Текст книги "Сердце Сокола (СИ)"
Автор книги: Галина Герасимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Наконец, сил плакать не осталось и, всхлипнув последний раз, я выпустила изрядно измятую рубашку Финиста.
– Извини, – глядя в землю, сказала я. На мужа и посмотреть боялась. И так не красавица, а с опухшим от слёз лицом, небось, и вовсе страшилой стала.
– Ты зачем к озеру полезла, дуреха? – не ругаясь, спокойно поинтересовался Финист, не торопясь выпускать меня из объятий и продолжая гладить по голове.
– Умыться. Ты сам говорил, вода теплая, хорошая, – я всхлипнула, но подавила желание снова заплакать.
– Это со мной тут плавать можно было. Пока я рядом, никто бы тебя не тронул. Нечисть к магам не полезет, разве что совсем дурная, – он посмотрел на озеро, где у самого берега поднимались маленькие пузырьки. Никак водяной нас подслушивал.
– А русалка к тебе полезла, – обидчиво заметила я, и Финист растерялся.
– Ну, она же не топить меня собиралась, – слегка покраснев, ответил он, макушку свою растрепав.
– Вот меня она утопила бы, а тебя соблазнила бы, – от страха я сама не понимала, что говорю. К счастью, Финист оказался с юмором и только расхохотался на мои слова.
– Ну и выдумщица же ты, Лада! – отсмеявшись, сказал он. – Русалки они хитрые: жену при муже точно топить не будут. Знаешь, как они заманивают в воду? Обещают дружбу и любовь тем, кто одинок. К паре путников русалки никогда не полезут. Ведь развеять их колдовство достаточно просто. Брось в воду камень – и все исчезнет. Поэтому и топят русалки только одиноких.
– Ты здесь учить жену собрался, что ли? – снова показалась над водой голова водяного. – Ехали бы вы дальше по своим делам. А то напугали внучку, озеро взбаламутили, а сами треплются, как ни в чем не бывало!
Финист поднялся с земли и помог мне встать. Посмотрел на сырое платье, прижал к себе на минуту – горячо стало, будто в баню попала – и одежда мгновенно высохла. Что на голове в результате его колдовства образовалось, я боялась даже представить.
– Отчего бы не рассказать ей подробнее о вашей братии? Или, может быть, лучше прошептать, – выделив последнее слово, усмехнулся в ответ Финист.
Водяной побледнел, зеленоватая кожа его покрылась пупырышками.
– Да чтобы я ещё раз стал кого-то топить! – запричитал он и ушел под воду.
А мне только гадать осталось, что же это было. Потому как Финист лишь загадочно улыбался и отмалчивался.
В Сосновке мы надолго останавливаться не стали. Из-за всех приключений потеряли час времени, и теперь приходилось торопиться, чтобы попасть к Большим Ольховицам затемно. А поспешить стоило! Ночевать в лесу было слишком опасно. В последние годы нечисть совсем страх потеряла: то и дело приходили слухи о неспокойных кладбищах, бродящих по лесу вурдалаках и целых отрядах магов, сгинувших во время патрулирования местности.
Вот только добирались до следующего села мы с мужем вдвоем и налегке. Митьку маг оставил в Сосновке, вместе с каретой и вещами. Карету при любом раскладе надо было возвращать батюшке, а вещи Финист собирался отправить с ближайшим обозом, который поедет в столицу.
– Я тебя не тороплю обратно, и Митрофану Степановичу ничего рассказывать не собираюсь, – негромко сказал Финист Митьке, когда мы доехали до Сосновки. – Хочешь, поживи пару дней у тетки, а потом возвращайся в поместье. Никто не узнает, что ты с нами до столицы не доехал. Но рядом с Ладой я тебя видеть не хочу, не обессудь.
Митька понуро кивнул. Посмотрел на меня с тоской, но я взгляд отвела: не люб он мне был, зачем зря парня надеждой тешить. На том и разъехались.
