Текст книги "Это (не) измена (СИ)"
Автор книги: Галина Милоградская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 13
Ядвига
С детства получала от родителей за свой характер и обострённое чувство справедливости. Не могла спокойно смотреть, как обижают невиновных и часто влезала в спор, если была твёрдо уверена, что права. Переубедить было невозможно. В школе меня часто таскали на разборки: не кулаками помахать, а размотать оппонента языком – аргументами, против которых ни у кого не находилось слов. Это помогло и в университете – умение отстаивать свою и чужую позицию – и в карьере. Я стала отличным переговорщиком, иногда мне даже советовали уйти в медиаторы и решать чужие конфликты, но всё-таки это не настолько моё. Я умела и умею отстаивать интересы везде, если дело не касается меня. Может, потому что никто не осмеливался переходить дорогу. Кто мог подумать, что этим бесстрашным человеком окажется любимый муж?
Самое смешное, что он до сих пор ждёт скандала, ведь отлично меня знает. Не раз видел, как бушевала, расхаживая по кабинету или квартире, возмущаясь идиотизмом некоторых особенно одарённых личностей. Каждый раз после такой бури успокаивалась, выстраивала стратегию переговоров и следующую битву непременно выигрывала. Поэтому сейчас его сбивает с толка моё молчание. Меня, если честно, тоже. Как с самого начала погасила в себе эмоции, так до сих пор не могу вытащить. Камень лежит на груди, давит. Никак не легчает.
Это ненормальная реакция. Словно со стороны за собой наблюдаю. Веду машину спокойно, даже сердце с ровного ритма не сбилось. Мысли о любовнице текут, не задевая, впереди одна цель – добраться до Егора. Кажется, стоит его увидеть, и чувства вернутся, снова живой стану.
Одного взгляда на ту девицу было достаточно, чтобы понять – Платон точно не стал бы с ней связываться надолго. Конечно, видимо, много о его предпочтениях не знала и не знаю, но такой экземпляр годится только на раз ноги раздвинуть. Смешно даже, что решила добиться чего-то животом. Будь он свободен, и тогда бы на ней не женился. Наивная. Не представляет, в какой змеиный клубок хочет залезть. Думает, вытащила счастливый билет… Нет, мне таких хищниц не жалко, скорее, забавно смотреть, как на приёмах из декольте выскакивают, себя предлагая. Платон, как ты вообще мог на такое повестись? В чём-то оскорбительно даже: где я, где она?
С самого начала решение изменить в ответ было правильным. Все сомнения отпали, осталась уверенность в том, что поступаю так, как должна поступить по-справедливости. Паркуюсь у дома и, не задерживаясь, выхожу. Чтобы попасть в подъезд не нужен ключ, достаточно кода, который дал Егор. Поднимаюсь на седьмой этаж, воскрешая перед глазами лицо, которое как под копирку повторяет сотни похожих: пухлые губы, впалые после удаления комочков Биша щёки, идеально набитые брови. Гордость и уязвлённое самолюбие вскипают внутри. Решительно прохожу через мраморный холл, на этаже всего три квартиры. Останавливаюсь у средней, перед дверью – пышная шефлера в небольшом горшке. Взгляд падает на неё, а вместе с ним падает сердце. Летит в самый низ живота, и ниже, в пятки. Пока не передумала, жму на звонок, и решимость рассыпается вдребезги.
Ещё не поздно сбежать. Егор до сих пор не открывает, и я почти делаю шаг, но дверь распахивается, и отступать поздно. Он успел переодеться, волосы до сих пор слегка влажные. Костюм сменили просторные штаны и футболка, ноги босые, на них смотрю в первую очередь. Красивые ступни, идеально ровные пальцы. Выглядит интимно и почему-то волнующе.
– Пришла, – выдыхает он и отступает в сторону.
– Я же сказала, что хочу, – отвечаю, а у самой голос дрожит. Что я здесь делаю⁈
– А смотришь так, словно боишься, что я тебя съем.
