Текст книги "Окно в Париж для двоих"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 5

Две недели угарного томления и метания между городом и деревней не прошли для нее даром, Даша заболела. Небольшая температура поднялась с вечера понедельника, а к утру среды уже зашкаливала за все предельно допустимые нормы. Больничный брать ей начальник категорически не позволил. Портить показатели ему, видите ли, не хотелось.

– У тебя, Дашуня, отгулов на полгода, – маслено улыбаясь, проворковал тот. – Вот бери и гуляй смело. А с твоей работой кто-нибудь справится, не переживай.

Если она и переживала, то не за работу уж точно. Она переживала – может, и заболела, – оттого, что Костя ее пропал.

Она не нашла его тем субботним днем в деревенском домике. Не нашла и днем позже. И все последующие дни, исправно мотаясь туда после работы, не нашла. Телефон его упорно отвечал ей вежливым голосом оператора, извещающим о недоступности.

Что было делать, думать, Даша не знала. Надежда увидеть его хоть когда-нибудь с каждым днем становилась все призрачнее и призрачнее. Отчаяние, напротив, прессовалось в душе темным громадным грузом, изливающимся каждую ночь в подушку горькими слезами.

А потом вот она заболела.

Телефон запел на прикроватной тумбочке мультяшным голосом Винни-Пуха. Звонил Леха. Он очень часто ей звонил в последние две недели, но ни разу не заехал с тех пор, как она выгнала из своего дома Королева. Нет, сначала у них с братом состоялось бурное объяснение, а уже потом…

– Чего тебе? – прохрипела Даша в трубку, не открывая глаз.

Глаза болели от дневного света, который насквозь пробивал плотные шторы.

– Как ты, сестрища? – с виноватой заботой поинтересовался брат. – Извини, что не заехал, дела, знаешь ли.

– Ничего, – пискнула она, нисколько на него за это не обижаясь.

От его опеки сейчас, явись он, ей стало бы только хуже. Будет ворчать, квохтать, жалеть ее, доводить своей жалостью до слез. Нет, не нужно.

– Тебе что-нибудь нужно, детка? – Голос брата моментально просел почти до шепота. – Может, сок, фрукты. Если нужно, я завезу.

– Нет, все есть.

Конечно, все это у нее было. Не доставленными Косте продуктами ломились полки в холодильнике и шкафах.

– Смотри, если что… – Леха помолчал немного, а потом проговорил со странной, непонятной маетой какой-то: – У меня сейчас дел невпроворот. Столько всего навалилось… Вот как все утрясу, так… Озолочу тебя, Дашка, и никогда уж больше со сватовством не полезу. Прости меня, ладно?

– Ты чего, Леш? – Моментальный непонятный страх больно надавил на горло. – Ты чего, Леш? И чего это на тебя навалилось? Ты же со всем всегда справлялся! С Варькой все нормально?

– Да нормально все с Варькой, чего ей станется! – с явной досадой ответил брат и вздохнул. – Так тут по работе кое-что…

– Что?!

Работа у Лехи была высокооплачиваемая и высокосволочная. Он был правой рукой начальницы Татьяны, которая занималась жилищным строительством. Вроде все всегда у них шло нормально. И жильцы, и строители оставались довольными и при своих. Но…

Но в последнее время что-то очень часто стали писать и вещать про какие-то пирамиды, про обиженных вкладчиков и про забастовки, которые те устраивали прямо на недостроенных этажах.

– Леш, вы что, людей обманываете?! – ахнула Даша.

– Почему сразу обманываем? Почему сразу обманываем, Дашка?! – запричитал тот не очень уверенно, а потом снова вздохнул: – Не без этого. Все шло хорошо, а теперь… Проблемы, короче, у Татьяны. Попались ей тут одни крутые. Если, говорят, вложенные деньги не вернете в течение недели, все – кранты.

– Кому?! Кому кранты, Леша?!

Татьяна ее мало волновала. Дама даже на первый взгляд казалась ей вздорной, самовлюбленной и неверной к тому же. Она не была верна никому: ни мужу, ни своим многочисленным любовникам. Даша даже полагала, что Варькина истерика и притворство были вызваны Татьяниным присутствием в жизни Алексея.