Лошадка мне досталась спокойная и умная. Крепкая, соловой масти, она хорошо слушалась и не пыталась меня укусить или сбросить, как другие её собратья. Я её ещё жеребенком помнила, и даже имя придумала – Пенка. Батюшка на радостях от моей свадьбы (и какой-то удачной сделки, обмозгованной с Финистом, муж в подробности не вдавался), вручил нам лошадь в качестве приданого. Очень удачно получилось, на другой я бы точно не удержалась.
Но, как бы я ни старалась, ехали мы медленно. Солнце уже успело коснуться горизонта, когда мы добрались до Больших Ольховиц. Это было довольно крупное село, на двести дворов, с собственной гостиницей и маленьким рынком. Я в Ольховицах бывала много раз – и на ярмарках, и на гуляниях, которые тут устраивались с большим размахом. Батюшку моего здесь знали и уважали, лучшего поставщика соли в наших краях было не найти. Поэтому, стоило въехать на постоялый двор, как нас окружила толпа знакомцев.
– Ладушка, ты ли это? – всплеснула руками хозяйка гостиницы, которая ещё матушку мою знала, и нас Василисой крохами помнила. Была это дородная женщина лет пятидесяти, одетая в льняное платье, и русая коса ее короной оплетала голову. – Похорошела-то как! А что это за добрый молодец рядом с тобой?
– Вечер добрый, Марья Никитична! Это муж мой, Финист Кощеевич, – ответила я, и женщина разохалась, запричитала, как быстро я выросла. Финисте почти не слушал её, пропуская комплименты в свой адрес мимо ушей. В отличие от меня, уставшим он не выглядел. Помог мне слезть с Пенки и кинул местному парнишке монету, чтобы тот присмотрел за лошадьми.
– Можно ли на ночлег у вас остановиться, хозяюшка? – спросил Финист, когда первый шум утих, а зеваки разошлись по своим делам.
Марья Никитична с достоинством кивнула.
– В лучшем виде организуем. Разве я не понимаю, как для новобрачных важна опочивальня? Эх, молодость! – она подмигнула и, подобрав юбки, зашла в дом, на ходу отдавая распоряжения своим многочисленным дочерям и невесткам.
Погладив Пенку по носу и передав поводья конюху, мы с Финистом по высоким ступенькам поднялись следом. Последний раз я была в «Веселой Щуке» почти полгода назад, но здесь мало что изменилось. Добротный деревянный дом в два этажа (на первом из которых располагался большой обеденный зал, а на втором – комнаты) по – прежнему оставался шумным. Несмотря на летнюю жару, в зале весело трещал камин, в котором на вертеле жарился аппетитный кусок мяса. С десяток местных мужиков пили пиво из огромных глиняных кружек и громко переговаривались между собой. В уголке притулились путники – мужчина и женщина, увлеченные друг другом намного больше, чем происходящим в зале. А еду разносили трое подростков, внуки и внучки Марьи Никитичны.
– Что вам покушать принести, Ладушка? – окликнула меня хозяйка, пока мы выбирали, где присесть.
Я замялась. Есть особо не хотелось, перекусили мы с Финистом по дороге. Вернее, умяли половину отданного теткой Фросей окорока – всё, что смогли увезти. А вторую половину Митьке оставили. Что добру пропадать? На такой жаре мясо точно бы испортилось.
– А что есть, хозяюшка? – поинтересовался муж. Я удивленно на него посмотрела: ел он много, даже больше чем я. Неужели тут как в поговорке: «Не в коня корм»?
– Картошка с лучком и салом, каша гречневая с мясом, яблоки печеные с медом, – перечислила Марья Никитична, на мужа моего глядя с одобрением. – Что будете?
– А давайте картошки и яблок, – выбрал Финист. – И кваса две кружки. Только сначала с дороги умыться бы.
– Во дворе есть колодец, – кивнула Финисту хозяйка двора и повернулась ко мне. – Не забыла где, Ладушка?
– Не забыла, – я потянула мужа за рукав, чтобы проводить. Но стоило выйти, как за спиной сразу шепотки раздались. Вот ведь!.. Хоть понимала, что не в последний раз, сколько ни убеждала себя, что мне нет до них никакого дела, всё равно было неприятно. Но я голову в плечи втягивать не собиралась. Напротив, взяла Финиста под локоток и спину ещё больше выпрямила. Ровня я ему или нет – это не им решать!
