Текст книги "Газета День Литературы # 71 (2002 7)"
Автор книги: Газета День Литературы
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Гордость не в большом ходу. Вообще в Европе, в Германии – особенно; ясно, почему. Если только не брать ксенофобию как одно из следствий гордыни, этой матери всех грехов. Но мы, пожалуй, возьмем: куда ж без ксенофобии.
Корень нынешней ситуации с иностранцами в Европе – социальная защищенность коренного населения. Социальная система действительно работает отлично: в случае необходимости граждане получают большие пособия, все имеют право бесплатно учиться, получая при этом неплохую стипендию. Неплохая – это 1000 евро и больше, не говоря о тысячах и тысячах грантов, получить которые – для граждан, конечно, только для граждан – совсем несложно. Даже дети миллионеров учатся непременно на гранты. Еще бы! А миллионеры в это время сдают их комнаты другим студентам – не пропадать же площади, да и цены на аренду квартир не менее чудовищны, чем все остальное – 600 евро за конуру в 7 кв. м. (Гете-институт во Франкфурте).
Но мы отвлеклись. Просто о чем ни заговоришь... Так вот, учиться здесь любят, и учатся. Нормально в 28, в 35 лет начать новый курс в университете, получить новую специальность. Не обязательно юрист или медик – это хоть и денежно, но тяжело и конкуренция велика. Ох как велика! На юридических факультетах нормально, когда из библиотечных книг выдирают страницы с определенными параграфами, – чтобы конкуренты провалили свою контрольную работу. Учатся они, значит, всяким древним языкам и социальным психолингвистикам, а всю грязную, тяжелую работу выполняют тем временем иностранцы. Так они тут появились в 1950-1960-е, да так и остались, а потом родственников позвали и все вместе еще детей нарожали, по 10-12, как и принято у мусульман. Не страшно, если иностранцы ходят в обносках и выполняют грязную работу – это Ordung. А когда разбогатевшие турки покупают квартиру за миллион – это уже Auslender Probleme. «Criminelle Auslender raus!» – такова надпись на рекламных щитах республиканской партии, «Криминальные иностранцы – вон!». «Криминальные» – это понимают и немцы, и иностранцы – для приличия.
В половине агентств по продаже недвижимости вешают трубку, когда слышат акцент. В ресторане не в диковинку услышать, как пожилая женщина говорит ровным голосом китайцу-официанту: «Ты чего так медленно жопой ворочаешь? Я опаздываю». Взгляды, которыми одаривали автора этой статьи, не похожи ни на что из испытанного ранее. Принимали, наверное, за турка или кавказца – ведь тут давно уже забыли, как выглядят евреи. Один студент-славист так и сказал: «Вот увидите, турецкие фамилии в Германии забудут так же, как забыли еврейские». Не стал спорить.
Европу еще ждут удивительные приключения с миллионами эмигрантов, которые в крупных городах уже давно составляют половину населения, а где-то (Лондон, Амстердам) – куда больше половины. Не будем пророчествовать, и так все понятно.
Уныние, очередной демон – просто-таки ключевое слово для улиц северной Европы. Только в Голландии кое-кто еще имеет довольное выражение лица, и о причинах такого довольства вполне можно строить догадки. Немцы – они и сами охотно это признают – радоваться жизни не умеют. Попадая в немецкое метро, хочется покончить с собой, просто чтобы не очень выделяться. На много месяцев вперед расписаны приемы у психиатра, а антидепрессант «прозак», принимаемый миллионами людей, давно вошел в фольклор и пословицы, о нем пишут романы и снимают фильмы. Способствует отвратительная погода – над Германией преобладает вечный октябрь, без снега и без солнца. Да много чего способствует. Но мало что помогает. Метания по эзотерическим сектам, бесконечные путешествия, в том числе самые экзотические, культ здорового питания, жалкая профанация хатха-йоги в фитнесс-студиях – этим заняты буквально миллионы европейцев. Дед Пихто им в помощь. Миллионы развлечений, о которых жители многих бедных стран и мечтать-то не могут, все равно не в силах сразиться с местным демоном уныния. Как давно выяснили отцы Церкви, «болесть эта имеет обычай порождаться от предшествовавшей страсти, или гнева, или похотения, или любостяжания» – никакие кругосветные круизы по буддийским монастырям не в силах разорвать порочный круг. Искушения остальных нечистых врагов прочно окутывают душу европейца отчаянием и скукой.
