Текст книги "Просьба Азазеля"
Автор книги: Гай Орловский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 12
Азазель поглядывал с иронией, нож и вилка в его руках слаженно работают будто сами по себе, коричневая корочка на рябчике с легким хрустом проламывается, на лезвии блестит пахучий сок, а ломти нежного мяса моментально оказываются на острие вилки.
Михаил старательно копировал все движения Азазеля, тот недавно обронил вскользь насчет того, что сейчас люди даже в лесу, на рыбалке или в походе все равно пользуются столовыми приборами, это главное отличие от животных, потому не совсем прилично ангелу походить на диких животных, ибо простота хуже воровства.
– Этот Теоганель, – сказал Михаил и задержал дыхание, с трудом удерживая ножом и вилкой кусочек мяса, – этот Теоганель проговорился, что он не один здесь…
– Возможно, – предположил Азазель, – он нарочно?
– Зачем?
– Чтобы ты оставил его здесь, – пояснил Азазель, – а с его помощью и по его наводке…
Михаил поморщился.
– Как вот ты?… Нет, мне и одного осведомителя многовато. Их на земле сколько?
Азазель покачал головой.
– Кто может знать? С беглыми ангелами проще. Они либо живут как люди, ничем не отличаясь, либо выдают себя всплеском, когда стараются получить чего-то больше, чем могут люди.
– А демоны? – спросил Михаил. – Хочешь сказать что-то неприятное о демонах, я угадал?
Азазель нехотя кивнул.
– Почему неприятное? Как раз приятное… Для них приятное. Для тебя не весьма. Демоны, как ты помнишь, уже изначально материальны в отличие от ангелов. Им не нужно облекаться плотью. Они уже… Но у них плоть несколько иная, понимаешь ли…
Михаил ощутил тревогу, зябко повел плечами.
– Не виляй.
Азазель сказал с неловкостью в голосе:
– Если кто-то там мог в аду по узким щелям и норам, то пролезет и здесь, а кто прыгал по скалам, как кузнечик, тот скачет по здешним крышам без всяких всплесков.
Михаил посмотрел испытующе.
– Выходит, со стороны демонов опасность настоящая?
– Они опаснее, – ответил Азазель с явной неохотой. – Всплеск замечают в Брие, а от демонов всплеска нет. Разве что люди заметят, когда демоны чересчур уж…
– Понял, – сказал Михаил, – если бы не было этого чересчура, ты бы промолчал?
Азазель кивнул.
– Я же сказал, ты сообразительничаешь с каждым днем. Даже с каждым часом.
– Где сейчас опасно?
– Везде, – ответил Азазель, – но давай почистишь там, где ближе?
– А ты?
Азазель развел руками.
– Не могу же выступать против собратьев?… Ну ладно, могу, но разве это этично? Я, знаешь ли, соблюдаю не только внешние законы, но и внутренние. Конечно, как и все люди, когда это мне совсем не вредит и даже не ущемляет, а чувство удовлетворения своей хорошестью дает…
– Ага, эгоист!
– Нынешняя цивилизация, – сказал Азазель серьезно, – построена на соблюдении эгоистических интересов каждого человека, а не только правителей, как было раньше. Может быть, потому и рванулась вперед и ввысь?… А вот тебе любое убийство в радость, в отличие от меня, старого гуманиста и человеколюбца в хорошем смысле.
Не оборачиваясь, он сделал над головой некий жест, и за спиной тут же с готовностью зажужжала и затрещала размалываемыми зернами кофемашина.
Михаил мрачно размышлял над сложностями проблемы поиска беглецов, Азазель зевнул, снова вскинул руку и пошевелил пальцами.
Наполненная доверху черным горячим кофе чашка проплыла над его плечом и беззвучно опустилась на столешницу перед Михаилом. Вторая чашка появилась чуть быстрее, Азазель перехватил ее в воздухе.
Михаил смотрел исподлобья.
– Это уже не твоя демонесса?
– Нет, – ответил Азазель нахально, – это демонстрация наших возможностей. Понял суть?
Михаил сказал вопросительно:
– Не совсем… или показываешь, что у демонов такое вот всплеска не вызывает?
