Текст книги "Блудная дочь"

Автор книги: Галина Лифшиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Поля поняла, что речь идет о той самой «химии».

– Я его ждала, не знала, где он.

Агата хмыкнула:

– Раздевайтесь. А то стоите тут… Курам на смех…

Митя уже стаскивал с себя свитер, брюки.

– Жарко у меня, как в бане, давай, разоблачайся, – подбодрила хозяйка Полину.

Митя достал с полки просторную льняную рубаху. Вот почему он ничего не взял, у него тут его вещи, догадалась девушка.

– Иди к себе, я сейчас капельницу подкачу, почистимся, – приказала Агата. – У меня народу полно. Сезонное обострение. Все заявились. Свято место пусто не бывает. Но твою комнату я держу. Не занимаю.

Полина стояла, не зная, что с себя снимать, во что переодеться.

– Дай ей рубашку свою какую, что она стоит, как король на именинах, пусть оденется, а я тебя пока уложу.

– А мне потом куда идти? – робко спросила Поля.

– Я вернусь за тобой. Вот голубя уложу и вернусь. Не успеешь оглянуться.

Митя вдруг шлепнул себя по лбу и полез в шкаф, где висела его куртка.

– Совсем забыл, Агата, я ж тебе гостинчик принес.

Из глубокого кармана он извлек пухлый пакет. Поля поняла, что в пакете были деньги. Из таких пакетов отмерял и ей «сантиметры» Митя. Балует он Агату! Кто она ему все-таки?

Агата строго взглянула на гостинчик, слегка подержала его на ладони, взвешивая.

– Сколько сантиметров?

– Увидишь. Тебе понравится, – гордо доложил Митя.

– Ну, спасибо, что не забыл, – улыбнулась краем губ Агата.

Она приобняла Митю, уводя его «прокапаться».

Полина медленно переодевалась. Действительно – баня. И зачем тут такая жара? Но все-таки… Получалось, что и «молодой боец», и «сантиметры» – это все у Мити от Агаты. Или он всех своих девушек водит к ней на смотрины? Странно как-то все. Он на эту огроменную слониху смотрит с обожанием, как на богиню, а ей, Поле, кричал, что она стала жирная, хотя поправилась всего-то килограмма на три. Как это понимать? Почему ей нельзя, а Агате можно?

И тут же Поля сама ответила на свои вопросы. Ну что за ерунда! Агате можно, потому что она не девушка Димы. Она врач, друг, старая знакомая, кто-то там еще. Но не любимая же девушка! Полине даже стало смешно. Хы! Любимая девушка! Вот именно! Он к ней потому и придирался, что любит именно тоненьких, стройненьких.

Она поспешно переоделась в Митину рубашку и стояла босиком на теплом полу. Агата и Митя тоже ушли босиком, здесь, видно, так принято. Чувствовала она себя вполне спокойно. От Агаты никакой угрозы или высокомерия не исходило. Пожалуй, загадка – да. Но казалось, что отгадка где-то на поверхности. Вот вернется за ней Митина спасительница и сама все расскажет и объяснит, кто ей Митя.

– Ну, идем, чайку попьем, – позвала появившаяся из другой двери Агата.

– А Митя?

– Митя? Какой Митя?

Поля даже испугалась.

– Митя. С которым я пришла.

– Ну какой он Митя. Он – Диша. Это ты, что ль, выдумала Митей его обзывать?

– Я думала Дмитрий – Митя, – растерялась девушка.

– А ты б его все-таки спросила для начала.

– Он не был против.

– Ну, имя-то коверкать – это вот к чему и ведет… К зигзагам всяким. Ладно, пойдем на кухню. Он лежит сейчас. Чистится. Ему хорошо. А мы отдохнем.