Пока Финист ужинал, я слушала песни, которые распевал местный бард (местами настолько похабные, что я жутко краснела, веселя этим мужа), и пила брусничный квас, заедая сладким пирогом. Пирог мы не заказывали, но Марья Никитична преподнесла его в качестве подарка к свадьбе, и отказываться было как-то неправильно. Тем более, готовила хозяйка постоялого двора так, что пальчики оближешь!
От усталости после долгой дороги, от тепла и сытости стало клонить в сон, и когда я в очередной раз клюнула носом, стоически пытаясь сохранять интерес к происходящему в зале, Финист не выдержал.
– Лада, шла бы ты уже в комнату отдыхать! Хватит себя мучить, – сказал он, глядя на меня с беспокойством.
Я хотела возмутиться, что совсем не устала, но вместо этого зевнула, едва успев прикрыть рот ладошкой.
– Пожалуй, ты прав, – ответила я, вставая. Пошатнулась: ноги от усталости едва держали. В целом, причина, по которой я засиделась допоздна, была простой. Комната у нас с Финистом была одна на двоих, и я немного нервничала. Одно дело ночевать с мужем в общей спальне в родном доме, где и стены помогут, а совсем другое – под чужой крышей.
– Я поднимусь позже, – словно уловив моё сомнение, добавил Финист, и я кивнула. Деваться всё равно было некуда.
Из гуляк и постояльцев на меня никто внимания не обратил, и я благополучно поднялась в комнату. Открыла дверь.
Да так и застыла. Марья Никитична расстаралась на славу. Большая кровать была застелена белоснежными простынями, накрахмаленными до хруста. У столика рядом с кроватью стоял кувшин с вином и два бокала. А в углу комнаты расположилась огромная бадья с горячей водой и плавающими по поверхности цветками ромашки.
Оставив сапоги у дверей, я босиком прошла по вычищенному полу. Принять ванну после дороги было заманчиво, тем более водичка казалась парным молоком. Видимо, наполнили бадью совсем недавно, так как над ней ещё поднимался пар. Но вся беда в том, что после сегодняшней встречи с водяными я стала бояться воды. И заставить себя залезть в бадью не могла.
Но ложиться на чистую постель потной тоже не прельщало. Растерявшись, я так и остановилась посередине комнаты, теребя кончик косы и не зная, как поступить. Ждать Финиста и просить его постоять рядом, пока моюсь?
Хлопанье крыльев за спиной привлекло моё внимание, и я обернулась. На окне, горделиво выпятив грудь, сидел сокол и смотрел на меня внимательным взором.
– Ух, какой красавец! А ты откуда взялся? – удивленно выдохнула я. Выезжая на прогулки, я частенько видела соколов высоко в небе, но вот вблизи – впервые. Их считали опасными хищниками, и даже с середины комнаты было заметно, что когти у птицы длинные и острые. Однако сокол никакой агрессии не проявлял, и, осмелев, я подошла ближе.
– Ты только на меня не бросайся, – попросила я, рассматривая с улыбкой своего гостя. Сокол выглядел ухоженным, с красивым пестрым оперением, изогнутым клювом и необычными зелеными глазами. Колдовскими.
«Ну, конечно! Наверное, это чей-то фамилиар к Финисту пожаловал!» – сообразила я, когда обратила внимание на цвет радужки. Колдовские животные всегда чем-то отличались от обычных. Василиса рассказывала, что у всех магов были фамилиары, причем самые разные: вороны, коты, собаки и даже крысы. У сестрёнки с первого года учебы прижился Васька, подобранный с улицы одноглазым котенком. Особенность у него была забавная: он мог мурлыкать так, что было понятно, что именно он пытается сказать.
Прогонять сокола я не стала. Скинула платье, оставшись в одной тонкой сорочке, и снова подошла к бадье. Как же страшно было залезать в воду!
Сокол сорвался с окна и влетел в комнату. Обогнал меня и плюхнулся в бадью, вызвав целый сноп брызг. Да так забавно стал кружиться по воде, что я рассмеялась, позабыв страх. Вот уж не думала, что птицы так купаться любят! А сокол поиграл в воде и присел на край бадьи, голову склонил, на меня глядя. Словно спрашивал: «А ты так можешь?»
