Текст книги "Топка"

Автор книги: Гавриил Кунгуров

Гавриил Кунгуров
ТОПКА
_{Повесть}

В тайге

Кругом лес.

Слышится легкий треск сухих веток. Между деревьями мелькают огромные рога. Это олени. Ступая крепкими ногами, они идут один за другим длинной цепочкой по узкой тропинке. Тропинка извивается по склону горы, теряется в густых зарослях, мхах и болотах, вновь появляется и вновь исчезает в каменистых россыпях и буреломах.

Впереди идет большой олень – это вожак. На каждом олене ноша. Вот шагает осторожный олень. Он бережно несет свою ношу, посматривая по сторонам большими умными глазами. На его спине крепко привязана нарядная деревянная сумка-люлька. Сумка расшита разноцветным сукном и блестящими стеклышками-бисером. Из люльки выглядывает хитрое личико с черными узенькими глазками.

Это едет Топка маленький.

Топка Большой, его отец, идет впереди и выбирает места, где удобнее проехать. На олене вожаке едет мать Топки, а за ней – и все остальные. Семья эвенка Топки Большого и его родные едут на новое место. Едут туда, где много вкусного мха для оленей, где большая и рыбная река Нижняя Тунгуска, где тайга богата дорогим зверем и птицей.

Тяжело дышат олени, опустив низко рогастые головы.

– Устали наши олени, – говорит сам себе Топка Большой, – а ходу еще дней шесть, однако, будет...

Прищурив глаза и наморщив лоб, он вспоминает свою прошлую жизнь. Много лет Топка Большой кочевал со своей семьей по лесотундре. Но с каждым годом жизнь здесь становилась тяжелее и тяжелее. Серебристые песцы ушли далеко в тундру, зимой олени с трудом находили мох под снегом. Даже рыбы в озере стало меньше.

– Худой ветер в мой чум залетел, и меня и моих оленей жизнь худая задушит, – печально говорил Топка.

Вспомнил отца.

Старый Коктуль, отец Топки Большого, многое в жизни видел, качая седой головой, он говорил:

– Даже заяц падает мертвым. Худое место – надо бросать. К солнцу надо идти!..

Зима тогда стояла свирепая и голодная. И одна беда за другой все чаще стали навещать чум Топки. Падать стали олени, голодные собаки выли и день, и ночь. Топка прятал свою голову в оленьи шкуры, чтобы не слышать жалобного воя собак.

Вспомнил он, как вместе с Коктулем они оставили чум и ушли в лес искать зверя.

В чуме горел слабый костер, едкий дым расстилался низко и разъедал глаза. Ветер рвал кожаную покрышку чума, потрясал шесты, выл зловещим воем, забрасывал через дымоход льдистым снегом.

Женщины сидели в чуме и, мерно раскачиваясь, протягивали озябшие руки к огню, кутались в оленьи шкуры.

Давно не было муки, исчезли запасы сушеного мяса, а мерзлой рыбы оставалось лишь на один день. В чуме ждали охотников, верили в счастье, верили в удачу. Но Коктуль и Топка Большой не возвращались.

Три дня Коктуль и Топка гоняли лося. Снежные вихри обжигали им лицо, ветер злобно бил и опрокидывал в сугробы.

Ослаб Коктуль, не стало сил бороться с бурей. Разбитые и голодные охотники едва добрались до чума. Раненый зверь ушел, метель замела следы, замела горячие капли крови.

– Как прожить человеку? Как бедняку добыть еду?.. – десятки раз спрашивал Топка, сидя у очага.

– Беда... Беда... – отвечал ему старый Коктуль.

До весны Коктуль не дожил. Умирая, он шептал:

– Идите к солнцу... В тайгу идите!..

И вот тяжелый путь пройден. Старые места далеко, далеко. Теперь Топка Большой кочует по тайге.

Топка любит тайгу. Всю дорогу он поет протяжные печальные песенки. Песенки придумывает сам, – что видит, о том и поет. В них он хвалит лес, речку, солнце, оленей и даже злых комаров называет добрыми именами.

