355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Галина Артемьева » Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины » Текст книги (страница 9)
Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 00:11

Текст книги "Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины"


Автор книги: Галина Артемьева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

В первый класс: «Забудьте слово „хочу“»

Меня отправляют в первый класс. У меня все есть, как у настоящей школьницы: коричневая форма с белым воротничком и манжетами, два фартука – черный, на каждый день, и белый, для торжественных случаев. У меня есть коричневый портфель, учебники, тетрадки, ручка, коробочка с железными перышками для нее, чернильница с чернилами, перочистка (несколько кругленьких разноцветных фланелек сшитых так, что получается почти цветок, этим цветком надо чистить перо, иначе оно будет ставить кляксы). Есть пенал, ластики, карандаши…

Я готова.

– Хочешь в школу, Галенька?

– Очень хочу! – отвечаю.

Ну, поначалу и правда – хочу. Я уже знаю, что теперь я каждый день буду ночевать дома! Кончилась моя шестидневка! Как можно после этого не хотеть в школу?

Первого сентября мы собираемся и отравляемся на Плющиху, в мою школу номер 34. Я иду с цветами, в белом фартуке. Я немножко боюсь, даже живот начинает болеть – это всегда случается от страха или тревоги.

Танюся меня успокаивает:

– У тебя будет хорошая добрая учительница. Ирина Михайловна.

– Молодая?

– Молодая.

Не знаю, почему, но мне очень хочется, чтобы учительница у меня оказалась молодой.

У школы толпа первоклассников с родителями. Девочки в коричневых платьях и белых фартуках. Почти все с косичками. В косы вплетены белые атласные ленты, на кончиках кос завязанные в бантики. Мальчики в формах, делающих их похожими на солдат. Гимнастерки с белыми подворотничками, на поясе перехваченные широкими ремнями с пряжками, фуражки, как у офицеров – точная копия гимназической дореволюционной формы, как потом оказалось.

Учительницы по спискам собирают свои классы. В моем классе есть несколько девочек и мальчиков из детского сада. Уже хорошо.

Нас выстраивают по двое у ступеней школы.

Наступает торжественный момент. Выходит директор. Это очень крупная женщина в строгом костюме. Волосы гладко зачесаны и убраны в пучок. Лицом страшная. Не то что некрасивая. Так вопрос даже не ставится. Но от лица ее распространяется на нас страх.

Директор говорит нам речь. Она объясняет, что мы теперь – советские школьники. Совсем немного, и мы вырастем и будем вместе со всеми совершать подвиги. А самый главный подвиг, который все мы должны совершить, это построить коммунизм.

– И что же нужно, чтобы стать хорошим строителем коммунизма? Как вы думаете, что сказал Ленин об этом?

Я тут же вспоминаю маленького Ленина у входа в детский сад. Гладят ли его по головушке, как мы это делали? И что же он сказал?

– Ленин сказал, что строителю коммунизма нужно учиться, учиться и еще раз учиться! Запомните это, дети! Только те, кто хорошо и прилежно учится, достойны звания верного ленинца!

Директор еще много об этом говорит. Я обещаю себе, что очень постараюсь учиться, учиться и еще раз учиться.

– А теперь, – особенно четко выговаривает женщина-скала, – запомните главное. Вы стоите на пороге школы. Вчера вы были маленькими детьми. А сегодня – уже школьники. Поэтому теперь вы должны забыть слово «хочу». Оно для вас больше не существует. Теперь для вас есть только слово «надо».

Ладно, думаю я. Буду теперь вместо «Я хочу попить» говорить «Мне надо попить». Раз школьнику так положено… Надо – так надо…

И мы расходимся по классам.

Школа мне быстро перестает нравиться. Правда – один несомненный плюс остается: я не на шестидневке! За одно это можно многое стерпеть.

Но есть непонятные вещи.

Я с четырех лет читаю. И в садике часто читала вслух, когда воспитательнице надо было отойти. Я люблю читать. Я уже очень много книг прочла. Мне Танюсенька каждый день приносит с работы подарок: книжечку. Тоненькую яркую книжку в мягкой обложке. Такие стоили 5–7 копеек. Можно покупать каждый день. А это – главная моя радость. Каждая книжка – дверь в новый мир. Целое богатство.