Тщеславие и печаль (которая существенно отличается от уныния в православной традиции) – демоны, которые во всей своей мощи являются только тем, кто победил первых, попроще. Так что Европу они закономерно не очень сильно тяготят, и обширную картину обрисовать нет большой необходимости. Гнева касаться также не будем – этот демон не признает, увы, никаких культурных различий; везде, где найдутся люди, ситуация с ним примерно одна и та же.
Остается только неясным, как так получилось, что в России Европу до сих пор воспринимают как некий рай, где все чисто, хорошо, а главное, туда надо непременно переехать? Типическое искушение дьявола, который только обещает, но затем оставляет свою жертву наедине с мучениями и смертью. Так что к европеизации вполне можно отнести такие слова святого Ефрема Сирина: «Долго ли будешь терпеть врага своего, бесстыдно исполняя волю его? Он хочет ввергнуть тебя в огонь, вот в чем его старание. Вот дар его тем, кто любит его. Он всегда воюет со всеми людьми, поражая их худыми и нечистыми пожеланиями, и он же, нечистый, покорившихся ему доводит опять до отчаяния. Всемерно отвращайся от него, человек, питая ненависть и омерзение ко всему, что ему любезно».
Григорий Ильяной НАША БОРЬБА
1. ЛИТЕРАТУРНЫЕ СЛУЧАИ
Многообещающий юноша, победитель олимпиад по физике, математике и т.д. поступил в 1975 году в престижный вуз Ленинграда и – ушел со второго курса. Всем говорил, «за политику» (были и другие версии). 3 года «на птичьих правах» кантовался в Пальмире – хотел восстановиться. Жил на Петроградской стороне (приятель-дворник переехал и пустил его в свою служебную комнату).
Назовем его У. Вот его ленинградский день. Просыпался часов в 12 в своей раскольниковской комнате склепе, слезал с полатей (приятель-дворник оборудовал помещение под крестьянскую избу, была мода в те годы). Плотный завтрак, например, яичница из 10 штук; голодать не собираюсь – он так говорил, затем пешая прогулка: планомерно обследовал «исторический центр». Возвращался под вечер, ужинал, заваривал в закопченном чайнике чифир, дымил «беломором» и ждал «народ».
Вечерами и ночами витийствовал. Его ходили слушать и водили знакомых. Послушать, посмотреть, и, если есть порох, подискутировать. Разбивал иллюзии, выворачивал факты, раздувал сомнения. Выправлял мозги. «Какой умный человек! Талант! Оригинал!» – восхищались барышни, а молодые люди прибито завидовали.
И все-таки У. (жизнь заставила) воротился домой, в столицу одной среднеазиатской республики. Пошел по институтам, лабораториям, КБ.
И поймал точку опоры. За 10 лет поднялся от рабочего высокогорной метеостанции до зав. лабораторией республиканского НИИ. Карьера славная – показывал трудовую книжку – только по восходящей.
Перестройка. Он очутился вдруг в столице чужого государства представителем вражеской расы. Хотел пересидеть заваруху в новой квартирке на верхнем этаже нового дома. Пока по окнам не дали автоматной очередью. Шальной, или с намеком – он не понял и стал эмигрантом.
В России – куда? По старой памяти – в Ленинград, Петербург. В городе не удалось. И 10 лет он бомжевал по Ленобласти. В конце концов нашел-таки относительно удобную нишу, что-то вроде привратника в муниципальном культурном учреждении с каморкой для житья. Физически успокоился, морально, видимо, свербило. Ночью отпирал кабинет и на компьютере подпольно набирал статью... Бородатый дядька, похожий на Робинзона Крузо и на Чехова Антон Палыча одновременно.
В некоем петербургском литературном клубе он прочитал свою статью. Обнародовал. Я был среди слушателей.
