Текст книги "Газета День Литературы # 96 (2004 8)"

Марина СТРУКОВА НА КАЖДЫЙ ВЫЗОВ – ЕСТЬ ОТВЕТ О книге Вячеслава ДЁГТЕВА “Крест”

В моем восприятии произведений Дёгтева главную роль играют и явные национально-патриотические убеждения, с которыми я согласна, и тот энергетический накал, те тонкие эмоциональные впечатления, в которых заключена духовная эстетика произведений, и которые нацелены на раскрытие психологии того, что можно назвать русскостью,– почти сакральное содержание национального характера.

Вот один из лучших рассказов – «Гладиатор», где параллельно развиваются два сюжета, вроде бы не связанные друг с другом обстоятельствами и персонажами, но дополняющие друг друга в духовном плане. Он рассказывает о схватке здорового природного начала и духа прогнившей цивилизации на арене гладиаторского цирка в одном сюжете, и на площадке собачьих боев в подмосковном пригороде —в другом. Что сильнее – природа, во всей ее простоте и силе вековых инстинктов и рефлексов, или цивилизация, живущая по своим надуманным правилам, вскормленная трупами убитых ею естественных законов бытия. Первый сюжет восходит к тем временам, когда Русь еще была великой Скифией, а молодой гладиатор-славянин бьется на арене римского цирка, где победа – свобода для него и его любимой, а поражение – гибель. Второй сюжет повествует о том, как на собачьи бои русский парень привозит волка – с целью доказать то, насколько природа и душа вольного зверя превосходит выдрессированных, выхоленных псов, чьи предки завезены из-за границы. «Это была твоя затея – стравить природу и… и „школу“? „цивилизацию“? – нет, скорее, антиприроду. Это ты нашел земляка, охотника-казака с Хопра. Это по твоей просьбе он отловил волка-пятилетка и привез сюда, в загнивающую Москву, на собачьи бои. В город, давно уже не являющийся обиталищем человеков». И вспоминается то, каким предстает образ волка в поэзии и фольклоре. Начиная от «тамбовского волка», который «выходит на дорогу» в стихах классика, но который всегда, по словам поговорки, «в лес глядит». От популярной песни «Охота на волков» до былинного богатыря Вольги, который волком мог оборачиваться. А еще есть целый народ, зовущий себя волками, который свою свободу достойно, в отличие от нас – сегодняшних русских, отстаивает. Из этого калейдоскопа метафор и сравнений мы можем сделать вывод, что волк всегда был символом воли, а собака – несвободы, добровольного рабства.

«Я подпускаю его совсем близко и резко останавливаюсь – он налетает на меня. Гремят щиты. Я бью его. Бью не по тем правилам, которым учил ланиста, а так бью, как впитал с молоком матери, – я бью кривым мечом акинаком, как серпом, сбоку и снизу. Против таких „варварских“ ударов нет у римлян защиты. Тем хуже для них…Он рубит сверху – классически. Рубит и рубит, но я отражаю все удары, – лишь искры летят в песок…» Блистательный «Гладиатор» – гимн всему тому, что заложено в нас с рождения с кровью предков; тому, что восстает против пут и подлых законов «цивилизованного общества». Это гимн голосу крови. В «Гладиаторе» та же мысль, что и в строке современного поэта Сергея Яшина «Кровь восстала против золота». Воплощение того «национального бессознательного», которое превыше сознательного подчинения пошлым нормам и унизительным законам современного мира. «Необязательность обязательного» из рассказа «Адат», когда необязательно быть верным традициям нации, но обязательно. «– Но это же дикость! – воскликнул я… – Это древний обычай. Священный адат». И хочется продолжить, что необязательно быть честным, но обязательно. Необязательно быть смелым, но обязательно. Здесь Дёгтев процитировал Коран. А мы свою героическую Книгу Велеса вновь открываем для себя лишь сейчас, да еще и раздаются злобные утверждения, что это фальсификация. Да как же не яриться этим ниспровергателям наших ценностей, если гласит книга Велеса: «Мы разбили врагов, ибо мы – русские, а враги – нет». Вдумайтесь, насколько просто и неколебимо это утверждение, как будто больше и доказательств не требуется, кроме – «ибо мы русские»! Мы такую уверенность в том, что право и победа неколебимо на нашей стороне, утеряли – по вине интеллигенции, которая из века в век сомневалась во всем жизнеутверждающем и сильном, пытаясь подогнать естественное здоровое бытие простого народа под подавляющее депрессивное влияние христианства, когда всё, на чем зиждется историческое развитие нации, страсти любви и войны, объявляется грехом. Смотрите, вот итог их усилий – народ, на территории которого плодятся черномазые пришельцы, народ, раздаривший все, что можно, включая своих белокурых детей – на органы заграничным миллионерам. Но победим мы врагов наших, «ибо мы – русские, а враги – нет», если будем воплощать в жизнь истины, укреплявшие наших пращуров.

