Текст книги "Третьи звездные войны (сборник)"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Фред Саберхаген,Колин Капп
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

– Спасибо тебе, – прошептал он чему–то нематериальному, висевшему над его плечом. – Ты ждал до последнего.

– Если ты чем–то недоволен, – произнес Таллатх, – я могу возвратить тебя в тот же отрезок времени и оставить там.

– Забудем об этом! – Ховер разглядывал развалины, пытаясь отыскать белый шар, в котором скрывался этот загадочный тип. Ничего не обнаружив, он пришел к выводу, что его защитный кокон каким–то образом оказался погребенным под массой снега и горной породы.

Побродив еще немного, он наткнулся на белый купол, едва видневшийся из–под черного снега, перемешанного с пылью и камнями. Тронув его, он понял, что капсула пуста и человека в ней нет.

Но рядом лежали чьи–то останки. Было похоже, что кто–то разбил бедняге голову. Это был не тот, кого искал субинспектор. Ситуация становилась все запутаннее. Собственно, не было способа, с помощью которого он смог бы среди уцелевших после катастрофы, распознать человека, которого искал. Единственным выходом, как сейчас казалось, было добраться до Омеги Хаоса. Существовала надежда, что там он сможет установить цель, ради которой появился пришелец у стен города.

Строения Конфедерации Пространства Монаи возвышались на огромной искусственной платформе. Сами дома, на первый взгляд, почти не пострадали. Но при более внимательном рассмотрении оказалось, что все стены треснули и держались только за счет пронизывающей их стальной арматуры.

По лежащей на земные табличке Ховер сориентировался, что именно здесь находился межзвездный центр. Во внезапном проблеске интуиции он вдруг понял, что теперь нужно искать двух человек, а не одного.

Он вернулся, пробуя пройти по той дороге, по которой вошел в город. Но ее уже не было. Она была рассечена трещинами, завалена кучами мусора и грязного снега. Помня о приказе Сарайя, он вынужден был не обращать внимания на крики людей о помощи и просьбы тех, которые пытались спасти умирающих. Ему было очень трудно сохранять спокойствие, когда вслед ему летели проклятия. Однако чрезвычайность миссии, которую он выполнял, не оставляла выбора.

Наконец, он выбрался за город, на равнину. И здесь все неузнаваемо изменилось. На всем пространстве равнины, некогда плоская поверхность была спрессована и разорвана, словно огромное чудовище рвало землю когтями, разгребая ее в бессмысленной ярости уничтожения. Ховер ждал. Он был наготове. Он наблюдал за каждой тенью, возникающей вдалеке. Один из кораблей, взревев двигателями, легко оторвался от земли и, описывая широкую траекторию, пролетел над его головой, направляясь к центру города. Он отметил этот факт без особого интереса. «Допустим, – подумал он, – что мужчина, которого он искал, прибыл в пород за кем–то, но несмотря на то, удалось ли ему выполнить свою миссию или нет, этот человек должен возвращаться назад по той же дороге.» Ховер пришел к выводу, что его можно встретить здесь и перехватить.

Вскоре события подтвердили правильность его домыслов. Хотя он ничего не увидел, зато услышал рычание двигающегося вездехода, пробивающегося через завалы. Машина направлялась к цели, забирая немного влево по отношению к месту, где он находился. Быстро бросившись вперед, Ховер постарался перехватить его. На бегу он достал оружие. На ощупь отыскал обойму и вогнал ее в магазин, и тут заметил контуры двигающейся машины. Склонившись на колено Ховер прицелился и выстрелил. Огненная полоса ударила в лобовую плиту машины. Ховер отвернулся и зажал уши. Тот–час в спину его мягко толкнула ударная волна, воздух разорвался звуком разорванного воздуха. Мягкая, рыхлая земля приглушила звуки, и было маловероятным, чтобы шум был услышан на большом расстоянии. Машина клюнула носом и замедлила ход, по мере того, как водитель терял власть над управлением. Ховер подбежал к снегоходу, рванул на себя дверцу и быстро забрался внутрь. Он достал из кармана наркотический пластырь и прилепил его за ухом потерявшего сознание водителя. Это увеличит его обморок на какое–то время. Потом он включил фары, подавая сигнал, и выскочил из машины, прячась в темноте.