Четверть века утекло. У. видел войну, свист пули слышал, бродил по Руси, растерял все кроме цепей. И вот – результат. Итог. Интеллектуальный, литературный... А в итоге – мелочный и желчный, опус о «стране дураков». Ничего, мол, в России хорошего не было, не могло быть и не будет, если не откроемся, как следует, Западу. И т.д. и т.п. – весь набор фишек, который нарасхват шел лет 10-15 тому назад. В аккурат – передовица для «Московского комсомольца», или подвал для «Известий».
У. умен. По частным жизненным вопросам промаха не даст. И жизнь эмигрантская била его без промаха все 10 лет «открытости Западу».
Году, наверное в 77-м, около полуночи, на Петроградской стороне сошло на У. вдохновение: он сверкал очками, кричал: «Объявляю – открыто и всем! Я, У. – обыватель! Простой, нормальный обыватель и горжусь этим!» Звучало эффектно. Как вызов «пропагандистской машине».
«Машина» нынче на свалке. Ржавеет под дождем. А диагноз оказался метким – обыватель. История дала обывателю урок на его же собственной шкуре. Бесполезно. Горбатых не выправишь.
«Свинья под дубом» притча называется. Дуб рухнул, и животное ищет новое дерево. Так будь же человеком, отдай дань справедливости. Нет – оказывается, тот дуб, старый, был неправильный, и желуди были мерзопакостные.
Еще один случай. В литературном клубе (том же самом) – дискуссия. «... Теперь после произошедшей катастрофы...» Движение в публике. «Надеюсь, все согласны, что в России произошла катастрофа?» Некто, поэт и художник, с недоуменным лицом: «Почему катастрофа?! Прямо уж катастрофа! Я не согласен!»
Художник-поэт – человек вежливый, приятный, хороший человек. 40 лет, холост, комната в центре СПб, служба для живота, живопись для души, выставки-тусовки, разговоры об искусстве, рюмочка-другая за ужином. Покой и воля. Катастрофы его не коснулись.
Еще случай. №3. Приехал барин. Редактор свежеиспеченного немецко-русского журнала. Вокруг него закружились «молодые поэты» с папочками, листочками, улыбочками. Рядовая петербургская гоголевская сценка.
А на последнем ряду сидел раскинувшись поэт-неудачник. Немолодой, небритый человек. Своей неприкаянностью он, однако, заслужил право резать «правду-матку» и чихать на официальные и социальные авторитеты. И своим правом (под аплодисменты и смех «молодых») он частенько пользовался.
Вдруг вижу: обличитель заерзал на своем месте, потом вскочил и – вприпрыжку на сцену... Надежда умирает последней... Стал протискиваться между молодых и юных, стал подсовывать лохматую, седую, жутковато улыбающуюся голову гипотетическому благодетелю.
Все нынче надеются обрести хозяина, желают отдаться в «хорошие руки». Только, где их нынче найдешь хорошие руки?
Вкусы новых хозяев – «Маски-шоу». Плюс-минус.
А кому противно паясничать? Этим что делать? Как бездомные псы, кружатся по улицам. Более честные, умные, более сложные, чем собратья в ошейниках. Новейшим владыкам они не требуются. Профессионалы сделались изгоями. И началось это не с августа 91-го, лет на 20 раньше, идет это по нарастающей. Место профессионалам отведено на свалке. Занимаются, Бог знает чем. Спиваются помаленьку. Во времена, когда каждый приличный человек на вес золота.
Называется – микроскопом гвозди заколачивать.
2. ИНЖЕНЕРЫ ЧЕЛ.ДУШ
В 70—80-х кругом шла «борьба», кругом были «борцы». Выпустят мальчики рукописный журнал в 3 экз. Полный полузапрещенного, полузабытого литературного антиквариата, и ходят героями, и кажется им, режим пошатнулся от страшного удара.
В 90—00-х авторы издают собственные опусы в твердых переплетах тиражами 1000 и более экземпляров. Доллары у авторов есть. Деньги появились – авторы полиняли. Теперь это осторожные, скользкие, тихие существа... Тихони, штирлицы... Научились звучно материться в любой аудитории и разучились – начисто – возражать начальству, даже шепотом, даже про себя. По своей психологии это чиновники младших классов – не в школе, а в «петровской» Табели о рангах.