В героях Дёгтева живет настрой своеобразный, известный нам по богатырским былинам, которого в современной жизни мы почти не наблюдаем, а, вдруг заметив, отстраняемся – уж слишком непривычно и дико сейчас все сильное, безоговорочное, героическое. Одно из качеств его героев – русская удаль. За этим понятием – чувство неизъяснимое, вопреки здравому смыслу возникающее, сокрушающее на своем пути все узаконенные страхи и слабости. Может, и проку от этой удали ее носителю нет, но видно нужна она человечеству, и вызывает вопреки всему восхищение, встряхивает, заставляет взглянуть на мир по-иному. Мы разучились надеяться на авось, очертя голову бросаться в бой, и перестали быть в полной мере русскими. Нация никогда не стоит на месте. Или ты наступаешь, или отступаешь и деградируешь. Осторожность, здравомыслие и трезвый расчет, – губят народ. Если бы Ермак отправлялся завоевывать Сибирь, сомневаясь в грядущей победе, если бы Суворов перед Альпами стал раздумывать – осмотрительно ли он поступает, если бы Донской сомневался в своей силе, – Россия не стала бы всепобеждающей великой Империей. Опасливая мыслишка «как бы чего не вышло» нынче прячется за душой даже у самого достойного патриотического лидера. А ведь «Отечество это не территория, Отечество – это сумма подвигов». И верно, мы сами растеряли, рассеяли свою Империю, во имя которой ничего не совершили. Каждая нация стоит лишь того, что она способна завоевать и сохранить. Автор открыто утверждает это. Он способен честно и смело взглянуть в глаза правде, как бы горька и оскорбительна она не была. Своим творчеством он бросает вызов патриотам: а способны ли вы изменить реальность? Герои Дёгтева не всегда справляются с задачей, порою сами расплачиваются за свою удаль, как в рассказе «Кинжал», но врагов не щадят. «Если не знаешь, что делать,– делай шаг вперед».

"– Вас выгнали с Украины и из Крыма…

– Вы проиграли войну чеченским ополченцам, и платите им контрибуцию…

– Ваша армия способна лишь красить траву…

– У вас нет больше народа – население, нет государства – рублевая зона, у вас нет правительства – кучка проходимцев, у вас нет ни культуры, ни литературы…Вас больше нет, и никогда не будет!..

В глазах померкло, и я уже не помнил себя…

– Мы – есть!

Очнулся от того, что табуретка с треском лопнула у Витольда на лысеющей голове. Витольд рухнул на пол, загремев, как мешок с костями. Шамиль рванулся к двери, крича: Вы – есть! Вы есть!.. А то бы я и его причастил",– пишет Дёгтев.

«Да, это так. Это не может быть иначе. Ведь всё, что чего-нибудь стоит, возникает в этом мире исключительно через борьбу. И на каждый вызов есть ответ».

И величие этого порой инстинктивного – голос крови – протеста преображает людей, озаряет их изнутри. И сквозь ничтожество сегодняшней жизни, как уголь сквозь золу, проглядывает то, какими были мы и какими можем стать, только бы буря грянула. Это творчество не посредник между рабством и свободой, а еще большее их противопоставление. Они стравлены, как волк и пёс на собачьих боях.