Ну, раз сокол воды не побоялся, то мне и подавно стыдно. Закрыв дверь на засов, я скинула рубашку и нагая залезла в бадью, по шею опустившись в ароматную чистую воду. Поначалу мне жутко было, едва шевелилась, но все же заставляла себя сидеть в воде и не выпрыгивать из нее, и постепенно тепло сделало свое дело. Я расслабилась и, кажется, задремала. В какой-то момент мне показалось, что кто-то расчесывает мои волосы и нежно массирует плечи. Было так приятно, что я чуть лужей не растеклась. Но когда открыла глаза, в комнате никого не оказалось, кроме сокола. А тот снова сидел на окне – отвернулся и на меня не смотрел.
– Эй, ты не обиделся, что я заняла твою ванну? – полушутя спросила я у птицы, и сокол от этих слов подпрыгнул и повернулся, уставившись на меня круглыми глазами.
– Ты определенно умнее других птиц, – заметила я и вылезла из бадьи, завернувшись в полотенце. Подошла к соколу, протянув руку: он не улетал, и я, поколебавшись, погладила его по голове.
– Знаешь, ты мне уже нравишься, – доверительно сказала я ему. – Будет здорово, если Финист разрешит тебе остаться. Мне кажется, мы могли бы стать друзьями.
Сокол кивнул, будто понял, о чем я говорю. А может, просто опустил голову и задремал. В любом случае, его пример оказался заразительным. Я надела сорочку и залезла в постель, с удовольствием вытянувшись на чистых простынях. Затем бросила взгляд на дверь, где всё ещё висел засов.
Вставать и открывать засов, откровенно говоря, было лень. С другой стороны, раз Финист маг, то проникнуть в запертую комнату для него не составит труда. С такими мыслями я заснула и благополучно отдыхала до самого утра.
Утро началось рано. Конечно, оно и в поместье с первыми петухами приходило, но тут даже петухи не проснулись. Кто-то громко забарабанил в дверь, и я сонно оторвала голову от подушки, пытаясь в темноте разглядеть, кого это принесла нелегкая.
Постель спружинила, и Финист поднялся с кровати. Оказалось, муж спал у самого края, а я совершенно не помнила, когда он пришел.
– Что случилось? – открыв дверь, поинтересовался Финист. Тусклый свет от свечи обрисовал его застывшую в дверях фигуру. Муж спал без рубашки, хорошо хоть штаны не снял, и я с замиранием сердца уставилась на его широкую спину.
– Марфуша никак разродиться не может. Полночи мается, а сейчас совсем обмякла бедная, не дышит почти. Вы бы помогли, господин маг? – дрожащим шепотом проговорила Марья Никитична.
– Что же вы молчали?! – так рявкнул Финист, что я подпрыгнула, одеяло к груди прижимая. А муж взмахнул рукой, и комната озарилась тусклым светом от повисшего в воздухе колдовского огонька.
– Лада, быстро собирайся. Ты мне понадобишься.
– Я? – от удивления я села, но Финист говорил таким тоном, что не поспоришь. Стесняться было некогда, я скинула рубашку и натянула платье, не особо беспокоясь, смотрит на меня муж или нет. Хотя ему глядеть тоже некогда было, он надевал рубашку и натягивал сапоги.
– Ведите, – выскочил он в коридор, таща меня за руку. Марфуша, как оказалось, рожала в комнатах хозяев, в самом конце коридора, и добежали мы туда быстро.
Конечно, я не была лекарем. И роды видела только раз, случилось присутствовать при схватках подруги. Но здесь с первого взгляда было видно, что дела плохи. Молодая женщина лежала на скомканных простынях, и лицо её было белее снега. Она не кричала, только судорожно свистела сквозь плотно сжатые зубы, похоже, уже не понимая, где находится. Сидящая рядом повитуха давила ей на живот, пытаясь вытолкнуть ребенка, но этим делала только хуже.