Сделав большой круг, чтобы оказаться в стороне от конусов света, он привалился к большому сугробу и стал ждать. Прошло немного времени. Вскоре из темноты возникла человеческая фигура и направилась к машине. То, как она двигалась, говорило о том, что человек не знал, что произошло некоторое время тому назад в машине. Он смело залез во внутрь, и Ховер тут же выстрелил газовым зарядом в открытый люк. Медленно посчитав до двадцати, чтобы парализующий газ оказал свое действие и растворился в воздухе, он достал наркотический пластырь и не спеша двинулся к снегоходу.

И тут он допустил ошибку. Из темноты выскочил человек и несколькими молниеносными ударами, от которых не защитила даже теплая одежда Ховера, вырубил его. Не потеряв сознание, однако не способный двинуть ни рукой, ни ногой, субинспектор валялся в снегу. Нападавший перекатил его к свету фар и наклонился, чтобы рассмотреть.

– О, кого я вижу. Субинспектор пространства собственной персоной! Эта игра даже тебе не по зубам. И даже не пытайся играть в нее, пока не узнаешь, в чем она заключается и не уяснишь ее правила. Расскажи об этом Сарайя. И передай ему привет от Касдея.

Человек удалился и спустя какое–то время взревел двигатель снегохода. Машина развернулась и двинулась к лежащему Ховеру. Он был страшно рад, что ноги его были парализованы и не чувствовал боли, когда правая гусеница снегохода размозжила их. Над плечом замигал Таллатх. Он бы так и проспал все, если бы повреждения, нанесенные субинспектору, не показались ему смертельными. Это–то и разозлило его.

3

«И что же там видно внизу, Розочка?»

«Двое людей разбирают завалы после урагана.»

Терранский институт Исследований явлений Хаоса, известный теперь под названием Центр Хаоса. Субинспектор пространства Джим Вилдхейт слышал о нем много раз и теперь, входя по широким ступенькам в административное крыло, с интересом разглядывал его. Он был вызван с другого конца Галактики и понятия не имел для чего.

Когда он вошел в Зал Совета, то сразу понял, почему приняты меры безопасности. Скорее всего впервые за время существования их организации, на одной планете собраны все двенадцать субинспекторов пространства. Это была дюжина людей, в обязанности которых входило обеспечение охраны человеческой цивилизации, разбросанной по огромному пространству Галактики. Они были легендарными владыками вселенной. Их власть во много раз превышала власть императоров и наместников. Они были грозой для пиратов космоса и тиранов отсталых планет. Вилдхейт с облегчением констатировал, что несмотря на влияние, которое оказывали субинспектора на судьбы Галактики, они остались обычным людьми.

Субинспектор Ховер, двигаясь на тележке (он ждал, пока отрастут новые ноги из его клона), подчеркивал своим видом хрупкость их существования.

В зале был какой–то человек, которого Вилдхейт не знал. Весь в черном, большом плаще, падающем с плеч. Его одежда говорила о том, что этот человек прилетел сюда из отдаленного мира. Он не приветствовал входящих, а только сидел, сгорбившись, подперев подбородок кулаком, прямо под большим портретом Брона, основателя Федерации. Его серые глаза постоянно за чем–то следили, словно в поисках ответа на вопросы, которые никто не мог задать.

Главный субинспектор Дельфан, единственный среди присутствующих при всех регалиях, призвал к порядку.