Надо же! В жизни бы не догадалась Митю так называть! Диша… Вот смех! Чудачка эта Агата все-таки. Полина шла через огромную гостиную, полупустую, всего-то и мебели: ковры и три дивана буквой П. Сквозь три окна виднелись те самые башенки, которые всю жизнь так нравились ей. Вот, оказывается, кто тут хозяйка! Из гостиной они попали в коридор, прошли мимо закрытых дверей комнат, в которых явно кто-то был: слышались покашливания, голоса, звуки радио.

– Тут у меня лечатся. А мы сейчас на жилую половину идем, – пояснила Агата. – Запоминай дорогу.

Телеса ее колыхались под рубашкой, часть волос выползла из заколки и упала на плечи.

– Жарко, – пожаловалась хозяйка невиданных хором. – А что сделаешь? Все приходят никакие, всех знобит, всех колотит. Приходится обогревать. И ведь что обидно: приведешь в порядок, душу вложишь, вроде ожил человек, все понимает… А потом опять. И денег ведь лечение стоит каких – им плевать. Пустые внутри. Бездонные бочки. Их дела. А некоторых жалко.

– А что – Ми… то есть Дмитрий – он тоже? Тоже за этим к вам приходит, да? – решилась спросить Поля.

– Он за всем приходит. И за этим, и за тем. Особ статья – Диша. Хотя тоже – лежит сейчас, колотится. Ты должна была смотреть! Прохлопала!

– Но он мне ничего не говорил…

– Жила у него? Кайф ловила? Сантиметры давал? А для него что-то сделать, а? Ты где его отхватила? – покосилась через плечо Агата.

Поле вдруг стало нестерпимо стыдно. Как сказать правду? В поезде она его отхватила? И не обманешь…

– Мы в Питер вместе ехали, – уклончиво сказала она.

– В поезде, значит. Да, Дишка совсем с пути сбился.

Они миновали арку и оказались в совсем других покоях. Просторное помещение с колоннами, метров сто площадью, не меньше, очевидно, получилось из нескольких больших комнат. Тут были и диваны, и большой обеденный стол с канделябрами, и огромная кровать с прозрачным розовым балдахином. Прямо за удивительным королевским ложем шел кухонный отсек, с плитой, холодильником, стеклянным столом и всем, что полагается иметь образцовой хозяйке на кухне.

– Вот. Пришли. Добро пожаловать – мои просторы. Тут я и сплю, и гостей принимаю, и ем. Удобно.

– Красиво у вас, – восхищенно произнесла Полина, оглядывая невиданное роскошество.

Агата включила электрический чайник и уселась за кухонный стол из толстенного стекла.

– Сейчас вскипит. Ты какой будешь?

– Мне все равно. Зеленый.

– Я про зеленый и спрашиваю: какой?

– Какой вы будете, такой и я.

Агата, не вставая с места, взяла с подноса две чашки, банку с чаем, насыпала зеленого порошка в каждую чашку, залила кипятком.

– Японский будем пить, – пояснила она.

Сидела она развалившись, через стекло были видны ее ноги-тумбы и все остальное.

– Пей, готово, – предложила Агата. – Я тут все под себя устроила. За день так намахаюсь с этими своими чебурашками, что, как пожру, в сон клонит. Ну, я – прыг! И спать! А утром спросонок есть захочу, сразу хоп со стола кусок. Рационально.

– Просто потрясающе! – убежденно сказала Поля.

Отхлебнули чай.

– Ты хоть понимаешь, что он из приличной семьи? – мирно и даже не вопросительно, а как-то лениво произнесла Агата.

– Я тоже из приличной, – ответила Поля.

– Ну, это ты брось. Ну из какой ты приличной? Самой не смешно? Девка в поезде знакомится неизвестно с кем, идет к нему жить. В какой приличной семье такое позволят? Кто допустит?

– Меня не пускали, я не послушалась. – Полина только сейчас начала смотреть на ситуацию со стороны.

– Знаешь, приличные – они так не пустят, что их послушаются. Вот это и запомни. Так что не сравнивай.

