Текст книги "Битва в космосе"
Автор книги: Гарри Норман Тертлдав
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
– Посмотрим, что он запоет в минервитянском климате. Он и американцы. – Лопатин злорадно хохотнул и картинно поежился.
Толмасов кивнул. Он понимал, что теплолюбивому Шоте вряд ли придется по душе холод Минервы. Что касается его самого, то он привык к сильным морозам еще в Смоленске, где суровые зимы были не редкость.
Вероятно, услышав последние слова гэбэшника, Руставели снова влетел в рубку.
– Насчет американцев не знаю, Олег Борисович, – сказал он, прямо-таки излучая вежливую почтительность к собеседнику, – но я как-нибудь переживу. В крайнем случае, попрошу Катерину уделить мне немного душевного тепла от щедрот своих.
Теперь пришла очередь хмуриться Толмасову. Молва приписывала грузинам совершенно неукротимый темперамент и успех в любовных делах, и Шота всем своим поведением только подтверждал эту легенду. Хотя грузин и доктор Захарова частенько ссорились, порой Катя провожала Руставели таким взглядом, что у Толмасова начинало от ревности сосать под ложечкой. На него самого она никогда так не смотрела.
– Вы вернулись для того, чтобы похвастаться вашими мужскими победами? – спросил он звенящим от напряжения голосом. – Прошу, избавьте нас от этого удовольствия. Мы обсуждаем серьезный вопрос и не…
– Нет, нет, Сергей Константинович, – перебил его Руставели. – Я просто хотел напомнить вам, что в конечном счете не имеет никакого значения, будете ли вы говорить с «Афиной» о шифровке или нет.
– Почему же? – Толмасов уже взял себя в руки, надеясь, что шуточки Руставели когда-нибудь да иссякнут.
Правда, в данный момент грузин, похоже, не шутил.
– Потому что, весьма вероятно, Москва уже раскусила код американцев и вскоре пришлет нам сообщение о содержании шифровки из Хьюстона.
– Х-м-м. – Лопатин и Толмасов переглянулись. – Возможно, это предположение не так далеко от истины, – нехотя согласился гэбэшник. Даже здесь, в миллионах километров от дома, он словно опасался, что их могут подслушать.
– Я рад, что и вы так думаете, Олег Борисович, – словно вспомнив о чем-то, Руставели, в точности как Брюсов, поднял вверх указательный палец. – Чуть не забыл – вас хотел видеть Юрий.
– Меня? Зачем? – спросил Лопатин, с подозрением взглянув на кавказца и тщетно пытаясь прочитать в его лице намек на подвох.
Юрий Иванович Ворошилов, химик экспедиции, проводил большую часть времени в своей лаборатории, предпочитая людскому обществу общение с реактивами и щелочами. Это было вполне в его характере – использовать Руставели в качестве почтового голубя.
И вот этот «голубок», улыбаясь, выдал очередную колкость:
– Ворошилов весь изо льда, и ему вдруг захотелось в порядке эксперимента на несколько минут одолжить у вас ваше сердце, которое, как всем нам известно, самый что ни на есть пламенный мотор.
– Послушай, ты… – Лопатин ухватился за пряжку ремня, удерживающего его в кресле, но она почему-то не поддалась.
Толмасов положил руку ему на плечо.
– Никаких скандалов, – внятно сказал он, а затем повернулся к Руставели. – Я зафиксирую этот инцидент в бортовом журнале. Вам объявляю выговор. Поняли?
– Так точно, товарищ полковник, – Руставели попытался щелкнуть несуществующими каблуками, что в условиях невесомости смотрелось крайне комично. – Выговор так выговор. Только какой смысл?
– Вернемся на Землю, там и узнаете, какой смысл, – угрожающе произнес Толмасов. – Вы что же, мятежник? – Будучи военным, он не смог подобрать для Руставели более худшего обвинения.
– Нет, всего лишь практичный человек, – невозмутимо отозвался черноглазый биолог. – Если мы вернемся на Землю, то я получу звание Героя Советского Союза, даже имея выговор. Если не вернемся, то на выговор мне будет вообще наплевать. Серьезно, Сергей Константинович, вам следует обдумывать систему административных взысканий более тщательно.
