Текст книги "Салют, Варварята!"

Автор книги: Галина Исакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Варварины истории (из нового)

Грязечелебница или скотский уголок

Холодной весной.

Мерзну, мерзну. Организму не хватает ни человеческого, ни батарейного тепла. Умные люди посоветовали использовать собаку – живую грелку, 90 килограммов (после родов Варварушка раздалась) чистой психотерапии. Позвать ее в кровать, обняться и спать сладко-сладко.

Приглашаю. Обнимаю. Сплю.

Но у нас ведь все не слава Богу! В кровати становится грязно, боюсь, не повредит ли это моему здоровью?

Отдельную ей простыню пыталась класть, но к утру все сбивается, просыпаюсь, запутавшись в куче тряпок.

Можно ли как-то уменьшить грязелечебницу? То, что песок массирует члены – это хорошо, но, наверное, люди не зря стирают постельное белье, покупают новые матрацы, проветривают одеяла… Или это все глупости и чуждый нам гламур?

Вспомнила наконец-то подходящее слово – гигиена.

К грязелечебнице постепенно привыкаю. Спим, как спят собаки в стае, в позе 96. Точнее, 69. Попой к лицу. Это чтобы охранять все подходы к лежбищу. Чтобы враг не подкрался незаметно. Варвара, ты со своей стороны тоже ночью врагов бдишь, не спишь на посту, надеюсь?

Чтобы песка в кровати стало поменьше, мою лапы, мою коридор. Поменьше. Но есть. В Израиле, говорят, хозяева вместо лап моют садовые дорожки. А что, идея! Ведь можно гулять с пожарным шлангом! И брандспойтом расчищать дорогу впереди себя!

Понапишут всякого…

Живем мы хорошо, лучше прежнего.

На улице началась грязь, так что теперь будем (ну вот буквально с понедельника! клянусь!) мыть ноги регулярно… Наверное… Приготовила плед, чтобы Варвара на нем спала. Или лучше вообще кровать не расправлять?

Прочитала дивную книжку. Не могу удержаться – приведу отрывок. Страшилки про «бойцовых собак» отдыхают. Итак, цитирую:

«Собака возникла из зарослей бесшумно, как баргест из английского фольклора – дух, предвещающий смерть. Она и сама была смертью, воплощенной в образе зверя, специально выдрессированного для охоты на человека. Крупнее обычной немецкой овчарки, похожа на дога, но не дог: Кристофер не знал, что это был мастиф-волкодав, который мог выстоять в поединке с рысью или барсом… Главным в облике мастифа было выражение беспощадной и целенаправленной жажды убийства в сочетании с хищной злобой и жуткой неутомимостью механизма».

Василий Головачев «Заповедник смерти», М., Физкультура и спорт, 1993 г., с. 369.

Так вот почему у Варвары такое вечно несчастное лицо! Она как девушка глубоко интеллигентная, подражая бледным нимфам из прошлого, видимо, пьет уксус. Чтобы усугубить впечатление интеллигентности и скрыть свой истинно звериный мастифячий оскал.

Опять повезло!

Покрывало не помогло. Задумалась о решетке. Укладывать песочную собаку на решетку, чтоб песок ссыпался вниз. Но единственной крепкой решеткой в нашем доме оказалась подставка под противни из духовки. На ней Варвара спать отказалась категорически. А я с удовольствием засыпала бы и в духовке – настолько холодно в квартире.

Привычно укрываясь десятью одеялами, трясясь и поджимая ноги под мышки, подумала, что дверь на балкон надо бы закрывать на шпингалет… Окна на балконе тоже не мешало бы запечатать. Окно на кухне закрывать хотя бы на ночь… Да и форточку, под которой мы спим, тоже, наверное, надо прикрыть… Хоть это и противоречит моим принципам: когда окна-двери закрыты, то кажется, что сижу в плотно закупоренном аквариуме и задыхаюсь.

В результате имеем то, что имеем: в квартире дубариловка, сплю в носках и свитерах, грею ноги о собаку, отопления нет, с обогревателями как-то не сложилось.

Зато!

Вчера вымыла всю квартиру, сделала ревизию постельного белья, красиво застелила чистую простыню не менее красивым покрывалом – «с Варвариного края». Вечером вымыла собаке ноги. И решила начать новую жизнь.

