Текст книги "Идем в наступление"

Автор книги: Гавриил Зданович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Что нового? – спросил я Сивицкого, вернувшись на КП после того, как убедился, что отход остановлен.

– Прибыл командир 25-го танкового корпуса генерал-майор Павлов. Он и расскажет новости.

С Петром Петровичем Павловым мы оба еще до войны преподавали тактику в Горьковском бронетанковом училище.

– Ну что? Струсили, что ли? – спокойно спросил он. – Подумаешь, испугались десятка танков... А я, как видно, здесь уже не нужен... Зря меня к вам на выручку послал командарм. Наверное, канючили, просили помощи?

– Танков было не десять, а более пятидесяти. У меня же меньше полка пехоты, к тому же без боеприпасов, – ответил я. – Помогите хотя бы батальоном танков.

– Не могу, – твердо ответил Павлов. – Их мало осталось.

Только теперь я разглядел лицо генерала – обветренное, усталое. Бои под Морозовском были тяжелые и, конечно, потребовали немало сил...

– Между прочим, – добавил Петр Петрович, – танковый корпус генерала Баданова в ночь на 29 декабря прорвал [51] кольцо окружения и вышел к своим... За отличные действия в Тацинской Василий Михайлович чуть ли не первым в Красной Армии представлен к ордену Суворова второй степени...

Баданов действительно стал первым кавалером этого ордена, а его 24-й танковый корпус вскоре был преобразован во 2-й гвардейский Тацинский... О кровопролитных боях, в которых принимали участие соединения В. М. Баданова и П. П. Павлова, говорит и такая цифра: к концу декабря в обоих корпусах оставалось всего 50 танков...

Как только Петр Петрович отправился к своим танкистам, мы занялись текущими делами: предстояло готовиться к новым боям.

* * *

В те дни дивизия находилась всего в ста километрах от Ростова, на самом острие войск, нацеленных в соответствии с операцией «Малый Сатурн» на расчленение фашистских боевых порядков. Противник стремился любой ценой удержать Ростов, чтобы обеспечить себе свободный отход с Кавказа и Дона...

Мне сообщили, что в тылах нашего соединения помимо 25-го танкового корпуса П. П. Павлова сосредоточился еще и 1-й гвардейский механизированный корпус генерала И. Н. Руссиянова.

Бой 29 декабря показал, что гитлеровцы не пожалеют сил, чтобы задержать наше наступление... Пожалуй, за все время своего существования дивизия не вела более трудных боев, чем в тот день...

Над заснеженной степью повисла морозная ночь. Связисты установили контакт с 610-м и 619-м полками. Федякин и Ситников доложили, что у них после дневных тревог все вроде бы стихло. В полках кормят людей, перестраивают роты.

– Что с 592-м полком? – спрашиваю Сивицкого.

– Мы его никак не найдем...

– Непрерывно вызывать по рации.

Минут через пятнадцать радисты доложили, что полк обнаружен в хуторе Мало-Качалин.

– Где противник, соседи? – спросил я командира полка И. К. Сушинского.

– Противник рядом, а соседа не ощущаю, – послышалось в ответ. [52]

– Встречайте, скоро буду у вас...

Вместе с адъютантом Сергеем Бойко влезаем в низкий кузов трофейного «фиата». Едем медленно, без света. Кругом тихо, а на небе столько звезд, что оно кажется серебряным, переливчатым.

Проехали всего с полкилометра, когда лейтенант Бойко заставил шофера остановиться.

– Слева кто-то маячит... Кажется, бежит к нам...

На всякий случай вынули пистолеты.

Подбежал боец из нашей дивизии:

– Товарищ комдив! Докладывает заряжающий 45-миллиметровой пушки красноармеец Ильюшников. Немцы совсем рядом, недавно пускали ракеты.

– Где майор Сушинский?

– Его тут не было... Мы – в самом переднем охранении. Дальше – фашисты...

– А вас много?

– Не очень. Одна пушка с расчетом...