Всего округа Топка еще не знает, но если кто-нибудь начнет с ним спорить, он сердится и отвечает:

– Лучше этих мест нет, куда хочешь поезжай, – всюду корм и оленю и человеку найдется.

Для доказательства он добавляет:

– Сам своими ногами эту землю топтал, лучше не нашел.

И, радостно сверкнув глазами, он вновь затягивает свою песенку и вновь хвалит новые места.

Топка маленький не спит. Он сердится потому, что мать крепко завязала ему руки кожаными завязками. Топка ловил бы веточки, которые так низко склоняются к нему, но крепкие завязки мешают.

Олень спустился к реке и смело зашагал по воде на другой берег. Крупные брызги упали на лицо Топки маленького. Он так звонко запищал, что олень вздрогнул, быстро вышел на берег, остановился и стал прислушиваться, шевеля ушами.

Отец Топки тоже остановился.

Он посмотрел вокруг – на лес, на горы, на реку и сказал:

– Ладное будет место...

Посмотрев вокруг еще раз, он громко крикнул:

– Э-гэй, распрягайте оленей, ставьте чум, здесь будет остановка!

Распрягли оленей. Женщины ставили шесты, натягивали на них тяжелые покрышки из оленьих шкур.

На склоне горы, у самого ручья, выросли две остроконечные темно-серые палатки – чумы. Вверху, между концами шестов, в отверстие-дымоход пробивался дым и разлетался по ветру черными клочьями.

Отец подошел к сыну.

Топка маленький хотел заплакать, но отец взял привязанные к сумке колокольчики и зазвенел ими.

Топке стало весело, и он громко засмеялся.

Отец крикнул жене:

– Иди, корми сына, а то он замерз и хочет есть, – и добавил:

– Потерпи, Топка, охотник должен всегда гнать от себя и голод и холод подальше!

Мать сняла люльку со спины оленя и накормила Топку маленького. Он лежал в берестяной люльке и тянулся руками к длинным косичкам матери. Мать качала слегка люльку-лодочку и пела:

 
Спи, мой Топка маленький!
Баю-айю-баиньки,
Крепко спи.
 
 
Скоро вырастешь большой,
Вот такой, вот такой!
Будешь ты охотник ловкий.
Спи, мой Топка, спи, мой Топка!
 
 
Взяв винтовку на плечо,
Вскинешь глазом горячо.
Будешь ты охотник ловкий.
Спи, мой Топка, спи, мой Топка!
 
 
Белок полную суму
Не покажем никому.
Будешь ты охотник ловкий.
Спи, мой Топка, спи, мой Топка!
 
 
Спи, мой Топка маленький!
Баю-айю-баиньки.
Крепко спи...

 

Маленький Топка сладко уснул.

Как Топка с комарами воевал

По-прежнему семья Топки Большого кочевала с одного места на другое. Подрастал Топка маленький, ему уже не нужна была люлька.

Стояло лето. Летом на далеком севере бывает время, когда солнце не закатывается. Оно делает круг по небу и одинаково ярко и ослепительно светит днем и ночью.

В конце лета бывает особенно много комаров и мошки.

– Ого, комар-пора наступает, – говорят эвенки. И действительно это время можно назвать комариной порой.

Тучи комаров и мошки висят в воздухе. Когда на севере удается очень теплое и сырое лето, мошки бывает видимо-невидимо. Тучи мошки такие огромные и густые, что даже солнце плохо видно.

Тяжелая это пора и для людей и для животных.

Доживая свои последние осенние дни, комары и мошка особенно надоедливы и злы. Даже оленей в это время трудно пасти: мошка и комары заедают их в кровь. Приходится стадо гнать на высокие безлесные места, где бы ветер отгонял от них проклятых насекомых.

Топка маленький давно не выходил из чума. Почти все лето он болел. Мать натирала его оленьим жиром и, старательно согрев у костра, бережно завертывала в мягкие оленьи шкуры.

