Текст книги "Дело о свалке токсичных заклинаний"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Но не все. Некоторым легче подчиняться инстинкту и бродить по ночам. Не слышал, чтобы в Хауторне водились вампиры, но меня это не удивило. Во-первых, меня уже ничто не могло удивить, а во-вторых, я ж говорил, что это паршивый район.

На одну-единственную секунду я задумался, а не связан ли он с теми ублюдками, которые похитили Джуди. Сомнительно. Вампиры, простите за избитое сравнение, – одинокие волки. Этот скорее всего просто был голоден. Однако случайные уличные нападения не менее опасны, чем предумышленные.

Глаза вампира засверкали. Я знал, что если буду смотреть в них слишком долго, то впаду в оцепенение. И тогда я сунул руку под рубашку и вытащил то, что висело у меня на груди.

Наверное, вампир ожидал увидеть распятие. Его клыкастая пасть скривилась в презрительной усмешке. Многие вампиры, особенно те, которые давно живут в христианских странах, происходят от балканских мусульман и нечувствительны к знаку креста.

Но я вытащил не распятие, а мистический иудейский амулет – семерной акростих, изготовленный все тем же магом Абрамелином, который сделал мой Молниеразящий Жезл. Я сорвал с себя амулет и запустил им в вампира.

У кровососа были хорошие рефлексы – он поймал акростих на лету прежде, чем тот угодил ему по физиономии. Но это его не спасло. Крик боли перешел в мучительный вой. Иудеи называют вампиров «кепилот», что значит «пустые внутри», и это очень верное определение. Вампиры утратили слишком много человеческого и оттого чрезвычайно уязвимы для магии. Как только акростих, основанный на еврейском слове «собака», коснулся вампира, он превратился в тощего бродячего пса.

– Пшел вон, сукин сын! – рявкнул я, занося ногу для хорошего пинка. Пес бросился наутек, скуля и поджав хвост.

Я подобрал амулет, повесил его на шею и потащился наверх. Только когда я уже лег и безуспешно пытался уснуть, мне стало ясно, что, не будь я так опустошен эмоционально, вампир мог бы перепугать меня и опустошить в буквальном смысле слова, прежде чем я вспомнил об амулете.

Лежа в постели, я постоянно спрашивал у будильника, который час. Последний ответ, который я помню, был два часа сорок восемь минут.

Отправляться на работу после трехчасового сна – это кошмар. Такое с каждым бывает несколько раз в жизни. Чаще всего причиной тому – новорожденный в доме. А у меня… Подумав о ребенке, я опять вспомнил Джуди. У нас было так много планов на будущее… Ох, не хочется думать, что они не сбудутся.

Одна чашка кофе на завтрак. Вторая – в кафе Конфедерального Здания, сразу же по приходе. Следующая – за ней. Еще одна – полчаса спустя. Я постепенно оживал. О Господи, я все же заставлю себя прожить этот день… если вечер когда-нибудь наступит. Зато тогда я буду настолько измотан, что засну без всяких хлопот. Однако всему свое время. Сначала – пережить день.

А значит – позвонить во множество мест. Я не чувствовал ни малейших угрызений совести, пользуясь служебным телефоном в личных целях, ведь мои личные дела теснейшим образом переплелись с делом о свалке. Прежде всего я позвонил наверх – Солу Клейну.

– Сол, это опять Дэвид Фишер из АЗОС. Я хочу… то есть не хочу, но должен сообщить о похищении.

– Это что ли то самое, о котором мы вчера получили доклад с Лонг-Бич? – спросил Клейн. В ответ на мое «да» он продолжил: – Это как-нибудь связано с тем делом о мини-зингерах?

Я успел напрочь забыть о мини-зингерах и обнаружил, что могу испытывать не только страх и беспокойство, но и смущение.

– Нет, никак не связано. Сол, раз уж ты получил это сообщение, не значит ли, что ты сам займешься этим делом?

– Да, и я тоже, – уклончиво сказал он. – Ты не против, если я сейчас спущусь к тебе обсудить подробности?

– Конечно, приходи. А ты не мог бы по дороге заглянуть в наше кафе и принести две чашки кофе? Деньги я отдам.

