Текст книги "Из боя в бой"

Автор книги: Гасан Сеидбейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Не ответил, затаил дыхание. Уткнувшись ему в плечо, Ляман не выдержала, расплакалась.

* * *

С этого дня Теймур стал особенно пристально следить за братом. Иногда удавалось незамеченным провожать его и во время прогулок по городу. Однако ничто не вызывало подозрений в поведении Сеймура. Он почти нигде не бывал, кроме дома и мастерской. Изредка ходил в кино.

Несколько раз видел его Теймур и с Гюльдастой. Правда, разговора их он не мог расслышать, но по резким жестам Сеймура, чувствовалось раздражение, неприязнь. Теймур удивился, впервые заметив, какой безвольной, безропотной может быть Гюльдаста. С каким обожанием смотрела она в лицо Сеймуру, как послушно шла прочь, стоило ему махнуть рукой.

Однажды Теймуру показалось, что Гюльдаста произнесла имя Фахраддина. Но толком он ничего не расслышал.

Так прошло полтора месяца. Он снова вернулся на прежнее место – в паспортный отдел. С Володей, который, наконец, убедил начальство в необходимости официального наблюдения за Гюльдастой, Теймур встречался ежедневно, делились малейшей деталью, подмеченной в неотступном наблюдении, Если надо, наспех перекраивали планы, разрабатывали новую тактику незримого боя.

В последние дни Гюльдаста повела себя несколько странно. Ее все чаще стали замечать в новом промтоварном магазине по проспекту Нариманова. Насторожило то, что она не только толкалась у прилавков, но и заходила "с тыла". Пересекала двор огромного здания, потом медленно прогуливалась у пустых ящиков из-под продуктов. Именно здесь, у дверей магазина, выходящих во двор, Гюльдаста доставала пудренницу и подолгу водила пуховкой по холеному, красивому лицу.

Гюльдаста явно что-то замышляла; уж очень целенаправленно вела разведку, вплоть до разглядывания замков. Делала она это не броско, всегда в часы, когда вокруг толкался народ.

Теймур строго-настрого предупредил Скворцова:

– Смотри, не вздумай поставить туда наблюдателя. Ни в коем случае! Они тотчас догадаются.

– Верно, нельзя, – согласился Володя. – Но как же нам узнать, когда они собираются совершить налет. Гюльдаста сама не придет с докладом.

Теймур усмехнулся.

– Откуда ты знаешь, а вдруг и скажет? Ты попробуй, поговори по душам. Она растрогается и выложит. Дескать, Володечка, не зевай. Не дай опередить себя. Поспешай потихоньку...

После таких шуток Володя обычно хмурился, сосредоточенно скреб макушку.

Наступило двадцать второе декабря. В этот день проводились занятия по строевой подготовке, поэтому в Управлении не было ни души. Только Теймур приводил в порядок документацию паспортного стола, да Бабаев во дворе, возле дежурки, попыхивал папироской. Заскучав, он пошел к своему старому другу, потоптался у стола Теймура, выжидающе помолчал, откашлялся.

– Еще и трех часов нет, а смотри – как потемнело.

Теймур, не поднимая головы, заметил:

– Сегодня самый короткий день и самая длинная ночь в году.

– Не завидую я тем, кто сегодня в ночной смене!

– Почему?

– Только что по радио передали, к вечеру ожидается шторм.

– Что поделаешь, такая у нас работа. Если мельником назвался, кликни пусть зерно везут!

– Кажется, мне недолго осталось ходить в мельниках.

Теймур оторвался от бумаг, удивленно посмотрел на Бабаева.

– За что? В чем ты провинился?

– Возраст. Хочешь, не хочешь, а годы берут свое. Пора уходить, "по собственному желанию". С внучатами повозиться. – Он подумал и добавил: – но не думай, в неделе семь дней, а я все девять буду здесь. На общественных началах... "Ветеран производства"... как пишут в газетах. – Он шумно высморкался, огорченно умолк... Пустынный коридор огласился отчаянным криком. Колотя костлявыми кулачками в двери, по коридору металась сухонькая старуха. Редкие седые пряди слиплись на потном лице.

– Ой, братья, ой мусульмане, помогите! Убивают! Живого места на бедной нет! Помогите! День страшного суда настал!

Теймур выбежал из кабинета навстречу ей.

– Успокойся, старая! В чем дело?

Прихрамывая на правую ногу, женщина поспешила к Теймуру.