Но сегодня за окном, хоть и прохладно, но солнечно и сухо. Так и быть, – сказала я собаке, которая при виде ведра и полотенца делает такое лицо, как будто ее бьют телеграфным столбом с неотключенными проводами, – так и быть! Повезло тебе, кудрявая! Ноги помоем вечером! Все, иди валяйся, пока я на работе!

Ничего не сказала Варвара, лишь подумала, что вечером видно будет… Пожуем – увидим!

Фантазии моей мамы

Когда я уезжала в отпуск, в компанию к Варваре была приглашена моя мама. Мама, естественно, спала на кровати. Потом мне рассказывает: «Сплю, никого не трогаю, вдруг ночью просыпаюсь от того, что рядом кто-то есть! Большой! Живой! Храпит!»

Мама со сна не разобрала, вскочила с кровати и побежала включать свет. Потом призналась, что ее первая мысль была, что забрался вор, устал и прилег. (Я не выдержала, захохотала.).

– Вторая мысль, – продолжала мама, – что ночью пришел твой любовник открыл дверь своим ключом и прилег рядом. Как неудобно получилось». (Я кхекнула. Какие любовники, мама? Мы же… Ну мы же культурные люди!).

Вот такие фантазии были у мамы, пока она бежала к выключателю. Ей даже в голову не пришло, что просто наша собачка продрогла на полу и потянулась к человеческому жилью.

Не подумав о том, что мамам спать с собаками неприлично!

«Следующая станция…»

Мама уехала, спим снова с Варварой. Она не пихается, с кровати не сталкивает. Она «бегает» во сне. Ка-ак она бегает!.. Леопарды в гонке за бизонами тихонько плачут от зависти.

Только заснешь – кровать трястись начинает. Сначала меня это раздражало. Потом мега-вибрация разбудила во мне грустные мысли о том, чем занимается половина земного шара ночью, тогда когда я сплю – сирая с лягушачьи холодными ногами, притулившись у собачьего бока, как клошар Жан-Батист Гренуй.

Но я нашла способ использовать эти дрыгания для пользы дела.

Представляю, что я в поезде! Лежу, меня покачивает… Поезд несется в темную ночь по рельсам навстречу новым городам и странам… В купе тепло, темно и уютно. Рядом – любимый собачий бок. Мы вместе. Все хорошо… Спать, спать…, спать…

Смешливая Яна на форуме написала: «Надо еще научить собаку ритмично зубами клацать и мигать глазами, чтобы впечатление было полным. Поезд потряхивает, колеса по рельсам стучат, мелькают огни незнакомых городов…»

– Ага, – продолжила мысль я, – и на диск записать бубнящие голоса вокзальных дикторш: «Поезд номер 308 «Ночь – утро» отправляется с первого пути… По-овторяю…»

И снова про приличия

И все-таки про приличия вопрос не закрыли. На форуме человек под каким-то странным ником написал: «Вдохновенно вы расписываете свою грязь, зазывая остальных, пускай и в шутку! У нас соседка так – начала за здравие и кончила за упокой. Было у нее лет 15 назад две собаки, она души в них не чаяла, все лучшее им, спать вместе и только вместе, дочка ейная такая же. Первым ушел муж соседки, потом и дочкин, оба признали: из-за собак. Как следствие, стая начала расти… Недавно их перестреляли: позвонил наряд в дверь, зашёл и расстрелял! А потому что у соседей с потолка моча уже капала. Так что не надо так смачно расписывать ваш свинарник, не позволяйте собачьим лапам вас отбить от рук. Купите красивое постельное и нательное белье, заведите любовника, экспериментируйте с тантрой, ароматерапией, поставьте диск с психоделикой… Ну любите себя, а собаки, когда их больше одной, уже не заскучают без вас!»

Обидело меня такое «открытое письмо», чем-то даже ранило… Может прав этот черный человек? Может, я эстет разложения? Может, и от меня все скоро отвернутся?

Обдумала и написала ответ:

«Уважаемый гражданин!

