Текст книги "Зима была холодной (СИ)"
Автор книги: Галина Милоградская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Колум сделал новый глоток и прищурился, пытаясь разглядеть знакомые лица в собравшейся у пивоварни толпе. Свет факелов плясал на стенах, вспыхивая злобными искрами в глазах мужчин, что скалились, выкрикивая ругательства, но не спешили хвататься за ножи. Все знали: начинать драку у логова Мясника значит подписать себе смертный приговор.
Они торчали в Нью-Йорке шестой год. Когда корабль причалил в порту, братьев почти сразу отвёл в сторону щуплый проныра, вызнавая, кто и зачем сюда пожаловал. Узнав, что МакРайаны прибыли из Ирландии, и что отношения с правительством у них там не особо сложились, проныра, представившийся Худосочным Джойсом, предложил свести с «большим человеком», по дороге не уставая говорить, что такие парни не пропадут, и что Билл МакКормик не оставляет в беде земляков.
Их привели в комнату, находившуюся за торговым залом оживлённой булочной, и там круглолицый рыжеволосый бородач радушно улыбнулся, приглашая сесть.
– Что ж, парни, скажу вам прямо: вам здесь не рады. – Он прищурился, окидывая братьев внимательным взглядом. – Здесь никому не рады, если быть точным. – Билл усмехнулся, показав ряд крепких здоровых зубов. – Но для этого у вас есть я – папаша Билл! Будете жить под моей защитой. Ни один упырь из других банд не посмеет обидеть, это я обещаю. – Он самодовольно хлопнул по колену крупной ладонью. – Сколько лет?
– Восемнадцать, – спокойно ответил Колум, раздумывая, как отказаться от неожиданной опеки.
– Четырнадцать, – сказал Киллиан, исподлобья разглядывая людей, стоявших за спиной Билла.
– Отличный возраст, чтобы начинать жизнь в стране Обетованной! – добродушно воскликнул Билл, и стоявшие за спиной сдержанно засмеялись. – Так вот, кролики, если думаете, что сможете жить здесь сами по себе, то спешу разочаровать – не получится. Тут ты или принадлежишь банде, или лежишь на дне Гудзона. Ясно?
МакРайаны неохотно кивнули. Колум тоскливо подумал, что стоило, наверное, плыть в Австралию, где, отбыв срок, можно было рассчитывать на какое-то подобие свободы. И Киллиан отправился бы за ним, никуда бы не делся, а здесь…
– Не думайте, что мы принимаем к себе всех подряд, – продолжал меж тем Билл. – Чтобы вступить в банду, надо внести взнос: пятьдесят долларов. Сделаю поправку на возраст и неопытность: по двадцать пять с каждого, и вы под защитой папаши Билла.
Лица братьев вытянулись, и это стало так заметно, что Билл, не выдержав, утробно захохотал. На двоих у них было тридцать фунтов, но даже в пересчёте на доллары этих денег едва ли хватило бы, чтобы вступить в банду.
– Папаша Билл и тут вам поможет, – снисходительно заявил МакКормик. – Я ж говорю: мы своих не бросаем. Воровать умеете?
Киллиан кивнул было, но быстро опустил глаза под гневным взглядом Колума. Но Билл уже заметил и ухмыльнулся:
– Хорошо. Значит, младший управится быстрее. А ты, – длинный палец ткнул в Колума, – можешь сделать доброе дело для города. Есть у нас один должник, часовщик из Литл-Уотер, выбьешь с него долг. Пойдёшь вместе с моими ребятами, но забирать будешь сам. Жду вас к вечеру. Вещи можете здесь оставить, они вам на улице без надобности.
К закату солнца оба МакРайана уже носили гордое звание членов банды «Мёртвые кролики», а к концу месяца уже разбирались в иерархии тайной власти Нью-Йорка, знали, когда лучше не соваться на Аллею убийц и где лучше сдавать краденное в Пещере воров. А так же то, что Мяснику – самопровозглашённому главарю района – надо платить дань. Колум быстро привык работать головорезом. Надо было бить – бил, надо было внушать страх – внушал. К двадцати четырём годам он поднялся до помощника правой руки папаши Билла. И только иногда промелькивала грустная мысль: разве ради этого он когда-то готов был сражаться до смерти? В Ирландии у него хотя бы была цель, здесь же цель была одна – выжить.
