Текст книги "Из боя в бой"

Автор книги: Гасан Сеидбейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Алеша провел бессонную ночь. Он слышал, как Гюльдаста укладывалась спать в соседней комнате вместе с теткой и двоюродными братишками. Потом они еще час-полтора переговаривались вполголоса. Наджабат расспрашивала племянницу о бакинской жизни, рассказывала про своего мужа. "Только он строгий очень", – вздохнула она. Один из мальчиков проснулся, закапризничал. Гюльдаста не дала тетке встать, сама поднялась, убаюкала малыша. Слышно было, как шлепали по полу ее босые ноги. Наконец, все стихло...

Утром Алеша встал с тяжелой, гудящей, как котел, головой, вышел во двор и вместе с Халидом умылся до пояса ледяной водой. Усталость от бессонной ночи будто бы прошла. В тендире2 уже потрескивали дрова из отверстия тянуло горьковатым дымом. Оказывается, Наджабат встала раньше всех. Гюльдасты нигде не было видно, наверно, она еще нежилась в постели.

– Я каждое утро делаю километровую пробежку, – объявил Алеша. – Пока тетя Наджабат готовит чай, я пробегусь по дороге. Меня на смех не поднимут?

Халид слегка удивился такой привычке, но возражать, конечно, не стал.

– Бегай, на здоровье. Еще весь поселок спит. Только не задерживайся, а то завтрак остынет.

– Хорошо! – уже на бегу откликнулся Алеша.

Через три-четыре минуты он, запыхавшись, подбежал к рыбокомбинату. Сторож, которого заранее предупредили, сразу же пропустил его к Теймуру.

– Товарищ Джангиров, Гюльдаста напросилась в море на прогулку... Я с нею.

Теймур в это время брился.

– Ты чего запарился так? Бежал что ли?

– Ага, – перевел дух Алеша. – Бежал. Я сказал, что каждое утро пробежку делаю.

Теймур улыбнулся.

– Ладно, беги обратно. Смотри, будь осторожен на этой прогулке.

Через полчаса баркас, надсадно тарахтя, отвалил от шаткой пристаньки. Гюльдаста тронула Алешу за локоть.

– Посмот'ги, как к'гасиво!

И в самом деле, там, где Кура впадала в Каспий, словно бы кто-то развел гигантский костер. Неподвижные облака переливались в небе всеми цветами радуги и отражались в блестящей, как зеркало, тихоструйной Куре.

– Да-а! – только и смог сказать Алеша.

Чайки, привыкшие к пропахшим рыбой суденышкам, сопровождали баркас. Время от времени они шумливо кидались в воду и, отряхнувшись, снова взмывали ввысь.

Баркас направлялся к временному причалу на про* тивоположном берегу. Халид объяснил, что нужно взять баржу и отвести ее к рыбокомбинату.

– Алеша, давай сбежим на берег, – заговорщически прошептала Гюльдаста.

Баркас толкнулся бортом о заскрипевший причал и вдруг загудел, басисто, как заправский лайнер. Это было так неожиданно, что Алеша рассмеялся. Он прыгнул на дощатый настил, протянул руки Гюльдасте. Та, испуганно ойкнув, упала к нему в объятия и тотчас отстранилась.

Халид высунулся из рулевой рубки.

– Далеко не отходите. Там взрывают.

– Хо'гошо! – откликнулась Гюльдаста и весело обернулась к Алеше. Пойдем в лес, там, вон, кажется, ягоды есть.

– Ага, – с видом знатока сказал Алеша, – это ежевика. Пойдем...

Они взбежали по откосу наверх и сразу же окунулись в прохладный лесной сумрак. Колючие кусты, цепляясь за одежду, царапая руки, преграждали им путь. Гюльдаста все чаще вскрикивала от боли и вдруг прижалась к Алексею – в двух-трех шагах от них какой-то зверек выпрыгнул из-под куста и тут же скрылся с глаз.

– Это же заяц! Ты его испугалась, а он тебя!

– А ты был когда-нибудь на охоте? – простодушно спросила Гюльдаста.

"Я и сейчас на охоте..." – подумал Алеша, но вслух произнес:

– Нет. Только рыбачил.

Сквозь поредевшую чащу показалась степь. Вдали урчали два трактора. Внезапно оттуда донесся свист, а вслед за ним грохнул взрыв, похожий на орудийный залп. Алеша прислушался.