Его улыбка освещает всё вокруг. Егор даже не пытается скрыть, как счастлив, что я здесь. Стыд щекочется в солнечном сплетении. Прогоняю его: с самого начала речи о чувствах не шло, он – взрослый мужчина, не наивный мальчишка, которого совратила большая тётенька.
– Не боюсь. Просто… немного не по себе.
– Почему? – склонив голову набок, Егор смотрит, как разуваюсь. Спохватившись, помогает снять пальто. Не сдержавшись, склоняется к шее, ведёт по ней носом. Приятно, но нервозность снять не помогает.
– У меня такое впервые.
– Понимаю, – тихо фыркает на ухо, шепчет: – У меня тоже.
– Что, никогда не приводил домой девушек? – смотрю через плечо. Ухмыляется:
– Не настолько впервые. – Отпрянув, продолжает: – Но меня не покидает чувство, что ты купила, как мальчика на ночь. Правда, не знаю, чем заплатила или чем будешь платить. В любом случае, я согласен на любую цену.
Его искренность обезоруживает и в чём-то расслабляет. Вместе проходим в гостиную, дальше – на кухню. На столе стоит бутылка вина, фрукты и сыр на тарелках.
– Ты, наверное, голодная, – говорит, извиняясь. – Но холодильник обычно пустой, только необходимое. А что заказать – не смог определиться. Что ты любишь?
– Всё.
Вижу – нервничает. Чем сильнее нервничает, тем спокойнее становлюсь. Непривычно видеть его, обычно рассудительного и холодного, таких растерянным. Пока разливает вино, осматриваюсь: квартира раза в три меньше нашей, но ему, одному, наверное, больше и не надо. Тут уютно, мне нравится.
– Держи. – Егор протягивает бокал, берёт свой. – За встречу.
– За встречу, – хмыкаю: совсем недавно виделись.
– Я… не знаю, что ещё тебе предложить… – начинает он, отводя глаза. – Посмотреть фильм? Предложить принять душ? Или?..
Нервозность передаётся и мне, начинает потряхивать. Отставляю бокал, делаю шаг, кладу руку на грудь – там бешено стучит сердце. Егор отчётливо сглатывает, провожу указательным пальцем по шее, задевая кадык. Поднимаю глаза.
– Или.
Он резко выдыхает, словно разжимается плотно сжатая пружина. Со стуком ставит свой бокал и с силой прижимает к себе. Ладонь ложится на щёку, губы к губам, несдержанно, с тихим протяжным стоном. Обвиваю шею, заставляя не думать ни о чём, кроме этого момента. Отвечаю короткими влажными поцелуями, позволяя теплу постепенно разлиться по телу. Как же странно чувствовать чужие руки на талии, ягодицах. Сгорать от чужого дыхания, позволяя нетерпеливым рукам стаскивать пиджак и расстёгивать блузку. Губы проходят над кромкой лифчика, кожу покалывает от почти невесомых прикосновений. Егор вдруг замедляется, бережно обнимает и вдруг подхватывает на руки. Так смотрит, что внутри всё переворачивается.
В спальне опускает сразу на кровать, смотрит, тяжело дыша. Медленно ведёт кончиками пальцев от ключиц вдоль расстёгнутой рубашки, чувственно, нежно. Накрывает ладонью живот, внутри начинает печь. Коленом упирается в матрас и выдыхает:
– Ты даже не представляешь, какая красивая.
Остро колет: почему Платон давно перестал это говорить? Когда я стала для него нежеланной настолько, что полез на надувную куклу? Гоню эти мысли, но они горчат на губах. Эту горечь Егор, словно почувствовал, собирает поцелуями, отвлекая. Раздевает неторопливо, а с себя сбрасывает одежду в несколько рваных движений. Горячий. Ложится сверху, и я чувствую, как начинаю плавиться. Отвлечься до конца не получается, но мне приятно ощущать его тяжесть на себе, его широкие ладони, скользящие по талии, сжимающие грудь. Смотрю на тёмную макушку, пока он покрывает поцелуями грудь и живот, поглаживаю плечи и отстранённо думаю: это чувствует Платон, когда занимается сексом без любви? Возбуждение, которое не касается ни души, ни сердца.