Киллиан, в отличие от брата, кажется, вообще забыл об Ирландии, как о страшном сне, с головой погрузившись в мрачные переулки Нью-Йорка. Колум старался не задумываться, какие именно деликатные поручения выполняет брат для папаши Билла, но брат нередко приходил под утро, избитый, но довольный. Пока не встретил свою прачку с верхнего Малберри. Мэренн, кажется, так её звали. Колум заметил перемену не сразу, но как-то встретил их в городе, днём, и замер, пытаясь поверить в увиденное.
Брат преобразился, снова став беззаботным мальчишкой, что громко хохотал над ужимками мартышки, сидевшей на привязи у входа в шапито. Рядом звонко смеялась миловидная девушка, держа его под руку. Киллиан то и дело бросал на неё взгляды, полные искреннего обожания, и она отвечала тем же, мило краснея, когда его ладонь накрывала её, лежавшую поверх локтя.
– Ты влюбился! – безапелляционно заявил Колум тем же вечером, и, к его удивлению, брат не стал отпираться. Напротив, жарко заявил, что намерен жениться и порвать с бандой. После этого в жестяной банке из-под кофе начали появляться деньги, и Колум невольно заразился мечтой брата уехать в Мэн, чей дикий край, по рассказам, так напоминает Ирландию.
И вот сейчас Колум смотрел на назревавшую драку, раздражённо думая, что если Киллиан ненароком попадётся, когда прибудет полиция, то об отъезде можно будет забыть. Местные полицейские, хоть и купленные Мясником, иногда лютовали и показательно вешали несколько бандитов с «Угла пяти улиц», в назидание и чтобы не давать забывать, кто на самом деле является хозяином города.
– Заждался? – раздался за спиной знакомый голос, и Колум облегченно выдохнул, поворачиваясь к брату. Он вошёл в комнату, ведя за собой Мэренн. В руках Киллиан держал небольшой потрёпанный чемоданчик.
Колум вопросительно поднял брови, выразительно глядя на чемодан, но Киллиан, будто не замечая этого взгляда, поставил его на пол рядом с кроватью и заявил:
– Сегодня мы женимся!
– А?.. – Колум хотел было возразить, но не нашёлся. Только закрыл рот и пожал плечами.
– Вы не волнуйтесь, – мягко начала Мэренн, выходя из-за спины Киллиана. – Я за ним пригляжу.
– Хочется верить, – буркнул Колум, отодвигая один из стульев, стоявших вокруг стола и делая широкий жест рукой: – Присаживайтесь, миссис МакРайан. Думаю, нам есть, что отметить.
* * *
Тогда казалось, что брат наконец нашёл свою тихую гавань. И что больше ничто ни никогда не заставит его убивать ради денег. Горько усмехнувшись, Колум покачал головой, глядя на звёзды. Может, сейчас именно Алексис Коули могла бы стать тем якорем, что снова удержит Киллиана в порту.
______________
*"Гвадрия Роача" – здесь и далее названия реально существовавших в Нью-Йорке середины 19 века банд.
**"Пятый квартал" – район, образованный улицами Кросс, Энтони, Литл-Уотер, Оранж и Малберри, "колыбель" шаек, начало которым положили ирландцы.
========== Глава 12 ==========
Успев сотню раз пожалеть о своей настойчивости, Алексис медленно брела к домику, чувствуя, что каждый новый шаг сделать труднее, чем предыдущий. Она не должна была проявлять столько интереса к мужчине, и всё внутри протестовало, но останавливаться было поздно.
«Я просто осведомлюсь о самочувствии, ничего больше», – уговаривала себя Алексис, сминая подол платья. Поворот, и перед её глазами предстал знакомый домик, казавшийся сейчас не мирным жилищем священника, а пристанищем сказочного чудовища. В оконных стёклах отражалось солнце, над дорогой проносились стрекозы, и всё вокруг дышало таким миром и покоем, что нервы постепенно успокоились, и Алексис укорила себя за страхи, расправив плечи и поднимаясь на крыльцо.
– Мистер МакРайан? – тихо позвала она, замирая в ожидании ответа. Но вокруг по-прежнему было тихо, только с неба изредка слетал крик одинокого орла. Алексис позвала громче, чувствуя, как от облегчения подкашиваются ноги – может, Киллиана попросту не было дома? Может, он решил прогуляться? В любом случае, она сделала всё, чтобы успокоить совесть, и теперь могла возвращаться обратно. Алексис развернулась было, чтобы уйти, и замерла, глядя на выходящую из-за угла фигуру.