Полковник изумленно воззрился на грузина. Хуже всего было то, что в его словах имелась своя логика, правда, с точки зрения Толмасова, извращенная.
– Ну ладно, ладно, – начал Руставели, сообразив, что перегнул палку. – Успокойтесь. Ничего не имею против выговора… Но при том условии, что вы также не забудете отметить в журнале насмешливые и оскорбительные отзывы товарища Лопатина о моем народе.
Лопатин издал презрительный смешок. Он понимал, насколько наивно прозвучало требование Руставели. Понимал это и Толмасов. При Михаиле Горбачеве сотрудник «серого дома» еще мог бы ответить за подобный проступок, но, к несчастью, правление Горбачева длилось всего девять месяцев. Толмасов до сих пор гадал, не лежала ли в основе инсульта, погубившего генсека-реформатора, веская причина 5, 54– миллиметрового калибра.
– Хорошо, – буркнул полковник, не поднимая на Руставели глаз, – на первый раз ограничимся устным выговором. Свободны.
Биолог, ухмыляясь, вылетел из рубки.
* * *
Самец омало подтолкнул Фралька к мосту.
– Ступай, – бросил он грубо. – И чтобы мы тебя на восточной стороне больше не видели.
«Увидите, – мысленно пообещал Фральк, – еще как увидите». Он осторожно шагнул на мост.
– Как только переберешься на ту сторону, мы его обрежем, – предупредил провожатый. – И поторопись, долго ждать не станем.
Пальцы ног Фралька обхватили нижнюю веревку, когти на руках уцепились за две верхние. Он пошел вперед, стараясь не смотреть вниз, где царила жуткая бездонная пустота. По мере его продвижения самцы Реатурова клана, оставшиеся на восточной стороне ущелья, быстро уменьшались в размерах.
А вот западная сторона, где лежали владения скармеров, казалось, даже и не думала приближаться. По мере того как одна стена ущелья заметно удалялась, другая будто оставалась на месте, и у Фралька появилось страшное ощущение, что каньон растягивается подобно живому существу одновременно с его, Фралька, продвижением, добиваясь того, чтобы скармер никогда не добрался до западного края.
Ветер свистел по бокам, вверху, внизу. Оказавшись над самым сердцем ущелья, Фральк опустил один глазной стебель, а второй задрал как можно выше. Остальные четыре глаза, как обычно, глядели во все четыре стороны. Только тонкие линии веревочного моста, тянущиеся в том направлении, откуда он шел, и в том, куда хотел добраться, предоставляли его зрению ориентир, не позволявший ему растеряться и почувствовать себя крошечным камешком, неизвестно на чем подвешенным в центре бескрайнего пространства.
Это ощущение было настолько пугающим, что Фральк остановился, позабыв об угрозе омало. Если ширина ущелья бесконечна, какой смысл двигаться? Он стоял и смотрел на валуны далеко внизу, и ему вдруг показалось, что они зовут его. «Интересно, долго ли я буду падать, если отпущу веревки?» – рассеянно подумал Фральк.
Эта не лишенная некоторого практичного расчета мысль отрезвила его, напомнив о том, что он и в самом деле может упасть, вне зависимости от того, будет ли продолжать держаться за веревки или отпустит их. Самцам омало хорошо известно, сколько времени требуется для пересечения моста, и они, конечно, не дадут чужаку ни одной лишней минуты. Тем более чужаку из клана скармеров, объявившего им войну. Вероятно, не следовало объясняться с Реатуром так откровенно. Впрочем, почему нет? Направляясь сегодня к омало, Фральк был почти уверен, что хозяин владения проявит благоразумие и покорится. Как велико все же непонимание между племенами, проживающими по разные стороны ущелья!
Фральк торопливо двинулся вперед. Каждый порыв ветра, колышущего мост, заставлял скармера вздрагивать от страха. Через некоторое время западная сторона ущелья начала быстро приближаться, в то время как восточная, словно зависнув в пространстве, оставалась на месте. Вскоре Фральк снова увидел самцов, но не тощих восточников, а упитанных скармеров, своих сородичей.
Они помогли старшему из старших сойти с моста и окружили его, выжидательно покачивая глазными стеблями.
– Какое известие принес ты нам, о Фральк? – спросил Найресс, главный дозорный.