Толпе, чтобы она стала народом, надо дать достойную цель и показать истинного врага. И Дёгтев показывает этого врага – забвение славы предков и долга перед Родиной.

Христианское сознание автора возмущается картинами смерти и разрухи. А язычество, бунтующее в крови, восхищается отвагой и калейдоскопом экстремальных состояний человеческого характера и окружающего мира. Но для всякой борьбы и утверждения себя в жизни нужны силы, и источник их – в единстве природы человека и природы Отечества, вековой взаимной гармонии и равновесии борющихся, но вечных сил Тьмы и Света, из которых соткан мир и любая душа. И сама ценность Света состоит в том, что он способен вечно повергать Тьму, жаждет бороться с ней и борется. Дёгтев пишет: «Настоящая литература никогда не бывает вторична. Это всегда попытка пахать целину или хотя бы поперек борозд. Это всегда воспевание Бога и солнца. Это ясные краски, чистая палитра, горний свет... Потому будущее – за нашим позитивным реализмом, реализмом с активной жизненной позицией, где открытый и смелый взгляд на язвы нашей жизни, но где и „искры божественного света“. Мы идем навстречу солнцу, навстречу свету. С открытым забралом!»

Он взял эпиграфом для одного из рассказов строку Иннокентия Анненского: «Я люблю всё то, чему в мире ни созвучья, ни отзвука нет». Мне подумалось: цитируя эти строки, автор имел в виду идеальное и совершенное бытие, к которому настоящий человек вечно стремится, но не может достичь и с надеждой устремляет взор в небеса. Наверное, многое в его произведениях ускользает от нас – настолько утонченны эти нюансы человеческих эмоций и раздумий, но всё выразимое и невыразимое сливается в одно понятие «русская душа».

Деревенское детство как рай, воплощенный на земле, но утерянный в смятенном мире, волнует и оживляет душу автора. Тонкий лиризм картин природы, ласковый говор близких, свежий ветер полей, скромное обаяние летних лугов, таинственный шепот деревьев. Воспоминания о потерянном рае никогда не дадут смириться с низменной жестокой реальностью. «Я рассказывал, захмелев от воспоминаний, о родной своей Юневке, как красиво – беленые домики с разноцветными крышами по рыжему крутосклону над Доном – раскинулась она, какие загадочные, розово-лиловые зори цветут над озером Варварка, когда сидишь, замерев перед поплавком; какие красивые, прямо багрово-коралловые, становятся по осени вишневые сады…» И после этих воспоминаний как страшное открытие – кадры документальной съемки, где друг Султан переворачивает ногой убитого на междоусобной войне человека. Диалог одухотворенного сознания с природой отчизны прерывают явления обыденные, сиюминутные, подчас жестокие, несущие разрушение души и тела. Быт против бытия. Вспоминается Лермонтов, стоящий над замутненным кровью потоком Валерик:

Я думал: Жалкий человек,

чего он хочет? Небо ясно,

под небом места много всем,

но непрестанно и напрасно

один враждует он. Зачем?

По моему мнению, во многих исторических реалиях есть неизбежность, предопределенность, обреченность. В лермонтовские времена это обозначали словами «фатум», «рок»… Народ подчас поставлен в условия не предполагающие иного выбора и есть лишь один вариант, ведущий к спасению – война. Когда только так можно отстоять национальное достоинство и добиться лучшей жизни. Да и жестокая обыденность войны таит в себе зачастую великие и чистые истины.

Наверное, и у каждого в душе нет-нет, да и дрогнет струна ностальгии о братстве всех народов в огромной державе. С какого мгновения эта гармония начала рушиться? Видимо, она была искусственной и основанной на строгих законах и силе армии. Но жаль порой наш сон золотой...

