Текст книги "Лираэль"

Автор книги: Гарт Никс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Гарт Никс
Лираэль

ПРОЛОГ

Лето было жарким и влажным. Повсюду, от гниющих тростниковых зарослей на берегах Красного озера до Абедских гор, кишели комары. Крохотные птички с блестящими глазками носились в тучах насекомых и поедали их. Крохотные птички, в свою очередь, становились добычей больших и хищных птиц.

Немногим дальше двух миль от восточного берега Красного озера находился низкий холм, где не было ничего живого: ни комаров, ни птиц, даже трава здесь не росла; каменистую землю покрывала грязь. Холм выглядел особенно голым и чуждым посреди окружавшей его буйной травы, на фоне зеленого леса на соседних холмах.

У этого холма не было названия. Если он когда-либо и появлялся на карте Старого Королевства, то карта эта давно была утеряна. Правда, раньше здесь были фермы, но расстояние между ними и холмом никогда не сокращалось меньше чем на лье. Даже когда здесь жили люди, они не заглядывали на этот странный холм и не говорили о нем. Ближайшим к холму городом теперь был Эдж, случайно возникшее поселение, не оставлявшее надежду узнать лучшие дни. Населению Эджа было хорошо известно, что надо держаться подальше от восточного берега Красного озера. Даже лесные и полевые звери сторонились холма, а кроме того, они избегали тех, кто осмеливался наведываться туда.

На склоне холма, ведущем к озеру, стоял человек: худой лысеющий мужчина, затянутый, как броней, кожаным костюмом. На шее, коленях и локтях костюм скрепляли металлические пластины, покрытые красной эмалью. В левой руке мужчина держал обнаженный меч. Его правая рука покоилась на груди, на кожаной перевязи, на которой висело семь мешочков. Самый маленький был не больше аптечного пузырька, самый большой – размером со сжатый кулак мужчины. Из мешочков свисали вниз деревянные ручки. Черные эбеновые ручки, по которым пальцы этого человека бегали столь же резво, как пауки по стене.

Любой оказавшийся рядом понял бы, что эбеновыми ручками снабжены колокольчики, и, таким образом, сразу определил бы если не имя человека, то род его занятий. Это был некромант, и он носил с собой семь колокольчиков своего темного искусства.

Некоторое время человек смотрел на холм. Он понял, что пришел сюда не первым. По крайней мере еще двое людей стояли на голом склоне, а в воздухе парило: значит, там был еще кто-то.

Сначала человек собрался подождать наступления сумерек, но скоро понял, что у него нет такой возможности. Не впервые он пришел на этот холм. Глубоко под землей здесь скрывалась Сила. Именно она привела его сюда через все Королевство, позвала к себе в этот день Летнего Солнцестояния. Он не мог противиться этому зову.

И все же человек сохранил достаточно гордости, чтобы не пробежать оставшиеся до холма полмили, хотя ему очень хотелось это сделать. Он действовал не спеша.

Одного из людей на холме он знал и ожидал встретить здесь. Старик был последним из тех, кто служил Силе, был ее посредником. Он же прятал ее от глаз всевидящих ведьм, живущих на Леднике. Старик жил один, и преемники у него не появлялись. Это обнадеживало. Значит, приближалось время, когда Силе уже не надо будет скрываться.

Второй человек, скорее всего женщина, был незнаком чародею. Ее лицо было скрыто под маской из тусклой бронзы, одеждой служили тяжелые меха северных варваров. Ненужные и неудобные при такой погоде – разве что ее кожа чувствовала что-то еще, кроме солнца. Пальцы незнакомки были украшены несколькими костяными кольцами, надетыми поверх шелковых перчаток.

– Ты – Хедж, – произнесла она. Властность голоса удивила некроманта. Как он и предполагал, это была колдунья Свободной магии, но намного более могущественная, чем он ожидал. Женщина знала его имя, во всяком случае то, которым он пользовался чаще всего в последнее время. Он тоже был колдуном Свободной магии, подобно всем некромантам.

