Текст книги "Личный пилот Гитлера. Воспоминания обергруппенфюрера СС. 1939-1945"

Автор книги: Ганс Баур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Предвыборные полеты – успех для «Люфтханзы»

Во время трех летных агитационных кампаний мы посетили сотни немецких городов, часто при весьма неблагоприятных погодных условиях – буря, град, дождь и туман, – но обошлось без малейших происшествий. Ни один из запланированных митингов не был отменен. Факт, имевший очень большое положительное значение для «Люфтханзы». Это достижение было замечено как специалистами, так и широкими массами населения – вне зависимости от планов Гитлера. Билетные кассы сообщали об ажиотажном спросе на свободные места. Многие люди перестали бояться полетов. На основные маршруты пришлось выделять дополнительное количество самолетов и увеличивать число рейсов. Даже объем грузовых перевозок значительно вырос. Они осуществлялись только по ночам. По причине неожиданного роста объема перевозок мы столкнулись с проблемой нехватки свободных самолетов. Пришлось использовать самолеты, которые перевозили пассажиров днем, для грузовых перевозок ночью. Таким образом, Гитлер, вольно или невольно, способствовал неожиданному успеху гражданской авиации. Он стал лучшей рекламой для «Люфтханзы».

Первая серия полетов во время избирательной кампании по всей Германии

Первый предвыборный полет начался 3 марта 1932 года и закончился через неделю – 10 марта. Мы взлетели в Мюнхене и направились в Дрезден. Погода была исключительно благоприятной, и Гитлер чувствовал себя во время полета очень хорошо. Он выступил в Дрездене. Всего через полчаса мы полетели в Лейпциг, где он выступал в выставочном зале, затем, через три четверти часа, полетели в Хемниц. Стояла уже кромешная тьма, когда мы приземлились в Плауэне. Гитлер развязал самый большой из букетов, которые ему вручили в этот день, и вручил мне его со словами: «Герр Баур, вы хорошо справились со своей задачей. Я надеюсь, что все последующие полеты также пройдут без происшествий. Вы заработали самый большой букет роз». Гитлер выступил в Плауэне и затем направился на машине в Цвиккау, где состоялся следующий предвыборный митинг.

На следующее утро, в 9.00, мы полетели обратно в Берлин. Несмотря на горячку предыдущего дня, Гитлер выглядел свежим и внешне вполне довольным своими выступлениями. Во время полета он узнал много нового о своих успехах, основательно проштудировав объемистую пачку газет. На этот раз он не сел рядом со мной, а расположился на переднем сиденье пассажирского салона, позади радиста. В Берлине Гитлер был восторженно встречен громадной толпой в аэропорту Темпельхоф. В тот вечер он выступал в берлинском Дворце спорта.

Вскоре появилась необходимость в привлечении усилий небольшого активного авангарда. Для этого у «Люфтханзы» зафрахтовали самолет F-13, которым управлял капитан Штайдель. Зепп Дитрих и несколько представителей прессы первыми прибывали в указанный пункт до появления там Гитлера на этом маленьком одномоторном самолете, чтобы убедиться, что для встречи Гитлера все организовано надлежащим образом. Они ожидали нашего прибытия в аэропорту каждого пункта назначения. Дитрих кратко сообщал Гитлеру о ситуации на месте, а затем они летели в следующий город, где должен был состояться очередной предвыборный митинг. Такой порядок сохранялся и во время всех последующих предвыборных кампаний.

