Текст книги "Легенда о Велесе"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Тарх шел куда глаза глядят. Он хоть и заблудился, все же отказывался себе признаваться в этом.

Первые два-три дня парень еще шел по следам, оставленным бурым жеребцом отца. Глубокие, с вывороченной землей и обломанными кустами ямы от копыт виднелись издалека, но потом пропали. Тарх и не подозревал, что на самом деле под седлом его отца был Ящер, снова принявший свой настоящий облик.

Тарх продолжал следовать в том же направлении, надеясь, что рано или поздно опять нападет на следы. Но миновало слишком много времени – очевидно, Перун свернул в сторону.

Однако унаследованное упрямство мешало Тарху повернуть, и он продолжал безнадежный путь.

Склон, по которому он шел, зарос густым лесом. Узкая тропинка извивалась меж стволов и камней. В кронах попискивали птицы.

Неожиданно тишину леса нарушили постепенно приближающиеся странные звуки – звонкий топот, фырканье, взвизги и лопотание, будто невнятно спорили несколько девушек.

Уже третий день Тарх не встречал ни одного человека, а потому поспешил на шум.

Тропа сделала поворот, резко метнулась по склону вниз и выскочила на небольшую прогалину, с другой стороны которой открывалась расщелина, где звенел ручеек. Оттуда по той же самой тропе прямо на Тарха двигались те, чье присутствие он почуял недавно. Увидев, кого он принял за играющих девушек, парень застыл на месте.

На прогалине веселились десятка полтора молодых кобылиц. Все они на первый взгляд казались одинаковыми – высокие, тонконогие, светлой масти, с длинными мягкими гривами и хвостами, явно никогда не знавшие узды и седла. Весело фыркая, они скакали и катались по траве.

Пораженный увиденным, Тарх сделал несколько шагов, прежде чем одна кобылка случайно не заметила его. Взвившись на дыбы, она завизжала совсем как маленькая девчонка, которая внезапно увидела, что за нею наблюдает парень.

Кобылицы мигом прекратили игру и сбились в кучу, топорща хвосты и настороженно блестя глазами. Они явно боялись человека.

Тарх протянул к ним руку.

– Простите меня, – заговорил он тихо, – я чувствую – мать меня обучила, – что вы не просто лошади, а юные девушки. Кто-то наложил на вас заклятье. Не бойтесь меня! Я заблудился в этих краях и прошу у вас помощи и совета!

Это и в самом деле было так. Выросший среди речной и лесной нежити, Тарх с младенчества знал, что есть на свете такие, кто может не только менять свой облик, но и превращать других людей в животных и чудовищ. Несомненно, эти девушки когда-то встретились с чародеем.

Кобылицы с любопытством блестели глазами, раздумав убегать. Тарх осторожно подошел – между ним и ближайшей кобылкой было не такое уж большое расстояние – только протяни руку.

– Я прошу у вас помощи, – снова заговорил Тарх. – Мне нужно найти того чародея, что заколдовал вас. Я понимаю, вы наверняка боитесь и ненавидите того, кто обратил вас в лошадей, но если вы мне поможете, то сначала я попрошу его отомстить одному человеку, а потом уничтожу его. Тогда чары с вас спадут и…

Кобылицы заметно заволновались.

– Вы думаете, что я не справлюсь? – догадался Тарх. – Ничего, я смогу! Я…

Внезапно он рванулся вперед, и кобылицы бросились врассыпную. Все, кроме одной – Тарх крепко держал ее за гриву. Она жалобно заржала, пытаясь вырваться. Ее подруги, опомнившись, накинулись было на Тарха, но тот ужом скользнул между ними и одним прыжком оказался на спине пленной кобылицы, цепляясь изо всех сил.

– А ну, неси меня к чародею! – приказал он. – Иначе пожалеешь!

Кобылица встала на дыбы, потом прянула вверх, поддавая задом, заметалась на поляне, прыгая и брыкаясь. Остальные метались подле, стараясь зубами – стащить человека, но больше мешали друг другу. Вырвавшись наконец из кольца, кобылица ринулась куда глаза глядят вместе с вцепившимся в ее гриву Тархом.