А Егор весь дрожит, чувствую, как сокращаются мышцы от моих коротких прикосновений. И дышит надсадно, целуя везде, где может дотянуться. Шире развожу ноги и тяну на себя. Не хочу этих прелюдий, хочу грубого, жёсткого секса, чтобы ни единой мысли в голове не осталось. В его глазах полыхает пламя, невольно зажигаюсь нетерпением, надавливаю пяткой на поясницу. Я не невинная девочка, которую надо долго готовить, и сейчас необходимо только одно – почувствовать его внутри. Другого мужчину. Егор достаёт презерватив из-под подушки, коротко усмехается в ответ на мой вопросительный взгляд. Прерывисто говорит, раскатывая по члену:
– Знала бы ты, сколько я их по квартире попрятал.
– Потом узнаю, – отвечаю, подаваясь к губам.
Он входит медленно. Даёт привыкнуть и тут же срывается, так, как надо – резко, с оттяжкой. Каждое движение выбивает воздух из лёгких и мысли из головы. Наконец не остаётся ничего, кроме желания двигаться навстречу. Закинув обе ноги себе на плечо, Егор садится, коротко целует щиколотку, ведёт по ней губами и плавно двигает бёдрами. Ощущения зашкаливают, тепло начинает нарастать внутри. Прикрываю глаза, проваливаясь в наслаждение, ахаю, когда он широко разводит ноги, пропускает руки под коленями и складывает пополам. Глубоко, хорошо… безумно хорошо…
– Быстрее!.. – прошу, задыхаясь, и прижимаю к себе, чтобы зазора не осталось. – Ещё!.. Так, да!
Егор глухо стонет, ускоряясь, и я окончательно перестаю соображать. Кончаю, громко вскрикивая, крепко сжимая его внутри. Чувствую ответную пульсацию и постепенно расслабляюсь.
Переводим дыхание, разметавшись по кровати. Смотрю на широкую улыбку, улыбаюсь в ответ.
– А теперь можно подумать, что поесть, – говорю, отдышавшись. – Давай что-нибудь азиатское. Хочется острого.
Егор уходит за телефоном, потягиваюсь и вдруг замираю. Только что изменила мужу и почему-то ничего при этом не чувствую: ни раскаяния, ни удовлетворения от свершившейся мести.
Глава 14
Платон
Она реально это сделала – не пришла ночевать! Думал, на понт берёт, хуй там! Уложив Яшку, расхаживаю по квартире и постоянно смотрю на часы. Ближе к полуночи понимаю – не придёт. Куда понесло, с кем осталась? Блефует. Никакого мужика нет и быть не может. Просто осталась где-то в гостинице, как два дня назад, когда из дома выскочила на ночь глядя. А если нет? Если прямо сейчас с кем-то… Блядь! Останавливаюсь посреди спальни, смотрю на кровать. Не верю. Почему внутри так паршиво? Тру грудь, чтобы избавиться от этого чувства, но только хуже становится. Моя Ядвига не будет раздвигать ноги перед другими мужиками. Никогда не опустится до… До чего? На дно, куда добровольно опустился? Это она чувствовала, когда узнала про мои измены? Но они же ничего не значили и не значат!
Даже беременность Лили – хуйня вопрос, решаемый. Захотела рожать – пусть рожает, но тесту до сих пор не верю. Не первый год в игре, правила знаю, никакого незащищённого секса у нас не было, а в сказки о залёте от спермы в презервативе не верю. Пусть сколько хочет пиздит, как ребёнок родится, повторю тест. В лаборатории тоже ошибиться могли.
Но Ядвига… Где её носит? Давно надо было согласиться и поставить отслеживание по геолокации на телефон. Она же предлагала когда-то, чтобы при необходимости всегда можно было друг друга найти. Отказался. Испугался, что следить станет. Ядвига никогда бы так не поступила, потому что доверяла. Я это доверие с треском просрал. Мудак. Как теперь вернуть? Ей как раз доверяю целиком и полностью. Как бы ни делала вид, что на блядки укатила, не поверю. К подруге на девичник, по клубам тусить, пить, танцевать – даже это проще представить, чем жену в чужих руках. Сука, да почему так тошно⁈
Наливаю виски на два пальца, достаю кусок льда и молочу по нему с такой силой, что осколки рассыпаются по столешнице. Надо успокоиться. Воспитывает так, понимаю. Пусть, это хоть какой-то проблеск эмоций. Ещё немного, и её прорвёт. Мы наконец нормально поговорим, она прокричится и успокоится. В коленях ползать буду, на других перестану смотреть, даже разговаривать перестану, пусть только простит. Всё ещё можно исправить.
Пью, не чувствуя вкуса. За почти семь лет нашего брака впервые Ядвига не ночует дома, а я не знаю, где искать. Трубку не берёт, хотя телефон не отключала. Вдруг с ней что-то случилось, может, в полицию позвонить? И что скажу? Жена предупредила, что не ночует дома, и на самом деле не приехала ночевать. Тупо смотрю на виски в стакане. Залпом допиваю, наливаю ещё. Где она, с кем? Невыносимо просто сидеть на месте и ждать.
Другой. Влюбилась? Фил прав, так быстро не успела бы. Сколько бы ни говорила, с другим не переспала бы просто чтобы было. Так какого хуя только об этом и думаю⁈ Моя красавица, моя дикая кошка, огненная, яркая – с другим. Бред же, ну! На часах уже два. Тикают слишком громко, действуют на нервы. Почему время так медленно тянется⁈ Бутылка пустеет, постепенно зреет злость. Охуела – так себя вести! О репутации бы подумала, прежде чем валить на чужой хуй. Я хотя бы… Что я? Какое право имею осуждать? Пусть только вернётся. Пусть-пусть-пусть. Торгуюсь, сам не знаю, с кем.
Торгуюсь за свою семью. Всю жизнь на отца смотрел и свято верил, что всё сойдёт с рук. Что женщины прощают, мужчины изменяют, всех всё устраивает. Ядвига простить не может, не хочет и, видимо, не собирается. Когда я стал таким, как отец? Когда решил, что всё можно?..
Три часа. Где, блядь, её носит⁈ Имела бы совесть хоть координаты оставить, чтобы не переживал! Ни стыда, ни совести, ни адреса. Приехал бы и забрал. Под окнами бы стоял, до утра ждал. Любовник. Любовник, блядь! У кого? У Ядвиги! Не смешно ни разу. Пиздец, как не смешно. Хотела, чтобы на своей шкуре прочувствовал? Получилось. Наказала, теперь домой пора возвращаться.
Не знаю, во сколько меня вырубило на диване в гостиной. Просыпаюсь от поворота ключа в двери. Подрываюсь навстречу, жадно смотрю. Устала. Вижу, что не выспалась, сонно моргает. И выглядит хорошо так, качественно оттраханной. Сердце падает вниз. Не верю своим глазам.
– Ты… – хриплю. Голос не слушается.
– Доброе утро, милый, – тянет с довольной, сука, улыбкой. – Как спалось?
– Хуже, чем тебе, – отвечаю, тру колючий подбородок. Во рту кошки насрали, на душе – тоже. Никогда не думал, что она болеть может, не фантомной болью, а самой настоящей.
– Сочувствую, – бросает равнодушно, направляясь в спальню. Догоняю, хватаю, тяну носом воздух – пахнет гелем для душа. Если ночевала в отеле, зачем с утра мылась?
– Пусти.
– Не пущу. Где ты ночевала? – держу крепко, обеими руками, но Ядвига не пытается вырваться. Просто ждёт, когда отпущу. Даже не напряглась ни разу.
– Тебе скажи, и самому захочется. Отпусти, я хочу спать. Побудь примерным папочкой, сегодня сын на тебе.
– Не охуела часом? – резко разворачиваю, впиваюсь пальцами в плечи. Сперва встряхнуть как следует, а потом целовать, пока голову не потеряет – единственное желание.
– Что не так? – хлопает ресницами. – Ты и так с сыном мало времени проводишь, так вперёд, навёрстывай. Скоро будешь видеть только по расписанию.
Опять эта хуйня о разводе. Сказал же – не отпущу! Встряхиваю, но она не морщится, только улыбается шире.
– Ты мне изменила? Изменила, да? Говори!
От самоуверенного взгляда бросает в ледяной пот. Она молчит слишком долго, а потом насмешливо говорит:
– Не скажу.
– Блядь! Ядвига!
– Не блядь, а честная давалка, – поправляет и аккуратно убирает мои пальцы с плеч. – Кстати, я твою беременяшку с пузожителем вчера видела. У тебя реальные проблемы с вкусом, Платон. Как низко пало наше дворянство.
Что? Эта сучка приходила к Ядвиге? Значит, из-за неё она не вернулась домой? Злилась, была расстроена? В это верится охотнее, чем в возможную измену.
– Я разберусь, сказал же.
– Да мне как-то пофиг, знаешь. Хоть женись, хоть бросай – твоё дело.
Иду за ней в гардеробную, жадно смотрю, как раздевается. Пиджак, рубашка, брюки, носки… Наклоняется, и я вижу несколько слабо заметных круглых синяков на бёдрах. Не синяки даже, так, красные пятна. Перед глазами падает пелена. Дыхание перехватывает. Хватаю за локоть, разворачиваю, едва сдерживаюсь, чтобы не зарычать.
– С кем ты была⁈
– Какая разница? – выдернув руку, Ядвига почти шипит, приближаясь, буквально наступая, заставляя пятиться. – С кем я была, как – какая тебе, блядь, разница⁈
Вот он – долгожданный взрыв, только тема меня совсем не радует. Палец упирается в мою грудь с такой силой, что кажется, проткнёт кожу.
– Ты – мудак, растоптавший наш брак, нашу семью. Ты думал только о себе и своём члене, а теперь пытаешься что-то мне предъявить? Спрашивал, изменила ли я тебе? Да! Да, изменила, и, знаешь, мне понравилось! И я пересплю с ним снова, и буду спать столько раз, сколько захочу, и ничего ты мне не предъявишь, понял? Только попробуй вякнуть хоть слово, ты сына вообще никогда не увидишь! Никакой адвокат не поможет и ничего не докажет! Предъявляй своей беременной любовнице, а в мою сторону даже смотреть не смей, понял? А теперь свали из спальни, я устала и хочу спать!
Язык онемел. Я весь онемел, от потрясения забываю дышать. Смотрю, как она сбрасывает лифчик, надевает ночную рубашку и проходит, раздувая крылья носа. Она же со злости это сказала?.. Ложится в кровать, под одеяло, отворачивается и выдыхает. Слов до сих пор нет. Прибитый правдой, выплеснутой в лицо, медленно выхожу, тихо прикрываю дверь, прислоняюсь к ней. Не верю. Не верю, что всё-таки её потерял. Что своими руками толкнул к другому мужчине. И что теперь делать? Как её вернуть?
Глава 15
Ядвига
Ощущение свободного падения не покидает. Я куда-то лечу и не могу зацепиться, встать на ноги. Всё слишком усложнилось, и в этом некого винить, кроме себя. Лицо Егора постоянно стоит перед глазами, его запах щекочет ноздри. Месть слишком горчит. Егор нравится мне, но на этом всё. Что касается Платона… Да, стоило хоть раз ему изменить, чтобы увидеть эти ошарашенные глаза. Наверное, оно того стоило, тогда почему мне не становится легче? Было слишком нечестно использовать Егора в своих целях. Он ведь этого не заслужил. Чем я тогда лучше Платона? Ворочаюсь на кровати, сон не идёт. Когда ехала домой, думала, упаду без задних ног, а сейчас не могу даже глаза закрыть. Картинки в голове сменяют друг друга, зарываюсь в подушку, но от них не избавиться.
Эта ночь была… Новой. Не получается разложить по полочкам собственные чувства, там слишком много всего намешано, бешеный коктейль, который до сих пор бьёт в голову крепким градусом. Мне понравилось, даже слишком. Это же неправильно, да? Разве не должна была испытывать стыд? Ни разу не стыдно. И не врала, когда говорила, что повторила бы. Но я не вижу будущего, впереди сплошной туман. Встречаться с Егором? Не лучшая идея, но что-то подсказывает – он именно об этом и думает. Когда прощались в дверях, обнимал слишком крепко, будто не хотел отпускать. Мне же хотелось как можно скорее попасть домой.
– Увидимся на работе, – сказал, когда открыла дверь. Я только кивнула, даже не нашлась, что ответить.
Что он чувствовал, отпуская меня к мужу? Ведь я ни слова не сказала о том, что хочу развестись, и Егор принял мои правила. Только какой мужчина станет терпеть, что его женщина живёт с другим? Раньше надо было думать об его чувствах, теперь уже поздно спохватываться.
Яшка уже проснулся, слышу его звонкий голос за дверью, и второй – низкий – Платона. Обычное субботнее утро, сколько таких у нас было? Сейчас встану, выйду на кухню, найду своих мужчин готовящими завтрак-сюрприз. Жмурюсь до белых точек, отчаяние сжимает в тисках. У моей жизни теперь другой сценарий, но как же хочется туда, в прошлое! Ощущение, что меня выбросили из семьи, захлопнули дверь и выбросили ключ. Мы больше не можем называться этим словом, не после того, что натворили. Оба хороши, но Яшка чем заслужил? Он ведь не виноват в наших изменах, в том, что брак уже не спасти. Своими руками мне придётся разрушить его спокойную, счастливую жизнь. За одно это хочется прибить Платона: ладно, не думал обо мне, но даже не подумал, как всё отзовётся на сыне! Моральный урод!
Лежать дальше не могу, сна всё равно нет. Выбираюсь из кровати, чувствуя себя абсолютно разбитой, как катком переехали. Если бы не Яшка, прямо сейчас уехала бы обратно к Егору. Рядом с ним легче дышится, нет напряжения, не надо следить за языком и бояться сорваться на крик. Всё же заставляю себя одеться и выйти на кухню, где Платон на самом деле стоит за плитой – жарит яичницу. Яшка сидит за столом, болтает ногами и ест яблоко.
– Мама проснулась! – вопит, широко улыбаясь.
– Выспалась, – с натянутой улыбкой говорит Платон, оглядываясь через плечо.
– Да, спасибо, что не разбудил, – отвечаю с такой же приторной улыбкой. Тяну носом воздух. – М-м, яичница!
– Прости, на тебя не рассчитывал, тут только для меня и Яшки. – Платон показывает сковородку, на которой жарится пять яиц. Пожав плечами, беру яблоко и вгрызаюсь в него. Прожевываю и только тогда отвечаю:
– Ничего страшного, перебьюсь. Бутерброды сделаю.
– Мам, хочешь, я тебе кофе налью?
Сын только недавно начал активно помогать, причём, неважно, с готовкой, уборкой или просто по дому. Я пока боюсь давать ему слишком сложные задачи, да и с чайником надо постоянно следить, но он выглядит таким гордым, когда что-то получается, что я просто не могу отказать. Внимательно наблюдаю, как он важно вкладывает капсулу и включает кофеварку.
– А мне кофе сделаешь? – спрашивает Платон, держа капсулу между указательным и средним пальцами.
– У тебя яйца горят, – говорю с насмешкой.
– Я всё контролирую, – Платон демонстративно передвигает сковородку.
– Да уж, ты – просто мастер контроля.
Вспоминаю про тест ДНК, вижу по кислому лицу Платона – подумал о том же. Яшка начинает рассказывать, что вчера случилось в детском саду, слушаю в полуха, киваю в нужных местах. У Платона будет ребёнок. Как-то этот факт до сих пор нормально не отложился в голове. Даже учитывая, что я видела его любовницу, знаю о беременности, нет понимания, что она – моя соперница. Что когда-то вообще ею была. Причиняет боль и одновременно бесит не то, с кем изменил, а сама по себе измена. Пусть ненадолго, но он ставил меня ниже женщин, с которыми спал. Не думал, что своим поведением унижает меня, даже с учётом того, что я не знала. Что каждая из этих женщин в моменте считала себя лучше, может, надеялась задержаться на подольше.
Чем больше смотрю на спину и плечи Платона, тем больше представляю, как вонзаю нож между лопаток. Иногда бытовые убийства оправдывают… Как же я его ненавижу в этот момент! Мы могли вместе позавтракать, а потом пойти гулять – погода великолепная. Вместо этого, как два чужака, связанные ребёнком, огрызаемся и пытаемся сгладить растущее напряжение. Только Яшка удерживает сейчас от скандала. По напряжённым плечам мужа вижу, как много он хотел бы высказать и как сильно сдерживается.
– Чем мы сегодня займёмся? – спрашивает Яшка, когда Платон ставит перед ним тарелку с яичницей.
– Не знаю, милый. А ты бы чем хотел? – к моему удивлению, одно яйцо появляется и передо мной. Поражённо смотрю на Платона, тот отводит глаза.
– К нам сегодня приедет дядя Филипп, – говорит Платон, садясь на своё место.
– Фил приедет? Сам решил, или ты позвал?
– Сам напросился, я не стал возражать.
С младшим братом Платона у нас всегда были хорошие отношения, а теперь даже не знаю. Как много он знал? Знал же по-любому, Платон с ним всем делится. Хотя рассказал бы, и что? Я бы поверила? Тем более, они – братья, а я всего лишь жена. Пытаюсь найти злость на Фила, не нахожу. Наоборот, его приезд – спасение, потому что не представляю, как бы провела с Платоном весь день на одной территории, когда некуда сбежать.
Фил приезжает через час, с коробкой пирожных и букетом цветов, которые протягивает мне.
– Что за праздник? Я что-то пропустила? – приподнимаю бровь, принимая букет. Китайские розы, нежные, красивые.
– Просто так, – широко улыбается Фил. Они с Платоном неразличимо похожи, но толком не скажешь, почему. Вроде бы глаза разные, у Платона голубые, у Фила – карие. Носы разные, губы, подбородки… Но, когда видишь их рядом, сразу понимаешь, что братья.
– Что, грехи пытаешься замолить? – понятливо хмыкаю. Он виновато опускает глаза. Ерошу каштановую макушку – нет ни сил, ни желания на него злиться.
– Я постоянно говорил, что он идиот, раз решился обидеть такую женщину, как ты. Веришь?
Вполне в духе Фила: он за словом в карман никогда не лез, особенно, если дело касается Платона. Прекрасно могу представить, как он ругал брата, а тот огрызался.
– Верю, – улыбаюсь, поворачиваюсь и сталкиваюсь с пристальным взглядом Платона. Тот стоит, скрестив руки на груди, смотрит на нас и хмурится. Что, к младшему брату тоже теперь будет ревновать? Смешно. А ещё – приятно. Таким раздражённым, как сегодня, ни разу его не видела. Точнее, это раздражение никогда не отражалось на мне, сейчас же я – его единственная причина.
– Дядя Фил! – из-за угла вылетает Яшка, обнимает Филиппа за колени.
– Ого, ты ещё выше стал⁈ Чем вы его кормите?
Платон едва успевает забрать пошатнувшуюся коробку с пирожными, когда Яшка обезьянкой забирается по нему, как по пальме. Благодаря Филу день пролетает незаметно и почти без напряга. Мы с Платоном изредка переговариваемся, но в основном Фил стал нашим громоотводом. До самого вечера отвлекает Яшку, развлекает и умудряется постоянно вовлекать нас. Ужинаем, заказав доставку, сидим прямо на полу перед диваном. Яшка принёс, кажется, все свои настольные игры, и Фил проявил невероятное терпение, поиграв в каждую. Наконец сына начинает клонить в сон, я ухожу уложить, а когда возвращаюсь, останавливаюсь в коридоре, прислушиваюсь к тихому разговору.
– … не так, как выглядит со стороны, – говорит Платон. Слышу, как открывается бутылка вина – это, наверное, Фил, он перед уходом спрашивал, какое вино буду пить.
– Я думал, будет хуже, – хмыкает он. – Вообще удивляюсь, как она до сих пор не взорвалась.
– Она мне изменила. – Задерживаю дыхание: Платон говорит мрачно и… с болью.
– Кто? Ядвига⁈ Ни за что не поверю.
– Я бы тоже не поверил, если бы она сегодня под утро не явилась.
– Ну и что? Мало ли, где была. А сделала вид, что с мужиком.
– Нет, она сама сказала. Ты бы её слышал… – Платон вздыхает. – Она на самом деле сделала это, Фил.
В этот момент вхожу в гостиную. Оба сидят, прислонившись к дивану и вытянув ноги на полу. Фил тут же протягивает мне бокал, беру и сажусь в угол дивана с ногами. Смотрю на белые волосы Платона, которые так любила перебирать, и сердце ноет. Всё неправильно, так не должно быть. Клин клином вышибают, да, но горечь не уходит.
– Что же вы творите, народ, – тянет Фил, отпивая вино и глядя то на меня, то на Платона. – Хватит уже самим себя разрушать. Ты доказала всё, что хотела. Может, теперь простишь?
– Прощу что? Измену или ребёнка на стороне?
– Какого ребёнка? Я о ребёнке не слышал! – Фил распахивает глаза, смотрит на Платона. – Когда ты успел?
Он отчитывает старшего брата, как мальчишку, и тот всё ниже опускает голову.
– Ты представляешь, что будет, когда отец узнает⁈ По-тихому порешать не получится. А если акционерам просочится… прессе… Бля, Платон, ты реально отмороженный!
Как бы ни любила Фила, у него тоже всё сводится к внешнему благополучию семьи. Сложно было бы вырасти другим с таким-то отцом, но мне всегда казалось, что Фил проще, чем Платон, относится к таким вопросам.
– Я не верю, что это мой ребёнок, поэтому ни тебе, ни отцу не говорил, – угрюмо говорит Платон. Поднимает на меня глаза. – Это не мой ребёнок, Ядвиг. Клянусь.
– Да мне как-то плевать, – говорю равнодушно, хотя горло сжимается, сделать новый глоток невыносимо сложно.
– Ты на самом деле ему изменила? – спрашивает Фил. Киваю, снова отпиваю вино. Какое-то слишком кислое.
– Я хочу, чтобы ты знал – после начала продажи акций я подам на развод. Чтобы это не стало неожиданностью.
– И ты так просто её отпустишь? – Фил поворачивается к Платону. Он вновь смотрит на меня, прямо в глаза. Желваки играют под кожей. Отвечает чётко, холодно:
– Нет. Я никуда тебя не отпущу.