Пришел Сол. Мы выпили кофе. И он опять задавал те же вопросы, которыми мучил меня накануне Джонсон, Я тупо повторял те же ответы. Сол строчил в блокнотике. Когда я закончил, он сказал:

– Дэвид, мы сделаем для тебя и для мисс Адлер все. Обещаю. – Я заметил, что он не пообещал вернуть ее живой и невредимой: должно быть, научился не давать невыполнимых обещаний.

Когда он ушел, я позвонил Генри Легиону.

– Сейчас буду, – сказал призрак.

И появился, преодолев всю страну быстрее, чем Сол Клейн – два этажа. Правда, Генри Легиону не пришлось заходить за кофе.

Я рассказал свою историю в третий раз. От многократного повторения мне уже казалось, будто все это случилось не со мной.

– Это – преступление, – сказал призрак из Центральной Разведки. – События развиваются стремительнее, чем предсказывал хрустальный шар. Полагаю, катализатором явились ваши исследования вокруг Девонширской свалки.

– Но мы ж там ничего не нашли, кроме горстки звездной пыли. – Я почему-то чувствовал себя, как ребенок, которого отшлепали за то, что он подглядывал в окошко родительской спальни.

– Это известно вам, – заметил призрак. – Но я сомневаюсь, что это известно и преступникам.

И исчез. Ненавижу эту привычку! Всегда он оставляет последнее слово за собой.

Потом я позвонил легату Кавагучи. Я боялся, что он все еще в отъезде, но нет. Я его застал.

– А, вы по поводу похищения очаровательной мисс Адлер, с которой я познакомился на пожаре в монастыре святого Фомы? – спросил легат. Значит, лонг-бичская полиция с ним уже переговорила.

– Именно, – угрюмо сказал я. – Свалка, пожар… Не вижу иной причины для похищения Джуди. Особенно если учесть, что эти гады уже пытались меня убить.

– А я вижу, – ответил Кавагучи. Не успел я сорваться на крик, как он мирно продолжил: – Однако признаю, что ваши предположения наиболее правдоподобны, Вы, наверное, уже догадались, что я обсудил этот вопрос с ребятами из Лонг-Бич. Но показания из первых рук – совсем другое дело. Был бы вам весьма признателен.

И я дал ему показания. «Еще один повтор», – подумал я. Еще одно бегство от реальности в пустословие. Это, видимо, своего рода антимагия. Магия использует слово, чтобы сотворить то, что возникло в воображении, Я же использовал слово, чтобы превратить свой кошмар в воспоминание, с которым куда легче справиться.

– Вы узнали у судмагэксперта, какой вид сонного заклинания обнаружен в квартире вашей невесты? – спросил Кавагучи.

– Ох, нет, – спохватился я. – Тот человек в штатском, Джонсон, отвез меня в участок, чтобы я мог дать показания под присягой, а судмагэксперта я больше не видел.

– Ну ладно, я сам это выясню. – Голос Кавагучи прозвучал как-то отстраненно, словно он одновременно что-то писал.

– Собственно говоря, легат, я позвонил вам узнать, нет ли чего-нибудь нового насчет похитителей Джуди. – Тот, кто это сделал, несомненно, подстроил и падение земляного духа на мой ковер, но мне это уже было безразлично.

– Нового? Нет, ничего, – ответил он. – Разве что новые проблемы: на заводе «Локи» в Бербанке произошел акт вандализма. Хулиганы взломали печать Гермеса.

– Но это невозможно. – Теперь я говорил медленно, потому что одновременно делал пометку в блокноте не забыть позвонить Мэтту Арнольду.

– Многое из невозможного становится возможным, – заметил Кавагучи. – Например, добровиртуальная реальность.

– Ага! – воскликнул я. – Спасибо! Совсем забыл, а вы мне напомнили. Как этот Pharomachrus mocino называется по-человечески?

Невероятно, но Кавагучи хихикнул. А я и не знал, что он умеет смеяться.

– Простите, инспектор, мне не надо было зачитывать вашей секретарше доклад прямо из лаборатории. Обычно эту птицу называют кецаль.

– Кецаль?! – Это слово потрясло меня не хуже, чем недавнее землетрясение. – Вы уверены?

– Это подтвердил орнитолог и специалист по орнитомантии ацтеков, – ответил Кавагучи.