– Ой, сынок, избавь бедняжку... Чтобы руки у него отсохли, он же убьет ее!

Вглядевшись, Теймур узнал старуху – это была мать Меченого Шамси.

Четыре месяца тому назад Меченый Шамсн женился на русской девушке Нине Казаковой. Теймур сам вписал ее в домовую книгу и сделал отметку о прописке в ее паспорте. Даже короткий официальный разговор показал, что двадцатитрехлетняя учительница начальной школы Нина Казакова женщина довольно культурная, с ровным характером.

Всего четыре месяца прошло после женитьбы, а эта хромая старуха уже в третий раз прибегала в милицию с криком о помощи.

Удивляло и то, что жена Меченого Шамси каждый раз выгораживала мужа, его так и не удавалось привлечь к ответственности за избиение. Правда, Теймур ни разу сам не ходил в дом Шамси, но сейчас, кроме него, в отделении никого не было. Бабаев же отлучиться не мог – дежурил.

Теймур остановил первую встречную машину, усадил дрожащую старуху. Через несколько минут они вышли на щербатой улице возле облупленного одноэтажного дома. Увидев работника милиции, толпа у ворот расступилась, заметно поредела. В углу двора соседки смывали кровь с жестоко избитой женщины. Платье на ее груди было разорвано в клочья. Поэтому Теймур, обойдя ее, сразу прошел на веранду. Потирая кулаки, Шамси ухмыльнулся в лицо Теймуру.

– Явился? А я знал, рано или поздно ты придешь. – Сел за стол, покрытый скатертью, и обхватил руками голову. На затылке розовела большая лысина.

"И ты постарел, – подумал Теймур. – Постарел, а человеком не стал".

Нина, прикрывая рукою грудь, неслышно вошла на веранду, бессильно прислонилась к двери и, как всегда, стала просить:

– Не трогайте его. Я сама виновата...

– Пошла отсюда! – Он побледнел, вскочил с места и кинулся на жену.

Теймур преградил ему путь.

Женщина хотела выйти, но Теймур остановил ее:

– Подождите!

Она задержалась. Это еще больше разозлило Шамси.

– Кто в этом доме хозяин? Я или ты? – недобро спросил он.

– Ты.

– Тогда идем в милицию. Распоряжайся там, а не в моем доме.

– Я пришел сюда не для того, чтобы забирать тебя. Я в гостях у тебя, а ты даже стакан чая не предложил.

– Не притворяйся! Нечего меня морочить.

– Даже врага, говорят, в этом доме умели встречать... А я пришел к тебе в гости, Шамси.

Шамси пытливо посмотрел на Теймура.

– Так... Понятно. Теперь я каждый день буду колотить жену, чтоб ты каждый день захаживал ко мне в гости.

– Ты все паясничаешь, – нахмурился Теймур. – Я вот смотрю вокруг... Все наши сверстники повзрослели, разъехались. Один ты остался.

– У меня с тобой никогда дружбы не было, сверстник... Всегда терпеть тебя не мог, сам знаешь.

– Почему, не объяснишь?

Шамси пожал плечами.

– А я знаю. Хочешь – скажу?

– Не стоит.

– Почему?

– Камень, брошенный вдогонку, попадает в пятку.

Шамси кольнул Теймура раздраженным взглядом.

– Ты что, мораль читать пришел?

– Я же сказал – в гости. Да вижу, что и вправду, незваного гостя, как говорится... Ладно...

Теймур встал, спустился с веранды во двор. Уже выходя на улицу, почувствовал тяжелую руку на своем плече.

– Погоди. – Шамси прищурил правый глаз. – Сколько лет я срываю на тебе злость, а конца ей нет. – Он помолчал и вдруг миролюбиво добавил: – Пойдем, что-что, а хороший чай в этом доме всегда найдется. Верно ты сказал, на всей улице из ровесников осталось только двое: ты да я... Говорят, скоро все дома вокруг снесут. Тогда и не придется встретиться... Пойдем...

Теймуру давно хотелось поговорить с Шамси. Но сейчас недоброе предчувствие словно сковало его. Однако отказываться было неудобно, – сам напросился. На веранде был уже аккуратно накрыт стол.

– Снимай шинель, – предложил Шамси.

Теймур снял фуражку и поискал глазами вешалку. Нина проворно приняла шинель. Бедняжка успела переодеться, умыться, но на лице явственно темнели кровоподтеки.