– Ты – служитель Керригора, – продолжала женщина, – я вижу его клеймо у тебя на лбу, хотя маскировка твоя не без выдумки.

Хедж лишь пожал плечами и прикоснулся ко лбу в том месте, где виднелся знак Хартии. Знак раскололся и отпал, как высохшая короста; под ним оказался уродливый, извивающийся шрам.

– Я ношу клеймо Керригора, – спокойно ответил он, – но Керригора нет, Аборсен держит его в заточении последние четырнадцать лет.

– Теперь будешь служить мне, – произнесла женщина тоном, не допускающим возражений, – скажи, как я могу вступить в контакт с Силой, находящейся под этим холмом? Она тоже подчинится моей воле.

Хедж кивнул, пряча усмешку. Это напомнило ему, как спустя несколько дней после падения Керригора он сам приходил к холму.

– На восточной стороне есть камень, – произнес он, указывая мечом, – отодвинь его и увидишь узкий туннель, ведущий вниз. Иди по туннелю, пока не упрешься в каменные плиты. Из-под них сочится вода. Испей этой воды и ощутишь Силу.

Он не упомянул, что туннель был результатом пяти лет его изнурительной работы. Также он не сказал, что просачивающаяся вода – это первый видимый признак той борьбы, что длится уже две тысячи лет.

Женщина кивнула. Тонкая полоска мертвенно-бледной кожи вокруг маски ничего не выражала. Казалось, что лицо под маской было так же холодно, как металл. Женщина отвернулась и произнесла заклинание. Из отверстия для рта в маске при каждом слове вырывался белый пар. Когда она закончила говорить, с земли поднялись два немыслимо худых, непонятных человеческих существа. Их плоть была похожа на клубящийся туман, а кости – на сине-белый огонь. Простейшие Свободной магии, люди называют их Хишами.

Хедж с опаской посмотрел на существа и облизнул губы. Он мог бы справиться с одним, но сразу двое заставили бы его продемонстрировать силу, которую лучше до поры до времени никому не показывать. Старик ничем не смог бы помочь, ведь он находился здесь лишь как посредник, как живой канал для Силы, скрытой под холмом.

– Если я не вернусь до наступления ночи, – сказала женщина, – мои слуги разорвут вас на части, отдерут плоть от духа, так что будете искать спасения в Смерти.

– Я буду ждать, – ответил Хедж, усаживаясь на голую землю. Хиши, получившие приказ, не представляли угрозы, и он хорошо знал это. Хедж положил меч рядом с собой и прижал ухо к земле, чутко прислушиваясь. Сквозь все слои почвы и камней он расслышал постоянный шепот Силы там, внизу, но все же представить, что там происходит, он не мог. Естественно, при необходимости, он бы мог сам зайти в туннель и силой Разума прорваться через семь трижды заговоренных замков. Через серебряный, золотой и кожаный; через рябиновый, ясеневый и дубовый; и через седьмой – костяной.

Хедж не смотрел на колдунью, не взглянул, даже когда услышал, как она отодвигает камень, что было не под силу нескольким здоровым мужчинам.

Когда колдунья вернулась, Хедж стоял, глядя на юг. Хиши были рядом с ним, но они даже не двинулись, когда показалась их хозяйка. Старик сидел все там же, невнятно бормоча – то ли заклинания, то ли просто бессмыслицу. Хедж не мог определить точно. Этой магии он не знал, хотя и чувствовал силу холма в голосе старика.

– Я буду служить, – сказала женщина.

Но в ее голосе не было силы, а только высокомерие. Хедж заметил, как она задрожала, произнося эти слова. Он улыбнулся и поднял руку.

– Камни Хартии подошли слишком близко к холму. Ты должна их разрушить.

– Да, – согласилась женщина, склонив голову.

– Ты была чародейкой, – продолжал Хедж. Много лет назад Керригор призвал всех чародеев Королевства себе в помощники. Многие погибли во время падения Керригора или, спустя годы, от рук Аборсена. Некоторые спаслись. Но эта женщина была слугой Керригора.

– Очень давно, – подтвердила она.

