Текст книги "Проигранные сражения"

Автор книги: Ганс Фриснер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Причина недостаточной стойкости венгров заключалась в том, что они, как и румыны, не были подготовлены к такому сильному натиску, какой оказывали русские войска. У них было мало оружия, им не хватало современных тяжелых и противотанковых огневых средств. Они получили недостаточную боевую подготовку и в довершение всего были довольно чувствительны к политическим колебаниям в стране. Короче говоря, постепенно осложнившаяся обстановка потребовала не только увеличения роли немцев в вопросах управления венгерскими войсками, но и прямого включения венгерских подразделений в состав немецких частей.

Несмотря на напряженнейшую обстановку на фронте, командование группы армий приняло ряд мер для обеспечения безопасности своего тылового района на случай непредвиденного изменения политического курса Венгрии. Разговор об этом пойдет несколько дальше.

Сосредоточив на направлении главного удара две армии, кавалерийский и танковый корпуса, советское командование предприняло попытку взломать немецкую оборону в районе Регина. На плацдарме, созданном немецкими войсками у Ватра-Дорней (центральный район добычи марганца), развернулись тяжелые бои, переходившие порой в рукопашные схватки. Советские войска непрерывно атаковали передний край обороны крупными силами пехоты, стремясь прорвать его и ввести в образовавшиеся прорывы свои подвижные части. Предпринимая то тут, то там разрозненные попытки прорвать фронт, русские расходовали все больше и больше сил и средств.

Несмотря на большое численное превосходство наступающих сил противника, на восточном участке трансильванского района боевых действий были отбиты все его атаки. 22 сентября советские войска после небольшой передышки снова перешли в наступление в районе Турды. Но пробить брешь им не удалось и на этот раз.

25 сентября наступление советских войск было остановлено. Расколоть фронт в Восточной Венгрии русские не смогли. Всего лишь несколько дивизий совместно с уцелевшими после румынской катастрофы немногочисленными немецкими боевыми группами добились крупного успеха в оборонительном сражении против трех советских общевойсковых и одной танковой армий, имевших в своем составе 31 стрелковую дивизию и 4 механизированных корпуса. Наши ВВС одинаково поддерживали наземные войска, ведущие оборонительные бои, как с воздуха, так и огнем зенитной артиллерии. Авиация совершила несколько тысяч боевых вылетов.

Главный успех этого сражения заключался в том, что противнику временно был прегражден доступ в Центральную Европу, его войска оказались измотанными в боях, а немецкое командование выиграло время для приведения своих войск в боеспособное состояние и для дальнейшего их усиления. Однако угроза нового нажима противника на группу армий ликвидирована не была.

Советское командование, видя безуспешность своих попыток прорвать фронт в Трансильвании, перегруппировало свои силы, сдвинув направление главною удара дальше к западу. Тем самым был намечен путь к «большому решению».

В связи с тем что фронт группы армий сильно выступал на восток, она оказалась в опасном положении. Угроза прорыва противника в северном направлении, в долину реки Тиссы, и окружения всей группы армий была совершенно очевидна. Поэтому ничего не оставалось, как настаивать перед ОКХ на разрешении отвести войска с выступающего вперед восточного участка фронта.

После того как Гитлер не дал на это согласия, ссылаясь на то, что подобный шаг якобы отрицательно повлияет на Венгрию как союзника, я решил поставить вопрос перед самим Хорта. Это случилось 9 сентября 1944 года во время моего первого и последнего визита к главе венгерского правительства регенту Хорти.

Наша беседа протекала в обстановке дружелюбия и взаимопонимания. Хорти предстал в моих глазах много повидавшим на своем веку богатым помещиком. Как мне кажется, мы сразу же нашли друг с другом общий язык и мне удалось завоевать его доверие. Когда я в конце беседы сказал о необходимости сокращения линии фронта, благодаря чему можно было ослабить угрозу окружения группы армий и оккупации Венгрии, он тут же со мной согласился. Он хорошо разбирался в общей обстановке и внимательно отнесся к совету военного специалиста. Когда же я его заверил, что подобный шаг будет предпринят, разумеется, только в том случае, если этого потребуют общие интересы и если при этом будет учитываться вся обстановка, он заявил мне следующее:

«В этом я нисколько не сомневаюсь, господин генерал-полковник. Вы являетесь ответственным командующим в данном районе и должны сами решать, что вы считаете наиболее правильным. У меня есть только одна просьба, и она состоит в том, чтобы, несмотря на всю тяжесть борьбы, вы по мере возможности щадили население моей страны и его жилища».

