Текст книги "Ты мне не запретишь! (СИ)"

Автор книги: Галка Сердитых

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

–Ой, как вас много! Как пропустили-то? – удивилась и обрадовалась я, приподнимаясь на кровати.

Зотов улыбнулся:

–Доктор разрешил. Решил, что вот так, всем скопом лучше будет, чем поодиночке тянуться.

Я искренне поблагодарила их, вздохнула с облегчением, потом спросила:

–А Паша где?

–Он следом за нами шёл, отстал немного, – ответил Исаев.

Я внимательно посмотрела на Терещенко. Знала, что он любил Катю.

–Олег, прости меня! Все меня простите! Я не хотела ТАК.

Он опустил голову вниз, тяжело вздохнул, пожал плечами.

–Ира, людям свойственно ошибаться. Ты ошиблась, очень жестоко ошиблась. Но, ничего уже не поправить. Мы с тобой! Не переживай ни о чём! Мы всё понимаем, и не осуждаем тебя! – сказала Лена.

Я обвела взглядом своих посетителей. Все прекрасно понимали, о чём речь, и кивали головами в знак согласия. Зотов, сидя на краешке кровати, держал меня за руку.

–Ладно, пойдём мы! – Исаев и Терещенко, а с ними и Фомин, отправились за дверь. Климов направился за ними. Следом вышли Толя и Вика. Костя и Лена ещё оставались у меня в палате. Дверь приоткрылась, в неё протиснулся Ткачёв с букетом цветов. Он выглядел взволнованным и немного рассеянным, глаза были красные, воспалённые: -Простите, Ирина Сергеевна! Я с суток, не спал ещё. Вот, цветы вам принёс. Выбирал, задержался.

Он приблизился, отдал мне букет, затем почтительно отошёл на несколько шагов.

Я взяла цветы в руки, похвалила:

–Спасибо, Паша! Красивый букет.

Обратилась к Зотову:

–Миша, поставь в воду, пожалуйста!

Он живо сходил на пост, принёс вазу с водой, взял у меня букет, поставил цветы в воду. Ваза теперь красовалась на моей прикроватной тумбочке.

Лена и Костя попрощались:

–Ир, мы пойдём, ладно? Выздоравливай! -и направились к двери.

Капитан всё так же нерешительно топтался в сторонке.

–Паша, прости меня! – я искренне раскаивалась.

–Бог простит, – сказал он.

Потом с таким отчаянием посмотрел на меня. Его лицо исказила гримаса боли, я услышала тихие слова:

–Ирина, Сергеевна! Мы же верили Вам. Я на Вас молиться был готов. Что же Вы наделали?! Я же на могиле у неё поклялся , что найду и убью того, кто её убил…

Он вдруг достал свой табельный ПМ. Подрагивающей рукой навёл его на меня, нажал курок. Грохнул выстрел.

Дальше всё было, как в замедленном кино:

Зотов рванулся к нему, закрывая меня собой . Пуля вошла ему в живот. Он вздрогнул. На одежде сразу же появилось кровавое пятно.

Я изо всех сил закричала: «Нееет!» , хотела подняться с кровати, но руки-ноги не слушались!

–Ткачёв, дубина! Ты что сделал?! – осипшим голосом сказал Михаил. Он успел приблизиться к нему, схватил его за ворот толстовки, чтобы удержаться. Другой рукой зажал рану, сочившуюся кровью. Затем отвёл руку в сторону, посмотрел на окровавленную ладонь, усмехнулся: « Я это уже видел!»

Щукин и Лена Измайлова, опешив, стояли у двери. Потом Константин легонько толкнул Лену:

–Врачей зови! –а сам рванулся к Ткачёву и Зотову.

–Ты с ума сошёл?! – закричал он на Ткачёва. Тот не слыша его, отчаянно смотрел в глаза раненому Мише.

–Я на её могиле поклялся! – растерянно повторил он.

–Дурак! Зачем нужна была эта клятва? – корил его Костя.

–Я не мог иначе. Я её любил, – Ткачёв выглядел абсолютно потерянным.

Оттолкнув капитана к стене, поддерживая Зотова, Щукин попытался осторожно усадить его на кровать. Но, Михаил, не стал садиться, ухватил его за плечо, горячо и торопливо заговорил: -Костя, у меня очень мало времени! Слушай внимательно: ты и Лена свидетели, если что! – он стиснул зубы от боли, -Сейчас ещё и этого идиота из дерьма вытаскивать надо! – он мотнул головой в сторону Ткачёва. А тот устало опустился на корточки, потом уселся на пол около стены. «Макаров» он держал в руке…

–Говори! – кивнул ему Щукин.

–Упирай всё на бытовую разборку: Катю убил я, потому, что зверски её ревновал к Ткачёву и Терещенко. На записи я есть. Ира просто перекинулась с Катей парой фраз и уехала. А я пришёл и потребовал взаимности, но она отказалась. Тогда я выстрелил. Ткачёв об этом узнал и испытывал ко мне личную неприязнь, потому и стрелял в меня. Убить не хотел. Был в состоянии аффекта. Ира тут не должна попасть никаким боком! Ты всё понял?!

–Да, Миш, я понял! – кивнул Щукин, – Держись! – он усадил его на кровать.

Я подползла к Мише, крепко обняла, прижала его голову к своей груди, гладила по волосам, по бледнеющему лицу.

–Миша! Зачем? Зачем ты меня собой закрыл? Ведь это была моя пуля!

–Нет, это … была моя пуля! – он печально улыбнулся, – Всё точно, как во сне! Сон-то … с четверга на пятницу был… Вещий.

–Миша, Мишенька! Не умирай, не бросай меня! – слёзно упрашивала я, горячо целуя его .

–Что ты?! Не бойся, Ирочка! Не брошу, никогда и ни за что! Знаешь, чего я хочу? Роди и вырасти этого малыша, ладно?– он погладил меня по животу слабеющей рукой. Потом будто вспомнил:

Да… С отцом помирись. Это не он… Не с его подачи…запись восстановили. Ты прости его … за всё!

Он тихо застонал, поморщился от боли, стиснул зубы. Потом глянул на меня своими светлыми и чистыми глазами, улыбнулся:

–Жаль, что мало счастья … нам с тобой отмерено! Но, оно, ведь , было, правда?

–Правда! – у меня слёзы лились из глаз.

–Ира, мне пора уходить! За мной уже пришли, – он посмотрел в сторону окна, – Сейчас, мам! Дай попрощаться!

У меня внутри всё похолодело. Я лишь сильнее прижала к себе своего любимого.

–Ир, я очень … тебя люблю. Не жалей ни о чём… Если встретишь …другую любовь, и ответишь …на неё, я буду только рад! Поцелуй меня! – тихо попросил он.

Его глаза уже закатывались, лицо стало совсем бледным.

–Миша, что ты говоришь?! Какую другую любовь?! – для меня это было дико.

Я прижалась губами к его ещё тёплым губам. Он нежно ответил, а потом безжизненно вытянулся у меня на руках. Я пыталась его удержать, но усилия были тщетны!

Я ничего не помнила и не видела от слёз…

Подбежали врачи, забрали его, увезли на операционный стол. Только без толку! Я уже знала, что Миши больше нет…

Вот она – кара небесная! Забрала я чужую жизнь – пришлось так жестоко расплачиваться. С уходом Миши у меня осталась память о нём и его предсмертное желание, чтобы я родила и вырастила моего ребёнка. Нашего ребёнка. Что я и собиралась сделать. Я буду любить его и не допущу, чтобы он страдал, как Миша. Да я и назову его так же – Мишенькой. Пусть живёт имя моего любимого человека. Отрада моему измученному сердцу…

========== « Превратности судьбы» ==========

Из больницы меня отпустили на Мишины похороны.

« Я смогу, я сильная! Мне теперь нельзя быть слабой!» – твердила я себе.

Проводить Зотова в последний путь пришли его и мои сослуживцы из «Пятницкого». Лена Измайлова надёжно держала меня за руку, чтоб я не упала в обморок. Я крепилась изо всех сил…

Костя Щукин сказал о Мише несколько фраз. Просто хорошие слова. О том, что в отдел Миша пришёл недавно, но зарекомендовал себя с хорошей стороны, как умный и опытный оперативник , серьёзный и требовательный начальник криминальной полиции. Несмотря на свои молодые годы, дослужился до звания майора…

Грачёв был словно оголённый нерв. Я понимала его состояние: он потерял единственного сына. Несчастье сгорбило, будто немного состарило его, а на одном из висков появилась серебристая проседь. Чисто по-человечески, мне было его жаль. Но, он лишился сына, а я лишилась любимого человека. Кто пожалеет меня? И чьё горе больше и тяжелее…

И , вообще, я не хотела попадаться ему на глаза. Но, как на грех, нам пришлось быть у гроба почти рядом. Генерал смотрел на меня горящим, ненавидящим взглядом. Когда мы случайно взглядами схлестнулись , он стиснул зубы до скрипа. С большим трудом удержался, чтоб не сорваться на меня с криком, отвернулся в сторону. Когда подошёл попрощаться с сыном, поцеловал его в лоб. Дёрнув кадыком, украдкой смахнул скупую мужскую слезу.