Киллиан остановился на полпути, держа в руках дрова.
– Миссис Коули? – протянул он, всё ещё не веря своим глазам.
– Я пришла справиться о вашем здоровье, – торопливо ответила Алексис, спускаясь с крыльца. – Но вижу, вы уже вполне оправились от раны.
– Да уж, – широко ухмыльнулся Киллиан, к которому с каждым её словом возвращалась уверенность. – Вашими стараниями, миссис Коули. Вашими и ваших умелых и чутких пальцев.
Алексис вспыхнула, перед глазами моментально возникла недавняя сцена, когда он, обнажённый по пояс, сидел на её кровати.
– Не ожидал вас здесь увидеть, – продолжал Киллиан, сбросив дрова у крыльца и подходя ближе. Стоило прогнать её, заставить уйти и больше никогда не пытаться искать встреч. Не нужно это ни ей, ни ему. Уж тем более, ему. – Быть может, вы хотели продолжить наше столь приятно начавшееся близкое знакомство?
Его улыбка стала шире, а глаза нахально скользнули по лицу, спускаясь ниже, к кружеву платка. Алексис неосознанно взметнула руку к груди, пытаясь прикрыться и одновременно – унять сердце, которое вдруг неистово заколотилось. Она гневно посмотрела на Киллиана, жалея, что вообще могла думать, будто он мог вести себя как-то иначе.
– Вы забываетесь, – ледяным тоном произнесла Алексис, с усилием заставив себя не двигаться с места. Он нависал над ней, заставляя упираться взглядом в тёмно-голубую рубашку, небрежно расстёгнутую у горла. Там, на шее, медленно и спокойно билась вена, гипнотизируя, вызывая желание коснуться и нащупать пульс. Алексис вздрогнула, подняла глаза, натыкаясь на привычную выжидающую насмешливость в его взгляде.
– Не стоит строить иллюзий, миссис Коули, – лениво протянул Киллиан, открыто любуясь ею. – Воспоминание о подаренном поцелуе смутило ваш разум, но если вы немного подумаете, то поймёте – я для вас слишком хорош.
– Да как вы?!.. – Алексис оборвала себя, понимая, что он откровенно издевается, пытаясь вызвать гнев. – Рада, что вы успешно добрались до дома, мистер МакРайан. Надеюсь, когда в следующий раз вас подстрелят, вы истечёте кровью и умрёте.
Она резко развернулась, взметнув юбки, и уже удаляясь, услышала в ответ:
– Спасибо, миссис Коули! Постараюсь исполнить ваше желание как можно скорее!
Пролетев мимо церкви, не обращая внимания на расходящихся горожан, Алексис забралась в повозку, спеша оказаться как можно дальше отсюда.
* * *
– Алексис уже ушла?
Колум подошёл к крыльцу. В сгущающихся сумерках выражение лица Киллиана было не разглядеть, лишь тлеющий кончик сигары плясал в глазах, когда он затягивался.
– А ты ждал, что останется? – наконец ответил он, хлопая по ступеньке рядом с собой и доставая из-за спины наполовину пустую бутылку виски. Колум, вздохнув, сел рядом.
– Ты нагрубил ей?
– С чего такая забота о маленькой южанке? – фыркнул Киллиан, делая глоток и передавая бутылку брату. Но тот не спешил пить, пристально разглядывая нахмуренное лицо, отмечая знакомую горькую складку на лбу.
– Она похожа на нас, – тихо ответил Колум, отвернувшись. – Такая же одинокая и запутавшаяся. Может, ты мог бы…
– Не мог, – отрезал Киллиан.
– Почему? Если дело в Мэренн, то прошло достаточно времени…
– «…время любить и время ненавидеть; время для войны и время для мира»*, – процитировал Киллиан, сплюнув. – Оставь свои проповеди хотя бы здесь, я достаточно наслушался их от отца.
– Иногда неплохо было бы вникать, а не просто слушать, – огрызнулся Колум, приложившись к бутылке. Вытер губы рукавом и вернул бутылку брату. – Ты запер себя внутри своей скорби, Киллиан, может, пора остановиться?
– А зачем? – пожал плечами тот, снова прикладываясь к бутылке. – Я не вижу смысла в этой жизни.