В разговоре мы коснулись вопроса о боеспособности венгерских солдат. Я выразил свое удивление тем, что венгры, имея столько людей, способных носить оружие, не могут создать такую армию, которая была бы способна по крайней мере защищать границы своей страны. В ответ на это Хорти сказал:

«Видите ли, все это – последствия неправильной политики недавних лет. После подписания Трианонского договора военная служба в нашей стране, можно сказать, вообще прекратила свое существование. А ведь когда-то венгров считали хорошими солдатами… У венгерского народа, ранее питавшего большой интерес к армии, пропал вкус к военным делам. В нем не осталось солдатского духа, и в этом роковая для всех нас беда, потому что без солдатского духа нет и хорошей армии. Наше прошлое мстит нам сейчас…»

Этой же причиной Хорти объяснял и то, что во время русских танковых атак венгерские войска проявляют так мало стойкости. Я очень часто вспоминаю об этом разговоре с тогдашним венгерским регентом, особенно когда анализирую наше нынешнее положение. Может быть, опыт Венгрии имеет какое-то значение в свете сегодняшнего дня и для Западной Германии?

Беседа с венгерским главой государства до самого конца характеризовалась полной гармонией наших взглядов. Я тогда еще даже не догадывался, какая широкая и серьезная политическая интрига ведется Хорти. Я не подозревал, что опытный политик Хорти уже нащупывал нити, которые могли бы связать его с западными союзниками и с Советским Союзом. Узнав об этом позже, я испытал как солдат и как человек горькое разочарование.

О результатах нашей беседы я поставил в известность премьера Венгрии Лакатоша и попросил его заготовить для Гитлера подписанный Хорти документ о передаче мне всех полномочий на упомянутое сокращение линии фронта.

Немалое значение имеет тот факт, что в это время в отношениях между венгерским генеральным штабом, т. е. военным руководством, и политическими лидерами во главе с премьер-министром Лакатошем, который сам когда-то был генералом, возникли серьезные разногласия. Весьма неприятным фактом для Германии явилось и то, что «Трансильванский комитет» под председательством графа Телеки оказал неблагоприятное для нас влияние на регента.

В то время как военные руководители Венгрии, по-видимому, понимали необходимость сохранения союза с Германией, политическое руководство проявило большую нерешительность. Что же касается премьер-министра, то он пытался всеми мерами увеличить свое влияние на ход военных операций.

В эти дни политический курс Венгрии был довольно неопределенным. Срочно созванная сессия Совета короны потребовала от германского правительства немедленной (в течение 24 часов) переброски в Венгрию пяти немецких танковых дивизий. В противном случае, говорилось в обращении, Венгрия вынуждена будет просить о перемирии! Принимая во внимание общую обстановку, это было совершенно немыслимое требование, да и практически оно было уже неосуществимо. Однако во время нашей беседы Хорти ни словом не обмолвился об этом.

Разумеется, такие политические махинации не могли не отразиться пагубно как на коалиционном руководстве войной, так и, не в последнюю очередь, на поведении союзных войск. Короче говоря, Будапешт также играл с закрытыми картами, и в те дни я сам еще не мог понять смысла этой игры.

На следующий день я вылетел из Будапешта по вызову ставки Гитлера, чтобы лично доложить ему о моих впечатлениях от встречи с венгерскими руководителями.

Гитлер придерживался мнения, что позиция, занятая Венгрией, становится невыносимой. Он был информирован о положении в Венгрии главным образом по донесениям германского посланника в Будапеште Везенмайера и полномочного военного представителя Германии при венгерском правительстве генерала от инфантерии фон Грейфенберга, с которым группа армий поддерживала постоянный контакт.