Марина, бывшая Мишина жена, тоже пришла на похороны, перебросилась парой фраз с генералом. Глянула на меня удивлённо, подошла и сказала единственное слово:

–Соболезную!

–Спасибо! – ответила я, натянуто улыбнулась.

Долго задерживаться она не стала: просто постояла у гроба. Маленький ребёнок нуждался в заботе и внимании. Попрощалась с генералом и уехала, не дожидаясь окончания похорон…

А я, подойдя к гробу, смотрела на Мишу. Он тихо лежал , будто спал. Черты лица немного заострились: скулы выделились резче, высокий лоб стал, как будто, ещё выше. Рыжеватые волосы были зачёсаны назад. Я погладила его по волосам, по лицу – холодному, словно мрамор. Не удержалась, наклонилась над ним, поцеловала его ледяные губы. Совсем ещё недавно они были такими горячими, жадными до поцелуев!

Слёзы невольно покатились по щекам, упали на его лицо. Я осторожно стёрла их ладошкой, чувствуя на себе тяжёлый генеральский взгляд …

После похорон я подошла к Косте:

–Спасибо, что сказал о Мише добрые слова! Как в «Пятницком» дела?

–Ирина Сергеевна, всё нормально! – успокоил меня Щукин.

–С Ткачёвым что?

–Он отстранён от работы, сдался сам, сотрудничает со следствием. Вину признал. Миша такую версию крепкую подкинул – никто не подкопается! – Щукин смотрел на меня преданными глазами.

–Вот и ладно! – улыбнулась я.

–Ирина Сергеевна! А Вы когда в отдел вернётесь?

–Не знаю, Костя. Выпишут – я, наверное, ещё дома на больничном побуду некоторое время. У меня и отпуск неиспользованный есть. Мне в себя прийти надо. Тяжело очень.

Он понимающе кивнул.

Лена жалостливо смотрела на меня:

–Ир, держись, ладно?

Если бы не она, я бы, наверное, с ума сошла. Измайлова взяла на себя обязанность бывать у меня в больнице по вечерам. Пыталась расшевелить меня, чтобы я не кисла, оплакивая свою безвозвратную потерю, а приводила чувства и мысли в порядок, настраивалась на рождение малыша. Я была благодарна подруге: -Лена, спасибо!

–Да, ладно. Хочу понянчиться с твоим маленьким Мишкой! Раз самой не довелось, – улыбнулась она.

–Лен, не переживай! Может, ещё наладится всё?

Она вздохнула:

–Дай Бог, чтоб наладилось!

Автобусом нас довезли до кафе, где был заказан поминальный обед…

От кафе мы медленно шли по заледеневшей дорожке. Я , то и дело, оскальзывалась на своих зимних сапогах. А потом и вовсе поскользнулась так, что едва не упала. Чьи-то сильные руки сзади бережно поддержали меня. Я была искренне благодарна. Обернулась, чтобы эту благодарность выразить. И замерла на полуслове, потому, что столкнулась с …генералом Грачёвым. Он неприязненно посмотрел на меня, выдал: -Не стоит благодарностей! Убьёшься, пока до дома доберёшься, – кивнул на мои скользкие сапоги, – Держись крепче! – подхватил меня под руку и повёл к своей машине.

Лена удивлённо открыла рот, остановилась. Савицкий вопросительно посмотрел на неё:

–Ты чего?!

–Ром, генерал Грачёв Иру забрал.

–Ну и что?– пожал плечом Савицкий.

–Как, что? У них разборки сейчас будут. Точно, тебе говорю!

Я и слова сказать не успела, как Грачёв затолкнул меня в салон своей служебной машины, на заднее пассажирское сиденье, сам сел рядом со мной, скомандовал водителю:

–Володя, адрес помнишь, куда машину Ирины Сергеевны отгонял? Едем туда!

Тот кивнул:

–Понял!

Грачёв обратился ко мне:

–Поговорить надо!

–Я Вас слушаю.

–Вот-вот, слушай! Не захотела тогда выслушать, выгнала меня!

–У меня был приступ тошноты. Я не хотела, чтобы Вы это видели.

–Так, значит, Мишка не соврал? Ты беременна?

–Да.