– Значит, уверены, – сдался я. – Но это же безумие. Мы с Михаэлем Манштейном… ну, с нашим главным магом обошли вчера всю Девонширскую свалку и не заметили никакой ацтекской магии. Он даже Уицилопочтли искал с помощью суррогата содранной человеческой кожи.

– Я сказал вам, что знаю, – ответил Кавагучи. – Остается вариант, что перо как-то изменилось при переходе из добровиртуальной реальности в наш мир. Я уже говорил, на суде его все равно не примут в качестве доказательства. Есть и другой вариант: перо было действительно взято у кецаля и подброшено Эразму, чтобы навести нас на ложный след.

– М-да, – пробормотал я. – Но оно может быть и настоящим. Если только настоящим может быть что-то, связанное с добровиртуальной реальностью.

– Именно, – согласился Кавагучи. – Лезвие Оккама свидетельствует в пользу такой интерпретации, хотя нельзя игнорировать и другие.

Я и сам частенько кромсаю свои записи лезвием Оккама: ведь это наиболее практичный инструмент подготовки данных для планирования и прочей дребедени. Но если не соблюдать техники безопасности, им можно и порезаться, как обычным лезвием.

– Спасибо за информацию, легат, – сказал я. – Пожалуйста, сделайте мне еще одно одолжение. Позвоните в округ Сан-Колумб, – я продиктовал номер, – Генри Легиону, призраку Центральной Разведки, и повторите ему все, что только что рассказали мне. Он должен это знать, поверьте. Сошлитесь на меня, так вам легче будет с ним связаться.

– Я выполню вашу просьбу. – Легат замялся. – Однако выводы получаются… невеселые.

– Знаю.

С тех пор как я услышал от Чарли Келли об угрозе Третьей Магической, меня постоянно мучили кошмары. Но теперь все это стало таким далеким… Теперь я мог думать только о Джуди. Когда говорят, что целый мир вот-вот провалится в тартарары, это звучит слишком абстрактно. Но когда какие-то проклятые (как я искренне надеялся) ублюдки похищают вашу любимую, все становится чересчур конкретным…

На прощание Кавагучи еще раз пообещал непременно позвонить Генри Легиону. А я сразу же набрал номер Мэтта Арнольда.

– Я только что разговаривал с легатом Кавагучи из департамента полиции Энджел-Сити, – начал я. – Он сказал, что на ваш отдел совершено нападение и проекту «Птица Гаруда» причинен ущерб.

– Совершенно верно, – ответил магистр. – К тому же пострадал один из наших служащих.

– Кавагучи об этом не упоминал, – смутился я. – Что с ним?

– Змеиный укус. – Даже по телефону было слышно, как расстроен Арнольд. – Какой-то ушлый маг умудрился взломать герметично закрытую дверь. Об этом-то хоть констебль вам рассказал?

– Да, но без подробностей, – ответил я. – Вы, наверное, знаете это лучше него.

– Разумеется, – фыркнул Арнольд. – Кое-кому в Хрустальной долине придется провести несколько бессонных ночей, чтобы усовершенствовать магобеспечение.

– Ну, это и без хрустального шара понятно, – отозвался я. – Но как им это удалось? Ведь все постоянно твердят, что герметичные замки – самые надежные в мире. – В трубке повисло напряженное молчание. Значит, Арнольд не хочет это обсуждать. Я поспешил добавить: – Вспомните, меня все интересует в первую очередь с профессиональной точки зрения. Какая бы магия ни сломала столь мощную печать, последствия для окружающей среды могут быть весьма серьезными.

– Ладно, – неохотно сказал магистр. – Согласен. Но этот разговор должен остаться между нами, вы меня поняли?

– Я не репортер эфирных новостей и не газетчик, – с достоинством ответил я.

– Ладно, – повторил он. – Дело в том, что эти ублюдки сломали печать Гермеса с помощью одного из атрибутов самого Гермеса. Весьма остроумное применение закона подобия! Их бы находчивость да в мирных целях…

– Продолжайте, – попросил я.

– С этим и связан укус змеи…

Он опять помолчал. Видимо, в ожидании, что я спрошу, почему. В любое другое время я с удовольствием поиграл бы в интеллектуальные игры. Но не сегодня.

– Простите, наверное, я слишком тупой, – проворчал я (мои несчастья его не касаются.) – Не могли бы вы разъяснить?