– Интересно, что там рвут?

– Идем, посмотрим, – бесстрашно предложила Гюльдаста и, раздвинув кусты, первая побежала в степь.

Алеша бросился догонять ее. Вдруг где-то рядом тревожно заголосил турач. От этого крика невольно сжималось сердце, словно кто-то прощался с жизнью: "Дайте весть, я пропал!" Гюльдаста остановилась как вкопанная. Алеша чуть не налетел на нее.

– Что это за птица? – спросил он.

– Не знаю. Я же городская... Пойдем вон туда.

– Эй, туда нельзя!

Гюльдаста с Алешей только сейчас заметили парнишку лет шестнадцати. Он сидел на громадном, вывороченном прямо с корнями, пне и аппетитно жевал лаваш.

– Что это он говорит? – заинтересовался Алеша.

Гюльдаста, ничего не ответив, подошла поближе.

– Почему нельзя?

– Не слышите, что ли?.. там же взрывают! – парнишка запихнул в рот остаток свернутого трубочкой лаваша, – здесь будет канал. Всю степь засеем хлопком.

Гюльдаста кивнула в сторону Куры, текущей в глубоком русле.

– А как же вода из реки в канал поднимется?

– Приведут плавучую водокачку. Это что-то вроде парохода. Плавает с места на место и воду подает на берег.

Гюльдаста перевела все это Алеше и опять обратилась к парню.

– Как тебя зовут?

– Алифага, – с достоинством ответил паренек, – я – чабан. Вон, видишь, коровы мои...

– А что же ты так далеко от них? – засмеялась Гюльдаста. – Ты умеешь кидать камни? Алеша, а ты? А ну, давайте, кто дальше?!.

Алеша оказался более ловким. Но Гюльдасте скоро надоела эта забава и она стала подбивать ребят, то бегать наперегонки, то бороться. Звонкий ее смех далеко разносился по степи.

Теймур, переодетый в брезентовую робу подрывника, следил за молодыми людьми, спрятавшись в глубокой воронке, на опушке леса.

Странное это было зрелище-высокое, бездонно-голубое небо, и на широкой, покрытой красноватыми кустами равнине – трое, бегают, смеются.

Не верилось. Никак не верилось, что эта веселая, задорная девушка преступница.

"Гюльдаста, красавица Гюльдаста, кто же ты? Кем бы ты могла стать? Ведь не будь этой проклятой войны, не повылезала бы из своих щелей разная шпана, которая прибрала тебя к рукам. Да, не всех война губит одним оружием..."

И в то же время Теймур отлично понимал, что скажи он сейчас все это Гюльдасте, она вызывающе расхохочется прямо ему в лицо.

– Дурак-человек, иди пой свои песенки кому-нибудь другому.

Теймур сжал губы.

"Нет, Гюльдаста, может быть ты и не враг. Но ты мина. Оставляли же фашисты после себя мины замедленного действия. Вот и ты такая же. А мины надо обезвреживать!".

И Гюльдаста знала. – попадись она, ей не поздоровится, слишком много крови на ее руках. Потому она и петляла, стараясь сбить с толку своих преследователей, то затащила к себе Володю, то вдруг помчалась на Банк. "Удастся – так простокваша, не удастся – кислое молоко". Терять ей было нечего. А пока что она дурачилась с ребятами. Веселой возне, казалось, не будет конца.

Но вдруг, почувствовав, что у нее опустились чулки, Гюльдаста отбежала к опушке леса. Зайдя за куст, она подняла подол платья и чуть не вскрикнула – из глубокой ямы на нее угрюмо смотрел мужчина в брезентовой куртке. Было что-то знакомое в темных, сосредоточенных глазах, в крепко сомкнутых, упрямых губах.

Гюльдаста спокойно выдержала взгляд незнакомца, повернулась и не спеша направилась в сторону, откуда доносились голоса друзей.

Теймур выпрямился, хлопнул себя по карману – "Эх, закурить бы!"

Узнала или нет? Если узнала, – остается позавидовать ее выдержке. Что же делать? Поторопиться с финалом? Или ждать, терпеливо ждать конца игры, пока не ясен будет каждый ход, каждая нить ловко налаженной связи. Задержать ее можно в любое время. Хоть сейчас. Но дело в том, что сейчас она еще может отпираться, путать карты. Пока что ясно одно: сообщники ее, видимо, деморализованы, растеряны. Гюльдаста предприняла эту поездку к тетке с единственной целью сбить нас с толку. Надо ждать...