Гитлер отметил, что уже приняты меры к тому, чтобы внести ясность в позицию венгерского правительства. В связи с этим в Будапеште были задержаны направлявшиеся в качестве пополнений в группу армий штаб 3-го танкового корпуса с корпусными частями, а также 23-я танковая дивизия. Кроме того, были приведены в состояние полной боеготовности группа войск СС Винкельмана, являвшегося старшим эсэсовским и полицейским начальником в Будапеште, а также 109-я и 110-я танковые бригады. Дополнительно мне сообщили, что одновременно со мной в ставку верховного командования для уточнения обстановки был вызван и начальник венгерского генерального штаба. Эта новость явилась для меня неожиданностью.

Едва я завел разговор о необходимости сокращения линии фронта группы армий, Гитлер, как обычно, сразу же запротестовал. Но он стал податливее, когда я сослался на свой разговор с венгерским регентом и в довершение всего вынул из портфеля его письменное согласие. Две основные причины заставляли его все время отклонять требования о сокращении линии фронта. Вплотную за линией фронта в полосе 8-й армии располагались марганцевые рудники района Ватра-Дорней. Гитлер неукоснительно требовал «удержать этот район при любых обстоятельствах». Это означало удлинение линии фронта примерно на 30—40 км и не позволяло высвободить столь остро необходимые силы.

Даже после того как командование группы армий доложило о том, что работа на рудниках остановлена, а строительные батальоны «организации Тодта» отведены в тыл, Гитлер продолжал упорно настаивать на удержании этого района, не принимая во внимание того, что это создает угрожающую обстановку для всей группы армий. Вывоз запасов руды, скопившейся на железнодорожных станциях и складах, мог продолжаться вплоть до октября при условии, что к решению этой задачи будут привлечены необходимая рабочая сила и гражданский транспорт. Никому не нужная, безрассудная борьба за этот район шла, однако, почти до самого конца сентября. Разрешение на отвод войск с плацдарма у Ватра-Дорней было получено лишь 23 сентября.

Основная причина, по которой Гитлер не хотел сокращать линию фронта, заключалась в том, что поворот советских войск на юг с выходом их в нейтральную область – Болгарию был якобы связан с попыткой русских решить проблему Дарданелл и что это будто бы должно было создать в лагере противников Германии совершенно новую обстановку. Гитлер был целиком и полностью убежден, что русские преследуют свои старые политические цели и пойдут к Босфору и Дарданеллам, оставив фронт в Карпатах только в качестве флангового прикрытия.

В ночь на 13 сентября Гитлер на специальном совещании дал общую оценку положения Германии. Кроме его приближенных на этом совещании присутствовали только что прибывший сюда начальник венгерского генерального штаба генерал Вереш, генерал фон Грейфенберг и Гиммлер.

Объясняя обстановку, сложившуюся на Западе, Гитлер отметил, что главной причиной успехов англо-американцев является достигнутое ими превосходство в воздухе. Он надеялся, что фронт здесь стабилизируется на рубеже Атлантического вала. Организация обороны Атлантического вала была поручена Гиммлеру. Гитлер отметил, что характерным для действий союзников моментом является то, что англичане, сосредоточив все свои дивизии на узкой прибрежной полосе, продвигались вперед крайне медленно, тогда как американцы, имея 25 дивизий, наступавших на широком фронте, сумели преодолеть большое расстояние. В связи с этим 5-й танковой армии генерала Мантейфеля ставилась задача: ведя маневренные действия из района Страсбурга, сковывать и громить поодиночке американские корпуса. Разумеется, это было возможно только в том случае, если авиация противника не оказывала бы поддержки наземным войскам в таких масштабах, как раньше. На это можно было надеяться, так как уже начался период осенней непогоды и туманов.

Обстановку в Италии Гитлер рассматривал как стабильную и считал, что немецкие войска смогут долго держаться на хорошо оборудованных горных позициях южнее долины реки По. Он даже полагал, что с наступлением плохой погоды – в горах уже начал падать снег – можно будет использовать находящиеся здесь дивизии в других районах. Единственной угрозой немцам в Италии могли быть попытки противника высадить десант на побережье Далмации.

Говоря о Балканах, Гитлер указал на тот положительный факт, что гарнизон острова Крит, как и гарнизоны других оккупированных греческих островов, сумел эвакуироваться без противодействия со стороны вражеских самолетов и военных кораблей, хотя англичане вполне могли бы этому помешать ^(*). Очевидно, большую роль в этом сыграли противоречия между западными союзниками и Россией.