Сначала ваши слова меня развеселили, потом задели, огорчили, можно сказать, «обидели», а потом я решила сказать вам спасибо. Знаете, я долгие годы мыслила себя такой домашней клушкой, в самом хорошем смысле этого образа. Тихой, аппетитной, домашней девочкой, которая печет пироги, штопает носки, сидя в уютном кресле, ждет мужа с работы, любит свою собаку и мечтает о детях.

Вот только в реальности все складывалось иначе. Никак не позволяла мне жизнь надеть передник и погрузить пухлые ручки в колобок теста. Передник так и лежит выглаженный и накрахмаленный, а хожу все больше в армейских ботинках.

Страдала я сильно… Но никак не могла ожесточиться душой, все ждала, что найдется тот, кому буду нужна настолько, чтобы со мной остаться. И тогда уже сбросить ботинки, начать печь пироги и укрывать любимого пледом на диване.

Но в какой-то момент устала ждать. Устала и все.

И теперь пробую позиционировать себя иначе.

И ваше впечатление подтверждает, что это удается. Спасибо вам!»

И зачем это я оправдываюсь?

Да, хожу в ботинках! Да, сплю с любимой теплой шерстяной собачищей! Да, курю! И что с того?

И снова завожу любимую:

«Мая бабушка курррит трубку, И обожает огненный ром, И когда я к бабуле заскочу на минутку, Мы с ней его весело пьем». И на всю катушку, стуча ногой в такт: «У нее ничего не осталось, У нее в кошельке три рубля. Моя бабушка курит трубку, Трубку курит бабушка моя!»

Неописуйчатый случай

В пятницу случилась у меня «минутка досуга». Чтобы ее занять, пошла гулять по Интернету. Знаете, как бывает: тычешь на ссылку «На военные расходы Узбекистан не получит от США ни копейки». (Смешно! У США копеек-то нету, деревни!), не успев углубиться в дела Узбекистана, видишь сбоку баннеры мигают: «Кабаева оскандалилась на людях!», жмешь на Кабаеву – выходишь на сайт сплетен «Сердючка сменила имидж» (Фото) – кликаешь Сердючку – открывается «Синеватое молоко – самое полезное». Тычешь в молоко, попадаешь на «Удивительные тайны звездочетов майя». Так и гуляешь…

Долго ли, коротко ли, попала на сайт всяких страшилок. Привидения, призраки, Зазеркалье, барабашки… Кто кого видел, слышал, сфотографировал. Кто к кому по ночам приходит. Жуть, как интересно!

Тем я таких боюсь, потому что память хорошая, а фантазия еще лучше; и обычно все это догоняет меня ночью.

Кто бы по рукам дал?! В общем, начиталась до зеленых человечкофф, мальчиков кровавых и синих бесенят в глазах.

Думаю: все, кирдык, ночью не усну. Особенно прониклась фразой: «Человек никогда не бывает одинок. Со всех сторон на него смотрят призраки и окружают его плотным кольцом, становясь свидетелями любых его поступков…»

Вечером специально гуляла подольше, ново-пасситу приняла на грудь, ванну теплую, пижаму мягкую. И залегла, уткнувшись носом в собаку. Глаза закрыла, а сердце тук, тук, тук, тук! А уши прислушиваются – не скрипнет ли линолеумная половица, не каркнет ли на туалетном столике ворон…

Глаза закрою – вспоминаю, что призраки столпились вокруг и смотрят! Какой тут сон? Только тревожная дрема!

Свет включила, так со светом спать неудобно… Выключила. Страшно. Включила. Лежу, смотрю в потолок, боясь увидеть там чье-нибудь лицо или тянущиеся ко мне руки – души-иить. Глаза закрываю – уши включаются… Включила телек. Там – в три часа ночи – Петросян! Вот он натуральный ужас! Выключила.

Собака дрыхнет. Думаю: если что… Прилетит там кто-нибудь… Выйдет из стены… Собака почует и спасет… Хотя тоже трусло такое, что не сильно много надежды. Как бы ее саму откачивать не пришлось!

Но все-таки усталость, как говорится, взяла свое, и я стала потихоньку засыпать. Прислушиваясь, но уже вяло.

Придут – сами разбудят, не караулить же всю ночь!

И вот согрелась наконец, расслабилась, поплыла в теплую темноту… И тут! В ухо мне: «В-ввау! В-ввау!» И кровать – дрыгс! Дрыгс!