Глубоко под мехами и бронзовой маской Хедж видел слабое мерцание Жизни. Эта колдунья была старой, очень старой. Для чародея, идущего в Смерть, это не было преимуществом. Эта холодная река была особенно притягательной для тех, кто избегал ее когтей все эти годы.

– Тебе придется снова взяться за колокольчики, ибо для той работы, что ждет тебя, понадобится много Мертвых.

Хедж отстегнул свою перевязь и осторожно передал ей. С времен хаоса, что наступил после поражения Керригора, у него остался еще один набор из семи колокольчиков от какого-то младшего чародея. Доставать их сейчас было бы небезопасно, потому что главную часть Королевства давным-давно оккупировал Король и его Королева Аборсен. Но сейчас волшебные колокольчики не были нужны Хеджу, да он и не смог бы взять их с собой туда, куда намеревался пойти.

Женщина взяла колокольчики, но не надела перевязь. Вместо этого она протянула правую руку ладонью вверх. Крохотная искорка блеснула на ладони; это было металлическое зернышко, светившееся белым огнем. Хедж вытянул руку, и зернышко, скользнув по ней, пропало под кожей, не оставив ни единой отметины. Хедж поднес руку к лицу, чувствуя силу металла. Он медленно сжал пальцы и улыбнулся.

У Хеджа были особые планы относительно этого зерна. Он знал самую плодородную почву, где оно могло бы принести наибольший урожай. Но, похоже, пройдет еще много лет до того, как Хедж сможет посадить зерно там, где оно больше всего навредит.

– А ты? – спросила женщина. – Что теперь будешь делать ты?

– Пойду на юг, Клорр Маски, – ответил Хедж, называя колдунью по имени (а он знал о ней гораздо больше), – на юг в Анселстьерру, за Стену. В страну, где я родился, хотя мой дух – не порождение ее бессильной земли. У меня много дел и там, и в самых дальних краях. Но я дам знать о себе, когда мне это понадобится. Или если услышу плохие новости.

Он повернулся и молча удалился. Ведь хозяину не обязательно прощаться со слугами.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая. ГРУСТНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Старое Королевство.

Четырнадцатый год правления Короля Тачстоуна I

Сквозь глубокий сон Лираэль почувствовала, как кто-то трогает ее лоб. Мягкое, осторожное касание, прохладная рука на коже, пышущей жаром лихорадки. Она улыбнулась, ей было приятно это прикосновение. Затем сон стал другим, и брови нахмурились. Прикосновение теперь было не мягким и приятным, а грубым и тяжелым. Больше не прохлада, а обжигающий жар…

Лираэль проснулась. Мгновение спустя она поняла, что сдернула простыню и лежала лицом прямо на кусачем шерстяном матрасе. Подушка валялась на полу. Наволочка сползла во время очередного кошмара во сне и теперь свисала со стула.

Лираэль оглядела небольшую комнату, но других признаков ночных беспорядков не заметила. Ее простой платяной шкаф из оструганной сосны был закрыт на тяжелую стальную щеколду. Стол и стул стояли на своих местах. Учебный меч в ножнах висел на двери.

Прошлая ночь, пожалуй, была относительно спокойной. Иногда во время ночных кошмаров Лираэль ходила, говорила вслух и разбрасывала вещи, но при этом никогда не покидала своей комнаты, своей дорогой, любимой комнаты. Лираэль не могла вынести даже мысли о том, на что стала бы похожа жизнь, если бы ее снова заставили переселиться в общие семейные помещения.

Она закрыла глаза и прислушалась. Снаружи было тихо, а это означало, что пробуждающий колокол ударит еще не скоро. Колокол звонил в одно и то же время каждый день, заставляя семью Клэйр вылезать из постелей и вместе встречать новое утро.

Лираэль крепко зажмурилась и попыталась уснуть. Ей хотелось вновь почувствовать прикосновение нежной руки к своему лбу. Это прикосновение было единственным, что она помнила о своей матери. Не лицо и не голос – лишь прикосновение ее прохладной руки.