Через несколько минут Теймур осторожно выбрался из ямы и скрылся в лесу.

На следующее утро Гюльдаста тепло прощалась с Алешей. Уезжала в Баку она с легкой ручной сумкой, как видно, оставив чемодан у тетки.

В тот же день Алешу вызвал к себе заведующий лабораторией. Алеша заявил, что, по его мнению, самое подходящее место для практики – рыбозавод в Гумбаши. Правда, нужен специальный пропуск – рядом граница. Ну что ж, он поедет за пропуском в Баку. Этот ход придумал он сам.

XII

Теймур, вернувшись в Баку, немедленно явился к Тарланову с подробным докладом о поездке на Банк. Не забыл упомянуть и о случайной встрече с Гюльдастой.

– Как? Она тебя увидела? – всполошился Тарланов.

– Так точно.

– В таком случае, больше нельзя откладывать. Надо ее немедленно взять.

Теймур не шелохнулся. Майор раздраженно зашелестел бумагами.

– Что же ты сидишь?

– Разрешите, товарищ майор... Мы могли задержать Шахсуварову и два месяца назад. Но... раз столько ждали, давайте подождем еще немного. Посмотрим, с кем она пойдет на связь. Это даст возможность взять не одну, а двоих, может быть, троих... Задача облегчится и найдутся ответы на многие нерешенные вопросы.

Тарланов недовольно пожал плечами:

– Как знаешь. Но если бы ты считался с чьим-либо мнением, кроме собственного... Ведь я даю тебе дельный совет. Но разговор всегда кончается тем, что ты просишь отсрочки. Сколько же можно тянуть?

– Ну... В последний раз, товарищ майор.

– Как знаешь...

Вечером Теймур встретил сержанта Бабаева и, почему-то вспомнив, спросил:

– Ну, что вышло из того дела с колокольчиком?

– Пшик вышел, товарищ Джангиров, – насупился сержант, – ничего не вышло. Там живут два старых сеида. Вроде бы неплохие садовники. У них во дворе целый фруктовый сад: инжир, тут, абрикосы, слива. Что душе угодно. А виноград – прямо сам в рот просится... Что вы все на часы смотрите, товарищ младший лейтенант?

Теймур, недослушав сержанта, махнул рукой и поспешил на встречу с Володей.

Казалось, Гюльдаста всецело занялась своими делами. Она старательно убрала квартиру, сходила в баню и оттуда сразу же вернулась домой. Утром пришла на работу, как всегда, свежая, подтянутая. Володя старался в обращении с Гюльдастой быть особенно внимательным. Он так тепло поздоровался с нею, что обычно сдержанная Маруся, начала вдруг по пустякам придираться к подругам.

Гюльдаста вела себя так, будто ничего между ними и не было. Будто это не она с таким упорством тащила Володю к себе домой и просила стать названым братом.

– А ты не отступай, как говорят, гони бегущего, – выслушав Скворцова, посоветовал Теймур.

Но чем больше старался Володя обратить на себя внимание девушки, чем мягче и приветливее обращался, тем холоднее смотрела на него Гюльдаста.

И, как это часто бывает, поглощенный изменчивым отношением капризной красавицы, Володя не заметил другого.

В конце рабочего дня, проходя мимо Володи, Маруся, фыркнув, дунула в облако табачного дыма и, пока юноша виновато разгонял руками тяжелые клубы, вложила в его ладонь записку. Он не успел и рта раскрыть, как Маруся исчезла за дверьми.

– Что это такое? – Гюльдаста вкрадчиво коснулась плеча Володи и скосила глаза на сжатый кулак.

– Ничего, – попытался увильнуть Володя.

– Нет, у тебя в руке записка, – произнесла Гюльдаста тоном строгой сестры, от которой не имеет права ничего скрывать незадачливый брат. Покажи!

– Это же нехорошо – читать чужие записки.

– А 'газве ты мне чужой? – Гюльдаста мило надула губки.

– Здравствуйте, пожалуйста, – обиделся Володя. – Три дня и признавать не хотела меня, а тут вдруг спохватилась – "мы не чужие".

– Ладно, Володя, хватит! Я сказала, значит, все!

Распалясь, Володя в сердцах выложил все свои обиды и сомнения последних дней.