– Вон, – коротко сказал муж, и бабку как ветром сдуло. Финист подошел к женщине, провел рукой над её телом, проверяя, все ли в порядке, а затем повернулся к Марье Никитичне. – Ребёнок повернулся боком, самой ей не родить. Мне нужен таз чистой воды, нож, крепкие ремни и иголка с ниткой, – произнес он, кладя руку на живот роженице. Та дернулась, а затем как-то разом успокоилась и задышала спокойнее.
– Лада!
– Да? – я приблизилась к нему, с тревогой глядя на женщину.
– Встань у изголовья и положи руку ей на голову.
– Хорошо, – я выполнила требование мужа, не совсем понимая, к чему такие манипуляции. Голова у Марфуши была холодная и мокрая. Незаметно для себя, я стала поглаживать её волосы и шептать, что всё будет хорошо, что она поправится, и ребеночек обязательно родится крепкий и здоровый.
– Что происходит? – Марья Никитична чуть не уронила тазик, а я смущенно отдернула руки, но под взглядом мужа быстро вернула их на место.
– Не мешайте, – попросил Финист, указывая на выход.
Но хозяйка постоялого двора не ушла. Осталась стоять, глядя на меня с каким-то недоверием.
– Вы её сбили, а теперь смущаете. Уйдите, если хотите, что бы с вашей невесткой все было в порядке, – вздохнул муж, с укоризной глядя на хозяйку. К этому времени он привязал руки и ноги женщины к кровати и оголил живот Марфы, и я догадалась, что он собрался делать. Слышала о таком, но никогда не видела.
– Она ведь шептунья? – негромко спросила у него Марья Никитична.
– Это сейчас неважно, – Финист сунул лезвие ножа в пламя свечи и подержал, обеззараживая.
– Кто бы подумал, – покачала головой Марья Никитична, а я только нахмурилась недоуменно. Не знаю, о чем они говорили, но ни о каких шептуньях я ничего не слышала.
Муж сделал быстрый надрез на животе женщины, и та сразу задышала тяжело, заметалась.
– Держи ее, Лада, – предупредил Финист, хотя куда та деться могла, привязанная?
И вдруг меня словно под руку толкнул кто-то. Я увидела слабый силуэт, отделившийся от женщины, и, упав на колени, прижалась к её лбу собственным.
– Куда же ты, глупая? У тебя ведь малыш будет. Неужели его сиротой оставить вздумала? – забормотала я, руками оглаживая плечи и голову роженицы. Не знаю, сколько так продолжалось, но в какой-то момент силуэт замерцал, прислушался к моим словам и втянулся в тело.
– Умница, – улыбнулся Финист, что-то поднимая от живота Марфы. Не знаю, к кому он обращался, ко мне или роженице, или к нам обеим. В тот же момент я услышала громкий детский крик. Муж держал новорожденного малыша, а тот заливался на все лады.
– Мальчик, – произнес Финист и протянул мне ребенка, перерезая пуповину.
Из комнаты роженицы мы выходили на цыпочках, унося с собой завернутого в чистое полотенце ребенка. Марфе требовался отдых и крепкий сон, желательно до вечера. Несмотря на все старания Финиста и его заклинания, она потеряла много крови. Но на малыша взглянула и даже приложила к груди, превозмогая боль и усталость. Я подозревала, что уснула она только благодаря магии Финиста, но уточнять у мужа не стала. Сама едва держалась на ногах, не до разговоров было.
Пока Марья Никитична нянчилась с внуком, мы с мужем спустились в зал и уселись за ранее облюбованный столик у окна. Солнце только взошло, и первые лучи стали проникать сквозь полуоткрытые ставни, но сна не было ни в одном глазу. Вдобавок, есть совершенно не хотелось, хотя обычно аппетит у меня был отличный – как с утра, так и в течение всего дня. Финист, однако, испытывал противоположные чувства касательно завтрака, потому что смотался на кухню, потолковал о чем-то с Марьей Никитичной и притащил оттуда холодную говядину и вчерашнюю картошку.
– Ешь, не стесняйся, – добродушно пододвинул он мне широкое блюдо.
Я вяло поковырялась в нём вилкой. Картошка не вызывала аппетита, а говядину не мешало бы подсолить.