Слушая солдата, я подумал, что всего-навсего одна пушка прикрывает двухкилометровую полосу дивизии от хутора Качалин до хутора Мало-Качалин, прикрывает как раз в том месте, где должен находиться полк Сушинского...

– Скорее назад, на командный пункт, – приказал шоферу.

– Что будем делать? – спросил я офицеров, когда мы возвратились в блиндаж. – Командный пункт дивизии охраняет от противника единственный орудийный расчет. Если гитлеровцы нащупают эту брешь, нам несдобровать!.. Обстановка исключительно сложная. Части дивизии после двухнедельных боев измотаны и расстроены, не имеют ни снарядов, ни мин, ни даже патронов...

Снова зазвонил телефон:

– Товарищ полковник! Ответил штаб 592-го полка. Дают поправку – полк находится в селе Тюрин...

Сивицкий прикинул по карте: между 592-м и 619-м полком разрыв два километра. Штаб дивизии как раз и оказался на этом участке.

– Антон Теофилович, дайте сигнал тревоги.

Все присутствующие построились.

– Капитан Погодаев! Берите роту из офицеров, ординарцев, хозяйственников, снимите всю охрану штаба дивизии и займите оборону на оголенном участке... [53]

Через десять минут сборная рота направилась выполнять задание. На КП со мной остались начальник штаба, оперативный дежурный и два связиста...

– Антон Теофилович, – сказал я начштаба. – Примите необходимые меры и обеспечьте доставку боеприпасов еще до рассвета... Если боеприпасы не подвезут ночью, а точнее – сейчас же, как будем отражать атаки врага? В том что они начнутся с рассветом, я не сомневаюсь. А пока съезжу в 592-й. Посмотрю, что там.

Вместе со мной отправился майор Беспалько. Морозный воздух приятно охлаждал разгоряченную голову, ночь была озарена звездным светом...

В хуторе мы сразу повстречали солдат 592-го полка. Узнав меня, они повеселели.

Я разъяснил, что противник оказывает такое яростное сопротивление потому, что мы нацелены на Ростов. А немцам необходимо удержать его.

Солдаты понимали обстановку и были настроены по-боевому.

Чтобы разгромить вражеские резервы, подтянутые к Скосырской, Тацинской и Морозовску, командующий Юго-Западным фронтом приказал нашей 3-й гвардейской армии уничтожить противника в этом районе и к исходу 31 декабря 1943 года выйти на рубеж река Калитва, Ильинка, Усть-Белокалитвенская, устье реки Быстрая. Там же предстояло перерезать пути отхода гитлеровцам на Северский Донец {4}.

Для боев требовались боеприпасы, и я вновь отправился на командный пункт дивизии. Там меня встретил подполковник Сивицкий.

– Гавриил Станиславович, – сказал он устало, улыбаясь одними глазами. – Получен приказ генерал-лейтенанта Лелюшенко. Снимаемся с позиций и отходим на отдых и пополнение...

– Кто остается на этих рубежах?

– Нас сменяют две бригады из первого мехкорпуса генерала Руссиянова...

В хуторе Петровском, куда отошла дивизия, мы подсчитали потери: в стрелковых ротах осталось по 10–15 бойцов. В полках – не более трети от установленного [54] количества станковых и ручных пулеметов и 45-миллиметровых орудий, причем почти без патронов и снарядов. За счет подчистки тылов, сокращения спецподразделений, за счет минометных и орудийных расчетов частей, за счет команд выздоравливающих были пополнены стрелковые роты, приведены в порядок все подразделения, а полки пополнились боеприпасами.

* * *

За два часа до нового, 1943 года мы получили боевой приказ: занять прежние позиции севернее реки Быстрая.

...С рассветом первого дня нового года после залпа PC дивизия перешла в наступление, сбила боевое охранение противника и к 5 часам вышла на северный берег реки Быстрая.

Снова впереди был район Скосырской. И когда на занятый нами берег подошел сосед слева – гвардейцы 14-й стрелковой дивизии, мы получили задачу наступать именно в направлении этого большого села.

В 7 часов после короткой артподготовки и залпа «катюш» дивизия перешла в наступление и через полтора часа овладела хуторами Гринев и Нижний Николаев. Враг понес значительные потери и откатился к Скосырской. Там у него были хорошо подготовленные позиции.

КП дивизии находился в хуторе Качалин. Сюда и приехал член Военного совета Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Алексей Сергеевич Желтов.

Выслушав мой доклад, он одобрил действия дивизии, быстро и с минимальными потерями продвинувшейся вперед.

– Да, воевать научились, – довольно улыбаясь, сказал Желтов.

– Вроде бы... Трудная это наука... Может, союзники помогут в новом году? – спросил я.

Желтов задумался. Приблизившись к столу, на котором лежала моя карта, он посмотрел на нее, потом на меня. В глазах его блеснула веселая искорка.

– В старину была хорошая пословица: на бога надейся, а сам не плошай. Бога, как теперь известно, нет. Второго фронта союзников опять-таки нет. Будем считать – пока... А вот на себя, на свои силы надеяться надо.

И член Военного совета стал обстоятельно рассказывать, как изо дня в день растет экономический и военный [55] потенциал нашей страны. Самоотверженность тружеников тыла и быстрый ввод новых мощностей позволяют давать армии все возрастающее количество танков, орудий, самолетов. А задача фронтовиков – как можно быстрее, несмотря ни на какие трудности, преследовать гитлеровцев...

– В общем надейтесь на себя и не давайте врагу передышки, – резюмировал Желтов.

...До 8 января включительно дивизия вела ожесточенные бои за освобождение и удержание станицы Скосырская, которая являлась не только важным узлом грунтовых дорог, но и мощным опорным пунктом неприятеля.

В районе Скосырской наше соединение взаимодействовало с прославленными танкистами 24-го корпуса гвардии генерал-лейтенанта Баданова и в оперативном отношении подчинялось корпусу. В трудных условиях мы отбили у врага населенные пункты Захаро-Обливский и Крюков. Враг отходил, цепляясь за каждую высоту. Но быстрое продвижение полков дивизии упреждало его развертывание на промежуточных рубежах.

16 января были освобождены хутора Михайловский и Зарубин. До этого мы продвигались вдоль реки Быстрая. Все мосты на ней были взорваны гитлеровцами, лед расколот взрывами, многочисленные подходы заминированы. И все же реку удалось преодолеть решительным броском. На этот раз нас поддерживали танкисты 25-го танкового корпуса. 17 января мы заняли хутор Крутенский, а на следующий день – Погорелов.

Здесь был получен новый приказ – сдать хутор Погорелов 25-му танковому корпусу, а затем через Орешкин и Самборов перейти в район Калитвенская, Варгуны и далее – на Северский Донец.

Так закончились для нас бои на внешнем фронте сталинградского окружения. За ними последовали другие: более двух месяцев продолжались почти беспрерывные стычки с врагом. За это время дивизия вывела из строя свыше 10 000 гитлеровцев, взяла в плен около 260 солдат и офицеров. Среди трофеев насчитывалось свыше 40 орудий и минометов, до 100 пулеметов, много различного имущества. Было подбито и уничтожено 70 вражеских танков и бронемашин. Пройдя с боями 250 километров, наше соединение освободило 12 крупных населенных пунктов и около 100 хуторов... [56]

Из боя – в бой

Удачно начался для войск Воронежского фронта новый, 1943 год. В итоге Острогожско-Россошанской и Воронежско-Касторненской операций были разбиты основные силы немецкой группы армий «Б», разгромлены итальянские войска, фактически уничтожена 2-я венгерская армия, полностью выведены из строя 24-й немецкий танковый корпус и корпусная группа «Крамер».

Итак, войска Воронежского фронта вышли на реку Оскол, а взаимодействовавшего с ним Юго-Западного фронта – на железную дорогу в районе от Сватово до Лисичанска и далее по Северскому Донцу до его впадения в Дон...

– Хорошая примета, – довольно потирал руки Беспалько. – Какое начало, таким будет и весь год!

