Текст книги "Газета День Литературы # 179 (2011 7)"
Автор книги: Газета День Литературы
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
«Тем, кто берётся писать о русской истории, стоит знать проникновенную русскую поэзию, – писал В.Кожинов, обращаясь к Великой Отечественной войне. – Позвольте высказать предположение, – продолжал он, – что поэтическое слово имело в то время значение, сопоставимое, допустим, co значением всей совокупности боевых приказов и тыловых распоряжений».
Мерзостью запустения умов и совести веет сегодня от новых демократических мифов о Великой Отечественной войне – её начальных горестях и потерях, причинах её поучительных поражений и промыслительных побед.
А судьи кто? Заправские знатоки наших человеческих и исторических слабостей, копошащиеся вокруг неизбежных на всякой войне заградотрядов, плена и предательства. У них свой перечень мелких рыночных аргументов в споре о судьбе великого народа в великую войну. У них свой, а у нас свой! Потому, что мы победили. Мы начали побеждать уже 22 июня, ровно в 4 часа, когда «Киев бомбили и нам объявили, что началась война».
Мы победили уже в Брестской крепости так же, как когда-то на Бородинском поле, потому что знали, что и поражение, и отступление может обер– нуться победой.
Довольно же, братия, нам стесняться нашего советского прошлого! Мы победили потому, что поколения, спешащие уже 23 июня 1941 года в воен– коматы, пело: «На границе тучи ходят хмуро» и: «Если завтра война, если завтра в поход, если тёмные силы нагрянут, весь советский народ, как один человек, за Советскую Родину встанет».
С первого дня вынужденного отступления мы шли, побеждая, ещё и потому, что поколения эти читали «Войну и мир» не в сокращённом варианте ноутбука; потому что вообще читали «Слово о полку Игореве» и Пушкина.
Потому что знали наизусть «Размышление у парадного подъезда» Некрасова, «Птицу-тройку» Гоголя, «Стихи о советском паспорте» Маяковского, «Люблю Отчизну я» Лермонтова, «О Русь моя, жена моя» Блока... И мы позволили назвать при нас это поколение «совками»?!!
Мы побеждали потому, что любимыми книгами военных поколений были: «Два капитана» Каверина, «Тихий Дон» Шолохова, «Педагогическая поэма» Макаренко, «Как закалялась сталь» Островского, песни и стихи Исаковского, а любимым фильмом «Чапаев» с непревзойдённым Борисом Бабочкиным.
Не случайно ни один из воспитанников колонии Макаренко не стал на фронте ни предателем, ни дезертиром. Потому что в колонии царил дух русской советской классической школы и авторитет русского учителя.
Мы победили потому, что народ слушал по радио Козловского и Лемешева, а на сцене смотрел Уланову и Лепешинскую. Потому, что в Большом театре давали «Ивана Сусанина», «Хованщину» и «Бориса Годунова», а не «Детей Розенталя».
В силу понятных исторических причин жертвенное поколение сороковых, конечно же, прикоснулось к Российской истории в её усечённом виде, но из истории не были вымараны её героические страницы и персонажи. Она не отрицала прежде всего героического национального характера. И, наконец, самые просвещённые в своём поколении хорошо были знакомы с ленинской работой «О национальной гордости великороссов», как, впрочем, и с «Письмом Демьяну Бедному» 1930 года И.Сталина.
Победа русских учителей и русской советской школы в годы Великой Отечественной войны, признанная и отмеченная самыми ярыми нашими врагами, отвергается новоявленными рефор– маторами и русофобами от образования именно потому, что сегодня она могла бы сыграть в спасении нации и государства совершенно аналогичную роль.
Мы победили благодаря бессмертному и безупречному подвигу Зои Космодемьянской – с непостижимым противоречием её судьбы: комсомольской верности и особой силы её священнической фамилии – святых Косьмы и Дамиана! – ибо она составлена из имён двух святых бессребренников и чудотворцев.