– Война, – последовал лаконичный ответ. Мгновение спустя, будто подтверждая принесенную Фральком весть, мост дернулся, словно самец, коснувшийся парализующего куста. А потом, как все тот же воображаемый самец, провис вглубь, в ущелье. Фральк испугался, что каменные опоры с этой стороны не удержат веса веревок, обрезанных с той, противоположной, но опоры выдержали.
Глазные стебли Найресса лукаво изогнулись.
– Как будто обрезанные веревки способны нас остановить, – произнес он со зловещим весельем.
ГЛАВА 2
Красные символы на цифровом табло беззвучно сократились до нуля.
– Инсценировать последовательность расстановки, – приказал Брэгг.
– Есть. – Луиза щелкнула тумблером.
Ирв, притороченный к своему креслу ремнем безопасности, услыхал отдаленное металлическое постукивание и скрежет.
– Последовательность расстановки завершена, – доложила Луиза.
«Ну вот мы и обрели самостоятельность», – мысленно констатировал Ирв. Словно подтверждая этот факт, на экране монитора внешнего обзора «Афины» возникло изображение отделившегося от основного корпуса модуля ракетных двигателей. Ирв завороженно смотрел, как он быстро удалялся из вида. Теперь модуль отправится на орбиту и будет находиться там, пока «Афина» не совершит посадку на планету. Если все пройдет согласно плану, он вернется по заданному режиму и будет состыкован с кораблем перед обратным полетом на Землю.
Антрополог взглянул на жену, сидевшую в соседнем кресле. Сара ответила на его взгляд вымученной улыбкой.
– Ничего страшного. Всего лишь переход в новую исследовательскую лабораторию, – бодро сказал он первое, что пришло в голову, и сразу понял, что сморозил явную глупость.
– Ненавижу, – буркнула Сара, – ненавижу ситуации, когда я не имею полного контроля за ходом событий Как на авиалайнере… или здесь, – добавила она многозначительно. – Ладно, как только мы приземлимся, я приду в норму. Обещаю.
Ирв кивнул. Его жена, как и многие врачи, была одержима манией самоконтроля. Причем случай Сары относился к разряду легких, по крайней мере на фоне ее коллег. Наверное, поэтому большинство из них предпочитало водить собственные самолеты. Ирв улыбнулся. Вполне возможно, что Саре вскоре мог предоставиться такой шанс.
В динамике радиосвязи сквозь потрескивание эфирных помех послышался голос Толмасова:
– Толмасов на связи. Поздравляю с завершением расстановки. Сами как раз занимаемся ею, но, как всегда, сталкиваемся с массой технических проблем… Удачи вам, «Афина».
– Спасибо, Сергей Константинович, – отозвался Брэгг. – Вам и «Циолковскому» того же. Передайте наш сердечный привет товарищу Reguspatoff.
– Кому? – недоуменно переспросил русский полковник.
– Nichevo, – ответил Брэгг. – Неважно,
– Как знаете, – сказал Толмасов, вероятно, пожав плечами. – Встретимся после посадки.
– Будем ждать встречи, – сказал Брэгг. – А пока – до свидания.
Он отключил связь.
– Кто такой Reguspatoff? – поинтересовался Фрэнк Маркар.
– Registret – U. S. Patent Office [3]3
Registret – US Patent Office – Зарегистрировано – Патентная служба Соединенных Штатов
[Закрыть]– объяснил Брэгг с ухмылочкой, больше похожей на волчий оскал. – Догадываешься, почему «Циолковский» почти один к одному похож на «Афину»?
– Кажется, да, – ответил Фрэнк. – А почему бы и нам в ответ не скопировать их ракетоносители?
– Вообще-то надо бы, – вздохнул Брэгг. – Впрочем, мы неплохо обходимся и тем, что имеем. К примеру, сядем мы раньше них.
– А может, и нет, – вмешалась Луиза. – Радар показывает раздвоение «Циолковского». Держу пари, русские уже расстались с двигательным модулем. Им удалось довольно быстро решить свои «технические проблемы».
Брэгг резко обернулся к экрану.
– Вот ведь сукин сын, – выдохнул он, потом схватил микрофон и, с силой вдавив указательным пальцем клавишу ПЕРЕДАЧА, заговорил по-русски: – «Афина» вызывает «Циолковского».
– «Циолковский» на связи. Принимает Лопатин, – русский бортинженер изъяснялся на английском с заметным акцентом, но вполне вразумительно.
– Передайте своему боссу, что он shitsky. [4]4
Shitsky (амер. сленг) – ничтожество, мудак
[Закрыть]
– Shitsky? Мне не знакомо это слово, – пробормотал Лопатин; Брэгг не дал русского эквивалента.
Мгновение спустя послышался голос полковника Толмасова, который, похоже, давился от смеха:
– Я понял, Эллиот. У вас отвратительная привычка сквернословить в эфире.
– Надо бы переговорить.
– Прошу простить, но сейчас у меня нет времени на разговоры. Полагаю, что и у вас тоже. Конец связи.
С коротким рыком Брэгг опустил кулак на кнопку радиопередатчика и обернулся к Луизе. Не дожидаясь вопроса, она с готовностью отрапортовала:
– До старта ускорителей – три минуты.
– Проклятие! – Обычно Брэгг редко позволял себе сильные выражения; по крайней мере, Ирв впервые слышал, чтобы командир ругнулся трижды в течение двух минут, как сейчас. Брэгг изогнулся в своем кресле, словно пытаясь разорвать удерживающий его ремень безопасности.
Секунды ползли невыносимо медленно. Наблюдая за будто бы впавшим в оцепенение Брэггом, Ирв задался вопросом – уж не затаило ли дыхание само время. Такое ощущение он испытывал прежде только один раз, во время собственной свадьбы, когда шагал рука об руку с Сарой по проходу синагоги к ожидающему их раввину.
– Одна минута… тридцать секунд, двадцать девять секунд…
Мимоходом Ирв удивился тому, что произносимые Луизой Брэгг слова слетают с ее губ с обычной скоростью. Как ей это удается?
– Две секунды… Одна… Зажигание.
– Зажигание! – свирепо гаркнул Брэгг, с силой нажимая на кнопку. Основные двигатели вышвырнули «Афину» хвостом вперед, к ожидавшей внизу планете.
«Именно вышвырнули», – подумал Ирв, хватая ртом воздух и борясь с силой притяжения, навалившейся на грудную клетку, словно огромная горилла. Возвращение веса – после стольких месяцев невесомости – ощущение не из приятных.
– Русские уже начали поджиг ускорителей? – спросил Брэгг. «Говорит так спокойно, словно сила притяжения ему нипочем», – с завистью отметил Ирв.
– Да, – помедлив, ответила Луиза.
– Тогда придется поторопить нашу малышку, – пробормотал Брэгг, манипулируя рычагами управления.
– Ты слишком высоко задрал ее хвост, – сказала Луиза. – При входе в плотные слои атмосферы неизбежен перегрев корпуса.
– Наша задача – спуститься как можно быстрее. Я прослежу за температурой обшивки, не волнуйся.
– Я и не собиралась.
Каждое слово давалось Луизе с таким трудом, что по ее сдавленному голосу и в самом деле было совершенно невозможно определить, волнуется она или нет.
Сара посмотрела на Ирва.
– По-моему, сейчас Эллиот просто балдеет от себя и от своего класса в искусстве управления. Прямо Ричард Петти.
Ирву понравилось, что жена еще пытается шутить, но в глазах у нее он прочел беспокойство, которого сам, как ни странно, не испытывал, несмотря на физические неудобства. Брэггу приходилось вести воздушные бои с «МИГами», несколько раз он осуществлял маневрирующий спуск «шаттла». По сравнению с такими операциями посадка «Афины» для него – плевое дело.
«Если только ничего не случится», – трусливо оговорился внутренний голос. «Заткнись», – приказал ему Ирв. Тот повиновался неожиданно легко.
– Температура повышается, – сообщила Луиза. – Входим в атмосферу.
Брэгг взглянул на указатель температуры, потом на альтиметр.
– Прорвемся. Матрица из углеродистого стекловолокна гораздо плотнее керамических плиток на «шаттлах». Обшивка у нашей малышки сплошная, и ее не придется латать, когда мы приземлимся.
В рубке послышался тонкий свист, быстро сменившийся пронзительным визгом.
– Я думала, что могу узнать каждый шум, произведенный «Афиной», – нервно проговорила Пэт Маркар.