Два телефонных бесенка передали фырканье, сохранив яркую презрительную окраску.

– Подумайте о керикейоне Гермеса, – сказал Мэтт Арнольд.

– О чем, о чем?!

У Мэтта вырвалось еще одно междометие. Его счастье, что нас разделяли телефонные бесы.

У АЗОС нет средств, да и секретов тоже, чтобы ставить герметические печати. Откуда же мне знать подробности культа Гермеса? Может, Мэтт это понял, а может, я ему просто надоел.

– По-латыни, – сказал он, – керикейон будет кадуцей, жезл Гермеса.

Так бы сразу и сказал!

– Это такая штуковина с… – я внезапно охрип, – со змеями! Неудивительно, что вы упомянули об укусе змеи!

– Ну вот, – сказал магистр таким тоном, будто решил, что для меня еще не все потеряно. – Они использовали сродство всех гадов и подействовали на змей кадуцея, чтобы ослабить печати и проникнуть на засекреченный объект…

– …подло, как змеи, – подхватил я. – Надеюсь, вы сообщили об этом легату Кавагучи. Стоит одной шайке изобрести трюк, через неделю им будут пользоваться все. – И тут мне пришла в голову еще одна мысль. – Но как они вообще добрались до печатей Гермеса? Ведь у вас такие мордовороты на входе!

– Их усыпили! – Арнольд сказал это так, словно сам себе не верил. – Какой-то особый вид сонного заклинания – судмагэксперты Кавагучи пока не сообщили мне результатов. Мое сердце учащенно забилось: точь-в-точь как похитители Джуди! Я записал информацию, чтобы не забыть, и поклялся себе позвонить Человеку в Штатском – Джонсону, как только закончу разговор с Арнольдом. Но прежде я должен был задать еще один вопрос:

– Какая именно змея укусила вашего охранника?

– Кайсака, – ответил Арнольд. – Отвратительная тварь. Ее яд вызывает такое внутреннее кровотечение, как будто внутри сидит вампир. К счастью, она родственница нашей гремучей змее, так что заклинание противоядия оказалось достаточно эффективным. Состояние у Джерри критическое, но врачи все же считают, что он выкарабкается.

– Рад это слышать, – сказал я. – Но почему именно кайсака? Почему не обычная гремучка?

– Во-первых, кайсака гораздо более ядовита, а это-то и было нужно ублюдкам. А во-вторых, если заклинатели из Ацтекии, с кайсакой им гораздо легче справиться, чем с нашими змеями.

– А если не из Ацтекии, значит, они сделали это нарочно, чтобы мы подумали, что они из Ацтекии. – Я вспомнил о пере кецаля. До сих пор я в первую очередь подозревал персов. Не стоит ли изменить точку зрения? Хотя, с другой стороны, персы – народ коварный: если они могут скрыть свои интриги, подставив кого-то другого, они не преминут это сделать. А еще я вспомнил, что до сих пор не посетил «Шоколадную ласку».

– Судмагэксперты скоро сообщат нам о результатах, – сказал Арнольд.

– Надеюсь, – пробормотал я. – Спасибо, что уделили мне время.

– Я уже столько его потратил из-за этого печального события… Минутой больше, минутой меньше – какая разница?

На этой оптимистической ноте мы и распрощались. Я тут же набрал номер Джонсона. Не успел он снять трубку, как мой телефонный бесенок заорал мне в ухо, и я предположил, что Джонсон орет на своего бесенка.

– Вам позвонили похитители? Или ваша невеста?

– Мне очень жаль, нет, – Ах, как мне было жаль! Я рассказал Джонсону все, что узнал у Мэтта Арнольда, и спросил: – Вашим экспертам удалось определить, каким именно заклинанием усыпили Джуди?

– Минуточку, – попросил он. – У меня это записано, сейчас посмотрю. – Бесенок воспроизвел шуршание пергамента. Потом послышался голос Джонсона: – Ага, вот оно. Нашел, мистер Фишер. Судмагэксперты утверждают, что это ацтекское заклинание, призывающее Силу, именуемую Тот, Кто Зовется Мраком из Девяти преисподних, чтобы наслать сон на жертву. Тут у меня еще пометка – «заклинание, как правило, не употребляется с добрыми намерениями». Очень жаль, что вынужден это вам сообщить, сэр.