Обхватив руками гибкую шею кобылицы, Тарх зажмурился, отдавшись на милость судьбы. Лошадка неслась напролом по лесу, не замечая преград – вламывалась в заросли, одним скачком преодолевала русла ручьев, овраги, чуть не кувырком скатывалась со склонов. Она то брыкалась, то принималась кататься по земле, то вертелась волчком, то с размаху ударялась боком о дерево. Ее жалобное ржание, напоминавшее крик ужаса, далеко разносилось окрест. Взволнованные голоса ее подруг давно стихли вдали.

Исхлестанный ветками Тарх даже не заметил, когда прекратились бесконечные толчки и прыжки. Кобылица была покрыта пеной, тяжело дышала и гнула гордую шею до земли. Парень выпрямился и пнул пятками крутые бока:

– Живо вези меня к чародею!

Кобылица почти застонала, пошатнулась, но Тарх кольнул ее ножом в бок, и она была вынуждена подчиниться. Непрестанно подгоняя ее ножом, Тарх гнал кобылицу через лес.

Испуганная, исцарапанная, та мчалась вперед.

Лес раздался так резко, что Тарх не успел как следует рассмотреть выдающийся в море одинокий голый утес, казавшийся мрачным даже при ярком солнце. Море билось о камни. Самые большие валы почти достигали сложенной из валунов и стволов старых деревьев ограды. Неровный, кое-где устроенный поверх ограды тын был украшен странно знакомыми предметами, но Тарх рассмотрел их позже – когда кобылица поднесла его к распахнутым настежь воротам и мостку, перекинутому через ров с отвесными стенками. За миг до того, как кобылица одним прыжком влетела в ворота, парень успел узнать странные предметы.

Это были человеческие черепа.

Тарх почувствовал тревогу, но было поздно – он уже оказался во дворе, где замученная кобылка упала на колени.

Парень спешился, оглядываясь.

Во дворе царил ужасный беспорядок – какие-то кости, части доспехов и конской упряжи, исковерканная домашняя утварь, ржавое оружие. В центре двора стоял сложенный наполовину из камней, наполовину из бревен приземистый грубый дом, украшенный черепом твари, которую Тарх никогда раньше не видел. Дом издалека напоминал чудовище, присевшее и распахнувшее крылья – скаты крыши.

У высокого узкого крыльца-влазня толпились давешние лошади, со страхом глядя на изнемогающую подругу. Удивляясь, как это они оказались здесь раньше его, Тарх не увидел хозяйки здешних мест, пока она не подошла ближе.

Это была женщина высокого роста. Годы согнули ее, и все-таки она была огромна – плотная, сильная, закутанная в шкуры диких зверей и кованые доспехи. Густая грива волос окутывала ее до пояса. Грубое лицо напряглось, маленькие глазки под тяжелыми веками полыхнули ненавистью, когда она посмотрела на кобылицу.

Тарх решительно заступил ей дорогу.

– Ты не причинишь ей вреда, – заявил он, сунув нож под нос женщине. – Иначе я разрежу тебя на кусочки. Но я не трону тебя, если ты согласишься помочь мне!

Женщина проворно отпрянула. Глаза ее забегали, словно в испуге.

– Помочь тебе? – хрипло буркнула она. – Не много ль просишь, молодец? И того ль, чего тебе нужно? Обычно у меня иного просят – чтоб смилостивилась и отпустила живым и здоровым!

Она презрительно усмехнулась, но Тарх только подбоченился.

– Не пугай меня! – заявил он. – Если захочу – я в любой час отсюда выйду!

– Ты в этом уверен? – Женщина показала ему рукой за спину. Тарх мгновенно обернулся – для того, чтобы увидеть, как ворота с треском захлопнулись.

Он развернулся к хозяйке, сжимая кулаки. В глазах его загорелось бешенство.

– Немедленно прекрати издеваться! – крикнул он. – И отвечай: согласна ты помочь мне?

Кобылицы шарахнулись в стороны с ужасом. Женщина тоже отпрянула.

– О помощи, стало быть, просишь? – выдавила она. – Только с тебя за нее кое-что потребую!

– Я готов! – пылко воскликнул Тарх.

Грубые пальцы тут же вцепились ему в запястье:

– Пошли!

Женщина потащила гостя через двор. Кобылицы смотрели ему вслед, и Тарх был готов поклясться, что в их ржании слышалась насмешка.