– Но Ми… то есть Дмитрий… сам…

– Диша – мужик. Понимаешь? Другая часть человечества. Он, может, пресс качает, а ты: любовь, любовь! А где твоя любовь, если ты в его доме спишь, а он в это время неизвестно где и с кем дурью балуется? В чем любовь-то?

Поля не знала, что ответить. Она вообще ничего не понимала, что сейчас происходит. Агата не ругала, не задевала ее. Она просто как бы сама с собой разговаривала. Полина была ей даже не собеседница, а часть мебели, что ли.

Агата отхлебывала чай, отдувалась. Поля тоже наслаждалась чаем. Неслыханно вкусный.

– Пойду на Дишку гляну, как он там, – встала Агата.

– А мне с вами можно?

– Пойдем. Его комната здесь, на моей половине. Он сейчас дремлет. Ты на него посмотри, но не тормоши. К вечеру оживет. Днюху твою отпразднуем.

И правда: комната была совсем рядом, за стеной Агатиных просторов. Мягкий ковер, кровать тоже под балдахином, только не прозрачным, а синим, шелковым. Аппаратура новейшая, пара кресел у окна, даже телефон. Митя лежал с закрытыми глазами, рука покоилась на подушке, из вены на локтевом сгибе торчала игла, для надежности закрепленная пластырем. Агата посмотрела на бутыль, из которой капало в Митин организм лекарство.

– Тут пока делов надолго. Пойдем еще чайку примем на грудь.

Опять уселись у стола. Агата выставила из холодильника тарелки с колбасно-ветчинными нарезками, кивнула: ешь. Все было невероятно вкусно. В этой, хозяйской, половине царил совершенно особый покой. Ни о чем плохом не думалось. Так бы и остаться тут на всю жизнь.

– Ты тоже поспи, чего так маяться, – зевнула Агата. – И я посплю. От жары этой все время спать хочется.

Поля кивнула и пошла к Митиной комнате.

– Ты куда? – недоуменно поинтересовалась Агата.

– Туда, поспать, я на краешке лягу.

– Ну ты даешь. Он там лечится! Процедура у него. Иди вон – на мою кровать бросайся, не утони только. А я с другого бока. Тут у меня еще пять человек ляжет – и не тесно будет.

Поля растянулась на кровати. Хорошо! Давно ей не было так хорошо, как тут, у Агаты. Счастливый Митя, что может вот так, запросто, открыть своим ключом ее дверь! И даже комната у него тут своя… Агата наверняка подруга его мамы. Или родственница. Вон как про семью говорила!

Давно она так спокойно не спала. И так радостно не просыпалась. Открыла глаза, увидела розовый тюль и улыбнулась. Вот она где!

– Проснулась?

Агата сидела в кресле неподалеку от ложа. За спинкой кресла суетилась бесцветная тетка, массировала плечи хозяйки.

– Диша за цветами пошел, – сказала Агата, – скоро вернется. Массаж хочешь? Тамара – лучший мастер.

Тамара продолжала сосредоточенно трудиться.

– Ну, неудобно, – застеснялась Полина.

– Неудобно штаны через голову надевать. Остальное удобно. Хочешь – скажи «да». Не хочешь – скажи «нет». Все же просто. Не усложняй.

– Да, – послушно кивнула Поля.

– Иди, ложись на стол. Том, кинь ей одеялку.

Тамара сама расстелила одеяло на огромном обеденном столе. Показала, как надо лечь. Поля блаженствовала. Вот райская жизнь!

– Вам спину через рубашку массировать или снимете? – услышала она сквозь полудрему голос Тамары.

– Да делай уж так, закемарила она, – засмеялась Агата.

Она смачно курила в своем кресле неподалеку.

– Ну что там наши кролики? – обратилась она к Тамаре.

– Юру заперла. Затосковал он что-то.