–Будешь рожать?

–Обязательно! Миша очень хотел этого ребёнка.

Генерал вздохнул:

–Жаль, что он его не увидит.

У меня опять невольно слёзы потекли. Я торопливо достала платочек, утёрла мокрые щёки.

«Нет, я не буду плакать!» – подумала я.

–Гордая! Хочешь плакать, а не плачешь. Миша просил похлопотать за тебя! Помнишь, ты судьёй переводилась? Есть вакансия в том же суде. Предшественник твой зарвался совсем: в наглую торговаться начал. Пришлось его приструнить. Слетел с хлебного места. Пойдёшь вместо него?

Я удивлённо посмотрела на него, потом , подумав немного, кивнула:

«Второй раз я этот шанс не упущу!»

Выносить малыша в «Пятницком», где всё будет напоминать Мишу, будет очень непросто. А после родов ребёнок потребует много заботы и времени. Я задумалась о будущем, не заметила, как машина остановилась у подъезда. Вышла, сказала Грачёву спасибо и отправилась к себе…

Сашка обрадовался моему приходу. На похороны Зотова он не ходил – был в школе на каком-то важном мероприятии, и тоже пришёл совсем недавно. Да и кем был для него Миша? Мамин друг – и только! Сын прибегал ко мне в больницу пару раз на неделе, проведывал.

–Привет, мам! Тебя уже выписали?

–Нет, что ты! Отпустили на похороны, и дома побыть, помыться в нормальных условиях.

Сашка сидел за столом и по-быстрому перекусывал бутербродами, запивая их чаем. Меня дома не было, а готовить самому (это же так понятно!) у него не было желания.

–Я-я-сно, – грустно протянул он.

–Кусочничаешь?– я недовольно на него посмотрела. Но, потом улыбнулась, подумала: «Господи! За какие мелочи мы обижаем наших самых близких людей! Жизнь, итак, слишком коротка!»

Слёзы невольно навернулись на глаза. Я сдержалась, потрепала его ладонью по вихрастой макушке.

Он вздохнул, потом внимательно посмотрел на меня, неожиданно спросил:

–Мам, ты его сильно любила?

–Да, Саша, любила.

Я вдруг решила не скрывать от него ничего:

–Саш, как ты отнесёшься к тому, что у тебя будет брат?

Сашка перестал жевать , приоткрыл рот от удивления, потом спросил:

–Ты настолько его любила, что забеременела? Будешь рожать?

–Да, он хотел, чтобы я родила. Это было его предсмертное желание.

–А ты сама-то хочешь этого? Как же твоя карьера? – вопрос сына мне показался слишком взрослым. Саша рассуждал очень рационально. Да, карьера, которую я строила своим трудом, казалась пошатнувшейся. Но, мне же пообещали место судьи! Генерал тоже был в долгу перед Михаилом.

–Да, хочу! И, Бог с ней, с карьерой! – я улыбнулась и махнула рукой, – Ничего, прорвёмся! Зато у тебя будет брат! А одной мне ребёнка воспитывать не впервой!

Сашка радостно улыбнулся, потом спросил:

–Мам, может, надо чего? В магаз сбегать или ещё что? Ты сама-то как? – он сочувственно смотрел на меня.

–Нет, Саш, ничего не надо! Спасибо. Всё в норме.

–Да? Ну, ладно! Я тогда за компом посижу, – сказал он мне, как будто за что-то извиняясь…

Я устала после похорон, было морально тяжело. Отвлекла подруга – позвонила мне:

–Ир, ты уже дома? Хорошо! Как добралась? Генерал довёз? Тоже неплохо! Я боялась, что он тебе разборку устроил…

–Нет, всё нормально, не устроил.

–Хорошо! Слушай, а он к тебе, по-моему, неравнодушен!

–Лен, он меня за Мишу чуть взглядом не испепелил!

–Ир, не скажи! Ладно, я успокоилась: у тебя всё в порядке! Спокойной ночи!

–Спокойной ночи, Лена!

Смыла под душем свою усталость, улеглась спать пораньше. Но, только легла – раздался звонок в дверь. Пришлось встать. Я накинула халат, завязалась поясом, вышла в прихожую. Пока шла, думала: кто бы это мог быть? Но, такая душевная усталость была, такое бесчувствие: я считала себя виноватой в гибели моего Миши, и от этого было просто невыносимо! Ещё хуже, чем когда я, собственноручно, лишила жизни Катю Русакову. Когда я открыла дверь и увидела на пороге генерала Грачёва, совсем не удивилась…

========== « Взрыв» ==========

Он стоял, придерживаясь за дверной косяк. Его глаза были словно затуманены. Он вперил их в меня, его лицо дёрнулось, исказилось гримасой боли. Я услышала небрежно брошенную мне фразу:

–Можно зайти?