^{(*) Разъяснение, которое дал мне в связи с этим заявлением Гитлера тогдашний командующий немецкой авиацией в этом районе генерал Корте, сводилось к следующему. Нельзя сказать, что гарнизоны Крита и других островов Эгейского моря удалось эвакуировать без противодействия со стороны вражеской авиации и флота, как утверждал Гитлер. Правильнее было бы сказать, что:}

^{1) гарнизоны Крита и других островов были эвакуированы не полностью;}

^{2) эвакуация Крита и других островов была проведена в исключительно трудных условиях только силами авиации, после того как ВМС, вызвавшиеся первыми осуществить эвакуацию, отказались вести ее при первом же противодействии противника;}

^{3) эвакуация велась при почти нелетной погоде, и притом только ночью, поскольку противник активно мешал осуществлению ее днем. Англичане пытались сорвать переброску немецких войск. Они дошли до того, что с помощью подводных лодок имитировали освещение посадочных полос в море, в километре от берега, чтобы наши самолеты садились не на аэродромы, а на воду. Кроме того, имели место частые воздушные налеты на аэродромы в районах Афин и Салоник, а также партизанские операции против отходящих немецких войск.}

^{В среднем за ночь каждый самолет совершил по 3—4 вылета. Таким образом удалось перебросить в район Аграма около 30 000 солдат с Крита и других островов Эгейского моря и примерно 8000 солдат из Южной Греции.}

^{Поступавшие к Гитлеру от определенных инстанций ложные донесения оправдывались интересами этих инстанций. – Прим. автора.}

Перейдя к оценке обстановки на Востоке, Гитлер прежде всего охарактеризовал положение Финляндии. Русские в то время прилагали усилия к тому, чтобы полностью устранить Финляндию как противника, и загнали ее военные корабли в Финский залив. На фронте группы армий «Север» противник сосредоточил основные усилия в районе южнее Риги. Вторым наиболее опасным направлением стало вислинское на фронте группы армий «Северная Украина», и, наконец, третьим угрожающим участком фронта был район Бескид, где противник начал активные наступательные действия.

А за всем этим последовало неожиданное откровение: Гитлер заявил, что главной политической целью Советов является не Германия, а Босфор и Дарданеллы! По его мнению, этот вопрос становился отныне решающим. Через 14 дней – самое позднее через 6 недель – Балканы и Босфор должны были стать районом столкновения противоположных полюсов. Поэтому следовало ожидать, что в войне произойдет решающий перелом в нашу пользу. Англия, по всей вероятности, не желала превращать Германию в руины; Германия была нужна англичанам как буферное государство. Необходимо было отсидеться до поры до времени и выждать, в связи с чем следовало приложить все силы к тому, чтобы удержать фронт на Балканах.

Гитлер отметил в этой связи ошибочную политику Финляндии, Румынии и Болгарии, которые в последнюю минуту «ушли из-под общих знамен». Такая же судьба уготована и Венгрии, заявил он, если она не будет продолжать борьбу на стороне Германии.

Указав на некоторые особенности обстановки в Венгрии, Гитлер перешел к вопросу о порядке подчиненности и заявил буквально следующее: «В Венгрии должен быть только один военачальник – командующий группой армий "Южная Украина". Ему должны подчиняться здесь все без исключения. И в этом отношении никакие требования со стороны Венгрии учитываться не будут!»

Затем, обращаясь к присутствующим генералам с требованием безоговорочно удерживать указанные рубежи обороны, Гитлер, возвысив голос, сказал: «Генералы, вы не допустите, чтобы потомки упрекнули вас в том, что в решающий час этой войны вы, к несчастью нашего народа, потеряли выдержку. Я призываю вас вспомнить уроки Первой мировой войны. Документально установлено, что в конце той войны наши противники были близки к поражению. Если бы мы сумели тогда проявить железную выдержку и преодолеть кризис, мы избавили бы немецкий народ и от Версаля, и, может быть, даже от этой войны».