– Лешка, давай говори, что там у тебя стряслось, ну?!

Собственная немочь перестала волновать моментально. Громадные – с кулак – гланды как будто прекратили болеть, даже высокая температура начала сдавать свои позиции.

Лешка попал в какую-то переделку! У него что-то стряслось такое, к чему тот не был готов.

– Да ничего, сестрища, все в порядке, чего ты всполошилась, – рассмеялся брат невесело. – Думаешь, у нас раньше не было подобного кидалова? Да сколько угодно! Выходили раньше из всего, вот и теперь…

– Что твоя Татьяна?

– А что она? Во-первых, она никакая не моя, – ворчливо опротестовал Леха. – Во-вторых, она в полном здравии, как и раньше. Чего ей станет? Молодая, здоровая и…

– И совершенно безбашенная! – закончила за него Даша хриплым от болезни и волнения голосом. – Ей же все по барабану! Она жила и живет одним днем, заранее зная, что ты все за нее разрулишь и разгребешь!

– За что и платит хорошо, – осторожно заметил Леха, он уже сто раз пожалел, что затеял этот разговор с беспокойной сестрицей. – Ты головку себе не забивай загодя, а, Дашунь! Все будет тип-топ, вот увидишь. Оближем обиженных клиентов и все.

– Как же ты их собираешься облизывать, интересно?

– Как всегда.

– А как всегда? – упрямилась Даша.

Она уже по пояс вылезла из-под одеяла, хотя до этого куталась в него с головой. Ей совершенно все не нравилось. Эти дурацкие проблемы, навязанные необязательной начальницей ее брату. То, что брат уже взрослый человек, что он давно работает на фирме и знает все и участвует во всем, она в тот момент не думала. Думала лишь о проблемах, которые могут у Лешки возникнуть.

– А всегда, сестрища, это рублевым эквивалентом, – уже с заметной досадой пояснил брат. – Что ты как маленькая, ей-богу! Сказано вернуть деньги в течение недели, значит, вернем. Разве у нас есть выбор?

– Выбора нет, а деньги есть? Татьяна твоя, она… У нее даже собственная жизнь по кредиту! У нее же вечно нет наличности, все вложено, перезаложено и…

– Дашка! Прекрати немедленно! – взвыл, не выдержав, Леха. – Давай ты не станешь меня учить, а! Я не первый год с ней работаю и… И вообще выздоравливай давай скорее, у меня для тебя сюрприз имеется.

– Что? Еще один? – притворно ахнула Даша.

Лешкины сюрпризы она любила, чего душой кривить. Тот всегда бывал щедрым, опротестовав в ее сознании пословицу о здоровой жене и богатой сестре, которых только за эти достоинства и любят. Леха ее любил просто так, и любил преданно и щедро!

– Нет, сестрища, когда узнаешь, до потолка прыгать станешь. Ты же мечтала об этом, – не хотел, да проговорился тот.

Догадаться было нетрудно. Мечтала она уже давно о поездке во Францию. И не куда-нибудь, а в Париж. Неужели?..

– Лешка, правда? – ахнула Даша, тут же эгоистично позабыв о его проблемах. – Ты не обманываешь?!

– Когда это было, малышка? Вспомнишь хоть один раз, и я готов обналичить свой сюрприз не через месяц, а уже завтра.

Через месяц!!! Уже через месяц она полетит в Париж! И пройдется по Елисейским Полям. И влезет на самый верх Эйфелевой башни, хотя боялась высоты до тошноты. И вдоволь насидится в крохотных кафе, наблюдая исподтишка за стабильными эмоциональными французами!

– Я тебя обожаю, Лешенька! Я просто тебя обожаю!!! – прохрипела она, задыхаясь от радости.

– Еще бы ты меня не обожала, милая. – По голосу было несложно догадаться, что он самодовольно улыбается, ну, любил он удивлять и радовать, что делать. – Только выздоравливай скорее, и вот еще что…

– Что?

– Ты уж сделай милость, побереги себя.

– В каком смысле?

– В том самом, что если станешь, как и прежде, мотаться каждый день в деревню, да по слякотной осени, да по зиме потом, то Парижа тебе не видать, как своих ушей. И не потому, что я введу штрафные санкции, а потому, что сляжешь тогда уже надолго. Идет? – В трубке повисло настороженное ожидание.