6 апреля 1932 года мы вылетели из Берлина в Вюрцбург, Фюрт и Нюрнберг для проведения митингов в ходе президентской избирательной кампании. 7 апреля погодные условия были исключительно плохими. На всех маршрутах полеты отменили. Буря, сопровождавшаяся градом и снегом, согласно сообщениям, приближалась с запада, и, надо сказать, эти предсказания в полной мере сбылись. В Фюрте буря оказалась настолько яростной, что мы вынуждены были заблокировать самолет на земле, чтобы ветер его не опрокинул. Для этого мы использовали несколько емкостей из-под горючего. Гитлер спросил, есть ли вообще возможность подняться в воздух. Я объяснил, что мы можем лететь, но, конечно, в такую бурную погоду это будет не очень приятно. Главным образом я ожидал того, чтобы небо очистилось над Шпессартом. Горы представляли основную опасность, поскольку во время такой погоды их полностью скрывали облака и дымка. Я раздал всем желающим таблетки от тошноты, чтобы как-то воспрепятствовать проявлению «воздушной болезни». Я говорю «как-то», поскольку они действовали не на каждого. После короткого разбега мы поднялись в воздух. При подлете к Нойштадту на нас обрушились первые градины. Нечего было даже и думать о том, чтобы подняться выше. Я держался на небольшой высоте, но и здесь видимость была нулевой, поэтому я летел к Вюрцбургу вслепую. Над Вюрцбургом оказался просвет в облаках, но при подлете к Шпессарту тяжелые градины застучали по корпусу самолета. Полет был не очень приятным, и, когда мы прибыли во Франкфурт, мне первым делом предстояло выяснить, кто из пассажиров испытал приступы «воздушной болезни», но, как оказалось, все они перенесли плохие погодные условия достаточно хорошо. Гитлера восхитили виды Шпессарта, открывшиеся ему во время полета. Он сказал мне, что вспомнил о магических огнях валькирий, когда увидел внизу Шпессарты, окутанные туманом после сильного дождя и града, а также черную стену грозовых облаков на заднем плане. Этот непростой полет ему надолго запомнился.

Взлет с заблокированными элеронами

На следующий день, 8 апреля, мы вылетели через Мангейм в Дюссельдорф. Над аэропортом Мангейма дул сильный ветер. Обычно после приземления полагалось закреплять болтами элероны. При такой ненастной погоде элероны, и особенно руль поворотов и рули высоты, подвергались таким сильным ударам порывов ветра, что болты крепления могли и не выдержать. На этот случай у нас была разработана особая методика, которая заключалась в том, что мы их просто крепко привязывали. То же самое мы сделали и в Мангейме в тот день. Перед стартом в Дюссельдорф мой бортинженер освободил рули высоты. Однако забыл освободить еще и элероны и руль поворотов. Я включил зажигание, и вскоре мы оторвались от земли, но я тут же заметил, что элероны и руль, отвечающий за повороты, все еще остаются заблокированными. Самолет оказался в очень опасном положении, поскольку лишился возможности маневрировать при очень сильном встречном ветре. Повинуясь моему грозному приказу, бортинженер нырнул с головой в систему управления, чтобы освободить заблокированный механизм. К счастью, ему это удалось сделать с первой попытки. Я не смог бы дольше удерживать «Рорбах» в устойчивом положении. Ветер мог опрокинуть нас и бросить на землю. Бортинженер испугался даже больше меня, поскольку он отвечал за крепление закрылков. Он извлек соответствующие уроки из этого случая. Благодаря Господу больше ничего подобного никогда не случалось.

Из Дюссельдорфа в тот же самый день мы вылетели в Дортмунд и Эссен, а на следующий день – в Штутгарт. 10 апреля в 4.45 вечера мы приземлились в Мюнхене. Шесть спортивных самолетов встречали нас при подлете к городу. В аэропорту Обервизенфельд Гитлера восторженно приветствовала огромная толпа.

Сефтон Делмер летит вместе с нами

Я уже упоминал о том, что иногда во время полетов нас сопровождали репортеры. Так, во время описываемых событий вместе с нами летал английский журналист Сефтон Делмер. Его газетные репортажи были хорошо известны широкой публике. После одного дня отдыха в Мюнхене и не связанного с избирательной кампанией полета в Берлин мы снова приступили к агитационным полетам 18 апреля. На этот раз мы отправились в Гляйвиц в Верхней Силезии и позднее той же ночью в Бреслау. В день рождения Гитлера, 20 апреля, мы были в Кёнигсберге. В аэропорту собрались тысячи людей. Даже прилегающие улицы и все площади перед «Парк-отелем», где Гитлер остановился, были запружены бесчисленными толпами, которые, демонстрируя свою приверженность Гитлеру, постоянно кричали «Хайль!». Когда мы направились в Галле, салон нашего самолета больше всего напоминал апартаменты новобрачных после свадьбы, так много там было букетов цветов. Поскольку ароматы множества разных цветов не доставляли Гитлеру большого удовольствия, он сел рядом со мной. Мы пролетели часть пути над Балтийским морем и затем повернули в сторону Галле. Когда мы находились над аэропортом, то снова увидели громадную толпу встречающих, которые также нас приветствовали восторженными криками. Гитлер выступал на ипподроме. В Касселе повторилась точно такая же история. Отсюда Гитлер отправился на машине в Марбург, чтобы пообщаться со студентами. В течение следующих нескольких дней мы посетили Франкфурт-на-Майне, Висбаден, Берлин, Гамбург, Киль, Фленсбург, Гамбург и Мюнхен. Везде повторялся один и тот же прием: громкие приветствия, восторженный энтузиазм толпы. 24 апреля Гитлер распрощался со мной, выразив горячую благодарность и надежду на то, что исход выборов будет для него благоприятным.