– Пойду к нему. Надо бы кардиограммку снять. Скоро вернусь. Не скучайте, девчата.

Агата легко поднялась и быстро исчезла из поля зрения.

– Агата – врач? – спросила Поля у массажистки.

– Не просто врач, а чудо-врач. Она с того света вытаскивает. Ей памятник при жизни надо поставить! – с энтузиазмом откликнулась та. – Приводят к нам людей, уже и не людей, а зверьков безмозглых. Через пару дней – уже человек. Через месяц – здоровый человек. Заново рождаются. Конечно, возвращаются, пролечиваются периодически. Но уж до такого состояния, как в первый раз поступали, – это нет. Не доходят никогда. Как-то она умеет внушить. Гений.

– Вы тоже гений, – похвалила Поля.

– Стараюсь. Агата иначе бы не держала. Таких гениев, как я, сотни. А Агата – одна-единственная. Такой больше не встретить.

– Я почувствовала. Хорошо у нее.

– Не то слово.

Появился Митя с огромным букетом роз. Вид у него был свежий, будто прилетел после месячного отдыха на заморском курорте. Он разделил букет на две части. Одну положил перед Полиной на стол:

– Поздравляю!

– Спасибо! – обрадовалась она.

– А где Агата? – оглянулся Митя.

– Юрик задурил. К нему пошла, – объяснила Тамара. – Нет ей покоя.

– Пойду заберу ее, мы ж отмечать собирались, – недовольно сказал Митя.

И ушел с охапкой цветов.

Опять странное чувство шевельнулось под сердцем Полины. Что он так рванул за Агатой? И цветы ей по какому случаю принес? У нее, Поли, день рождения. А у Агаты – что? Что он, не может без нее обойтись совсем? Но чувство как пришло, так и ушло. Вернулись сияющие Митя с Агатой. В волосах Агаты алела роза. Глаза светились.

– Хватит уже над ним трястись. Сам виноват, – поучал Митя гения медицины. – Пусть помучается взаперти.

– Я за него отвечаю. И за тебя отвечаю. За всех, кто ко мне попадает. Не ревнуй, – хохотала Агата.

– Вставай, – велел Митя Полине. – Отмечать садимся. А то ночь уже. Все проспали.

Поля соскочила со стола.

– А что надеть? Кто еще будет?

– А тебе нас мало? – засмеялась Агата. – Мы будем. Вот такие, как есть. Чего расфуфыриваться? Мы и так хороши. Дома надо быть как дома.

Тамара быстро расставила букеты по вазам, уставила кухонный стол закусками.

– Пить что ставить? – спросила она у Агаты.

– Дишке нельзя, он на лечении. Ей тоже нельзя. А мне… Ну, стопочку водочки накачу. И себе налей. Ты ж ночью не дежуришь?

– Нет, сегодня Света при них.

– Тогда нам с тобой можно. Наливай.

«Почему она сказала, что мне нельзя? Может, с Митей за компанию? Странно…» – Полина непонятно почему встревожилась. И снова тут же забыла о тревоге. Столько вкусного было на столе.

За ужином Агата долго и подробно объясняла Мите, чем будет его прокапывать и как поможет тот или иной ингредиент. Излагала схему лечения.

– Ничего. Восстановим. Томка массажики поделает. Кровь утром возьмет на анализ. Надо посмотреть, что у тебя там. Пописаешь в баночку. Мазок, конечно, надо бы взять.

– Ну, это еще зачем? – закапризничал Митя.

– Затем, что я тебя знаю. Ты ж риск любишь.

– Люблю, – кивнул с широкой улыбкой, которую так обожала Полина, ее возлюбленный.

– А я не люблю. Зачем мне тут разносчики заразы? Это не обсуждается. Сейчас после ужина ляжешь под капельницу. Тома возьмет мазок. И, Том, сразу в лаборатории глянь, что там да как на первый взгляд.

– Будет сделано, – козырнула Тамара, повеселевшая после стопочки.

Поля, весь день мечтавшая оказаться в объятиях Мити, погрустнела. Опять ему капельница. И Агата с ним лечь не позволит.

После еды Митю сразу и увели.

– А ты ложись, – сказала Агата Поле. – Возьми вон журналы полистай. Сейчас уложу беби и вернусь.

В сердце Полины как нож вонзился. Беби! Так называл ее в самые лучшие минуты тот, кого она все это время называла мужем. Значит – что? Она – беби для Мити. А Митя – беби для Агаты? Бред! Это невозможно. Митя любит молодых, стройных, красивых. А Агата… Это же ужас ходячий. Бегемот. Вот! Именно бегемот.

– Не спишь? – раздался голос бегемота. – Да ты и не ложилась! Что пригорюнилась? Диша лежит, красавец. Отдыхает. Ничего. Через недельку не узнаешь. Будет как новенький.

На Агату невозможно было злиться. Она так добродушно и естественно себя вела, что все в ней располагало к дружескому общению.

– Но потом смотри за ним в оба! Ухаживай, как мы тут за ним.

– Да я и так старалась. Готовила, убиралась.

– Это все хорошо. Я о другом. Чтоб ни малейшего повода к раздражению, уходу. Чего он уходил?

– Я уже не помню, – задумалась Поля.

– А должна, – укорила Агата. – Теперь ответь мне: ты почему не предохранялась? Ты ж беременная. И молчишь. Дишке врешь.

– Он сказал? – ужаснулась девушка.

– Еще чего! Буду я с ним о всякой бабьей ерунде толковать. С порога поняла: беременную привел. Тебе зачем? Надо тебе?

– Так получилось, – других слов у Поли не нашлось.

– Ну прям, получилось. Ты ж не предохранялась. Как иначе могло получиться-то? У него его штука для чего предназначена? Детей впрыскивать! А твоя – ловить. Вот вы и ловите их, дураков. А они потом ко мне лечиться приходят из-за вас, баб безмозглых.

– Я люблю его, – с рыданием в голосе вымолвила Полина.

– Любить – это хранить покой. И не врать. И не исподтишка залавливать.

– Я не залавливала.

– Думала себе сувенир на память о любви оставить?

Агата и правда поражала своей проницательностью.

– У него уже есть сувенир. Чуть на тот свет не отправился, когда эта его, законная супруга, с ребенком в Штаты смоталась. А мне потом вытягивай. Ты хоть отчет себе отдаешь, кого родишь, если что? Он же давно не пролечивался. Ребенок у тебя может такой появиться – на всю жизнь прикована будешь к инвалидской его колясочке.

– Почему?

– Ну ты совсем дикая! А говоришь: из хорошей семьи. Ну от наркомана кто может родиться, сама посуди… Гены-то порченые. Диша, конечно, не заядлый. Ничего. Вытянется. Но бывают периоды. Ты в такой период попала. Есть опасность. Ты сама-то? Не употребляла?

– Траву вместе курили, – призналась девушка.

– Знала, что беременная, и курила траву! Да! Хорошая мать из тебя будет!

– Что же мне делать? Я ему боялась сказать. Думала, он обидеться может, что я не позаботилась.

– Эх, ну что мне с тобой делать, с дурой такой? – вздохнула Агата. – Ты хоть определись, чего хочешь. Опять же: не усложняй. Просто «да» или «нет». Оставить хочешь? Оставляй. Просто учитывай степень риска. Не хочешь? Скажи «нет». Помогу тебе. И Дише не скажем. Тебе решать. Ты взрослая, совершеннолетняя. Вот и распоряжайся. Да или нет?

– А как вы поможете? У вас есть кто-то? – раздумывала Полина.