– Идет, Леш. – Даша стыдливо зажмурилась.

Выходит, Лешка про ее мотания знал все досконально. Только не вмешивался и не мешал. Наблюдал со стороны, стало быть, как ее надежды разбиваются вдрызг. Тоже надо отдать должное его самообладанию и такту. Если бы он орал и преследовал ее, она бы взбрыкивала и только.

– Идет, Леш, – повторила Даша. – Только напрасно ты волнуешься. Он пропал!

– Кто пропал? Дом?! – Брат заволновался.

Не жалко было трухлявых бревен и сгнивших рам с полом. Дорога была память об отце с матерью, которым этот дом достался в наследство от их родителей, где они с Дашкой детьми месили босыми ногами прибрежный песок деревенского пруда. Вода черным глянцем блестела тогда под солнцем, у дальнего берега плавно колыхались потревоженные купальщиками кувшинки. Ягоды в корзинке под чистым полотенцем пахли так, как никогда уже потом не пахли. И они таскали их с Дашкой наперегонки горстями, и безбожно пачкали щеки, и смеялись так упоительно, что, глядя на них, смеялись и родители.

Разве можно было забыть и забросить все это?! Вот он еще немного соберется с силами и отстроит его заново – дом этот. И станут они снова там собираться все вместе: он со своей семьей, а Дашка, возможно, со своей…

– Какой дом, Леша?! Ну, при чем тут дом?! – заныла ему на ухо Даша. – Я говорю про Костю! Он пропал, понимаешь! Сколько я туда ни ездила, его там больше не было, вот…

– А звонить не пыталась? – поинтересовался вдруг брат и засопел виновато, с чего бы это вдруг.

– Пыталась! Он вне зоны действия. – И вот тут она не сдержалась и все же упрекнула его: – Вот не пустил меня тогда к нему! Он ждал, ждал…

– Ладно, не ворчи. – Она просто увидела, как симпатичное лицо брата недовольно сморщилось. – Найдем мы твоего Костю.

– Как?!

– Просто! Возьмем и позвоним ему на работу, всего и делов-то, – фыркнул он.

– На… Куда ты ему позвонишь?!

Нещадно ноющие от приглушенного шторами дневного света глаза широко распахнулись. Она не могла поверить в то, что говорил сейчас ее брат.

Позвольте, на какую работу, если Костя отрекомендовался ей безработным, бездомным, всеми брошенным, никому не нужным, и так далее и тому подобное?!

– О какой работе речь, Леша? – напряглась моментально Даша. – Ты что-то узнал о нем, Леш?!

– А как ты думаешь, сестрища? Неужели ты могла себе представить, что я позволю какому-то хлыщу жить в нашем доме, не проверив у него документы! Ты даешь, вообще! – Леша добавил что-то вполголоса про ее дремучую наивность. – Конечно, я все узнал о нем, прежде чем мы расстались.

– И что ты узнал о нем? – и тут же она заторопилась: – Муратов Константин Станиславович, так?

– Ну. Так.

– А дальше?

– А что дальше? Дальше узнал, что он не женат, что не имеет отпрысков, претендующих на одну четвертую часть его заработка. Что имеет приличное жилье, высокооплачиваемую работу, даже более того… Ну, и еще имеет дури на четверых, вот.

О последнем, нетрудно было догадаться, распространяться Лехе не хотелось. Он бы с великой радостью свернул сейчас разговор, но как?! Не удовлетвори он теперь Дашкино любопытство, не ровен час она бросится снова мотать километры от города до деревни и обратно. Дурочка же наивная, каких мало причем. Поверила с лету в корявую легенду. И куда бы ее это завело, интересно, не ввяжись он вовремя?

– Что ты имеешь в виду? – похолодело у нее моментально внутри. – Что за дурь? Ты не про наркотики, господи прости?!

– Нет, нет, успокойся. Не та дурь имеется в виду. А та, которая сродни жиру, с которого бесятся.