«Новым русским» нужны «новые русские поэты». «Новые», которые вне и без традиций. Например, без трехсотлетней (начиная от Аввакума) традиции Сопротивления. Сопротивления Неправедной Власти и Темной Силе.
Бунтари 70-х, диссиденты и прочие жили все-таки в русле еще этой традиции. И победили. И повели за собой целые поколения русских людей. Повели в пропасть. Да. Но факт – они победили. Не только благодаря Западу, который стоял за их спиною со своими сокровищами. И не только благодаря тому, что «верхи» разложились до безобразия. Они победили, потому что боролись. Хоть как-то... Как могли. Хотели победить, верили в победу вопреки очевидности. У нынешних – ни уверенности, ни веры. Верх воинственности у нынешних – ругнуть престарелых родителей, что не дали «начального капитала».
Лысые, сорокалетние устало подтанцовывают у оградки, у могилки. Глаза и рыльца – на новое начальство. Вознаградят? Когда? Будет ли вообще вознаграждение?
Не будет. Они больше не нужны. Они нерентабельны со своими сомнениями, познаниями, волнениями и прочим хламом. Новые есть, с пылу с жару. Эти за корки какой-нибудь эрзац-пресс-службы и сотню марок сделают все, как скажут. Им без разницы.
В 20-е годы ХХ века лютовал Пролеткульт. Сегодня те же функции исполняет негласный Бюргер-культ. Бюргер-югенд. Хунвейбины и хунвейбинчики. С перевернутым знаком.
3. ЖИТЬ – ХОРОШО...
Власти собрались внедрять «адресную помощь» пострадавшим и плохоимущим. А не страшно давать адреса? Подставлять шею – вот он я: не вписался в ваш новый блестящий мир, никак не выходит, помогите, мол... Да есть ли резон помогать? С нашими-то бюджетами? Если за 10 лет человек не вписался и не сдох – значит, дело нечисто. А может, он и не искренне хочет к нам, в будущее? Может, он скрытый радикал?
Попробуем очертить контур человека, в данном случае литератора, прошедшего отбор, вписавшегося и пропущенного на следующий исторический этап.
А в самом деле, что ему в новой радостной жизни не хорошо?
У него квартирка (комната) в одной из столиц. От советской власти еще осталась. Он холост, во всяком случае бездетен: истинный творец не станет себя обременять. (Хармс еще «на заре» сказал: «дети – гадость».)
Папы-мамы (они Хармса не прочитали в свое время) помогли чаду приобрести компьютер, влезть в Интернет. Твори, золотко, балуйся. Они и борща нальют в случае чего, справят ботинки, шапку. В СПб можно найти нетрудную работенку. Тыщи на две. А с помощью родных и близких, Хармса не читавших, и тыщ на 15 находят, бывает.
Он сыт, одет, обут, «творит». Нос в табаке. А чего еще надо? Он и не знает.
Презирают непрочитанного К.Маркса, а сами —живые иллюстрации к знаменитому тезису про бытие, которое определило сознание. А по-русски говоря: сытый голодного не разумеет.
На выходе «творческого процесса» данного типажа – мутноватые вирши и бредовые излияния. О чем? Центральная тема – скука и бестолочь обывательской суеты. Но политически все очень корректно. Проза трескучая, головоломная, инфантильная и политкорректная, комар носа не подточит.
Литература когда-то была стезей, крестом, Голгофой, мечом и шпагой. За литературу голову сносили, жгли углем, в Сибирь загоняли – представлял опасность.
Вырвали ядовитые зубы. А шипением сегодня никого не испугаешь. Литературу превратили в спорт, в «разминку для ума»... окультурили... отоварили... сделали «хобби».
Порода литераторов-"хоббитов" («хоб-литов») выведена уже, выкормлена. Преуспевшие в бессмысленном кривлянии могут рассчитывать на подачки.
Всё, что всерьёз и по делу, сегодня – на обратной стороне, на темной, на северной. Под землей.