– У меня есть я. И у всех вас, идиотов, есть я. Сама же и помогу. В порядке исключения, ради Диши. Так-то я это дело не практикую. Хотя двадцать лет отработала «у станка» с вами, бабами. Потом только на новую отрасль перекинулась – поприбыльнее, видишь. Ко мне люди обращаются, а не шушера.

«Люди» Агата произнесла с особым нажимом.

– Так что, считай, тебе повезло. И очень повезло, что ты с Дишей, а не с каким-нибудь… вокзальным. Пять минут – и готово. Забудешь, как не было ничего.

– А можно я завтра отвечу?

– Хоть завтра, хоть послезавтра. Пока Диша здесь хочет быть – в любой момент. Да и потом… Приходи. Чего мне… Помогу. Только тянуть с этим не надо. Ты и так затянула.

– Нет, я точно завтра скажу, – уверила Поля.

Она оставила себе одну ночь на размышление. Хотя – что тянуть? Права Агата во всем. Надо решиться – и все.

– Вы потому сказали, что мне выпить нельзя? Из-за беременности? – вспомнила вдруг девушка.

– Ну да. Чего еще добавлять-то плоду? У него там и так целый букет. Если оставить решишь, я тебя тоже прокапаю. Витамины проколю. Но – если там уже уродство какое завязалось, витамины не помогут. Тебе только, для тонуса и здоровья. Ты вот глупая, не ценишь. А у меня тут подлечиться – знаешь сколько стоит? Ты за всю жизнь столько денег не видела. Ладно, спи. Утро вечера мудренее. Я сейчас тоже улягусь. Покурю только на сон грядущий.

Полине было легко на душе. Правда, что страдать? Есть Агата. Надо только сказать «да». Или «нет». И все будет спокойно и просто.

Сквозь сон Поля видела, как Агата курит, стоя у кухонного стола, затягивается глубоко, выдыхает дым облаком, наклоняется к пепельнице, опирается локтями о стол, раскуривает новую сигарету, затягивается, выдыхает…

«Пусть все Агата за меня решает. Она лучше знает». – Так решила Полина, погружаясь в сон в розовой мягкой постели.

… Агата все стояла, облокотившись о стол, и выдыхала дым. Ее освещал слабый ночничок. Поля подумала, что ночь еще длится, вон, Агата и не ложилась пока. На улице темно. Кто-то еще стоял за Агатой, какая-то большая тень. Или это сон?

– Ага-та, Ага-та, Ага-та, – услышала она всхлипы, исходящие от тени.

Тень двигалась и постанывала, ритмично произнося имя: Ага – та.

Агата шумно курила, выпускала дым, как паровоз.

Поля залюбовалась сном.

– Ты мне нужна, Ага-та, – плакала тень Митиным голосом.

– Тебе что, не с кем больше? – лениво спросила Агата и затянулась. Тело ее, почти лежащее на столе, колыхалось все сильнее и сильнее.

– Только ты, Агата. Только ты, Агата. Оставь меня у себя, Агата. Только ты, – плакал Митя почти в голос, двигаясь ритмично за огромной спиной.

– Брось, Диш, ты мне всю спину слезами измочил, – Агата опять выпустила клуб дыма.

– Ага-та, – повторял Митя.

Агата, докурив, легла головой на скрещенные руки.

– Теперь давай в полную силу, Диша, – велела она. – Раз уж разбудил.

Митя громко задышал. Тело Агаты заколыхалось в быстром темпе.

Поле казалось, что все это кино.

– И еще чуток подбавь, – руководила Агата, тяжело дыша. – Вот-вот, давай так.

Больше они не разговаривали. Слышно было только прерывистое дыхание.

Глаза Поли так привыкли к полумраку, что ей хорошо был виден Митя. С ней он таким никогда не был. Совершенно другой человек, другой мужчина. Лицо его было вдохновенным, трепетным. Глаза закрыты. Руки упирались в необъятные бока Агаты.

– Я почти, Агата. Подождать? Или сейчас?

– Пережди. Не догоню.