– Я ничего не понимаю! Ты можешь говорить внятно, нет?! Если ничего не скажешь сейчас, я через полчаса буду у тебя, и всю правду из тебя буквально вытрясу, и заражу простудной инфекцией, вот! Ты подумай как следует, ведь у тебя встреча с клиентами, хорош ты будешь с красным носом, с огромными гландами и температурой под сорок! – К концу монолога она уже почти сипела, истрепав свой голосовой лимит высокими модуляциями.

– Ладно, ладно, – сдался наконец Леха. – Ищи на улице Столичной своего Муратова. Его там все знают. Укажут адрес мгновенно. А когда найдешь его хижину, сразу все поймешь про него самого и про дурь его тоже. Все, малыш, давай пока, мне тут звоночек параллельный пробивается, возможно, от клиентов тех самых. Целую, до встречи…

Стоило ему отключиться, из нее будто дух выпустили разом. Весь запал, весь запас сил и эмоций иссяк мгновенно. Даже голова закружилась, и затошнило слегка. Может, от усилий, которые она прилагала, вытягивая из брата правду, а? Может, оттого, что на улице Столичной не было и не могло быть места бездомному, безработному и всеми сразу брошенному? Ведь улица Столичная была их городской Рублевкой. Эдакий крохотный ее аналог. Как туда мог затесаться Костя Муратов, скажите на милость?! Что он там забыл?

И почему она не знала о нем того, что стало известно ее брату? Не знала или не хотела знать?..

Даша задумалась, плотно зажмурив глаза. И через пару минут с печальным вздохом констатировала, что вела себя как последняя дура.

Подцепила незнакомого парня на улице, потащилась с ним на ночь глядя за город, улеглась с ним в постель, а надо бы…

А надо было взглянуть на его документы. Кажется, именно так поступил Леха, познакомившись с Костей.

Даша замотала головой из стороны в сторону.

Нет! Ну что за маразм лезет в голову!

Не могла она требовать с Муратова паспорт. Не смогла при первых минутах знакомства, не смогла бы и потом. Некрасиво это, не по-человечески. Сама же предложила ему помощь.

Да, бросилось невзначай в глаза, что у того телефон с дорогущими наворотами. Да, где-то в подсознании чесалась мысль, что вещи на Косте, хотя и с прорехами, но все же далеко не дешевые. Манера вести себя, говорить, любить, в конце концов, выдавала в нем что-то незаурядное, неординарное.

Почему она закрывала глаза на это? Почему не задумалась вовремя? Кто бы знал! А теперь вот лежи и ломай голову, что может делать на улице Столичной ее знакомый, успевший так запасть в душу. И о какой такой дури намекал ей Леша.

Даша повозилась на смятой простыне, попыталась заснуть, но куда там. Мысли, мысли, мысли одолели так, что и про болезнь забылось. Она отшвырнула с себя одеяло, свесила ноги с кровати и нашарила тапки. Села через великую немочь и тут же потянулась за толстым халатом. Все еще знобило, хотя в квартире было тепло. Укутавшись по самый подбородок, пошла на кухню, поставила чайник. На негнущихся ногах подошла к холодильнику и, потянув на себя дверцу, заглянула внутрь.

Не мешало бы перекусить. В последние дни, кроме горячего чая, молока и лекарств, желудок ничего не принимал. Аппетита не было и сейчас, но теперь у нее появилась решимость, которая требовала немедленных действий, а те, в свою очередь, сил.

Огромный кусок докторской колбасы она жевала, наверное, целый час. Откусывала понемногу, запивала горячим чаем с липовым цветом, мятой и медом и проглатывала с великим трудом. Кое-как расправившись с колбасой, Даша налила себе еще кружку чая, размешала вязкий, как глина, мед и пошла обратно в спальню.

Костя, Костенька, Костюша…

Кто же ты такой, а? Почему Леша не захотел посвятить ее во все детали и тонкости? Уж не потому ли, что Муратов оказался не мерзавцем, не подонком и не гадиной? В противном случае брат давно бы пресек ее метания и даже произносить его имя вслух не позволил бы. Так? Так! Значит, Константин Муратов может быть мужчиной ее мечтаний и чаяний? Вполне. Только бы вот еще он отыскался. Не пойдет же она в самом деле по улице Столичной и не станет приставать к каждому встречному с вопросами о нем.