Неужели есть еще такие, которые не поняли, что идет постепенное (а куда теперь торопиться?) сворачивание процессов. Поэтапное и всех! Гонят по этапу. На вечную мерзлоту. Всех гонят, всех. Карфаген должен быть разрушен. А некоторые вцепились в соломинку-иллюзию, что их детки войдут в те 60 миллионов, которые будут обитать на среднерусской возвышенности лет через 50.
Эти полсотни годов пролетят – и не заметите. На каком, интересно, наречии будут говорить ваши уцелевшие (надеюсь) деточки? На языке хоббитов?
Наши избранные литераторы настойчиво приближают, помогают приближать бесславный финал русской литературы. Такая у них парадоксальная доля: «Мы экспериментируем. Мы играем с языком. Мы вне политики. Политика – грязь, а мы – ого-го – мы творцы! И оставьте нас в покое...»
Нет, вы – генераторы помех, глушители, и вы – дымовая завеса над местом преступления, вы – лжецы, и в покое мы вас не оставим.
Я не говорю о неразумных молодых, не говорю о сумасшедших и наркоманах – с этих какой спрос?
Говорю о дееспособных, о дипломированных, о социально крепеньких 40-50-летних сотрудниках и членах.
Ради выживания и преуспеяния они согласились не знать, не видеть, не слышать, не понимать (моя твоя не понимай...). «Мастера культуры» умывают руки. Чтобы своими стерильно чистыми пальцами делать свое стерилизованное искусство.
Правда, кроме порнографии у них ничего толком не получается...
Помните, конечно, расхожую пушкинскую формулу: «гений и злодейство»? Наблюдал разок обмен мнениями по поводу этой фразы в компании мелких и средних литераторов. Обмен бурный: глаза блестели, щечки покраснели, тут и без Фрейда все понятно. Единодушие редкостное. Склонились, что А.С.Пушкин ошибся, либо недоразумение вышло – наоборот же! Наоборот: «гений и злодейство» – сиамские близнецы.
А Пушкин А.С. – наивный человек. В лучшем случае, а в худшем – радикал. И пусть лучше сидит тихо в своей хрестоматии и не заслоняет мирным людям место под солнцем. А то ведь можно и с парохода упасть...
4. МОЩЬ “ДУШОВНОСТИ”
Многое разваливается у нас, многое приходит в упадок. Если не сказать все. Но есть у нас одна штуковина, которая вопреки всему расцветает. На "Д" начинается... десять букв... угадали?
У нас, что ни пройдоха, что ни жук, то песня со слезой, о «духовности», о «нашей», то есть – «мы пахали»...
Эта, которая на "Д", превратилась в дежурное блюдо, в обязательную часть протокола вместе с «хлеб-солью» и «калинкой-малинкой».
Похоже, на Западе подметили нашу слабость и стали подыгрывать.
Дамочка из Голландии в интервью по радио, повторяла как заклинание: «У вас есть душовность. У вас очень много душовности».
Приняв ванну в номере Гранд-палас-отеля , выпив чашечку кофе, прогуливаясь с обратным билетом в кармане по Невскому проспекту, бывает приятно поумиляться на крошечные лапоточки, на матрешечек, на «душовность».
Наполеон говорил, что сила духа относится к материальной силе, как 3 к 1. Что у нас с «душовностью», не знаю, «им сбоку» виднее – сила духа у нас иссякла. «Душовности», может, и навалом, но толку нам от неё – как от маленьких лаптей и матрёшек-горби.
5. ОБОРОНА ЦАРЬГРАДА
А есть ли у нас, вообще,– Сопротивление? Как социальный феномен, как увлекающее, широкое явление, вроде диссидентства 70-х?
Трудная доля – держать уголек, беречь искру – и ждать. Ждать, будто в запасе вечность, ждать, когда поменяется ветер и станет получше погода.
Только, вот еще что – «сопротивление» – не беседы пикейных жилетов, не «левое крыло» цеховой мафии. Не интеллигентская фига в кармане – на всякий пожарный...
Выше великих не прыгнешь. Легче не скажешь: "Лев Николаевич Гумилев, «Этногенез и биосфера Земли», глава 24: «Небольшой отряд крестоносцев, всего 20 тыс. человек, явился под стены Константинополя... Греки могли выставить до 70 тысяч воинов, но не сопротивлялись, оставив без помощи варяжскую дружину и тех храбрецов, которые вышли на стены... Город был страшно разрушен и разграблен... Пассионарии были убиты в бою, прочие – в своих подожженных домах. Трусость не спасает.»