– Нет, Гюльдаста, лучше не играй мной. Когда хочешь – забавляешься, а надоест – отталкиваешь. Ты берешь в свои кошачьи лапы сердце, мягко так берешь... Но тебе ничего не стоит и когти выпустить, помучить человека. Только не думай, что я из-за того костюма страдаю. Нет! Пусть его носит твой отец. Ну и что, если я грузчик? У грузчика тоже есть самолюбие. Я не дам тебе задевать ни меня, ни других.

– Да у тебя оказывается накипело? А кто это "д'гугие"? Их много, или одна? – непонятно, чего больше было в голосе Гюльдасты – сочувствия или насмешки.

– Ну, хотя бы одна...

Гюльдаста рассмеялась.

– Ты, действительно, еще мальчик. Бе'ги свою записку, иди и читай... Хоть наизусть выучи.

– Зря ты считаешь меня мальчишкой.

– Ты настоящий малыш. Посмот'ги на себя. – Она подтолкнула его к осколку зеркала. – Ты же чуть не плачешь.

Ну, этого ты не дождешься!

На этот раз Володя отлично справился со своей ролью, настолько убедительна была его обида, что Гюльдаста уже искренне старалась успокоить юношу.

Но в тот вечер примирения не состоялось. Володя решил выдержать характер. Расставшись с Гюльдастой, он зашел за угол и развернул записку. "Приходи к почте на Коммунистической, ровно в восемь вечера. Мне надо сказать тебе что-то очень важное. Обязательно приходи. М." – прочитал Володя и, машинально начав сначала, попытался разобраться в происшедшем.

Почему вдруг потянуло на откровенность необщительную Марусю? До сих пор они относились друг к другу, как добрые знакомые; куда непринужденнее держались с ним другие девушки артели... Володя старался осмыслить каждый свой, даже незначительный поступок и никак не мог понять, с чем связано предстоящее свидание. Маруся всегда выглядела нелюдимой, одевалась небрежно и всегда казалась незаметной среди кокетливых, ярких подруг. Даже доброта в ней проявлялась как-то неуклюже, стеснительно. И стоило кому-нибудь пошутить над нелюдимостью Маруси, она тотчас замыкалась, как улитка в раковине. И вдруг такая девушка назначает свидание! Это как-то не укладывалось в голове Володи.

Странным показалось желание Маруси и Теймуру, когда Володя рассказал ему о событиях.

"Будь осторожен, Володя. Не выдай себя чем-нибудь, а то все испортишь", – в который раз повторял Теймур.

Северный ветер, поднявшийся еще с утра, к вечеру усилился. Он подгонял прохожих, швыряя в лицо колючий снег, сдувал с карнизов зданий легкие, пушистые облачка. Машины буксовали на обледенелом асфальте.

Без пяти минут восемь Владимир Скворцов подошел к главному подъезду университета, внимательно оглядел противоположную сторону улицы. Не верилось, что Маруся в такую погоду выйдет на свидание.

Однако он ошибся. Девушка была уже на условленном месте. От тревожного предчувствия сжалось сердце. "Видно, дело очень важное и неотложное", подумал Володя и, надвинув шапку на глаза, направился к Марусе, которая топталась на углу, поеживаясь от холода.

Издали заметив Володю, Маруся поспешила ему навстречу. Они остановились на расстоянии одного шага друг от друга. Сильный ветер подталкивал Володю к Марусе, он упирался широко расставив ноги, приподняв плечи. Маруся, прижав посиневшими руками воротник потертого пальтишка, часто постукивала каблуками.

– Хорошо, что пришел! – как всегда, грубовато буркнула она.

Володя недовольно, как и полагалось ему по роли, спросил:

– Что за дело придумала в такой буран?

– Пошли, узнаешь.

– Куда?

– Куда-нибудь. Здесь еще простынешь.

Володя, заметив, что девушка дрожит, тотчас взял се под руку и ввел в помещение почты. Оно было битком набито людьми, ожидавшими троллейбуса; в такую погоду бакинский транспорт обычно сбивается с графика.

– Зачем ты меня привел сюда? – недовольно спросила Маруся.

– Надо согреться немножко.

– Я могла греться и у себя дома.

– Куда же я тебя отведу?

– Не знаю. Лишь бы там было поменьше народу.

– Слушай, брось загадки! Что случилось?

– Только не здесь, Володя... Лучше выйдем. Я совсем окоченела. Но не уйду, пока не поговорю с тобой. Слышишь, придумай побыстрее что-нибудь.

Володя молча взял ее под руку, и они стали проталкиваться к выходу.

– Зайдем в школу. Я здесь учился.

Володя толкнул тяжелую дверь.

Сторожиха преградила им путь, но, узнав парня в потертой стеганке, удивленно всплеснула руками:

– Володя? Какими судьбами, сынок?

Она явно обрадовалась этой встрече, но желанный гость ответил на приветствие безо всякого воодушевления.

– Добрый вечер, тетя Разия.

Женщина укоризненно покачала головой.

– Совсем забыл дорогу в свою школу, сынок. А бывало...

– Вот вспомнил и пришел, – быстро прервал ее Володя. – Можно, я покажу ей наш класс?

– Почему же нельзя, сынок! Покажи, покажи, – и тихонько добавила: – Кто тебе эта девушка?

– Работаем вместе, – торопливо пояснил Володя. – Идем, Маруся.

Он спешил избавиться от расспросов сторожихи. "Как ледышка", – подумал, сжимая в своей ладони руку Маруси. Так, держась за руки, они взбежали на третий этаж. Шагая по широкому коридору, Володя присматривался к табличкам на классных дверях. Он помедлил у десятого "а", но вспомнив, что с полным средним образованием было бы глупо работать грузчиком, прошел дальше и остановился у дверей седьмого "б", расположенного в другом конце коридора.

– Вот мой класс, – обернулся он к девушке.

Но воспоминания детства не интересовали его спутницу. С трудом пересиливая дрожь, она выговорила:

– Давай присядем где-нибудь.

Володя осторожно открыл дверь, в классе было пусто.

– Иди сюда, – позвал он девушку. – Ну, Маруся, говори, в чем дело. Побыстрей, пока никто не мешает.

– Если бы я могла побыстрей, я бы давеча по дороге сказала, – обиделась Маруся, но, заметив нетерпение своего собеседника, как-то жалобно произнесла. – Не торопи меня... – И снова помолчала, почему-то не решаясь посмотреть ему в глаза. – Не подумай чего другого, Володя... Сердце разрывается, когда вижу, как ты лебезишь перед нею...

– Перед кем?

– Сам знаешь. Не перебивай меня. И без того мысли путаются... Почему ты так унижаешься перед нею? Она играет с тобой, Володя. Не верь ей, не верь!

– Да о ком ты?

– Гюльдаста!... Она никогда не полюбит тебя.

Володя придвинулся к Марусе и небрежно спросил:

– Только из-за этой чепухи ты вытащила меня да еще в такой буран?

Маруся закусила губу, отвернулась.

– Да, только для этого, Володя!

– Вот тебе и на! А я – то думал...

– Жалко тебя, Володя!

– Ну знаешь... Капризы такой девушки, как Гюльдаста, можно и потерпеть.

– Может быть. Тебе виднее. Но она никогда не полюбит тебя! Она... она с другим встречается.

– Неправда. Гюльдаста – красивая девушка, честная. Почему ты встаешь между нами?!

– Ты сам, Володя, третий – лишний... Я много раз видела ее с каким-то парнем.

– Неправда!

– Значит, я еще и обманщица!

– Ты ни за что ни про что чернишь девушку, которую я уважаю. Говоришь, Гюльдаста встречается с другим? Но если есть такой, у него должны быть имя, фамилия. – Володя вызывающе усмехнулся ей в лицо.

– Не знаю я его имя. Если б знала, сказала. Только бы ты не унижался перед ней.

– Я не верю! Не верю тебе.

Куда девались гордость и самолюбие Маруси! Не стыдясь слез, она так искренне, с такой нежностью просила его о доверии, что Володя едва не забыл свою роль. И только вспомнив великолепное притворство Гюльдасты, вовремя овладел собой.

– Не верю никаким клятвам. Не старайся, – как можно грубее оборвал он девушку. – Только собственным глазам...

Маруся заплакала, закрыла ладонями пылающее лицо. Через несколько секунд она, вскинув голову, рывком запахнула пальто.

– Хорошо. Пусть! Пусть! – и хлопнула дверью. Володя и опомниться не успел, как ее шаги простучали и стихли в конце коридора.

Нет, тысячу раз – нет! Маруся пришла не по наущению Гюльдасты, а по зову сердца. Маруся, Маруся! Неужели?...