– Вы, наверняка, желаете знать, почему мы рискнули собрать всех вас сюда, оторвав от важных дел. Факт, что мы пошли на это, говорит о том, что ситуация очень обострилась. Господа, правда очень мрачная – Галактическая Федерация была атакована очень опасным и неизвестным противником, применившим странное оружие. Десять лет, и оно уничтожит все, что мы создавали в течение двух тысяч лет.

Среди присутствующих пролетел недоверчивый шумок. Субинспектор Тум Тцзе выкрикнул:

– Это очень трудно понять. Я имею сведения о трех секторах пространства, а у моих коллег есть сведения и об остальных. Если бы существовала такая опасность, мы бы знали об этом!

– Вы и знаете о ней, но только не берете эти факты в расчет. Например, смерть генерала Калигорн вблизи Гармонии.

– Которая произошла из–за вспышки на солнце. Так что, скорее всего, это дело рук Господа Бога…

– В таком случае, Бог перестал нам помогать. Только в прошлом году погибло сто восемьдесят человек в результате разных катастроф, стихийных бедствий, аварий.

– Сто восемьдесят? – Тум Тцзе вспылил. – Галактика огромна. Счет таких смертей должен идти на миллиарды!

– Я не собираюсь оспаривать это, но речь идет о конкретных людях. Эти люди являются выдающимися личностями нашего времени. Это ученые и практики, чей гений пробил дорогу для всей человеческой расы. Статический индекс смертей в их случаях был в тысячу раз высшим, чем вероятностный.

– Господа! Проведенные нами исследования не оставляют никаких сомнений, что лучшие представители нашей расы, те, кто формирует наше будущее, исключены, причем, сознательно исключены из жизни. Человечество подвергается неизменному чуждому воздействию.

– Они стали жертвами? – Тум Тцзе все еще сомневался.

– Генерал Калигорн погиб из–за взрыва на солнце. И никто до него не достиг таких высот в развитии нашего космического оружия. Президент Бриант погиб во время метеоритной атаки на Барбу. Без его таланта руководителя мирам снова грозят локальные войны. Корабль Джулио Орайна погиб в пространственном вихре. Погиб мозг, который был на пути решения задачи обеспечения человечества новыми источниками энергии. Этот список можно было бы продолжать. Наше господство в космосе находится под угрозой.

– Мне кажется, что в этом заключается внутреннее противоречие. Как может существовать селективный отбор случайных событий? – не унимался Тум Тцзе, удивление которого, казалось, выражает чувства всех коллег. – А что вы имели в виду, говоря об оружии?

– На этот вопрос ответит Сарайя, шеф Центра Хаоса. Вам будет трудно согласиться с тем, о чем он расскажет. Прошу слушать внимательно и без вопросов, поскольку будущее человечества зависит от того, как хорошо все вы поймете сейчас.

Мужчина в черном расправил плащ, словно сложенные крылья, которые могли бы поднять его в воздух.

– Господа, субинспектор Дельфан представил уже проблему в общих чертах. Центр Хаоса при помощи субинспектора Ховера пробует найти решение этой проблемы. Но пока что мы не продвинулись ни на шаг, и все то, чего мы смогли достичь, нам совсем не нравится. Сначала я попрошу вас проделать некоторую мысленную инверсию: не бывает так, чтобы большие несчастья случались именно с великими людьми, а только великие люди являются причиной больших неприятностей.

– Эта тонкость как раз и ускользает от нас, – попытался пошутить Тум Тцзе.

– Но это же очень просто. Во всей Галактике каждый день происходят катастрофы. Кто–то гибнет, кто–то спасается. Каждому человеку случаются в жизни такие испытания, когда он избегает смерти. Субинспектор Вилдхейт, вы следите за ходом моих рассуждений?

– Не могу не согласиться с тем, о чем вы говорите, сэр. Я сам много раз бывал на волосок от смерти.

– Попробуем размышлять дальше. Допустим, что один из таких почти что смертельных случаев произошел иначе – раньше или позже, намного быстрее или медленнее, чуть влево или вправо.