Спасибо ново-пасситу, иначе уже ходила бы под себя. Когда в темноту отстреляла всю обойму, поняла, что тревога ложная: просто мой баскервиль во сне, наконец-таки, выследил бизона и «поскакал» с лаем на охоту.

Не раньше, не позже, мать их собачью перетак.

Фоторужье

Все хочу сфотографировать наше гнездо (дворянское): Варвару, спящую на специальном покрывале.

Говорю: «Ложись, сфотографирую!» Делает вид, что боится и убегает. Или – делает вид, то она про кровать впервые слышит, а меня впервые видит и русского языка не понимает.

Дожили.

Полночи ловила кадр, как она спит. Полночи она прыгала с кровати, как только раздавалась жужжание фотоаппарата. В результате, не выспались обе, а фоток так и не наловили.

Один только кадр сделала. Называется: «Алиса! Они беня бытали! Но я им ничего не скасал…»

Кстати, мы на плите – за ненадобностью оной – садик разбили… Герань вот выращиваем… Нет, не едим! Геранью я Варвару шантажирую. Когда она вредничает и доводит меня до ручки, говорю: «Всё! Живите, как хотите, делайте что хотите, гулять не пойду, писайте в герань!»

Так что наше гнездо наполнено уютом, теплом сердец. И киловаттами излучаемой вредности.

Просто живем

Зачем мыть посуду

Мы с Варварой девушки вполне бодрые, но иногда, бывает, накатывает. Плохо, одиноко, тоска грызет, черная меланхолия душит. Однажды пришлось мне на эту тему писать статью. И выяснилась интересная штука!

Когда мы погружаемся в свои эмоции-переживания, то работает правое полушарие мозга, отвечающее за образное мышление.

Чтобы полегчало, надо «включить» левое полушарие, которое отвечает за логику и анализ. Когда ты начинаешь продумывать последовательность действий, организационные вопросы, то в голове наступает баланс и равновесие. Взгрустнулось? Ремонт-уборка-разбор шкафов ждут тебя! А уж посуда в мойке как ждет, как тянет свои грязные ручонки! Вымоешь это свинство фаянсовое – глядь, и вправду полегчало!

Прикольно, что за «лингвистику» и языки тоже отвечает левое полушарие. «Так что, Галя, – сказала я себе, – пиши, пиши, пиши. Истории, статьи в газету, рассказки на форум». Кстати, врет человек тоже левым полушарием».

Важен подход!

Варвара каким-то непостижимым образом чует, когда я добрая на предмет угощения ее вкусняшками, а когда нет. Придет на кухню, сядет, уставится: «Неправильно ты, дядя Федор, бутерброд ешь. Надо ртом».

Я смеюсь и угощаю собаку.

Читаем про родину. Не мою – Варварину

Прочитала вчера нового Акунина, который, молодец, сделал роман-мистификацию о Достоевском. Ловлю себя на мысли, что хотела бы почитать классика. Пока же – за неимением под рукой – читаю днем о собаках, а вечером – долгоиграющую «Сагу о Форсайтах» или Агату Кристи, купаясь в «английскости» и феодальном духе описываемых деревень. Любопытно, трогательно и очень, очень уютно. Вудхауз тоже – весь такой английский-преанглийский! Как Джеймс, только лучше!

Прочитала исторические заметки о Робин Гуде, которого, по новейшим сведениям, и не было вовсе (собирательный образ). По этой и по некоторым другим причинам, изображение Робин Гуда в 2005-м году даже сняли с герба города Ноттигема. Но самое интересное, что «Робин» – это птичка малиновка! Вот, в чем интересность! Мы с тобой родственники по птицам, Робин! (Подпись: Галка.).

Бу или не бу?

У Варвары есть специальное выражение лица, называется: «Бить будете, папаша?…» (Шариков – профессору Преображенскому).

Уши поджимаются, смотрит снизу вверх, из-под бровей, как забитая старушка. Это выражение на лицо надевается в разных обстоятельствах; иногда в тему, иногда – просто для профилактики моих воспитательных приступов. Она знает: стоит ей только сделать такое лицо, как я начинаю хохотать и говорить сквозь хохот: «Ой, Варвара, какая же ты все-таки смешная!»