И вот в школе, когда мы открываем букварь, учась читать, я начинаю быстро и с выражением читать все, что написано на странице.

– Ты неправильно читаешь, – сердится Ирина Михайловна.

Я ничего не понимаю.

– Ты должна учиться читать по слогам, а ты не умеешь! – объясняет Ирина Михайловна.

– Но по слогам читают малограмотные, – пытаюсь объяснить я.

Так мне тети говорили.

Итог – настоящее горе от ума! У меня в первой четверти четверка по чтению! А я по-прежнему читаю лучше всех.

Ну и пусть.

Надо – так надо!

Пятиконечная звездочка

В ноябре нас принимают в октябрята! Мы становимся уже совсем взрослыми и ответственными людьми.

Сначала мы долго хором учим Правила октябрят. Этих правил пять. Потому что в октябрятской звездочке пять концов, пять лучиков. И правил пять. Вот мы на каждой переменке по одному разу хором повторяем эти правила:

– Октябрята – будущие пионеры.

Октябрята – прилежные ребята, любят школу, уважают старших.

Только тех, кто любит труд, октябрятами зовут.

Октябрята – правдивые и смелые, ловкие и умелые.

Октябрята – дружные ребята, читают и рисуют, играют и поют, весело живут.

Иногда Ирина Михайловна спрашивает нас по отдельности. Когда кто-нибудь сбивается, все остальные шипят и хихикают: это же позор, не знать октябрятские правила. Тем более Ирина Михайловна говорит, что кто не будет знать правила, того не примут.

Вот позор так позор! У всех появятся на формах звездочки, а у лентяя – нет.

Мы учим!

Я свято верю всем пяти правилам.

Стать октябренком – это пойти по дороге к счастью. Это значит потом тебя примут в пионеры! И ты будешь ходить с красным галстуком!

И потом – октябрята весело живут! Вот стану октябренком, и будет мне весело! Счастье начнется!

Правда, есть вопросы. Вернее, один, но трудный.

Почему – октябрята?

Ведь революция, которая всех нас осчастливила, произошла в ноябре! Седьмого ноября! Все знают:

 
День Седьмого ноября
Красный день календаря!
 

– А потому, – объясняет Ирина Михайловна, – что раньше, при царе, был другой календарь. И мы отставали от других стран на 13 дней. Если по тому, старому календарю считать, то революция произошла 25 октября. А по-новому – 7 ноября.

– Но если лучше по-новому, почему мы не ноябрята?

– Так принято. И революцию мы называем Великой Октябрьской Социалистической революцией. А не ноябрьской. И вы – октябрята. Просто запомните это – и все.

И все-таки непонятно…

Зачем что-то оставлять от старого, если оно такое плохое? А если не такое плохое, зачем новое?

Просто так?

Никто не знает, как ответить на эти вопросы.

Ну ладно! Октябрята так октябрята.

И вот – ура!!! Нас приняли! Всех! Мы все хором сказали правила. Ни один не сбился. Пионеры прикрепили каждому первокласснику звездочку. В центре звездочки маленький Ленин. Хорошенький!

Я не нарадуюсь! Смотрите все, какая я большая и умная!

Я – октябренок!

После осенних каникул нас ждал еще один приятный сюрприз.

– Теперь, когда вы все стали октябрятами, все ученики нашего класса делятся на звездочки, – сообщила Ирина Михайловна. – Звездочки у нас какие? Пятиконечные! Значит, в каждой звездочке будет по пять октябрят. У каждой звездочки – свой командир. Он следит, чтобы все октябрята в звездочке жили по правилам, хорошо учились, хорошо себя вели. В каждой звездочке выберем физкультурника. Он покажет пример: как делать зарядку, как бегать, прыгать. Библиотекарь звездочки расскажет об интересных книжках и даст их почитать. Еще в звездочке должен быть цветовод. Цветовод поливает цветы в классе. Но не все, а только те, которые принесли члены его звездочки. И еще: октябрята бегают, прыгают, бывает, и падают. Вот для этого в звездочке должен быть санитар, чтобы оказать первую помощь. А еще санитару надо каждое утро проверять, чистые ли руки у октябрят его звездочки. Все понятно?