Победой мы обязаны подвигу и послушничеству хирурга – святителя Войно-Ясенецкого.
Мы победили потому, что маршал Жуков всю войну возил в машине икону Казанской Божьей Матери. Потому, что этой иконой освящали полки под Москвой и Ленинградом. Потому, что русские матери, благословляя своих детей: комиссаров, коммунистов и комсомольцев, зашивали им крестики и иконки в гимнастёрки.
Мы шли к победе через поражение, благодаря молитвам в храмах верующих и беззаветности и бессребренности атеистов в тылу и на фронте.
Мы были уверены в победе потому, что молодые бойцы 41 года гордились своими отцами и старшими братьями, уже отвоевавшими в Испании. А ещё потому, что в русских, белорусских и украинских лесах стояли насмерть партизаны, а во французское Движение Сопротивления приходили русские эмигранты, такие как Гайто Газданов.
Мы победили потому, что ни Бунин, ни Деникин не кивнули врагу в 41-м, хотя ещё в 20-м Бунин ждал английского парохода в Одессе для спасения от красных.
Сотрудничавший с советскими пленными, ставшими партизанами на французской территории, Гайто Газданов оставил удивительные откровения о Советской России и советских воинах в книге «На французской земле»: «И вот оказалось, что с непоколебимым упорством и терпением, с неизменной последовательностью Россия воспитала несколько поколений людей, которые были для того, чтобы защитить и спасти свою Родину. Никакие другие люди не могли бы их заменить, никакое другое государство не могло бы так выдержать испытание, которое выпало на долю России. И если бы страна находилась в таком состоянии, в каком она находилась летом 1914 года, вопрос о Восточном фронте очень скоро перестал существовать, но эти люди были непобедимы…»
Мы победили потому, что на Красной площади стояли Минин и Пожарский, а справа от них нерушимо – Храм Василия Блаженного, оставшийся в целости и сохранности благодаря непреклонной гражданской воле архитектора Барановского.
Мы побеждали врага, потому, что советский солдат, по словам Твардовского, был «похож на русского солдата всех войн великих и времён».
Мы победили потому, что простодушный русский солдат (рабочий и крестьянин 41-го чувствовал неразрывную связь со своей прежней историей. Как и в 1812 году, он инстинктивно понимал, что снова встречается не просто с французами («Постой-ко брат, мусью») и не просто с немцами («с фашисткой силой тёмною, с проклятою ордой»), а с целой Европой. Ведь и в 41-м и в 1812 война шла с «дванадесятью племенами», как говорил герой 1812 года Федор Глинка. И пусть его стихи о Смоленской битве 4-6 августа 1812 года звучат сегодня на Смоленской земле в день 70-летия начала войны 1941 года, как посвящение русскому мужеству и русскому сердцу:
Достоин похвал и песен этот бой:
Мы заслоняли тут собой
Порог Москвы – в Россию двери.
Тут русские дрались, как звери,
Как ангелы!
Мы не могли не победить потому, что с «нашими великими печалями» и нашей «горючей слезой» – у нас была «Брестская крепость» и «Старая Смоленская дорога», и мы понимаем их сокровенный смысл.
Мы победили и потому, что особое место в Великой Отечественной войне заняла русская женщина и что в каждом батальоне или роте были свои Надежды Дуровы, а каждом партизанском отряде – Марфы Посадницы.
Мы победили потому, что дружба народов была не беспомощной декларацией пустопорожних форумов, а кровью и убеждением скреплённое братство. Потому ещё, что в центре нашего Советского государственного гимна стояла «великая Русь», скрепившая «Союз нерушимый республик свободных». Именно она, Русь, рифмовалась со словом Союз.
Мы победили потому, что в системе среднего и высшего образования продолжала работать интеллигенция, получившая образования ещё в предреволюционной России – именно она соединяла тайно и явно нервные нити, тогда ещё непримиримых времён.