На питерских постмодернистских сборищах изредка поднимаются неизвестные люди, варяги, возражают. Сколько таких людей осталось в СПб-городе? На пальцах одной руки? Впрочем, это проблемы самого города СПб...
Свойство этих варягов – они не нуждаются в кодле. Они – одиночки. На них-то и держится наша борьба.
«Остальные могут,– как говорил Вл.Вл.Вышпольский, Царствие ему Небесное,– любоваться...»
Валентина Сологуб ШВЫДКАЯ КУЛЬТУРА (Кто и как убивает русскую мысль)
«Служенье муз не терпит суеты»... Нынешнюю «демократическую культуру» характеризует как раз прямо противоположный симптом, что русский гений считал для искусства губительным,– суета. Как самое низкое проявление человеческой деятельности, суета бездарна, она основана на пошлости. Недаром эту «суетливую» культуру возглавляет человек с фамилией «Швыдкой», что в переводе с украинского значит «быстрый», «суетливый»: он постоянно озабочен «культурной революцией», ему все время требуется что-то ломать, топтать, заплевывать. Одна из его телепередач в русле «культурной революции» так и называлась: «Русская литература умерла». Вот взял и приговорил – нету у вас больше Литературы, покойница! – а вы теперь оправдывайтесь, доказывайте, утирайтесь. Не поможет, все равно найдет способ унизить, ведь у власти они же – швыдкие! Так и кажется, что Иван Александрович Ильин в своей работе делал философские выводы на основании наблюдений за нашим министром: «Пошлость проистекает из человеческой слепоты к божественному; она порождает отсутствие благоговения к священному, в различных проявлениях,– начиная от тупого безразличия и кончая лицемерием и кощунством...» Чего стоит хотя бы «культурное» предложение Швыдкого, праздновать день цирка 25 декабря. В то время, когда в России Рождественский пост, этот революционный министр предлагает клоунам, жонглерам, шутам – видимо, не дают ему покоя лавры Феллини, только, очевидно, озвучивать его будет под свою, визгливую музыку – устраивать в городах глумливые шествия, новую вакханалию. Так и рвется он нанести еще один удар по разрушению наших православных традиций. Ведь внедрили же «день святого Валентина» или Хэллоуин, хотя таких «праздников» в православных святцах никогда не было. Но с чьей-то невидимой подачи они стали удобным поводом для легализации откровенного, циничного, «всенародного» разврата и сатанизма. Не зря Ильин продолжил свою мысль так: «Вследствие этого всякое содержание становится... мелким, плоским, продешевленным, обесцененным, ничтожным... создает вокруг себя духовную пустыню. Это и есть пошлая душа... Она отдает свое время и свои силы тому, чем жить не стоит, за что не стоит бороться и, тем более, за что не стоит умереть. Кружась в этом пылевом вихре, она не „свершает свой жизненный путь“, а суетится, и вся жизнь ее есть суета».
Возможно, фамилия эта не совсем для Швыдкого родная, судя по его пристрастиям, свойственным «малому гонимому народу» и его швыдкому темпераменту в поисках «сексуальных двигателей» культуры. Однако знаковость, поставленная Богом как позорное клеймо, неоспорима, ибо нынешняя демократическая культура – «культура швыдкая» (ударение можно ставить по выбору, от перемены мест сущность не меняется), сиречь суетливая, пошлая. И министр этой «швыдкокультуры», имея статус высокого государственного чиновника и правительственную поддержку, «швыдче-швыдче» внедряет всё, что для славянского сознания неприемлемо, аморально, постыдно, дурно пахнет, как отхожее место. Невооруженным глазом видно, что для него, швыдко-раскованного, таких условностей не существует. В свободное от руководства культурой время ему, по его же, швыдковскому выражению, «переводя на язык пошлости», сподручней прокладки рекламировать на привозе или, непринужденно чувствуя себя в срамном квартале, быть зазывалой в дом с красным фонарем. А он, «как кимвал звучащий», захлебываясь от восторга, балагурит на своих низкопробных шоу про «секс как двигатель культуры», приобщая к этому похотливому мышлению, благодаря своим регалиям, многомиллионную телеаудиторию.