Мы все дружно закричали, что да, понятно.

Я стала думать, кем я хочу быть. И получилось: никем. Я просто не чувствовала, что это имеет ко мне отношение. Но в школе, как нам объяснили, следовало забыть слово «хочу» и хорошо усвоить слово «надо». И все получилось очень просто.

Ирина Михайловна прямо по списку, в алфавитном порядке выделяла по пять человек. И сама назначала, кто будет кем. Так я стала санитаркой. Дома мне сшили белую сумку с красным крестом. В ней я всегда носила бинт. Так и одевалась теперь по утрам: форма, фартук, сумка с крестом.

В день распределения по звездочкам произошла еще одна незабываемая вещь. Дело в том, что класс не делился строго на пять. Осталось два лишних человека в самом конце списка. Не повезло им с фамилиями. Ирина Михайловна спокойно добавила по одному из них к предыдущим звездочкам. Члены звездочек этого очень не хотели: у звездочки пять лучиков, а не шесть. Но пришлось смириться.

– А кем же он у меня будет? – в отчаянии спрашивали бедные командиры шестиконечных звездочек.

– Они будут следить, чтобы доска всегда была чистая, а тряпка – мокрая, – тут же выдала Ирина Михайловна ответ. Ей, видимо, не впервой оказалось иметь дело с лишними людьми.

– Я не хочу быть уборщицей! – рыдала несчастная жертва своей фамилии.

– Успокойся. Ты не уборщица. Ты – помощник учителя! Без тебя мне будет очень непросто. Ведь я так много пишу на доске во время урока, – объяснила Ирина Михайловна.

Мы тут же принялись завидовать. Вот это да! Помощник учителя! Вот им повезло-то! Кто бы мог подумать!

В общем, «и последние станут первыми»…

Сразу после разделения класса на звездочки родители-активисты изготовили стенд. На нем красовалось несколько крупных пятиконечных звезд. В центре каждой находился уютный маленький Володя Ульянов-Ленин. В конце каждого лучика помещалась фотография. Командир, физкультурник и т. д.

У шестиконечных звездочек четкая геометрическая гармония отсутствовала. Собственно, они оставались пятиконечными, только между нижними лучиками алел еще один, маленький. Зато с надписью: «Помощник учителя».

Я очень радовалась почему-то, что моя фамилия в журнале в начале списка. У нас была правильная звездочка, не изуродованная лишним лучиком.

«…В тебе и во мне!»

Мне восемь лет.

Мы теперь переехали в отдельную квартиру и живем все вместе: три мои тетечки, сестра Женечка и я. Женечку я воспринимаю как родную сестру (и до сих пор она моя любимая родная Женечка).

Итак, мне 8, Женечке 18.

Она уже студентка. Такая красивая, веселая. У нее куча друзей.

– Потому что характер легкий, – объясняет мне Танюсенька. – Все тянутся к ее улыбке и доброте.

А еще она много знает, всегда отвечает на мои вопросы, если мне что-то непонятно. Еще читает мне стихи – она знает наизусть несметное количество стихов и даже сама стихи сочиняет… Еще она играет на пианино, и мы поем вместе.

Весна.

Женечка как-то сказала:

– Вот получу стипендию, пойдем с тобой в Парк культуры.

Я начинаю ждать ее стипендии с немыслимым нетерпением. Парк культуры и отдыха имени Горького! Место счастья. Там столько аттракционов! Там есть кафе-мороженое. Там можно на лодочке покататься… Еще шарики продают, которые сами в небо тянутся – упустишь, могут улететь. Еще пищалки… Много чего.

Вообще-то мы там часто бывали с тетечкой. Но тут я пойду с сестрой! С такой красивой девушкой – в юбочке колоколом, в туфельках на шпильках… Скорей бы! Скорей бы!

Но я стесняюсь спрашивать про стипендию. Мне неудобно. Я знаю – Женька раз сказала, не забудет.

Жду.

В один прекрасный воскресный день к Женьке приезжает ее школьная подружка Элка. Это вообще красавица немыслимая. Женечка черненькая, а Эллочка светленькая. Тоже хохотушка. Две красавицы, на которых я мечтаю быть похожей, когда вырасту. Сразу на двух. Буду тоже в туфельках на каблуках ходить, в юбочке… Все залюбуются, когда увидят…

Женьке и Элке надо о чем-то поговорить. Но они никак не могут. Мешаю я. Я все время верчусь, вклиниваюсь, лезу в их разговоры… Никак меня не отогнать… Они обе терпеливые, добрые… Не гонят. Только ласково просят дать им пару минут поговорить о чем-то важном.

Но я уже завелась. Я не могу от них отлипнуть. Чем больше они просят, тем гаже я себя веду. Прыгаю, кручусь, мельтешу перед их смеющимися глазами.

– Ой! – восклицает вдруг Женечка. – Я ж и забыла! Мне вчера стипендию дали! Пошли в Парк культуры.

Я понимаю, что вспомнила она это только потому, что другого способа от меня отвязаться у подружек нет. Понимаю с первого мгновения. Но радость переполняет меня. Все, как я мечтала, даже еще лучше! Ура!

И вот мы в Парке. Заходим. Красота! Газоны с цветами, деревья, люди нарядные. И музыка, музыка из громкоговорителей. Песня льется. Я все песни знаю. И эту тоже. Это – странная песня. Там дядька поет, а потом хор. Потом снова дядька. Когда хор поет, я всегда с трудом разбираю слова. Но из принципа стараюсь понять. А как пойму – оказывается: выучилась песня. Сама собой.

Слова меня удивляют. Смущают чем-то.

 
…Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой,
В горе, надежде и радости,
Ленин в твоей весне, в каждом счастливом дне,
Ленин в тебе и во мне!
 

Я прекрасно знаю, что Ленин умер. Знаю, что если б он был жив, все у нас давно было бы хорошо – лучше не придумаешь. Так тети говорят. Случается что-то плохое, и они вздыхают: «Был бы Ленин жив, он бы не допустил…» Жаль, что он умер. Но – умер! Лежит в Мавзолее. Очереди к нему стоят – не пробьешься.

А тут хор орет: «Ленин всегда живой»…

Вранье какое-то… Зачем?

Но самое непонятное – это последняя строчка. «Ленин в тебе и во мне!»

Как это? Вот – как это?

Например, Танюся строго следит, чтобы я мыла руки. Несколько раз в день приходится мыть руки с мылом! Потому что иначе можно грязными руками занести в себя микроб во время еды. Это я понимаю. Занесешь микроб, станешь болеть. Живот заболит, горло, ухо, нос… Микробы – это такие невидимые твари, которые залезают в тебя при каждом удобном случае, чтобы принести вред организму.

Но Ленин же не микроб! Как это – он во мне?

Я Ленина с детского сада люблю. Мы книжки про него читали…

Но мне не хочется, чтоб он был во мне. Это меня тревожит.

Женька и Элка тем временем находят для меня аттракцион – карусели какие-то.

– Хочешь?

Аттракцион – ничего особенного. Ну ладно, пусть для начала. Залезаю в люльку – поехали.

Мои красавицы садятся на лавочку и наконец-то в покое обсуждают что-то свое. Смеются… А у меня в голове все орет хор: «В каждом счастливом сне… В тебе и во мне!»

Не постигаю!

Меня слегка укачало (такое случается). Иду к своим на нетвердых ногах.

– Что такое – Ленин в тебе и во мне? – спрашиваю у Женьки.

– Идем на качели, хочешь на качели? – зовет она.

Ясное дело – они не договорили, им поскорей бы от меня отвязаться.

– Что такое – Ленин в тебе и во мне? – настаиваю я.

– А вот на эту штуку хочешь?

– Что такое – Ленин в тебе и во мне?

И тут мы подходим к действительноинтересному аттракциону.

Там самолет. Садишься в него и взмываешь в воздух. Он летит, потом перекувыркивается… Снова взмываешь…

Это же тоже тренировка героизма! Называется – петля Нестерова. Был такой знамениты летчик, делал в воздухе на своем самолете такой кувырок…

– Сюда хочу!

– Сюда? А не страшно?

– Сюда!

– Уверена?

– Сюда!

Женечка покупает мне билетик. Сами они остаются опять же на скамеечке.

– Мы будем тебе рукой махать, когда ты взлетишь, – обещают мои красавицы.

Я переполняюсь гордостью.

Сажусь в самолет. На заднем сиденье парень. Постарше меня. Лет тринадцать ему будет. Подходит дядька и очень сильно перетягивает меня ремнями крест-накрест.

– Зачем? – не понимаю я.

– А чтоб не вывалилась, когда вниз головой висеть будешь.

Что-то мне уже не хочется этой петли Нестерова. Но назад дороги нет. Сама напросилась. Женечка же спрашивала, спрашивала.

…Самолет взмыл в воздух. Потом перевернулся. Мы повисли вниз головами. Самолет в таком положении застыл.

– Аааааа! – орет парень за моей спиной.

А у меня и сил орать нет. Я в таком ужасе, что онемела. Со мной так всегда бывает в самые страшные моменты. Я вишу и думаю: лучше бы ремни расстегнулись, я б упала и все.

Самолет медленно двигается и достигает земли. Можно выходить?

Нет! Аттракцион – три оборота! Три петли!

Трижды приходится висеть вниз головой. Все мысли выпадают. Наверное, я вернусь на землю круглой дурочкой.

Все когда-то кончается. И «петля Нестерова» кончилась тоже. Я еле разжимаю пальцы – так судорожно вцеплялась в поручни. Идти в первые секунды вообще не могу.

– Понравилось? – спрашивает дядька.

– Нет, – отвечаю честно.

Плетусь к своим.

– Мы тебе махали, махали, а ты такая важная сидела, даже на нас и не взглянула ни разу, – говорит Женечка.

Она, наверное, замечает, что я выгляжу как-то не так.

– Что-то ты бледная какая. Укачало?

Я киваю. Выгляжу, наверное, непривычно жалко. Добрые подружки стараются сделать для меня что-то особенно приятное.

– Пойдем на лодочке покатаемся?

Я отрицательно верчу головой.

– А в комнату смеха?

Мы идем. Тут Женька вспоминает:

– Ты меня о чем спрашивала? Что-то не поняла?

– Что такое – Ленин в тебе и во мне?

Подружки переглядываются. Не пойму – им что? Смешно? Или показалось?

А мы уже у комнаты смеха. Вход – пятачок, а счастья…

Там зеркала меняют людей до неузнаваемости. Вот я толстый карлик, а Женька с Элкой кубышки на очень тонких, как прутья, ногах. Смешно невыносимо. Каждое зеркало – свой смех.

Хохочу до слез, до икоты. Там все хохочут…

Выходим довольные, продолжая хохотать…

– Что такое – Ленин в тебе и во мне? – вспоминаю я…

– Это… Ну это… Это он в душе у тебя. У меня. У всех нас в душе.

Я задумываюсь. Проверяю свою душу. Ищу.

Ленина там нет. И не было. Там бывает страх. Бывает любовь – очень сильная – к тетечкам, к Женечке. Бывает – там сидит боль, если что-то грустное читаешь. Еще там – папа. И иногда мама.

Ленина нет.

– А у тебя внутри есть Ленин? – спрашиваю Женьку шепотом.

– Давай я потом поищу, – предлагает сестричка миролюбиво. – Пойдем мороженое есть?

– Ура!!!

Перед едой я тщательно мою руки. Чтоб ни один микроб не забрался… Да и Ленин… Кто его знает, как он внутрь залезает…

Перепись населения. (Зима 1959)

Я учусь в первом классе. Только что закончились школьные зимние каникулы. Стало быть, это январь 1959 года. К нам, в нашу «квартиру» 60-а приходит серьезная тетя: она делает перепись населения. Мне очень интересно, что это такое и зачем.

– Чтобы точно знать, сколько человек живет в СССР, чем эти люди занимаются, сколько детей, сколько пенсионеров, сколько работающих, – так объяснила мне Танюся.

Женщина раскладывает на столе свои бумаги и записывает все про Танюсю: фамилия, имя, отчество, дата рождения, место рождения… Потом спрашивает о национальности.