Хозяйка подвела Тарха к низкой деревянной дверке в стене у самого пола и пинком распахнула ее.

– Иди, – приказала она. – Внизу увидишь кадку. Сможешь ее поднять да на свет вынести – считай, половину отработал.

– Раз плюнуть! – фыркнул Тарх и прыгнул вниз. Ступеней не было. Охнув от неожиданности, парень упал на ворох соломы.

Здесь было темно, хоть глаз коли. Привстав, Тарх повел протянутыми руками по сторонам, ища ощупью кадку, и вздрогнул, когда что-то щелкнуло и холодные железные обручи сомкнулись на его руках.

Рванувшись назад, Тарх обернулся ко входу.

– Хозяйка! – позвал он. – Хозяйка! Здесь…

Но голос его осекся – дверь захлопнулась, и он услышал, как на нее снаружи повесили замок. Затем раздалось довольное хихиканье женщины.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В ту ночь Дива не спала. Которую уже ночь она проводила без сна – только под утро усталость заставляла ее задремать, но лишь для того, чтобы тут же вскочить и не присесть до самого вечера.

Ох и шумно стало в северной твердыне с некоторых пор! Вернулись Смаргл и Стривер – оба с молодыми женами. Смаргл, правда, вскоре покинул замок – его ладная маленькая жена больше любила берега рек и тенистые рощи. Пока еще было тепло, супруг разыскал неподалеку брошенную несколько лет назад заставу. Она стояла на островке посреди устья одной из речек, берега которой густо поросли лесом. Луне с первого взгляда понравилось новое место, и молодая семья на лето и осень переселилась туда. В замке остались Стривер и Мера.

Оба Сварожича, конечно, в первые же дни рассказали Диве о Перуне – он покинул Синегорье первым, но до сих пор от него не было ни слуху ни духу. И чем больше проходило дней, тем тревожнее было на душе у Дивы.

Но не только одиночество томило ее и мешало жить – за десять дней до возвращения братьев она в очередной раз стала матерью. И снова родилась двойня, как и предсказывал Перун, и снова мальчики. Оказавшаяся связанной по рукам и ногам шестью детьми, Дива сбивалась с ног и от души благодарила Меру, которая, чуть обжившись, принялась ей помогать. Молодая женщина тоже мечтала иметь много детей. Целые дни она проводила с малышами – старшие дети полюбили ее как сестру.

Теперь только отсутствие мужа тревожило Диву, но в ту ночь он явился.

Комната была погружена во мрак. Огарок свечи разгонял тени по углам, бросая загадочные отсветы на стены, своды потолка, дверь в нише, постель под пологом и узкое окно. Дива сидела на лавке подле колыбельки, где спали близнецы, борясь с дремотой. В противоположность остальным, эти малыши росли беспокойными – подолгу не засыпали, часто капризничали и хныкали. Лада, мать Перуна, тоже имевшая шестерых детей, уверяла, что дети здоровы – их беспокоит что-то другое. Возможно, этих двоих ждет особая, ни на что не похожая судьба.

Уставшая за день кормилица давно спала на лавке, а Дива все не могла сомкнуть глаз. Тревога не давала ей покоя – что ждет ее детей? Она задумалась так крепко, что не заметила, как подкралась дрема…

Крик ребенка пробудил ее мгновенно. Женщина бросилась к колыбели, ожидая самого худшего, но мальчики были на месте и лишь ревели в два голоса. Еще не прикоснувшись к ним, Дива поняла, что они голодны – как и их старшие братья в этом возрасте, близнецы постоянно хотели есть.

Разбудив кормилицу, Дива передала ей одного сына и взяла другого.

Накормив детей, обе женщины принялись их успокаивать, но близнецы не желали засыпать. Они расшумелись так, что грозили разбудить и старших братьев.

– Подумать только, – вдруг встрепенулась кормилица, – за окном-то что творится! Настоящая буря!

Дива сердито обернулась, собираясь урезонить женщину, но ее взгляд упал на окно, и она поняла, что та права.

Снаружи бушевала летняя гроза, гневная и жуткая, какая бывает только в горах. Молнии сыпались, как горох из мешка. Гром ревел непрерывно, и монотонный гул дождя заглушал все прочие звуки. Казалось, что вот-вот не выдержат и треснут стены замка или рухнет разбитый молниями утес.