Топка выздоровел...

Однажды сидел он в чуме и играл рыбьими косточками. Мать тут же обделывала шкурку белки.

Вдруг Топка закричал:

– Ой, мама, кто-то меня иголкой уколол, ой больно!..

– Дурачок, – сказала мать, – это тебя комар укусил. Ты сильнее комара, отбивайся от него ручками.

Топка приготовился и ждет злого комара.

Вдруг слышит Топка, кто-то у самого уха красиво на дудочке играет, тоненьким-тоненьким голоском:

– Дзииинь-зии-зии-зиинь...

Понравилось это Топке, опустил он руки и слушает.

Но опять как вскрикнет:

– Ой, мама, меня дудочка в щеку укусила!

– Дурачок, – рассмеялась мать, – это хитрый комар тебя укусил, это он так поет. Ты сильнее комара, – отбивайся от него ручками.

Вышел Топка из чума, замахал руками и запел:

 
Не боюсь я комаров,
Я сильнее комаров.
Ого-го-го! Комары!
Ого-го-го! Комары!..
 

А комаров туча. Облепили они бедного Топку, в кровь искусали, не мог Топка от них отбиться и заплакал:

– Ой, мама, не боятся меня комары... Ой, больно!..

– Дурачок, – ответила ему мать, – разве можно одному воевать с тучей. Тучу комаров надо бить дымом.

Она быстро развела огонек, подбросила в пламя гнилушек и смолевых щепок. От костра поднялась полоса черного и едкого дыма. Легкий ветерок налетал на пламя костра; он то собирал дым в черные кучи, то рвал их в клочья, то вновь растягивал в длинную густую ленту.

Не понравилось это комарам, отлетели они от бедного Топки. Обрадовался Топка и сквозь слезы крикнул:

– Ага, испугались меня, я сильнее вас!.. – и опять звонко запел свою песенку.

Среди лесной тишины вновь слышался его тонкий голосок. Далекое эхо вторило ему и терялось в синеве гор.

Ловите этого зайца! Ловите!

Мать Топки маленького готовила жильные нити.

Она взяла из своей кожаной сумочки пучок сухих оленьих сухожилий, размяла его руками и отделила несколько прядей. Затем брала по две тоненьких нити, старательно муслила их слюной и сучила на голом колене крепкую жильную нить для шитья.

Укутанный по уши в оленьи шкуры, Топка маленький сидел рядом.

Вошел отец, посмотрел и сказал:

– Кому обнову шить надумала?

В глазах матери сверкнул огонек гордости, лицо расцвело улыбкой:

– Уже два года как не носит твой Топка штаны с задней прорехой. Я шью ему штаны настоящего охотника.

– Ого, – обрадовался отец, – хорошее дерево растет вверх, мой Топка тоже растет вверх. Эка, радость!

– Седьмую зиму будет встречать твой Топка, – ласково добавила мать.

– Лыжи пора готовить сыну, – заботливо ответил отец и посмотрел на сына.

Топка маленький был доволен. Новые штаны из мягкой оленьей кожи, настоящие лыжи – что может быть лучше? Вот только ружья нет. Топка маленький деловито спросил:

– Ружья у меня нет. Как белку убью?

Рассмеялись и мать и отец. Отец сказал:

– Сделаю тебе лук, из него даже дедушку медведя можешь убить.

Топка маленький закричал от радости и готов был прыгать по чуму, но вспомнил, что сидит без штанов – успокоился.

Залаяли собаки, отец Топки вышел из чума. По склону горы шагали олени, из далекой тайги приехало несколько семей. Свои остроконечные чумы они поставили рядом с чумом Топки Большого.

Слышались ровные удары топоров, люди ставили около чумов высокие колышки для просушки одежды, обуви, для привязывания оленей. Усталые олени, освободившись от тяжелого груза, торопливо шагали в тайгу искать сочный мох. Собаки вертелись у людей под ногами, надоедливо мешали. То там, то тут слышалось:

– Цыть! Пшла!..