Опять на регулярных маршрутах

26 апреля я снова приступил к полетам на регулярном маршруте между Мюнхеном и Берлином, а после 4 мая стал летать по маршруту Мюнхен – Рим. В этом году мы перестали совершать промежуточную посадку в Милане, а вместо этого разработали специальный маршрут до Венеции, где аэропорт располагался на острове Лидо, представлявшем собой узкую полоску земли 250 метров шириной и 800 метров длиной. Совершать там посадку на самолете «Рорбах» было чрезвычайно сложно. У него отсутствовали тормоза, поэтому ему требовалась очень длинная взлетно-посадочная полоса. Вместо него здесь использовался старый G-24, который мог использовать и более короткую полосу, к тому же – более устойчивый к боковым ветрам, которые представляли собой настоящую проблему в Венеции. Из-за размеров и местоположения летного поля было только два направления, по которым заходили на посадку, и в любом случае сильно мешали боковые ветры, дующие с моря.

Вторая серия полетов во время избирательной кампании

В конце июня я обсуждал детали второй агитационной летной кампании с адъютантом Гитлера. Мы должны были вновь пересечь Германию вдоль и поперек с 15 по 30 июля на старом «Рорбахе D-1720». Первый полет проходил от реки Изар до Тильзита на реке Мемель. После семичасового перелета, большую часть которого не было видно землю из-за густого облачного покрова, мы добрались той ночью до Кёнигсберга. Оттуда Гитлер отправился на машине в маленькие деревушки в районе Мазура. Из Кёнигсберга мы полетели в Мариенбург в пятом часу вечера. Оттуда Гитлер также совершил поездку на машине. В седьмом часу мы направились в Шнайдемюль и Коттбус, где промежуточная посадка длилась немного дольше, поскольку Гитлер выступал сразу на нескольких митингах. Из Коттбуса мы полетели в Варнемюнде.

Погода не благоприятствовала: облачность на высоте всего 50 метров, сильный ветер и буря. Я не знал этого аэропорта. Мы должны были прибыть туда примерно в десять часов вечера, но мне пришлось отказаться от посадки в этом маленьком аэропорту, который, помимо всех прочих недостатков, не имел радиостанции. Гитлер согласился со мной, что следует лететь до Рехлина, расположенного в 100 километрах к северу от Берлина. Он хотел выступить в Штральзунде. Колонна автомобилей уже находилась на пути в Варнемюнде. Как ее обогнать? Из Коттбуса было отправлено срочное сообщение гаулейтера в Берлин. Там смогли связаться с местными партийными организациями, имевшимися на этой территории, и в результате колонну машин направили в Рехлин.

Самолет авангарда поднялся в воздух, а затем приземлился в кромешной тьме в девять часов вечера в Рехлине. Мы должны были прилететь туда в десять. В 50 километрах от Берлина мой радист поймал сообщение, запрещавшее нам посадку в Рехлине. Получив это сообщение, я не мог просто его проигнорировать, и мне пришлось повернуть в Берлин. Гитлер был чрезвычайно возбужден и попросил меня объяснить, что происходит. Я ответил, что военные не хотят обнаружить местоположение секретной авиабазы, о которой ходили смутные слухи. В Берлине Гитлер и Брукнер немедленно отправились к телефону и связались с Герингом, который к тому времени уже был избран депутатом рейхстага. Он навел справки и добился для нас разрешения на посадку в Рехлине. Около одиннадцати я вновь поднялся в воздух. Тем не менее меня настигло срочное распоряжение не задерживаться в Рехлине. В то же время не было никаких признаков, указывавших на то, что там собралась большая толпа народа. Мне предстояло искать другое место для ночной стоянки.