Если Варвара в каких-то обстоятельствах не знает, как реагировать, перво-наперво надевает эту свою потешную рожу: «Бить бу…?» На всякий случай. Чтобы, ежели чего, оскудела рука дающего.

Так и я недавно – поймала себя на таком же выражении лица, когда услышала в свой адрес: «Галя, дорогая…»

Уши прижала, мало ли…

Ракету заказывали?

Из Финляндии снова пришел пакет с подарками. Наталья нас балует! Долго думала, что означает надпись на листочке «PAKET для Галки», вертела так и этак деревянную лопаточку-нож, думала, может, это и есть нож-финка («ракета»?). Однако додумалась! Спасибо высшему образованию! Это просто слово «пакет», написанное латиницей!

Русские идут!

Познакомились со стаффордом Дусей. А потом еще с сеттером Дуней. И стояли они, хвостами виляли, три тополя на Плющихе, «простые русские бабы»: английский мастиф Варя, американский стаффордширский терьер Дуся и ирландский сеттер Дуня…

Бурчу

Замучили спаммеры! Раньше хоть балки какие-то предлагали, тренинги по бухучету, элитных девочек на худой конец (и толстый кошелек). А теперь пишут без зазрения совести: «Isakova! Увеличение члена – это реально!»

По привычке разговариваю с почтой, радио, телевизором и рекламой. Говорю перхоти «Нет» и спрашиваю «Как?», если написано: «Спроси меня, как?» И от возможностей увеличить член искренне радуюсь – за кого-то. Только можно меня не спамить?…

Вертолетик

А мы вчера с Варварой нашли упавший вертолет! Не в лесу, нет. У дороги.

Время было позднее – ближе к полуночи, а он лежал себе – маленький и слишком розовый для середины ночи. Лопасть была сломана – вот в чем причина! А колеса (шасси?) вполне исправные и палка-держалка на месте и даже пилот в окне цел-невредим!

Не испытывая ни малейшего сомнения, наплевав на объявления вроде «никогда не дотрагивайтесь до найденных бесхозных вещей», я сунула руку в урну и достала вертолет.

И покатила по асфальтовой дорожке! Мимо домов! Мимо пожарной части! Мимо прохожих!

Кому из нас – мне или Варваре – вертолетик доставил больше радости, трудно сказать наверняка. Варвара бежала рядом и вопила: мам, дай мне покатать, ну дай!

Я жадничала и не давала, и катила, катила! Лопасти крутились, летчик из окошка рукой махал! (Немудрено, что от такого пилотирования он потерпел аварию, выпендрёжник!).

Иногда вертолетик взлетал. Стоило поднять палку-каталку, и вертолет взмывал (а куда с крепежа-то денешься?).

Варвара вставала на задние лапы, охала, растирала поясницу, тут же о ней забывала и скакала, надеясь все-таки дотянуться, схватить странный объект на палке, унести в куст и изучить его вплоть до полной расстыковки.

Но погибнуть вертолету столь неавантажным способом – в кустах у дороги – я не дала. Выбрав местом последней посадки следующую урну, туда торжественно и поместила взлохмаченное (от езды и взлетов) воздушное средство веселого малышового розового цвета.

Одинокую, но вполне пригодную для апортов палку-каталку предложила Варваре… «Давай, – говорю, – покидаю?»

– С ума сошла? – зевнула Варвара. – Еще не хватало мне, старой, больной, уставшей, не спавшей уже целый час, за палками бегать.

И пошли мы домой. Эх, жалко, вертолет в урне остался, а то он бы нас подбросил.

Ghj zpsrb

Про иностранные языки расскажу. И про религию.

Пару часов назад общалась с двумя милейшими американскими отроками. Продавщицы, вишь, в магазинах от меня нос воротят (выгляжу, увы, не люкс), а служители Церкви Христа сразу ко мне по прямой идут, улыбаются и беседы заводят. Ну, отчего ж не поговорить? Как люди другие живут, как мыслят, как с собеседником работают. Братья ж, можно сказать, по разуму.

Американцы потешные. В белых рубашечках, темных наглаженных брючках, с бирочками на лацканах: Бейни такой-то, служитель (не апостол ли?) Церкви Христа, и Джуд такой-то, тоже почти апостол.

По убеждениям мы с ними в общем похожи: сейте разумное, доброе, желательно вечное – и воздастся… Только в вопросах курения и выпивки не сошлись.

Один раз я удивила мальчиков. (Настроение было хорошее, разговорчивое и резвящееся). Учитель наш, говорю, Бернард Вербер, завещал… Захлопали они длинными ресницами. Не слышали о таком…

– Ну как же, – говорю. – Писатель Бернард Вербер – веселый философ и француз, что часто одно и тоже…

Пожали плечами. Что им, американцам, какой-то француз.

К чему говорю-то. Общались мы по-русски, но язык они знают с пятого на десятое. Джуд, который тут «уже две зимы», еще худо-бедно объясниться может, хотя медленно и не всегда верно. А рыжая душка Бейни тут только «пять месЯцев» – ему туго приходится, особенно, если спросить беднягу, не ездил ли он поклониться Гробу господню.

Трудновато им сеять – без языка-то. Проявила милосердие (Господь на небесах видит!) и говорю: «Если вам трудно по-русски, то можем говорить по-английски. Я не очень хорошо говорю, но понимаю». И для убедительности ученым жестом поправила очки (сол-нцезащитные) на носу.

Мальчики обрадовались и давай услаждать мой слух американскими переливами. Я понимаю три слова: «чоч» (церковь) и «Иисус Христос». А что еще надо для религиозной беседы?

Расстались довольные друг другом. Они – что поговорили. Я – что послушала и не загипнотизировалась идеей. Руки друг другу пожали и расстались.

Иностранный язык – сами понимаете – дело такое. Было бы собеседник для тебя в луче света, остальное и неважно.

Как я дошла до Брюсселя

Да, по-английски я говорю знатно. Но жизнь заставит – еще и не такое станешь вытворять. Хотя… Меня однажды заставила. В личном опыте имею путешествие по франкоговоряшему городу Брюсселю, где без карты, языка, телефона и денег дошла от пункта А (метро «Центральный вокзал») до пункта Б (дом, где жила приятельница). Три часа шла (расстояние было нехилым, километров 10–12), но дошла. В чем и не сомневалась. Но собой горжусь.

Как дошла я до такой пешеходной жизни? Упрямством, стеснительностью и тягой к дешевым эффектам. Вот захотелось знакомую удивить! Поэтому звонить ей не стала, как добираться до нее – понятия не имела, знала только название станции метро и визуальное расположение дома на улице. Спросить у народа по-французски не умела, а по-английски стеснялась. Особенно, после неудачи в вокзальном киоске, когда продавщица никак не понимала, что меня интересует карта города. Предлагала то большие «энциклопедии», то телефонные справочники, то жетоны для автоматов, а мне нужна была простая карта на одном листе. Чтобы показать, чего я от нее добиваюсь, вытащила карту Москвы, показала. «Не, – покачала она головой, – карты Москвы у нас нет…» (дурында!).

Я вышла из здания вокзала, осмотрелась, включила голову и внутренний компас, и решила, что «мне – туда».

И пошла в ту сторону, куда влекло сердце. «Заодно и погуляю», – подумала я. Но жара была за 30 градусов, гулять не очень-то и манило.

Шла, шла, через парки, бульварчики, улички. Главное, с собой были сигареты. Вдвоем идти всегда веселее.

Через некоторое время включенная голова сказала, что я дура набитая и делаю явно лишнюю работу. Ведь знаю название ее станции метро, а метро – это же Клондайк карт и направлений!

Как все нормальные люди, я решила в буквальном и переносном смыслах не париться и просто на метро уехать. Но не разобралась с покупкой билета. На станции никого, стоят автоматы и турникет. Никаких надписей для тупых нет. У меня деньги только на карточке Visa, налички – всего ничего. Потанцевала я у турникета и вернулась к карте в вестибюле.

Определила, где нахожусь и сколько станций метро до «моей». Восемь.

А карты в метро там очень удобные: не схема на белом поле, а нормальная карта города с улицами и со значками станций. Посмотрела, на какой улице следующая станция, и пошла в том направлении.

Так, первый этап и шла – по значкам станций, благо, они были почти по прямой. Часа через полтора заметила знакомые объекты, где когда-то проезжала с приятельницей на машине. А раз проезжала, значит, иду верно.

На зрительную топографическую память никогда не жаловалась, шла смело. Иногда, прикола ради, приставала к прохожим, произнося на своем леонидско-английском языке французское название станции метро.

Верной ли дорогой, мол, иду, товарищи? Вне зависимости от понимания моих словесных круцефиксов, все брюссельцы были дружелюбны и милы. А вы можете без запинки сказать «Gribaumont»? (Про себя назвала станцию «Канал Грибоедова».).

Поход решила завершить не просто в точке Б, а с шиком, по внутреннему радару выйдя даже не к станции метро, а к магазину, расположенном за пару кварталов от дома подруги. Купила себе холодного бельгийского вишневого пива и вкусных американских сигарет.

В этом магазине мы с приятельницей и встретились. Незапланированно!

Ее челюсть долго прыгала по ступеням.

Вот какая я молодец. А теперь пошла с работы домой. Тоже, что характерно, без карты!

Двигаясь по ощущениям – на тепло, так сказать, домашнего очага.

Или вот еще случай про нашу «полковую кобылу». То есть про меня и английский язык.

Заграбастала меня служба безопасности в аэропорту Вены. По ложной наводке, подозревая в перевозке чего-то страшного (канистры водки?). Долго пытали про какого-то «резидента» (Residence – место жительства), при этом вертя в руках мой паспорт. Я думаю – если паспорт в руках, значит, место жительства можно прочитать? Или где? Притом, что спрашивают не стандартное «Where are you from?», a «Who are you resident?» Или мне так послышалось – «ху» (кто). А так как фильмов про шпионов советской страны я посмотрела больше, чем имела контактов со службой безопасности международных портов, то в голове заклинило – решила, что спрашивают про «резидента», стрелки, наркотики. На полном серьезе! Струхнула слегка. Говорю: «Нет у меня никакого резидента». Дядьки удивились, сочли меня невменяемой «гражданкой мира» – без места жительства, обшарили весь чемодан. Но водки-кокса-анаши я не везла, совесть была чиста. Летела из Брюсселя, а до этого – из Льежа, который на границе с Голландией.

Услышав про Голландию, дядьки снова оживились, я, впрочем, тоже – вспомнила о своей журналистской профессии и решила вести наблюдение за работой таможни. Вживую. Ну и пусть на примере моего чемодана.

Проваландались с чемоданами-допросами. Их трое – говорящих на английском с диким немецким акцентом, я – одна, русская, с борта франкоговорящего самолета, в немецкоговорящей стране, бекаю-мекаю на английском с диким рязанским акцентом.

В тот момент мне было не так чтобы сильно весело – дело как раз дошло до вопросов об адвокате, но по следам ситуации можно написать веселый рассказик о своем идиотизме.

Мужики-таможенники, кстати, еле от меня потом отделались: предлагала им разделить со мной радость покупки и перевозки через полмира собачьего матраса, новых поводков и поилок. Товаров, не менее важных в жизни, чем водка и кокс.

Да, с языком я на «вы». Финского приятеля, к которому я все-таки съездила в тот раз на Рождество, первое время упорно называла: «The Tommi», из закоулков памяти вытащив знание о том, что в английском языке надо все время вставлять артикли. Не важно куда. Чем чаще, тем лучше.

А как я в Стокгольме не могла вспомнить, как будет «кофе» по-английски, рассказывала? Да рассказывала точно! Но еще раз расскажу, любимая история.

После очередной экскурсии по местам боевой славы Карлсона, который, как известно, мотылялся по крышам Стокгольма, мы с подругой решили заскочить в кафе и выпить кофе с «пироженкой». В кафе было тихо и безлюдно, за стойкой стояла приветливая китаянка (кореянка, японка). Она улыбнулась нам и произнесла что-то, отдаленно напоминающее «бурбурбур-мур-мурмур». То есть на классическом английском в легком шведском флере.

Поняв, что ей надо что-то немедленно ответить, причем тоже на английском, я впала в состояние, которое психиатры называют «ступор». То есть стояла и, глядя на китаянку (кореянку), неприлично пучила глаза и беззвучно разевала рот. Как по-английски будут «кофе» и «пирожное» я забыла напрочь. Барьер языковой случился, тудыть его в качель!