– Это не «Афина», – ответил Фрэнк. – Это Минерва – ветер, возникший при нашем прохождении.
Ирв догадался о причине благоговейного трепета в его голосе. Никто, кроме них – и пятерых русских, – никогда прежде не слыхал завывания ветра иного мира.
Сару, однако, заинтересовало совсем другое.
– Интересно, за что примут наш шум минервитяне?
– Трудно сказать, – пожала плечами Пэт Маркар. – Когда в Эдвардсе приземляются «шаттлы», гул слышится и в Лос-Анджелесе. Прибавьте к шуму «шаттла» вой воздушно-реактивной и турбореактивной секций, каковыми оснащена «Афина»…
Эллиот Брэгг хохотнул.
– Аборигены попрячутся под кровати. Конечно, если те у них есть. А что касается воздушно-реактивной секции… – он снова взглянул на альтиметр, затем перевел взгляд па показатели скорости. – Мы уже порядочно снизились и движемся достаточно медленно для того, чтобы запустить ее и тем самым сэкономить себе жидкий кислород для обратного пути. Я отключаю насос, Луиза.
– Принято, – кивнула она и спустя секунду добавила: – Впервые слышу, что скорость в шесть махов [5]5
Мах – единица скорости движения тела, равная скорости звука.
[Закрыть]– это медленно.
– В сравнении с задачей, которую мы сейчас выполняем, дорогая, это пустяки.
Ирв разделял точку зрения Луизы. Скорость в шесть махов – далеко не пустяк. Несмотря на эффективную звуконепроницаемость корпуса «Афины», шум в салоне царил ужасный. Отключенный насос жидкого кислорода, правда, затих, но визг ветра, проникающего через входное отверстие воздушно-реактивного двигателя, стал еще громче. Вслушиваясь в этот до отвращения пронзительный звук, Ирв представил себе бормашину размером с Балтимор, отчего у него сразу же заныли зубы.
Чувствовал он себя так, будто весил несколько тонн.
– Неужели сила притяжения на Минерве всего на пару процентов больше земной?
– Да, – ответил Брэгг.
Сара с трудом подняла руку и указала на монитор.
– Мы только что миновали что-то большое, похожее на строение. Замок, или храм, или казармы.
– Может оказаться чем угодно, – согласился Ирв. – Интересно, на каком уровне находится сейчас минервитянская цивилизация? Атомной энергии у них нет, радио тоже, но, с другой стороны, существует большая разница между тем, где мы были в 2000-м году до нашей эры, и скажем, в 1890-м.
– Или в 22000-м до нашей эры, – вставил Брэгг, любивший такого рода неожиданными замечаниями сбивать с толку увлеченных собеседников.
Однако на сей раз приемчик не сработал.
– В 22000-м году до нашей эры не строили высотных зданий, – возразил Ирв с серьезным видом и умолк, когда еще одно «что угодно» появилось на экране. Несмотря на заслонявшие пейзаж облака, антрополог разглядел внизу рельефный узор на земельном участке за одним из зданий. – Похоже на поля.
– Линии – это борозды, Ирв? – предположила Сара.
– На Земле я бы сказал «да». А здесь… кто знает.
– Линии не прямые. Что бы это значило?
– Возможно, контурная вспашка. Или минервитяне просто не знают, что такое прямые линии. Это нам и придется выяснить.
– Смотрите! – воскликнул Брэгг, когда «Афина» пролетела над парой вулканов, на вершинах которых змеились языки глетчеров. – Это Смог и Анналагон. Я понял, где мы находимся. Надо взять восточнее.
Когда «Афина» опустилась ниже 45. 000 футов, а скорость упала до одного маха, Эллиот врубил турбины; визг двигателей сменился низким гортанным ревом.
– Леди и джентльмены, с вами говорит командир лайнера «Афина», – сказал Брэгг, улыбаясь. – Компания «Минерва Эйр» благодарит вас за то, что вы воспользовались ее услугами для своего путешествия. Мы заходим на посадку. Прошу пристегнуть ремни безопасности тех, у кого хватило ума уже расстегнуть их.
«И правда: ощущения такие, будто летишь на „747-ом“. По крайней мере, в том, что касается рева, – подумал Ирв. – Вот только таких комфортабельных кресел даже в первом классе „боинга“ не найти».
– Трудно управлять нашей махиной, Эллиот? – спросил Фрэнк. До зачисления в отряд астронавтов ему доводилось пилотировать легкие самолеты. Теоретически, случись что-нибудь с Брэггом, он мог бы попытаться отпилотировать «Афину» домой, на Землю, но ни ему, ни кому-либо другому из членов экипажа такая перспектива не улыбалась.
Брэгг на мгновение задумался, прежде чем ответить.
– Зависит от того, с чем сравнивать. «Афина», конечно, не истребитель, но, с другой стороны, она далеко не кирпич с хреновой аэродинамикой, вроде «шаттла».
– Ну а все же? – не отставал Фрэнк. – Это для тебя работа или развлечение?
– В открытом космосе – скорее развлечение. Конкретно сейчас – работа. Но не из тех, где «бери больше, кидай дальше». Скорее, конторская. Я парень из разряда «белых воротничков», только одет не совсем по форме. – Усмехнувшись, Брэгг провел рукой по своему голубому комбинезону с эмблемами НАСА.
– Где «Циолковский»? – спросила Пэт.
Луиза Брэгг взглянула на экран радара.
– Значительно западнее нас и на пару миль выше.
Экипаж ответил на информацию азартным гиканьем – всем хотелось обставить русских.
– Плачет Ваня в Байконуре: «Янки снова нас надули», – пропел Ирв, вспомнив хит Тома Лерера.
– Странно, что они молчат и не интересуются нашими координатами, – сказала Лаура, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Скорее всего уверены, что мы промахнулись, – ответил Брэгг, – и Толмасов, как истинный джентльмен, решил не уведомлять нас об этом. Впрочем, на его месте я поступил бы так же.
Сара, не сводившая глаз с монитора, изумленно вскрикнула. Все воззрились на экран. Ирв видел множество фотографий Каньона Йотун, с десяток раз пролетал над ним, однако этих прошлых впечатлений оказалось явно недостаточно, чтобы подготовиться к тому, что появилось сейчас на экране. Каньон Йотун выглядел огромной рваной раной на лице планеты. Три мили в глубину, около дюжины миль в ширину – даже при реактивной скорости «Афине» потребовалось полторы минуты, чтобы пересечь гигантский разлом.
– Местечко по мне, – важно заявил Фрэнк. – Просто высадите меня на краю, дайте веревку подлиннее, и я спущусь вниз. Я съем всю главу о стратиграфии [6]6
Стратиграфия – раздел геологии, изучающий последовательность формирования горных пород, их первичные пространственные взаимоотношения и приблизительный возраст.
[Закрыть]из «Геологической Энциклопедии», если выяснится, что возраст нижних слоев Йотуна не насчитывает как минимум полутора миллиардов лет.
Брэгг направил «Афину» на юг, вдоль восточного края каньона.
– После того, как ущелье свернет к юго-западу, начнем искать место для посадки. – Брэгг усмехнулся. – Прямо-таки роскошь – сами выбираем, где садиться.
Космоплан летел теперь довольно низко, и Ирв различал внизу высокие заснеженные темно-зеленые предметы, похожие на деревья.
Каньон сменил направление, и Брэгг повел «Афину» прочь от него. Через пару минут внизу промелькнула группка покатых холмов. Заметив их, Ирв отстегнул ремень и попытался приподняться, превозмогая неприятное впечатление от вновь обретенной силы притяжения. Но не только он узнал это место.
– Именно здесь сел «Викинг-1», – воскликнула Пэт.
– Похоже на то, – согласился Брэгг. Спустя несколько секунд они увидели внизу большое здание, окруженное полями. – Не хочется портить ребятам посев, но, видно, придется. У кого-нибудь есть возражения?
Если возражения и имелись, то вслух их никто не высказал.
– Значит, решено, – констатировал командир. – Пролетим еще немного вперед, чтобы сбавить скорость, а потом сюда – на посадку.
«Афина» летела над полем так низко, что Ирв заметил какие-то движущиеся предметы. Предметы… Сердце у антрополога екнуло. Не было никаких сомнений, что он видел МИНЕРВИТЯН.