Потом Гитлер напомнил всем о Фридрихе Великом, которого, как он выразился, во время Семилетней войны все его генералы называли сумасшедшим, но за которым они все-таки шли не колеблясь, наперекор всему, до окончательной победы. В заключение он сокрушенно заметил: «Весьма трагично, что ни один из моих генералов и политиков не способен понять происходящего».

После выступления Гитлер удалился вместе с начальником венгерского генерального штаба в свой кабинет. Там генерал Вереш передал ему дружеское заверение регента и всей венгерской нации бороться вплоть до окончательной победы на стороне Германии. Это, вероятно, и вынудило Гитлера снова передать 23-ю танковую дивизию в распоряжение группы армий.

Ни один из присутствовавших на этом ночном совещании не высказал никаких сомнений по поводу оценки обстановки, сделанной Гитлером. Еще целый час, до самого конца совещания, мы сидели под впечатлением сказанных им слов. У всех нас действительно было такое чувство, словно и взаправду в войне еще может наступить какой-то перелом. Никто, конечно, не подозревал, что аргументы Гитлера являются лишь плодом его собственного больного воображения. Тот факт, что русские, форсировав Дунай, вступили на территорию Болгарии, говорил о возможности того, что вопрос о Босфоре встанет на повестку дня. Кроме того, как раз в это время между Великобританией и Советским Союзом появились первые признаки напряженности в отношениях. Мы сейчас знаем, что тогда между ними действительно были некоторые разногласия, особенно после того как Советский Союз договорился с Болгарией относительно совместных действий но оккупации той части Греции (это была Фракия), которую Болгария до тех пор оккупировала самостоятельно. Лишь на Московской конференции в октябре 1944 года Черчилль и Сталин пришли к соглашению, что вся территория Греции должна войти в сферу интересов Великобритании.

Я сидел за одним столом с начальником венгерского генерального штаба. Генерал Вереш, помню, совершенно непроизвольно сказал: «Глава вашего государства, безусловно, гениален. Ясно, что он приберегает свои главные козыри». Именно этот генерал оказался потом в числе первых венгерских военачальников, которые спустя несколько недель перешли на сторону противника.

Легко говорить сегодня о том, что все мы тогда «снова позволили ввести себя в заблуждение демонической силой Гитлера». Но если вспомнить, в каком положении оказались тогда мы – высшие военачальники, облеченные большой ответственностью не только за настоящее, но и за будущее своих солдат, – тогда дело представится совсем в ином свете. Для нас – командующих – не было другого пути, как держаться до последнего. И если бы мы не стали этого делать, то Красная Армия, вероятно, раньше других дошла бы до Атлантического вала.

Западный мир должен быть признателен немецким солдатам Восточного фронта за то, что они, сознавая огромную опасность, нависшую не только над Германией, но и над всей Западной Европой, сдержали натиск противника в неравном бою. Поэтому не следовало бы сейчас клеймить их всех – от генерала до простого солдата – позорной кличкой «затягивателей войны». Те, кто еще делает это на Западе, должны понять, что они не были бы сейчас на своих местах, если бы солдаты Восточного фронта не отдали тысячами свои жизни за то, чтобы сдержать противника.

Глава седьмая

ОБСТАНОВКА НА ЗАПАДНОМ КРЫЛЕ ФРОНТА

Споры о правах между союзниками и ультиматум Гитлера. – Советские войска изготавливаются для нового наступления. – Ошибка 4-й дивизии СС. – У нас снова забирают войска.

Венгерские соединения – 4-й и 7-й армейские корпуса, действовавшие на западном крыле группы армий, все еще подчинялись непосредственно венгерскому генеральному штабу. Как и румыны, венгры неоднократно пытались создать собственную группу армий, на что Гитлер всякий раз отвечал отказом.

Я как главнокомандующий в этом районе театра военных действий мог только приветствовать решение предоставить венграм право самим нести ответственность за оборону их собственной страны. Это было бы, разумеется, самое верное решение вопроса. Но, к сожалению, в интересах общего ведения войны принять такое решение было нельзя, так как боеспособность венгерской армии не отвечала требованиям момента. Это решение было неосуществимо еще и потому, что позиция, занятая венграми, не обеспечивала необходимой безопасности. Постоянная раздвоенность в руководстве войсками, вечные споры о правах и продолжительное нежелание венгерского генерального штаба считаться с мероприятиями немецкого командования все время создавали невыносимую обстановку, не говоря уже о том, что от этого страдали общие интересы при проведении тех или иных операций.

