Текст книги "Патроны чародея"

Автор книги: Гай Юлий Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 5

Стражи в коридоре не шелохнулись, только дежурный слуга сразу повел в мою сторону настороженным взглядом. Я остановился, прикидывая, в какую сторону податься, а в конце коридора словно солнце взошло: появилась и двинулась в мою сторону, все озаряя чарующей улыбкой, блистающая Карелла Задумчивая, с распущенными русыми волосами, но перевитыми кое–где синими лентами, в переливающемся золотыми блестками платье, безумно яркая и цветущая.

Она чарующе заулыбалась, я галантно поклонился.

   – Глердесса… или правильнее, фрейлина?

   – Верно то и другое, – сообщила она весело, – но вы можете называть меня по имени, глерд.

   – Польщен, – ответил я. – Ой, даже не представляю, как я польщен, как польщен!.. Ну просто невероятно… Польщеннее не бывает.

Она игриво вскинула брови.

   – Что–то вы совсем язык потеряли, глерд!

   – Еще бы, – сказал я с жалким восторгом, – тут что хошь потеряешь, когда вот так во все глаза на вас смотришь… и представляешь!

   – Что представляете, глерд?

   – Какое вы совершенство, – заявил ц не моргнув глазом. – И чудо. Без перьев, что и вовсе!.. Смотрю и балдею. В смысле, представляю и представляю…

Она посмотрела все еще кокетливо, но чуточку обескураженная непонятными комплиментами. Надеюсь, все же видно мой просто дикий восторг и в то же время слишком далеко от стандартных фраз восхищения ее красотой и прелестями, что как раз сейчас в тему.

   – Глерд…

Я спросил галантно:

   – Ее величество созывает фрейлин только на развлечения?

Она чарующе улыбнулась.

   – Ах, глерд Юджин… вы поселитесь в той же комнате?

   – Ох, – сказал я подчеркнуто счастливо, – даже и мысли не было до сей минуты! Но если вы снова принесете мне завтрак… а еще лучше – ужин…

Она кокетливо засмеялась.

   – Если это задержит вас во дворце, то я это сделаю обязательно!

Что за дура, мелькнула мысль, нет, чтобы повыпендриваться, вместо этого сразу прижимает к стенке, еще чуть, и совсем изнасилует.

   – Конечно, – заверил я, – задержит! Да я вообще здесь поселюсь!

И хотя вроде бы шутю, но все–таки загнала меня в угол и уже с плотоядным видом то ли раздевает, то ли тискает, во взгляде чисто женское, эдакое победное выражение…

В конце коридора показались Мяффнер с глердом Финнеганом, Карелла оглянулась, сказала быстро:

   – Все–все, я пошла. Но ловлю на слове!.. Кстати, я сегодня буду одна.

И, одарив меня многообещающим взглядом, быстро удалилась, а вместо нее подошли Мяффнер и Финнеган.

Финнеган поклонился мне, посмотрел на Мяффнера, тот кивнул. Финнеган молча последовал в ту же сторону, что и Карелла, но шаги замедлил, давая ей возможность уйти.

Мяффнер внимательно посмотрел им вслед.

   – Карелла Задумчивая…

   – Она в самом деле задумчивая? – спросил я.

   – В каком смысле?

   – Она в самом деле задумывает? – уточнил я. – Или больше на инстинктах? В смысле, на чувствах?

   – У женщин все на чувствах, – сообщил он. – Все!.. Даже мозги. Кстати, хоть это не мое дело, но… вы говорили с глердессой Кареллой… О чем таком… хоть это и не мое дело…

   – Верно, – сказал я осторожно, – говорил. А что?

Он помялся, хорошо видно, как не хочется говорить что–то неприятное, человек деликатнейший и вообще предпочитает говорить только льстящее собеседнику, но не случайно же королева держит его на первом месте среди советников, пересилил себя и сказал мягко:

   – Вы человек сейчас занятой, понимаете?..

   – Ну, ага…

   – И у нас, – договорил он, – так много важных и неотложных. И даже незамедлительных! Потому вам лучше от нее подальше. Или хотя бы не связываться.

   – Одно другому не мешает, – бодро сказал я. – Пока что не мешало.

Он вздохнул, снова вижу, как хотел согласиться со мной и соскользнуть с неприятной темы, однако сказал со вздохом:

   – Мешает. Да вы и сами знаете. Я же вижу, вы хоть многое и не понимаете, но схватываете быстро.

   – Но почему бы, – возразил я, – как бы на ходу, не снимая лыж… имею в виду, сапог с высокими голенищами…

   – Опасная женщина, – ответил он вынужденно, осмотрелся по сторонам и понизил голос: – Она глердесса из старинного, но сильно обедневшего рода. Ищет возможности исправить положение. Все мужчины ее рода сейчас просто ленивые дураки. Так часто бывает с потомками старинных кланов. Основатели – герои, потомки – презираемая немощь…

   – Но что я могу? – сказал я.

Он криво усмехнулся.

   – Не хочется верить, что она может быть заинтересована в чем–то, кроме мужской стати?.. Эта мягкая и податливая с виду женщина обладает железным сердцем. Вы Улучшатель, который сам еще не знает, что может улучшить. Она не прочь если не контролировать вас, дорогой глерд, то по меньшей мере быть в курсе ваших дел.

   – И улучшений?

   – Да, – согласился он. – Будущих улучшений. Она понимает, что узнающий первым получает преимущество. Родовитые дураки на вас смотрят свысока, как на одного из простолюдинов, но все до единого ведут род от простолюдинов, что сумели умом и отвагой завоевать высокие места и основать великие династии!.. Но Карелла этого не забывает.

   – Опасная женщина, – признал я. – Вы правы, мне чего–нибудь попроще.

   – Мудрое решение, – одобрил он. – Если предпочитаете быть хозяином, а не слугой, пользуйтесь дворовыми девками. Поверьте, репутация бабника ценится только среди дураков. Настоящие мужчины презирают тех, кто женщинами занимается слишком много… Вас она уже пригласила?

   – Сказала, сегодня вечером будет одна.

Он сказал довольно:

   – Прекрасно. Не нажимает, дает возможность уклониться. Воспользуйтесь. Сделайте вид, что не поняли.

   – Мудрый совет, – сказал я с уважением. – Вообще–то я в самом деле дурак, многое не понимаю… из того, чего понимать не хочу.

   – Все мы такие, – заверил он, – но у вас получается особенно хорошо. Некоторая школа чувствуется, хотя я и не понимаю пока ее особенностей.

Я поклонился.

   – Глерд Мяффнер, я вам бесконечно признателен.

Он чуть–чуть наклонил голову.

   – Глерд Юджин…

Я чувствовал, как он смотрит мне вслед, оценивающе и достаточно тепло, даже странно, что такой добрейший человек постоянно возле королевы Змей и она его еще не сожрала.

Где «моя комната» во дворце, помню, но сразу же направился к лестнице, сбежал на первый, а там, ни на кого не глядя, быстро к выходу. Дальше нужно будет пересечь двор, подняться на башню Рунделынтотта, сорвать королевскую печать и войти в лабораторию мага.

Если трансформатор на той стороне работает, а он должен работать, то я протиснусь через портал, а здесь время как бы остановится. И сколько бы я там ни пробыл, вернусь сюда в ту же самую минуту, что и отбыл, так что снова никто ничего не заметит.

А пока нужно успеть продумать, как поступить с тремя трупами в моей гостиной. Там время на нуле, до моего появления лист с дерева не упадет, я появлюсь на секунду позже, чем наши с королевой копыта мелькнули в портале.

Самое нахальное, что лезет в голову, – это забросить их в портал прямо сюда в лабораторию. Пусть Рундельштотт разбирается.

С другой стороны, не хочется так уж раскрывать карты даже перед старым магом. Лучше продумать, могут ли мне на той стороне предъявить какие–то обвинения, когда по моему паническому воплю в полицию нагрянут в поселок омоновцы и увидят этих гадов в лужах свежей крови.

Наверняка в их базах данных они как разыскиваемые либо как подозреваемые во многих преступлений, но так и не оставившие улик, так что половина вины с меня будет снята автоматически. Как снять остальные подозрения, можно продумать неспешно и обстоятельно, времени много.

Раздумывая и прикидывая варианты, я пересек двор, рассеянно отвечая на поклоны, гвардейцы все еще сидят у двери башни, на меня уставились с интересом.

   – И что? – спросил я. – Разве так хозяина встречают?.. Хотя мне все равно. Только если наступлю кому на причинное место, пусть не жалуется.

Они поднялись, я демонстративно неспешно и хладнокровно взялся за ручку, и тут за спиной раздался торжествующе–насмешливый голос:

   – Так–так… снова за свое?

Форнсайн спешит в нашу сторону, на морде недобрая ухмылочка, сам довольный, словно застукал меня на воровстве яблок.

   – В чем дело, глерд? – поинтересовался я холодно. – Какая–то служанка все–таки снизошла к вам? Не лопните от счастья.

Стражники заулыбались, Форнсайн дернулся, но сдержался и лишь сказал со зловещим нажимом:

   – Вы нарушили королевский приказ, глерд.

   – Да ну? – ахнул я. – А вы наблюдательны, глерд!

Он сказал злее:

   – Там отныне личные королевские владения!

   – Когда кажется, – ответил я, – попоститесь трое суток, может быть, и пройдет. Еще помогает, если кровь пустить. У вас кровь пускают лекари или как?

Он холодно осведомился:

   – Вы на что–то намекаете… глерд?

   – Намекаю? – переспросил я с изумлением в голосе. – Глерд, я сказал яснее ясного, что с удовольствием пущу вам кровь лично!.. Доставайте меч. Или из ваших ножен торчит одна рукоять? Блистать перед придворными бабищами достаточно, согласен.

Его рука дернулась к мечу, ладонь легла на рукоять, так постоял мгновение, играя желваками и стараясь не смотреть на остро заинтересовавшихся стражников.

   – Глерд, – процедил он ненавидяще, – я на службе, не могу ответить вам на вызов.

   – Да-ну?

   – Однако обещаю вам…

   – Я тоже обещаю, – ответил я и посмотрел ему в глаза прямо и с не меньшей ненавистью, – вы у меня получите больше… радости, чем я получил в том пыточном подвале! И вы у меня будете визжать, как последняя свинья, кем вы и являетесь, пока глаза не лопнут!

Его лицо слегка побледнело, но проговорил с той же твердостью:

   – Глерд… обещаю, сочтемся очень скоро.

Я кивнул, повернулся и потянул на себя дверь. Он произнес за спиной злым голосом:

   – Стоять! Вам туда запрещено.

   – Кем? – поинтересовался я. – Вами?

   – По приказу королевы, – отрезал он, – туда отныне никто не смеет входить под страхом смерти! Вот теперь можете входить, я предупредил. А там пеняйте на себя.

Я ответил недобрым голосом:

   – Вы правы, глерд, я снова за свое… Ибо отныне это мое! А вы можете убираться обратно в лес.

Явно не ждавший такой реакции, он чуть растерялся.

   – Почему в лес?

   – Вам там место, – сообщил я любезно. – Вместе с животными… И вообще, глерд, не хотите ли вызвать меня на поединок?.. А то прибить вас прямо сейчас как– то не совсем то, хотя я всегда оправдаюсь, у меня совесть гибкая, а язык без костей.

Он процедил сквозь зубы:

   – На мечах вы струсите, ясно. А колдовство для мужчины – позор, но это для мужчин, вам это не указ…

   – Ну–ну, – сказал я поощряюще. – Говорите, глерд, говорите. Скоро умолкнете.

Он недобро ухмыльнулся.

   – Да-ну?

   – Скоро, – пообещал я, – встретимся на очень узкой дорожке. И уже не разойдемся.

   – Тогда наслаждайтесь пока солнцем, – посоветовал он. – А за нарушение королевского приказа…

   – Вы не дурак, – сказал я, – вы конченый идиот. Любой понимает, что если захожу в эту дверь при свете дня и на глазах всего двора, то на это у меня есть разрешение королевы.

Глава 6

Уже не слушая, что он там провякает, я открыл дверь и вошел в башню, плотно притворив за собой створку. Темнота кромешная, но мои пальцы уже нащупали в кармане мобильник и на нем кнопку фонарика.

Узкий луч света выхватил из темноты ступеньки, я приободрился и быстро пошел вверх к своей комнате и лаборатории Рундельштотта.

Ступеньки стертые, еще в прошлый раз прикидывал, то ли раньше народ цепочками, как муравьи за кормом, бегал туды–сюды, то ли Рундельштотт ходил здесь лет триста–четыреста…

Луч фонарика в мобильнике слишком узкий, лучше бы факел, приходится часто светить под ноги, только ближе к вершине в стене наконец–то окошко. Солнечный свет кажется невыносимо ярким, высветило ступеньки, стены и даже дверь, что пролетом выше, но дальше снова черно до самой двери в лабораторию.

Внезапно и очень резко повеяло холодом. Ладонь моя сама спешно метнулась к кобуре, а между пролетами из темноты на свет вышла почти танцующей походкой обнаженная женщина–ящерица в крупной чешуе, больше похожей на рыбью, такой же блестящей, плотной и даже как будто только что из воды.

Я выдернул пистолет, но удержал палец на спусковой скобе, хотя и страшно. Однако это существо, видя меня безоружным, жаждет понаслаждаться своим преимуществом, унизить якобы сильного мужчину, это видно в каждом ее движении, каждой гримасе…

Я такие лица уже видел, у некоторых женщин все еще срывает крышу от внезапного понимания вседозволенности и отсутствия запретов на секс, мат, непристойности, что не разрешали им в детстве строгие родители.

У всех такие же извращенно красивые лица, бесстыдство и пороки не только в глазах, но в каждом движении, наслаждаются тем, что вот какие порочные, гадкие, подлые и презирающие все нормы.

Она с торжеством смотрела на мое глупо растерянное лицо.

   – И где твой меч?.. Или ты умеешь только магией?.. А где магия?

Я попытался обойти ее на узкой площадке и подняться выше, но споткнулся и упал на спину, а она тут же прыгнула и оказалась на мне, прижав твердыми горячими ягодицами мой живот, даже самый низ живота.

   – Ну вот, красавчик, – промурлыкала она, – ты и попался… Я удобно сижу? Что, даже не хочешь сопротивляться?

   – Ты намного сильнее, – прохрипел я, – потому глупо. Я сдаюсь.

   – Умница.

   – Насиловать будешь? – спросил я с надеждой. – По праву победительницы?

Она расхохоталась.

   – Да ты еще и шутишь!

   – Я всерьез, – пробормотал я. – Ну, если насиловать тебе запрещено, то… почему нам не договориться?

Она расхохоталась громко и победно.

   – О чем?

   – Я мог бы тебя взять на службу, – пообещал я быстро. – В качестве диверсанта во вражеских рядах. У меня сейчас опасный противник…

   – Аллерли, – сказала она. – Великий маг Аллерли! Мой хозяин, хотя он вообще–то не хозяин, но когда послал меня встретить тебя, я спорить не стала… Знаешь, а он тоже из наших.

   – Что?

   – Да–да, – ответила она с удовольствием, – и очень сильный. Правда, потому с очень ограниченными возможностями. Ну, знаешь, как огры, что ничего другого не умеют… А теперь дорогой, умри красиво и с улыбкой.

Я перебил:

   – Погоди! Ты не ответила!

Она изумилась.

   – На что?

   – Поработать на меня.

Она расхохоталась.

   – Я буду вспоминать тебя, как самое смешное…

Ее ужасающая пасть начала приближаться медленно и дразняще, наслаждается преимуществом над якобы сильными мужчинами, вечными противниками и угнетателями женщин.

   – Жаль, – сказал я таинственным голосом. – Но ты не знаешь самое важное…

   – Что? – прошептала она почти над ухом.

   – В обойме не семь, – сообщил я подслушанную где–то фразу, – а восемь зарядов!

Она в непонимании вскинула брови, очень уж мой голос не кажется дрожащим от ужаса, в глазах внезапно метнулся страх.

Я почти упер ствол в ее левый бок и, уже не сосредотачиваясь на нужном слове, это получается на автомате, трижды нажал на скобу. Стальные пули вошли в ее уплотненное тело с довольным чмоканьем.

Она дернулась с такой силой, что ее подбросило всем телом, снова рухнула на меня. Я с отвращением столкнул на пол, торопливо поднялся, все еще держа ее под прицелом.