Сегодня ей отчаянно необходимо было это прикосновение. Но мать Лираэль давным-давно умерла, забрав с собой и тайну ее рождения. Она ушла, когда Лираэль было всего пять лет, без единого слова, без объяснений. Лираэль вообще никогда ничего не объясняли. Только передали известие о смерти матери, путаное сообщение с далекого Севера, которое пришло за три дня до ее десятого дня рождения.

Если она подумала об этом, значит, надежды заснуть уже нет. Лираэль еще раз попыталась заставить себя погрузиться в дрему, но, не выдержав, широко раскрыла глаза и несколько минут смотрела в потолок. Камень на потолке был все такой же холодный и серый, с маленькими розовыми вкраплениями.

Освещающий знак Хартии тоже поблескивал там, на фоне камня он казался теплым и золотым. Когда Лираэль проснулась, знак стал ярче, и сияние все усиливалось по мере того, как она спустила ноги с постели и принялась искать тапочки. Залы дома Клэйр обогревались паром от горячих источников и при помощи магии, но каменный пол всегда оставался холодным.

– Сегодня мне четырнадцать, – прошептала Лираэль. Она надела тапочки, но так и осталась сидеть на кровати.

Дни рождения не радовали ее с тех самых пор, когда накануне одного из них пришло известие о смерти матери.

– Сегодня мне четырнадцать! – еще раз произнесла вслух Лираэль. Одна мысль об этом причиняла глубокую боль. Ей четырнадцать лет, а значит, по законам внешнего мира, находящегося вне Ледника Клэйр, она уже могла считаться женщиной. А здесь ей все еще полагалось носить синюю детскую тунику. Ведь в семействе Клэйр переход ребенка в мир взрослых происходил не в соответствии с возрастом, а благодаря Дару Зрения.

Лираэль вновь зажмурила глаза, изо всех сил пытаясь увидеть Будущее. Все девочки ее возраста уже обладали Даром Зрения. Да и не только ее одногодки, но и многие из тех, кто помладше, имели этот Дар. Поэтому им разрешалось носить белые одежды и ожерелья из лунного камня.

Лираэль открыла глаза, так ничего и не увидев. Очертания комнаты расплывались перед глазами. Она смахнула слезы и встала с постели.

– Ни матери, ни отца, ни Зрения, – сказала она сама себе, открыла шкаф и достала полотенце. Эти слова она произносила чаще других, хотя они вызывали в ее душе взрыв боли. Как будто трогаешь языком больной зуб.

Может быть, скоро она услышит обращенный к ней голос Глашатая Стражи Девятого Дня. И тогда в утешение она скажет: «Ни матери, ни отца, зато у меня есть Дар Зрения».

– У меня будет Дар Зрения, – пробормотала Лираэль себе под нос, открывая дверь. На цыпочках она прокралась по коридору к ванным комнатам. Знаки Хартии вспыхивали, когда она проходила мимо них. Дверь в зал Юных была закрыта. Когда-то Лираэль стучала в нее, смеясь и вызывая других сирот на раннее купание.

Но это было много лет назад. Сейчас все ее бывшие подруги обрели Дар Зрения. Тогда Стражем Юных была Мерелл. Нынче же Стражем стала тетка Лираэль – Киррит. Услышав какой-нибудь шум, она появлялась из своей комнаты, одетая в бордово-белый банный халат, и требовала тишины и уважения ко сну Старших. Никаких исключений и поблажек для Лираэль она не делала, скорее наоборот. Тетка была прямой противоположностью Ариэль, матери Лираэль. Киррит как будто бы вся состояла из правил, инструкций и традиций.

Киррит никогда не покинула бы Ледник, чтобы отправиться неизвестно куда, а спустя семь месяцев вернуться с ребенком. Лираэль бросила злой взгляд на дверь Киррит. Тетка никогда не рассказывала племяннице о ее матери. Все, что Лираэль знала о маме и о своем происхождении, она почерпнула из разговоров старших, которые удавалось подслушать. Они же чаще всего обсуждали, что делать с девочкой, которая фактически… ничья.