Этот спор внутри коалиции и заставил Гитлера предъявить Венгрии 20 сентября 1944 года ультиматум. В нем он угрожал венграм изменить к ним свое отношение, если венгерский генеральный штаб не согласится с желательным для командования группы армий порядком подчиненности и не проявит максимум терпимости в этом вопросе.

Результатом этого явились переговоры между венгерским и германским генеральными штабами, в ходе которых было решено создать из венгерских соединений, действовавших на правом крыле группы армий, новую, 3-ю венгерскую армию под командованием генерал-полковника Хеслени. Эта новая армия была полностью подчинена группе армий. Для усиления ей были переданы 57-й немецкий танковый корпус с 4-й полицейской дивизией СС и 22-й кавалерийской дивизией СС, а также 4-й и 7-й армейские корпуса венгров.

Кстати, я хотел бы тут же сказать о том, что сотрудничество с генерал-полковником Хеслени было с самого начала и до конца очень приятным. И скажу откровенно, я испытал радость, когда впоследствии вручал этому генералу рыцарский крест.

^{Обстановка на западном фланге группы армий в конце сентября 1944 года}

В последнюю неделю сентября русские приняли решение о возобновлении операций. Наступление на Трансильванию было окончательно прекращено, что, однако, вовсе не означало приостановки боевых действий на этом участке фронта. Основное направление переместилось на западное крыло группы армий, где русские начали готовить крупное наступление с целью прорыва в Венгерскую низменность. Обозначились два основных района боевых действий; первый между Тимишоарой, Арадом и Дьюлой с населенным пунктом Сегедин в качестве главной цели операции и второй – на участке Салонты (южнее Орадя) в направлении на Дебрецен.

Командование группы армий, которая 24 сентября была переименована в группу армий «Юг», оказалось снова поставленным перед весьма трудной задачей. Между ней и противником началась упорная борьба за угрожаемый правый фланг. Необходимо было закрыть все бреши в линии фронта от района западнее Клужа до Сегедина, через которые противник мог выйти нам в тыл. Советское командование преследовало далеко идущие цели: осуществить прорыв через Сегедин и Орадя в общем направлении вдоль Тиссы на север, чтобы потом во взаимодействии с группировкой, наступающей против группы армий «А» (как теперь стала называться группа армий «Северная Украина»), окончательно сломать фронт немецко-венгерских войск в Бескидах, где уже в течение нескольких недель шла тяжелая борьба. Обстановка опять приобрела исключительно напряженный характер. На порядком потрепанные в сражении за Трансильванию войска были возложены новые серьезные задачи. Все, что только можно было вывести из сражения, немедленно скорым маршем направлялось на запад. Пришлось остановить и начатое было за линией фронта пополнение и переформирование разбитых в Румынии соединений.

Штаб 6-го армейского корпуса был выведен из района Турда, Тыргу-Муреш и получил новую задачу – принять руководство войсками в районе Орадя. Его функции в старом районе взял на себя штаб 8-го армейского корпуса. Вначале в район Орадя из-под Клужа были переброшены по дороге через Клуж—Элезд—Орадя только части 23-й вюртембергской танковой дивизии. 27 сентября эта дивизия вошла с южной стороны в город Орадя, предварительно выбив оттуда противника, незначительные силы которого незадолго до этого попытались закрепиться в городе. Противник был отброшен к отрогам гор южнее Орадя.

Замысел командования группы армий заключался в том, чтобы в случае продвижения русских из района Арада в Венгерскую низменность нанести удар свежими танковыми соединениями с севера на юг во фланг наступающей группировке противника и отрезать ее восточнее Арада от горных отрогов. В случае успеха это контрнаступление должно было развиваться дальше на Тимишоару и Железные Ворота вплоть до гребня Южных Карпат. Оно получило название операция «Цыганский барон». Было, однако, сомнительно, что предусмотренные для этого контрнаступления силы, частично еще только подтягивавшиеся в исходный район, а частично находившиеся в процессе переформирования, успеют вовремя занять исходные позиции. Руководство этим наступлением поручалось штабу 6-го армейского корпуса, в распоряжение которого были переданы корпусные части 3-го танкового корпуса, соединения 72-го армейского корпуса особого назначения, 1,13,23 и 24-я танковые дивизии, мотомеханизированная дивизия «Фельдхернхалле» и 76-я пехотная дивизия.