Это для него было лишь формальностью, потому, что Грачёв, качнувшись вперёд и пошатываясь, по-хозяйски зашёл в квартиру, закрыв за собой дверь.

Грачёв был сильно пьян! Я попятилась вглубь прихожей:

–Евгений Николаевич, что Вы себе позволяете?! Я не давала разрешения!– внутри росло напряжение, грозящее превратиться в ярость.

–А мне и не нужно!– фыркнул он, презрительно усмехнувшись.

Я, ещё сдерживаясь, попыталась быть подчёркнуто – вежливой:

–Простите, но я не принимаю гостей так поздно! Прошу Вас уйти!

–Никуда я не уйду! – вдруг рыкнул он, пройдя в зал, удобно усевшись, расположился на диване.

Я растерялась: «Что делать?! Как мне его выгнать?»

–Евгений Николаевич, я Вас очень прошу, покиньте мою квартиру! Иначе, я полицию вызову! – в сердцах заявила я.

–Полицию?! – он хрюкнул от смеха, – Ну-ну, попробуй! – он, с усмешкой и явным вызовом смотрел на меня, раскинув руки на спинку дивана.

Тогда я решила сбить с него спесь:

–А хотите я вызову знакомых журналистов и поведаю им душещипательную историю о своём изнасиловании?

Он недоверчиво сверкнул на меня своими глазищами:

–Тебе так хочется публично опозориться?!

–А Вам? – ядовито усмехнулась я.

–Да кто тебе поверит? Я -генерал МВД!

– Генерал?! Это не даёт Вам права сперва унизить меня, как женщину, а потом врываться ко мне, на ночь глядя, тревожить мой сон!

У Грачёва в глазах закипела сталь, он вскочил с дивана, шагнул ко мне:

–Да , ты-дрянь! Шлюха! Из-за тебя погиб мой сын!

Меня настолько уязвила и обидела несправедливость его обвинений, что я уже не могла сдержаться:

–Выбирайте выражения, генерал! Миша погиб за меня, за нашего ребёнка! Он принял пулю, предназначенную мне. А я … Я любила и люблю его! -мой голос сорвался.

Вы так хотели разлучить нас , и это у Вас получилось! – едва слышно выдохнула я, глаза были полны слёз. Я закусила губу, чтоб не разреветься окончательно, отошла к занавешенному окну, отодвинула штору, стала смотреть в тёмное ночное окно.

Послышались тяжёлые шаги, он подошёл ко мне сзади, его руки легли на мои плечи:

–Ира , я не хотел, чтобы всё получилось именно так!

Я брезгливо дёрнула плечами, сбросила его ладони:

–Не хотели? Запись, на которой я была, восстановили в отделе К.

–Ты, что, думаешь, это я сдал тебя с той записью? – возмутился Грачёв.

–А кто?! – я резко повернулась к нему, яростно сверля его взглядом.

Он не ожидал этого, отступил на шаг, растерянно перебирая варианты:

–Да кто угодно! Те же прокурорские…

–Что ж, может быть, – согласилась я, – Миша мне сказал, что это не Вы. Но, я сомневалась: уязвлённое генеральское самолюбие трудно удовлетворить.

–Ира, ты думаешь, что я желал смерти собственному сыну?!

–Нелюбимому сыну, – подлила я масла в огонь.

Он, буквально, взорвался:

–Да, нелюбимому! Но, ты же в курсе, что я старательно прикрывал все его косяки! Разве этого было мало?! Да, мы не были близки по-родственному! Но, что я мог с собой поделать?!

А когда он связался с тобой, да ещё и заявил мне, что хочет официально оформить с тобой свои отношения… Ты же старше его! И по званию такая разница… Нет, я понимаю, тебе нравилось трахаться с молодым любовником…Но, беременеть от него, а тем более рожать, на это ещё надо решиться…