Мы победили потому, что русская классика школьной программы была с одной стороны установкой на революционно-демократические ценности (Чернышевский, Некрасов, Добролюбов), а с другой стороны – основами православного знания (Пушкин, Тютчев, Гончаров, Гоголь и т.д.).
Пока мы не избавимся от ложного стеснения за нашу советскость, мы не спасём нашей русскости, ибо русскость – это преемственность, у неё не бывает пустот и пробелов.
Мы победили и потому, что в Покровском женском монастыре, где покоятся мощи святой блаженной старицы Матроны, бытует легенда о встрече Сталина с блаженной Матронушкой в 41 году под Москвой. На вопрос Верховного Главнокомандующего: покинуть ли Москву или остаться в столице? – блаженная и ясновидящая ответила: «Сиди тут. Красный петух победит!» – Легенда? Апокриф? – Но разве непонятно, что сложена она была не в пропагандистском отделе бывшего ЦК, а самим современным православным русским народом, что с нею, этой легендой, мы будем богаче и сильнее, чем без неё.
Нам толкуют о том, что наступило время говорить нелицеприятную правду о Великой Отечественной! – Нет! Неправда! Наступило время создавать о ней прекрасные легенды, ибо они питают дух нации. Время ставить новые памятники, где кресты не чураются звёзд, а звёзды не боятся крестов. Потому что, если завтра война...
“ПРИОКСКИЕ ЗОРИ”
Вышел в свет второй номер журнала «Приокские зори» за 2011 год, как всегда ёмкий и по содержанию, и по глубине тем. И всё же он особенный, ибо посвящён 200-летию основоположника отечественной литературной критики В.Г. Белинского. Вниманию читателей предлагается статья главного редактора «В.Г. Белинский и русский критический реализм». В ней в частности говорится, что при разработке концепции современного русского критического реализма во многом отталкивались от взглядов великого критика. Почему это так, становится понятным после прочтения его «Сочинений Александра Пушкина».
В журнале возобновлена страница «Православие в наших душах». В этом номере она освещает как историю старообрядчества (А.Третьяков, В.Е. Макаров, В.Никишов), так и деятельность РПЦ Московского патриархата в области культу-ры, в частности, работу тульского литобъединения «Ковчег», представленного преподавателем тульской духовной семинарии М.А. Михалёвой. Здесь можно познакомиться с прозой Л.Алтуниной, с поэзией В.Савостьянова, В.Ходулина, В.Ткач, В.Алтунина, Т.Леоновой, Я.Шафрана и других членов «Ковчега».
Номер богат и персоналиями. Это поэзия В.Кузнецова: «И среди множества дорог, Ведущих к языку сегодня, Началом будет слово „БОГ“, Благословение Господне». Это поэзия Л.Авдеевой: «И сердце наполнено верой: Быть жизни на этой земле!» И не менее замечательная поэзия С.Прохорова: «Родная моя Родина В рябиновом кольце… Как бабушкина родинка С грустинкой на лице».
В разделе «Роман. Повесть» представлена работа главного редактора «Совершенство и абсурд», в которой ярко выражена мысль о том, что жизнь в «ничего не делании», или в имитации бурной деятельности, или, что ещё хуже, жизнь под лозунгом «Главное – действие, а цель не важна» приводят к духовной и последующей физической деградации и отдельную личность, и человечество. Поэтому человек должен жить, имея перед собой чёткую цель – спасение людей, народа, страны, и начинать он должен с себя, следуя словам Серафима Саровского – «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи».
Здесь же «Повесть о русской Сольвейг» Р.Артамонова, который мастерски дал срез послевоенной московской жизни, преломленной через судьбу мальчика.
Подборка хороших произведений, отвечающих духу журнала – духу доброго, разумного и конструктивного патриотизма, дана в разделе «Антология прозы». С. Овчинников в рассказе «Трансформации» показал, как зависть и ненависть могут открыть доступ к управлению человеком тёмным силам. И спасение не в самом наличии церкви, а в активном добре верующего, несущего любовь конкретным людям, как в рассказе «Ангел».