– Алексис Коули может вернуть тебе этот смысл.
– Так забирай её себе! – огрызнулся Киллиан, резко поднимаясь и глядя на брата сверху вниз. – Забирай, Колум, а меня оставь в покое!
Он сбежал по ступеням и скрылся на заднем дворе, бормоча под нос ругательства. Колум вздохнул, вспомнив, как осторожно, пряча тревогу, Алексис выспрашивала сегодня о брате. Нет, священник МакРайан её не интересовал. И слава Богу.
* * *
Осень пришла в Колорадо-Спрингс, постепенно окрашивая склоны Пайкс-Пик в оранжево-красный. Раздражённо смахнув очередную паутинку, прилипшую к носу, Алексис фыркнула и посмотрела на стопку тетрадей, которые надо было проверить. Из распахнутого окна доносился мерный скрип водяного насоса и звонкие голоса детей. Занятия подошли к концу, впереди – неделя каникул, пусть и внеплановых – до времени, когда все дети страны соберутся отдыхать, было ещё далеко. Но Алексис пошла навстречу просьбам родителей, которые обивали порог школы две недели подряд, всячески намекая, что урожай сам не соберётся и не переработается.
– Миссис Коули, вы позволите? – Капрал Лоуренс стоял в дверях, смущённо вертя в руках кепи.
– Капрал. – Алексис подняла голову, наблюдая, как он приближается. Она так и не отучилась вздрагивать каждый раз при виде синего мундира. И страх привычно сковывал, перехватывая дыхание.
– Не помешаю? – Остановившись у стола, Лоуренс смущённо улыбнулся, и Алексис со вздохом качнула головой.
– Вы что-то хотели? – В последние две недели она частенько встречала капрала на улице, и всякий раз он широко улыбался, искренне радуясь встрече. Она безошибочно узнавала эту улыбку и взгляд, не скрывавший восхищения. В другой жизни Алексис льстило бы внимание статного военного, но не теперь.
– Мы собираемся сопровождать нескольких жителей в Денвер, я слышал, вы хотели съездить туда?
Алексис действительно обмолвилась об этом два дня назад, когда они с Мередит обсуждали приближающийся День Основания города. Хотелось побаловать себя, купить душистого мыла, отрез кружев на воротнички и просто побродить по шумному городу.
– Поражаюсь вашей наблюдательности, – через силу улыбнулась Алексис. – И когда вы собираетесь в путь?
– Выедем в пятницу, после обеда. К обеду следующего дня будем в Денвере, а потом обратно.
– Что ж, звучит заманчиво. – Она задумалась. Смена обстановки сейчас была как нельзя кстати. Слишком много мыслей толпилось в голове. – Я еду с вами!
* * *
Вереница повозок растянулась по пыльной дороге, выезжая из Колорадо-Спрингс. Отец МакРайан, Алексис, Фрэнк и Кайла, две семьи из дальних ферм, солдаты – караван вышел внушительный. Алексис и подумать не могла, что наберётся так много желающих! Сама она ехала в повозке с Колумом, а её лошадка трусила позади. Перед ними раскинулись прерии: клочковатые пучки жесткой травы издалека казались бескрайним серо-зелёным морем. Горы синели далеко впереди, за спиной осталась вершина Пайкс-Пик, и от простора, раскинувшегося перед ней, хотелось скакать во весь опор, прижимаясь к шее могучего жеребца из конюшен отца. Глубокий вздох не укрылся от Колума.
– Устали? – Он покосился на Алексис, хитро улыбнувшись.
– Если честно, хотелось бы поменяться местами с нашим бравым капралом, – хмыкнула она, кивнув на всадника впереди каравана. На высоком гнедом жеребце, он то скрывался в облаках пыли, то возвращался, гарцуя, проезжая до конца вереницы и обратно. – Благодаря его энтузиазму мы покроемся слоем пыли в фут, пока доберёмся до Денвера.
– Капрал хочет произвести впечатление, – ухмыльнулся Колум и покосился на Алексис: – Думаю, вы знаете, на кого.
– Я не давала ему повода, – прохладно ответила Алексис. Колум промолчал, только смерил её выразительным взглядом, словно говорящим: «Для того, чтобы мечтать заслужить ваше внимание, повод не нужен».
– А зачем вы едете в Денвер? – спросила Алексис, сменив тему для разговора. – В церкви закончились библии?
– И это тоже. А по-вашему, священника не должно ничего интересовать помимо Бога?
– Отчего же. – Алексис смутилась. Действительно – что она знала о жизни святого отца? Чем они жил, когда не был занят с прихожанами?
– Вообще в городе мне нужна информация, – сжалился над ней Колум, с минуту понаблюдав за растерянным выражением лица. – Я хочу зайти на телеграф, посетить местный салун…
– Салун? – Брови Алексис взлетели вверх.
– Вы даже не представляете, сколько слухов стекаются в залы салунов. – Колум, казалось, откровенно забавлялся её реакцией. – А на обратном пути я собирался заехать в резервацию. Там давно меня ждут.
– Не представляю, зачем, – вполголоса пробормотала Алексис.
– Навахо приняли нашу веру, Алексис, – серьёзно заявил Колум. – Они не хотят войны, они устали от неё так же, как вы, я и любой житель страны. Они смирились.
В голосе Колума звучала горечь, и Алексис невольно вспомнила, что он родом из Ирландии, где, по слухам, не прекращалась война за независимость от короны.
– У вас очень большое сердце, отец МакРайан, – тихо проговорила она, и тут же охнула, придерживая шляпку, когда повозка наехала на камень.
Они ехали весь день, пересекая высохшую за лето пустошь, и только к вечеру достигли подножия первого из цепи холмов, тянущихся до Денвера. Весело трещал костёр, на камнях, выложенных по кругу, остывали банки с консервами, шумела вода в котелке. Где-то в темноте, у корней тополя, забренчал банджо, и нежный голос замурлыкал обрывки песни.
– Если бы я знала, что с нами будет эта женщина, ни за что не согласилась бы ехать! – возмущённо проговорила миссис Паттерсон, жена фермера, сидевшего рядом.
– Потише, Кларисса, она же услышит. – Карл Паттерсон, худощавый мужчина с обвислыми, пожелтевшими от табака усами пытался утихомирить жену.
– Ну уж нет, Карл! – Миссис Паттерсон повысила голос. – Здесь, между прочим, находятся порядочные женщины, которых присутствие этой шлюхи попросту оскорбляет! Не так ли, миссис Коули?
Алексис вздрогнула, повернувшись к пышущей негодованием фермерше. Хотелось осадить её, ответить, что судить о выборе, который сделал человек, стоит лишь услышав его историю, но она не стала. Бесполезно. Только дёрнула плечом и поднялась, отойдя в темноту.
– Вот видишь, бедной миссис Коули даже находиться рядом с этой девкой противно! А ты совсем меня не защищаешь. Бедные мои нервы…
Голос миссис Паттерсон стихал, Алексис всё дальше отходила от лагеря, но обступившая тишина была обманчива: голоса в голове заглушить она не могла.
* * *
Ричмонд, Вирджиния, 1866 г.
– Смотри, вон идёт эта Коули! – громкий шёпот, который Люсинда Кэмпбелл даже не пыталась понизить, легко достиг ушей Алексис. Она обречённо наблюдала в стекле витрины, как та, кто три года работала с ней в госпитале, помогала закрывать глаза умершим и ставить на ноги выздоровевших, поспешно перешла на другую сторону улицы, таща за собой Софию Стюарт, ещё одну бывшую подругу. Вздёрнув подбородок, Алексис продолжала стоять, делая вид, что чрезвычайно заинтересована книгами, выложенными на прилавке, пока обе женщины не скрылись из глаз.
«Эта Коули», «та самая Коули» – самые мягкие из эпитетов, которыми наградили её дамы из некогда высшего общества Ричмонда. Хотя чаще приходилось слышать «падшая женщина», или попросту «шлюха». Скрипнув зубами, Алексис отошла от витрины и, стиснув в руке ридикюль, пошла домой.
Дом. Горькая усмешка скривила губы – теперь домом она назвала крохотную каморку под крышей одного из домов, некогда принадлежавших её друзьям. «Бывшим друзьям», – поправила себя Алексис. Только закрыв за собой дверь, она смогла дать волю слезам. Окидывая взглядом всё, что осталось от прошлой жизни – четыре сундука, несколько саквояжей – то, что помогли унести из дома Сэм и Генри.
День, когда пришлось окончательно проститься со старой жизнью отпечатался в памяти, словно на фотографической карточке – чётко, ясно, до мелких деталей.
По небу скользили облака, воздух, после дождя был свежим, таким ароматным, что хотелось вдыхать полной грудью. Алексис только присела в кресло на веранде, укутавшись в шаль, рассеянно наблюдая, как колышется испанский мох на ветвях старого дуба, росшего прямо перед домом. Апрель подходил к концу, как и война, судя по слухам. Скоро вернутся солдаты, можно будет нанять рабочих и снова возделывать тростник. Пусть это займёт не год, не два, но Алексис точно знала, что возродит плантацию. И вереница синих мундиров, показавшаяся на подъездной дорожке, поначалу не насторожила – слишком привычной стала эта картина. Вирджиния сдалась на милость победителя, и янки расхаживали по её дорогам, как хозяева, вызывая бессильную ярость.
– Мэм, я могу увидеть хозяина дома? – Невысокий лощённый офицер снисходительно смотрел на Алексис, облокотившись на луку седла.
– Я хозяйка, мистер?..
– Хилл, мэм. Роджер Хилл. А вы?..
– Алексис Коули. Чем могу помочь?
– У меня постановление об изъятии вашего имущества, мэм. До завтра вам необходимо освободить поместье.
– Об изъятии? – Алексис нахмурилась. – Но на каком основании? Я слышала, президент Джонсон издал новую Прокламацию об амнистии**, мистер Хилл.
– Миссис неплохо осведомлена, – усмехнулся Хилл, спешиваясь и бросая поводья подбежавшему солдату. – Позвольте, мы продолжим в доме?
– Нет, не позволю. – Голос Алексис звучал холодно, хотя сердце колотилось, как бешенное. – Говорите здесь.
– Что ж, – спорить с очередной южанкой, цеплявшейся за своё поместье, Хилл не собирался, – извольте. Вот приказ, – он протянул бумагу, – в котором ясно значится ваша плантация. Каннинг – вам говорит что-то эта фамилия?
– Я – урождённая Каннинг, – медленно проговорила Алексис, вчитываясь в текст приказа.
– Ваш отец, а так же, – Хилл сверился со списком, – видимо, ваш свёкр и муж? принимали непосредственное участие в мятеже и подстрекательстве. Общее имущество Джейсона Каннинга оценивается в триста пятьдесят тысяч долларов. Как вы можете видеть из приказа, ваше имущество под амнистию не попадает. Оно уже передано во владение лояльному к правительству человеку, через два дня он прибудет сюда с семейством. Прошу не делать глупостей и спокойно освободить дом.
– Мисс Алекс, кто там? – В дверях показалась няня Роза, вытирая руки о тёмно-синий передник.
– Вы до сих пор держите рабов, миссис Каннинг? – С лица Хилла разом слетело всё дружелюбие. – Вы не слышали, что рабство давно отменили?
– Мы – свободные люди, мистер, – прищурилась негритянка. – И служим миссис по своей воле.
– А документы, подтверждающие это у вас есть? Так я думал. – Офицер с преувеличенным сожалением покачал головой. – Завтра же вы должны явиться в Ричмонд и там получить работу, которую вам предложат. Не беспокойтесь, – он добродушно улыбнулся, – особо ничего для вас не изменится. Пойдёте в услужение к другому хозяину, будете получать деньги, а не работать за хлеб.
– Да как же это!..
– Роза! – Алексис впервые называла старую няню по имени, без ласкового, родного обращения. Негритянка вздрогнула, но послушно ушла в дом. – Мы покинем поместье завтра, мистер Хилл. У вас всё?
– Что ж, вижу, слухи о хвалёном южном гостеприимстве солидно преувеличены, – со вздохом ответил Хилл, надевая кепи. – Третий дом, где мне не предложили даже чаю.
– Думаю, через несколько дней вас будут с радостью встречать в каждом поместье Вирджинии, мистер Хилл.
Алексис дождалась, когда последний всадник скроется из глаз, и только тогда медленно вошла в дом, окидывая холл внимательным взглядом. Бледно-розовые тканевые обои, выписанные мамой из Нового Орлеана, когда-то натёртые до блеска перила широкой лестницы, ведущей на второй этаж, портреты, развешанные на стенах, фарфоровые вазы, хрустальные люстры… Она бродила из комнаты в комнату, и трое негров испуганной стайкой шли следом, боясь нарушить безмолвное прощание. К вечеру Алексис собрала восемь сундуков. А ещё заставила каждого из бывших рабов взять себе столовое серебро, всё, что было в доме. Они покинули поместье на рассвете, уезжая на скрипучей коляске, чтобы никогда сюда не вернуться.
А потом начался ад. Личный ад для Алексис, которая вдруг поняла, что ничего не умеет и совершенно не представляет, как жить дальше. У неё не было денег, только вещи, которые можно было продать. Все счета были арестованы, про них можно было забыть навсегда. Первыми в ход пошли украшения. Почти всё, что было, кроме нескольких особенно дорогих сердцу безделушек. Возможно, Алексис хватило бы этих денег на несколько лет, вот только ростовщики никогда не давали реальную цену. Роза устроилась кухаркой в гостиницу, Сэм и Генри ушли работать на лесопилку. А Алексис целыми днями бесцельно бродила по городу, и, наконец, настал тот день, когда в ход пошли скатерти, а потом и платья. Сундуки пустели и продавались следом. Так прошёл год.
А потом в город приехала семья Четтеров, глава которой, юрист из Миннесоты, искал гувернантку для своих дочерей. Что за ирония – именно Люсинда Кэмпбелл порекомендовала Алексис его жене. Новая работа поначалу приносила только удовольствие – Алексис с радостью погрузилась в неё, но шло время, и сладкая пелена постепенно спадала с глаз.
Она стала слугой в доме, в котором прежде не раз бывала на приёмах. Незримой тенью прячась за дверью, снова и снова слушала, как втаптывают в грязь знакомые имена, как те, кто когда-то отдавал все силы на дело Конфедерации, угодливо соглашаются, что проигравшие – глупцы, посмевшие противостоять единственной законной власти. Как глава семейства, Четтер, излучая самодовольство, говорит о том, что его дочерей учит настоящая леди.
От всех этих разговоров становилось тошно, но Алексис держалась за эту работу, надеясь на… Она не знала, на что надеяться. У неё не было плана, не было даже слабого представления, что делать потом. И когда настанет это мифическое «потом»? Но Четтер решил всё за неё, когда в первый раз прижал к стене в узком коридоре, ведущем в её комнату.
– Вы же не откажете мне в любезности, Алексис? – жарко дышал он в её шею, пока руки судорожно ощупывали грудь. – Позволите навестить вас ночью?
Тогда она оттолкнула его, со всей свойственной ей выдержкой твёрдо отказав. Поначалу Алексис казалось, что он просто перебрал на приёме, раз позволил себе подобную вольность. Но вскоре его поползновения стали повторяться с завидной регулярностью, и руки становились смелее, пытаясь залезть под юбку, и влажные губы жадно шарили по лицу. Поначалу Алексис было его даже жалко – властная миссис Четтер грозно вела хозяйство и дома была главной, в то время, как в суде блистал её муж. Но в одну из ночей он всё-таки пробрался в её спальню, и Алексис до сих пор не могла понять, откуда у него взялся ключ, который его жена хранила у себя на связке.
И когда он навалился на неё всем телом, прижав к кровати, раздвинув ноги коленом и завозившись с брюками, она закричала, перебудив весь дом.
На этом карьера гувернантки миссис Коули закончилась. Равно как и репутация.
_____________
*Ветхий завет: книга Екклесиаста
Еккл.3:1. Всему свое время, и время всякой вещи под небом:
Еккл.3:2. время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное;
Еккл.3:3. время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить;
Еккл.3:4. время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать;
Еккл.3:5. время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий;
Еккл.3:6. время искать, и время терять; время сберегать, и время
**29 мая 1865 г. президент Эндрю Джонсон издал новую Прокламацию об Амнистии и Реконструкции. Прокламация прощала всех сторонников Конфедерации, если те вновь принесут клятву верности США. После принесения новой присяги гражданам возвращалась вся собственность, за исключением бывших рабов, в случае если те имелись. Отдельно перечислялись, на кого эта простая процедура не распространялась. В их число входили лица, участвовавшие в мятеже и владевшие имуществом на сумму более 20 тысяч $; офицеры чином выше полковника армии или лейтенанта флота КША; офицеры, закончившие Вест-Пойнт и военно-морскую академию США; военные, уволившиеся из армии США и поступившие на службу в армию Конфедерации и т. д.