Кстати сказать, ему, как русскоязычному министру, не мешало бы знать, что «секс» означает по-русски «похоть», т.е. постыдный плотский грех, и что это не только никогда, в отличие от вечно-волнующей темы любви, не было и не могло стать предметом художественного творчества религиозного народа, но и в приличном обществе не могло возникнуть как повод для беседы. И даже наедине, в мыслях и переживаниях, эти грязные страсти не могли коснуться души целомудренной девушки или непорочного юноши, воспитанных в традициях православного мироощущения своими богобоязненными предками. Правда, в Госдуме министру швыдкой культуры об этом не напомнят, ибо для депутата иметь историческую память, стыд и нравственные устои – вещь обременительная. И потому «общий сленг» с ним найдут: ведь там тоже правит бал швыдкая политика, ключ от калитки в «наш садик» выдают только своим, «всенародно избранным», кто знает пароль. Пусть бы этот «двигатель» наш хлопотун запускал в кругу ближайших своих единоверцев в эти химеры – это его право, коли душа запашка просит, и ему вкусней свиной хрящик. Но его действия, опирающиеся на властные полномочия и защищенные «запломбированным высшим эшелоном», осуществляют совсем другие притязания и приводят к катастрофическим последствиям, о которых тоже написал И.А.Ильин: «...погубить великую национальную культуру во имя имущественного интереса культурно-мертвого класса – есть... затея, пошлая до чудовищности...». Обслуживая этот класс своими «дюже швыдкими» увлечениями, он оскверняет созидавшуюся многими поколениями русских гениев и талантов нашу национальную культуру!
Эти, взлетевшие на верх административной лестницы представители «гонимого народа», пользуются нашим национальным, государственным, культурным, духовным наследием, они пропитались им, присвоили себе и паразитируют на нем. Пользуясь нашим русским языком, но не дорожа им, намеренно искажают, уродуют и загрязняют его. Они безнаказанно берут у нас всё, даже наши имена, прикрывая ими свою чужеродность. Мало кто задумывается о сакральном смысле этого явления. Не будучи крещеными, эти россияне носят русские, православные имена, которые им, по их религиозной ориентации, не принадлежат. В страшном сне не приснится, чтобы своих православных детей кто-нибудь назвал Аронами или Саидами, потому что это зачтется за вероотступничество, а они называют себя Александрами и Михаилами.
Вдумайтесь, ведь наши имена, которыми нарицаются младенцы при крещении,– это имена святых, отдавших свою жизнь за Православную веру, послуживших Богу до конца. Борис, Владимир, Анатолий... – эти звучания несут в себе смысл духовного подвига того или иного земного человека, призванного Богом быть Своим избранным. Юрий, Валерий, Валентина... – это наши небесные почтальоны, которые доставляют Богу весточку о требующейся нам помощи, это тот якорь, которым мы, ныне живущие, крепимся за Твердь Небесную, чтобы не упасть в бездну. Сергей, Алла, Евгений...– это молитвенники наши, наши ангелы, которые предстоят Богу. Михаил, Георгий, Александр, Екатерина, Алексей, Николай, Татиана, Андрей, Геннадий...– это Воинство Небесное, собранное Иисусом Христом за несколько тысячелетий земной православной цивилизации, которое молится о России и народе нашем, о Церкви Православной и благодаря которому у нас появляются силы противостоять князю мiра сего.