Володя Скворцов возвращался домой, не замечая холода, и прохожие удивленно оглядывались на беспричинно улыбающегося юношу.

Под утро ветер утих.

Солнце пробилось сквозь облака. Но было все еще морозно. Первое, что заметил Володя утром – отсутствие Маруси. Почувствовал, что-то случилось, и Гюльдесты не было. Девушки тоже забеспокоились о подругах, решили обязательно навестить их после работы.

Володя еле дождался перерыва, забежал в магазин неподалеку, и, по телефону связавшись с уголовным розыском, попросил во что бы то ни стало разузнать, где находятся Гюльдаста и Маруся. И в случае чего – немедленно позвонить в детский садик Шойле-хакум, вызвать его к телефону.

Часа через три Шойля-ханум послала уборщицу с просьбой помочь переставить большую пальму. Войдя в кабинет заведующей детсадом, Володя плотно прикрыл за собой дверь, схватил телефонную трубку. Алеша Филиппов сообщал, что Маруся сильно заболела. Ночью температура подскочила до сорока. Пришлось отправить в больницу. Говорят – двустороннее воспаление легких. Гюльдаста же вышла сегодня из дому позже, чем обычно, и так неожиданно наняла такси, что Абдуррахман успел запомнить только две последние цифры номера и цвет машины. "Победой" молочного цвета Теймур занялся лично. Он установил, что таких "Побед" в таксомоторном парке Баку семьдесят восемь и только у четырнадцати номерной знак кончается числом 19. Но три машины стояли на ремонте, остальные одиннадцать работали в городе и апшеронских предместьях. Теймур обратился в автоинспекцию, попросил как можно скорее разыскать нужную машину.

– Где Гюльдаста? – этот вопрос не давал ему покоя. – Что она еще выкинула, заметая следы?...

А Гюльдаста в это время сидела в больничной палате, ласково поглаживая горячую ладонь подруги.

– Не волнуйся, Маша, – подсела она к самому изголовью больной. – Мне сказали, что дней за десять-пятнадцать ты вылечишься. Это не опасно.

Маруся, неузнаваемо осунувшись за ночь, облизнула сухие, в трещинах губы.

– Где мама?

– Твоя мама сегодня всю ночь не сомкнула глаз. Хочешь, я заменю ее?

Маруся прикрыла глаза, ответила чуть слышно:

– Не знаю... Как хочешь. Зачем тебе?

– Скажи... Я все для тебя сделаю, – произнесла Гюльдаста голосом человека, готового на самопожертвование.

– Не мучай его.

– Кого?

– Володю, – Маруся высвободила руку, вцепилась в край одеяла.

– О чем ты, Маша? Что я должна сделать для него?

– Скажи ему правду. Лучше правду. Он не нужен тебе. Ты же с другим... Прошу тебя. Я же своими глазами... – она замолчала, на скулах выступили капельки пота.

– Что ты видела? С кем? Ну, гово'ги же! – Гюльдаста, оглянувшись на дверь, низко склонилась к пылавшему жаром лицу.

– Не знаю. Кто такой не знаю. Потому и не верит он мне.

Гюльдаста, удивленно глянув на Марусю, произнесла, растягивая слова:

– Бедная девочка, да ты влюбилась в него.

– Не знаю...

– Послушай, Маша, я не стану обманывать. Ты что-то путаешь. У меня никого нет. Слышишь? Ни-ко-го.

– Ты красивая. Очень красивая, – глаза Маруси влажно заблестели. – А сердце у тебя... Холодная ты.

– Нет, Маша, – мельком глянув на часы, Гюльдаста решительно поднялась. – Ты совсем не знаешь меня. Слушай меня внимательно, Маша. Может, мы больше не увидимся. Не нужен он мне, твой Володя. Если сумеешь... Будь счастлива, Маша.

То ли от нервного напряжения, то ли от высокой температуры Маруся впала в беспамятство.

В полдень Алеша, наконец, заметил Гюльдасту на улице, невдалеке от ее дома. Гюльдаста почему-то не зашла домой, хотя даже губы у нее посинели от холода, а стала кружить по городу. Потом она купила билеты и вошла в кинозал.

Алеша последовал за нею. Весь сеанс он не спускал глаз с пушистого платка Гюльдасты.