Об этом же говорит и И.Карлов в рассказе «В соседней палате»: доброта – это не только материальная щедрость, но, прежде всего, внутренние, душевные затраты, духовная помощь.
И.Кедрова в рассказе «Тихий старец Иоаким» приводит последнюю молитву монаха как пример вершины духа – «Мир всем людям православным и защита Господня!» В.Чистополов («Мужики должны Родину защищать, потому что они мужики») говорит о том, что борьба за власть, распри, когда свои бьют своих, – это патология… Но Россия, как бы кому-то и не хотелось, встряхнётся, сбросит с себя всё лишнее и поправится… О том же говорит и В.Михайлов («Дуэль на ТВ»), добавляя, что для этого нужны человеческие усилия. Чтобы не было так, как в рассказе Т.Зиминой «Прощай Курмышево!» – «…Умершая деревня все больше походила на огромную братскую могилу… заброшенную могилу на кладбище безжалостной истории…»
Но есть усилия и другого рода, о которых пишет в рассказах «Собачатина» и «Нечисть огородная» А.Миронов, когда мы сами себя уничтожаем больше, чем какой-либо враг. И для того, чтобы мы не стали опечаткой в будущей истории Земли, как результат лживой галиматьи бездарных «менеджеров», прообраз которых в аллегорической форме показан в рассказе Г.Маркина «Опечатка» и которую, если и выправят, то уже без нас, нужно деятельное добро, духовные усилия, молитвы и конкретные действия каждого обеспокоенного судьбой России человека.
ИРКУТСКАЯ ПОБЕДА
Старания иркутских жителей не прошли даром: памятник архитектуры «Усадьба Бревнова» вернут из федеральной в областную собственность. За это архитектурное строение, в котором уже несколько десятилетий располагается региональное отделение Союза писателей России, боролись не только сами писатели, но и представители иркутских средств массовой информации, творческие союзы области и правительство региона.
«Именно эта писательская организация дала России имена Валентина Распутина, Александра Вампилова, Георгия Маркова, Константина Седых, Геннадия Машкина», – подчеркнул в отправленном в правительство Российской Федерации обращении глава региона Дмитрий Мезенцев.
Министерство культуры России совместно с Федеральной службой по надзору за соблюдением законодательства в области охраны культурного наследия рассмотрело обращение губернатора Иркутской области Дмитрия Мезенцева с просьбой вернуть исторический объект в областную собственность. Накануне глава Приангарья получил положительный ответ в письме от министра культуры Российской Федерации Александра Авдеева.
Напомним, что весной прошлого года памятник архитектуры «Усадьба Бревнова» был передан на правах оперативного управления Восточно-Сибирскому подразделению Росохранкультуры. Против этого решения тут же выступили писатель Валентин Распутин, председатели творческих союзов Иркутской области, руководители региональных средств массовой информации.
“ВЕРТИКАЛЬ. ХХI ВЕК”
Содержание 33-го номера во многом посвящено десятилетнему юбилею журнала. Открывают его поздравления с этой значительной датой не только местных нижегородских властей, но и известных русских писателей, коллег-издателей, артистов, учёных, друзей «Вертикали» – Юрия Бондарева, Василия Белова, Валентина Курбатова, Германа Смирнова и многих других. Следом публикуется большой репортаж с юбилейного вечера, который прошёл в переполненном зале нижегородского Дома актёров.
Сама редакция с поздравлениями обращается к своему постоянному автору Владимиру Чугунову, который стал финалистом Патриаршей литературной премии, и публикует его эссе «Духовный смысл творчества», главы из новой повести и большое письмо к писателю известного русского критика Михаила Лобанова. Кроме этого с прозой, очерками, публицистическими статьями в журнале выступают Юрий Бондарев («Мгновения»), Валентин Курбатов («Камертон»), Анатолий Пафнутьев («Мой дневник»). Свои новые стихи представляют Сергей Чепров (Алтайский край), Анатолий Аврутин (Минск), Андрей Альпидовский (Нижний Новгород).