А теперь это племя, не приняв Христа и Его Креста, пытается присвоить себе Его небесное достояние, собранное и на наших нивах, т.е. нашу духовную силу. В Царской России такого просто не могло быть, каждый народ называл себя по своей вере, да и сейчас мусульманин или буддист именуется по религиозным законам своих предков. А вот народец-оборотец ничем не гнушается. Безцеремонно вторгаясь на нашу духовную территорию, по принципу «держи вора», более всего кричит об ущемлении своих гражданских и национальных прав. Начало этого грабежа положено было интернационалистами-большевиками, которые, чтобы уничтожить в Православной России законную монархическую власть, которой присягали наши предки в 1613 году, будучи сами богоборцами, украли наши православные имена и славянские фамилии. Фамилия – это знак рода, наши корни земные, принадлежность к земному Отечеству. Имя – знак духовный, Богом данный нам Ангел, наша «запись» в Отечестве Небесном. А мы отдали наши святыни на поругание. И длится это святотатство, которому русский народ не противостоит, до сих пор. И вот благодаря «удачно проведенной катастрофе», захватчики, комфортно устроившись в нашем Отечестве, откровенно и безнаказанно глумятся над нашей культурой, доказывают нашу национальную неполноценность, неспособность нашу созидать государство, культуру, и даже Церковь.
Это во Христе нет ни эллина, ни иудея, потому что Он Бог. А в культуре есть. И эллин, и иудей. Потому что культура создавалась человеками. Богу угодно было через вероисповедность народов сохранить их национальную самобытность. И невозможно представить, чтобы иудеи допустили возглавлять свою культуру мусульманина, а буддист посягнул бы стать министром культуры католической страны. Потому что культура – это сердце народа. Каждый народ, будь то французы и китайцы, англичане и мексиканцы, турки и итальянцы, оберегают от поругания свои национальные традиции. А у нас, в России, непонятно за какие заслуги,– ни красотой не прославился, ни талантом,– человек, который откровенно презирает православные устои, получает в свое распоряжение наше богатство, держит в руках наше пульсирующее сердце. И, защищенный нынешней демократической властью, он обладает абсолютным правом поступить с нашим сердцем по своим швыдким потребностям. Швыдче и швыдче притоптывая ножками, этот бойкий экспериментатор, буквально глумится над нашей культурой, морально уничижает ее создателей, выкидывает из нашей национальной сокровищницы все самое для нас ценное и святое, ведя ее к полному оскудению. Швыдкая культура – это не наша культура, это культура пошлая.
Недавно на встрече с типичными представителями этой самой «швыдко-культуры», при создании одноименной Комиссии при Президенте России,– т. е., как можно догадываться, очередной прессинговой структуры, должной «давить и не пущать» нашу уникальную православную культуру, – глава государства поручил этой самой комиссии в ближайшее время, т.е. быстро (швыдко), быстрей (швыдче), поднять уровень культуры, чтобы Россия могла дос-тойно войти в мировое сообщество.
Для моего национального сознания это прозвучало глубоко оскорбительно, тем более что встреча происходила в Московском Кремле – жемчужине архитектуры, непревзойденного по красоте ансамбля, создававшегося русским народом. Сначала я подумала, что, мысля полиглотски, при переводе с немецкого языка на русский, господин Путин, наверное, просто перепутал антонимы, и вместо того, чтобы сказать «опустить» уровень культуры (ибо перед ним были как раз те, кто этим профессионально занимается), чтобы войти в мирового сообщество, употребил прямо противоположное понятие. А потом, видя, с какой надеждой он выразил это пожелание, сколько тепла и участия он вложил в свою интонацию, преданно и любовно заглядывая в глаза собравшимся «попсам-затейникам» и «шоуменам-хохмачам» (интересно, присутствовали ли там, среди приглашенных, и «застекольщики»? У Швыдкого в «культурной революции» они пользовались весьма уважительным отношением!), я была буквально ошарашена сделанным открытием. Оказывается, первое лицо России не понимает, что нашей православной цивилизации уже более тысячи лет, что русская культура давно завоевала и обогатила мир своей духовной красотой, уровень которой недостижим для современной мировой цивилизации, что на территории России также живут народы со своей древнейшей культурой. Очевидно, он убежден, что мы все только что выбежали из пещеры, а эти весельчаки (и чем безутешнее плачет Россия из-за обрушившихся на нее бедствий и зовет о помощи, тем громче раздается их скабрезно-разухабистый, самодовольно-сытый, «со смаком», хохот) швыдко помогут нам прикрыть нашу безкультурную неандертальскую наготу, чтобы цивилизованные народы не почурались нашей российской дикости. Ну что ж, обмишурился, у иностранцев в России такое бывает... Но для национальной политики это весьма пошло.