Тут я не вытерпела, шагнула к нему, что было сил, широко размахнулась, влепила ему хлёсткую пощёчину. Он рассвирепел, схватил меня за отвороты моего халата, чуть не вытряхнул меня из него. А я нисколько не боясь его, насмешливо-презрительно улыбнулась: -Ну, что Вы ещё можете мне сделать?! Убить меня? Да, пожалуйста! Не забудьте только, что у меня старший сын в соседней комнате! – я говорила это со всей болью, что была у меня в душе, но в этот раз мои глаза были сухими, – Знаете, Евгений Николаевич! Мне ничего от Вас не надо! Даже место судьи … Просто в «Пятницком» мне всё напоминает Мишу… Вы не верите в искренность наших отношений , это Ваше право! Миша сказал, что я ему дороже жизни и доказал это! Но, видит Бог, я не хотела такого исхода! Я хотела прожить с ним долгую и счастливую жизнь, родить ему сына, вместе воспитать его. Миша обещал быть ему хорошим и добрым отцом, в отличие от Вас…

–Что?! – генерал мгновенно отпустил мой халат, растерянно смотрел на меня. Он был настолько поражён, что некоторое время стоял, словно в прострации.

Я тоже замолкла, понимая, что ударила по больному, очень уязвимому месту. Не знала, чего мне ожидать от генерала.

Он опомнился, странно на меня посмотрел, потом сказал:

–Вижу: любила ты его и сейчас любишь. Другая бы не стала рисковать, аборт бы сделала. Или шантажировать меня начала.

–Я не такая!– нервно ответила я.

–Понял уже, давно понял. Спасибо, что не разочаровала.

–Евгений Николаевич, я не хотела скандалов и разборок с Вами, честно! – мои гнев и ярость улеглись. Высказав генералу всё, что хотела, я успокоилась, – Напротив, Миша просил помириться с Вами. Мы могли бы в будущем стать хорошими знакомыми, но в ближайшее время, пожалуйста, избавьте меня от Вашего общества. Это не в обиду Вам. Просто мне тяжело Вас видеть, поймите! Именно Вы у меня ассоциируетесь с потерей любимого человека…

Генерал взволнованно дышал. Он, вероятно, не ожидал услышать столько откровений:

–Ира, простите меня! За всё простите! Я постараюсь не докучать Вам своим обществом, но существуют традиции после похорон… Мы неизбежно должны будем увидеться на поминках….

–За это не беспокойтесь! Я достаточно сильная, я смогу выдержать и соблюсти условности и традиции. Кроме того, я обязана заботиться о здоровье и спокойствии своего будущего желанного ребёнка. А сейчас, прошу Вас, покиньте мой дом. И постарайтесь больше не вламываться ко мне ближе к ночи.

–Хорошо, я Вас услышал! – он покусал губы, хотел сказать что-то ещё, но передумал и ,слегка пошатываясь, направился к выходу.

Из своей комнаты вышел Сашка, он тревожно спросил:

–Мам, всё нормально?

–Да, Саша, всё хорошо!

–Всего доброго! – пожелал Грачёв, выходя из квартиры, мельком глянув на Сашу.

–Всего доброго! – эхом отозвалась я.

–До свидания! –отозвался мой сын на пожелание незнакомого ему человека.

Утром я вернулась в больницу. Ещё неделю я пробыла там. Перезванивалась с Сашкой…

========== « Дежавю»» ==========

После был дневной стационар, потом выписка. Потом я хотела взять отпуск. Но, Лена меня убедила, что отпуск пригодится перед родами.

Попрощалась с обитателями «Пятницкого». Передав все дела Косте Щукину, я ушла в судьи. Отпуск мой не потерялся, и я намеревалась использовать его по назначению.

Встала я на учёт по беременности, прошла все необходимые обследования. Всё было хорошо. «Под чёрной судейской мантией долго не будет заметно моё интересное положение!» – улыбалась я.

Дни шли за днями.

Другой раз я увиделась с Грачёвым на сороковинах. Мы сдержанно поздоровались, постояли какое-то время рядом у Мишиной могилы. Я принесла Мише тёмно-красные розы, положила их на засыпанную снегом могилу, смотрела на его фото. Генерал смотрел на меня. А я старательно отстранилась от всех отрицательных эмоций. Зла на генерала не держала.

Нет, я не упивалась своей болью, не лила в отчаянии слёзы в подушку по ночам. Дома я вспоминала Мишу, смотрела с улыбкой на его фото в рамке, с любовью гладила его лицо. Мой Миша. Молодой, весело улыбающийся парень , с рыжеватой шевелюрой. Причёска у него была немного неуставная! Он словно подбадривал меня своим тёплым взглядом. Я смотрела на него, и мне становилось так легко и хорошо, что я невольно улыбалась сама и гладила свой живот. Хотя, как такового, живота у меня ещё не было – срок был совсем ещё мал!