Собаки получали пинки, с воем шарахались в стороны и через минуту вновь появлялись тут же. Длинной полосой тянулся черный дым от дымокуров. В чумах было дымно и душно, пахло прелой кожей, пропотелыми грязными шкурами, рыбьим наваром.

День у людей начинался по разному. Мужчины уходили в тайгу на охоту, женщины обделывали шкуры, шили меховую обувь, одежду, варили пищу.

Дети во всем подражали взрослым.

Вот они разложили свои игрушки.

Тут и оленьи бабки, и утиные носики, и разноцветные камешки, и рогастые олени, выстроганные из дерева, и красивые куклы, сшитые из мехов.

Особенно нравилась всем кукла, сшитая маленькой Инэкой. Вместо головки у куклы был желтенький утиный клюв, на ногах красивые меховые чулки. Вся одежда куклы расшита разным мехом, цветным сукном и блестящими бусами.

– Давайте кочевать, – сказала Инэка.

Все согласились. Быстро все было готово.

В разные стороны расставили ребята игрушечных оленей и сказали:

– Пусть попасутся наши олени, поедят сочный мох!

Потом мальчики взяли в руки игрушечные мауты.

Они старательно набрасывали петли маутов на рога своих оленей. Когда все олени были переловлены, девочки приготовили узелки и положили их на маленькие нарты. Пришли мальчики и запрягли оленей. Ездили долго, пока не надоело.

Потом приехали, опять отпустили оленей пастись, а сами стали готовить себе обед из травы, цветов и листьев.

Кушанье подавали, приговаривая:

– Кушайте олений язык, попробуйте мозг, вот сохатиная печенка. Скажите: хороша ли рыба?

Всем было весело.

Пришел дедушка Яр и говорит:

– Счастливо кочевать. Хорошо ли идет охота, здоровы л» ваши олени?

Все ответили:

– Олени наши здоровы. Но вот горе: у нас нет своего чума, бедные мы, как зайцы под кустом.

Дедушка Яр сказал:

– Медведь имеет свой дом, белка – тоже. Плохой тот хозяин, который не имеет своего чума.

Вскоре около большого чума дедушки стоял маленький чумик, из-под оленьей покрышки выглядывали острые глаза Инэки. Ребята переселились в свой чум. Игра пошла еще веселее.

Пришел Топка и говорит:

– Я принес игру, давайте играть!

– А какая игра?

Топка вынул из кармана игру. Это было 25 палочек и среди них одна лопаточка с зарубками. Лопаточка эта называлась отец-палочка.

Все от радости захлопали в ладоши.

Потом сели в кружок на мягкие шкуры. Каждый по очереди брал все палочки, бросал их вверх и на лету ловил. Кто успевал схватить пальцем-мизинцем нечетное количество палочек – тот выигрывал, а кто не мог поймать или поймал четное количество – тот проигрывал.

Если кому удавалось поймать отца-палочку – это было большое счастье: тому присчитывалось сразу 11 палочек.

Играли долго. Топка играл плохо и сердился. Ловкая Инэка ухитрилась три раза поймать отца-палочку. Ребята очень ей завидовали.

Она обыграла всех и смеясь, сказала:

– Ой, Топка, ты ни разу не выиграл. У тебя глаза уснули, а руки двигаются тихо, как хвост у жирной рыбы.

 Рассердился Топка, взял шест маленького чума и сильно потянул его к себе. Маленький чум с шумом упал. Всем ребятам стало очень обидно.

Пришел дедушка Яр и закричал:

– Делать вам чум не буду! Кто сломал?

Ребята не выдавали Топку, но ему стало стыдно, он схватил свою игру и... бежать.

Дедушка Яр засмеялся и громко закричал:

– Эгэ... гэ!.. Ловите этого зайца!.. Ловите!..

Топка пустился бежать еще сильнее.

Ребята громко хохотали...

 Бабушка Токма

Бабушку Токму знают все. Разве найдется другая такая бабушка, как Токма? Конечно нет! Едва ли кто-нибудь знает больше ее интересных сказок, загадок и поговорок.

Не даром про бабушку Токму говорят:

– У бабушки Токмы в голове сказок больше, чем чаек на «чаешных песках». Будешь слушать год – не дослушаешь, будешь слушать два, тоже не дослушаешь.

Не успела бабушка показать нос в чум, как ребята закричали:

– Бабушка сказок столько несет, что едва-едва идет, – сгорбилась... Расскажи, бабушка, сказку. Расскажи!..

Бабушка Токма замахала руками, засмеялась и крикнула:

– Кыш, кыш, комары, налетели вы на меня старую. Вот я вас прутом всех!..

Ребята усадили бабушку на мягкие оленьи шкуры и сели вокруг нее.

Закурила бабушка длинную-длинную трубку и хотела начать.

Инэка сказала:

– Бабушка, рассказывай только длинную сказку.

– Как твоя трубка, – добавил Топка.

Все засмеялись.

– Ну, ладно, слушайте и ума набирайтесь. Меня старую добром вспоминайте. Расскажу я про хитрую змею. Догадайтесь: правду ли я говорю?

Ребята приготовились слушать, затаив дыхание.

Бабушка стала рассказывать.

«Жил-был на свете добрый человек, по имени Увачан. Очень был добрый человек Увачан, и не было никого, кто бы мог сказать, что Увачан сделал ему зло.

Вот однажды идет Увачан путем-дорогой и видит: упал большой камень, придавил змею, и никак та змея из-под камня вылезти не может.

– Спаси, пожалуйста, добрый человек. Я тебе много добра сделаю, – говорит змея Увачану.

Увачан отвалил камень и вытащил змею.

– Пойдем теперь ко мне, – говорит змея, – я тебя награжу, только вот беда: я так обессилела, что и ползти совсем не могу, возьми меня за пазуху.

Положил Увачан змею за пазуху, а змея обвилась ему вокруг шеи и давай его душить.

– Ты что же это делаешь-то? – спрашивает Увачан.

– А за твое добро платить начинаю.

– За добро добром платить надо, – говорит Увачан.

– Ну нет, – отвечает змея, – за добро злом платят. И принялась душить Увачана еще сильнее.

– Погоди, погоди, – просит Увачан, – коли так, пойдем судиться.

– Куда же мы пойдем судиться?

– Спроси первого встречного, – все скажут, что я прав.

– Хорошо, – говорит змея.

Вот пришли они к пустой избушке, весь народ ушел, одна только старая собака еле живая бродит.

– Будь добра, почтенная собака, рассуди ты наше дело, – сказал Увачан.

– В чем же ваше дело? – спросила собака.

– Скажи, пожалуйста: чем платить за добро нужно – добром или злом?

– Вот нашли о чем разговаривать – конечно злом. Вот я была верным слугой моего хозяина, всю жизнь его добро стерегла, а как состарилась, так он и смотреть на меня не захотел и бросил. Я поплелась было за ним, он пнул меня ногой и ремнем погрозил. Нет, за добро злом платят.

– Ну, что слышал? – говорит змея. И снова принялась душить Увачана.

– Погоди, погоди маленечко, – взмолился Увачан, – давай судиться до трех раз.

– Судись хоть десять раз – все одно и то же скажут, давай лучше сразу задушу, – говорит змея.

– Нет, давай до трех раз и, если все одно скажут, тогда уже, сделай милость, задуши.

– Ну, хорошо, – согласилась змея.

Пришли к разрушенному чуму, никого нет, одна только старая шкура валяется.

– Будь добра, старая шкура, скажи, пожалуйста: чем за добро платить нужно – добром или злом?

– Делать вам нечего, оттого вы и шатаетесь с такими глупыми вопросами. Если ты, сделавши доброе дело, жив остался, говори: спасибо! Вот я своего хозяина от холода защищала и от дождя укрывала и постелью ему служила, а состарилась, – и вот видите: меня выбросили. Говорю: спасибо, хоть не сожгли совсем. Нет, за добро всегда злом платят.

Крепко задумался Увачан и не видит, что навстречу ему лиса бежит.

– Здравствуй, приятель, что пригорюнился? – спрашивает лиса.

– Да вот помирать собираюсь.

– Что так?

Рассказал ей Увачан всю историю по порядку. Сказал о собаке и о шкуре.

– Ты, говорит, последний судья у нас. Что скажешь?

– Постой, постой, – говорит лиса, – я ведь непонятливая. Ты говоришь, что змея под камнем лежала, – как же это вышло – мне что-то в диковинку.

– Упал камень и придавил ее.

– Нет, я совсем бестолковая. Вы лучше покажите мне, как это было, тогда я, авось, и пойму.

Слезла змея на землю и велела Увачану положить на нее камень, как раньше лежал.

Увачан навалил камень и сказал:

– Вот так дело было.

– Камень лежал так, – подтвердила змея.

– Ну, пусть так и будет, – ответила лиса, – иди, Увачан, домой.

И побежала лиса в лес, а Увачан пошел домой.

– Увачан, – крикнула лиса вслед, – злу не уступай, борись! – и скрылась в перелеске.

– Постой, добрый Увачан, – завопила змея, – я теперь поверила, что за добро добром платить нужно.

Но Увачан был уже далеко».

Окончив сказку, бабушка закурила свою длинную трубку и стала собираться уходить. Ребята не пускали ее из чума.

Топка стал у кожаных дверей чума и говорит:

– Бабушке дороги нет. Смотрите: здесь лежит большое дерево, через него ногами не перешагнешь, на олене не переедешь!..

Топка лег у самого выхода, вытянул руки и ноги, изображая упавшее сухое сучковатое дерево.

Ребята смеялись, смеялась и бабушка.

Топка неподвижно лежал, а ребята просили:

– Бабушка, расскажи еще сказку.

– Устала я, – ответила бабушка.

– Хоть маленькую сказочку расскажи, – умоляющим голосом просила Инэка.

– Ладно, – согласилась бабушка, – расскажу маленькую сказку про песца и зайца я пойду в свой чум.

– Сухое дерево, вставай! – крикнули ребята.

Топка быстро вскочил и сел рядом с ребятами.

Бабушка начала:

«Песец и заяц жили в одном чуме. Жили они вместе, а на охоту ходили врозь и в разные стороны. Песец как-то спросил зайца:

– Я не знаю на кого ты охотишься. Скажи мне, что ты ешь?

– Я ем траву и тальники, – ответил заяц, – и спросил песца: – А ты на кого охотишься и что ешь?

– Я, – говорит песец, – ем мышей, падаль и объедки. Пойдем со мной на охоту, будем есть мою пищу.

Заяц не согласился и сказал:

– У меня светлые, чистые зубы. Я не хочу пачкаться кровью.

Песец рассердился на зайца.

– Ты не хочешь идти со мной на охоту, не будем жить вместе. Уходи от меня в кустарники и ешь там тальники и траву, а я буду жить в лесах и в тундре. Только ты мне больше не попадайся, когда я буду заходить в твои места. Если ты мне случайно подвернешься, я тебя съем.

Заяц с песцом разошлись навсегда по своим местам и стали вечными врагами».

Бабушка поднялась, ребята не задерживали ее. Инэка подала ей мешочек с табаком, который она чуть не забыла в чуме.

Уходя, бабушка с грустью сказала:

 
«Время быстро прошло.
Кончился день – наступил вечер.
Старому и себя носить тяжело,
А молодой бегает, как ветер».
 

Она тяжело вздохнула и, опираясь на палку, поплелась в свой чум.

Ребятам было жаль старенькую сказочницу.

Первая добыча

Прошло три лета и три зимы. Семья Топки Большого кочевала по тайге.

Пришло время, когда хорошо ловится рыба.

– Пора на зиму рыбу запасать, – говорил отец Топки, – надо готовиться к большому лову.

Поехали на Синюю протоку. Чумы поставили у самого берега.

Утрами, когда над рекой расстилался белый туман, Топка с семьей выезжал ловить рыбу. Невод забрасывали с лодки, а потом дружно тянули его на песчаный берег.

Топка маленький с матерью старательно выбирали из невода скользкую рыбу. Руки ныли от студеной воды. Он о силой тер их о свои засаленные штаны, чтобы отогреть закоченевшие пальцы.

Усталые и промокшие рыбаки возвращались поздно. Топка маленький и мать враз вскидывали веслами, рассекая ими зеленые волны реки. Отец сидел на корме и коротким веслом направлял лодку к берегу.

Ужинали вкусно и сытно. Ели сырую рыбу. Каждый брал руками большой кусок, придерживал его зубами и быстро у самых губ отрезал от него ножом маленькие кусочки.

На другой день рыбу ловить не выезжали, Отец починял невод и оттачивал крючки на осетров. Мать сушила рыбу. Она разрезала ее на узкие полосы и развешивала длинными рядами.

Вдалеке виднелась желтая песчаная отмель. На отмели всегда было множество чаек. Не даром эту отмель назвали «чаешные пески».

К берегу приближалась лодка. Ехавшие не знали, где приставать лучше, и стали направлять лодку прямо на «чаешные пески».

Не успела лодка приблизиться к берегу, как над головами гребцов поднялась огромная стая белых, как снег, чаек. Они кричали и кружились над самыми головами.

Едва только лодка коснулась мягкого песчаного берега, чаек стало еще больше, крики усилились. Невозможно было выйти из лодки: казалось, что птицы вот-вот заклюют непрошеных гостей.

Приехавшие рыбаки стали пугать чаек, они махали руками, веслами, а один, сняв рубаху, махал ею.

Но птицы были бесстрашны и еще больше злились, кричали и кружились низко-низко, над самой лодкой.

Внимательно посмотрев на берег, рыбаки увидели крупные белые цветы с красными серединками. Цветы, как живые, слегка покачивались.

Оказалось – это самки-чайки. Они сидели на желтом песке и высиживали птенцов, осторожно поворачивая по сторонам свои белые головки с желто-красными клювами.

Рыбаки отплыли от этого места.

Смелые чайки-самцы больше не нападали на рыбаков, они с криками победителей быстро исчезли.

Рыбаки подошли к чуму, но, посмотрев на «чаешные пески», они увидели, что по желтому песку ползет что-то черное, будто большая черепаха.

Это был мальчик с луком и стрелой. Он так ловко полз на животе, так осторожно подкрадывался, что чайки совершенно его не замечали.

Один рыбак зашел в чум и сказал:

– Зачем мальчишка бьет чаек?

Отец мальчика высунул из чума голову, приложил руку к глазам, посмотрел и довольным голосом ответил:

– Ого, видно, мой Топка будет хороший охотник!

– Но ведь чаек никто не ест, – возразил ему рыбак!

Отец Топки рассмеялся и спокойно сказал:

– Орленок будет орлом, вороненок – вороном, а сын хорошего охотника – хорошим охотником.

Отец Топки, важно сплюнув, добавил:

– Топка – маленький охотник. До уток ему далеко, до гусей – еще дальше, пусть пока за чайками охотится, приучает и руки и глаза.

В это время Топка, затаив дыхание и прищурив левый глаз, метился прямо в белую головку.

Рыбаки, расспросив как им ближе проехать на «щучью протоку», уехали...

Вскоре Топка, высоко вскинув голову, нес огромную белую чайку. Белые крылья добычи волоклись по песку. В глазах его сверкал огонек гордости.

Лук и стрелу он нес так, как это делали старые опытные охотники.

Топка шел с видом большого охотника. Это была его первая крупная добыча. Радости его не было конца.