Лешка сказал, что у Кости имеются работа, жилье, благополучие, что он не обременен семьей, детьми, а стало быть, свободен. Почему тогда он ей не звонит? Обиделся? Может, и так, может, и так…

Рука, как зачарованная, тут же потянулась к телефону. Номер Муратова она вбила на тройку. Нажала и стала ждать. Вот сейчас, сейчас, заунывный голос оператора ответит ей, что…

– Алло!

Она так растерялась, услышав его голос, который прозвучал для нее совершенно неожиданно, что какое-то время молчала, забыв, что пора бы уже ответить.

– Алло! Даша, это ты? – нетерпеливо позвал ее Костя. – Ты чего молчишь? Не молчи, номер твой высветился. Это ты?

– Я, – хрипло выдохнула она и едва не заплакала от облегчения и счастья, ударившего так неожиданно и почти под дых. – Привет.

– Привет, как дела?

– Нормально.

– А чего ты хрипишь?

– Болею.

– Ну вот, – попенял он ей. – А говоришь, нормально! Где же нормально, если ты болеешь?! Что-нибудь серьезное? Может, я могу тебе чем-то помочь?

Да! Да, да, да!!! Конечно, может он ей помочь! Еще как может! Ему и надо-то, что приехать к ней сейчас и немного побыть рядом. Она бы посмотрела на него немного и…

Так, стоп! При всем при том, что она станет на него смотреть, Косте тоже ведь никто глаза не закроет. Ему тоже придется на нее смотреть и видеть распухшую от температуры и бесконечного сна физиономию. Любоваться взлохмаченными нечесаными волосами. А чудесные сизые полукружья под глазами! А потрескавшиеся губы и мертвенная бледность! Нет, как бы она ни хотела, приезжать ему не стоило.

– Почему? – удивился он и даже, кажется, слегка обиделся. – Ты не хочешь меня видеть? Даша, я чем-то обидел тебя? Извини, что не позвонил, я был в отъезде по делам. Но теперь вот освободился и могу…

– Нет, Костя, – испуганно перебила его Даша. – Давай как-нибудь в другой раз. Я немного приду в себя и уж тогда.

– Ну, хорошо, хорошо, выздоравливай, – сдался он. – Не стану тебя пока тревожить, но потом… Короче, нам нужно все-таки серьезно поговорить. Дело в том, что твой брат…

– Я все знаю! – снова перебила его Даша, мысленно обругав Леху за самоуправство и грубость.

Наверняка ведь грубил и хамил, он это может. И на горло наступал, этого у него тоже не отнять.

– Я все знаю, Костя. Он мне рассказал. Ты извини его и меня за него извини, хорошо?

– Да при чем тут какие-то извинения, Дарья! – вдруг вспылил Муратов и громко на кого-то огрызнулся. – При чем тут твои извинения! Дело не в этом!

– А в чем? – Даша с тоской уставилась на оконный проем.

Он не один сейчас! Он с кем-то там, и этот кто-то, возможно, женщина. Красивая, ухоженная, шикарная женщина, которой только и место, что на улице Столичной. Да рядом с таким мужчиной, как Костя Муратов. А Леха все ей испортил. Неспроста так злится и раздражается теперь Костя. И даже готовит ее к какому-то серьезному разговору, который непременно состоится, когда она выздоровеет.

– Дело в том, что он все не так понял, Даша. Он орал, бесновался, даже пытался дать мне по лицу, представляешь! – начал жаловаться на Леху Костя. – Я ему про цивилизованные отношения, а он на меня с кулаками.

– Извини, – снова пролепетала Даша. – Он иногда просто невыносим. Извини его, он просто очень любит меня и переживает.

– Но ты же взрослый человек! Ты сама отвечаешь за свои поступки, и потом… Потом ему никто не давал права вваливаться ко мне на работу в мое отсутствие и строить моих коллег, как школяров. Это вообще выходит за рамки дозволенного.

– Он был у тебя на работе?! – ахнула Даша и мысленно простонала.

Леха все же идиот, хотя и корчит из себя великого умника. Ну разве можно добывать сведения таким варварским методом?!

– Да, был он у меня на работе! – Гнев Кости нарастал. – И мало того что устроил там скандал, так он еще и в отделе кадров девчонок почти возле стен выстроил, требуя мои анкетные данные.