– А мне куда более жаль это слышать, – ответил я. Но я совсем не удивился, разве так, самую малость. Или за всем этим действительно стоят ацтеки, или же это дьявольский блеф, причем, боюсь, в буквальном смысле слова. Чем дальше, тем больше я сомневался в том, что это блеф.

В конце концов, если на то пошло, Ацтекия считает, что Конфедерация у нее слишком давно в слишком большом долгу. И в конце концов, Энджел-Сити опять-таки стоит на земле ацтеков. И город Святого Франциска, чуть севернее, – тоже. И Арид Зона, и Нью-Ацтекико, и Сноулэнд, и Денвер, и даже кусок Рудди. С ними Ацтекия была бы великой страной. Без них Конфедерации не было бы вообще.

А это уже из области политики. Я вспомнил слова Генри Легиона о нарушении баланса Сил. Уже понятно, что Уицилопочтли хочет вернуть свое. И если зеленое перо на самом деле зеленое перо, того же хочет и Кецалькоатль. До прихода испанцев эти Силы были соперниками. Но если они объединились… если это так, то Господи-храни-Конфедерацию! Впрочем, уже и так сохранил…

Я опять позвонил Кавагучи и спросил:

– Какой вид сонного заклинания применили в Бербанке?

– Минуточку. У меня это записано. – Ну, точь-в-точь Джонсон! Правда, ответ он нашел быстрее. – Ага, вот оно. Судя по отчету, это ацтекское заклинание, которое пробуждает Силу, именуемую Сопровождающим либо Скрипуном и отправляющую души жертв в Девять преисподних.

– Девять преисподних! – воскликнул я. – А не именуется ли эта сила еще и «Тот, Кто Зовется Мраком»?

– Такого наименования я здесь не вижу. Я проконсультируюсь с судмагэкспертами и перезвоню вам. И он перезвонил. Не прошло и пяти минут.

– Инспектор Фишер? Ответ на ваш вопрос утвердительный. Судмагэксперты интересуются, откуда вам это известно – в Энджел-Сити эту Силу обычно не вызывают.

– Я только что звонил на Лонг-Бич. Тот, Кто Зовется Мраком, – та самая Сила, которая усыпила Джуди. Кавагучи был кем угодно, но не дураком.

– Я немедленно свяжусь с Джонсоном, – пообещал он. – Эту ниточку необходимо изучить самым тщательным образом.

Мы в очередной раз распрощались, и я молча уставился на телефон, размышляя, что лучше: позвонить еще раз Генри Легиону или высказать Тони Судакису все, что я о нем думаю? Я не успел сделать ни того, ни другого: в дверь заглянула Роза:

– Би хотела бы побеседовать с вами и с Михаэлем. Вас обоих не было вчера на собрании, ей интересно, чем вы занимались.

– Нет, – коротко ответил я. Это прозвучало совершенно безразлично, как если бы – смешно сказать – кто-то смастерил механизм, способный говорить.

У Розы глаза на лоб полезли. Она знала, что я не в восторге от общих собраний, но когда начальство «велит явиться – он является, велит уйти – он исходит, ежели понимает, что ему во благо».

– Но, Дэвид… – начала Роза, пытаясь привести меня в чувство.

– Нет, – повторил я. – Не могу. Слишком занят. Когда ты заглянула, я как раз собирался немедленно выехать на «полевые работы». – Это не было правдой, но я решил именно так и сделать. Встав из-за стола, я рванулся к двери. Если бы Роза не отскочила в сторону, я протаранил бы ее.

– Дэвид, с тобой все в порядке? – закричала она мне вослед.

– Нет, – честно ответил я.

Безмерная усталость действует так же, как алкоголь: заставляет говорить первое, что пришло в голову. Впоследствии об этом часто сожалеешь. Интересно, а будет ли еще у меня работа, когда я вернусь?

Хорошо, что за последние несколько недель я изучил долину Сан-Фердинанда вдоль и поперек и смог долететь до Девонширской свалки, не думая о дороге: думать у меня явно получалось плохо. Когда я объявил Розе, что отправляюсь «в поле», у меня не было ни малейшего представления, куда податься и чем заняться. Допросить Тони Судакиса лично, вместо того чтобы делать это по телефону, показалось мне самым гениальным решением.