На первом этапе этой операции 23-я танковая и 76-я пехотная дивизии под руководством штаба 3-го танкового корпуса очистили от противника район развертывания южнее Орадя, продвинулись на юг до Салонты и установили связь с действовавшими на венгерско-румынской границе западнее Арада венгерскими войсками (соединения 3-й венгерской армии).

Не дожидаясь развертывания всех своих сил, советское командование начало наступление с ходу. Советские войска вначале сравнительно легко добились успеха против слабых венгерских дивизий, которые не смогли оказать им большого сопротивления. В результате Арад был потерян. Но, как и в районе Орадя, здесь начали постепенно появляться и вступать в бой немецкие войска. После десятидневных встречных боев, шедших с переменным успехом, соединения противника вышли на венгерско-румынскую границу между Сегедом и Орадя и начали оборудовать здесь исходные позиции для решительного наступления в центральные районы Венгрии. За счет серьезного ослабления фронта в Трансильвании, где между Клужем и Орадя остались широкие бреши в линии фронта, немецкому командованию удалось создать более или менее сплошной, хотя и далеко не прочный, фронт обороны на участке наибольшего сосредоточения готовящихся к наступлению русских сил.

Принимая во внимание огромное превосходство советских ударных группировок в живой силе и технике, а также учитывая планы советского командования, направленные на то, чтобы путем широкого и глубокого охвата правого крыла немецко-венгерских войск полностью уничтожить их, оборона оказавшегося теперь далеко на востоке фронта в Трансильвании (8-я армия) являла собой совершенно не нужную и обременительную нагрузку на командование немецкой группы армий. Все попытки добиться от высших инстанций разрешения на самостоятельные действия и на отвод этих сил из Трансильвании, благодаря чему можно было бы значительно усилить позиции немецких войск на угрожаемом правом фланге, оставались безуспешными. Гитлер все еще продолжал сохранять за собой право принимать подобные решения.

Тем временем в районе южнее Орадя, Арад, Тимишоара продолжали сосредоточиваться крупные советско-румынские силы. К ним подтягивались из-под Клужа высвобождающиеся там войска. Им противостояли здесь 4-й и 7-й армейские корпуса венгров, задача которых заключалась в том, чтобы воспрепятствовать продвижению сил противника в западном и северном направлениях.

Приказом командования группы армий 4-му венгерскому корпусу была поставлена задача: начиная с 9 сентября активными действиями преградить войскам противника выход из долины Муреша, для чего они должны были овладеть Арадом. Наступательные действия этого корпуса все время откладывались по политическим соображениям личными приказами регента Венгрии и начались только 13 сентября. В этот день 4-му венгерскому корпусу удалось овладеть Арадом. Наступавший несколько севернее 7-й венгерский корпус сумел 14 сентября, преодолевая незначительное сопротивление противника, захватить силами 4-й венгерской дивизии резерва район Кишинеу-Криш, Тамасда, Бонн, Талыюш, а силами 12-й венгерской дивизии резерва – район Хусасаул-де-Тынка, Карандени, Кейка.

19 сентября русские перешли в наступление против западного крыла группы армий. Значительно уступавшие противнику в боеспособности и вооружении дивизии 4-го армейского корпуса венгров, дошедшие во время контрнаступления почти до горных отрогов в районе Липова, вынуждены были отойти назад к Араду Это случилось 20 сентября.

Вырвавшись из гор в районе Чезинта, передовые части наступающих русских войск достигли дороги Симандул-де-Юш – Арад, пересекли ее у Цимандеуша, севернее Арада, и двинулись дальше на запад. Создалась исключительно опасная обстановка для всей группы армий. Если бы противник использовал этот свой успех у Арада и продвинулся дальше на запад или на северо-запад, он встретил бы здесь в то время лишь слабое сопротивление разрозненных венгерских частей. Перед ним открылась бы свободная дорога для марша на Будапешт. Это было бы великолепное решение! Однако советское командование упустило эту возможность.