– О, нет! – Даша покраснела до слез, представив, как беснуется ее братец в чужих кабинетах. – Этого не может быть!

– Увы, это так. Когда мне позвонили и рассказали обо всем, то первое, что я хотел сделать, это сдать твоего брата властям. Но потом… – Костя с раздражением выдохнул. – Но потом я вспомнил о тебе и немного остыл. Будь у меня такая очаровательная и не защищенная природной осторожностью и умом сестра, кто знает, как бы я повел себя.

– Ты… Ты только что обвинил меня в чем-то? – Плакать с каждой минутой хотелось все острее и острее. – Или оскорбил?

– Извини, – буркнул Костя и снова рявкнул на кого-то подле себя. – Я не хотел тебя обижать, но… Но как представлю, что за всем его маразмом можешь стоять ты, мне просто… отвратительна одна мысль о том, что ты могла быть подстрекателем, Даша.

– Это не так!!! Я не знала, что он станет что-то копать, узнавать и… И я за полчаса до звонка тебе только и узнала обо всем. Узнала, потому что упрекнула его. Он не пустил меня к тебе тогда в выходной день, а потом я ездила туда… каждый день ездила, Костя! Я все думала, что ты там появишься, что я увижу тебя, но тебя все не было и не было. Вот я и сказала Лешке сегодня, что это он во всем виноват, и он…

Даша с трудом проглотила рвущиеся наружу рыдания. Она терла глаза, дергала себя за ухо, пыталась, прежде чем расплакаться, успеть все сказать ему, пыталась убедить в том, что она не виновата, что Лешкино самоуправство не подпитывалось ее любопытством. И она все говорила и говорила ему что-то, хотя давно уже следовало бы отключить телефон и нареветься вдоволь.

– Хорошо, хорошо, – нехотя сдался Костя. – Пусть так, пусть ты ни при чем, но мне от этого не легче. Короче, передай своему брату, что, если он еще хоть раз появится возле меня, я… Я сломаю ему шею, Дашка, так и знай!

– Костя! Ну что ты такое говоришь! – испуганно ахнула она. – Это страшные вещи, ты не смеешь!

– Разумеется, это образное выражение, но ты его все же предупреди, идет?

– Да, идет. Я обязательно скажу ему, чтобы он… Извини, пожалуйста, Костя. Извини, я не думала, что все так далеко зайдет. И отсутствие у меня природной осторожности и ума, – не удержалась, едко вставила она, прежде чем отключиться, – было продиктовано только тем, что ты мне очень, очень понравился. Вот и все.

Даша отключила телефон и расплакалась.

Ревела долго, с самозабвением, жалея себя, ругая Лешку, Костю. Одного за то, что зарвался. Другого…

Другого вроде и ругать особо было не за что, но и его она ругала.

Она же для него на все была готова, а он!..

Она ведь, невзирая ни на что, предложила ему помощь, окружила заботой, поила и кормила, приютила, а он!..

Она влюбилась в него, как последняя идиотка, забыв для начала – прежде чем поселить в своем доме – спросить хотя бы документы, а он!..

А он ее в отсутствии ума упрекает, а это ведь почти что дурой обозвать! Это ли не оскорбление?! Еще какое оскорбление!

Не захочешь, да вспомнишь Королева, презирающего эмоциональные фейерверки. Не захочешь, да станешь искать утешения у него и ему подобных.

Шею он Лешке собрался сломать, если тот еще раз к нему заявится! Не очень-то и нужно к вам заявляться, Муратов Константин Станиславович. Общих тем для обсуждения больше нету. Иссякли они после состоявшегося объяснения, которое она пыталась отложить до лучших времен, отказав ему в свидании. Может, и стоило повременить. Может, такого бы и не случилось. Все сгладилось бы со временем, и не было бы сказано страшных слов, отсекающих все возможные надежды.

Доревелась она до такой степени, что температура снова поднялась до тридцати девяти. Она то засыпала, то пробуждалась с тяжелой головой и ноющим сердцем. Смотрела мутными глазами вокруг себя, пытаясь вспомнить причину ноющей боли. С ужасом вспоминала, тут же зарывалась лицом в подушку и снова проваливалась в тяжелый изматывающий сон. Сколько продолжалось ее летаргическое беспамятство, Даша бы не сказала с точностью. Спасибо Варьке. Привела ее в чувство.