Китаянка ждала и вежливо улыбалась.

Я молчала.

Пауза затягивалась.

Китаянка рискнула еще раз: «Бурбрумур?»

Я собралась, вдохнула, выдохнула и выдала: «Ху из он дьюти ту дэй?» («Кто сегодня дежурный?»), так наша школьная учительница приветствовала класс все 6 лет.

Подруга засмеялась и выбежала из кафе. Китаянка непонимающе улыбалась и хлопала ресницами. Потом сказала – больше сама себе: «Ок, coffee».

Я вышла с чашками на терраску и, вытирая трудовой лингвистический пот, села рядом с подругой пить кофе. Пироженое она потом нам отдельно купила.

В общем, с иностранными языками у меня все хорошо!

Но мой звездный час случился, когда я улетала из Вены и везла с собой маленькую собачку породы бассенджи. Живую. Из Европы в Екатеринбург. Ну, мамка-нянька-самолетная.

В аэропортном «накопителе», еще в Вене, решила порисоваться перед согражданами, уже накопившимся для перелета в Россию, и живенько (хотя и не отходя от дежурных двух-трех фраз) «болтала» на английском с провожавшим нас с бассенджи австрийцем Чарли – мужем русской девушки Татьяны, знакомой по форуму. Чарли – сотрудник «Австрийских Авиалиний», поэтому дошел с нами до «накопителя» и проследил, чтобы мы с собачкой погрузились в самолет. Я усиленно изображала перед зрителями европейскую дамочку: раскованную, веселую и с собачкой. Громко говорила: «Окей!» и хохотала, хотя хохотать, улетая из Австрии в январский Урал, особо не над чем.

В полете, заботясь о собачке, громко общалась с австрийскими стюардессами. То воды дайте («вассер»), то плед («бланкет»), то салфетки (уже и не помню, как они будут на англо-немецком).

В аэропорту Екатеринбурга мой чемодан (ну конечно же, как же иначе!) где-то потерялся. А заодно еще у одной девушки. И вот стоим мы с ней у транспортера, смотрим на пустую ленту и грустим. Пять минут стоим, десять… Спрашиваю у нее: «Вы не знаете, может, заявить куда-то надо о пропаже чемоданов?»

А девушка вздрогнула, уставилась на меня, как на Огнедышащего Дракона: «Ой, а Вы что, по-русски говорите?!»

Вот это был мой звездный, звездульский час! Вот это был мой триумф! Если бы это слышала моя преподавательница английского на курсах, она бы тихо заплакала в уголке и с чувством выполненного долга ушла бы на пенсию выращивать кабачки.

Скромно улыбнулась (как все звезды) своей попутчице: «Да. Я говорю по-русски…»

Плёхо, не софсем верный, но гаварю. Иногда и не остановишь.

День города

На День города мы с Варварой традиционно не ходим. Не с кем. Да и незачем. Салютов за год мы навидались под завязку, концерт баянистов нас не интересует, выставка цветов будет на даче, а выпить пива можно и дома. Целее будешь.

Праздник отметили помывкой Варвары, массажем и чесанием, новой «Пелагией», а вот теперь – целой горой горячих душистых лепешек, с хрустящей корочкой и поджаренным бочком. Завтра мы молодой картошечки отварим да вприкуску с зеленым луком и крепким малосольным огурчиком тут же ее и употребим – пока не остыла.

А пока, гости дорогие, угощайтесь, пожалуйста, лепешками – пышными, пусть немножко кособокими и кое-где с подгорелым краешком, но все равно вкусными и масляными. Вот еще холодная сметанка к ним…

Варвара помогала изо всех сил. Руководила – куда маслица подлить (жарили на двух сковородах), где муки поменьше, чтоб не подгорали; хвалила – чтобы не покинуло меня вдохновение во время жарки. Мы подпевали приемнику, я раскатывала сочни и притопывала ногой, а Варвара – хвостом.

Вон она сидит, облизывается после угощения, Нос в сметане.

За окном бахает салют. Городу 284 года.

Нам с Варварой 39 на двоих.

Наука психология

Кто спрашивал, как я лепешки жарю?