Работа меня сильно не утомляла, дела были не слишком сложные. Сашка был рад, что я стала больше времени проводить дома, больше не задерживаясь до полуночи, как на своей старой работе в «Пятницком».

Странно, но на улице, особенно в вечернее время, я стала замечать за собой слежку или, так скажем, сопровождение. Догадывалась, что это делается по поручению генерала.

А однажды, в проходном дворе, припёрла незадачливого «сопровождающего» к стенке, убедилась в этом окончательно.

Я скучала по Мише, часто ходила на его могилу. Брала с собой подушечку, садилась на скамейку около могилы и разговаривала с Мишей, как с живым. Нет, не думайте, что я тронулась умом! Просто мне так было гораздо легче перенести мою потерю.

Однажды в выходной день я пришла к Мише, присела на скамеечку. Шёл снег. На кладбище было тихо, светло и очень красиво.

–Миш, нам уже четыре с половиной месяца! – с улыбкой говорила я, обращаясь к его фотографии, оглаживая свой появляющийся животик, – Маленький Мишка растёт не по дням, а по часам!

Неожиданно я услышала позади себя шаги. Обернулась. К могиле Миши шёл его отец. Позади него, поодаль, шли двое охранников.

Он зашёл в оградку, встал рядом со мной. Потом расчистил скамеечку от снега, присел рядом со мной, подобрав под себя полы пальто:

–Здравствуй, Ира! Давно не виделись.

–Здравствуйте, Евгений Николаевич! Скажу честно, по Вам не скучала, – ответила я.

–Не ёрничай, – устало сказал Грачёв, – И насчёт охраны не возмущайся: я должен быть уверен, что ты жива и здорова! Мой внук непременно должен родиться! – выдал мне он.

–У вас уже есть внук, от Марины. Занялись бы им, его содержанием и воспитанием! Хотя, нет! Я и детям своего врага не пожелаю такого воспитателя! – я усмехнулась.

–Не дерзи!

Грачёв грозно взглянул на меня, но встретив мой насмешливый взгляд, смутился, – Маринка уже замуж выскочила. Мальчишку её муж усыновил. Недолго же она горевала по Мишке! – горько усмехнулся он, угрюмая складочка пролегла меж бровей, – Да я и не претендую на того внука. Я его в глаза не видел, – признался генерал.

–Печально, – я искренне сочувствовала ему.

–Ты как? Срок какой? – поинтересовался он.

–Половину беременности уже отходила. Всё нормально, слава Богу!

Я погладила свой животик через пальто. Грачёв неожиданно обнял одной рукой меня за плечи, горячо попросил:

–Ира, можно мне его погладить?

Его глаза умоляли. Да и мне было не жалко, разрешила:

–Можно.

Он так осторожно приложил ладонь к моему животу, так бережно погладил его! Меня это почему-то тронуло. Но, мои ноги без движения уже начали слегка подмерзать. Мне срочно нужно было встать и начать двигаться, что я и намеревалась сделать.

–Мне пора! – сказала я, поднимаясь со скамейки.

–Подожди немного! Дай, хоть , чуть-чуть ещё побыть с тобой! – он поднялся вместе со мной.

А я внутри вдруг ощутила странный импульс: будто что-то булькнуло и повернулось!

–Ой! – широко раскрыв глаза, я покачнулась, схватилась за живот.

– Что случилось?! – очень встревожился, даже, испугался генерал, – С ребёнком что-то?!

–Он… Он пошевелился! – я была так рада, -Малыш мой! – я с любовью погладила свой живот.

Генерал был растерян, он не знал, что ему делать и что говорить.

–Ира, ты сейчас домой?

–Да, я немного замёрзла, – призналась я.

–Так, что же ты молчишь?! Пойдём, я тебя довезу!

– Не стоит, Евгений Николаевич! Я на машине. Сама доеду.

Он вдруг аккуратно развернул меня к себе:

– Я не могу так больше, Ира! Сколько раз я уже просил у тебя прощения за то, что сделал! Знаю, это очень трудно забыть и простить… Но, пожалуйста, дай мне шанс! Ты же, наверное, уже поняла, как я к тебе отношусь! Позволь мне быть рядом с тобой, всего лишь! Знаю, что воспитатель из меня никудышный, но ребёнка любимой женщины я смогу полюбить, как своего! Я буду ему хорошим отцом, обещаю! – он ещё раз, очень бережно, погладил мой живот.

Я растерялась: «Дежавю какое-то! Эти же слова я слышала от Миши!»