– Эй, да ты живая тут или нет?! – разохалась та, громыхая так, что у Дарьи тут же заломило виски. – Это же надо, который день лежит и помощи не просит! Я Лехе говорю, а он весь в своих проблемах, только отмахивается!.. Ты хоть ела что-нибудь, посмотри, на скелет похожа!.. Ой, беда, беда, Дашка! Да что же это! Я врача сейчас вызову!

– Не нужно врача, – прохрипела Даша и с трудом качнула головой. – Теперь все будет нормально, Варя. Все прошло уже.

– Что прошло? Что прошло?

Варвара сноровисто прибиралась в комнате. Комкала опустевшие упаковки от таблеток. Смахивала пыль с подоконника, тумбочки. Подбирала с пола полотенца, которые Дарья, смочив смесью воды и уксуса, укладывала себе на лоб все предыдущие дни, и ворчала, ворчала, ворчала без устали. Потом, подхватив Дашу под мышки, почти волоком потащила в ванную. Там стащила с нее потную ночную сорочку и заставила встать под душ. Вымыла ей волосы, вытерла насухо полотенцем. Укутала в толстый халат. Усадила потом ее в гостиной на диван. Сунула в руки фен и приказала безапелляционным тоном:

– Суши свои лохмы, а я пока тебе бульон сварю куриный. Куриный бульон, он первое средство при болезнях. Съешь бульончика, курочки щипнешь, глядишь, через день-другой на ноги встанешь. А то расхворалась, понимаешь. Есть ничего не желает. Пить тоже. У тебя в заварнике плесень даже. Разве так можно?

Так было нельзя, это Даша понимала. Но как можно, тоже не знала.

Разговор с Костей казался ей теперь – по прошествии нескольких дней – еще более страшным. В памяти всплывали какие-то странные ассоциации. Слышалось даже то, чего и не произносилось, кажется. Какие-то полунамеки, полутона, угрозы. Было это или нет? Говорил об этом Костя или ей все это показалось? Говорил, наверное. Неспроста же ей так плохо. Всю корчит и выворачивает. И даже Варькина забота не спасает, а лишь нагнетает раздражение.

– Лешка где? – угрюмо поинтересовалась Даша, через великие уговоры выпив чашку бульона. – Что-то не звонит, не приходит.

– Он звонил, у тебя телефон отключен! – И Варька потрясла в воздухе Дашкиным телефоном, тут же нажала на кнопку, дождалась, пока тот загрузится, и тогда только положила на стол. – И заходил он к тебе, ты спала. Кстати, Даш, он тебе ни о чем таком не рассказывал?

– О чем? – напряглась моментально она.

– Ну… Я не знаю… – замялась Варя, села рядом на диван, сжала коленями ладони и уставилась странным взглядом в стену поверх Дашкиной головы. – Странный он какой-то в последние дни. Что-то мутит, на вопросы не отвечает. Я же не просто так тогда в обморок шлепнулась. У него кто-то есть, Дашка, я это чувствую. Он хоть и не признается, но что-то тут не так. Нечисто как-то, я это за версту чую.

– Может, по работе у него что-то. Неприятности какие-нибудь. Он тебе не рассказывал?

Кажется, перед тем как позвонила Косте, она разговаривала с Лешкой, и он что-то рассказывал про работу. Что-то там у него не клеилось, не ладилось, но вот что?

– Ничего он мне не рассказывал! – с раздражением фыркнула Варвара. – У него слова не вымолишь, у брата твоего. Иногда просто послать все к чертовой матери хочется и… А почему ты решила, что у него что-то с работой не ладится, а?

– Ну, я не знаю. Я просто предположила. – Даша замялась, пытаясь вспомнить.

Ведь точно что-то он ей рассказывал. Она еще тогда переволновалась, только бы вспомнить почему. Потом Леха начал раздражаться, пожалев о собственном откровении, свел разговор на сюрприз и…

Черт! А ведь она в Париж должна будет лететь! И скоро уже полетит, Лешка обещал! Но что было перед этим, а? Что он говорил ей про кого-то обиженного, обманутого и проблемного?