Боль на ее лице и непонимание, почему же все пошло не так, как у нее всегда раньше, изо рта выплеснулась темно–красная струйка крови, глаза распахнулись в ужасе до предела.

   – Ты… все–таки…

Старательно скрывая дрожь во всем теле, словно это ох как важно, но перед женщинами стараемся держаться как и положено мужчинам, я отряхнул пыль с брюк, как будто в самом деле такой аккуратист, но пистолет в другой руке смотрит на нее неотрывно, а палец в полной готовности подрагивает в напряжении на спусковой скобе.

   – Это все, что можешь пропищать?

Кровь хлынула из ее рта толчками, я почти видел, как сердце поспешно качает эту горячую красную жидкость все сильнее, не понимая, почему та не идет в мозг и мышцы.

Багровая жаркая струя стала шире и потекла по ступенькам красиво и печально. Химера повела в мою сторону страдальческими глазами.

   – Надо было, – прошептала она слабеющим голосом, – принять… твое… предложение…

   – Надо было, – согласился я.

   – Но ты знал… что… откажусь?

   – Потому и предлагал, – заверил я галантно.

Она попробовала улыбнуться грустно, у женщин если не получается львицей, есть вариант попробовать лисой, вдруг да во мне сработает мужское и, несмотря ни на что, брошусь спасать, но момент упущен, смертельная бледность уже проступила на лице, тело дернулось и застыло.

Я наклонился и закрыл ей глаза. Почему–то женщины, умирая, из чудовищ превращаются в таких куколок, что вроде бы и жалко чуточку, даже несмотря на это гребаное будущее равноправие полов.

Переступая, едва не упал, поскользнувшись в красной луже, в раздражении повернулся и мощным пинком отправил тело вниз по ступенькам. Нечего разнеживаться, война – грубое ремесло. И не стоит женщинам лезть в него со своим рукоделием.

Мимо двери комнатки Рундельштотта прошел на цыпочках, пусть спит или пребывает в депрессии, сейчас не до него, осторожно поднялся на самый верх к лаборатории.

На двери красная ленточка с сургучной королевской печатью, никто не посмеет. Я бестрепетно сорвал, что–то мало у меня уважения к власти, потянул дверь на себя.

Отворилась без скрипа, я торопливо проскользнул в щель, тихохонько прикрыл за собой, постоял на площадке, прислушиваясь и осматривая комнату, решительно прошел через нее к дальней двери и так же решительно распахнул ее.

Стол и кресло с колесиками на месте, только одно сиротливо в дальнем углу, а на столе чисто. Исчезли даже осколки малахитового цилиндра, не говоря уже о множестве драгоценных камней.

Зеркало Древних смотрит со стены тусклой поверхностью, абсолютно мертвое и даже словно бы подернутое пылью.

   – Давай, – прошептал я, – только бы… Только бы еще работало…

И хотя понимаю, что должен попасть в то же самое мгновение, в какое и провалился оттуда после мощного пинка королевы, но страх опоздать холодной рукой стиснул сердце.

Вытянутая рука уперлась в твердое, так мне показалось, но сразу же пальцы провалились вовнутрь. Я задержал дыхание, зачем–то закрыл глаза и с силой ломанулся в невидимый портал, уже слыша с той стороны привычный шум родного дома.

Глава 7

Сознание на миг поплыло, даже ноги подкосились, но удержался, только сделал пару шагов по инерции. Раз– жмурился и чуть не упал: на полу красиво раскинулись два трупа в лужах крови, хотя а что я надеялся увидеть?

У чифа из бока неспешными толчками выплескивается алая струйка и растекается по полу, а его напарник просто уткнулся рылом в залитый кровью из его ноздрей пол.

   – Быстрее, – прошептал я, – быстрее, корова…

Неизвестно, сколько проработает их установка, что

подменила собой электропитание на участке и работу видеокамер. Спеша и волнуясь, хоть по дороге сюда продумал и проработал каждое движение, торопливо вывернул карманы обоих: увы, ни ключей, ничего из того, что раньше таскали с собой. Чипы между пальцами заменяют теперь все, от паспортов и прав на вождение автомобиля до кредитных карт.

Некое чутье заставило обратить внимание на лацкан пиджака чифа. Быстро пощупал, сердце радостно дрогнуло: пластиковая карточка!

Распорол, чувствуя страх и возбуждение, кончики пальцев коснулись острого уголка. Карточка, чуть больше почтовой марки, такими пользовались совсем недавно, потом в интересах безопасности самих граждан и, конечно, по их настойчивым просьбам всю информацию перевели в имплантированные чипы. Оттуда уже не сопрешь ни цента, зато домохозяйки с легкостью начали тратить деньги, потому что на экране всего лишь уменьшаются цифирки, но получаешь шубы, автомобили, серьги, сапоги с наворотами…

Ага, еще одна тревожная мысля, я выхватил свой пистолет и, проверив, на каком делении глушитель, быстро нажал на скобу, целясь через окно в небо. Выстрел прозвучал едва слышно, руку заметно тряхнуло.

Я по–щенячьи взвизгнул от счастья.

   – Работает… Хоть что–то да работает в этом проклятом мире!

Хотя почему нет, возразил внутренний голос, магия трех лун уже во мне, так что все или хотя бы что–то идет или ползет путем.

   – – Быстрее, – сказал я себе, – быстрее… Кунтаторство, как сказал великий пророк пролетариата и всех угнетенных, смерти подобно…

Сопя и пыхтя, я подтащил грузное тело Выдирателя к стене, нащупал невидимую дыру портала и, подняв с усилием, перевалил через край.

Как только исчезли ноги, подтащил тело чифа и отправил следом за его помощником. Не сбавляя темпа, притащил из дальней комнаты первого, из пробитого кочергой черепа все еще течет кровь, подхватил и сунул в портал.

Следом отправил их сумки и тут же, задыхаясь, скомандовал:

   – Полную уборку!.. Десятый уровень!

Из норки выкатились все три пылесоса. Вообще–то пылесосами перестали быть, когда научились мыть и вытирать за собой полы, потом много чего обрели еще, но все равно пылесосы, хотя, знаю, отдраят пол, стены, потолок и даже все вокруг дома, а собранную грязь распылят на атомы.

Я отступил, огляделся, ничего ли не забыл. ОМОН явится, если бандиты оставили след, а если нет, то… возможно, все пройдет незаметно, хотя в нашем мире теперь ничего не исчезает.

Едва открыл дверь, как на меня ринулся жутко соскучившийся за эти мгновения ящеренок, вспрыгнул на башмак и быстро–быстро покарабкался по штанине, забрался на плечо и начал довольно сопеть в ухо.

Раздался резкий звонок, я подпрыгнул в ужасе, хотя звонок вообще–то не резкий, это у меня нервы на взводе.

   – Юджин на проводе, – ответил я хриплым голосом.

Голос в комнате прозвучал ясно и с оттенком изумления:

   – Ты чего? Это я, Борис!

   – Щас, – ответил я торопливо, – я без штанов…

   – Да я тебя уже видел голым! И я не, как ты знаешь…

   – А вдруг твоя подружка на меня западет? – спросил я.

   – Она уже от тебя отпала? – напомнил он.

   – Вдруг у нее рецидив, – сказал я и содрогнулся, – погоди минутку…

За эту длинную минутку я торопливо разделся догола, с сильно стучащим сердцем зашвырнул все в портал, все равно первым увижу все это там я, а сам сбегал в гардеробную, быстренько натянул трусики, захватив с собой джинсы из нейроткани пополам с грефеновыми нитями.

Рубашку сдернул со спинки кресла за миг перед хватательной клешней пылесоса, тот бы сразу в переработку, отыскал новые кроссовки, а то на старых могут сохраниться какие–то ненужные молекулы.

Вроде бы все, остальное все подотрут и подчистят пылесосы. Не то чтобы отпечатки пальцев, даже запаха не останется, десятый уровень – это десятый, самые чистоплотные хозяйки ограничиваются третьим.

Перебежав в другую комнату, я скомандовал:

   – Видео!

На огромном экране появилось лицо Бориса, он помолчал, рассматривая, как я влезаю в рубашку, а потом в джинсы.

   – Снова кач? – поинтересовался он. – Какой–то ты весь взбудораженный… Сотку взял?

Я пробормотал:

   – Сотку еще в прошлом году жал. Что у тебя?