– И давно в приметы верите? – не удержался Сивицкий, добродушно оглядывая начальника политотдела.

– Да не очень давно, Антон Теофилович. Одна цыганка карту счастливую достала. Вот с тех пор...

– А эта цыганочка, часом, не похожа на начальника первого отделения штаба дивизии майора Погодаева?

– Проницательный вы человек, товарищ подполковник... – от души расхохотался Беспалько...

На днях нашему командному составу были вручены через первое отделение штаба новые крупномасштабные карты. Дивизия шла вперед, постепенно отвоевывая у врага захваченные им территории. Именно на этих новых картах мы увидели первые освобожденные восточные районы Украины...

За годы войны карта, казалось бы, перестала вызывать у военного человека какие-либо эмоции. Сознание фиксировало рельеф, пути сообщения, леса, водные преграды. Да, именно преграды. Само понятие «река» постепенно [57] выветрилось из обихода... Река – это прогулка на лодке, рыбалка, песчаный пляж и бронзовый загар... Какая же для солдата может быть река в этом смысле? Для него она водный рубеж или водная преграда, в зависимости от того, идет речь о наступлении или обороне...

А тут, у этих карт, вспыхнули, заговорили, забередили сердце воспоминания. Украина – милый край хлеборобов и песен, веселых девчат с венками на голове и озорных парубков...

В минуту воспоминаний фронтовикам грезились те далекие, мирные дни. Вся довоенная жизнь казалась праздничной. И становилось легче, теплее на душе.

Для Беспалько Украина была родиной. Он знал ее великолепно. Знал и любил, как верный сын. Оттого и ходил в те дни, словно светясь внутренним светом.

После поражения гитлеровских войск на ростовском и донбасском направлениях обстановка для нас складывалась благоприятно. К концу января войска Юго-Западного фронта как бы нависли с севера над Донбассом. Появилась реальная возможность разгромить группу фашистских армий «Дон» и освободить Донбасс.

К середине января наша 3-я гвардейская армия ушла далеко вперед от исходных рубежей на внешнем кольце окружения сталинградской группировки врага. А к февралю, когда мы завязали успешные бои на Украине за освобождение Луганской области, то удалились уже на 400 километров от Сталинграда.

Понеся большие потери, гитлеровцы делали все, чтобы не допустить прорыва советских войск на Северском Донце, вывести свои потрепанные соединения с Дона и Кавказа. Вот почему мы встретили упорнейшее сопротивление частей 6-й пехотной дивизии и приданных ей танков у хутора Богданов в северной излучине реки.

Бои здесь длились почти три дня и завершились нашей полной победой. Люди дрались отважно. Многие были достойны самых высоких похвал.

Запомнился мне смелый, находчивый ефрейтор 7-й роты 610-го полка комсомолец Михаил Глухих.

Ефрейтор Глухих был связным у ротного. Юноша любил своего командира сыновней любовью, а к делу относился с мальчишеским задором. Сколько было их, таких, как он, восемнадцатилетних, которые играли с опасностью, [58] забывая порой, что здесь, на фронте, опасность может оказаться смертельной.

На советы командира быть осторожней Михаил только улыбался:

– Я верткий, любую пулю обгоню. – И тут же добавлял: – А вот вы бы, товарищ ротный, побереглись...

В одной из атак командир получил ранение. Связной на секунду оцепенел, но потом вмиг подхватил его на руки. Глухих был невысок, но крепко сбит. Он доставил офицера на медпункт, а там все допытывался, опасна ли рана. Затем, убедившись, что ротным занялись врачи, Глухих быстро вернулся на поле боя.

В окопчике он обнаружил убитого бронебойщика. Рядом лежало противотанковое ружье. Ефрейтор взял его и потащил за собой к вражеским позициям.

– Сейчас увидите, во что вам обойдется кровь моего командира, – шептал он.

– Из-за бугра стала разворачиваться немецкая бронемашина. Михаил прильнул к ружью и выстрелил. Первой же бронебойной пулей он поджег ее. Мальчишеская удаль толкнула парня приблизиться к горящему броневику: может, хотел убедиться, что он выведен из строя. Но тут из-за броневика выскочил фашистский автоматчик. Глухих выстрелил в него из пистолета и вырвал из рук автомат. Оглядевшись, ефрейтор решил, что надо поискать какое-нибудь укрытие. Заметив воронку, прыгнул туда. И... влетел во вражеский окоп. Гитлеровцы никак не ожидали появления русского воина и на миг растерялись. Этого было достаточно: Глухих раньше оценил обстановку и первым открыл огонь. А когда начали стрелять гитлеровцы, он удачно укрывался в изломах окопа, время от времени продолжая вести огонь, благо патроны валялись прямо под ногами.

В этой короткой стычке смелый ефрейтор уничтожил шестнадцать немецких солдат.

Выйдя из боя, Михаил Глухих первым делом заглянул в медсанбат – справиться о здоровье командира.

– Я отомстил за пролитую им кровь... – ни к кому не обращаясь, смущенно сказал ефрейтор.

Случилось так, что в это время в дивизии сменились все командиры полков. Командир 619-го полковник Федор Дмитриевич Ситников, самый старший из них по званию и по годам, стал заместителем командира дивизии [59] по строевой части. Вместо него в командование вступил майор Мефодий Платонович Яремчук, высоченный, широкий в плечах, темноволосый богатырь.

На повышение пошел и майор Николай Васильевич Погодаев, серьезный исполнительный офицер, бывший до этого начальником отделения у нас в штабе. Он стал командиром 610-го полка вместо майора Николая Васильевича Федякина.

592-м стрелковым полком вместо майора Ивана Константиновича Сушинского стал командовать подполковник Иван Данилович Аржанцев, присланный к нам из штаба армии.

Смена командиров могла на первых порах отразиться на боевых действиях полков, но этого, к счастью, не случилось: с помощью штаба и командования дивизии они быстро вошли в курс дела...

Великую радость принесла нам весть о разгроме фашистских войск под Сталинградом. 2 февраля капитулировала последняя, северная группировка окруженной армии фельдмаршала Паулюса. Верховный Главнокомандующий в своем приказе отметил и войска Юго-Западного фронта, в составе которого воевала наша 203-я дивизия, поздравил личный состав с победой и объявил благодарность.

Замечательная победа под Сталинградом вызвала невиданный боевой и политический подъем в войсках. Повсюду, где было возможно, проходили митинги и собрания. Каждый из нас понимал, что Сталинградская битва – это не только разгром отборной неприятельской группировки, но и начало коренного перелома в ходе войны. Поэтому советские воины горели желанием развить достигнутый успех, усилить нажим на врага, идти вперед и вперед.

– Даешь Северский Донец! – неслось по ротам и батальонам дивизии. – Вперед, за освобождение Украины!

И не случайно в те дни красноармейская газета «За Родину!» писала: «Вперед, бойцы Красной Армии! Освобождайте от захватчиков новые города и села! С вами весь советский народ!»

...В целях сокращения фронта командование 3-й гвардейской армии перегруппировало свои силы. Наша дивизия была переброшена в район города Каменск, западнее [60] железной дороги Миллерово – Каменск, развернулась в трех километрах от Северского Донца и начала готовиться к атаке.

– Хватит ходить окольными путями, – говорил Погодаев, поглаживая новую командирскую портупею. – Раньше дрались за хутора и села, теперь впервые выйдем на широкую дорогу – будем отбивать у врага город...

– И чего это тебя тщеславие разбирает? – поинтересовался Беспалько. – Города городами, но кому-то и села брать нужно...

На следующий день после короткого огневого налета полки дивизии атаковали противника и вошли в предместье Каменска.

При этом отличился красноармеец 610-го полка Н. И. Кривовязюк. В пылу атаки он неожиданно выскочил на вражескую артиллерийскую позицию. Увидев русского солдата, гитлеровцы из орудийного расчета схватились за карабины, но чуть опоздали при этом: Кривовязюк меткими автоматными очередями скосил немецких артиллеристов. А потом стал сам хозяйничать у пушки. Развернул ее в сторону оборонявшихся, навел через ствол на дзот, который вел яростный огонь по нашей пехоте, зарядил орудие и выстрелил. Потом еще и еще раз.