– Тогда, скорее всего, я не разговаривал бы с вами, сэр. Меня бы не было тогда на свете.

– Вот именно! Мы подошли к существу дела. Допустим, что существует аппаратура, которая может изменять условия совершения катастрофы и выбирать такие варианты, чтобы личность имела нулевые шансы на благоприятный исход.

– Трудно представить себе что–либо подобное!

– Однако, все доказательства, собранные нами, прямо указывают на то, что такая аппаратура существует. Ховер и я наблюдали результаты ее действия. Для удобства мы назвали ее оружием Хаоса.

– Спрошу вас прямо, сэр, – не унимался Тум Тцзе, – вы хотите сказать, что это действует само по себе, само создает катастрофу?

– Нет. Оно только подправляет условия, в которых эта катастрофа происходит. Самим событием нельзя ни управлять, ни отменить его, поскольку оно уже записано в системах энтропии, которые мы называем Хаосом.

– Мы можем и ошибаться, – подал голос Ховер, – но разве в Эйделе Оружие не усилило катастрофу?

– Конечно. И по простой причине. Оно тормозит событие, которое несет в себе миллиарды эргов энергии, без применения такого же количества энергии с отрицательным потенциалом для сохранения равновесия. И чем дольше происходит процесс торможения, тем больше энергии поступает, когда же в конце концов процесс становится неуправляемым, вся накопленная энергия мгновенно высвобождается.

– Но мы не убеждены до конца, – упорствовал Вилдхейт. – Даже нельзя узнать, правы ли мы, и неизвестно, кто придумал все это и зачем испытывает на нас.

Ну в этом не может быть каких–либо сомнений. С тех пор, как мы вторглись в космос, экспансия человека возрастает в геометрической прогрессии. И уже в этот момент мы можем распространить свою расу и в другие Галактики. Но кто–то хочет нас остановить и притом быстро. Истребление наших выдающихся умов кажется им более результативным, чем тотальная звездная война. Это для их целей лучше всего подходит.

– Есть ли какие–нибудь следы, указывающие на них?

– Я хотел бы подумать вот над чем. Сколько во вселенной разумных рас? И сколько из них могут запаниковать от расширения экспансии? У меня есть кое–какие подозрения, субинспектор, но они без всяких доказательств. Поэтому вы и собраны все здесь. Вы знаете все, что происходит в границах ваших секторов. Нам требуется ваша помощь, потому что если мы не найдем и не уничтожим оружие Хаоса, оно уничтожит нас.

Дельфан опять заговорил:

– Дело было рассмотрено в Комитете Безопасности Главного Совета. Наше решение согласовано с работой в Центре Хаоса в области обнаружения оружия и определения того, кто пытается им действовать. Кроме того, мы можем рассчитывать на помощь военных. Гесс Ховер откомандирован в Центр Хаоса для обеспечения связи. Джим Вилдхейт назначен командовать операцией. Остальные получат конкретные задания, но не сейчас, а через некоторое время. Общественность пока что не получит никакой информации. Мне остается сообщить вам, что мы официально находимся в состоянии войны, хотя вначале еще должны обнаружить противника.

Установленный на столе коммуникатор пронзительно зазвенел.

Сарайя взял трубку, с мрачной миной выслушал сообщение. Потом задел несколько вопросов. Получив ответы, он резко бросив трубку, встал.

– Господа! Опасность уже рядом. Один из компьютеров Хаоса выдал странный рисунок относительно этого помещения. Если наша расшифровка верна, то до катастрофы, которая должна произойти здесь, осталось всего четыре минуты. Я приказываю осуществить мгновенную эвакуацию.

Космический паром «Шпайнер» вышел на околоземную орбиту и приготовился к торможению в течение трех полных оборотов. Расчет курса был полностью автоматизирован, и у капитана не было никакой работы у пульта управления. Он только иногда бросал взгляд на приборы и экраны, потягивая зеленый сок, привезенный с Венеры. Корабль после отключения двигателей перешел в свободный полет, а работа тормозных двигателей была весьма незначительной, и давала экипажу и тремстам измученным отсутствием силы тяжести пассажирам хотя и слабую, но приятную тяжесть.

Посла первого витка, данные на приборах полностью совпали с программой. Компьютеры самостоятельно переключились на информационный канал, передавая данные в космопорт на Аляске. Однако, что–то нарушилось в работе компьютеров. Один из них вошел в режим несогласованности с двумя остальными. Сигнал пришел в рубку управления, и капитан быстро оценил ситуацию. Он решил, что два компьютера справятся с задачей обеспечения посадки без вмешательства пилота. И выключил ручное управление, которое включалось одновременно с выходом из строя первого компьютера. По радиоканалу он доложил о возникшей неисправности, после чего замолчал, ожидая дальнейшего развития событий.

И они не заставили себя ждать. На половине второго витка температурные датчики, помещенные в титановых чехлах, показали рост температуры к опасному пределу. Затем приборы на пульте показали, что скорость корабля возросла. Капитан, рассыпая проклятия, бросился к вспомогательным приборам и едва успел тронуть переключатели, как электронные системы выдали ему еще один сюрприз. Внезапное включение маршевых двигателей на полную мощность вдавило пассажиров в кресла со страшной силой. Паром спикировал в стратосферу и камнем понесся вниз. Обшивка «Шпайнера» раскалилась добела: паром превратился в огненный шар. Странное напряжение во вселенной немного изменило траекторию падающего корабля, объятого огнем.

Группа эвакуированных людей собралась в парке, оживленно переговариваясь, ожидая каких–то необыкновенных событий. Вдруг кто–то крикнул: «Смотрите!»

Огненный шар с оглушающим грохотом врезался в здание Центра Хаоса. Взрыв разбросал обломки далеко в стороны. За несколько секунд Центр прекратил свое существование, превратившись в груду дымящихся развалин. Тянущийся с неба след был похож на хвост дьявола.

– Что это было, черт побери? – воскликнул Дельфан.

– Похоже, что какой–то корабль, – ответил Сарайя с важной миной. – Рапорт о его гибели мы наверняка получим. С потерей центра мы лишились более трети всех компьютерных мощностей. И, в свою очередь, можно сомневаться, что информация, полученная таким путем, стоит всех потерь.

– Какая информация?

– Разве не удивительно, что такой невероятный случай произошел именно в это время и в этом месте. В нашей работе с Хаосом мы часто начинаем со следствия и проводим исследования вспять, чтобы установить причины. Подозреваю, что наш враг проделал то же самое – распотрошил какое–то будущее событие, которое беспокоило его, потом выследил причину, добираясь именно до этого места в этом времени.

– И такое возможно?

– Вполне. Из причинно–следственных точек изменения энтропии волны расходятся в эфир, как мыльные пузыри. Однако, только два тесно связанных между собой события имеют сходящиеся оси. Если начать с причины, конечно, удастся локализовать следствие. И наоборот. В этой ситуации можно допустить, что наши действия в будущем вызовут большие изменения. И наших противников так поразило это следствие, что они ударились в панику. В категориях энтропии, правда, это относительно небольшое несчастье.

– Означает ли это, что мы все представляем интерес для противника?

– Думаю, что нет. Скорее всего только один из нас. Многочисленные примеры действия Хаоса очень распылены, чтобы можно было проследить их. Ховер, как и я, мы присутствовали при катастрофе в Эйделе, и никто там не стремился уничтожить нас. Поэтому можно считать, что мы оба вне подозрений. Единственным новым человеком, включенным в дела Центра Хаоса, оказался субинспектор Вилдхейт. Такое совпадения случайностей нельзя проигнорировать. Субинспектор Вилдхейт, как чувствует себя человек, заглядывающий в ствол Оружия Хаоса?