Нет, за всеми проблемами с Костей ей ни за что не вспомнить крохотного эпизода, который Лешка поспешил к тому же быстро замять.

– Варя, ты подожди носом хлюпать, – переполошилась Даша такому повороту. – Все еще наладится. Лешка же, он такой… непредсказуемый, сама знаешь.

– Да уж! – зло фыркнула Варя, брызнув слюной в разные стороны.

Схватила со стола свою сумочку, порылась, достала носовой платок, а вместе с ним какую-то фотографию. Некоторое время рассматривала ее со смесью неприязни и любопытства на лице, а потом сунула ее Даше, почти приказав:

– Смотри! Любуйся на своего святошу!

Святоша на фотографии щеголял голым торсом, к которому прочно присосались алчные губы его начальницы Татьяны. Та, к слову, была абсолютно голой. Крупные груди нахально упирались в Лешкин волосатый живот. Руки же Татьяны шарили под полотенцем, которым были обмотаны бедра брата.

– Это у них так производственные совещания проходят, – ледяным тоном пояснила Варя, продолжая высматривать что-то на стене поверх Дашиной головы. – Почему именно в сауне, я не знаю, но что это совещание – точно!

– Ты откуда знаешь? – промямлила Даша, не зная, куда деваться от смущения.

Ну, братец, каков ходок, а!!! Ездил ей по ушам, что он своих ребят и жену Варвару ни на кого не променяет, а сам…

Да ладно бы нашел кого себе поприличнее, а то польстился на Татьяну, с которой в их городе не был только ленивый.

– Слушай, а может, это фотомонтаж, Варь? Ты бы…

– Какой фотомонтаж, какой фотомонтаж, чего ты мелешь, Дашка?! – взвизгнула Варвара, вскочила с дивана и заметалась по гостиной, с излишней театральностью заламывая руки над головой. – О каком фотомонтаже речь, если он сам ничего не отрицает!

– Кто? Лешка? – не хотела, да ахнула Даша.

– Лешка, Лешка! – закивала энергично Варвара, уронив руки вдоль туловища. – Я когда эту фотку в его вещах нашла, чуть сознание не потеряла. Знаешь, как это больно, когда человек, ради которого ты готова на все, берет и просто комкает тебя вот так!

Варькины пальцы с длинными ухоженными ногтями сжались в жесткий кулак. И она тут же потрясла им перед Дашиным лицом, да с таким остервенением, что та не хотела, да подалась назад.

– Этот гад жизнь мне поломал, понимаешь! Он!.. – Варька грязно выругалась. – С этой паскудой, а я горшки его детям в это время подносила!

– Они и твои дети тоже, Варь, – напомнила Даша, прислушиваясь к головной боли, медленно блуждающей под ее черепной коробкой. – И зачем ты мне все это рассказываешь, показываешь, разве я могу что-то изменить между вами?

– Я показываю тебе это потому, что он пропал! – заорала Варька страшным голосом и тут же ткнула длинным пальцем в фотографию, почти проткнув ногтем полную Танькину грудь. – Он пропал с этой сисястой сукой!!! Он не звонит, не появляется второй день! Это знаешь, что может означать?!

– Что? – покорно переспросила Даша.

Лешкина судьба ей не была безразлична. Даже невзирая на то, что она разозлилась на него из-за Кости, даже невзирая на то, что в глубине души осуждала его за шашни с начальницей. Она за него переживала, жалела и чуть-чуть, совершенно немного, оправдывала.

Любить иных тяжелый крест, как сказал кто-то. Варька была как раз из таких. Она была склочной, самолюбивой, корыстной и… некрасивой. Много раз Даша задавалась вопросом: с чего это Лешка польстился на худосочную, несимпатичную девушку, когда рядом с ним сновали толпы покоренных им красавиц? В чем было дело? Однажды, правда, он прозрачно намекнул ей на какой-то свой корыстный интерес, связанный с положением Варькиных родителей, с квартирой в центре города и возможным безбедным существованием под ее крылом, но…

Но не хотелось Даше думать, что Лешка может так вот запросто погубить свой талант, свою красоту ради сотни квадратных метров. И представлять даже не хотелось, как можно ласкать женщину из тривиального чувства благодарности за материальные блага.