5].

Гендиректор «Академинторга» Д.В. Жуков

Другой вопрос ТрВ – как можно узнать, какие приборы, по каким ценам и у кого закупаются и в какие институты поставляются – привел к полемике между Г.А. Месяцем и генеральным директором «Академинторга» Д.В. Жуковым. Геннадий Андреевич, уточнив, что только год работает в Приборной комиссии, сказал, что считает правильным сделать эту информацию общедоступной, а Дмитрий Васильевич возразил, ссылаясь на служебный характер информации и коммерческую тайну. В результате осталось непроясненным, каким образом Приборная комиссия осуществляет контроль за выполнением собственных решений.

Это обсуждение показывает, как попытки бюрократической регламентации научной жизни приводят к трудно устранимому парадоксу. Система такова, что работать в точном соответствии с ней невозможно: при строгом следовании Закону о госзакупках ученые оказываются беззащитными перед недобросовестным поставщиком. Для того, чтобы обойти 94ФЗ, приходится прибегать к подробным описаниям приборов с локаутными условиями, формированию комбинированных списков и прочим уловкам, о которых мы писали в предыдущих статьях [2, 3]. Но при этом создается та непрозрачная среда, в которой возможны самые разнообразные ситуации. Одна из них упоминается в уже процитированном письме «Торгового дома “Научное оборудование”»[4]: один из институтов РАН просил приобрести ЯМР-спектрометр «Вариан», но куплен был «Брукер».

На пресс-конференции обсуждались и другие вопросы. В.В. Козлов, председатель комиссии по работе с молодежью, рассказал о том, как реализуются решения Президента РФ по строительству квартир для молодых ученых (поручения даны, идет работа) и выделению дополнительных научных ставок для молодежи (процесс притормозился, РАН своевременно представила предложения в Минобрнауки, но ответа пока не получила, хотя Президентом был установлен срок выполнения поручения 1 марта). С.М. Алдошин подробно рассказал об инновационной деятельности РАН. Надеемся, он при этом не «шутил», как в случае его публичных восхвалений шарлатана Петрика [6]. Р.З. Сагдеев, отвечая на вопрос о заявленной теме пресс-конференции, рассказал об исследованиях Международного томографического центра, среди которых новые разработки в квантовой химии и томографические методы изучения химических реакций. Наконец, В.В. Козлов, отвечая на вопрос ТрВ, сказал, что решение о передаче Санкт-Петербургского института ядерной физики из РАН в Курчатовский центр было связано с необходимостью достроить нейтронный реактор ПИК: РАН средств для этого не выделяет, и есть надежда, что передача ПИЯФ в Курчатовский центр поможет завершить строительство (видимо, Курчатовскому центру эти средства будут выделены). По его словам, речь об аналогичной передаче других институтов не идет. Из ответов на вопросы выяснилось также, что результаты работы комиссии по Петрику будут готовы в начале апреля. А вот узнать, кто «нападает на Российскую академию наук», так и не удалось: А.Д. Некипелов не ответил на прямые вопросы, сказав лишь, что «их много и они достаточно хорошо известны» и известно также, «кто стоит за этими людьми».

1. Ответы академика А.Д.Некипелова на вопросы газеты «Ведомости». www.ras.ru/news/shownews.aspx?id=7a8bc0ee-c458-40a8-9984-c07e42642383

2. «Прозрачный омут Академинторга», ТрВ № 24 (43), 8.12.2009. http://trv-science.ru/2009/12/08/prozrachnyj-omut-akademintorga

3. «Прозрачный омут: продолжение», ТрВ № 3 (47), 16.2.2010. http://trv-science.ru/2010/02/16/prozrachnyj-omut-prodolzhenie

4. Открытое письмо ЗАО «Торговый дом «Научное оборудование» вице-президенту РАН академику Некипелову А.Д. www.tdno.ru/news/3330.html

5. С.Кривовичев. Как мы покупали CCD-дифрактометр, ТрВ № 24 (43), 8.12.2009. http://trv-science.ru/2009/12/08/kak-my-pokupali-ccd-difraktometr

6. www.lzhenauka.com/akademiki.htm

Михаил Гельфанд, Наталия Демина

МГУ как исследовательский университет

Недавно МГУ и СПбГУ получили особый статус. По сути речь идет о создании крупных исследовательских университетов. Что надо менять в их структуре? Какими должны быть сотрудники хорошего исследовательского университета? Как их набирать? Как соотносятся занятия наукой и преподавание в исследовательском университете? Сергей Попов (sergepolar) попробовал обсудить эти темы в «Живом Журнале».

В «Живом журнале» существует сообщество МГУ (http://community.livejournal.com/msu/). Это независимая площадка, у которой около 3000 читателей. Среди них сегодняшние студенты и студенты давно минувших дней, сотрудники МГУ и многих других университетов и институтов в стране и в мире, так или иначе с МГУ связанные. Я задал членам сообщества несколько вопросов, касающихся соотношения научной и образовательной функций МГУ и позиционирования МГУ в СМИ. Наибольший резонанс вызвал вопрос о том, должен ли преподаватель МГУ (да и вообще исследовательского университета) одновременно демонстрировать хорошие научные результаты. С этим же вопросом связаны проблемы набора сотрудников, представления сотрудников в СМИ, существования университетских НИИ и научных сотрудников на факультетах.

Современная ситуация хорошо известна: существует весь спектр. Есть успешные научные сотрудники, не занимающиеся никакой педагогической работой, включая работу со студентами (кстати, стоит заметить, что кандидат наук сотрудник университетского НИИ просто так и не может стать руководителем аспиранта). Есть научные сотрудники, читающие спецкурсы и/или руководящие студентами и аспирантами. Есть профессора и доценты, успешно занимающиеся наукой. Есть хорошие преподаватели, которые едва ли написали хоть одну вменяемую научную статью за свою жизнь. Разумеется, есть еще большое количество просто бездельников или очень плохих ученых или преподавателей, но сейчас не о них речь. Насколько это разумно? Прозвучали самые разные ответы.

Разные мнения отчасти связаны с разным пониманием задач университета. Кто-то видит МГУ в основном учебным университетом. Поэтому появились такие комментарии:

dmr2

Университет должен поддерживать учёных просто потому, что их в принципе надо поддерживать, но вот только не за счёт образовательной функции. По Уставу, МГУ – образовательное учреждение, должно массово давать знания. Таким образом, сначала надо добиться соответствующего статуса и финансирования и поддерживать в рамках этого финансирования, ничего не отнимая у образования.

Противоположная точка зрения была выражена многими комментаторами (ее придерживается и автор). Приведем один пример.

Мария Богдановская (xe_maria)

Университетский преподаватель, не занимающийся наукой, не должен учить студентов, потому что ему нечему учить студентов. Для того, чтобы прочитать учебник, мотивированному студенту преподаватель не нужен, а нужен для того, чтобы учиться думать и работать. Немотивированному студенту в университете делать нечего; преподаватель, не занимающийся научной деятельностью, не может научить заниматься наукой и думать о науке, а это первостепенная его роль в университете.

Большая часть людей заняла промежуточную позицию. Она сводится или к тому, что пусть будут и те, и другие, или к тому, что общие базовые курсы могут давать и «чистые преподаватели», а вот для спецкурсов и руководства студентами уже нужны действующие ученые:

ze_oboltus

С одной стороны, всякие спецкурсы уже на поздних этапах должны вести специалисты с актуальными и хорошими знаниями. В общем узкие курсы, уже практически для специалистов, должны вести ученые, да, сильные, активные.

С другой – есть фундаментальные общие курсы. Здесь, кстати, может быть даже наоборот. Вот есть курс матана, у нас был мехматный двухгодичный курс, без нескольких разделов разве что. Его задача – научить людей считать интегралы, решать диффуры, иметь представление о теории. И здесь не нужно быть обладателем медали Филдса и пр. ... И людей, не дающих сейчас результаты, можно использовать вполне эффективно, мне кажется, если они не в маразме. Проблема в том, что есть определенная прослойка людей, которые и результатов не дают, и преподаватели, мягко говоря, средние.

С третьей стороны, мы понимаем, что если у сильного ученого еще будет 16 часов преподавательской нагрузки, то это уже большой геморрой.

lightjedi

В теории университетский преподаватель может не быть ученым. Он просто обязан хорошо знать состояние науки в рамках того курса, который он преподает. Для этого, вообще говоря, проводить исследования самому необязательно. Я бы даже сказал, что одновременно качественно преподавать и исследовать очень тяжело, нужно много времени.

Однако практика показывает, что понять это самое состояние науки проще, когда имеется в этой науке опыт. Попытки опубликовать свои результаты косвенно способствуют пониманию актуальности проблем.

И если преподаватель одновременно является научным руководителем, то здесь умение получать результаты уже важно.

На мой взгляд, исследовательский университет, претендующий на звание лучшего в стране и на вхождение в топ университетских рейтингов мира, должен стремиться к тому, чтобы каждый преподаватель уровня доцента и выше был хорошим действующим ученым. Исключения могут быть, но как исключения (есть люди с прекрасным педагогическим талантом, но без тяги к занятиям наукой). К тому же процедура набора сотрудников становится более ясной и прозрачной.

К сожалению, МГУ сейчас в основном укомплектован своими же выпускниками. И быстро изменить ситуацию тут не удастся. Распознать же сразу после аспирантуры талантливого преподавателя довольно трудно. Значит, основным критерием будет научная работа и результаты. Брать слабых нет смысла. А брать сильных и переводить их потом на чисто преподавательскую работу – тоже плохо.

Интересной возможностью был бы «педагогический постдок», когда человек получает временную преподавательскую позицию. В МГУ это вполне возможно, особенно учитывая наличие филиалов.