От таких мыслей Лираэль почувствовала бессильную злобу. В ярости она расцарапала себе лицо так, что выступила кровь. Лишь шок от прыжка в холодную воду слегка отрезвил ее.

Царапины явственно проступили на коже, когда Лираэль расчесывала волосы перед общим зеркалом в раздевалке рядом с холодным бассейном. Потускневшее по краям зеркало высотой восемь футов и двенадцать – в ширину представляло собой прямоугольник из посеребренной стали. Чуть позже в нем отразятся лица четырнадцати сирот, живущих сейчас в зале Юных.

Лираэль ненавидела находиться перед зеркалом рядом с кем-то еще, потому что оно показывало ее отличие от других. У большинства Клэйр кожа была смуглая, они быстро загорали, когда бывали на склонах Ледника, и кожа становилась похожей на темный каштан. Волосы у них были светлые, глаза – голубые или зеленые. Лираэль на фоне сверстников выглядела как бледный сорняк среди ярких цветов. Ее белая кожа сгорала, вместо того чтобы загорать, глаза были темные, а волосы еще темнее.

Она знала, что похожа на своего отца. Ариэль никогда не называла его имени. Клэйр часто заводили детей от приходящих мужчин, но обычно воспитывали их сами и не скрывали имен отцов. И по какой-то странной причине, как правило, рождались девочки. Со светлыми волосами, орехово-коричневой кожей, с бледно-голубыми или зелеными глазами.

Кроме Лираэль.

Стоя в одиночестве перед зеркалом, Лираэль старалась не думать о своих обидах. Она сосредоточилась на расчесывании – сорок девять движений расчески направо и столько же – налево. Надежда вновь затеплилась… Может, на свой четырнадцатый день рождения она получит лучший в мире подарок – Дар Зрения.

Большинство Клэйр завтракали в средней трапезной. Лираэль терпеть не могла есть там, поскольку ей приходилось сидеть за одним столом с девочками, которые были младше ее на три или даже на четыре года. Ей казалось, что среди них она выглядит, как чертополох посреди клумбы хорошо ухоженных цветов. Чертополох, укутанный в голубое. Все остальные ученики ее возраста, одетые в белое, сидели за столами коронованных и признанных Клэйр.

Лираэль прошла двумя пустыми коридорами и спустилась на два пролета винтовой лестницы, чтобы попасть в нижнюю трапезную, где ели только торговцы и студенты, которые пришли порасспросить у Клэйр о своем будущем. Единственными Клэйр здесь были дежурные в зале и на кухне.

Или почти единственными. Туда заходила еще одна Клэйр, которую так ждала Лираэль. Глашатай Стражи Девятого Дня. Спускаясь по ступеням, Лираэль представляла себе, как Глашатай сбегает по главной лестнице, ударяет в гонг; затем останавливается и провозглашает, что Стража Девятого Дня увидела ее – увидела Лираэль, увенчанную ожерельем из лунного камня и наконец получившую Дар Зрения.

Этим утром в нижней трапезной было мало народу. Только три из шести столов были заняты. Лираэль подошла к самому дальнему, четвертому столу и отодвинула скамейку. Она предпочитала сидеть одна за столом даже в этой трапезной.

Два стола были заняты торговцами, похоже, прибывшими из Билайзера. Они громко толковали о перце горошком, имбире, мускатном орехе и корице, которые привозили с далекого Севера и надеялись продать Клэйр. Их беседа о качестве специй, видимо, предназначалась для ушей Клэйр, работающих на кухне.

Лираэль принюхалась. Похоже, они говорили правду. Запах гвоздики и мускатного ореха, исходящий от их баулов, был очень крепким, но приятным. Лираэль приняла это как еще одно доброе предзнаменование.

За третьим столом сидели охранники торговцев. Даже здесь, на Леднике Клэйр, они были одеты в защитные куртки, покрытые металлическими пластинами, и хотя держали свои мечи в ножнах, но поближе к себе. Очевидно, они полагали, что кто-то запросто может пройти по узкой тропе вдоль реки и атаковать ворота, ведущие в огромный двор Клэйр.