«…какое может быть братство, когда у нас нет никаких общих точек соприкосновения, – ни религиозных, ни кровных, ни языковых, никаких, кроме тридцати лет относительного мира в советскую эпоху». Христианский постулат «несть ни эллина, ни иудея» обаял широкого душой русского человека, неожиданно воплотился в коммунистической идее, но оказался иллюзией. Наяву только неравенство, небратство, несвобода. И нужно достойно воспринимать жестокие истины. "…сейчас мы… не способны даже осознать свою слабость, дать ей оценку.

Мы упиваемся своей беззубостью и «духовностью», «прогрессивностью» и развитостью, а в Москве миллион одних только азеров…" Некогда Александр Невский говорил, что Восток хочет забрать наше тело, а Запад душу. Подлинный патриотизм – удел не всех скопом людей, это судьба тех, кто чувствует невозможность жить иначе – не умеет и не желает.

Идея приговоренности автора к правде, солдата к подвигу, подлинного искусства к непродажности, когда можно было бы прожить и проще, безопаснее и полагаясь на власть, но как в песне поется «…и поверить хочу, а душа не велит!»

И кто-то вновь утверждает древние обычаи и опасную правду веков среди неустойчивого, неясного мира. Абсолютные неколебимые истины наций среди мятущегося хаоса.

"Впереди меня шли трое ребят в черной форме и хромовых сапогах,– они держались друг друга, словно скованные одной цепью… их поставили первыми к бетонными забору стадиона…Они повернулись и закричали зевакам, что расселись по крышам:

– Россия, проснись! Мы русские, с нами Бог!

С крыш полетели крики, свист, улюлюканье. Там как будто собрались бандерлоги". Эх, друзья-соратники, разве не взываем и мы тщетно: «Россия, проснись!»

В интернете я прочитала статью одного демократического критика о Дёгтеве. Судя по содержанию материала, критик – «соответствующей» национальности. Кажется, всю желчь комплексов своего племени он выплеснул в строки, обличающие того, кто будет украшением русской литературы:

«Сборник рассказов „Крест“, номинированный на „Национальный бестселлер“ и добравшийся до финала,– это книга фашистская. Более фашистская, чем „Mein Kampf“, которую мало кто читал, и к тому же все, что там написано, было давно и неправда. Немцы, как известно, признали „коллективную вину“; их теперь даже не берут за это в Совет Безопасности ООН...». «Русский фашизм Дёгтева (забыл сказать) это совсем не то, что (...)ский фашизм „Известий“. Его лучше всего сравнить с репродуктивно-ксенофобским („размножайся и бей жида“) ультраконсерватизмом Патрика Бьюкенена…» И завершает свою истерику автор самым жутким для безнациональной швали определением: «Вот… такой писатель. Мракобес. Фашистюга.» Ах, как страшно нам! Последнюю надежду на спасение от арийцев в черной форме возложим на сионистов-гуманистов! И на расовую свалку – Америку…"

Я подумала о том, что если бы Дёгтев пошел в своем творчестве на примирение с системой, его имя вскоре с восхищением повторял бы весь «цивилизованный» мир. Но для Дёгтева цивилизованный мир – это мир по-русски, он идет тернистым путем правды и не желает лгать, смиряться, пресмыкаться перед теми, кто правит обманутой Россией. И вдохновение его – вдохновение правдой… Вспоминаются слова Игоря Талькова из какого-то интервью: «На колени меня может поставить только любовь». Герои Дегтева готовы смириться только в любви – к Родине, Богу, ближним. Тут они уязвимы и самоотреченны. Но непреклонны перед лицом врага и, даже поставленные к стенке, с презрением смотрят на палачей. И печальной гордостью исполнена речь русского человека: «…моя жизнь – сплошное недоразумение, цепь ошибок, которое я не исправляю. А наоборот, лишь продолжаю множить. Но жить иначе, „умно“, я не могу. И главное – не хочу!»

Очарование иррационального мышления его героев чисто национальное, это наш русский «авось», «или грудь в крестах или голова в кустах», и «вперед, очертя голову». Так побеждаем!

В эти августовские дни Вячеславу ДЁГТЕВУ исполняется 45 лет.

Мы поздравляем нашего автора, желаем ему здоровья, успехов и новых произведений!