В больницу к Марусе Володя попал только к вечеру. Опасливо присел на табурет, со страхом вглядываясь в неподвижное лицо девушки.

– Маруся, Маруся! Это я...

Рядом в полумраке шевельнулась незамеченная им фигура. Догадался мать. Такие же прямые, как стрелки, брови, широко расставленные глаза.

– Вы Володя? Она всю ночь бредила... Звала вас.

Володя долго не решался посмотреть в глаза усталой, видимо, о многом догадывавшейся женщине.

– Больше она никого не называла по имени?

– Звала. Меня звала... И отца, и сестру. Но больше всего вас... Еще о Гюльдасте много говорила.

– О Гюльдасте?

– Да, – ответила женщина и смахнула набежавшую слезу. – Приходила утром. Все о чем-то шептала, все выпытывала что-то. А потом Марусе совсем плохо стало. Я в коридоре была, слышу – стонет. Вошла я, а та уже встает. Спать меня отсылает. Не надо, говорю. Справлюсь как-нибудь... Да и полегчало ей.

В палату заглянула дежурная медсестра. Володя поднялся, тяжело вздохнул. Но все же, шагая к трамвайной остановке, он думал не столько о Марусе, сколько о странном посещении Гюльдасты.

Не зря приходила. Раньше всех успела. Что ее беспокоит? Конечно, записка. Видела, как Маруся передала мне записку и что-то заподозрила. Интересно получается; я ее подстерегаю, а она – меня. Выведать приходила, что знает Маруся. Значит, Маруся не зря предупреждала, значит, видела ее с кем-то. С кем? Вот это и тревожит Гюльдасту. Ну и хитра! Что могла ей сказать Маруся? Видеть видела. – это точно. А имени не знает, кто такой – не знает. Уж в этом Гюльдаста убедилась. Успокоилась, небось. Очень важно ей это было, если не постеснялась у больной выспрашивать. Теперь все отрицать будет.

XIII

После сеанса у выхода из кинозала образовалась пробка. Алеша энергично заработал локтями – не потерять бы! И, увидев впереди пуховый платок, облегченно вздохнул. Гюльдаста не спешила домой. Вот она вынырнула из магазина и поплотнее укуталась платком – одни глаза сверкают. Вот она подошла к своему дому, помедлила. Раздумав, резко повернула назад. Алеша не отставал от нее. Гюльдаста вела себя более чем странно. "Уж не заметила ли?" – с тревогой думал Алеша, едва успев отскочить в подворотню.

Теймур, наконец, нашел водителя "Победы" и, обстоятельно расспросив его, узнал, что утром, около девяти часов он подвез на морской вокзал женщину. Портрет Гюльдасты шофер нарисовал довольно точно, причмокивая при этом губами от восторга. И все не мог забыть, как долго держался в машине аромат ее духов. Пассажирка там же рассчиталась с шофером и отпустила такси. Шофер признался, что отъехал не сразу, все смотрел вслед этой необыкновенно красивой женщине. Она вошла в зал, где помещались билетные кассы...

Эту женщину вспомнила и кассирша, которая продала ей билет на Красноводск.

Теймур поспешил на свидание с Алешей Филипповым, но того не оказалось на условленном месте. В окнах Гюльдасты не было света. "Гюльдаста купила билет на Красноводск. Сейчас теплоход в море... Если Гюльдаста на борту, значит, она перехитрила нас. Раньше она сама сообщала нам о каждом своем шаге, теперь, ослабив нашу бдительность, ускользнула. Допустим, я настигаю ее на теплоходе... Она, как ни в чем не бывало, сообщает, что едет в Узбекистан, к матери. Так... Значит, Гюльдаста на борту теплохода. Но где же ее тень, где Алеша?

Старый Абдуррахман сообщил Теймуру, что час тому назад женщина, похожая на Гюльдасту, подошла к дому, но почему-то поспешно удалилась. Похоже, чего-то остерегалась. Алеша ушел следом.

Алеша, следуя за своей подопечной, подошел к темным, кривым переулкам возле базара, который в просторечье давно прозван Кубинкой. Улочки и тупики были безлюдны. Вдруг из темноты мужской голос окликнул:

– Дилавер, это ты?

Женщина, за которой следил Алексей, облегченно ответила:

– Ох, и устала я! Посмотрите, кто там увязался за мной.

Только тут понял Алеша свою ошибку: эта женщина – не Гюльдаста! Но и пальто, и пушистый платок были совершенно одинаковы, и фигурой она напоминала Гюльдасту. Даже высокие ботики так же отвернуты ворсистой изнанкой... Голос у нее был густой и сильный, и "р" она выговаривала твердо.

Алеша, попятившись, хотел скрыться за углом. Но и там путь был прегражден. Две тени, сближаясь, подступали к Алеше, и он понял – выхода нет. Схватки не миновать. Что им объяснишь?

Если бы это была Гюльдаста, он мог бы сказать. Как-никак вместе ездили на Банк... Сказать, что нравится ему девчонка. Думал, свободная. Но теперь... "Гюльдаста провела меня, как слепого щенка. Ох, дурак", – подумал Алексей и прижался к стене, пошире расставил ноги.

– Эй ты, недоносок ишачий, чего пристаешь к чужим женам? Что, тебе девушек мало? – сиплый голос прогудел совсем рядом.

Алеша, не успел ответить. Тяжелый, как кувалда, кулак швырнул его головой об стену. Второй удар пришелся по скуле. Алеша выхватил из кармана пистолет, выстрелил в землю.

Тени метнулись за угол. Удаляющийся топот – и все стихло.

Алеша пришел в себя, вместе с кровью выплюнул в грязь выбитый зуб и тяжело поднялся. Ныло плечо. Держась за стену, он с трудом выбрался из переулка. Постоял, вцепившись пальцами в штукатурку, и вдруг расплакался навзрыд, по-мальчишески, от досады, от бессильной ярости и стыда за свою ошибку.

Через полчаса, едва шевеля разбитыми губами, он отрывисто рассказывал Теймуру о происшедшем. Алешу трудно было узнать. Правое веко так распухло, что закрывало весь глаз, из носа все еще сочилась кровь. Володя Скворцов от негодования стучал кулаком о стену и ругался на чем свет стоит.

На другой день, просматривая суточную сводку происшествий, подготовленную республиканским управлением милиции, Теймур обнаружил сообщение с теплохода "Узбекистан", следующего рейсом Баку-Красноводск: "Около девяти часов вечера гражданка Гюльдаста Мюршуд гызы Шахсуварова бросилась в море и утонула".

В первые минуты Теймуру показалось, что земля уходит из-под ног. Значит, все. Значит, навсегда. Замела следы. Теперь никогда не прихлопнуть эту змеиную нору.

Но странно, чем больше анализировал Теймур события последних дней, тем зримее вставал перед ним живой, изменчивый образ Гюльдасты, тем больше овладевали им сомнения. Не могла такая, как Турач, покончить с собой. Чужие жизни для нее – ничто, но своя... Тут что-то не так. Гюльдаста изобретательна, рискованна, а уж тем более там, где дело касается спасения собственной шкуры. Такую голыми руками не возьмешь. Это – ее очередной фокус, чтоб выиграть время, чтоб оборвать следы. Нет, Гюльдаста не из тех, кто сам уходит из жизни.

Однако, дело это приняло совершенно неожиданный оборот. Старшина Ширинов, оперуполномоченный с теплохода "Узбекистан" позвонил Теймуру, как только вернулся из Красноводска. Они встретились в морском отделении республиканского управления милиции. Вот что рассказал Ширинов:

– Вечером, часов в девять я зашел в буфет. Даже стакан чая не допил... Слышу. – страшный шум на палубе. Кинулся туда. Паника, крики. "Женщина в море!" Бросилась сама! Все кричат, суетятся. Я от одного к другому: Кто видел? Как случилось? Как выглядела женщина? Никто толком ничего не знает. Никто не видел. Сначала подумал, может, оступилась нечаянно? Или со злым умыслом столкнули человека... Стемнело, хоть глаз выколи. Включили прожектор, пошарили вокруг по воде. Ничего. Наконец, попросили пассажиров занять места согласно билетам. И только тогда оказалось, что одно место в каюте второго класса пустует. Там мы обнаружили дамскую сумку, белую пуховую шаль и черное пальто... В сумке пятьсот тридцать рублей денег, билет, зеркальце, расческа и паспорт. Вот... И свидетели подписали протокол.

Старшина для пущей убедительности выложил перед Теймуром содержимое сумки. С волнением раскрыл Теймур паспорт. Да. Сомнений не оставалось – это был паспорт Гюльдасты. Тот самый, что несколько месяцев назад держал он в своих руках.