– Неудивительно, что они не могут заснуть, – ворчала кормилица.

Вдали послышался чей-то отчаянный рев. Дива метнулась к окну.

– Сходи к старшим, – быстро приказала она. Не став спорить, кормилица ушла.

Молодая мать не успела пошевелиться, как снаружи в окне что-то мелькнуло. Дива вгляделась, с удивлением узнавая знакомые широкие плечи. Пошатываясь от порывов ветра и пригибаясь под дождем, по крепостной стене к окну бежал ее супруг. Издалека в неверном свете молний витязь показался Диве выше ростом и крупнее, но то был лишь обман зрения. Поняв все, женщина бросилась открывать окно.

Перун подбежал как раз в тот миг, когда обе створки распахнулись. Молния последний раз вспыхнула над башнями замка, озарив его со спины кровавым светом, и он спрыгнул на пол прямо в объятья заждавшейся Дивы.

– Опять ты за свои шутки, – улыбнулась женщина, прижимаясь к его мокрой груди. – Не устал?

– Вестимо, устал, – согласился Перун, отодвигая жену, чтобы снять плащ и пояс. – А еще больше тебя замучил… Заждались тут меня небось?

Дива отвернулась, пряча улыбку – во время своих ночных явлений Перун всегда был мягче, нежнее, словно в нем жили два разных человека. И, сказать по правде, этот второй, что говорил с нею сейчас, нравился ей гораздо больше. Если б он и приходил почаще!

– Заждались, – кивнула Дива. – Братья твои с женами молодыми уж давно вернулись, а Смаргл успел и новое жилье для семьи присмотреть. Все вернулись – лишь тебя дома нет! Что задерживает тебя? Долг?

Перун вздохнул:

– И долг, и боль. А тяжелее всего, что от тебя вдали. И дети наши без меня растут…

При упоминании о детях Дива странно улыбнулась.

– А у меня для тебя добрая весть, – прошептала она. Но Перун уже и сам догадался – младенцы чуть попритихли, когда окно распахнулось и ночной холод ворвался в окно, но потом словно опомнились и начали снова похныкивать.

– Что, уже? – ахнул Перун.

– Тридцать три дня, – прошептала Дива и спрятала лицо на груди супруга. – Мальчики…

– Ай, спасибо тебе, солнышко ясное! – Перун подхватил женщину, закружил по комнате. – Вот так подарочек! Лучше не придумаешь! Спасибо!

Он крепче обнял жену, целуя ее. Ноги Дивы не касались пола, но она и не думала вырываться, а сама обхватила руками шею супруга. Он целовал ее нежно, исступленно, но когда, перехватив поудобнее, поднес было к постели, женщина мягко отстранилась:

– Не надо! Погоди немного, устала я…

В прежнее время Перун бы вспылил, как порой случалось, когда жена отказывала ему в ласке, но сейчас он лишь тихо молвил, кивая на колыбель:

– Ну, так хоть на сыновей взглянуть можно?

Маленький ребенок, пока не научился сам защищаться от зла, легко может погибнуть даже от неосторожного слова или сглаза, а потому все матери так страшатся в первые дни за жизнь своих детей. Сама Дива коршуном кидалась к любому, захотевшему взглянуть на детей Перуна в неурочное время – младших ее близнецов еще не видел никто, кроме Лады и кормилицы, а средних пока прятали даже от мужчин. Но сейчас, когда нежно любящий муж ласково заглянул ей в глаза, Дива только кивнула:

– Будь осторожен!

Тенью следуя за женой, Перун крадучись подошел к колыбели и склонился над младенцами. Они были похожи на средних близнецов – те же светлые волосики завивались мелкими кудряшками, те же синие глаза. В первый миг малыши залились таким ревом, что даже Дива поморщилась, не ожидая от них такого шума, но Перун вдруг протянул руку и качнул колыбель.

– А вы что шумите? – тихо молвил он. – Кричите лягушками на болоте, матери вашей уснуть не даете! Сейчас ночь темна, пришло время сна. День потом придет, радость принесет!

Он еще что-то пошептал, низко склоняясь над колыбелью, и оба близнеца неожиданно успокоились и заулыбались. Изумленная Дива только смотрела на супруга, который ласково успокаивал детей, напевая что-то тихое. Она не подозревала, что ее муж способен на такое, но приходилось верить глазам, когда близнецы вдруг притихли и заснули.