Конечно, многих защитных приспособлений они не могли видеть. Тропа вдоль реки то тут, то там была отмечена скрытыми знаками Хартии, готовыми мгновенно ослепить врага, и под булыжниками дремали чудовища, готовые броситься в бой при малейшей опасности. Кроме того, тропа не менее семи раз пересекала реку. Узкие каменные мосты, построенные неведомо в какие древние времена, тоже были защищены – рекой Раттерлин, протекавшей под ними. Река была достаточно глубокой и быстрой, чтобы никто из Мертвых не осмелился когда-либо пересечь ее.

Даже здесь, в нижней трапезной, в стенах дремала магия Хартии, и в грубо подогнанных плитах пола и потолка спали Послания. Повсюду Лираэль видела слабенькие знаки Хартии. Они выглядели как мозаика из заклинаний. Конечно, на Леднике были и более яркие знаки – те, что сияли в остальных подземных владениях Клэйр.

Лираэль вглядывалась в лица пришельцев. Они были без шлемов, и сквозь коротко подстриженные волосы было ясно видно, что ни у кого из них нет на лбу знака Хартии. Поэтому, скорее всего, они и не могли видеть магию, окружавшую их. Инстинктивно Лираэль прикоснулась к своим довольно длинным волосам и нащупала свой знак. Он слегка запульсировал от прикосновения, и Лираэль ощутила свою принадлежность к Великой Хартии. В конце концов, все равно она была кем-то вроде чародея Хартии, даже если Зрение у нее так и не откроется.

Охранники торговцев должны бы больше доверять защитам Клэйр, подумала Лираэль, разглядывая вооруженных мужчин и женщин. Один из них встретился с ней глазами на мгновение, и она отвела взгляд. За этот миг она увидела молодого человека, подстриженного короче, чем остальные. На его черепе отражались огоньки от знаков Хартии на потолке.

Хотя Лираэль пыталась не обращать на него внимания, она увидела, что охранник встал и пошел через весь зал. Чешуйчатая куртка была велика ему. Пока он приближался, Лираэль нахмурилась и отвернулась. Только потому, что время от времени Клэйр брали себе любовников из приходящих мужчин, некоторые полагали, что любая девушка-Клэйр, которая спустилась в нижнюю трапезную, ищет себе кого-нибудь. Это заблуждение было особенно сильным у молодых мужчин.

– Извините, – сказал охранник, – могу я здесь присесть?

Лираэль неохотно кивнула, он сел, и куртка его загремела.

– Я Барра, – произнес он, улыбаясь, – ты здесь в первый раз?

– Что? – переспросила Лираэль. Она была смущена и озадачена. – В трапезной?

– Нет, – возразил Барра со смехом и повел рукой в воздухе, – на Леднике Клэйр. Я здесь уже был один раз, так что могу показать тебе все… хотя, я думаю, твои родители тут часто торгуют?

Лираэль снова отвела взгляд, чувствуя, что ее щеки заливает краска. Она попыталась придумать, что бы сказать в ответ, но в голове была лишь одна мысль: даже чужие знают, что она не настоящая Клэйр. Даже этот глупый, недоразвитый, гремящий своими доспехами балбес.

– Как тебя зовут? – спросил Барра, будто не замечая смущения Лираэль.

Лираэль прокашлялась и облизала губы, но ничего не смогла произнести. Ей казалось, что у нее нет ни имени, ни какого-то вообще названия. Она даже не в силах была взглянуть на Барру, потому что глаза ее были полны слез, и тогда она уставилась на недоеденную грушу на своей тарелке.

– Я только хотел поздороваться, – пробормотал Барра напряженным голосом, не понимая причин ее странного молчания.

Лираэль кивнула, отчего на грушу упали две слезы. Она не подняла взгляд и не вытерла слезы. Ее руки были сейчас столь же бесчувственны и бесполезны, как и голос.