– Высота 500 футов, скорость 320, – отчеканила Луиза. – 300 футов, скорость 300… 200 футов, скорость 290…
– Активизирую схему выпуска и фиксации шасси, – Брэгг откинул крышечку на приборной панели и установил переключатель на положение ON.
– 100 футов, скорость 260… 90 футов, скорость 250…
– Шасси выпущены и зафиксированы. – Брэгг осклабился. – Кстати, мы перед русскими в долгу: конструкцию шасси «слизали» с их «Ил-76-го». Лучший в мире самолет для посадки в любых условиях. Равно как и для взлета.
– 50 футов, скорость 230… 20 футов, скорость 220…
«Афину» слегка тряхнуло.
– Приземлились! Мы приземлились, мать вашу! – ликующе проорал Брэгг. Левой рукой он резко переместил рычаг тормозов вперед до самого упора.
– Надеюсь, что ты припас для выхода наружу что-нибудь более историческое, чем: «Мы приземлились, мать вашу», – заметила Сара, когда «Афина», подпрыгивая на кочках, покатилась по полю.
– Я так сказал? – изумился Брэгг.
– Похоже, мы действительно должны поблагодарить русских за шасси, – пробормотал Ирв, потрясенный не столько словами командира, сколько мягкостью посадки.
«Афина» застыла на месте. Пэт взглянула на панель с метеоприборами, в которых до сих пор не было надобности.
– Температура 39 градусов, влажность 48 процентов, ветер южный, скорость б узлов. Прекрасный денек. Почти лето.
– Если бы мы были ледышками, – пробурчал Ирв.
Брэгг включил радиопередатчик.
– Хьюстон, говорит «Афина». Мы достигли поверхности Минервы в 2: 46: 35 пополудни. Посадка прошла нормально. Снаружи довольно прохладно, ребята. Конец связи.
Он поднялся с кресла и направился в кормовую часть рубки. Такой бравой походкой, будто собирался участвовать в параде, – и это после многомесячной невесомости! Ирв посмотрел вслед пилоту с восхищением; сам он с паническим ужасом думал о том, что в самое ближайшее время придется встать на ноги. Как же ему этого не хотелось…
Брэгг открыл панель, к которой, как и к панели с метеоприборами, никто не прикасался за все время полета. Там хранились утепленные штаны, сапоги на меху, шапки, прочие теплые вещи и… пистолеты с патронташами.
– На всякий случай, – бросил Брэгг, кивнув на оружие. – Ну что ж, готовьте бусы, стекляшки и мешки под золото. Пора познакомиться с местной братвой.
* * *
Небесный вопль немного утих – достаточно для того, чтобы Реатур смог услышать, как вопят его со-
По шкале Фаренгейта родичи в замке. Самки, недавно отпочковавшиеся самцы, да и многие самцы постарше подняли невообразимый гвалт. Реатур не порицал их за это. Не будь он хозяином владения, которому надлежит сохранять спокойствие в любой ситуации, он и сам завопил бы от страха.
Первый глухой удар хлопнул по стенам замка, словно ледяной валун. Все вокруг содрогнулось. «Землетрясение», – быстро подумал Реатур и, инстинктивно шагнув к выходу, воздел три глазных стебля вверх – посмотреть, не обваливается ли потолок.
Однако больше толчков не последовало.
– Странное землетрясение, – вслух удивился Реатур и хотел было заняться повседневными делами, но тут снаружи что-то опять взревело. Рев становился все громче и пронзительнее, пока Реатур не подумал – а не наступает ли конец света? Хозяин владения встревожился не на шутку, но спустя некоторое время сводящий с ума шум начал сходить на нет.
– Отец клана! – крикнул вбежавший в зал самец. – По воздуху движется чудовище, которое орет так, что мы боимся работать.
– Успокойся, Эноф. Чудовище, говоришь? Как оно выглядит?
– Оно выглядит… Оно как… – Эноф замялся, тщетно стараясь подыскать нужные слова. – Не знаю. Прежде я никогда не видел ничего подобного. И не слышал. Ужас!
Реатур молча направился к выходу. «Если уж Эноф, здравомыслящий и надежный самец, не смог описать небесное чудовище, придется посмотреть на него самому», – подумал хозяин владения, прихватив по пути копье. Реатур сомневался в его полезности в битве с обладателем столь грозного голоса, но ничего другого у него не было.