Перун гордо выпрямился навстречу жене:

– Уснули…

– Ты настоящий чародей! – Дива обняла его, ласкаясь. – Даже я не справляюсь с ними… Это Ящер тебя научил?

– Он, – кивнул Перун. – Знаешь, я поклялся себе, что не будет мне покоя, пока я не постигну все, что он знает и умеет. Я давно у него учусь…

– И поэтому тебя так долго нет? – догадалась Дива.

– Да, моя ласочка. – Посмотрев последний раз на спящих детей, Перун отошел от колыбели. – И сегодня мне пора.

Дива не смогла скрыть разочарования.

– Все уходишь и уходишь, – воскликнула она. – Опять меня одну оставляешь!

– На сей раз ненадолго, – Перун набросил на плечи мокрый плащ. – Ты подожди – через несколько дней я вернусь! Не век тебе одной оставаться!

Нежно поцеловав жену в висок, Перун вскочил на подоконник и шагнул наружу.

Ночная тьма поглотила его фигуру, но Дива все смотрела и смотрела вслед мужу, свесившись из окна и не обращая внимания на дождь. Гроза ушла, все вокруг стихло и погрузилось во мрак. И все-таки Дива упрямо смотрела вдаль. Еще один раз увидела она пробирающуюся по стене тень, которая мелькнула и пропала, но женщина успела увидеть большие, чуть изогнутые рога, похожие на рога Велеса.

* * *

Несколько дней потом Дива размышляла над тем, что ей примерещилось. Можно было подумать, что на север явился Велес, но после того случая на свадебном пиру, когда Жива запретила Перуну убивать ее жениха, изгнанник не появлялся поблизости от замка, и даже на границе его никто не видел. Куда он исчез, что с ним – не знал никто. Да и знать никому не хотелось.

Поразмыслив, Дива для себя решила, что ей это померещилось от усталости – хлопоча о детях, она не смыкала глаз несколько ночей подряд. Конечно, усталость и ожидание с кем угодно могли сыграть злую шутку, а потому вскоре Дива забыла и думать о видении и принялась готовиться к встрече с супругом.

Перун не сказал ей, в какой день его ждать. Дива каждое новое утро просыпалась с мыслью, что он вернется сегодня, и каждый вечер засыпала, уверенная, что новый день принесет ей встречу.

Перун явился неожиданно, вечером одиннадцатого дня. Обитатели замка собрались на вечернюю трапезу, когда вдруг снаружи послышался шум крыльев, свист рассекаемого воздуха и чье-то огромное тело закрыло в окнах свет. Затем послышались приветственные крики стражи – их перекрыл ликующий рык Ящера.

– Вернулся! – Дива вскочила с места.

Не помня себя, она вспрыгнула на стол – обходить ей показалось просто невозможным – перебежала его, спрыгнула с другой стороны и первая, обгоняя Живу, бросилась во двор.

Ящер уже складывал крылья, стараясь ничего не зацепить.

Перун, на ходу освобождаясь от плаща и оружия, которые небрежно сбрасывал на руки спешивших за ним слуг, шел через двор. Он нисколько не удивился, когда двери распахнулись и Дива выскочила ему навстречу.

– Вернулся! – закричала женщина, кидаясь ему на шею. – Вернулся! Я так и знала! Я знала, что ты приедешь именно сегодня!

С дороги Перун устал, но был спокоен и рад встрече. Обняв жену и на руках внося ее в дом, он улыбнулся:

– А разве я мог не вернуться?

Дива поджала ноги, устраиваясь поудобнее у него на руках.

– Ты вернулся именно в тот день, когда я тебя ждала!

– А что сегодня за день?

– Ты сам мне о нем сказал, – стыдливо улыбнулась Дива, удивляясь, что Перун забыл про это.

– Когда?

– Когда был последний раз…

На лице Перуна отразилось такое искреннее недоумение, что Дива могла бы заподозрить неладное, но в этот миг он дошел до зала, где собрались его родные. Разговор с женой вылетел у Перуна из головы, и он приветствовал отца, мать, Стривера и Меру. Отсутствие Смаргла сразу бросилось ему в глаза. Он завел беседу о младшем брате и его свадьбе и совсем забыл о собственной жене.

Только поздно вечером, когда они остались одни, Перун словно впервые за весь день увидел Диву. Готовя ложе для сна, она почувствовала тяжелый жадный взгляд мужа, которым он следил за нею.

Перун исподлобья смотрел на жену, невольно по давней привычке сравнивая ее со Ршавой. Даже мертвая, дочь Непры продолжала оставаться страстной и любящей, а Дива и в первую их ночь была холодна. Она вечно чего-то боялась, чего-то ждала и годы спустя продолжала оставаться такой же скромной. И дети… В памяти снова и снова вставал Тарх – так похожий на него, но в то же время такой чужой. А согласись он и Ршава последовать за ним на север – и он бросил бы Диву не раздумывая. Велес исчез, больше он ее не тронет. Поискала бы себе другого мужа!

Дива опустилась перед Перуном на колени, снимая сапоги. Глядя на ее склоненную голову, он стащил с себя рубашку и поднял женщину за плечи:

– Иди ко мне!

Дива покорно села ему на колени. В глазах ее светилась тревога, когда она заглянула в лицо супругу. Женщина искала в нем следы той нежности, которой были полны их тайные свидания по ночам, но Перун истолковал ее испуг по-своему.

– Все боишься? – молвил он. – Чего ты испугалась?

– Ничего, – ответила Дива.

В тот же миг Перун опрокинул ее на ложе и навалился сверху, торопливо сдирая с нее рубашку и шаря руками по обнажившемуся телу. Его жесткие губы закрыли ей рот, мешая вздохнуть. Зажмурившись, Дива сжалась в комочек, подчиняясь силе мужа. После первой ночи он мало времени провел на супружеском ложе, чаще устало засыпая подле заждавшейся жены. И только в те таинственные ночи его словно подменяли – но пришел день, и все вернулось.

Уставшая после недавних родов, Дива только стонала и вскрикивала, подчиняясь яростному напору. Перун словно сорвался с цепи. Он неистовствовал, и когда наконец все кончилось и он отвернулся от Дивы, тяжело и громко дыша, она, измученная, едва нашла в себе силы прошептать, прижимаясь щекой к его лоснящемуся от пота плечу: – Ты никогда еще не был таким… страстным!

Перун на миг перестал дышать и стиснул зубы. Не ее – Ршаву сегодня хотел он держать в объятьях.

* * *

Все сыновья вернулись домой – и жизнь опять пошла своим чередом.

Перун не мог долго усидеть на месте. Несколько дней он отдыхал, а потом как-то на рассвете вывел бурого коня и отправился искать Смаргла и его жену. Вернувшись от брата успокоенным по поводу его судьбы, он всего два дня провел в родных стенах – кмети Стривера обнаружили вторгшихся в южные пределы земли чужаков, и Перун отправился их изгонять.

Миновало больше месяца. Дива привыкла к тому, что ее супруг то и дело исчезает на день-два – точно так же они уже прожили первые восемь лет своей жизни, – и только одно тревожило ее. До сих пор Перун ничего не знал о детях, просто не обращая внимания на осторожные разговоры жены. Дива не знала ничего о Тархе и его размолвке с отцом – для Перуна же после того, как он узнал о существовании парня, перестали иметь значение все остальные дети – как живые, так и еще не рожденные.

Тайна перестала быть тайной внезапно. Кроме двоих старших близнецов, другие малыши постоянно были с Дивой, особенно младшие. Женщина даже немного радовалась, что муж не замечает ее – она могла все тепло и любовь отдавать им без остатка. Мальчики росли более живыми и бойкими, чем их старшие братья, и требовали больше заботы.

Однажды ночью тишину комнаты нарушил двухголосый детский рев. Дети плакали и раньше, но не тревожили отца. Но в тот день Перун, спавший чутко перед предстоявшей ему дальней дорогой, проснулся. Приподняв голову, он с удивлением увидел, как Дива поднялась, оправила рубашку и поспешила вон.

За низкой дверкой в нише вспыхнул огонек свечи, и послышался голос Дивы, успокаивающей малышей. Она уговаривала их не шуметь и не будить отца.

Удивленный Перун встал и последовал за женой. В щель приоткрытой двери он увидел колыбель. Дива склонялась над двумя младенцами. Нежность, с какой она смотрела на них, не оставляла сомнения – это были ее дети.

Перун шагнул в комнату, распахивая дверь. Свечка замигала, едва не погаснув. Дива в первый миг вскинулась, загораживая малышей, но узнала Перуна и улыбнулась.

– Прости, – с виноватой улыбкой молвила она, – разбудили мы тебя!

Перун подошел к колыбели, посмотрел на детей. Дива исподтишка разглядывала его лицо, ища знакомую грустную нежность.

– Дети? – спросил вдруг Перун. – Откуда здесь дети? Чьи они?

Дива удивленно заморгала – она не ожидала этих слов.

– Твои, – прошептала она. – Это твои сыновья, Перун…

Витязь отчужденно глянул на малышей. Устав плакать, они только нудно хныкали.

– Мои? – переспросил он таким тоном, что Диву всю передернуло от страха. Чтобы не выдать своего смятения, она склонилась к сыновьям.

– Твои, – тихо отвечала она. – Я так хотела, чтобы ты увидел их… еще раз… Но ты все сражаешься, все спешишь куда-то и не замечаешь ничего. Прости, что я так говорю, но ты воин, что мы тебе!..

Перун стоял и смотрел, как его жена хлопочет, успокаивая детей. Понемногу малыши стихли, чувствуя тепло и заботу матери, и только тогда Перун подал голос.

– Скажи мне, Дива, – прошептал он, – я ничего не понимаю, но ты-то… когда ты успела?

Женщина изумленно выпрямилась:

– Забыл?.. А та осенняя ночь, когда…

Она недоговорила – Перун задумчиво потер лоб.

– Осенняя ночь, говоришь? – переспросил он. – Это когда я…

Он осекся, вспоминая свое возвращение из Диких Лесов как раз незадолго перед тем, как явился Стривер звать братьев на подмогу.

– Да, да, тогда, – торопливо добавила Дива. – Забыл?

– Забыл, – кивнул Перун, и взгляд его неожиданно стал теплеть. – Значит, ты все-таки родила мне сыновей?

Он еще раз оглянулся на колыбельку и вдруг сгреб Диву в объятья, закружив ее по комнате.

– Родила, родила, – повторял он. – Все-таки родила!.. И ты молчала! Да об этом надо было сказать давно… Когда они родились?

Дива молчала, сбитая с толку – Перун вел себя так, словно и не знал ничего о близнецах. Но кто, как не он, успокаивая их полтора месяца назад? Кто, как не он, стоял перед нею на коленях, слушая, как малыши шевелятся во чреве? Кто, как не он, зачал их?

– Недавно, – вымолвила она наконец. Ей хотелось сказать, что недавно малышам исполнилось два месяца, но Перун не дал ей договорить и, поставив на ноги, поцеловал.

– Верно, устала ты с ними, – сказал он. – А мне поведать о том боялась… Ну что ж, теперь все по-иному пойдет! Теперь ты увидишь, что будет!

Улыбаясь так весело и молодо, что у Дивы сжалось сердце, Перун оглянулся на близнецов и, подмигнув им на прощанье, поспешил прочь, увлекая жену за собой.

Дива прижалась к его плечу. У Перуна что-то случилось с памятью, но теперь все позади. Теперь он переменится, и к ней наконец-то придет счастье – не во сне, а наяву.

* * *

Дремавший на крыше южной башни Ящер проснулся уже давно и щурился на встающее солнце. Перун мог явиться в любой момент – сегодня они намеревались слетать в заливы, где якобы видели странных морских тварей.

Ящер медленно расплел длинное тело, расправил крылья, затекшие в прохладном воздухе ранней осени, и зевнул. На ходу разминая лапы, он стал не спеша спускаться на двор.

Перун выскочил ему навстречу, когда огромный зверь уже устроился на прохладных плитах. На ходу поправляя кольчугу, витязь со всех ног мчался к другу.

– Опаздываешь, – проворчал тот, подставляя спину. – Ты впервые проспал рассвет!

Не обращая внимания на ворчанье Ящера, Перун кинулся к его морде, радостно ткнув кулаком в нос зверю.

– Я отец, Ящер! – крикнул он. – Отец!