   – Думаем создавать организационный комитет, – сообщил он. – У постяков уже есть, а у нас одни разговоры.

   – У нас тоже есть, – напомнил я.

Он отмахнулся от стены до стены.

   – Я говорю о комитете по подготовке к выборам уже не президента трансгуманистов, а президента страны!..

   – До выборов еще два года, – напомнил я. – Вдруг Данило сопьется? Или уйдет в буддисты? С гениями это бывает…

   – Подготовку всегда начинают раньше, – возразил он, – это не председателя жилищного совета выбираем! Словом, есть идеи насчет того, чтобы тебя из инициативной группы в оргкомитет.

Я полюбопытствовал:

   – Я был в инициативной группе?

   – Так звучит солиднее, – объяснил он. – Для масс. Пора брать власть в свои руки. У нас была вроде бы инициативная, теперь у нас будет избранный комитет.

   – Вроде бы инициативный?

   – Нет, в самом деле, – сказал он, – инициативный. Даже если без инициативы, но ты же знаешь, надо обозначить, а еще лучше – захватить место в пространстве.

   – Пока другие не ухватили?

   – Да. Сейчас все только и высматривают возможности… Безработных слишком много.

   – У нас руки недостаточно испачканы, – ответил я. – А политика – грязное дело. Ее нельзя делать чистыми руками. Если к власти придут честные люди, то зальют страну кровью и развяжут мировую войну… Но это так, отвлеченно. Прости, дружище, у меня сейчас цейтнот. Давай поговорим позже?

Он крикнул до того, как я отрубил связь:

   – Но тебя включаем?

   – Включай, – ответил я нехотя.

Бегом метнулся в бойлерную, сильно трусил, но трансформатор все же отключил. По идее, это всего лишь перекроет возможность нырять через портал, а когда включу снова, связь с Зеркалом Древних восстановится.

Ах да, так, на всякий случай, сопя и напрягая все мышцы, подтащил старый реликтовый шкаф и прижал его к стене в том месте, где портал.

Да, на всякий случай. А когда убедился, что все плотно, ни с этой стороны никто нечаянно не прислонится к стене, ни с той никто не полезет в отключенное от установки Рундельштотта Зеркало Древних, подумал, что вообще–то никто и не сможет.

Пока я здесь, трансформатор держу выключенным, портала просто нет. Включаю за секунду перед прыжком в тот мир, но здесь время останавливается, и потому никто в мое отсутствие не успеет последовать за мной.

Правда, в королевстве Нижних Долин время идет обычным путем, так что это там нужно заграждать Зеркало Древних шкафом или чем–то мешающим подойти близко. Но, конечно, какой дурак попробует пройти через зеркало, разве что возжелает рассмотреть прыщи на морде повнимательнее, споткнется и упадет…

Я передохнул, мелькнула здравая мысль насчет оттаскивания шкафа обратно, потом решил, что потом успею, а то сейчас слишком явно видно, что сглупил, не обдумал раньше.

Еще раз подумал, вздохнул, напоминая себе, что нужно стараться думать сразу, а не потом, подошел к шкафу и, упираясь конечностями в пол, с трудом начал пихать этот громоздкий раритет на прежнее место, отвоевывая сантиметр за сантиметром.

   – Ну хоть никто не видит, – сообщил себе потрясающую новость, – пусть и дурак, но кто теперь не дурак?.. Все мы в чем–то еще какие… А в чем–то так и вообще…

Громко и назойливо прозвучал звонок, требующий соединения с кем–то из группы Hard Women, то есть особи женского пола, с которыми не было интимного контакта, самый малочисленный список в моей мобиле.

   – Я занят, – сказал я, – как Цезарь перед мартовскими идами.

На экране во всей красе вспыхнуло лицо Изальки, выдвинулось за пределы рамки, прекрасное и хищное, с идеально вырезанными ноздрями а-ля Клеопатра и невинным личиком деревенской дурочки.

   – Женька, – сказала она живо, – сегодня в Зергах улетный вечер!.. Давай смотаемся вместе? А потом повяжемся.

   – Не хочу потом, – сказал я капризно. – Хочу сразу на вечере.

Она расхохоталась.