– Интересно, что вы собираетесь делать, Джим, чтобы узнать, чем вызван интерес к вашей личности?

– Ничего, – хмуро ответил субинспектор. – Думаю, что они ошиблись.

– Может быть, мы смогли узнать о предстоящей катастрофе потому что во время воспользовались информацией, полученной от Хаоса. Но так или иначе вы ведь не собираетесь всю свою оставшуюся жизнь провести возле компьютерной техники, не так ли, субинспектор? А если нет, то скорее всего перед очередной попыткой применения Оружия Хаоса вы будете пребывать в святом неведении. Разве что…

– Что такое? Что разве что?..

– Это странная идея, но, может быть, именно она является единственно верной. Во Времена Великого Исхода Землю покинули несколько небольших групп, которые самостоятельно решили организовать колонии. Одна из них, применяя религиозно–культовую форму, занималась восстановлением чувств, которые атрофировались у человека.

– Чувствователи? – невольно вырвалось у Тум Тцзе, который внимательно следил за разговором.

– Именно! Они поселились на Майо. Благодаря суровому распорядку жизни и изменению в физиологии, они создали личности с качественно новыми признаками, личности, которые превосходят любые фантазии человека. Однако, сами чувствователи не знают всех возможностей своего организма. В минуты крайней опасности у них иногда просыпаются такие качества, о которых обычный человек может только мечтать. И все же они добились многого. Насколько мне известно, у них есть даже свой ясновидящий Хаоса, который может непосредственно считывать и расшифровывать рисунок Хаоса.

– Неужели такое возможно? – удивился Дельфан.

– В принципе подобное не кажется невероятным. Человеческий организм реагирует на тепловые, световые, звуковые волны. Поэтому я не вижу причин, почему бы ему не ощущать еще и энтропийные?

– Конечно, человек обладает рецепторами, которые реагируют на эти раздражители – глаза, уши, кожа. Но у него нет органа, который воспринимал бы волны Хаоса!

– Откуда вы это знаете? – спросил Сарайя, в глазах которого появилось разочарование. – У вас разве никогда не было странных ощущений? Вы разве никогда не угадывали следствие какой–нибудь причины? А как же тогда интуиция? Думаю, что любой из нас может в определенной степени считывать Хаос, но мы никогда не обращали на это свое внимание, не развивали в себе этого чувства.

Допустим; что этот ясновидящий существует на самом деле и его можно уговорить сотрудничать с Вилдхейтом. Тогда мы смогли бы вовремя отыскать ответы на мучающие нас вопросы.

– Но каким образом этот ваш ясновидящий может сделать подобное?

– Представьте себе возможности, вытекающие из способности предсказывать поведение Хаоса таким удивительным существом, каким является человек, с его умением логично мыслить и обобщать явления. И представьте себе эту обоюдную попытку, эти усилия для достижения цели, которой является оружие Хаоса.

Во–первых, враг не сможет добраться до Вилдхейта без предупреждения. Во–вторых, у нас имелся бы человек, который, как я уже говорил, мог бы заглядывать в ствол Оружия Хаоса. Чем черт не шутит, а может быть существовала бы большая вероятность того, что он смог бы установить по стволу кто нажимает на спусковой крючок?

Да, это имеет смысл, – кивнул Тум Тцзе. – Однако, чувствователи характеризуются малокоммуникабельными людьми, а Майо – это закрытый мир. Установление контактов с ясновидцем будет очень сложным делом.

– Я уже думал над этим. Майо находится на самом краю Млечного пути. Если Федерация проиграет этот бой, то нравится им это или нет, они обречены, поскольку именно Федерация заставляет чужаков пока держаться на расстоянии. Если наша оборона начнет ломаться, то под удар первыми попадут планеты типа Майо, находящиеся на переднем крае нашей человеческой цивилизации. А чужаки пленных не берут…

– Для нас это звучит убедительно. Однако, очень сомневаюсь, чтобы мы смогли убедить в этом кого–нибудь на границе, до тех пор, пока чужаки не станут реальной угрозой. Как можно думать о какой–то опасности, когда даже не знаешь что это такое!