Практически все опрошенные согласились, что исследовательский университет должен активно рекрутировать сотрудников. Речь идет и о поиске людей на постоянные ставки, и о привлечении сильных московских ученых к чтению лекций, и о приглашенных профессорах со всего света.

dydkina

Идея о приглашенных профессорах, по моему мнению, отличная, потому что это позволяет расширить круг преподаваемых тем, пригласить специалистов из различных областей.

Для того, чтобы читать ряд дисциплин на английском, например, надо повысить уровень преподавания языка, потому что средний уровень, возьмем биологический факультет, который я оканчивала, ниже необходимого.

При этом некоторые пользователи обращали внимание на то, что нельзя ограничиваться лишь кадровым подходом.

Кирилл Милорадовский (nelfstor)

Приглашать и рекрутировать преподавателей важно, но важно рассматривать этот вопрос в комплексе. Просто приглашать преподавателей со стороны – как бы мало.

На мой взгляд, нужно существенно обновить сами программы на факультетах, уменьшить количество лекционных часов, иными словами, изменить систему (как это ни страшно звучит).

Сейчас образование МГУ, на мой взгляд, теряет эффективность (т.е. отношение затрачиваемого на обучение студентом времени к реальным знаниям и способностям крайне мало). Способность «мыслить» развивается и ценится почему-то не всеми...

По мнению нескольких пользователей, читаемым в МГУ курсам зачастую не хватает динамики, связи с актуальными исследованиями. А это крайне важно для исследовательского университета.

Иван Покровский (zeisig)

Я могу сказать про себя. Я закончил МГУ и в прошлом году проходил два курса в Университете Тромсо (Норвегия) в рамках аспирантуры. Они были необязательны для студентов, на них все записывались по желанию (желающих было много). Преподавание на них велось по принципу «Вот вам ребята 10 статей (последних лет, ведущих журналов), вот вам список вопросов». Понятно, что ответы на вопросы есть в статьях, и часто в разных статьях разные ответы. Через неделю мы встречаемся и обсуждаем, какой ответ правильный, а какой нет, идет обсуждение каждого вопроса, и можно часто услышать: «а, кстати, вот совсем в недавней статье, которую вы не давали, есть еще такое объяснение» или «а на прошлой конференции говорилось еще вот об этом».

И это было очень здорово. Во-первых, дается отличное понимание того, что не бывает истины в последней инстанции – есть разные взгляды на проблему, а во-вторых, – что то, чем мы занимаемся, в настоящее время изучается и двигается вперед, и мы пусть и не влияем пока на ход этого прогресса, но все же находимся на его острие и знаем современное состояние проблемы. Ну и конечно, то, что присутствуют только те, кому это действительно интересно.

Я не занимаюсь IT-технологиями, где все движется вперед и меняется каждую секунду, я занимаюсь зоологией. Каждый нормальный человек скажет вам, что там все давно известно со времен средневековья.

И я был поражен как раз именно этим, что в области, где, казалось бы, все более-менее ясно, профессора могут построить курс так, что вы видите движение науки вперед и видите, что что-то происходит, меняется, открывается что-то новое... Этого, мне кажется, иногда очень не хватает в наших вузах.

Прозвучало предложение использовать активнее ресурс университетских НИИ, некоторые из которых по числу сотрудников сравнимы с крупными факультетами.

oder_k

Мне кажется, наличие чисто исследовательских институтов в МГУ – наследие советского времени. Реальную ситуацию я, естественно, не знаю, но из общих соображений кажется, что лучше было бы слить с профильными факультетами и потребовать от всех активных ученых – преподавать, а от всех преподавателей – активно заниматься наукой.

Я бы поостерегся проводить немедленные крупные административные реформы. Но современная ситуация, когда активно работающий сотрудник университетского НИИ, будучи кандидатом наук, не может взять аспиранта и когда сотрудники НИИ, читая спецкурсы, не получают за это ни копейки (или, в лучшем случае, получают именно копейки), выглядит удивительной в университете, претендующем на высокий статус. Так что какое-то сближение факультетов и институтов необходимо. Надо стимулировать участие ученых институтов в педагогическом процессе на разных уровнях.

Из прочего в дискуссии стоит отметить, что люди затруднились назвать сильные работы недавнего времени и сильных университетских ученых вне своих областей. Наверное, это говорит о том, что университет уделяет недостаточно внимания своим лучшим ученым. В самом деле, зайдя на сайт msu.ru в новостях, мы увидим сообщения о встречах с политиками, приезде делегаций, бюстах и т.п. Но ничего про науку в университете. Для сравнения – зайдите на сайт mit.edu. Или сравните статьи об MIT и МГУ в Википедии. В первом случае делается упор на работающих сейчас крупных ученых, во втором – на шпиль и ректора.

Все согласились с тем, что абитуриенты, поступая в университет, не интересуются тем, кто их будет учить. Важен лишь общий статус. Это в университете видно и изнутри. Поэтому ясно, что сейчас руководству МГУ проще вкладываться в обертку, чем в содержание. Но также ясно, что ситуацию надо менять. Университет должен быть силен людьми, в нем преподающими и делающими науку.