Тем временем погода над Рехлином ухудшилась. На летном поле и на дорогах не было освещения, только в стороне вспыхивали сигнальные огни. Посадить самолет в полной темноте не просто. И оказалось, что я приземлился примерно в 100 метрах до аэродрома, пришлось выруливать по картофельному полю. Я добавил газу и направился в сторону сигнальных огней. Несмотря на сильный ветер и дождь, посадка в целом прошла успешно. На аэродроме в Рехлине был маленький ангар. Его охраняли часовые, один из которых встретил меня со словами: «Герр Баур, я получил приказ, согласно которому вы не должны оставаться здесь на ночь ни при каких обстоятельствах. Мы понимаем, что погода этой ночью стоит такая плохая, что никто не выгонит на улицу свою собаку. Мне очень жаль, но у меня приказ!» Я заверил этого человека, что не в обиде на него, и немедленно снова поднялся в воздух. Еще во время полета я отправил запрос в Штеттин. Пришлось довольно долго ждать, пока хоть кто-нибудь ответит на мой вызов. В конце концов в 12.30 мы получили разрешение на посадку в Штеттине.

На следующий день я прилетел на маленький аэродром в Варнемюнде. Он располагался недалеко от воды, так что там также могли садиться и самолеты-амфибии. В тот день там находился капитан Кристиансен вместе со своим самолетом Do-X. Он отложил свой вылет до прибытия Гитлера и встретил его словами, что ему очень понравился вчерашний митинг. Люди ждали Гитлера до двух часов ночи, лишь бы только послушать его выступление, рассчитанное на двадцать минут. Они совсем замерзли, поскольку в брезентовом сооружении для встречи было очень холодно. Подобного успеха больше не было ни у кого. Я обратил внимание Гитлера на то, что капитан Кристиансен будет наверняка рад показать ему свой Do-X. Он осмотрел его, но высказал свое мнение позднее, заявив, что наш самолет ему нравится больше, чем это «громадное чудовище». Позднее, однако, он вылетел из Штарнберга именно на таком «чудовище».

Мы посетили Киль, Гамбург и Альт-Харбург, где разыгрались весьма драматические события. Еще в Гамбурге офицер полиции сказал нам, что там распространяются листовки – он даже принес несколько из них с собой. В них говорилось, что, если у Гитлера хватит наглости выступить в Альт-Харбурге, оплоте коммунистов, они гарантируют, что он оттуда не выберется живым. Гитлер показал этот ультиматум Зеппу Дитриху. Тот придерживался мнения, что сил, выделенных для охраны зала, будет достаточно. Через два часа Гитлер вернулся. Начались волнения, но, согласно последним данным, Гитлер там одерживал верх и завоевал симпатии многих сторонников коммунистов. Он даже выступал на митинге дольше, чем обычно, и покинул зал без всяких эксцессов. Он так сформулировал тактику, которой придерживался в отношении коммунистов: «Если мне удается выступать перед ними в течение десяти или пятнадцати минут, исчезает всякая опасность, что меня сгонят с трибуны. Они успокаиваются и начинают меня слушать – сначала с недоверием, а затем и с воодушевлением». Это свидетельствует о том, что Гитлер рассматривал свой ораторский дар в качестве инструмента, который сначала заставляет противников умолкнуть, а затем превращает их в его восторженных поклонников.

Мы посетили Бремен, Ганновер, Брауншвейг, затем, 22-го числа, – Кассель, Бреслау и Найссе; 23-го числа мы побывали в Бреслау, Гляйвице, Гёрлице, Дрездене, Лейпциге и Дессау; 24-го числа облетели Дюссельдорф, Эссен, Оснабрюк и Эрфурт, прибыв в конечном итоге в Веймар. Там мы предполагали задержаться на целый день. Когда мы приземлились, Гитлер сказал мне: «Баур, вы так хорошо справлялись со своими обязанностями, что я хочу посвятить весь завтрашний день вам». В первой половине следующего дня мы поехали во дворец Бельведер. Во время двухчасовой прогулки по прилегавшему к нему парку Гитлер весьма обстоятельно расспрашивал меня об участии в мировой войне. Он был очень оживлен и весьма интересовался отдельными деталями.