– Садись, пожалуйста, – пригласил Шамсн.

Гость присел напротив хозяина, но смотрел не на него, а на жену. Нина расставляла на столе закуски. Держалась она настороженно и боязливо, вздрагивала от каждого взгляда, жеста.

Теймур обернулся к Шамси и присмотрелся к нему. Кровь пока что не отлила от лица Меченого и поэтому рубец на щеке выглядел еще безобразнее.

Шамси ухмыльнулся.

– Хочешь, скажу, о чем ты думаешь?

– Давай.

– Ты думаешь, с чего бы это она вышла замуж за такого, как я. – Теймур не успел ответить, как Шамси настойчиво повторил: – Да, ты так думаешь!

Теймур не стал отпираться.

– Думаешь... Все вокруг так думают. Говорят, я должен в золоте ее держать... Молиться на нее сто раз в день. А вот видишь, гоню ее – не уходит...

Теймур слушал его, все больше поражаясь.

– Что будешь пить? – спросил Шамсн,

– Мне все равно.

Шамси, не оборачиваясь, крикнул:

– Эй, Нина, притащи-ка нам пару поллитровок! Да смотри – поживей.

Теймур хотел заметить, что хватит и одной, но промолчал. Шамси не успел и договорить, как Нина выбежала на улицу.

– Да... А теперь послушай, почему она не отстает от меня, – морща лоб, начал Шамси. – В августе наш танкер поставили на ремонт. А я, ты знаешь, летом, когда виноград поспевает, всегда на берегу. В Нардаранах, под Галагахом один родич снимает дачу. Это одно название – дача, а на самом деле – клочок земли. На скалах разбил сад, построил хибарку. В камнях вырубил колодец. Вода, как мед! Вот как-то еду в Нардаран. Жара – асфальт плывет. Лежу в тени, лень на другой бок поворачиваться. Сплошной кейф! Ты не думай, что я лодырь, ничего не делаю. По утрам ни свет ни заря иду на скалы возле рыбного промысла. Закину удочки. Там под скалами глубоко, да, кроме бычков, ничего не ловится. А закинуть подальше, так и шамайка и жерех клюет. Накупаюсь – и домой. Работы у родича хватает на участке, хлеб ем не даром.

Вот как-то в выходной накупался и прилег на песке. А на берегу народу тьма! Машина на машине, автобус на автобусе. Людей – ступить негде. Надувают камеры – и в море. Такую возню поднимают.

Утром моряна подула... А к полудню слегла. Море белое-пребелое. Жара дышать нечем. Песок горячий, подошвы обжигает. Я подался прямо под скалы, лежу, как рыба на песке. Вдруг с Галагаха налетел смерч. Тучи песка поднял. А люди-то голые. Кидаются на берег. Кто в машину, кто в автобус, кто в скалы прячется. Поднялся такой переполох!

Слышу, вроде кричат издалека. Поднялся, смотрю... Двое парней, одна девка – на камере. Ветер отшвыривает их все дальше от берега... И все трое орут, зовут на помощь. Плавать толком не умеют. Смотрю, бросили камеру и к берегу, девчонка за ними. Да только и двух гребков не сделала, пошла под воду. Вынырнула раза два, кричит. Парни, гады, и не обернулись. Я к женщинам, ты знаешь, как отношусь... Есть-хорошо, нет-тоже хорошо. Любви и прочей чепухи не признаю. А здесь сам не знаю, почему кинулся. Словом, полез. Не знаю, как добрался до того места. Нырнул раз, два... Еле разглядел, девчонка уже на песке. Хватаю за волосы, тащу верх. В общем, едва с ней выкарабкался. И вот проходит дней десять-двенадцать... Переезжаю в город. Снова ухожу в рейс. В один прекрасный день является к нам девушка, спрашивает меня. Мать удивляется, хочет выпроводить ее, но она, как приблудная кошка, остается у нас. Помогает матери, убирает в доме. Говорит, до конца жизни обязана мне. Полюбилась Нина матери. По всей улице идет слух, что мать привела домой невестку без моего ведома. Да такую еще невестку, что не ешь, не пей, любуйся ее красотой. Умная, ученая и шить может, и стряпает вкусно. Одни говорят, что девушка увидит меня – убежит. Тут они не ошибались. С тех пор, как меня разукрасило, я снимался только на паспорт да когда на работу поступал, для отдела кадров. В общем... Когда впервые увидела меня самого – здорово испугалась. А я и вовсе не узнаю ее – разве станешь разглядывать утопленницу. Значит, тоже вижу впервые. Думаю, от управдома пришла, или, может, агитаторша. А она сама выкладывает, так, мол, и так. Умерла я, – говорит, – ты воскресил меня. Ну, спрашиваю, что тебе от меня надо? Она и говорит: хочу, чтобы ты стал жить по-другому. Ты мне жизнь подарил, и я хочу тебя к новой жизни вывести. Смеюсь, говорю: "сил у тебя не хватит". А она свое: "хватит". Надоело мне. Собирай, – говорю, – свои манатки и катись... Ревет, еле выпроводил. Снова пришла, я опять выставил. Сам знаешь, какой характер у меня. Ну, в конце концов привык. А теперь ты сам видел, у кого хватает силы. Каждый день колочу.