– От субинспектора Вилдхейта будут зависеть их убеждения. Это ваше первое задание, – обратился Дельфан к Джиму. – Отправляйтесь на Майо и привлеките на нашу сторону ясновидящую Хаоса.

4

В своем путешествии с Земли на другой конец Галактики, где Майо вращалась вокруг своего солнца, Вилдхейту повезло в том, что обе планеты были расположены по одну сторону широко раскинувшегося рукава Млечного Пути. Но даже в этом случае, преодоление семнадцати тысяч световых лет на борту небольшого патрульного корабля не было большим удовольствием. Спустя пять дней после старта с Земли корабль «Гагенсхайм» выскочил из сверхсветового кокона, оказался в нормальном пространстве для того, чтобы сориентироваться, и опять нырнул в кокон на целых шесть дней. И только после этого он вынырнул в нормальное пространство, оказавшись совсем близко от цели.

С этого момента все время уходило на вычисления и наблюдения. Вилдхейт позавидовал капитанам больших линейных звездолетов, навигационное оборудование которых позволяло совершить всего один прыжок, который выводил корабль на расстояние в несколько дней полета к цели. Завидовал он и тому, что условия жизни на больших кораблях были другими. На «Гагенсхайме» все свободное место сводилось к гимнастическому тренажеру, каютке и капитанской рубке. Ко всему еще слабая гравитация так действовала на человеческие мышцы, что субинспектор даже побаивался, как бы посадка на планету с нормальной гравитацией не испортила его физическую подготовку. Ко всему еще и симбиот, который жил на его плече, по имени Коул, причинял ему докучливую зудящую боль.

В пространстве Коул всегда был беспокойным. Он дрожал в те моменты, когда устремлялся в путешествие по бесчисленным мирам пространства–времени, а потом, утомленный, возвращался на плечо Вилдхейта, впиваясь в тело когтями метапсихических лап. Сопутствующее каждому такому возвращению пульсирование в нервных окончаниях его организма причиняло сильную боль.

Несмотря на все эти неудобства, существовал ряд причин, по которым Вилдхейт держал на своем плече симбиота. Когда они вошли в нормальное пространство и субинспектор стал рассчитывать очередной прыжок, Коул вдруг замер, погружаясь в размышления.

– Субинспектор, я вошел в связь с Таллатхом. Субинспектор Ховер желает поговорить с тобой.

– Странно! Мы далеко за пределами действия ФТЛ. Но допустим, что существует важная причина для того, чтобы связаться со мной, используя добавочные мощности.

– Таллатх убежден, что это необходимо. Иначе он не использовал бы для этого наших специальных каналов для перенесения твоих мыслей.

Вилдхейт не любил этой связи. Из всех паранормальных явлений, которые возникали при симбиоте с Коулом, только это он считал вторжением в его естество.

Он смирился с болью, причиняемой им, но никак не мог смириться, что слышит самого себя, говорящего голосом другого человека.

– Джим! – в звуках, издаваемых его же губами, он распознал голос Ховера, но высота и тон звука были различны из–за различия в голосовых связках.

– В чем дело, Гесс?

– Я использую чувственную связь, поскольку нет гарантии, что связь ФТЛ будет поддерживаться. Тема – наш таинственный приятель Сарайя.

– И что же?

– О, несколько подробностей, которые кажутся довольно странными. Во время нашей встречи он задал вопрос, кто создал Оружие, но ответа не было, он отреагировал встречным вопросом…

– Я помню это. Он спросил меня, сколько может быть разумных рас во Вселенной.

