Текст книги "Ричард Длинные Руки – конунг"

Автор книги: Гай Юлий Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Он вскинул голову и посмотрел на меня взглядом затравленного зверя.

– Автономии, – сказал он хрипло. – Я собирался поднять народ на борьбу с вами, захватчиками, но мои лорды знали, что вы для меня даже лучший противник, чем Кейдан. Ему они присягали, а вам нет!

Я кивнул.

– Хороший ход. Двойной, с вывертом. И только ваши самые доверенные лица знали, что и это ширма. На самом деле вы, герцог Ворквикширский, сэр Джонатан Меерлинг – последний из древней династии Горных Королей, самой первой, что образовалась здесь после заселения… Потом, когда ее свергли, потомки долгое время прятались по лесам, но смирились, отказались от планов снова вернуться к власти, многие сменили имена, чтобы не менять свою налаженную жизнь. Но в какой-то дальней веточке об этом помнили и напоминали детям о некогда утерянной власти.

Он смотрел угрюмо, со злостью проигравшего битву, молчал, наконец уставился в пол.

– Это домыслы…

– Так ли? – спросил я. – Захват власти нельзя осуществить в одиночку, но даже самые верные склонны распускать языки, верно? Кто-то спьяну намекнул, что служит более великому человеку, чем Его Величество Кейдан, кто-то туманно обронил, что скоро трон займет человек более достойный, чем ничтожество Кейдан или этот иноземный захватчик… а некто собрал слухи воедино, и картина стала яснее.

Он взглянул на меня исподлобья.

– Значит, отсюда уже не выйду? Полагаете, я опаснее Кейдана?

– Я с Кейданом за трон не воюю, – ответил я. – Это вы все тут помешаны на борьбе за престол. Интриги, перевороты, выдвижение липовых наследников… Пауки в банке! В такой борьбе нет хороших и плохих. Под какими бы благородными лозунгами ни пытались сместить одного короля и усадить другого – все мерзость. Нет хороших королей и нет плохих – все дрянь. Но вы намного хуже Кейдана.

Он шевельнулся, его перекосило от дикой боли. Переждав минуту, просипел едва слышно:

– Почему?

– Он весь, как на ладони, – сказал я терпеливо, – а вы рядитесь в чистое. Но ни одного слова правды.

Он сказал отчаянным голосом:

– Но и вы солгали.

– В чем?

– Да хотя бы как захватили меня в плен! Разве это была не ложь, сказать, что всего лишь из-за жалобы соседа?

– Есть разница, – отрезал я.

Он сказал зло:

– Да? Потому что это вы? Вам можно, а мне почему-то нет?.. А где справедливость, о которой говорите?

Я хотел было махнуть молча, чтобы оттащили в сторону и удавили, не стоит даже объяснять, но мазнул взглядом по каменным лицам палачей, да и оба стража в пределах слышимости, все это мои люди и должны знать мою позицию, чтобы разделять ее, а не просто подчиняться.

– Ты, – сказал я со злостью, что приходится объяснять и оправдываться, но это необходимо, если я в самом деле начинаю строить демократическое общество, – ты, тварь и сволочь, лгал и подличал, чтобы прорваться к власти из той глуши, где ты жил, топил друзей, предавал близких, пробился… отдаю должное, это непросто, а затем правдами и неправдами обрастал владениями, землями, влиятельными друзьями… чаще – неправдами. Теперь вот решил, что пришло время для последнего прыжка к трону… А почему солгал я?

Он висел на стене, уронив голову, но я видел, что слушают меня все, я почти ору, задело за живое, я им всего себя, а тут такие обвинения, что по форме вообще-то, если не слишком всматриваться, тоже ложь и вероломство.

– С алхимиками я лгал, – выкрикнул я, – чтобы спасти этим людям жизнь!.. Господь гласит, что ложь во спасение – не ложь, даже если спасаешь свою шкуру, а я спасал жизнь посторонних людей от костра – это вообще благое дело!.. Да, я велел убить одного из мятежников без всякого суда, тайно, но тем самым я спас сотни жизней благородных людей с обеих сторон конфликта, которые наверняка погибли бы в такой межклановой резне!..

Они слушали внимательно, лица серьезнели, в глазах появляется новое выражение. Этот язык понятен даже стражам, им первым пришлось бы вступить в бой и погибнуть, когда ворвется толпа разъяренных людей с оружием в руках.

– Что еще? – заорал я. – Я солгал одному, я обманул другого, третьего… Но всякий раз выигрывало королевство, выигрывал народ!.. А когда лгал ты, то выигрывал только ты один, а проигрывали многие!.. И да будешь не казнен мечом, как положено, а удавлен в петле прямо в этом подвале!

Я быстро вышел, чтобы не слышать его предсмертного хрипа. Всего трясет от злости, а в груди недоброе ощущение, что просто воспользовался силой и убрал опасного конкурента. Все-таки для того, чтобы добиться того, чего он достиг, приобрести столько сторонников, обрести такой вес в обществе, для этого надо иметь стальную волю, изворотливый ум, лисью хитрость, предельную работоспособность и постоянно держать перед собой четко определенную цель, не отвлекаясь ни на какие соблазны.

Понятно, почему леди Бабетта рекомендовала его привлечь на свою сторону. Но я все-таки не настолько политик. Или не целиком политик, я еще и рыцарь.

За окном странный рассеянный свет, словно луна стала втрое крупнее. Бледный с зеленоватым оттенком, я ощутил холод и удивился, первая половина ночи почти такая же душная и жаркая, как и день… затем холод впился острыми иглами, я успел подумать, что холод возник внутри меня, а воздух все еще теплый, инстинктивно отшатнулся и отпрыгнул в сторону под защиту стены.

Сквозь комнату пронеслось нечто светящееся зеленым, ударилось в каменную стену напротив. Я услышал неприятный хлопок, словно кто-то с силой швырнул большой ком мокрой глины. На камнях расплылось пятно грязно-изумрудного цвета, начало стекать, но постепенно втянулось в щели и пропало из виду.

Дверь распахнулась, вбежали два стражника с обнаженными мечами наготове.

– Ваша светлость?

– Тоже почуяли? – спросил я. – Да, какая-то гадость прошила весь дворец насквозь, словно он из дыма. Но вы вряд ли чем поможете, так что топайте на пост.

Они поспешно исчезли, я долго щупал камни, пытался заглянуть в щели, но, похоже, эта странная субстанция в самом деле пошла по прямой дальше.

Даже не уверен, что кто-то целился именно в меня.

Ложиться уже не стал, на востоке разгорается зарево рассвета, слишком насыщенное багровыми тонами, больше похожее на закат. Две большие чашки крепкого кофе, сладкого и горячего, встряхнули, по мозгам словно прошлись мокрой тряпкой, убрав пыль, я зарычал, передернул плечами, будто перед схваткой, осторожно приоткрыл дверь и выглянул в щелку.

Придворные, зевая и потирая глаза, тянулись к моим покоям, там сэр Жерар позволит им войти и присутствовать при туалете майордома. Пока даже он не знает, что их сюзерена там нет…

В самом зале народ постепенно прибывает, сбиваются в кучки, справляются о здоровье, беседуют, обмениваются сплетнями. Дворец для них что-то вроде лавочек возле домов или элитарного клуба, куда можно прийти пооттягиваться среди себе подобных.

Отдельно кучкуются женщины, в числе первых явилась леди Хорнегильда, ее поздравляют, целуют, обнимают и, как мне кажется, стараются втереться в подруги.

Она все еще держится неуверенно, хотя в прошлый раз сумела собраться и отвечала мне довольно живо, демонстрируя те качества, которые я предпочитаю видеть: живой ум, независимость, сметливость…

Сэр Жерар открыл дверь моих покоев и скрылся за нею, я решил, что после этого все могут припереться уже сюда, в кабинет, вышел сам. Придворные тут же повернулись в мою сторону и застыли в церемониально-танцевальных поклонах.

Леди Хорнегильда присела в реверансе, с утра бледна, словно вампирша, лишь на скулах легкий аристократический румянец, да еще не могу оторвать взгляда от этих странных глаз, слишком прозрачные, у меня всякий раз по спине мурашки. Зрачки совсем крохотные, словно радужную оболочку прокололи тонкой иглой, а там в глубине вечная звездная ночь.

– Леди Хорнегильда, – сказал я.

– Ваша светлость…

– Следуйте со мной, – велел я.

Она послушно выпрямилась.

– Как прикажете, мой лорд.

– Святые слова, – сказал я с чувством. – Их больше всего любят слышать мужчины от женщин.

Она шла рядом, бросая на меня осторожные взгляды.

– Рада, – сказала она осторожно, – что угодила вашей светлости…

– Я тоже рад, – сказал я деревянным голосом, – что вы выглядите. Ага, выглядите очень хорошо. Чувствуется, что отоспались, как целое стадо кабанов.

Она взглянула быстро и немножко трусливо, еще не знает, какой линии поведения придерживаться, но если майордом изволит острить в грубой мужской манере, то надо, видимо, соответствовать или как-то поддерживать разговор, и она ответила жеманно-светским голосом:

– Фи… Я во сне летала среди огромных цветов, было так хорошо, потом появились вы, сэр Ричард…

– Ого, – сказал я с удовольствием, – и чем мы немедленно занялись?

– Ничем, – отрезала она. – Я сразу же с криком проснулась. Кошмар какой-то! Вы хоть ночью от меня можете отлипнуть?

Я пробормотал в духе легкой пикировки:

– Да я вроде бы и днем не очень-то пристаю…

– Так то днем, – заявила она гневно, уже входя в роль. – Вы хитрый! Днем я могу дать сдачи, так вы начали появляться среди сна, когда я вся разосплюсь, уже тепленькая и такая податливая, что сама себе удивляюсь…

– Тепленькая, – согласился я, – совсем хорошо. Я это люблю! И что, мы так и ни разу…

Он бросила на меня злобный взгляд.

– А вы что, сами ничего не помните?

– Да ночью все помню, – пожаловался я, – но просыпаюсь, все как рукой снимает. Сразу политика, экономика, инвестиции, долгосрочное планирование…

Она смотрела с недоверием и обидой.

– Врете! Все мужчины врут.

– Я не просто мужчина, – подчеркнул я, – а майордом! Это значит, мне врать просто положено в интересах нации и суверенитета. Это даже не вранье…

– А что?

– Политика, – объяснил я, – высокая политика.

Она кивнула, лицо без всякого перехода стало серьезным, а глаза внимательными.

– Сэр Ричард, – произнесла она совсем другим голосом, – а у вас непростая жизнь.

– Я сам непростой, – ответил я галантно. – Жаль оставлять вас, милая леди, но, увы, труба зовет. В смысле долг. Вроде бы и не занимал ни у кого, а вот должен. Страшно подумать, всем должен! Прямо с момента рождения.

Она легонько улыбнулась.

– Это называется первородным грехом.

Я кивнул, эта леди осваивается довольно быстро, другая бы пару недель робела или подлащивалась, а эта сразу старается соответствовать нормам, какими их себе представляет.

– Следите за событиями, – напомнил я. – Как только какой прием, вы должны сидеть рядом!.. Или встреча с важными лицами в официальной или полуофициальной обстановке.

Она остановилась, правильно понимая ситуацию, в этот момент из покоев выскочил, как ошпаренный, сэр Жерар, увидел меня и заспешил навстречу рассерженный настолько, что я поспешно выставил перед собой ладони.

– Сэр Жерар, я же отец народа и должен о вас всех, свиньи такие, заботиться. Для меня ночь без сна – плевое дело. Так что не надо… Какие новости?

Он буркнул:

– Отец Тибериус прислал сообщение, что все рельсы уложили.

– Все?

– Те, – уточнил он, – которые вы им выдали.

– Отлично, – сказал я. – Чем сейчас заняты?

– Подготавливают дорогу для укладки шпал, – ответил он, – но теперь у них появились какие-странные идеи…

Я насторожился.

– Что именно?

Он понизил голос:

– Спрашивает, не могли бы вы как-нибудь открыть те врата и дать возможность взять еще одну тележку. Дескать, проверили бы заодно, как они бегают по свежеуложенным с новым грузом.

Я сказал торопливо:

– Все верно, это надо обговорить в кабинете. Пойдемте.

Он сам отворил передо мной дверь кабинета, я прошел к своему креслу, сэр Жерар молча ждал, я пробормотал:

– Даже не знаю, что и отвечать… Ладно, там решу на месте.

Он сказал с легким укором:

– Снова? Вы недавно оттуда!

– Одним разом не отделаться, – сказал я невесело. – Сразу два таких дела начал… Только сейчас начинаю понимать, точно пуп надорву. А хребет уже сейчас трещит.

– Поручите кому-нибудь.

Я посмотрел на него с интересом. Он ждет неподвижный и очень серьезный, на лице нет и намека на шутку.

– Да? Это мысль. К примеру, сэру Растеру. Он загружен меньше всех. Годится?

Он сказал обстоятельно:

– Сэр Растер вряд ли подойдет, а вот…

Я ждал, глядя, как он двигает складками на лбу и щеках, а когда вздохнул и развел руками, я сказал без злорадства:

– То-то. При таком кадровом голоде и мотаюсь по стране, как… уж и не знаю что. Ладно, мелкие вопросы решайте сами, крупные отложите до моего возвращения. Вообще-то я одна нога здесь, другая – там. Не успеете сказать «как хорошо, что его черти унесли», уже вернусь. Всем вам, конечно, на радость.

Он спросил настороженно:

– А Куно?

– Что Куно? У него своей работы выше крыши и флюгера на ней. А я, чтобы не откладывать в долгий ящик, прямо сейчас и смотаюсь по-быстрому к Тоннелю и обратно.

Он посмотрел почти с ужасом, я вспомнил, какая это вообще-то долгая и трудная дорога для тех, кто не разжился зайчиками, прикусил язык.

– Хорошо, – сказал он с неуверенностью, – я постараюсь, конечно…

За нами сразу устремилась целая толпа, моя свита, а я до сих пор не знаю всех, мы прошли три зала, остался последний, дальше за дверью солнечный день и свежий воздух, но предостерегающий холодок пробежал по моему телу и пропал, оставив шерсть на руках вздыбленной, а кожу в пупырышках.

Я замедлил шаг, разом задействовав тепловое и запаховое зрение, затошнило резко, зато увидел, как дальняя стена вспыхнула зеленым пламенем.

– Все на пол! – заорал я.

Из стены, как призрак, выметнулось, не повредив камней, нечто черное, заостренное, размером с обугленное бревно, я успел дернуться в сторону, и оно пронеслось мимо, задев левое плечо.

Рука моментально онемела, превратившись в кусок льда. Я как можно быстрее повернулся, черный демон описал полукруг над упавшими в ужасе людьми и ринулся на меня снова.

Я ухватился за рукоять меча, дурацкий жест, сам вижу, не успеваю, да и что простая сталь против разъяренного демона, зубы стучат, дикий холод пронзил меня с головы до ног…

…Я слышал крик, грохот, перед глазами вспыхивали красные огни. Мраморный пол с силой ударил по мне плашмя, мелькали ноги, я смутно ощутил, что еще жив, и с трудом поднялся.

В центре зала брызжет во все стороны длинными шипящими искрами оранжевый шар, а внутри бешено вертится это черное, расплываясь туманом. Придворные, как бросились на пол, так и остались там. Лишь немногие решились поднять головы, в глазах ужас, женщины визжат, мужчины крестятся, подбежавшие стражи выставили перед собой копья, но подойти никто не решился.

Я с мечом в руке ошалело огляделся. Сэр Жерар с кровавой ссадиной на скуле прокричал мне:

– Вот он! Он метнул копье!

Я глупо огляделся по сторонам.

– Кто?

Он ухватил меня за плечо и повернул лицом к стене. Там у входа две бронзовые статуи воинов в древних доспехах. Они всегда там стояли, я не обращал внимания, но сейчас сразу понял, что у одного из руки копье, больше похожее на пику, как я заметил еще в первый раз, исчезло.

– Он? – переспросил я потрясенно. – Бронзовый?

Оранжевый шар все уменьшался, уже размером с барана, с тыкву, наконец, сжался до ореха, вспыхнул напоследок и рассыпался по мраморным плитам мелкими искрами.

Сэр Жерар сказал громко, перекрывая мощным, как у глашатая, голосом крики придворных:

– Тихо-тихо!.. Все кончилось!.. Никто не в силах навредить нашему майордому!.. Сэр Ричард?

– Да-да, – сказал я поспешно, – продолжим. Ничто не остановит… на победном… ага…

Ноги трясутся, я не чувствовал пола, у выхода нас догнали запыхавшиеся Арчибальд и барон Торрекс. Оба пошли с боков, загораживая своими телами.

Барон Торрекс спросил поспешно:

– Это в самом деле бронзовый убил демона?

Сэр Жерар огрызнулся:

– Вы же начальник охраны и не видели?

– Я проверял караулы на втором этаже, – возразил Торрекс.

– Он, – ответил я. – А копье сгорело.

Мы вышли из дворца, здесь тишина, никто не знает, что внутри случилось нечто необычное. Торрекс посмотрел по сторонам и сказал деловитым голосом:

– Надо дать ему другое!..

– У него было волшебное, – напомнил сэр Жерар.

Арчибальд пробормотал:

– А чего он даже ухом не повел, когда на вас бросились те тупые заговорщики?

Торрекс тоже нахмурился, а сэр Жерар предположил:

– Его натаскали драться именно с демонами.

Сэр Торрекс сказал с достоинством:

– У меня рыцари часто слезают с коней и дерутся пешими, как и простые ратники!

– Но луки не возьмут, – сказал Арчибальд со злорадством. – А вот ратники – да…

– Так то луки, – сердито сказал Торрекс. – Это уж чересчур… Хотя согласен, вашу точку зрения принимаю и на дуэль вызывать на стану.

Я распорядился:

– Все-таки надо порасспрашивать наших алхимиков. Может быть, удастся найти еще такое же копье? Может быть, оно было ему дорого…

Торрекс пробормотал:

– Тогда, может быть, и меч дать… на всякий случай?

– И в доспехи нарядить, – подсказал Арчибальд.

Я сказал сердито:

– Не ерничайте! Он, можно сказать, мою шкуру спас.

Сэр Жерар сказал задумчиво:

– А вдруг убил не того?

Торрекс возразил:

– Но демон бросился на сэра Ричарда!

– А с какой целью? – спросил сэр Жерар. – Может быть, хотел спросить, где наш сюзерен такие штаны купил? Или собирался сказать, где лежит куча золота? Не-е-ет, мы всегда спешим.

Они шли за мной и по бокам, даже не спрашивая, куда я направился, самые удобные подданные для любого правителя, а я увидел громаду собора и ускорил шаг.

За спиной послышались шаги бегущего человека. Все разом ухватились за рукояти мечей, но нас догонял бледный и взволнованный барон Альбрехт.

– Я услышал, – сказал он, задыхаясь от быстрого бега, – сперва не поверил… потом вспомнил, что дело касалось сэра Ричарда… а это значит… ожидать можно еще и не такого…

– Сплюньте, – посоветовал Арчибальд.

Торрекс озабоченно покачал головой.

– Дорогой барон, я прошу вас провести тщательнейшее расследование. Кто, почему, как сумели… Потрясите колдунов и магов.

Альбрехт поморщился.

– Дорогой друг, вы же понимаете… Помимо магов, мог кто-то из придворных. Мы же не проверяем, у кого какие амулеты?.. Хорошо, тут защита многоуровневая. И сэра Ричарда, как я понял, нечто уже приняло под защиту этих стен. Пусть еще не во всем, но все же… Вы правы, сэр Ричард, не стоит вам уходить из дворца! Похоже, он уже начинает вас считать владельцем и берется защищать.

– Кто? Воин?

– Нет, дворец.

Я отмахнулся.

– Думаю, он настроен защищать короля.

Барон посмотрел на меня холодно.

– Дворец из камня, а значит, дурак. Он мог решить, что король – вы. Что с дурака возьмешь?

Мы подошли к воротам собора, я приготовился постучать, но они распахнулись, навстречу торопливо вышел отец Дитрих. Его озабоченное лицо просияло.

– Ох, сэр Ричард… все в порядке?

– А что могло? – спросил я.

Он вздохнул.

– Наши отцы ощутили, как нечто злое и бесконечно сильное пронеслось над городом и пропало за стенами королевского дворца. Хоть и поздно, я хотел предупредить.

Я сказал бодро:

– Уже справились, отец Дитрих.

– Господь вас хранит! – сказал он с чувством.

– Да, – согласился я. – Даже руками языческих божков.

Он перекрестился.

– Но ведь все создано Господом, не так ли? Заходи, сын мой. Я вижу, ты в смятении.

Я оглянулся, лорды смотрят выжидающе, на лицах готовность идти за мной хоть в ад, не только в церковь.

– Подождите здесь, – велел я.

Барон Торрекс сказал решительно:

– Ваша светлость! Эскорт должен быть отныне всегда…

Я повысил голос:

– Много он помог только что? Ждите!.. Или топайте по своим делам! Вам что, совсем делать нечего?

Они склонили головы, я ощутил, что перегнул, накричал на верных соратников, но лишь повернулся и пошел в собор, а за спиной слышался тихий говор и шевеление, как всегда, когда все осторожно посматривают друг на друга.

Я едва удержался от желания хлопнуть погромче дверью, но и здесь их открывают передо мной заблаговременно, а потом закрывают. Разница лишь в том, что часовые не кланяются, в отличие от придворных.

Отец Дитрих шел рядом, в соборе народу немного, но все кланялись, к отцу Дитриху то и дело обращались с просьбой благословить, иногда выставляли вперед детей, Великий Инквизитор их осенял крестом с особенной охотой.

Пройдя большой зал, где будут стоять стройные ряды кресел, мы оказались у стены, где среди вырезанных из дерева статуй святых добавилось изображение Марии Магдалины. Свежее, недавно выструганное, пахнет лаком и недавно снятой стружкой, а само дерево еще не удалось искусственно состарить, чтобы не выделялось из длинного ряда мужчин.

– Намек на исправившуюся блудницу? – спросил я.

Он покачал головой.

– Скорее, чисто житейское. Женщины должны видеть, что церковь их чтит так же, как и мужчин. Вообще, сын мой, в отношении их пока много неправедного. Церковь старается это поправить.

– В смысле?

Он пояснил кротко:

– Женщина – первое человеческое существо, попавшее в рабство. Женщина стала рабой еще тогда, когда рабов не существовало. Но церковь медленно поворачивает громоздкий корабль человеческого мнения в правильную сторону.

Я удивился:

– Церковь? А я думал… гм…

Он кивнул.

– Отцы церкви смотрели дальше нас. Святой Августин изрек: если бы Бог назначил женщину быть госпожой мужчины, он сотворил бы из головы, если бы – рабой, то сотворил бы из ноги; но так как назначил быть подругой и равной мужчине, то сотворил из ребра. Так что, сэр Ричард, нравится нам это или нет, но церковь уготовила в будущем женщине те же права, что и мужчине.

Я покрутил головой, сказал озабоченно:

– А про обязанности святой Августин ничего не говорил? А то женщины за права ухватятся охотно, эти лисы ничего из рук не упустят, но обязанности брать на себя не восхотят.

Он развел руками.

– Привыкнут. Возьмут. Никуда не денутся. Прав без обязанностей не бывает.

– Жуткое будущее рисуете, – сказал я. – Не могу даже представить такой страх. Ишь, равные права… Как? Обращаться с нею надо с крайней осторожностью, так как Господь сделал ее из кривого ребра. Не сумел или не захотел создать ее прямее, так что если захочешь выпрямить – поломается, а оставишь в покое…

Отец Дитрих вздохнул и закончил:

– …станет еще кривее. Ты пришел, сын мой, сказать что-то тревожное о положении в Геннегау?

– Во всем королевстве, – уточнил я. – У меня странное ощущение, что активизировались некие силы… возможно, даже противоположные, с нашим приходом сюда. Плюс приманка в виде Тоннеля в северные королевства. Я хочу съездить в Тараскон и посмотреть, как там продвигается строительство порта.

– А Гандерсгейм?

Я скривился.

– Что мне все напоминают об этом маркизате? Там ждет не одиночное сражение, а длительное выдавливание противника с его мест, строительство крепостей и новые осторожные наступления… пока не прижмем последних защитников к Хребту или не загоним по ноздри в океан. Войска выступят не раньше, чем через неделю, а до первых соприкосновений с противником пройдет еще две.

– Если не больше, – согласился он. – Но все же не разбрасывайся, сын мой. Твои силы тоже не бесконечны.

– Не разбрасываюсь, – сказал я тоскливо. – Меня просто разрывает жажда все успеть и везде быть одновременно. Что делать, я слаб.

Он вскинул брови в безмерном удивлении.

– Почему так решил?

– Потому что это слабость.

Он покачал головой.

– У слабого нет слабостей. Слабости – качество сильных.

Из собора я вышел, заручившись обещанием отца Дитриха и с его стороны присматривать за ситуацией в Геннегау, а то энергичные лорды наломают не только дров.

Меня ждали, я заверил, что все благополучно, добавочные меры по безопасности приняты, церковь отныне тоже на страже, возвращайтесь к делам, хватит пировать.

Барон Альбрехт вздохнул:

– Боже мой, я уже и забыл, какое оно вино на вкус!

Я покосился в его сторону с неодобрением.

– Эгоист.

Арчибальд посмотрел на барона, потом на меня, спросил с опаской:

– А… почему… эгоист?

– Вместо «Отче наш», – пояснил я, – говорит «Боже мой»!

Они шли со мной, кто сзади, прикрывая собой со спины, кто по бокам, Арчибальд снова покосился на барона Альбрехта, что и ухом не повел на мое обвинение.

– А что потом? – спросил он осторожно. – После Гандерсгейма?.. Вы так и намерены довольствоваться временными королевами… турнира?

Я пожал плечами.

– Я заглядываю далеко во всем… кроме личных дел. Не знаю. Возможно, по возвращении даже женюсь. А то все только об этом и говорите. Так подталкиваете, будто иначе мир рухнет.

Он покосился на молчаливых лордов, идут собранные, поглядывают искоса, но вроде бы поддерживают, такое чувствуется.

– На вас возлагают, – сказал он еще осторожнее, – большие надежды. Немалые. А это обязывает не только их, но и вас.

– В смысле?

– Чтобы удержать достигнутое, – пояснил он, – вам просто необходим наследник. Простите, сэр Ричард, но так поговаривают даже сенмаринцы.

Я изумился:

– Майордомство не передается по наследству!

– Майордомство не передается, – согласился он.

– Что вы хотите сказать? – спросил я настороженно.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Большинство наших лордов уверены… да и местные так думают, как я уже сказал, что власть из ваших рук не вырвать. И королем все-таки станете.

– Ого, – сказал я, – ого-го.

Он снова быстро взглянул на других за поддержкой, все промолчали, только барон Альбрехт пояснил негромко:

– Сэр Ричард, только не говорите, что вы сами не думали о таком. Никто не поверит.

– Разочарую?

– Еще как. И не только меня.

Я сказал нехотя:

– Барон, вы меня удивляете. Конечно, подумывал. И не раз. Но от мыслей… а это больше грезы, чем мысли, до воплощения в жизнь… гм… такая дистанция, никакой конь не перепрыгнет.

Он кивнул, лицо довольное, даже складки на лбу чуть разгладились. Чуть прибавил шаг, я иду все быстрее, будто стараюсь убежать от неприятных вопросов, сказал поспешно:

– Хорошо, что подумывали… и хорошо, что понимаете, какие на этом пути сложности. А сложностей стараетесь избегать не только вы, так что вас понимаю. Есть кто-то на примете?

Арчибальд с облегчением приотстал в арьергард, еще рано вести щекотливые разговоры с сюзереном, Альбрехт старался не отставать.

Я взглянул с удивлением.

– Барон… мы говорим пока только о возможности! Я всего лишь примиряюсь с мыслью о неизбежности женитьбы, но это не значит, что вот прямо щас суну голову в петлю!

Он примирительно выставил перед собой ладони.

– Никто от вас этого и не требует. Просто беспокойство лордов… или скажем мягче, заинтересованность, понять можно. Будете брать из местной знати?.. Или вспомните кого-нибудь из Армландии?

Я покачал головой.

– Будем смотреть вперед. В Армландии у меня никого.

Он помолчал, голос его прозвучал совсем тихо:

– Все помнят, у вас было что-то с леди Беатриссой… Говорят даже о великой любви. Или сейчас осталась только… теплая дружба?

Я сцепил зубы, нахлынула сладкая боль, с трудом ответил:

– Любовь не пятнают дружбой. Конец есть конец.