На сей раз охраннику не понадобилось мое удостоверение, он тут же бросился звонить Судакису. Ровно через минуту он установил мостик, и я прошел на свалку. Шагая по дорожке безопасности к конторе Судакиса, я пытался разглядеть то самое Ничто. Но, к счастью, теперь я ничего такого не заметил.

Судакис сам отворил дверь. Он, вероятно, хотел сказать что-то вежливое и ничего не значащее, но, увидев выражение моего лица, осекся.

– Дэйв, у вас все в порядке? – спросил он. Ответил я ему так же, как Розе:

– Нет. – И пояснил (уже не как Розе): – Вчера вечером, после изучения вашей помойки, я собирался поужинать со своей невестой. Но не смог. Когда я заехал за ней, то обнаружил, что ее похитили.

– Это ужасно! – воскликнул Тони, с чем было трудно не согласиться. Он потащил меня в свой кабинет, но вдруг застыл на месте. Что мне нравится в Антанасе Судакисе, так это его проницательность. – Минуточку, – медленно проговорил он. – Вы что, считаете, что между нами и этим происшествием есть какая-то связь? Послушайте, Дэйв, я должен заявить…

Я перебил его:

– Вот-вот, Тони! Именно! Нечего разыгрывать идиота! Именно так я и считаю! Я подозревал, что с вашей свалкой связан поджог монастыря святого Фомы. У меня исчезли последние сомнения, когда на днях два ублюдка попытались убить меня по пути домой.

– Когда что?! – перебил меня в свою очередь Тони. Ах, ну да, я же не рассказывал ему о покушении. Пришлось восполнить этот пробел.

– И вот, – продолжал я, – как раз в тот день, когда мы с магом-экспертом АЗОС устраиваем здесь инспекцию, похищают Джуди. Что я должен думать после этого, Тони? А сами вы что об этом думаете?

– Не знаю, – еле слышно прошептал он. Тони был ошарашен, я это видел. Он уже потянулся за янтарным амулетом, который носил под рубашкой, но, сделав над собой заметное усилие, опустил руку. Тогда я решил ошарашить его еще сильнее.

– Зато, Тони, вы прекрасно знаете, что в ограждении свалки имеется брешь. Мы с Михаэлем Манштейном обнаружили прямо за забором голливудскую звездную пыль.

– Звездная пыль безвредна, – сказал он, быстро овладев собой.

– Ага, безвредна. Но если просачивается она, то что просачивается вместе с ней? – Михаэль мне это доказал, и теперь я злорадствовал, заставляя Судакиса нервничать.

Он был упрямец, и я это знал.

– Но вы ведь больше ничего не нашли, верно? – спросил он.

– Нет. Но найдем. Это только вопрос времени и магобеспечения, и вы сами это отлично знаете. – Я глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. – Ну да ладно, я приехал к вам не за этим. Я хотел узнать, кому вы вчера звонили, когда мы с Манштейном работали здесь? Кто бы он ни был – он либо сам похитил Джуди, либо все подстроил, – Я позвонил только в управление Девонширского Консорциума Землепользования, – ответил он. – Я должен был известить их, чтобы они… они могли… – Тони осекся и сломался, как механические часы, когда до него дошел смысл собственных слов. Он топнул по цементному полу. – Вот дерьмо!

– Значит, это они или кто-то, кто с ним связан, – сказал я. – Так я и предполагал.

Я думал, он начнет спорить со мной, все отрицать, но нет.

– Да, – выдохнул Тони, словно из него выкачали воздух.

– Ну и что дальше? – не отставал я. – По-прежнему будете изображать верного солдата консорциума, словно ничего не случилось? Да, закон этого не запрещает. Вас даже, пожалуй, повысят в звании. Но как вы сможете после всего этого смотреть на себя в зеркало?

– Мать вашу, Дэйв, – бесцветно произнес он. И тогда я попытался его ударить. Он перехватил мой кулак на полпути. Я знал, что он сильнее меня, но не подозревал, насколько. Если бы он дал мне сдачи, этот рассказ писал бы кто-нибудь другой. Но он не дал мне сдачи. Он просто сгреб меня в охапку и подержал с минуту, а потом спросил:

– Ну что, может, хватит глупостей? Я кивнул. Он отпустил меня.