– Лучше схожу творога попрошу, – жалобно произнесла я, понимая, что есть жареную картошку с утра выше моих сил.
Финист кивнул, продолжая уминать еду с поразительной скоростью, а я протопала на кухню.
Марья Никитична сидела на лавочке, покачивала ребенка на руках, а молодой мужчина смотрел на новорожденного сына с умилением, совсем не вязавшимся с образом бородатого мясника в окровавленном фартуке.
– Ладушка, за добавкой пришла? – шепотом поинтересовалась хозяйка постоялого двора и кивком указала на стол, где чего только не стояло. С самого утра работники гостиницы были на ногах и готовились кормить постояльцев. – Бери, что хочешь, и мужу своему прихвати. Столько колдовать без передышки, надо же! Бедняге, небось, несколько дней силы восстанавливать придется! – женщина покачала головой, не забывая укачивать младенца. – А ты что стоишь, уши развесил? Ну-ка, живо поклонился и поблагодарил! – прицыкнула она на мясника, и тот, спохватившись, бухнулся мне в ноги.
– Спасибо, благодетельница! Уберегла сына и жену, вовек не забуду! – заголосил он, разбудив громовым голосом ребенка. Малыш расплакался, Марья Никитична заругалась на непутевого сына, и под эту канонаду в кухню зашел Финист.
– Ни на минуту тебя оставить нельзя! Ты зачем на кухню шла? – приподняв брови, спросил он. Я вспыхнула. Вот уж картина так картина: ребенок орет, незнакомый бородач на коленях стоит, не знает, куда деваться, а муж всё это безобразие со снисходительной усмешкой разглядывает.
– За творогом, – я смущенно потупилась, бочком подходя поближе к Финисту. Стоило оказаться рядом, как он по – хозяйски обнял меня за талию, притянув к себе. Я покраснела. До сих пор не могла привыкнуть к его объятиям. С другой стороны, пора было, муж все-таки, а не посторонний человек.
– Есть у вас творог, хозяюшка? – как ни в чем не бывало, поинтересовался Финист у Марьи Никитичны.
– Вон в той крынке возьмите, – кивнула она на край стола. – А рядом сливки, только что взбитые. Могу и варенья дать, чтобы послаще было, вишневого, как Лада любит. Мишка, ты чего на полу расселся? Ну-ка, быстро сгоняй за вареньем!
Не успели мы и рта раскрыть, как мужик поднялся с колен и скрылся в погребе. Спустя минуту он вернулся оттуда с пузатой банкой, полной ягод, оставил её и поспешил скрыться с кухни, бросив напоследок влюблённый взгляд на новорожденного сына.
– Вот и славно. И в дорогу с собой пару баночек варенья возьмете. А то смотрю я, едете вы совсем без поклажи. Негоже молодой жене в новый дом без подарка являться.
– Да подарки за нами едут, – я смутилась, вспомнив об оставленном приданом.
– Ну, лишним всё равно не будет, – рассудила Марья Никитична и положила успокоившегося ребенка в люльку. С улыбкой покачала ее – люлька, видать, не одно поколение детей вырастила. А затем оглянулась, что бы убедиться, что никого постороннего рядом нет.
– А Лада и, правда, шептунья? – спросила Марья Никитична, но Финист тут же приложил палец к губам.
– Забудьте то, что сегодня видели. И болтать не вздумайте! – предупредил он, сжимая меня еще крепче. Я только вздохнула, в его объятиях поудобнее устраиваясь. Неужели так приятно толстые бока мои мять?
– Я промолчу, да только шила в мешке не утаишь, – покачав головой, нахмурилась женщина.
– Смотря где мешок прятать, – упрямо возразил муж.
– Мне кто-нибудь объяснит, о чём вы вообще говорите? – возмутилась я. Посмотрела на Финиста сердито, затем на Марью Никитичну, уже вопросительно.
Финист вздохнул, переглянулся с хозяйкой постоялого двора и, усадив меня за стол, начал рассказ.
Чем больше я слушала Финиста, тем сильнее поражалась, насколько правда о магии отличалась от того, что я знала. Оказалось, что люди с магическим даром вовсе не были редкостью. Например, мой отец обладал слабенькими способностями к магии, и у Алёнушки они были. А вот мачеху природа обделила. Я вспомнила про красный и зеленый шар истины и с подозрением уточнила у Финиста, не магию ли он проверял, на что тот только усмехнулся и приложил палец к губам. Обманывать он умел с абсолютно невинным видом.
На мой логичный вопрос, почему в Академии магии учатся единицы, муж ответил так – усилий для развития магических способностей требовалось много. Магия подобна физической силе, у кого-то её больше, у кого-то меньше. Конечно, при должной тренировке даже совсем маленькую искорку можно разработать до вполне приемлемого уровня, чем и занимались в Академии. Проблема в том, что для любого, самого обычного колдовства, маг использовал собственные силы, оттого и лопал Финист как не в себя – восстанавливал потерянное. Получалось, что сколь бы силен магически не был колдун, а своего потолка он перепрыгнуть не мог. Поколдует пару часов – и падает без сил от истощения. Многие ли были готовы к такому испытанию? Отнюдь. Поэтому способности потихоньку оборачивались в нечто иное. Кто-то был чуть более удачлив в сделках, кто-то невольно привораживал (как моя младшая сестрица), а кто-то выздоравливал от тяжкой хвори за неделю. Вот и вся магия.
Но были те, кто заимствовал силу не у себя, а у самой природы. Их называли шептунами.
Шептунов в нашей стране можно было пересчитать по пальцам на одной руке, причем трёх было не найти, так как они затерялись в дальних селениях, а один жил в столице. Какой правитель не захочет иметь рядом с собой источник безграничной магии? Шептуны способны были колдовать безостановочно, общались с духами, и могли так заговорить человека, что он забывал сам себя. Многие маги завидовали им черной завистью, а обычные люди старались держаться подальше – там, где поселялись шептуны, редко бывало спокойно. И проблема состояла не в самих колдунах – они-то частенько оказывались простыми людьми, мечтающими о тихой жизни, а в тех, кто жаждал заполучить себе их могущество.
На этих словах я хрюкнула, чуть не подавившись творогом. Могучей колдуньей я себя не представляла, о чем честно сообщила мужу, и он, к моему удивлению, кивнул.
– А ты ей пока и не стала. Чтобы развить дар, надо много тренироваться. Чем лучше ты будешь понимать окружающий мир, тем больше сможешь от него получить. Знаешь, чего испугался водяной?
Я покачала головой.
– Он боялся, что ты потравишь рыбу. Именно оттого шептуны редко рыбачат или охотятся без крайней нужды. Какой интерес, если достаточно попросить, и заяц выскочит на дорогу, а рыба приплывет в сети? Я однажды видел, как старый шептун возвращал в деревню заблудших коз. Он просто вышел на крыльцо и что-то произнес. А через полчаса козы вернулись из леса и разбрелись по домам.
– Но я ведь так не умею!
– Водяной этого не знал, – произнёс Финист, пожимая плечами. И продолжил рассказ.
Занимались с шептунами отдельно от других магов. Во-первых, методики были различными. Магов учили сосредотачивать свою силу, а затем с осторожностью её тратить и выбирать время для отдыха, а шептунов, напротив, заставляли заниматься до изнеможения, когда сил ни на что не оставалось. Именно в этот момент шептуны начинали непроизвольно тянуть магию из окружающего мира, и это чувство нужно было запомнить. Плохо то, что они тянули магию не только из природы, но из всего вокруг, а если под руку попадался маг… Попробуй, поколдуй, когда у тебя часть силы, и так не слишком большой, кто – то заимствует!
– Получается, я у тебя тоже силу тянула? – ахнула, посмотрев на Финиста.
Тот вгрызся в яблоко, прожевал и только после ответил.
– Я знал, на что шёл. В одиночку я мог или Марфе жизнь спасти, или ребёнку. А вот ты уговорила её вернуться. Ради такого не жалко прожить пару дней без магии.
– А почему без магии? Вы же муж и жена? Лада может поделиться, – встряла в разговор Марья Никитична, до этого момента молча внимающая Финисту. Муж рассказывал интересно, и хотя хозяйка постоялого двора о многом знала или догадывалась, но его не перебивала.