Женщины и Гитлер

Во время прогулки за нами следовали Зауккель и несколько других партийных лидеров. Внезапно Гитлер обернулся к Зауккелю и сказал: «Смотри, чтобы ты обязательно пригласил нескольких женщин за наш столик этим вечером. Весь день я слышу только хриплые мужские голоса. Я хочу снова услышать приятные женские голоса». Чуть позднее, примерно в пять вечера, мы сидели за столиком на террасе отеля в смешанной компании. Зауккель привел пятнадцать девушек, в возрасте от восемнадцати до двадцати трех лет. Между тем разговор вертелся вокруг посещения Гитлером Веймара. Из отеля выходило немало любопытных, которые прогуливались мимо террасы. Многие люди выходили из автомобилей или же проезжали мимо на небольшой скорости. Я запомнил одну такую машину. За ее рулем была женщина. Гитлер толкнул меня локтем и сказал: «Смотри, Баур, изящная, словно сошедшая с картинки женщина, прекрасная женщина!» Я ничего не знал о личной жизни Гитлера в то время, точно так же ничего не знал и о его взаимоотношениях с женским полом. Несмотря на это, я не смог удержаться от замечания: «Мне искренне вас жаль». – «Почему?» – спросил он. «Потому что вы общаетесь с женщинами только на расстоянии». На это Гитлер ответил: «Ты совершенно прав. Я не могу себе позволить поддерживать с ними близкие отношения. Из-за женщин могут возникнуть различные сплетни, а я как человек, находящийся в центре общественного внимания, должен их избегать. Если ты заведешь интрижку, до этого никому нет дела, но если я позволю себе подобные вольности, то скоро не смогу появиться на публике. Женщины не умеют хранить молчание».

Теперь Гитлер был окружен группой привлекательных юных девушек, которые поначалу стеснялись, но вскоре начали оживленно щебетать. Я пытался поддерживать разговор с одной из них, сидевшей рядом со мной, но это было бесполезно, поскольку она смотрела только на Гитлера. То же самое пришлось испытать и всем остальным мужчинам из нашей компании. Все юные красавицы смотрели только на Гитлера. Постепенно они окружили его плотным кольцом. Когда Гитлер заметил, что мы все сидим за столом без соседок, он стал более сдержанным. Наконец, их щебетание стало раздражать его, и он объявил: «Юные дамы! Мы хотим попить кофе. Я приглашаю вас присоединиться к нам в артистическом кафе». Излишне говорить, что это предложение встретили с большим энтузиазмом. Там Гитлера снова окружили женщины. Он позвал Брукнера и через него попросил доктора Ханфштангеля сыграть на пианино. Затем, извинившись, Гитлер отстранился от женщин. Ханфштангель был прекрасным пианистом. Гитлер любил слушать музыку и хотел посидеть один, наслаждаясь мелодией. Ханфштангель сел за пианино и сыграл два отрывка, после чего покинул наше общество.

Как в этом, так и во многих других случаях мне пришлось общаться с женщинами, окружавшими Гитлера. Они могли быть возбужденными, фанатичными или истеричными. В тот вечер весь разговор с моей соседкой вращался вокруг только одной темы – Гитлер. Она уверяла меня, что была любовницей Гитлера, и была встревожена тем, что в свои двадцать два года не может найти себе мужа, поскольку всех мужчин сравнивает с Гитлером и ни один из них не выдерживает с ним сравнения. Я не смог удержаться от того, чтобы не передать ей слова Гитлера о том, что он не может позволить себе любовных приключений с женщинами, поскольку они не способны хранить об этом молчание. Она уставилась на меня обескураженно: «Это правда? Он на самом деле это говорил? Передайте ему, что никто ничего не узнает. Я скорее вырву свой язык с корнем!» Я начал смеяться, но она была настроена совершенно серьезно. Гитлер также, когда я ему рассказал об этой истории на следующий день, не смог удержаться от смеха.

Я упоминаю об этом незначительном эпизоде по той простой причине, что все ситуации, связанные с женщинами, которые имели место во время наших полетов, были похожи на эту. Гитлер тщательно избегал любых контактов, которые могли бы повредить его репутации или запятнать его ореол.