Его слова были горячи и искренни! Неужели, правда, любит?!

–Евгений Николаевич, не надо никаких обещаний! Пожалуйста! А вдруг Вы потом пожалеете, что дали это обещание?

–Ира, я уже не в том возрасте, чтобы давать пустые обещания! Я хочу настоящую семью.

Молчу. Не знаю, что ему ответить. Не будет ли это предательством памяти моего Миши? Вспоминаю его слова: «Если встретишь другую любовь и ответишь, я буду только рад!»

Миша, Мишенька мой, что же мне делать?! Ведь этот малыш – ребёнок твоего отца! Ну, не могу я пока ответить на его чувство! Пока? Нет, не знаю… Ничего я пока не знаю!

–Ира, не молчи! Ответь мне! – умолял Грачёв.

–Я не знаю, что ответить! – поморщилась я, – Не мучайте меня, пожалуйста!

–Хорошо-хорошо, не буду! Успокойся, я тебя не тороплю! Буду ждать, сколько ты захочешь! Только любить тебя ты мне не запретишь!

Генерал смотрел на меня очень тепло:

–Как малыша назвать думаешь?

–Мишей назову, – улыбнулась я.

–Михаил Михайлович будет? Неплохо! – улыбнулся Грачёв.

–Михаил Евгеньевич, – выдохнула я…

–Что?! -генерал недоверчиво взглянул на меня, не сразу нашёлся, что сказать. Но, выйдя из ступора, в котором пребывал, решился спросить:

–Это …правда?! Как это возможно?

Я спокойно пояснила:

–Мы с Мишей договорились, что он не будет заставлять меня рожать. У него сын уже есть. Поэтому мы пользовались контрацептивами. Миша меня любил и берёг. Единственный незащищённый контакт у меня произошёл с Вами, Евгений Николаевич. Скажу Вам честно, я бы сделала аборт! – я с укором посмотрела в его глаза.

Лицо Грачёва исказилось от боли: он искренне раскаивался в содеянном! Генерал взял себя в руки, спросил:

–Ира, и как же ты решилась оставить ребёнка?

– -Миша попросил меня. Он был великодушен, сказал, что малыш ни в чём не виноват, что зачат не по любви. Сказал, что несмотря ни на что, это и его кровь тоже. Он хотел стать Мишке настоящим отцом. И стал бы…

Я не смогла удержать внезапно подступившие слёзы. Они скатились по щекам.

–Простите, мне пора домой! – я повернулась и направилась к воротам кладбища. В этот раз я надела другие сапоги – без каблуков, с рифлёной подошвой, а потому, не оскальзываясь, спокойно шла по свежевыпавшему снегу.

Генерал догнал меня:

–Ира! – ухватил за руку, развернул к себе, бухнулся передо мной на колени, обхватил за ещё имеющуюся талию, принялся покрывать поцелуями мой живот.

–Евгений Николаевич, Вы что делаете?! Поднимитесь немедленно! Встаньте, я Вам говорю! – возмутилась я.

Он послушно поднялся, но меня не отпустил:

– Ты…Ты такая…! –выдохнул он.

В его сияющих глазах я читала благодарность вперемешку с раскаянием, восхищение и восторг. Неожиданно он взял моё лицо в ладони, начал страстно, исступлённо целовать его. Его поцелуи обжигали. Грачёв, дорвавшись, крепко обнял меня и, буквально, впечатал в мои губы властный, требовательный поцелуй. В его объятиях было тепло. И… пахло от него Мишиным любимым парфюмом…

Если бы не этот запах: дерзкий, терпкий, пьянящий, истинно мужской! Невольно замерла, закрыла глаза, представив себе Зотова. Мои губы дрогнули: «Миша!» Но, к чему весь этот самообман? Всё продлилось доли секунды. Я открыла глаза. Моего Миши не было. Был генерал Грачёв.

Впервые за это время ко мне прикасался другой мужчина, причём не самый желанный. Ещё мне было неловко от того, что чужие люди наблюдают за всем этим. Охранники: двое крепких молодых парней, выполняя инструкции, оглядываясь, смотрели по сторонам.

–Отпустите меня, Евгений Николаевич! – взмолилась я, отпрянув от него.

–Да-да, конечно! – Грачёв поспешно разжал руки,– Ира, давай я тебя довезу!

–Нет, спасибо! Я сама! – отказалась я.

–Тогда позволь , хоть, проводить тебя! – умолял он.

Понимая, что от него мне просто так не отделаться, я согласилась, но сразу поставила ультиматум: