Текст книги "Газета День Литературы # 111 (2005 11)"
Автор книги: Газета День Литературы
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)
Вопрос национального, духовно-культурного самоопределения возникает перед многими писателями ХХ века как русскими, так и не русскими по рождению. В данном случае, с подачи С.Чупринина, речь идет о вторых.
Обретение евреями русского «звукоряда» часто происходит на внешнем уровне, уровне «мук рта», как в стихотворении Семена Кирсанова «Буква Р». И преодоление «картавости» в таком случае – не гарантия того, что слова «О, Русь, о Русь» найдут отклик только у соседского гуся. Национальная принадлежность писателя определяется не языком, на котором он пишет, на чем настаивают русскоязычные, «левые» авторы, а его духовно-культурной пропиской, как утверждают М.Лобанов, «правые».
Процесс же национального самоопределения О.Мандельштама растянулся на десятилетия и протекал он в плоскости, находящейся между двумя полюсами – большевистско-космополитическим и еврейским. И «березок» как символа духовной соприродности поэта с тысячелетней Россией на этом пути, действительно, не было.
В разговоре о Михаиле Лобанове трудно обойти его постоянного оппонента, преследователя Анатолия Бочарова. Один из лидеров «левых» в 60-80-е годы, типичный русскоязычный представляет интерес во многих отношениях. Однокурсник Лобанова по МГУ, комсорг в студенческие годы, вечный критик «правых»: в советское время – под знаком верности марксизму-ленинизму, в перестроечное и постперестроечное – под флагом демократии, свободы личности, гуманизма и т.д. Во все времена – ученый муж, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой советской литературы МГУ.
Почти через сорок лет после окончания университета, после многочисленных «боев на расстоянии», в 1989 году, на страницах «Литературной газеты» в рубрике «Диалоги недели» состоялся «контактный поединок» М.Лобанова и А.Бочарова. Из признания профессора МГУ следовало, что соборность для него «новое словцо». Здесь все показательно – и «новое», и «словцо».
Естественно, что соборность – слово не новое для тех, кто знаком с православной традицией, которая в советский период была выброшена «левыми» за борт современности. На уровне лексическом «словцо» есть открыто выраженное А.Бочаровым неприятие этой традиции.
Михаил Лобанов, говоря об истоках и развитии данной традиции, указывает и на «Слово о Законе Благодати» митрополита Иллариона, и на русских мыслителей в лице так не любимых А.Бочаровым славянофилов, и дает «обиходного уровня» определение соборности, с христианских позиций характеризует «личность», «свободу», «ленинскую гвардию» и т.д. И это не дань наступившей моде на церковность, это глубокое убеждение критика, православное, духовное формирование которого началось еще в 50-е годы.
В данный период в отличие от большинства современников Михаил Лобанов мудрость черпал не из модных книг, не из бесед с «умниками» (интеллигентами-космополитами и евреями), а из общения с «тихими героями» из народа, матерью и ее подругами прежде всего.
Женские истории, судьбы, приводимые Михаилом Петровичем в книгах «Страницы памятного», «В сражении и любви», пропитаны христианским светом, жертвенной любовью.
Такое духовное образование определило жизненные взгляды и жизненный путь критика, позволило избежать ему многих искушений. Например, в отличие от многих будущих «правых» Лобанов в 50-е годы не переболел либерализмом – «великой ложью нашего времени» (К.Победоносцев). Так, по свидетельству Феликса Кузнецова, со знакомства с Вадимом Кожиновым начался его «путь возвращения в Россию, к русской, патриотической идее. До этого я был, так сказать, более либерал…» Показательна и реакция Станислава Куняева на это признание: «Да, все мы были либералами. Но Вадим в себе этот либерализм изживал и одновременно с этим изгонял его и из нас, потихоньку, не специально – как-то все получилось само собой».
Итак, когда многие будущие «правые» изживали в себе либерализм, Михаил Петрович становился человеком православным, верующим, что на уровне запечатленного духовного переворота окончательно произошло в декабре 1962 года, и с тех пор, по свидетельству критика, ни одного слова не написано вопреки открывшемуся чувству Бога.
В статьях, книгах Лобанова последних 15 лет не раз поднимается вопрос смысла жизни. Итоговым видится размышление критика в статье «Милосердие». И вновь, как в начале пути, в период духовного самоопределения, Михаил Петрович сравнивает две версии смысла жизни – писательскую и «простой» верующей женщины. И вновь отдает предпочтение второй, воспринимая долголетие как время, отпущенное на земле для избавления от грехов и возможности прийти к покаянию.
Молитва, завершающая статью, не только очередное свидетельство глубинной русскости, православности Михаила Лобанова, но и одно из самых сокровенных, поэтичных, совершенных его творений: «Господи, нет предела милосердию Твоему! Ты сохранил мне жизнь на войне, в болезни, дал мне долголетие, и чем я ответил тебе? Ты знаешь все мои грехи и сохраняешь милость Твою ко мне. Прости мне слабость мою и греховность. Ты же знаешь, как я верую, что если есть во мне что-то доброе, способное к добру, то это не мое, а Ты дал мне, как и те неиссякаемые дары Благодати, которые по великому милосердию Твоему проливаются на нас, на Твои, Господи, творения».
Естественно, что Михаил Лобанов – один из самых последовательных и стойких бойцов за Православие, за «твердыню духа», без каких-либо католических, экуминистических и прочих новаций. В статьях и интервью последних 20-ти лет он неоднократно негативно-точно характеризует и отца современных ересей, революционера от религии Вл.Соловьева, и его многочисленных последователей. В этой связи критик точно замечает о Солженицыне ("Ему не нравится «окаменело ортодоксальное», «без „поиска“ Православие») и проблеме вообще: "Как будто может быть какое-то не «ортодоксальное», не «догматическое» Православие, расшатывающее догматы «поиском».
Определяя русскость, православность, М.Лобанов не сбивается на фактографически-формальное понимание вопроса, чем грешат авторы разных направлений, взявшие на вооружение схоластическую методу К.Леонтьева. И там, где того требует «материал», критик тонко и точно проводит грань между мировоззрением и творчеством, публицистикой и «художеством».
В интервью «Светоносец или лжепророк?», говоря о гордыне Александра Солженицына и Льва Толстого, проявленной по отношению к Церкви, Михаил Петрович справедливо утверждает, что у «безблагодатного моралиста Толстого» благодатное слово художника. У Солженицына подобное превращение обличителя в художника Лобанов не представляет, и с этим трудно не согласиться.
Естественно, возникает вопрос: что делать русскому писателю в сегодняшней ситуации «еврейского ига», возможен ли диалог с русскоязычными авторами? Этот вопрос М.Лобанов неоднократно рассматривает в своих статьях. В «Российско-кельнских абсурдах» критик приводит собственное высказывание в беседе с В.Казаком: «Писателей навсегда разделило 4 октября 1993 года, когда „апрельевцы-демократы“ подтолкнули Ельцина к решительным действиям». Эта верная по сути и по факту мысль требует дополнительных комментариев.
Главное, думается, не в том, подтолкнули или нет (Б.Ельцин и его окружение спасали свои шкуры, и президент – мерзкая и преступная «прореха на человечестве» – все равно пошел бы на крайние меры), а в том, что подписали, разрешили кровь по совести. То есть если бы не было расстрела, вина и грех подонков-подписантов была бы не меньше.
Во-вторых, только ли события октября 1993 года разделили писателей, не произошло ли это раньше? Главная линия водораздела – отношение к России – проходит через сердца и души. И без пролитой крови не может быть общности с теми, для кого Россия – «сука», «раба», «тысячелетний рейх», «материал для творчества» и т.д.
Статья «Моя позиция», опубликованная через три года после «Российско-кельнских абсурдов», вызвана награждением Валентина Распутина Солженицынской премией. В статье на разном материале рассматривается вопрос о возможности объединения в рамках одной культуры разных сил, именно такую цель поставили перед собой организаторы премии. Михаил Лобанов сомневается в том, что данное мероприятие, на котором символично обнялись В.Распутин и Б.Ахмадулина, может стать началом сближения русских и русскоязычных сил. Он, как и Вадим Кожинов в случае с Андреем Нуйкиным, руководствуется логикой: фамилия поэтессы стоит под письмом 42…
С таких же позиций Лобанов оценивает пафос «Двести лет вместе» А.Солженицына. Призыв к сближению в настоящих условиях означает подавление воли к национальному сопротивлению. Следующие слова из статьи «И вздрогнут наши недруги!» – лейтмотив публикации последнего десятилетия, лобановский вариант спасения русского народа, логически вытекающий из всей героической жизни Михаила Петровича – русского критика «на передовой»: «Национальная идея – это не академическая болтовня о „соборности“, „общечеловеческой отзывчивости“ (довольно с нас этих „общечеловеческих ценностей“), национальная идея – это борьба не на жизнь, а на смерть с нашими врагами, уничтожающими нас как нацию. Вот тогда-то и вздрогнут наши недруги, когда не только услышат, но и уверятся, что это не шутки, а настоящая война».
Евгений Нефёдов ВАШИМИ УСТАМИ
БЕЗ РАСКАЙНЬЯ
"И всё же, если приходил в отчайнье,
То не от чтенья сих постыдных строк"
Тимур Кибиров, «Знамя»№11
Когда я слышу хайнье
Моих постыдных строчек,
То никаким отчайньем
Отнюдь не озабочен.
И если, паче чайнья,
Себя я сам читаю,
Опять-таки в раскайнье
При этом не впадаю.
Поэт подвержен вейньям
И всяческим причудам,
Плевать ему на блейнье
Читателя-зануды.
И если неприкайнье
Чтеца отягощает,
В себе я сердца тайнье
Приятно ощущаю.
Но все ж порой с отчайньем
Я размышляю грустно:
Ну как ещё в нечайнье
Язык похерить русский?..