– Вот именно, – подтвердил Азазель.
– У всех?
– Хороший вопрос, – ответил Азазель с одобрением. – Начинаешь вникать?… Здесь нюансы, в которых, как здесь говорят, прячется дьявол, хотя не понимаю, о ком речь. Сатан слишком горд, чтобы прятаться, а остальные просто демоны.
– Не отвлекайся, – попросил Михаил. – Понимаю, это у тебя не случайно, но будешь дурить мне голову в другой раз.
– С удовольствием, – согласился Азазель. – Дурить я обожаю. В общем, демоны, как ты знаешь, есть рожденные в аду, а есть те, которые раньше были ангелами. Так вот демоны второго поколения, что бы ни творили, никаких всплесков не дают. С ангелами сложнее… У них это затухает вот уже тысячи лет, потому замечаемо, когда слишком уж… А вот ты сдвинешь небесной силой хоть щепочку, по всем небесам тут же завоют сирены пожарной тревоги.
Михаил вышел на балкон, улицы с высоты выглядят огненными реками с плывущими то быстро, то медленно темными валунами, только красные огни сзади по бокам зловеще напоминают, что это созданные людьми опасные и быстрые механизмы, а мчащиеся рядом по встречной полосе ярко освещают перед собой дорогу, и без того жарко освещенную расставленными вдоль дороги светильниками на высоких столбах из неизвестного металла.
– А тебе за щепочку, – спросил он с балкона, – ничего не грозит?
Азазель ответил с победной небрежностью:
– Я и гору сдвину без всякого всплеска… Еще чашечку? Тогда ладно, сейчас полежу, помечтаю о светлом будущем, а потом двинемся ловить твоего суккуба.
– Он не мой, – буркнул Михаил.
– Теперь твой, – заверил Азазель. – Здесь так и говорят: «Не тронь его, он мой!»
– Ты слишком часто говоришь, – укорил Михаил, – как люди.
– Добавляй «презренные», – посоветовал Азазель. – У тебя так и слышится «презренные люди»… А ничего не напоминает твоему великолепному солдатскому интеллекту, что это им Творец отдал весь мир Асии, а не нам?…
– Мы и так живем в высшем мире, – напомнил Михаил высокомерно. – Не знаю, зачем Сатану понадобился этот мир.
Азазель протяжно зевнул, потер кулаками глаза.
– Что-то я устал… А ты не подумал, что Сатан мог знать больше, чем ты? Или догадываться?… Ладно, теперь это уже досужие вопросы. Собирайся, пожертвую заслуженным отдыхом. Перехватим суккуба, пока он третьего не осчастливил… Не скажу, что мне этого третьего жалко, пусть хоть три миллиарда загубит, но каждый раз это внешнее нарушение в человеческом мире, хоть и крохотное. Могут заметить неладное. Как сами люди, так и те, кто обязан присматривать за точным исполнением Великого Замысла. Пусть даже суккубы самые мелкие и ничтожные из демонов, но вредить людям нельзя. Они сами себе вредят вволю, это можно, это даже в каких-то рамках пользительно для прогресса, эволюции и самоочищения человеческого общества.
Михаил в нетерпении ждал, когда Азазель поднимется и снимет с вешалки короткую кожаную куртку.
– Не задавайся. Ты хоть и не самый мелкий, но и не самый крупный.
Азазель вздохнул.
– Михаил… Это в Брие все упорядочено, все на месте, как прибито гвоздями, красиво и четко, но Асия – вулкан в момент самого яростного выброса! Здесь все меняется с такой скоростью, не успеваешь «мама» сказать. И демоны здесь уже давно не те, какими ты их знал.
Лифт опустил их в подземный гараж, Михаил невольно назвал его поддомный и рассердился на свое стремление к правильности и порядку, что совсем не вписывается в этот хаотичный мир.
Азазель издали махнул рукой. Автомобиль выехал из ряда и, развернувшись, остановился перед ними. Когда оба подошли ближе, еще и с готовностью распахнул обе дверцы.
– Скоро и летать научу, – пообещал Азазель. – Как только апгрейды скачаю. Ну и заменю кое-что.
– Как это… летать? – спросил Михаил невольно. – Без крыльев?
– Так, – ответил Азазель, – как и бегать научили без лошадок.
Вечерний город, вершины которого охвачены красным золотом заходящего за край земли солнца, снова показался Михаилу пугающе громадным, великолепным и страшноватым.
В то же самое время начал чувствовать нечто вроде извращенного восторга перед чудовищным городом порока, где люди только развлекаются, играют, предаются чревоугодию, сластолюбию и всем прочим грехам, от которых предостерегали великие и малые пророки.
Пока ехали через город в неспешно двигающемся потоке автомобилей, солнце опустилось за край земли, вслед за ним погас и закат, но в темноту город погружаться не стал: вспыхнули многочисленные фонари вдоль дорог, мощные прожекторы осветили здания снизу, ярко и красочно загорелись огни многочисленных реклам, вывесок, плакатов.
Михаил мрачно вспомнил, что в те времена, когда ему пришлось как-то спускаться в этот мир, действовали законы, повелевающие под угрозой смертной казни с наступлением темноты гасить в домах все свечи и даже очаги.
Но этот ночной город не страшится пожаров, что от одного выкатившегося из печи уголька могут сгореть все дома и сараи со скотом, освещает себя сам, красиво и радостно.
– Какой праздник? – спросил он. Азазель повернул голову, в глазах недоумение, Михаил пояснил: – Что празднуют в городе?
Азазель повел плечами.
– Жизнь! А что еще стоит праздновать?
– Ты не понял…
– Это ты не понял, – ответил Азазель, Михаил поморщился, уловив покровительственную нотку. – Это будни. А на праздники здесь вообще такое…
– Какое?
– Всякое, – пояснил Азазель. – В Москве всегда праздник. А праздник – повод для обжорства, вина и женщин.
– Чистая совесть, – отрезал Михаил сурово, – вот постоянный праздник!
– Я в тебя скоро влюблюсь, – сказал Азазель растроганно. – Вишь, скупая мужская слеза прошибла, щас лопну…
Через дорогу на ту сторону улицы перебежало что-то лохматое и на четырех ногах. Михаил даже рассмотреть не успел, но Азазель резко тормознул и подал в сторону, едва не врезавшись в бордюр с заборчиком сверху, но вывернул руль, заорав в раздражении:
– Ну какого хрена они прут в город?… Все равно повяжут и отвезут обратно! Что у них за спорт такой?
Михаил в некотором обалдении слушал, как он еще проклинает дурную козу, что сослепу забрела чуть ли не в самый центр города, наконец оглянулся на дорогу, освещенную фарами идущих следом автомобилей.
– А почему, – сказал Михаил в непонимании, – почему… вон она побежала дальше… почему за ней не охотятся?… Дикая же…
Азазель огрызнулся.
– А вот такие теперь порочные люди! Твои праведники сразу бы убили, содрали шкуру и распластали на мясо, верно? А здешние оберегают, сюсюкают, а если где какая поранит сдуру ножку, перевязывают, лечат… Даже волков лечат!
– Поверить не могу, – проговорил Михаил, – врешь, да?… Нет, вижу по лицу, не врешь… Что с людьми стало?
– Еще не то увидишь, – пообещал Азазель. – Зверушек подбираем и кормим, они такие жалобные, зато сами режем друг друга с превеликим удовольствием. И вообще убиваем друг друга так, что смотреть любо-дорого!
Михаил дернулся от такого неожиданного перехода.
– Даже с удовольствием?
– Мир бедности и лишений остался позади, – сообщил Азазель довольно с некоторым вызовом, сути которого Михаил не понял. – Теперь все живут богато. В сравнении с прошлыми веками! И войны теперь вовсе не от безысходности бытия и отчаяния перед голодом и бедностью.
– А почему?
Азазель пожал плечами.
– Причин масса, и с каждым днем все больше. Например, идет сопротивление насильственному окультуриванию и очеловечиванию. Такие вот благородные, как вот ты, решили людей окультурить ускоренными методами. Насильственно!.. Ну, с сухим законом провалились, но вот с толерантностью и политкорректностью решили взять реванш и наперли сильнее, однако народы просто взбунтовались. Теперь люди отстаивают свое законное право быть зверьем с оружием в руках.
Глава 13
Михаил посмотрел с непониманием, иногда Азазеля вообще заносит, понять трудно.
– Право быть зверьем?
– Понимаешь, Михаил, – ответил Азазель проникновенно, – окультуривание должно идти изнутри. Через заповеди и пропаганду, а не по приказу конгресса или Госдумы. Только вот нести культуру в массы хлопотно и трудно, куда проще издать приказ, что всякий, кто нетолерантен и неполиткорректен, будет оштрафован и пойдет в цепях на каторгу!..
Михаил пробормотал:
– Значит, силой привели коней на водопой, но не могут заставить силой пить?
– Примерно, – подтвердил Азазель. – Урок со строительством коммунизма ничему дураков не научил!.. Тоже благороднейшая идея, но нельзя такое силой… Ага, приехали!
Он свернул в переулок, там уже десятка два роскошных автомобилей чуть ли не на стены лезут в поисках места.
– Перед ночным клубом вообще велосипед не приткнуть, – сообщил он. – Жлобы, поскупились на стоянку попросторнее! Теперь народ лимузины чуть ли не у мусорных ящиков ставит. Стыдоба и гульбище, как сказал бы Василий Блаженный.
Михаил смолчал, Азазель отстегнул ремень и сказал отечески:
– Сири, бди!.. Баймами не баловаться, по непристойным сайтам не шарить, мой друг к ним больно чувствительный…
– Тогда сними для него женщину, – пропел нежный голосок из динамика.
– Потом, – пообещал Азазель, – он еще не докипел до взрыва.
– Но близок, – предупредила Сири. – Я слежу и за его гормональным фоном.
– Надо ему таблетки прописать, – сказал Азазель. – Жалко человека…
Михаил отстегнул ремень, дверь распахнулась, едва коснулся ручки, и он ощутил некоторую гордость, что так быстро освоился с этим механизмом.
Азазель вылез, звучно захлопнул дверцу и вальяжно-деловито двинулся по переулку в ту сторону, откуда чуткий слух Михаила уловил звуки музыки, очень непристойной и будоражащей кровь.
Когда вышли из переулка на площадь, увидел на той стороне украшенное яркими цветными огнями высотное здание, снизу красиво подсвеченное мощными прожекторами.
У бордюра плотно один к другому сверкающие автомобили, из раскрытых настежь дверей даже на эту сторону доносится ритмичная музыка.
Азазель сказал с воодушевлением:
– Сейчас жить интересно! Здесь танцуем и развлекаемся, а там войны на трех континентах, представляешь? Восемь таких славных кампаний, с бомбежками, артобстрелами, ночными атаками!.. Люблю людей. Да что там люблю, просто обожаю!.. Все правильно, зачем нам восемь миллиардов? Всех на арены мировых колизеев!.. А как здорово смотреть видеорепортажи вживую с мест сражений? На диване, с попкорном, ноги под теплым и мягким одеялом… Красотищща.
– Скотина, – сказал Михаил с отвращением.
– Человек, – ответил Азазель с достоинством, – человек великолепен!.. Я им горжусь и восторгаюсь!.. Это же романтика, не понял?… Есть упоение в бою и смерти мрачной на краю!.. Сим победиши. Так держать, победа будет за нами. Ни шагу взад, мы ломим, гнутся шведы!..
– Кто такие шведы?
– А все они шведы, – пояснил Азазель. – Все, кто не мы.
Ноздри Михаила уловили приторные ароматы, где смешались запахи вина и одуряющих травок, которые он отнес к приметам порока и разврата.
– Ага, – сказал Азазель с удовлетворением, – ожил…
Он шел бодрый и уверенный, всем видом подчеркивающий, что явился сорить деньгами. У входа расположились группками нарядно одетые парни и девушки, то ли вышли проветриться, то ли их не пускают, но Азазелю молчаливые и респектабельно одетые охранники поклонились с таким почтением, словно он и есть хозяин этого клуба ночных увеселений.