– Подумать только! – По голосу Ящера трудно было догадаться о его чувствах. – Вот это новость… Но ради нее ты, надеюсь, не отложишь наш полет? Я голоден!

– Нет, конечно. – Перун торопливо перебрался на затылок зверя и пришпорил его пятками. – Я по дороге расскажу!

Ящер довольно заурчал и взлетел, оттолкнувшись лапами от плит. Он поднялся в воздух прямо, как вспугнутая птица, выровнял полет над шпилями замка и полетел в сторону заливов.

Подавшись вперед, Перун дышал полной грудью. Ящер отчаянно работал крыльями, торопясь поскорее найти подходящую дичь. В ушах у них свистел ветер, но они давно научились понимать друг друга при любом шуме.

– Я отец, Ящер! Понимаешь? – воскликнул Перун.

В сознании зверя промелькнул образ Ршавы и парня подле нее, но Перун энергично замотал головой, едва уловив его.

– Вовсе нет! Я узнал это только что!.. Представляешь, Дива родила мне двоих сыновей!

– Сразу? – Сложив крылья, Ящер перевернулся в воздухе несколько раз, выражая восторг и восхищение. – И ты поэтому опоздал? Был подле нее? А почему я ничего не почувствовал?

– Чудак! Она родила недавно! Помнишь, мы ненадолго прилетали?

– Тогда тебе надо быть с ней поосторожнее, – сказал Ящер. – И с детьми особенно…

Окончание своей мысли он скрыл, но Перун почувствовал неладное. Он стукнул кулаком по лбу зверя:

– Что ты мелешь? Как поосторожнее?

– Может, я чего-то не так понял, – в голосе зверя зазвучала обида, – но мать моего младенца была человеком, и я кое-что узнал от нее о людях. Последний раз мы залетали сюда весной…

– Правильно! – подхватил Перун. – Тогда я и зачал мальчишек…

– Если так, то твоим сыновьям еще рано рождаться! – рявкнул Ящер. – Одно из двух – или ты что-то не понял, или здесь что-то не так и тебя обманывают. Твоя жена не успела бы выносить детей за столь короткое время…

В ту же секунду на голову Ящера обрушился удар – сразу две или три молнии разрядились о его лоб.

– Замолчи! – закричал Перун. – Замолчи! Ты это нарочно?

Ящер не издал больше ни звука, но его молчание заставило задуматься.

Размышляя, Перун принялся загибать пальцы. Ящер действительно оказался прав. Но тогда выходило, Дива весной встретила мужа уже непраздной. Если это так, то не он отец ее детей. А кто тогда?

– Эй! – Перун ткнул Ящера в бок. – Поворачивай! Летим обратно!

* * *

Дива впервые по-настоящему была счастлива. Ее супруг наконец-то вел себя по-человечески – прощаясь, обнял и шепнул на ухо: «Не скучай, я скоро вернусь!» Ожидая мужа, она вышивала ему ворот праздничной рубахи. Иногда она поднимала глаза на близнецов – малыши не спали, тараща глазенки.

Одиночество матери нарушала только Мера, возившаяся в стороне со средними детьми. Старшие близнецы носились по двору с детьми остальных обитателей замка – из окна доносился их веселый гомон.

Оторвавшись от работы, Дива залюбовалась на Меру и сыновей. Молодая женщина, почувствовав ее взгляд, подняла глаза и улыбнулась.

– Хочешь таких же? – спросила Дива.

– Да, – призналась Мера.

– Еще родишь, – сказала Дива. – Дети – радость.

– Ты про всех сказала? – вдруг молвила Мера.

– Нет пока. – Дива вздохнула, прислушиваясь к голосам во дворе. – Сам пусть вспомнит…

Мера хотела что-то сказать, но снаружи послышался знакомый уже свист рассекаемого воздуха, сопровождаемый визгом, в котором смешались страх и восхищение – приземление Ящера неизменно вызывало восторг и ужас детворы, которая бежала со всех ног посмотреть на это зрелище.

То, что явился именно Перун, подтвердил громоподобный крик зверя. Обе женщины переглянулись, и Мера встала.

– Пойду к себе, – сказала она. – Не хочу вам мешать!

Дива только счастливо кивнула – Перун вернулся еще раньше, чем обещал, и она считала это добрым знаком.