– Кроме того, я вспомнил еще кое–что. Как ты знаешь, я видел Оружие Хаоса в действии. Тот тип, который служит мишенью, вызвав несчастье, не был одним из наших выдающихся умов. Планеты, которую он назвал, как место, откуда он прибыл не существует. Он производил впечатление, что знает о наступлении катастрофы и ему даже удалось опередить ее, к тому же нельзя не учесть, что их машина находилась вне поля действия Оружия. Сарайя назвал его единственным в своем роде и сказал, что там, где появляется этот человек, действует Оружие Хаоса.

– К чему ты клонишь, Гесс?

– Просто я думаю, что Сарайя знает обо всем этом значительно больше, чем делает вид. Типам, которые приехали на снегоходе, удалось вытащить кого–то из города. Думаю, что это была та сволочь, которая напала на меня, а потом проехала гусеницами по ногам. Этот человек передал привет для Сарайя от какого–то Касдея.

– А что Сарайя?

– Повел себя так, что это имя ему совершенно незнакомо. И сделал вид, что это известие для него ничего не значит. Потом, представь себе, повернул все дело так, будто я эту историю выдумал. Он как будто не знает, что субинспектора регистрируют каждую секунду своей жизни. Я проверил потом соответствующую запись – информация была записана четко и ясно.

– Что это за информация?

– Цитирую: «Для тебя эта игра слишком сложная. Не пытайся включиться в нее, пока не поймешь, в чем она заключается, и не поймешь правил».

– И что же из этого?

– Ничего. Лично я сомневаюсь, что это именно то, что мы ищем. Скорее всего это придумано нашими врагами и… вообще, мне кажется, что Сарайя ведет двойную игру. Ты должен знать о моих подозрениях, как шеф операции.

– Спасибо, Гесс, я запомню это. Кстати, как твои ноги?

– Прекрасно. Я недавно осматривал их. По возрасту они уже соответствуют восемнадцатилетним. Помню, и мои были такими же: крепкие, мускулистые, выносливые. Жаль, что они должны состариться, чтобы соответствовать моим утраченным.

– Интересно, могли бы мне пересадить новый мозг? Этот, мой, сейчас напихан вопросами до предела…

Связь прервалась. Вилдхейт опять занялся навигацией. Из–за сильных гравитационных вихрей появились волны из голубого космоса, и было очень тяжело рассчитать положение Майо. Субинспектору повезло при последнем прыжке. Он вышел в нормальное пространство всего на расстоянии суток полета.

Вилдхейт, появившись из темноты, нависшей над посадочным полем, где разместился корабль, подошел к окраине города. Впереди раскинулась река и в ее темной воде отражались огни города. Он поглядел по сторонам, стараясь отыскать какую–нибудь лодку, но к своему удивлению, обнаружил мост.

Мост был широкий, с красивыми перилами, но какой–то неестественный, и, видимо, редко используемый. И все же он ступил на него, и сразу же симбиот на его плече беспокойно зашевелился.

Вилдхейт оставил транспортник возле корабля, решив, что демонстрация силы пока что ни к чему. Действительно идущий пешком человек выглядит более мирным, чем едущий на бронированной машине, увешанный оружием, способным единым залпом уничтожить небольшую планету. За это он расплачивался ноющими мышцами ног и болью в левом плече, вызванной сильно сжатыми психокогтями симбиота, находящегося с ним в неразрывной психосвязи.

Шествуя по мосту, Вилдхейт испытывал странное, мучительное чувство. Непосредственный контакт с культурой, такой удивительной, как чувствователи, представлялся ему психологической игрой, ходы в которой будут необычайно сложными. Возможность небывалого и чувственного проникновения в его мозг означала то же самое, что интеллектуальная смерть и новое рождение. Нигде, даже на Терре, он не встречал никого, кто мог разделить его взгляды на смысл жизни обитателей Галактики, да, и, впрочем, существования самой Галактики. Его всегда отягощала ответственность–обязанность искать смысл и выход из данной ситуации точно так же, как и необходимость сократить свои чувства в связи с ограничениями, накладываемыми натурой.