Снаружи значительно потеплело. Лед начинал таять, хотя и очень медленно, так что ледяному наконечнику Реатурова копья опасность пока что не грозила. Во дворе собралось много самцов, другие подтягивались к замку с полей.
– Вон там! – кричали некоторые из них, указывая на восток кто двумя, кто тремя руками сразу.
Хозяин владения позволил паре своих глазных стеблей повернуться в том направлении. Да, верно, по небу двигался какой-то клинообразный предмет, явно лишний во владениях облаков и льда. Предмет казался слишком маленьким, чтобы являться источником такого жуткого рева, но издавал его, несомненно, он.
Единственное, что понял Реатур, глядя на подозрительную штуковину, это то, что с каждым мгновением она становилась все меньше и меньше.
– Чем бы это ни было, оно, кажется, не желает иметь с нами дела, – глубокомысленно заметил он.
– Кто знает, отец клана, – осмелился возразить один из самцов. – Смотри, оно меняет направление!
– Да, оно возвращается! – вскричал другой.
Чудовище приближалось, опускаясь все ниже и ниже. Вновь нарастающий шум резанул Реатура по ушам. И тут из живота небесного монстра быстро выросли ноги.
– Оно опускается на наше поле, – растерянно высказал Эноф то, о чем хозяин владения боялся даже подумать.
Реатур никогда не видел таких ног, какие имело чудовище. Каждая из них заканчивалась каким-то толстым черным кругляшом, не похожим ни на щит, ни на присоску, ни на копыто. Реатур недоуменно шевельнул глазными стеблями… и вдруг осознал, что у этих жутких ног было что-то общее с рукой предмета, найденного им семь лет назад на охоте. Никаких сомнений: общее имелось. Может, монстр и его находка состоят в родстве? Кем бы они ни приходились друг другу, убить чудовище будет нелегко. Во всяком случае, гораздо труднее, чем ту, в сущности безобидную, Странную Вещь.
Когда ноги чудовища коснулись земли, в воздух поднялось облако снежной пыли, тотчас же подхваченное и унесенное прочь ветром. Посевы позади монстра мгновенно увядали, словно он испускал живой жар. Возможно, так оно и было: спустя несколько мгновений Реатура и остальных собравшихся во дворе замка самцов лизнула волна теплого воздуха, долетевшая с поля.
Чудовище постепенно замедлило движение и наконец остановилось. Реатур выжидал, пока оно заметит его и остальных самцов – или, по крайней мере, замок – и начнет приближаться. Но чудовище оставалось на месте, будто ожидая, что он сам подойдет к нему.
А хозяину владения хотелось убежать и спрятаться. Увы, об этом не могло быть и речи, поскольку самцы, настороженно выставившие по два-три своих глазных стебля в направлении монстра, остальными глазами выжидательно смотрели на отца клана. Сыновья, внуки и правнуки Реатура, они надеялись на его защиту или хотя бы на мудрое решение неожиданной проблемы.
– Ну, пойдем посмотрим, что это такое, – молвил хозяин владения, собрав остатки решимости. Взяв копье наперевес, Реатур двинулся к… «Предмету», – твердо сказал он себе. Если не думать о нем как о живом чудовище, тогда, возможно, оно таковым и не окажется.
Гордость наполнила Реатура до кончиков когтей, когда он увидел, как много самцов последовало за ним. Против обычного врага – даже против скармеров, таких могущественных, судя по описанию Фралька, который, правда, мог оказаться и лгуном – все находящиеся здесь самцы пошли бы за вождем. Сейчас же некоторые замешкались и поотстали. Реатур понимал их состояние и не осуждал.
Он пробормотал проклятие, увидев следы, стелящиеся за чудов… нет, за предметом, чьи круглые стопы оставили глубокие борозды в почве. Каков же тогда его вес, если он так продавил землю?
Реатур взглянул на сморщившиеся посиневшие стебли растений и снова вполголоса выругался. Какой ущерб причинен посевам! Почему монстр выбрал объектом своего нападения омало? Почему не скармеров, которых действительно пора хорошенько проучить? Хозяин владения вдруг поймал себя на мысли, что не может думать о таинственном госте как о предмете. Плохо.