Михаил сказал быстро:
– Стой, не беги в это злачное место, как коза на водопой!
Азазель с интересом оглянулся.
– Что, страшно?…
Он остановился, Михаил ощутил на себе его внимательный изучающий взгляд.
– Скажи о том суккубе, – попросил Михаил.
Азазель посерьезнел, сказал негромко:
– Она здесь недавно. Нет, вовсе не потому, что я раньше не видел, а по тому, как себя ведет… Ты такие тонкости не заметишь, но такие орлы, как я, зрят сразу… Ладно, для тебя это слишком уж высшая математика… Но то, что первого убила… предпочитаю говорить – заимела до смерти, – под утро, второго ближе к полуночи, а сейчас вот должна выйти, едва-едва стемнело…
– Теряет над собой контроль?
– Да на этом почти все новички и попадаются, – подтвердил Азазель. – Обычно их сразу стараются ввести в курс дела и научить, как себя вести, но большинство слишком опьянены возможностями и… срываются.
– Она из таких? – спросил Михаил.
– Да, – ответил Азазель с печалью в голосе. – С нею поговорили после первого же… раза. Сперва пообещала, но через два дня в парке, куда ушла с одним молодым красавцем, нашли его труп. Не сумела совладать со своими страстями.
Михаил спросил шепотом:
– А как к этому… мужчины?
– Вслух говорят, – ответил Азазель таким же шепотом, – что обожают страстных женщин, но на самом деле избегают. Кому нужен секс, похожий на драку?… В общем, это было вчера… Если не остановить, то будут по два убийства в сутки, потом по три… Полиция начнет расследование, пресса захлебнется статьями о серийном убийце. Понимаешь, это нам абсолютно не нужно… Пойдем, а то стоим тут, будто вышли выяснять отношения. Вон посматривают, ждут начала драки.
Михаил кивнул.
– Остановим твоего суккуба, – пообещал он. – У нас разные причины оберегать людей, но сейчас великодушно принимаю твою презренную помощь.
Азазель не ответил, Михаил тоже молча прошел за ним, сразу поморщился от грохочущей музыки. Азазель двигался через красочно убранный зал с довольной улыбкой. Михаил ощутил, что они двое, рослые и сложенные как гладиаторы, выделяются из празднично веселящейся толпы, их заметили, одна из женщин игриво спросила Михаила:
– Не любишь Стрекальских?
Михаил не нашелся что ответить, Азазель хохотнул и сказал ей доверительно:
– Он фанат кантри. Ночами собираются в банду и ходят лупить рокенрольщиков. Хэвиметлам тоже достается.
Она вскрикнула радостно:
– Правда? Ой, это же так здорово!
Михаил не понял, что тут здорового, но смолчал, Азазель на ходу с одобрительным видом похлопал его по плечу.
– Он только с виду тихий. Интеллигент.
Она пошла с ними рядом, бросила на Михаила удивленный взгляд.
– Фанат кантри – интеллигент?
– Деревенский интеллигент, – уточнил Михаил. – С их особенностями. Простой такой и понятный. Без выпендренов, если понимаешь, о чем я.
Она сказала с ликованием на лице:
– Обожаю, когда меня хватают и пользуют грубо, как настоящие мужчины, что остались только в деревнях. Насилие – это так романтично!
Азазель хлопнул Михаила по спине.
– Топай прямо через зал, там выход во внутренний дворик. Это я такой грубый насильник, а ты больно нежный, нам не годишься.
Женщина весело рассмеялась, широко раскрывая рот и показывая белые зубки и красную глубокую глотку. Азазель придержал ее за руку, а Михаил послушно прошел через зал, не отвечая на вопросы и заигрывания.
На той стороне зала широко распахнуты двойные двери, за ними двор, деревья, светящиеся шары на металлических ажурных столбах и множество веселящейся молодежи, хотя теперь он со щемом понимал, что грань между молодежью и почтенными матронами успешно стерта. По крайней мере, древнюю сорокалетнюю старуху не отличить от шестнадцатилетней девушки.