Они остановились. Но Митя тут же начал стонать:

– Ага-та, Ага-та…

– Ну, давай, что тогда спрашиваешь. Разбудишь.

Поля закрыла глаза. Опять слышалось дыхание и движение. У нее сомнений не было: Митя любил Агату. Совершенно самозабвенно любил. Такой любовью, о которой только мечтать можно. Странно все устроено в мире. Жутко. Неправильно. Но – вот так, и никак иначе.

Она крепко-крепко закрывала глаза и почему-то заснула. Несмотря на потрясение. Что бы ни было – а дом Агаты располагал к покою и уравновешенности.

Проснулась она с готовым решением. С четким пониманием, что пора начинать новую жизнь. Она теперь хорошо представляла себе, что и как хочет устроить в своем существовании.

Ее мутило, но она знала: это скоро кончится. Она приняла душ, взяла яблоко из большой прозрачной миски и села ждать Агату. Вскоре та появилась, в рубахе другого, чем вчера, цвета, но схожего покроя. Грузно уселась, закурила.

– Я решила, – сказала Полина. – Давайте сегодня сделаем.

– Проснулась, что ли, ночью?

– Да. Но не потому…

– Из-за этого не стоит. Подумаешь – ну, кинул палочку. Проснулся среди ночи… У них так бывает, у мужиков. Шатуны.

– Он вас любит, – Поля сделала ударение на слове «вас».

– «Одни страдания от той любви», – пропела Агата. – Это не мое. Я уж на другой орбите давно. А они все стонут: дай, Агата. Ну – на. Успокойся. Иди, живи, как человек, с девчонками, которым это надо… Все равно возвращаются…

– А почему? – Полине было действительно интересно, чем Агата так влечет к себе. Дом ее – это конечно. Это красота, уют, стиль… Агата как личность – тоже понятно: сила, чувство защищенности и покоя. Но чтоб как женщина? Вот это загадка.

Поля вспомнила, как Агата шумно равнодушно курила, пока Митя брал ее, исходя слезами восторга. Ведь ничего для этого не делает! Как же так?

– У них надо спросить. Я почем знаю? – пожала плечами Агата и улыбнулась. – Дело в имени, такая у меня теория. Имя у меня такое.

– Оно что-то значит? – не поняла девушка.

– Ну, сама посуди. Каждое имя что-то значит. И это как печать на человеке на всю жизнь. Огромной силы печать.

– А ваше – что в нем?

– А ты что? Сама не слышишь? Все ко мне попадают и успокаиваются. Почему? Сразу думают: «Ага! Та!» Поняла? «Ага! Вот это она та самая и есть! Та! И другую такую не найдешь!»

– Точно! – поразилась Поля. – Я почти сразу так и подумала.

– Ну вот! А ты говоришь! Что значит…

– А мое имя? Оно что другим говорит?

– Сама не догадываешься? Может, сама что найдешь?

– Полина, – произнесла девушка. – Нет, не знаю.

– Хочешь знать? Ну, смотри: Пол и на. Пол – секс то есть. И – на, бери меня. Да еще и на полу, – засмеялась Агата.

– Получается, что я только для секса?

– Это как сама решишь.

– Сильное у вас имя, – задумчиво произнесла Полина.

– Много сильных имен, – сказала Агата.

– А Диша?

– Иди сюда и ша!

– Вот это да! Никогда бы и не задумалась. А правда, совпадает.

– Совпасть все что угодно может. Если человек слабак, что хочешь совпадет. Так ты точно решила?

– Решила.

– Ну – дело твое. Тогда вечером, когда все угомонятся. Дишка сегодня на серьезных процедурах. Кишечник ему почистим. Потом спать будет как младенец. Сейчас он не спит, под капельницей, но я ему фильм включила. Фильм смотрит. Можешь к нему пойти. Потом Тома у тебя кровь возьмет. На всякий случай.