– Отлично. Может, теперь перестанешь проповеди читать? Тебе все равно не заставить меня поступать по-твоему. Ясно? – Я снова кивнул, и он продолжил: – Ну и прекрасно. Теперь, когда ты это понял, я сделаю все, чтобы разыскать твою девушку. По своим причинам, запомни, а не по твоим. И вообще мы только напрасно теряем тут время…

– Мне кажется, я не совсем вас понял, – ошалело пробормотал я.

– А я на это и не рассчитывал.

Он сказал это даже не уничижительно, а так, словно считал, что таков уж закон природы. Может, так оно и было. Я никогда не имел дела с выходцами из Европы, которые продолжают поклоняться своим старым богам, не таким, как Гермес, чей культ поддерживается искусственно, но богам, почти столь же древним, как Тот, Кому поклоняюсь я. «Баланс Сил», – подумал я. Интересно, на чьей стороне бог Перкунас? Может, пережив столько веков христианства, литовский бог, как и Уицилопочтли, задумал вернуть себе прежнее могущество?

Впрочем, не столь уж важно, на чьей стороне бог Судакиса, главное, что (если я не ошибаюсь) сам Тони на моей стороне. Резко оживившись, Тони почти поволок меня к выходу. И тут я случайно оглянулся.

– Постой! – Я схватил его за руку. Это было все равно что пытаться остановить священную колесницу.

– Оглянись! – взмолился я почти в отчаянии. – Там то, о чем я тебе говорил! Он недовольно повернулся.

– Я ничего не вижу, – проворчал он.

– Я тоже ничего не вижу, – парировал я. – Я вижу Ничто! Вот, встань-ка сюда, на мое место. – Я подвинулся. Он покачал головой и собрался идти дальше. Теперь я и правда впал в отчаяние. – Встань на цыпочки, – попросил я, ведь я был выше его на несколько дюймов. Он бросил на меня такой взгляд, что при других обстоятельствах я бы мгновенно обратился во прах. Но я не сдавался, и Тони, пожав плечами, поднялся на цыпочки. Мгновение спустя он пробормотал что-то по-литовски (я не понял, что именно). Потом перешел на английский:

– Все-таки ты был прав, Дэйв. Я не знаю, что это такое.

Я тоже не знал. В тот момент Ничто было для меня невидимо; свалка походила на самый обыкновенный пустырь, заросший травой. Но когда я приблизился к Тони, стена ограждения вдруг сдвинулась в бесконечную даль. И в то же самое время она оставалась на своем месте. Не знаю, как это объяснить. Такое ощущение, будто у тебя зрение изменилось.

Тони Судакис опустился на пятки. Он не утратил своей обычной решимости.

– Если видишь на свалке токсичных заклинаний нечто совершенно необычное, самое лучшее – немедленно попытаться выяснить, что это такое, – заявил он. – Почему бы тебе не позвонить своему магэксперту, как его там, Манштейну, да? И не попросить его немедленно прилететь? Чем скорее он поймет, что здесь происходит, тем раньше мы примем контрмеры.

– И это говорит тот самый человек, который не далее чем вчера грозился, что, если мы с Манштейном еще раз сунемся на свалку, его адвокаты затаскают нас по судам и будут таскать до тех пор, пока орел не оставит в покое печень Прометея?

– Ну-ну, издевайся-издевайся, – сказал Тони. – Да, я тот самый человек. Но тебе удалось-таки меня переубедить. Ладно, пошли ко мне в кабинет.

Еще никогда я так не радовался возвращению. Когда мы прибежали в приземистую, уродливую крепость, я спросил:

– Ты знаешь, что именно хранится в этом месте? Чем больше данных я сообщу Михаэлю, тем быстрее он сможет определить, что там происходит.

– Разумно, – согласился Судакис. Он посмотрел в ту сторону, где было Ничто. Теперь, конечно, его там не было, то есть мы его теперь не видели. – Это должен быть участок… хм… номер тридцать семь. Сейчас проверю. Он перебирал пергаменты, бормоча: – Нет, не то… Его изгнали два года назад… Может, это? Нет, вряд ли, я знаю обо всем, на что способна скорлупа змеиных яиц… Ага!

– Ага? – эхом отозвался я.

– Должно быть, это оно, Дэйв. Месяца три-четыре назад один из смотрителей побережья обнаружил на пляже в Малибу амулеты с остатками каких-то мощных призывающих заклинаний. Их проверили на магическую активность, она оказалась нулевой. Вообще нулевой, словно магии там не было от начала времен. В это никто не поверил, и мусор привезли сюда.

– А, да-да, вспоминаю, – сказал я. – Тогда еще в «Таймсе» появилось несколько статей о том, что правительство попусту тратит деньги налогоплательщиков. – Точно, – согласился Тони. – На мой взгляд, хуже, чем когда правительство тратит деньги на то, что не надо, только одно: когда оно не тратит деньги на то, что надо.

Я уже потянулся к телефону, но остановился.

– Ты сказал «мусор»? Как он выглядел? Тони заглянул в свои пергаменты.

– Забавные приспособления, я таких раньше никогда не видел. Такие штуковины с каменными дисками, насаженными на один конец, а на другом – эти ракушки, которые называют «песчаными коронами». Мне показалось, что камни были выдолблены так, что напоминали эти ракушки. А еще там было что-то с перьями. Похоже на какие-то ритуальные предметы индейцев, но для чего они, я не знаю.

– Прекрасно. – Я поднял трубку и позвонил Михаэлю.

Пока я ждал ответа, в голове у меня вертелись слова «баланс Сил». Ритуалы индейцев никогда не имели своей целью то, что я назвал бы миром и покоем, а уж теперь – особенно.

– Агентство Защиты Окружающей Среды. Михаэль Манштейн слушает.

– Михаэль? Привет, это Дэвид Фишер. Слушай, тут для тебя есть новое дело…

Михаэль перебил меня. Для него – поступок экстраординарный.

– Дэвид, ты где? Что ты творишь? Би страшно недовольна – слово-то какое нашел нейтральное! – тобой, да еще и Роза чуть не плачет!

Мне было неприятно слышать это, и было бы еще неприятнее, если бы я уже не сидел по горло в неприятностях. Я уместил в одну фразу отчет о том, где я и что со мной случилось. Я также рассказал ему о Джуди, чтобы объяснить, почему я такое творю.

– Боже милостивый, Дэйв, – произнес он так эмоционально, как только мог. – Неудивительно, что ты вел себя столь необычно.

– Ага, совсем неудивительно, – прорычал я. «Необычно» – не совсем подходящее слово, тут больше бы подошло «дерьмово». Я могу сослаться на отчаяние, бессонницу и избыток выпитого кофе, но мне это все равно когда-нибудь зачтется. Если ты сам не отвечаешь за все свои поступки в этом мире, то чего тогда ждать от других?

– Ты обнаружил что-то важное, вернувшись на Девонширскую свалку? – спросил Михаэль, деликатно избегая обсуждения того, как гнусно я себя повел.

– Да. – И я рассказал ему о Ничто, а потом передал трубку Тони Судакису, чтобы он подтвердил мои слова. Когда Тони вернул трубку мне, Михаэль говорил:

– …незамедлительно вылечу, чтобы провести расследование. Ваше описание заставляет меня предположить, что дело не терпит отлагательств. – И он повесил трубку.

– Он уже летит, – сообщил я Тони.

– Отлично, – ответил он. – Мне лучше пока остаться, чтобы он беспрепятственно прошел на территорию. А ты как? Подождешь со мной?

Поразмыслив, я покачал головой.

– Нужно вернуться на работу – чинить свои заборы. Слушай, а дома у тебя есть телефон? – Он кивнул, и я попросил: – Дай мне свой номер, ладно? Ты можешь мне понадобиться в любое время. Нравится тебе это или нет, не хочу сказать, что именно ты за все в ответе, пойми меня правильно, но ты оказался в центре событий. И к тому же у них Джуди, кем бы они ни были.

Он быстро написал номер на клочке пергамента.

– Вот. Понадобится – звони.

– Спасибо.

Я вышел из крепости, прошел по дорожке безопасности (на сей раз я не стал оглядываться на Ничто), перешел мостик и уселся на свой ковер. По пути к шоссе святого Иакова я заметил цветочную лавку. Я остановился и купил несколько роз для Розы. Иногда, чтобы показать свое раскаяние, слов недостаточно.