– Ну, извини, – проговорил Барра, вставая из-за стола. Лираэль проводила его взглядом. На глаза ей упали пряди волос. Когда он отошел, один из мужчин что-то сказал, но так тихо, что Лираэль не услышала. Барра усмехнулся, а мужчины и некоторые женщины захохотали.

– Сегодня мой день рождения, – горестно шепнула Лираэль своей тарелке, – я не должна плакать в свой день рождения.

Она поднялась и неуклюже выбралась из-за стола. Отнесла тарелку и вилку к посудомойному окну, стараясь не встретиться взглядом с работавшими там кузинами.

Она все еще держала тарелку в руках, когда одна из Клэйр спустилась вниз по главной лестнице и ударила металлическим наконечником своей волшебной палочки в первый из семи гонгов, стоявших на нижних ступенях. Лираэль замерла, а все сидящие в трапезной прекратили разговоры. Клэйр спускалась по ступеням, ударяя по очереди во все гонги. Каждая последующая нота сливалась с предыдущими, и эхо разносилось в тишине.

На нижней ступени Клэйр остановилась и подняла свою волшебную палочку. Сердце Лираэль подпрыгнуло, а желудок сжался от страха. Все было так, как она и воображала. Она была уверена, что это начало ее Зрения.

Соора, судя по волшебной палочке, сейчас была Глашатаем Стражи Девятого Дня, Глашатаем, провозглашавшим, что Стража увидела что-то весьма важное для Клэйр или Королевства. Глашатай также провозглашал, когда Стража видела девочку, получившую Дар Зрения.

– Знайте все, знай каждый, – объявила Соора. Ее чистый голос доносился до самых дальних углов трапезной, до кухонь и посудомоечных люков. – Стража Девятого Дня с великой радостью сообщает, что Дар Зрения пробудился в сестре нашей…

Соора перевела дыхание, чтобы продолжать, и Лираэль закрыла глаза, зная, что Соора готовится произнести ее имя. Это должна, это должна, это должна быть я, думала она. Ничего, что это случилось на два года позже, ведь сегодня день моего рождения. Это точно.

– Аннисель, – произнесла Соора нараспев. Затем она повернулась и стала подниматься по лестнице, легонько прикасаясь к гонгам, и по мере ее удаления нарастал гул разговоров.

Лираэль открыла глаза. Окружающий мир ничуть не изменился. Она не обрела Зрение. Все будет так, как раньше. Отвратительно.

– Позвольте вашу тарелку? – спросила какая-то ее кузина из-за посудомоечного окна. – Ой, Лираэль! Я думала, ты – посетитель. Тебе бы надо поторопиться наверх, дорогая. Пробуждение Аннисель начнется через час. А почему ты завтракала здесь?

Лираэль не ответила. Она отдала тарелку и пошла через трапезную как сомнамбула, задевая по дороге столы. В ее голове звучали слова, произнесенные Соорой: «Зрение пробудилось в нашей сестре Аннисель».

Аннисель облачат сегодня в белые одежды, увенчают серебряными и лунными камнями, а Лираэль в это время должна будет одеть синюю тунику, форму ребенка. У ее туники не был подшит подол, его давно отпустили на максимальную длину, и все равно одежда была слишком короткой.

Аннисель десять дней назад исполнилось одиннадцать лет. Но ее день рождения просто ничто по сравнению с сегодняшним днем, днем ее Пробуждения.

Дни рождения и есть ничто, подумала Лираэль, механически переставляя ноги вверх на каждую из шестисот ступеней, ведущих из нижней трапезной в западный коридор, длиной в двести шагов, а затем – сто две ступеньки наверх, к задней двери зала Юных. Она считала каждую ступеньку, не поднимая глаз, и видела лишь скольжение белых одеяний и мелькание черных тапочек. Все Клэйр торопились в Большой зал, чествовать очередную девочку, присоединившуюся к тем, кто видел Будущее.

Добравшись до своей комнаты, Лираэль обнаружила, что маленькая радость от дня рождения испарилась. Сегодня – день Аннисель, думала Лираэль. Она должна быть счастлива за Аннисель. Она должна забыть о собственном горе.