– Нет, – сказала Поля, – я тут побуду.

– Тома за тобой придет. Лежи, отдыхай.

Поздно вечером все было кончено.

Спать Полю оставили в том же кабинетике, где избавили ее от проблем. Дежурившая в ночную смену Тамара наблюдала, все ли в порядке. Утром зашла Агата. Полина уже проснулась. Ей давно не было так хорошо. Не тошнило, не мучили мысли о будущем. Жажда деятельности владела ею.

– Оклемалась? Довольна? – спросила Агата.

– Да! – искренне ответила Поля.

– На, глянь.

Агата поднесла Поле небольшой изогнутый эмалированный лоток, какие обычно бывают у стоматологов в кабинетах.

Поля взглянула и не поверила своим глазам.

На дне лотка, в засохшей уже крови лежал человечек. Маленький умученный человек, сантиметров шести. Скрюченный, окровавленный, он как бы стоял на карачках на коленках и локтях. Крохотные ножки с пальчиками, худенький. Мертвый.

– Мальчишка был, – сказала Агата.

– Зачем вы мне показываете?! – в ужасе крикнула Поля.

– А чтобы ты на будущее знала, что у тебя внутри заводится, когда ты голову не включаешь и перепихиваешься с кем попало, как безмозглое животное. Ты думала, там пупсик резиновый? За ниточку потянешь, он выскочит, все дела? Смотри, запоминай. Точно такого другого уже не будет.

– Зачем вы? – рыдала Поля.

– Ну не одной же мне ваших детей оплакивать. Что-то понимать-то пора.

– А ему что? Не надо? – с ожесточением крикнула Поля, кивнув в сторону коридора, за которым находилась Митина комната.

– Всем надо. Но женщина за плод отвечает больше. Хотя бы потому, что может очень долго никому не рассказывать. И решать.

– А почему вы мне сказали: выбирай?

– А кому выбирать? Кому отвечать? Человек свой выбор делает сам. А как ты думала? Кто за тебя про тебя решит?

Поля смотрела на своего сына. Он мог быть живым. Хотел жить. Она била себя по животу, когда злилась. Она решила за него. Он сам бы остался. Вырос. Был бы у нее друг…

– Переверни, лицо увидишь, – посоветовала Агата.

– Нет, – корчилась Поля.

– Посмотри, посмотри. Не себя жалей, его пожалей.

Агата длинной тонкой ложкой перевернула тельце.

Личико человечка с закрытыми глазками выражало ужас. Рот был округлен в безмолвном крике.

Полину била сильная дрожь.

– Замерзла? Все вы мерзнете, когда доходить начинает, – вздохнула Агата, поставила лоток на столик у кресла. – Вставай, тебе уже можно. Иди, поешь.

– Я поеду, – сказала Полина.

– Обязательно поедешь. Завтра. Сегодня я тебя еще понаблюдаю. Чтоб кровотечение не открылось. Ты же в будущем ребенка собираешься иметь? Хочешь, чтоб все было в порядке?

Полина не отвечала. Она вообще ничего не хотела и о будущем думать сейчас не могла.

Тамара сделала ей какой-то укол, она проспала день и ночь, не просыпаясь. Утром встала, оделась в свои вещи, собралась уходить.

– Давай тебя мой шофер довезет, куда надо, – предложила Агата.

Но Полине не хотелось, чтоб тут было известно, куда она поехала. Домой, к своим, она и не собиралась.

Перед уходом она вспомнила что-то важное.

– Мне Митя деньги дал, давно уже. Сказал спрятать и не говорить, куда. Я отдам.

Она сказала «Митя» и не испугалась. Ей было совершенно плевать, как называть свое прошлое.

– Да брось ты. Оставь себе. Он еще принесет. А лучше б уж завязал с этим. Добытчик, – иронически хмыкнула Агата.

– Как хотите.

– Приходи, если надо будет. Знаешь, как найти.