Дзот замолчал, а наши солдаты, сделав рывок, вышли на берег Северского Донца...

Со своего наблюдательного пункта я вдруг заметил, что на участке 610-го полка, закрепившегося в кварталах предместья, стали загораться дома. Связался с майором Погодаевым, спросил, в чем дело. Оказалось, что фашисты оставили в домах зажигательные мины. Они и вызвали многочисленные пожары.

Прежде чем приступить к решающему штурму, мы досконально изучили карту района предстоящих боевых действий. Составили планы форсирования реки, закрепили за полками и батальонами улицы города, а за подразделениями целые кварталы.

День и ночь на передовой, у самой кромки реки, дежурили снайперы, получившие задание выявлять и обезвреживать огневые точки противника.

– Товарищ полковник, – услышал я снова в телефонной трубке голос Погодаева. – Мои снайперы докладывали, что на противоположной стороне местные жители [61] берут из реки воду. Я не возражал против этого. А сейчас там что-то изменилось. Во-первых, женщины почему-то стали спускаться к воде как-то крадучись, а во-вторых, снайперы разглядели в оптический прицел их лица. Никакие это не женщины, а настоящие мужики, причем небритые и бородатые... Полагаю, их надо уничтожить.

– Совершенно верно. Действуйте, майор...

В 3-ю гвардейскую армию помимо дивизий в этот период входило много отдельных воинских частей. Управлять ими было весьма сложно. Поэтому на левом фланге армии три дивизии были сведены в оперативную группу, которую возглавил генерал-майор Дмитрий Петрович Монахов.

7 февраля мы по его приказу сдали свой участок обороны 233-й стрелковой и 54-й гвардейской стрелковой дивизиям и получили новую задачу. Нам предстояло по самому берегу Северского Донца, примерно в километре от переднего края противника, скрытно продвинуться дальше на запад, к станице Гундоровка.

– Ну вот... А ты готовился штурмовать город... – словно продолжая недавний разговор, сказал Беспалько Погодаеву.

Весь день мы готовились к ночному маршу. Чтобы соблюсти скрытность передвижения, колеса повозок обернули соломой и тряпками, солдаты плотно закрепили котелки, было строжайше запрещено курить и разговаривать, команды разрешалось подавать только шепотом...

Командир роты 592-го полка старший лейтенант Василий Шумовский, в характере которого удивительно сочетались мальчишеское ухарство и хладнокровие бывалого воина, проходя мимо обоза, вдруг сказал:

– А ну-ка, братцы-обозники, быстро организовать еще тряпок, да с длинными концами. Сейчас с вашими конями в жмурки играть будем...

Кое-кто засмеялся.

– Это – приказ, – сердито повторил Шумовский. – Выполняйте.

Когда тряпки были принесены, старший лейтенант снова скомандовал:

– Делай, как я, – и стал завязывать глаза лошадям.

– Зачем это, товарищ командир? [62]

– А затем, друзья... Разве вы не знаете, как светятся, в ночи глаза животных?

– Конечно, знаем, – раздалось в ответ.

– А немцы всего в километре... Посмотрят в бинокль – что за чудо? – и дадут огонька...

Через несколько минут всем лошадям были аккуратно завязаны глаза...

Ночной марш удался. К утру 9 февраля дивизия, не замеченная противником, перешла в район станицы Гундоровка, где против пехотной дивизии немцев, занявшей заранее подготовленный рубеж, уже действовали на сильно пересеченной местности два советских стрелковых соединения.

В тот же день наш 592-й полк начал энергичное наступление с юго-восточной окраины Подгорной на юг, в направлении хутора Беленький, и овладел высотой в двух километрах севернее хутора. Левее 610-й полк медленно продвигался правым флангом к восточной окраине хутора Беленький, а левым – держал связь с 619-м полком, оборонявшимся на широком фронте от села Поповка до хутора Нижне-Вишневский.

Несмотря на массированный огонь противника, полки к 16 часам овладели южными скатами высоты 115,5 и западной окраиной Поповки и, таким образом, выполнили поставленную мной задачу.

Утром 10 февраля наше наступление возобновилось. К середине дня 592-й полк подошел к гребню ската, за которым лежал хутор Беленький, и стал накапливаться для атаки. Но гитлеровцы упредили наших. После неожиданного и сильного артиллерийского налета около двух батальонов немецких пехотинцев в белых маскировочных куртках вынырнули из лощины, тянувшейся почти параллельно нашему фронту, быстро развернулись на гребне и с громкими криками ринулись в контратаку.

Наши бойцы, находившиеся за выпуклостью ската, заметили врага только тогда, когда он оказался в каких-нибудь ста метрах, и, отстреливаясь, стали поспешно отходить.

Мы наблюдали контратаку противника с НП, расположенного на расстоянии около полутора километров. Чтобы выручить пехоту, надо было немедленно открыть артиллерийский огонь. И я приказал сделать это, но... артиллеристы [63] запоздали, запоздали всего на две-три минуты!

Я приказал открыть пулеметный огонь с флангов, и вражеская цепь залегла. Но через несколько минут немецкие солдаты вновь поднялись и пошли вперед.

– Товарищ командир, фашисты обходят нас, – докладывали командиру роты Василию Шумовскому.

– Не они обходят, а мы оказываемся у них в тылу, – отвечал старший лейтенант. – А у кого в такой ситуации более выгодная позиция? У нас...

Спокойствие ротного мгновенно передалось солдатам. Выждав, когда фашистская цепь, преследуя наши отходящие роты, обнажит свой фланг, Шумовский приказал открыть огонь.

Немцы залегли.

– Ну вот и хорошо. Пусть немного отдохнут, – сказал ротный.

В цепи бойцов засмеялись: солдаты любили своего командира, охотно отвечали на его шутки.

Однако через несколько минут бойцам Шумовского стало не до шуток: на них бросились фашисты. Отражая контратаку, тотчас заработал пулемет и тут же замолк: убило пулеметчика. Старший лейтенант в два прыжка оказался у пулемета. «Давайте продолжим разговор!» – кричал он, короткими очередями расстреливая наступающих.

Контратака врага захлебнулась.

Но вскоре немцы открыли яростный минометный огонь по расположению роты Шумовского: она мешала им продвинуться, чтобы атаковать фронт еще не успевшей закрепиться дивизии.

Рота В. А. Шумовского укрылась в окопах и блиндажах захваченного немецкого опорного пункта...

Прямым попаданием мины были пробиты деревянные накаты, земля и балки обрушились. Ротного сильно оглушило, ранило нескольких бойцов.

– Будто не для себя строили, – выбираясь из-под обломков, ворчал Шумовский. – Не могли получше сделать блиндаж.

...А немцы поднялись в новую контратаку. И снова были отбиты. В третий раз штурмовали они поредевшие боевые порядки роты и все откатывались назад. Вокруг опорного пункта не осталось даже снега – его разнесло [64] в стороны разрывами снарядов и мин. Казалось, что горстка бойцов не сможет устоять против такого огня... Командир 592-го полка Иван Данилович Аржанцев покрутил ручку полевого телефона, соединявшего его НП с ротой Шумовского. Покрутил машинально, ни на что не рассчитывая: связь с ротой была потеряна еще во время первой контратаки врага. И вдруг услышал голос Шумовского.

– Как дела? – спросил обрадованный Аржанцев.

– Неплохо! Как видите, даем врагам жару.

– А я звонил несколько раз – связи не было...

– Была, – возразил комроты. – Только руки у меня в тот момент были заняты пулеметом.

– Что делаете сейчас?

– Готовимся отбить очередной натиск и слушаем песню.

– Песню? – переспросил Аржанцев.

– Да, товарищ подполковник. Санинструктор Аня Олейник вынесла с поля боя тринадцать солдат и всех уже перевязала. А теперь по их просьбе поет задушевные украинские песни...

За этот бой Василий Шумовский первым в дивизии был награжден орденом Александра Невского. Получили награды и его подчиненные, в том числе и санинструктор Анна Олейник.

Ночью, когда рота соединилась с боевыми порядками своего полка, Аня подошла к замполиту и подала ему заявление:

– Хочу в следующий бой идти коммунисткой.

На коротком собрании отважная девушка тут же единогласно была принята кандидатом в члены ВКП(б).

...В течение всего дня 12 февраля дивизия укрепляла свои позиции, а гитлеровцы методично совершали огневые налеты.

Противник пытался любой ценой задержать наступление советских войск в Донбассе. Наша армия, выйдя центром и левым флангом к Ворошиловграду, встретила упорное сопротивление спешно стянутых сюда нескольких соединений, в том числе двух танковых полков дивизии СС «Райх».

Еще 5 февраля, после авиационного удара и 45-минутной артподготовки, 3-й гвардейской армии удалось прорвать две вражеские оборонительные линии на подступах [65] к городу, но перед третьей неприятель задержал наше продвижение. И вот уже семь дней шла настойчивая подготовка к штурму города.

Ставка требовала в кратчайший срок освободить Ворошиловград и прорваться в Донбасс. А фашисты понимали, что Донбасс необходим им для развития военной экономики. Гитлер прямо заявлял: Донбасс невозможно отдать противнику даже временно...

203-я дивизия находилась у ворот Донбасса. Перед нами уже виднелись терриконы угольных шахт Краснодона... Рядом на этот украинский город были нацелены 266-я и 333-я стрелковые дивизии, а также танкисты 23-го танкового корпуса генерала Е. Г. Пушкина.

Мы тоже готовились к штурму.

13 февраля со стороны немецких окопов вдруг раздалось «ура!», в нашу сторону бежали несколько сот солдат.

Сначала наши подумали, что из вражеского тыла прорывается к своим какая-то советская часть, и поэтому не открывали огня. Но их предположение быстро рассеялось: в атаку шли предатели – власовцы.

С лютой ненавистью дрались наши бойцы с изменниками Родины! В батальоне, где замполитом командира был политрук П. В. Хорунжий, насчитывалось тогда всего сто человек. Наши солдаты встретили власовцев плотным ружейно-пулеметным огнем, а затем поднялись в штыки и погнали их по всему полю. Пятьдесят бандитов навсегда остались лежать в той самой земле, которую предали...

В ночь на 14 февраля вдруг резко потеплело. Раскисли дороги, потянуло весной.

Перед рассветом гитлеровцы обрушили сильный огневой налет на рубежи 592-го и 610-го полков. Но Аржанцев и Погодаев разгадали эту уловку – огнем они решили прикрыть свой отход. Тут же была выслана разведка, сбившая небольшое прикрытие врага, и полки двинулись в наступление.

К утру полк Аржанцева во взаимодействии с 39-й танковой бригадой занял Малый Суходол, а во второй половине дня первым из нашей дивизии ворвался вместе с танкистами в Краснодон.

Затем после короткого боя полк майора Погодаева занял село Поповка и вместе с 619-м полком Яремчука [66] овладел хутором Беленький. Преследуя врага, майор Погодаев к исходу дня доложил, что вышел на рубеж западная окраина Краснодона, Гавриловка, а майор Яремчук со своим полком занял хутор Нижне-Дуванный и село Изварино.

...Когда штаб дивизии прибыл в Краснодон, центральная площадь была полна народу.

Освобождая населенные пункты, мы привыкли к тому, что жители с радостью встречают воинов. Но сейчас лица людей были суровы и мрачны. Я сразу понял: что-то случилось. И не ошибся.

– У нас в городе страшная трагедия, – сказала мне пожилая женщина. – В последние дни гитлеровцы раскрыли подпольную организацию молодежи. За связь с нею арестовали десятки жителей. Многих поубивали... А многих живыми столкнули в ствол шахты и завалили выход.