   – Да хоть сейчас. Или в твоей машине. Говорят, ты приобрел что–то совсем обалденное?

   – Да ерунда, – ответил я небрежно, – стронгхолд последнюю модель. Извини, Изалька, мне сейчас на работу. У нас строго!

Я вырубил связь, еще раз нажав на красную кнопку, что значит никому из цивильных, а только ментам, пожарным и «Скорой помощи».

Еще раз осмотрел карточку чифа, не именная, как здорово, хотя у таких могут быть только такие. Каждый с нею в руках может совершать платежи, что недопустимо для нормального обывателя, который и так больше всего боится потерять документы, но зато очень удобно для анонимных покупок.

На карточке всего три заглавные буквы: «ЧВК», а что это за, давно ни для кого не новость. Сейчас, когда глобализация уже двигается к завершению, президенты и канцлеры подписали соглашение, что армии остаются на местах и ни в коем случае не вмешиваются в общественную жизнь ни своих стран, ни чужих.

Но свято место пусто не бывает, особую роль приобрели всякие частные воинские компании, часть из которых действует легально и на контрактной основе, часть полулегально, а большинство вообще нелегально, хотя, понятно, в наше время ничего такое не спрятать, однако властям выгодно делать вид, что ничего не видят и не знают.

Это дает возможность помогать сепаратистам, поставлять оружие даже в самые далекие страны, устраивать там диверсии и перевороты. В старину их называли «дикими гусями», такие собирались в стаи в «Иностранном легионе», потом таких легионов становилось все больше, так как армии все сокращаются, а не всем жаждется в расцвете сил сменить автомат на лопату.

Мой стронгхолд вынесся на шоссе, как скоростная торпеда, а там пошел обгонять автомобили не только лоу-класса, но и хаев. Я старательно настраивался на позитив, меня примут таким, каким себя выкажу.

Адресат не обозначен ни на одной карте, его в упор не видит навигатор, что и понятно: здание обшарпанное, вид запущенный, словно старинного вида барак из серого кирпича, где сельские механизаторы в старину прятали от дождя облепленные грязью трактора и прочую сельскохозяйственную технику.

Вообще–то сомневаюсь, что даже такой магазин полностью подполен, при нынешнем уровне наблюдения да чтоб остаться незамеченным? Понятно, власти могут негласно помогать неким группировкам, что отправляются в другие страны то ли как «дикие гуси», то ли как частные армии по защите неких демократических интересов недемократическими методами, если это, конечно, в интересах нашей власти.

Судя по всему, эта точка ЧВК как раз из полностью нелегальных, раз уж не обозначена ни на одной карте.

Я вальяжно вылез из машины, передернул плечами, словно поправляю фрак, хотя чего его поправлять, вздохнул и велел ногам неспешно нести меня к двери.

Прекрасно понимаю, просматривают по меньшей мере с трех сторон, сравнивают лицевые углы, ищут по базам данных, стараются определить мой статус по движениям, походке, манере держаться.

На стук в массивной двери приоткрылось небольшое окошко, да и то зарешеченное. С той стороны появилось крупное костистое лицо мужчины средних лет.

   – К кому?

   – Мне не важно, – ответил я, – к кому. Жена просила купить удочку.

Не усмехнувшись, он молча смотрел, как я просунул в ячейку карточку. Не притрагиваясь к ней, посмотрел внимательно, похоже, в его контактные линзы вмонтированы нужные системы, через пару секунд кивнул.

   – Удочку, говоришь?

   – Да, – ответил я с сильно бьющимся сердцем. – И подлиннее.

Он открыл дверь вручную, там пол ниже, я сразу ощутил разницу в наших размерах. У мужика не только морда шире моей, но и сам намного безразмернее, выше и массивнее, а под тельняшкой бугрятся мощные мускулы. Явно бывший спецназовец или вообще коммандос в отставке.

   – Прямо, – подсказал он.

Я шагнул прямо, слушая, как он деловито закрывает дверь, судя по неспешности, она по толщине и тяжести не уступает танковой броне.

Магазинчик не так уж и велик, через пять шагов я уперся в дверь, но хозяин появился рядом, прижал пятерню к стене, и в ней с той же неспешностью отодвинулась толстая дверь иа легированного металла.