Женщины начали обращать на него внимание, едва он появился в дверном проеме, пришлось сделать озабоченный вид, что вот спешит, его кто-то ждет, прошел в дальний конец двора, всюду яркий свет гирлянд, протянутых по верхушкам деревьев, а там даже просторный бассейн с подсвеченной водой как огнями из кафельных стенок, так и вмонтированными в самое дно.
Отовсюду смех и шутки, многие стоят или передвигаются с большими фужерами в руках, у кого темное вино, у кого красное, официанты снуют с подносами, собирают пустые и раздают уже наполненные.
Он ощутил, как его начало обволакивать это дурашливое состояние беспечного веселья. Слева от бассейна на длинных блестящих штырях крупные светящиеся шары размером с футбольный, нет, даже с баскетбольный мяч, от них свет мягкий, нежный, чувственный…
Все еще делая вид, что кого-то ищет, он с суровым и озабоченным лицом развернулся и пошел в обратную сторону, стараясь ни на кого не смотреть, чтобы не вступить случайно в разговор…
По плечу хлопнула тяжелая ладонь, он резко повернулся, готовый вступить в драку, и вздохнул с облегчением, на него с насмешливым превосходством смотрел Азазель.
– Да брось ты гоняться за этой стервой, – сказал он громко, а тихо добавил: – Возьми вон этот бокал и стой рядом. Я буду смотреть на тебя влюбленно и мечтательно, никто к нам не подойдет.
Михаил сказал шепотом:
– Разве можно так жить?…
– Живут же, – ответил Азазель с расслабленно-довольной улыбкой. – Здесь научились наконец-то смотреть в корень… что значит в душу. А для ваших там важнее, кто как одет?
– Одежда тоже показатель, – буркнул Михаил.
– Дикари-с, – сказал с чувством Азазель, но оживился, проговорил почти счастливо: – Какой же я умница, красавец и предусмотрительно расчетливый, словно и не с тобой общаюсь! Вон вышло, как и ожидал… Я в самом деле молодец и красавец. А какие туфли себе заказал!.. Это не ширпотреб, шили по моей ноге!
Михаил не стал смотреть на его хвастливо выставленную ногу в дорогом башмаке. По дорожке вдоль бассейна легко шла молодая светлая женщина с красиво уложенными волосами, стройная и без признаков вульгарности, что так характерна для почти всех женщин этого времени, и в особенности собравшихся здесь.
Азазель с силой толкнул Михаила в спину.
– Хотя бы выйди навстречу!.. Давай, увидимся утром!
Женщина уже прошла мимо, но словно ощутила нечто, оглянулась, с интересом смерила Михаила оценивающим взглядом.
– Что, – спросила она нежным обволакивающим голосом, – моя задница нравится?…
Михаил ответил с неловкостью:
– Вы вся очень… красивая.
В ее глазах заблестел смех.
– Даже вот так? Давно не слыхала таких прекрасно неуклюжих комплиментов. Обычно сразу про жопу, сиськи, дай пожмакать или пожамкать… А как тебе мои сиськи?
Михаил ощутил, что в лицо кровь бросилась с такой силой, что даже кожу защипало, а женщина засмотрелась на него с неподдельным изумлением.
– Давно… да что там давно, вообще не встречала таких… чистеньких! Ты прям чудо. Откуда? Из таежной деревни, где не слыхали про три волны сексуальных революций?
Михаил от стыда не знал, куда прятать глаза.
– Да, – проговорил он с трудом, – я издалека…
– Ты странный, – сказала она. – Взрослый мужчина, а что-то в тебе детское… Это так интересно… Ну-ка возьми меня за сиськи…
Михаил в испуге оглянулся по сторонам.
– Здесь?
Она засмеялась.
– Не рискнешь? Как здорово… А за жопу? У меня там такие сдобные и горячие булочки… Ох, ты в самом деле краснеешь! Нет, теперь меня от тебя и подъемным краном не оторвешь… Ладно, что там время терять на прелюдии? Пойдем наверх, утолишь свои зверские наклонности, в таких тихонях чего только не прячется. А я отдамся так, как ты хотел только в жарких и непристойных снах…