– За что?

– Сам не знаю.

Калитка тихо стукнула. Вернулась Нина.

Теймур снова внимательно пригляделся к ней. Она была очень привлекательна – тонкие и чистые черты лица, ясная голубизна глаз. Было что-то беспомощное в ее походке, в чуть приподнятых худеньких плечах. Нина почувствовала пристальный взгляд Теймура, нахмурилась, ушла на кухню.

– Ты ее любишь, – заключил Теймур. Шамси недобро усмехнулся:

– Хороша любовь! Ты тоже колошматишь жену от любви?

– Каждый любит по-своему... Я понимаю, ты боишься, что в один прекрасный день Нина оставит тебя. Ты видишь разницу между вами. Нина намного выше тебя. И красива, и образованна. Ты не в состоянии подняться до нее. Это превосходство пугает тебя и злит. Тогда ты показываешь свою силу. А твоей силы хватает только на палку. И еще, знаешь, что я тебе скажу, Шамси, ты сам себя не любишь, сам себя ненавидишь. Ты больше всего сам на себя и злишься. Твой яд тебя же и отравляет...

Теймур подался вперед и сказал уже тише:

– Послушай, Шамси, мы никогда не говорили с тобой так, как сегодня. Выпал случай, дай я тебе выложу все. Знаю, тебе не по душе этот разговор. Но ты не останешься в убытке.

– Выкладывай, – махнул Шамси, наполнил рюмки и поднял свою.

– Стой, Шамси. Хочу, чтобы ты выслушал меня трезвым.

Шамси отставил рюмку.

– Знаешь, почему ты превратился в бурдюк с отравой? Почему с такой злобой кидаешься на людей? Потому что погибли все твои мечты. Как говорится, жизнь побила тебя.

Шамси бодро хохотнул. Но тотчас нервно закашлялся. Что-то застряло у него в горле, глаза налились кровью.

Теймур вскочил, но Нина, мгновенно была рядом. Она стукнула его пару раз по спине, Шамси пришел в себя.

Нина исчезла на кухне.

Шамси вытер слезы, улыбнулся.

– Ты прямо, как гадалка, все узнаешь.

– Может, мы отложим этот разговор?

– Чего там... Значит, жизнь побила меня...

– Да, я хотел объяснить, почему ты меня терпеть не можешь.

– Давай-давай...

– Помнишь, ты залез в сад сеида воровать алычу. Их пес чуть не растерзал тебя. Помнишь, как прыгая с забора, ты поранил проволокой лицо. А потом распустил слух, что ножом тебя полоснули. С врагами, дескать, счеты сводил. А какие враги у тринадцатилетнего Шамси? Шрам поднимал тебе цену. Уличная шпана даже уважала... Ты стал для них "своим" парнем. Так тебя и стали называть Меченый Шамси. Это нравилось тебе. Ты гордился кличкой. И все было хорошо, если бы не... я. Я-то ведь знал правду, я – один. А ты бы дорого дал, чтобы единственный свидетель сгинул, исчез. Помнишь, как ты ненавидел меня? Шли годы и ты постепенно понимал, что слава твоя дешевая. Бессмысленно атаманить, кидаться на прохожих, скандалить. Жаль только, что ты понял это поздно. Но, как говорят, лучше поздно...

– Заново учиться ходить в тридцать лет?

– Ты и полжизни не прожил!

– Нет, Теймур, ничего не переделаешь.

– Что ж... Значит, жила тонка. Боишься.

– Я? Боюсь?

– Да. Ты. Ты был трусом с детства. Тебе казалось почти геройством таскать в кармане финку и задирать прохожих. Нет! От трусости это шло, Шамси. По-настоящему сильный человек не пойдет с ножом на слабого. Если ты ничего не боишься, зачем убивать? Достойный человек делами своими хорош. Но на большие дела и сила большая требуется. А ее у тебя как раз и нет. Разве, что в кулаках. Ты пойми, человек честный и крепкий, не станет коситься на чужое добро. Он всего своими руками добьется. А людям, что подкарауливают по ночам прохожих, грош цена в базарный день. Что они могут, Шамси? "Отдай мне часы, и зарплату, и одежду, и шапку..." Ты считаешь, что это – достоинство и честь настоящего мужчины? А?

Шамси пожевал нижнюю губу, помолчал. Затем еле слышно произнес:

– Я всего дважды украл. И за оба раза получил сполна. Первый раз украл алычу – лицо мне разукрасило. А во второй раз... Пришли ребята, говорят, на нижней улице в одном дворе хорошая одежда развешена. Мы утащили ее вместе с веревкой. И за это меня посадили. Вот и все.

– А потом, Шамси?.. Почему ты потом не воровал?

– Боялся. Слава у меня, сам знаешь – недобрая, и на лице метка. Потому и пошел работать на танкер, чтобы у меня было алиби. – Меченый Шамси любил иногда щегольнуть иностранным словцом. – Да, чтобы сразу доказать, если что где своруют, меня не было в городе. А ты накалывал меня, все ждал момента. Так, или нет?

– Да, признаюсь подозревал тебя.

– Давай выпьем!

– Нет, постой, Шамси. Ты боялся, что тебя под одну гребенку с другими стриганут?

– Еше как!

– Значит, ты на самом деле не хотел связываться с ворами?

Шамси что-то почуял, подобрался.

– Во-первых, связываться не хотел. Во-вторых, и захотел бы – не смог. Откуда мне знать, кто чем дышит?

– А почему при встречах со мной ты всегда намекал на что-то?

На губах Шамси появилась деланная улыбка.

– Да так... Дразнил. Сам знаешь мой характер.

– Значит, все пустая брехня была?

Шамси помедлил с ответом.

– Как сказать...

– Я думал, с тобой, как мужчина с мужчиной можно, говори, Шамси, в открытую.

– А чего тебе? Мы никогда не были друзьями. Я никогда не считал тебя святым.

– И я. Но сегодня я пришел в твой дом, как друг. Пришел сказать тебе, чтобы ты не разрушал своей семьи. Не обижай Нину. Сколько ни спорь, я убежден – ты любишь ее и боишься, что она оставит тебя. Почему ты не веришь ей? Брось, Шамси. Неужели ты не думаешь о том, что она могла это сделать давно? Ты работаешь в море и ревнуешь жену ко всем, даже к детям, которых она учит в школе. Может, устроить тебя на работу где-нибудь в городе, на берегу? Чтобы ты каждый день видел свою жену и был спокоен.

Меченый Шамси внимательно слушал Теймура. Волнение выдавал побагровевший шрам.

– Стану работать на берегу, пришьют какое-нибудь дело – и я пропал. Как докажешь!

– Все будет в порядке, Шамси. Я сам поручусь за тебя. Знаю, уж если ты решишь... И потом, где она, прежняя компания? От воров в нашем районе и следа не осталось.

– Как знать...

– Ты к чему это плечами играешь?

– Да так. – Шамси решительно выпрямился. – Хватит, что-то разговор затянулся. Давай тяпнем немного.

Теймур отставил рюмку, встал.

– Я на службе, Шамси. Как-нибудь потом... Я на днях, как найду подходящую работу для тебя, загляну. А ты пораскинь мозгами. Не смеши народ. Человек солидный, способный... Если что надо будет, приходи ко мне.

Теймур надел шинель и фуражку, протянул на прощание руку.

– Будь здоров, Шамси.

Шамси поспешно обтер ладонь о подол рубахи. Они впервые обменялись крепким рукопожатием.

– Прошу тебя, не обижай Нину.

Шамси нахмурился, отвел глаза.

– Дай слово! Я ведь знаю, уж если ты скажешь... Обещай, что не будет больше скандалов в вашем дворе.

– Хорошо. Посмотрим, Теймур.

У калитки Теймур задержался и снова протянул руку Шамси. Тот задержал его руку в своей ладони. На лице его отразилось колебание.

– Теймур, – наконец, проговорил он, – о твоем приходе к нам уже вся улица знает.

– Ну и что ж?

– Ты добра мне хочешь. Говоришь, что веришь. Есть пословица: возьми цветок, отдай цветок. Я не хочу оставаться в долгу. На днях я с пристани зашел пивца хлебнуть. Слышу – разговор. Правда, говорили непонятно. Но кое-что я разобрал. Сегодня ночью держи при себе Сеймура. Не отпускай никуда, слышишь?

Цепкая боль схватила сердце, Теймур незаметно прислонился к воротам.

– Ты знаешь тех, кто был в пивной?

– Нет. Я порядочно выпил. Не запомнил никого. Ничего больше не знаю. Не спрашивай...

Теймур поглядел в глаза Шамси. Понял, что больше ничего не добьется.

– Спасибо, Шамси.

Уже с дороги хотелось вернуться, поговорить с Меченым откровенно до конца, упросить... Да, да упросить. Пусть расскажет все, что знает о Сеймуре и его дружках. Но он-то уж знал Шамси, – больше ни слова не выжмешь. Может, пойти в ту пивную? Нелепо. Расспросы завсегдатаев только вспугнут бандитскую компанию.

Теймур приблизительно догадывался, по намеку Меченого. Видимо, речь шла о предстоящем налете на промтоварный магазин. "Сегодня ночью не отпускай Сеймура". Значит, сегодня ночью. А Шамси не глуп... Знает цену словам. Вроде всего два-три слова обронил. Но разве не прозвучал в словах сигнал к действию. Умен Шамси, уверен, – только благополучие брата тревожит Теймура. Крепко ухватится он за конец клубка, что подбросил Шамси.

Теймур прежде всего зашел к матери, соседи сказали, что она ушла в баню.

Сеймур еще не возвращался домой. Не было его и на работе, в зубопротезной мастерской. Теймур шел по улицам, напряженно вглядываясь в лица прохожих, чем-то напоминающих брата походкой, цветом шляпы.

Он и сам не знал, что скажет Сеймуру, если вот сейчас столкнется с ним лицом к лицу. Единственная мысль билась в мозгу: надо найти. Во что бы то ни стало найти брата. Иначе случится непоправимое.

Северный ветер с воем носился по рано обезлюдевшим улицам. В сгустившейся тьме плясали мутные отсветы фонарей. Теймур пришел к Володе Скворцову уже в седьмом часу. Не снимая фуражки, устало присел к столу, выдохнул с хрипотцой:

– Сегодня ночью...

Володя внимательно слушал. Под рукой его, на чистой странице заплясали замысловатые фигурки – примета напряженного раздумья.

– Так... Значит, все сходится... Сегодня ночью... Все сходится... – Он поднял глаза и с укоризной посмотрел на Теймура. – Вы давно не были в гараже, где работали раньше?

– Давно... А что?

– Видите ли, вы очень хорошо воспитали шоферов, – улыбнулся Скворцов.

– Но почему ты вдруг вспомнил о гараже?

– Два дня назад нынешний завгар Сурен Гарибян приходил сюда, спрашивал вас. Он очень спешил. Я сказал, что мы – друзья, к тому же я оперуполномоченный. То, что он сообщил, очень любопытно: девятнадцатого числа красивая, молодая женщина остановила крытую машину "ГАЗ-51" из их гаража, познакомилась с водителем Таптыгом Новрузовым. Ну, как водится, кривлядась, намекнула, что не прочь встретиться. Новрузов, парень – не дурак, назначил ей свидание. На следующий день они встретились и пошли в кино на дневной сеанс. После кино Новрузов предложил пообедать в ресторане. И вот там, когда Таптыг Новрузов охмелел, она сделала ему необыкновенное предложение.

– Какое? – нетерпеливо перебил Теймур. Он почти не сомневался, что это была Гюльдаста: ее почерк.

– Попросила, чтобы он двадцать второго декабря, то есть, сегодня ночью, как-нибудь вывел машину из гаража.

– А он что?

– Он не сразу решился... Сказал, что это дело нелегкое. Машина – не иголка, незаметно из гаража не выведешь. Женщина принялась уговаривать. Даже пообещала, что за два часа он положит в карман немного-немало тысячу рублей. Мало того, сказала, что если он оценит их дружбу – карман его всегда будет полон. Напрасно Таптыг объяснял ей, что машину без путевки из гаража никак не вывести, да вдобавок ночью. Женщина убеждала его, что шоферы, направляясь в дальние районы, иногда выезжают ночью. Таптыг ответил, что их завод никак не связан с дальними районами. Но уж очень она старалась. И вроде уломала. Таптыг обещал найти какой-нибудь выход. На том и расстались. А шофер пришел к завгару, Сурену Гарибяну, и выложил ему все. Они решили обратиться к вам. Очень хотели повидать вас лично. Сурен Гарибян, чтобы не вызвать подозрений, не взял с собою Таптыга, приходил один.

Теймур заколебался, боялся поверить в неожиданное соответствие осторожного предупреждения Шамси и рассказа шофера.

– Может, это совершенно другое дело?

Скворцов уверенно ответил:

– Нет. Мне кажется это дело связано с тем, о чем говорил Шамси. Таптыг Новрузов ничего не придумал. К тому же, один наш сотрудник, занимающийся Гюльдастой, отметил встречу ее с неизвестным мужчиной. Мы в тот же день установили, что это был водитель Новрузов.

– А потом? Что же потом? К какому решению пришли Таптыг с Гюльдастой?

– Позавчера я искал вас. Но не мог найти. Вечером того дня вы, к сожалению, дежурили. Надо было посоветоваться. Я понимаю, вы очень заняты. Пришлось решать самому. Мы это дело обмозговали с Суреном Гарибяном. Сначала он предложил выпустить машину в назначенное время, а нам взять ее под наблюдение. Я не согласился.

– Почему?

– Потому, что им нужен не шофер, а машина. К тому же, они не любят свидетелей. Помните, что они сделали с Алладином и Мурадяном? Поэтому я предложил Таптыгу Новрузову разыграть трусливого перестраховщика. "Машину из гаража я выведу, а остальное – за вами. Главное, чтоб вернули в целости и сохранности. На всякий случай, если вас вдруг задержат, я скажу, что на минутку зашел домой. Хотел закусить перед дорогой. Вышел – увидел, что машину угнали. И шабаш!.."

Вчера они снова встретились. Таптыг сделал все, как было условлено. На этот раз Гюльдаста сказала, что ей нужно подумать. Утром Сурен Гарибян сообщил мне по телефону, что они договорились. Значит, сегодня вечером Таптыгу Новрузову выдадут путевку в Ленкорань, и он в полночь выедет из гаража. Живет он на поселке Монтина. По дороге заедет домой. Ну... на полчаса. В это время люди Гюльдасты угонят грузовик. Таптыг уже передал Гюльдасте запасной ключ. А она вручила ему задаток – двести рублей. Машину угонят в половине первого ночи. Кажется, все выглядит естественно.

Теймур слушал, подперев кулаком скулу. Скворцов видел, как нервно пульсирует голубая набрякшая жилка на виске.

– Да... Выходит, правду сказал мне Шамси.

Сколько раз слышал Володя эти слова от старшего друга... Понимал, как страстно хотелось ему уличить во лжи Шамси, как жестко схлестнулись в душе Теймура чувство долга, нетерпеливое желание разоблачить Гюльдасту и боль за брата.

Теймур поднялся, взял фуражку и направился к двери.

– Удачи, Володя! – не оборачиваясь, бросил с порога.

– А разве вы... Вы что, не будете с нами? – удивленно захлопал ресницами Володя.

– Нет, Володя, не буду. Не имею права. Брат же он мне. Родной брат...

XVIII

Ляман, как всегда, не обедала, ждала.

– Подогреть? – сдержанно спросила она.

Теймур поморщился, махнул рукой. Она засуетилась, заваривая чай. Он поймал ее за руку, посадил рядом на диван.

– Не надо ничего. Посиди. Просто посиди рядом. Не надо ничего говорить. Так хорошо...

– Если бы я знала, Теймур... Если бы я знала, что с тобой происходит... Нам обоим было бы легче. Раньше ты все говорил мне. И плохое, и хорошее. Я боюсь одного... Знаешь, бывает так... Перемолчишь... И вдруг человек становится чужим. Что-то уходит...

Он молчал. И это молчание еще больше встревожило Ляман.

– Иногда мне кажется, что ты прощаешься с кем-то...

Теймур встрепенулся, близко заглянул в широко раскрытые глаза жены, увидел в синей глубине свое отражение, заставил себя улыбнуться.

– Успокойся, родная. Просто устал я очень.

– И ничего не хочешь сказать мне?

Теймур с трудом подавил желание открыть ей все, что неимоверной тяжестью давило его эти дни. Успокоить ее, посоветоваться. Но каким-то безошибочно рассчетливым, профессиональным чутьем он понял, что нельзя сейчас этого делать.

К дивану подполз маленький Аббас. Схватив палец отца, сопя и покряхтывая, поднялся на ноги, потянулся к отцу. Что-то поблескивало в его пухлом кулачке. Теймур разжал ладонь малыша – зажигалка! Та самая... Передав ребенка матери, Теймур стремительно поднялся с дивана.

Как же так? Сеймур сам участвовал в том ограблении. Ведь он тогда уже был связан с преступниками. Из того разговора за нардами, он должен был понять, что зажигалка знакома брату, вплоть до вмятины. Почему же он сам отдал в руки Теймуру такое важное вещественное доказательство. Почему? Здесь была какая-то несуразица. Теймур, как утопающий за соломинку, схватился за эту противоречивость фактов. Он верил, – стоит разбить одно звено взаимосвязанных улик, как вся тяжелая цепь, опутавшая брата, распадется сама собой.

Нет. Все правильно. Теймур в свое время скрыл от брата неприятное происшествие, а преступники в темноте не разглядели человека, которого грабили. Если кто-нибудь впоследствии и узнал пострадавшего, то безусловно утаил это от Сеймура. Значит, дел таких на счету шайкн немало... А Сеймур не допускал мысли, что через руки бандитов прошло и нехитрое имущество брата.

Нет, не было ни малейшего просвета, оставляющего надежду на непричастность Сеймура.

Теймур снова сел на диван, взял из рук жены расшалившегося сына.

У дверей кто-то позвонил. По радостному возгласу Ляман догадался Сеймур. Он, как всегда, застенчиво топтался у стола, вежливо отвечая на вопросы Ляман о матери.

Теймур на мгновение растерялся, вспыхнул. Чтобы не выдать себя, зашел в ванную комнату. И уже оттуда весело прокричал:

– Сеймур? Садись. Что долго не приходил? Ляман, подогрей ужин!

Маленький Аббас крепко обхватил ручонками ноги дяди. Сеймур достал из кармана коробочку, перевязанную шелковой тесьмой, и вложил в ладошку мальчугана. Ляман, заметив замешательство мужа, постаралась сгладить непонятную ей неловкость.

– Теймур незадолго до тебя пришел. Ты же знаешь, он – страшный чистюля. Взял Аббаса и, наверно, вспомнил, что руки не помыл. Помчался в ванную.

Сеймур покраснел:

– У меня руки чистые...

"А совесть?" – мысленно спросил Теймур. Эта неожиданная мысль вернула ему самообладание. Он тотчас вышел и пристально посмотрел Сеймуру в глаза.

– Где ты опять пропадаешь, Сеймур? Как зимнее солнце, появишься и снова исчезнешь.

– Ну что ты устроил допрос? Мало ли какие дела у молодого, свободного человека, – снова вмешалась Ляман.

А Теймур смотрел на брата и все больше поражался. Лицо Сеймура было так спокойно, тонкие черты дышали такой искренностью. Застенчивый по природе, он краснел, как девушка, в разговоре с Ляман. Это нравилось молодой женщине, казалось ей свидетельством особой нравственной чистоты. Она была на два года моложе Сеймура, но он вел себя с ней так, будто Ляман была старше его по крайней мере лет на десять. Сеймур обратился к брату:

– Я слышал, ты был сегодня у Меченого. С чего бы это?

– Да, был. Да так, ничего особенного. Он опять побил жену, – ответил Теймур и вышел на кухню. Не мог он, не мог спокойно смотреть на брата. Лицемерие Сеймура ужасало его. Просто нетерпимо было оставаться с ним лицом к лицу, зная, что перед тобой лжец, может быть, опытный, матерый преступник. Смотреть в ясные его глаза...

"Нет, не могу, противно!"

Теймур догадался, почему брата интересует его встреча с Меченым. Значит, есть какая-то связь между ними, или же была неудачная попытка установить ее...

Сеймур пришел выведать у меня, – подумал Теймур, – не сказал ли чего о нем Шамси... Иначе не явился бы. Сегодня перед налетом на магазин забот у них предостаточно. Сеймуру важно знать, известно ли мне о его делах. Он и понятия не имеет, что я все знаю, все! Я знаю, почему срывались сложные, отлично подготовленные операции! Знаю, кто вел за руку Гюльдасту.