– Как поделиться? – заинтересовалась я, но Финист резко встал из-за стола.
– Не может, – он строго посмотрел на женщину, взглядом требуя замолчать. Какое – то время они глядели друг на друга, а затем Марья Никитична вздохнула.
– Вот, значит, как… А ты молодец! – неожиданно похвалила она Финиста. – Только долго не затягивай. Лада девочка хорошая.
– Я знаю. Потому и жду, – неожиданно серьезно ответил Финист, и хозяйка кивнула.
А я осталась в раздумьях, о чем они говорили? Правда, определенные мысли касательно этого у меня возникли. И, выпросив у Марьи Никитичны перо и бумагу, я села писать письмо Василисе.
Письмо удалось отправить с почтовой голубкой. Конечно, мы с сестрой теперь обе жили в столице, но, во-первых, неизвестно, когда Василису выпустят из Академии – каникулы у неё начинались в августе, а сейчас только середина июня минула, а, во-вторых, я подозревала, что первое время мне тоже будет не до гостей. Пока привыкну к дому мужа, примерю на себя роль хозяйки!.. А ведь ещё неизвестно, как меня встретят.
По дороге в столицу я расспросила мужа о его семье. Когда Финисту исполнилось три года, из-за трагичной случайности погибла его мать. В памяти его остались только голос, который пел колыбельные, да ласковые руки, гладящие по голове. Воспитывал Финиста отец, бывший целителем при королевском дворе, он частенько таскал за собой сына, чтобы тот учился на практике. Только вот, в отличие от моего батюшки, Кощей второй раз не женился, и женщин в их доме не было, если не считать парочку приходящих девиц из прислуги – постирать, обед приготовить, но постоянно они в доме не жили.
Рассказывал муж неохотно, и у меня возникло подозрение, что он что-то скрывает. Я уже подметила, что когда Финист врал, он смотрел не на меня, а немного в сторону. Вот и сейчас он скосил глаза куда-то за мою спину. А что там ему рассматривать? Лес везде одинаков.
– А когда ты узнал, что я шептунья? – спросила я во время очередного привала.
До столицы остался один перегон, и мы выпустили коней погулять, а сами расселись на полянке. Заботливая Марья Никитична сунула с собой пирожки и квас, так что мы перекусили и теперь отдыхали, греясь на солнышке.
– Почти сразу. Помнишь, ты вышивала ворона и укололась иголкой?
– Вообще-то, это был соловей, – справедливости ради заметила я.
– Неважно. Ты укололась и непроизвольно потянула у меня силу, что бы уменьшить боль. Тогда я и догадался, что ты шептунья.
– Но ведь это ты ранку заживил, а не я!
– Естественно! Необученная шептунья может весь резерв мага выпить на всякую ерунду, – Финист повернул ко мне лицо, щурясь на солнце, и я в который раз им залюбовалась. Его волосы были точно золотые нитки, даже захотелось дотронуться и убедиться, что они настоящие.
– У меня что-то в волосах? – удивился Финист, когда я непроизвольно протянула к нему руку. Я очухалась от наваждения и покраснела.
– Да, жучок какой-то сидел, – быстро соврала, убирая ладонь. – Уже улетел.
– Ясно. Посплю чуток, разбуди через полчаса, – муж откинулся на траву и задремал, а я подумала и пошла к сумкам за книгой. Ну, не смотреть же мне на Финиста всё время?
Книга была интересной. Варя, зная мою любовь к чтению, на какой-то ярмарке прикупила сборник легенд из-за моря, и вручила мне как свадебный подарок. О чём там только не говорилось! И про кентавров, скачущих по лесам с луком наперевес, и про чудной народ с крыльями за спиной, что летали, как птицы, и про оборотней, которые оказывались добрее, чем люди. Я читала и диву давалась – а что, если хотя бы половина из этого правда?
На самом интересном месте Финист проснулся, и я со стыдом заметила, что времени прошло намного больше. Солнце стало клониться к закату, а путь предстоял длинный. Зачиталась. Со мной такое случалось – находила интересную книгу и теряла счет времени. Скомкано извинилась перед мужем, но тот только отмахнулся.