– Раньше такого вопроса не было, – говорит Танюся,

– Это новый вопрос, – равнодушно отвечает переписчица.

Я национальным вопросом очень интересуюсь после Фестиваля. Из-за национальности люди выглядят совсем разными. А я мечтаю о путешествиях, хочу выучить все языки мира, чтобы всех людей понимать.

…– Еврейка, – отвечает Танюся.

Наконец все про нее записали. Приходит моя очередь. Я радуюсь: я сама сейчас отвечу на все вопросы. Наконец-то меня не гонят от взрослых, а слушают, что я говорю.

Фамилия, имя, отчество…

Доходит дело до нового вопроса, про национальность.

Я смотрю на Танюсю:

– Еврейка? – жду я ее подтверждения.

Но происходит заминка. Танюся вытаскивает зеленую бумагу из своей сумки с документами и говорит:

– Вот, смотрите: отец еврей, мать русская… Что писать? По отцу?

Я ничего не понимаю. Я, оказывается, человек с непонятной национальностью. Я хочу быть как все мои… Хотя – в чем разница?

– На выбор гражданина, – отвечает переписчица.

– Вырастет, выберет, – соглашается Танюся. – А сейчас что писать?

– Давайте по матери, – предлагает наша гостья.

– Давайте, – вздыхает Танюся.

Чего она вздыхает? Тоже, как и я, понимает, что несправедливо это? Я маму давно-давно не видела… Она не приезжает… Я ее помню. Но она не приезжает… Мне становится грустно. Тоска на сердце, как в самые первые дни моей жизни в Москве много лет тому назад…

Больно мне от национального вопроса… Боль эта запомнилась на всю жизнь. Но, может, и хорошо, что тогда ощутился этот укол… Как прививка. Потому что вопросу этому суждено было всплывать в разных формах и видах опять же – на протяжении всей моей жизни.

Ни в детском саду, ни в первом классе я ни разу не столкнулась с этой темой… Вот разве что – перепись.

Но потом мы переехали на новую квартиру. Наш двор был полон детьми, мы играли целыми днями вместе… Мальчишки, девчонки… Вот тут-то и началось. Сколько раз в случае моих побед в играх я слышала мальчишечью ругань: «Жидовка!» (Только сейчас удивилась – почему-то ругались именно мальчишки. От досады, от азарта, наверное.) Я даже не успевала обидеться. Поначалу из-за непонимания смысла слова, потом – от презрения к глупости человеческой… Однажды все же спросила дома, что мне отвечать, если меня во дворе обзывают.

– Вообще ничего не отвечай, – сказала Стелла. – Не вступай в диалог с фашистами.

Я не вступала.

Вскоре Танюся подарила мне большую красивую книгу. Аркадий Гайдар «Голубая чашка». Я быстро ее прочитала. Хорошая книжка. Там описывалась почти моя ситуация.

Ушли папа с дочкой из дома, потому что мама сказала им, что они разбили ее любимую голубую чашку. А они не разбивали… И пошли себе гулять… Пошли, а навстречу им бежит деревенский мальчишка Санька Карякин. А в спину Саньке летят комья земли. Кидает в Саньку землю пионер Пашка Букамашкин.

Пошли папа с дочкой спросить у пионера, почему это он в человека землей кидается.

Пашка не испугался, сказал:

– Вон идет известный фашист, белогвардеец Санька. Погоди, несчастный фашист! Мы с тобой еще разделаемся.

– А ты не ошибся? – удивились отец и дочь. – Это же просто Санька Карякин.

Но Пашка стоит на своем и рассказывает историю про то, что бежал из Германии, из города Дрездена от фашистов в СССР один рабочий, еврей. А с ним его дочка, Берта. Рабочий работает на мельнице, а Берта играет с ними. И вот во время игры Санька, обидевшись на Берту, закричал ей: «Дура, жидовка!»

Берта, не зная слова «жидовка», спросила у Пашки, что оно значит, а ему и отвечать стыдно.

Пашка велит Саньке замолчать, а тот нарочно кричит все громче и громче. А Берта сидит, в глазах слезы. Догадалась.