Валерий Сдобняков, создатель и бессменный главный редактор «Вертикали. ХХI век», в честь юбилея беседует о сегодняшнем социально-политическом и культурном состоянии российского общества с постоянными авторами журнала – учёным и политиком Владимиром Полевановым («У Амурской области был шанс стать русским Кувейтом»), поэтом и историком Анатолием Парпарой («Сегодня бьют иные пушки»), поэтами Анатолием Аврутиным («Стихи рождаются из боли») и Сергеем Чепровым («Когда уходит земля из-под ног»).
В рубрике «наши публикации» помещены два эссе из архива известного поэта Олега Шестинского «Константин Бальмонт – трагический сын России» и воспоминания о жизни и творчестве поэта Юлии Друниной «Она сражалась за Родину». Раздел критики представлен большими статьями философа Александры Кутырёвой «Мог ли поэт не любить Россию? К спору о патриотизме М.Ю. Лермонтова» и «Красота и муки жизни» критика из Бийска Сергея Филатова.
Людмила АБАЕВА НОЧНАЯ ПТИЦА
Людмила Абаева. Сны и птицы: Стихотворения. – М.: Союз российских писателей, 2010
В поэзии Людмилы Абаевой прежде всего поражает редкостное сочетание философского мироощущения и нежности экзистенциальных переживаний, нежности женской души.
Духу небесному, истинно сущему,
я присягнула на горнем огне.
Тайными песнями, звёздными кущами
голуби снов прилетели ко мне.
С этой поры и живу, зачарована,
с сердцем бестрепетным в чёрные дни.
Где моя радость и где моя родина? –
знают далёкие в небе огни.
И она остаётся верна этой «горней присяге», ибо на протяжении собранных воедино стихотворений её ум, склонный к рефлексии, не отрывается от её сердца, от её эмоций и переживаний.
Начало духовных поисков Людмилы Абаевой возникает в связи с главной экзистенциальной проблемой – загадкой собственного существова– ния. Философские размышления становятся неотделимы от эмоций, порывов души, трепета бытия. И это придаёт её медитативной лирике подлинное очарование и самобытность. В подтверждение приведём строки из стихотворения «Пасха»: «И толпы в едином дыханье, и свечи, разящие тьму... Но кто я – одна – в мирозданье, и слёзы мои почему? Быть может, среди ликованья здесь каждый душой ощутил Прощение и целованье, и тяжесть Божественных крыл...»
В книге «Сны и птицы» есть стихи и чисто философского плана, где торжествует чистая мысль: «Сказано: в начале было Слово, значит, Слово будет и в конце». Надо сказать, что это очевидное, но на самом деле далеко идущее наблюдение...
При чтении книги я заметил, с каким пристальным вниманием Людмила Абаева относится к словам Время, Вечность, Сознание, точно её ум что-то притягивает к этим краеугольным философским понятиям:
...И время вернулось в излучину лет,
и бренный язык мой нарушил запрет...
...И все хочу рукой остановить
как время утекающую нить...
...То время изнанок, оглядок, паучьих углов...
А Вечность? Она нависает над «быстротечным» временем «безучастной бездной», «полым пространством», где – ни отклика, ни теплоты. Можно ли что-то этому противопоставить? Нетленную душу – говорит Людмила Абаева: «И я себя от мира берегла, нетленную вынянчивая душу...». Поэтому её интересует всё, что есть в ней самой. И вместе с тем какое смирение, желание не противиться тому, что будет ниспослано свыше! И одновременно – бунт, который редко проявлен, но тем не менее присутствует в её стихах: «Кто небо усеял звёздами и землю засеял людьми, тот в вечном долгу перед нами за наши короткие дни...».
Ещё одно антиномичное качество её поэтического восприятия – это ранимость. Качество, не совсем совместимое с её философскими наблюдениями, что создаёт довольно уникальную картину.
Лён скатерти выбелен, соткан
и жаждет пролитья вина.
В огромные тёмные окна
глядит неотрывно луна –
так смотрят в последней печали
на жизни свершившийся труд,
уже собираясь отчалить
туда, где не сеют, но жнут...
О, эта бессонница окон
и долгих ночей нагота!
Так полно и так одиноко
мной чаша вином налита.
После этих горестных строк, наполненных жертвенным одиночеством, хотелось бы остановиться на самом, пожалуй, драматическом, если не трагическом по своему мироощущению стихотворении, эпиграфом к которому стала тютчевская строка.
И нет в творении творца...
Ф.Тютчев
Нет замысла – и нет спасенья.
Мы сироты вовек.
Венец природы – червь творенья:
в житейском море человек –
и гибнущий корабль,
и крыса, бегущая с него.
Неодолимо, низко-низко влечёт на дно.
Мне непосильно это бремя –
двойная жизнь и смерть вдвойне.
Все сокрушительное время
течёт во мне.
Нерв этого стихотворения – богооставленность, и для современного мира – эта тема весьма актуальна. Стихи эти не просто о духовно бездомном сиротстве человека на нашей планете, но здесь таится уже некая тайная отстраненность, даже холод последнего наблюдения, фиксация отхода человека от замысла Божьего о нём. Ясно, что здесь присутствует определенная гиперболизация, ибо если бы было так, то слово было бы уже не за поэзией, а за апокалипсисом.
Слава Богу, в мире еще остается любовь, и прощение, и нежность:
...И среди звёзд, тоскуя и скорбя,
Зовущего, я позвала Тебя
И отворила замкнутую душу...
Или:
...Но ощущением родства
всего со всем полны просторы,
и бесконечным разговором
в аллеях занята листва,
и стаи перелётных птиц
кричат, невидимые глазу,
и жизнь – огромнее, чем разум,
объемлет сердце без границ...
В конце концов в строках «и жизнь – огромнее, чем разум, объемлет сердце без границ» заключён некий ответ на все кажущиеся противоречия в поэзии Людмилы Абаевой.
Реальность жизни выше и бесконечней возможностей разума, и в любом случае остаётся поэзия, которая способна если не объяснить, то показать, во всем её цветении раздираемую противоречиями жизнь.
Несомненно, творчество Людмилы Абаевой представляет одно из самых интереснейших явлений современной русской поэзии.
Юрий Мамлеев
***
В библейском небе
только сны и птицы
летают невозбранно,
и ты, душа, смиренной голубицей,
звездами осиянна,
лети, лети от площадей кипучих
сквозь торг и скорый суд,
за тот предел, где пламенеют тучи
и ветры гнёзда вьют.
Мы все уйдём из суеты во славу грядущих дней,
чтоб укрепить небесную державу душой своей.
УРАЛ
Урал! – тугая тетива
из Азии нацеленного лука,
с Европой непрестанная разлука,
безвременье в любые времена.
Твой тёмный лес, в глухие небеса растущий самовольною державой,
не одолеть ни подвигом, ни славой,
а только детской верой в чудеса.
Твоих народов самоцветный сход живёт-гудёт и от судьбы не рыщет, а по весне в высоких голенищах
всё пашет землю, пляшет и поёт.
Откуда он слетелся, этот люд,
и среди всех –
моих родимых горстка?
Но женщины, с иголкой и напёрстком, молчат о прошлом и рубахи шьют.
И сколько ни гляди – хребты и даль, из года в год цветущие столетья
и то, что пуще жизни, пуще смерти – в родных глазах вселенская печаль.
ДВОЕ
Уже в лесах начался листьев вычет, чтоб дать дорогу новому...
Дыша раздорами, вошедшими в обычай,
они ещё пытались удержать
друг друга, горячась, как дети,
и незаметно перешли черту,
когда, до сокровенного раздеты, увидели друг в друге пустоту.
***
Гляди, прилетела сорока
трещать в придорожных кустах
о том, что зима недалёко
и холод у всех на устах.
И тучи глухие нависли,
и небо на нас не глядит,
и на расписном коромысле
вода ледяная молчит.
Ну что ж, отгуляла и осень
своё золотое жнивьё!
И сердце усталое просит
забиться в нору, как зверьё.
***
Из глубины взыскующих ночей
всё слышу зов мучительный ничей,
он словно изнутри меня тревожит – так сон кошмарный мучит наяву,
так ветер бередит в садах листву,
и я шепчу невольное: «О Боже...»
Ни зги вокруг, в дыму плывёт луна,
и кажется, я навсегда одна,
лишь плачет вдалеке ночная птица.
И вдруг в чужой недвижной тишине
я ощутила ясно – Бог во мне,
и я Его пленила, как темница.
Я жизнь живу как будто на краю
и потому гнезда себе не вью,
что время злое всё нещадно рушит, удел земного – пепел и зола,
и я себя от мира берегла,
нетленную вынянчивая душу.
Но мне сейчас открылось – Боже мой, Ты жив во мне, как я жива Тобой,
но встрече нашей
никогда не сбыться, ведь пуще холод мой любого зла,
и окровавил Ты свои крыла,
стремясь вовне, как из неволи птица.
Не оттого ль и церковь на крови, что любим мы, не ведая любви,
и сей обман от века не нарушим?
...И среди звёзд, тоскуя и скорбя, Зовущего я позвала Тебя
и отворила замкнутую душу.
***
Все мы агнцы не божьи, но адовы, возлюбившие терпкость греха. Словно сок по рукам виноградаря, кровь течёт по рукам Пастуха.
Заходило кровавое брожево...
Боже правый, спаси и прости! Смерть ли
в землю российскую брошена
из Твоей милосердной горсти?
Если – жизнь,
то откуда старинная обречённость грядущих времён:
в этом мире
загубят невинного
под круженье зловещих ворон.
***
Теряет дерево листву,
душа с надеждой расстаётся. Последней мукой остаётся
лишь ветра свист да сердца стук.
Скрипя уключинами лет
и упирая ветки в небо,
что помнит дерево под снегом,
о том помину нет.
Но здесь опора и приют
душе – зазимовавшей птице.
А снег валится и валится,
и на снега – снега падут.
Пустыней станет белый свет,
и жизнь угаснет под сугробом,
но дерево предстанет Богом, которого, казалось, нет.
Когда к стволу его прильнёт
печали ласточка слепая,
она услышит, замирая:
в нём завязь робкая живёт.
***
Анатолию Жигулину
Тихий вечер, тихий снег,
Светлая дорога...
Одинокий человек,
Не держись порога!
В даль сомнений поспешай
Вслед снегам кипучим.
Одинокая душа
Всем ветрам попутчик.
В даль сомнений, где поля
В ожиданьи строгом.
Да хранит тебя земля
И ведёт дорога.
***
О кто не испытал сердечных ран!
Я говорю и вижу сквозь туман,
в котором тонут голоса и лица,
а в небесах стремительная птица кричит, и сердце начинает биться
на этот зов из небывалых стран, –
но кто не испытал сердечных ран! – она летит из далека-далёка,
а мне моя печальная дорога
под этим небом, обещавшим Бога,
но только умножающим обман...
О, кто не испытал сердечных ран!
***
Тс-с, тише...
дети спят в Нагорном Карабахе, ручонки разбросав в неутолимом сне. Над ними в вышине
захлопотали птахи
над свадебным гнездом.
И значит, быть весне.
И свежий ветерок,
вздувая рубашонки,
защекотал детей от локонов до пят. И неумолчно мать
зовёт из сна ребёнка... Но – тише – дети спят.
Унявши кулачки,
уста сомкнувши прочно,
закрыв глаза на все грядущие века, спят ангелы пречистые обочин,
спят агнцы Магомета и Христа.
Они уже не встанут – Бог единый
им надевает скорбные венцы,
пока враждой и болью горбят спины
и пули льют их кровные отцы.