И тогда Пашка Букамашкин взял с земли камень и подумал: «Проклятый Санька! Это тебе не Германия с твоим фашизмом, мы и сами справимся».

…Такая история.

Больше всего меня утешил вопрос дочки Светланы из книжки.

– Папа, – спросила она, – а может, Санька никакой не фашист? Может, он просто дурак?

Тем я и утешилась.

Лучше думать, что человек, с которым ты играешь, просто дурак, чем фашист. Иначе дикость получается. Наши папы с фашистами воевали, победили, а сын вырос фашистом? Нет, конечно нет. Просто дурак – и все.

Потом, уже вступив в пионеры, я решила написать письмо в главную пионерскую газету страны. Я просто спрашивала совета, как мне лучше ответить, когда меня обзывают «жидовка».

Может быть, есть такое особенное слово, после которого все это прекратится раз и навсегда?

Меня давно научили не реагировать на обидные прозвища. Я сама знаю: если правильно себя вести, смеяться вместе со всеми, дразнить быстро перестают. История с очками меня этому научила. Я и на эти обзывания не реагирую. Но вот смеяться у меня не получается. Тети советуют отходить от человека, который позволяет себе такое. А как отходить, если он бежит за тобой и орет? Проиграл мне в игре, а теперь вместо того, чтобы отыграться и честно победить, орет мне «жидовка»…

И что? Мне молчать? Делать вид, что оглохла? Как быть?

Вот, собственно, о чем я спрашивала уважаемую редакцию, в которой наверняка собрались самые умные люди. Конечно же в «Пионерской правде» знают заветное слово, с помощью которого я обрету силу.

Я с огромным нетерпением ждала ответа. Вот-вот придет избавление!

Ответное письмо очутилось в нашем почтовом ящике довольно скоро.

Радости моей не было предела. На конверте красовалась надпись «Пионерская правда». Я с нетерпением распечатала его. На красочном газетном бланке был напечатан долгожданный ответ:


Всесоюзная ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени газета пионеров и школьников

Пионерская правда

Орган ЦК ВЛКСМ и Центрального Совета пионерской организации имени В. И. Ленина

12. I. 1961 г.

Здравствуй, Галя!

Мы получили твое письмо и сразу отвечаем.

Не нужно обращать внимания, если ребята дразнятся. Нет ничего обидного в словах «грузин», «украинец», «узбек», «еврей», «татарин», «казах» и т. д. Всё это название национальностей, а в нашей стране все национальности равны. Когда высказывают свое мнение о человеке, то никогда не думают о том, какой он национальности, а берут во внимание его характер, отношение к труду, честность, умение дружить.

Нужно быть хорошим человеком, настоящим, и такой человек всегда заслужит право на уважение, какой бы национальности он ни был.

И наоборот, если человек плохой, его никто уважать не будет, это тоже независимо от национальности.

Ты это запомни, Галя, и пусть больше вопрос о национальности тебя не волнует.

Желаем больших успехов в учебе.

Литсотрудник /Кирнос/

Вот читаю сейчас – а что? вполне приличный ответ. Уже сам факт ответа – признак внимания и уважения. Обижаться не на что. Написала? Задала вопрос? – Получи ответ.

Но я же спрашивала, как мне быть, как остановить оскорбления…

Мне ответили: «Не волнуйся».

Отчетливо помню чувство брезгливого стыда после прочтения этого ответа. Ребенок чувствует ложь, неискренность, как зверь приближение бури.

Сохранила я этот ответ. И теперь он – свидетельство.

Главное – не надо сейчас лить в уши новым поколениям сироп под названием: «Национальный вопрос в СССР был полностью решен». Уши слипнутся и завянут, как осенние лопухи.

А тогда… в зимние каникулы 1961 года я снова ощутила, как при первом знакомстве с окружающей средой, что вопросы, возникшие тогда, так и лежат в душе мертвым грузом…

– Ух-ё! Куда это я попала!

– Терпи.

– Какое все некрасивое!

– Подожди.

– Как страшно тут!

– Ничего, образуется.

– Ну и запахи!

– Задержи дыхание.

– Что мне делать?

– Не задавать лишних вопросов.

– Почему я здесь?

– Так надо.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю