Текст книги "Цена счастья"
Автор книги: Галина Гончарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
На этот раз Ганц задумался надолго. Потом тряхнул головой.
– Одного герцога удар хватил, так ему уже и за семьдесят было.
– Угу. Возраст.
– Да, и графа одного жена прирезала во сне. Но он ее смертным боем бил…
– Баронов и лэйров не считаем. Не те фигуры. Нужно искать кого-то покрупнее. Убыли в послах не было?
– Да нет. Если бы не это… на редкость спокойный год.
– Значит – либо Джайс, либо Эдмон.
– То есть?
– Если исключить посторонних, а мы вынуждены это сделать – остаются эти двое. И я бы поставила на Джайса, – заметила Лиля.
– Почему? – Ганц и сам думал примерно так же, но ему было интересно послушать рассуждения графини.
– Потому что граф знал, что принц его терпеть не может. Вот представьте, человек, который вас ненавидит, приглашает вас… поговорить. Ваши действия?
– Кольчугу надену.
– А яд возьмете?
– Не знаю. Только если он у меня всегда будет с собой.
– Вместо соли?
– Кинжал бы взял.
– А я бы взяла яд. И возможно, Джайс тоже. Эдмон моложе и сильнее, справиться с ним честным путем – шансов нет. Остается отравление…
– Это мерзко и недостойно дворянина.
Лиля сморщила нос:
– Торговля тоже. Иртон ею занимался.
– Тоже верно. И все же… одно дело – торговать редкостями, а другое – травить принца.
– Редкостями?
– Думаете, – поймал Ганц мысль, – какой-нибудь экзотический яд, оставленный себе… поиграть?
– Если бы мне в руки попалось, например, кольцо с ядом – я знаю, такие есть, я бы сразу с ним не рассталась. Ганц, вы помните тот вечер, тут нам невероятно повезло. Словно Альдонай ворожит. Скажите, когда вы вернулись второй раз, позы мертвецов не изменились?
Ганц задумался. Потом пожал плечами.
– Кажется, да. Хотя и не могу сказать, что точно изменилось.
– Они оставались в креслах?
– Да.
Лиля кивнула:
– А их одежда была в порядке?
– Вроде бы да. Я не обратил внимания. Или заметного беспорядка в ней не было, потому и в глаза не бросилось.
– Король их обыскивал. Полагаю, что-то подозревал или думал…
– Что именно?
– Вот тут мы подходим к самому интересному. Если допустить, что Джайс Иртон отравил принца, а следом и себя… Такое может быть?
– С чего бы вдруг? То есть может, конечно. Но ведь у каждого действия есть обоснование, разве нет?
– Разве да. Абсолютно точное замечание. Итак, почему такое могло случиться?
– Ну себя – понятно. Слишком многие знали об их встрече.
– Чтобы уйти от процесса, казни и прочего…
– Это возможно. Но почему Эдмона?
Лиля прикусила ноготь. Тот наконец сдался и сломался. Но женщине было не до мелочей.
– Есть у меня одна идея, Ганц. Но лучше вы мне скажите, насколько я дура. А для начала…
Она потянулась к столу и достала из глубокого ящика небольшую шкатулку. В ней были сложены все письма Джессимин Иртон к матери.
– Читайте.
Ганц пробегал их глазами. Откладывал в сторону, брал следующее… и когда он отложил последнее и поднял голову – Лиля увидела в его глазах тот же вопрос, что задавала и себе.
– Это – возможно?
– Вполне. Эдмон мог шантажировать графа, и тот…
– Насколько я поняла, Джайс готов был на все ради сестры и… детей. Чему тут удивляться. Мог ли у Эдмона быть компромат?
– Признания повитухи? Что-то такое… если и было, этого все равно не нашли. Ваше сиятельство…
– Ганц, это все должно остаться между нами. Сами понимаете – с таким знанием не живут.
Ганц отлично понимал. И то, что Лиля – тоже, заставило его чуть спокойнее вздохнуть. Не самоубийца же.
Он задумался. Нахмурился.
– Нет, что-то тут тогда с Ивельенами не складывается…
– Но Амалия…
– И что? У нас незаконнорожденные ничего не наследуют. Наоборот, никогда бы…
– А если Эдоард женился на Джессимин раньше, чем на Имоджин?
– Нет. Это уж вовсе не вероятно. Но даже тогда Джес имеет право наследования, а Амалия нет. И бунт бы вспыхнул… Нет.
– Ну так Джеса и пытались оставить без наследника. А меня – убить. И его бы… того, да вот в стране нет.
Ганц покачал головой:
– Нет, госпожа. Тут что-то не так…
Лиля вздохнула:
– Что?! Знать бы!
– Боюсь, единственный, кто знает, – это король.
– Ну и Алисия, надо полагать.
– Вряд ли они нам что-то расскажут. И если что…
– Скорее нас закопают. Я понимаю. И буду молчать.
– Я тоже.
Ганц встретился взглядом с Лилиан. Они отлично поняли друг друга. Доказательств нет. А лезть в такие секреты короны… простите – уничтожат. Быстро и наповал, чтобы уж точно не выбрались. А этого никому из них не хотелось.
– И все равно что-то не вяжется.
– Подумайте, Ганц. А я завтра съезжу к Ивельенам. Посмотрю на их ребенка…
Ганц усмехнулся. Графиня и правда доверяла ему. Иначе бы…
Он-то давно понял, кто в паре Лилиан – Тахир дин Дашшар является чудо-лекарем. Но молчал. Незачем о таком говорить. Он на эту женщину работает, и это выгодно, и хорошо… одним словом – незачем. Когда речь идет о личной выгоде, люди и не на такие чудеса способны.
Визит к Ивельенам Лиле радости не доставил.
Все были любезны, улыбались, раскланивались – и думали о своем. О чем думали оные Ивельены, Лиля не знала. А сама редкостно злилась. Твари неблагодарные. Уроды.
Спасай тут некоторых… принимай роды, вспоминай акушерство, которое она сто лет назад терпеть не могла! «Пусть бы тебя, козу, та повитуха кинжалом прокесарила, посмотрела б я, как ты выживешь. И клизма в качестве лечения…»
Питер вызвал не больше добрых эмоций. Жену-то он любит. Только вот… слизняк! И растекался там… ей-ей, на фоне Питера Лиле даже Джерисон Иртон заочно понравился. Подкаблучников она не любила и не уважала. Увы…
Лоран Ивельен мысленно был обозван скользким гадом. И Лиле казалось, что под его дружелюбной улыбочкой прячутся клыки. Поразительно, как меняется отношение к людям, когда ты подозреваешь, что они проплатили твое убийство!
Тахира тоже приняли вполне радушно и предложили сразу провести к больной. Но он отказался и потребовал, чтобы Лилиан Иртон шла с ним.
Ученица. И точка. А не хотите – я удалюсь!
Вел Тахир себя настолько высокомерно, что Ивельены прониклись. И таки пригласили обоих пройти в башню. Лиля фыркнула, подумав, что это обычай такой – держать тех, кого не хочешь видеть, в башне. Смешно.
Ей стало не до смеха, когда перед ней открылась небольшая комнатка.
Девочка, сидящая на кровати, была внешне достаточно симпатична. Этакая пышечка. Светловолосая, сероглазая, неуловимо кого-то Лиле напоминающая. На ее красивом, хотя и пухлом лице застыло абсолютно отсутствующее выражение. Приоткрытый рот, стекающая слюна…
– Она ходит? – спросила Лиля.
Амалия покачала головой:
– Едва ходит, плохо говорит…
Лиля долго расспрашивала о ребенке. И подумала, что скорее всего – девочка просто умственно неполноценна. Олигофрения… в какой степени? Да уж не в легкой. Скорее или тяжелая, или глубокая. Ближе всего это к идиотии.
Ребенок хуже развивается, почти не ест сам, только жидкую пищу, не говорит, ничему не учится…
И это – ее не залечили. Это от рождения… что ж, и такое бывает. Просто обычно такие дети здесь не выживают. Но она все-таки дочка маркиза, вот и выхаживают.
– Девочка умственно неполноценна, – многозначительно произнес Тахир. – Графиня?
Амалия не знала, что Лиля уже подала Тахиру условный знак «неизлечимо». Лиля кивнула и с видом примерной ученицы затараторила:
– Данное заболевание неизлечимо. Девочка всегда будет такой, как сейчас. При затраченных громадных усилиях, вы можете ее научить хотя бы на горшок ходить куда надо. Но не более того.
Строго говоря, Лиля ничего не имела против детей-олигофренов. И преклонялась перед людьми, которые их воспитывали. Но… Средние века! Кому нужно умственно неполноценное дитя? Здесь критерии отбора как в волчьей стае. Жестокие и рациональные. Девочка может стать матерью здоровых детей – а может и не стать. И выбор, простите, сделают в пользу Сэсси и Джеса.
Но кого же ей напоминает эта малышка?
Лиля посмотрела на Амалию. На Питера.
И едва не чертыхнулась.
Синие глаза и черные волосы Амалии.
Карие глаза и темные волосы Питера.
И по какому рецессивному гену у них родилась сероглазая блондинка? Да еще с отклонением?
Лиля, в отличие от многих, была уверена, что некоторые отклонения в генах и заложены. Кто-то считал, что причина олигофрении в возрасте матери. А она – что это из-за каких-то генов. Может, она и не права, она не Грегор Мендель. Но…
«Подумаю об этом дома!»
Лиля внимательно осмотрела девочку. Нет, тут ничего не сделаешь. Малышка добрая, ласковая, контактная, но… это навсегда ребенок, который нуждается в постоянном уходе. Герцог вполне может его обеспечить и не считать денег, и с этой точки зрения он в более выгодном положении, чем крестьянин. Что Лиля и высказала.
Содержать ребенка, растить, кормить, пытаться учить – может, что-нибудь и получится. А может, и не получится. Так тоже бывает.
Амалия слушала так, словно с нее кожу сдирали.
Питер явно переживал за жену. За жену. Не за дочь.
А Лоран даже и не пошел сюда. И деду нет дела до внучки?
Лиля мысленно добавила еще один кусочек в мозаику. Но пока сложить ее не получалось. Чего-то не хватало. Что-то выпадало из общей картины.
Амалия раз двадцать переспросила Тахира – правда ли, что все бесполезно. Он подтвердил – и лицо у женщины стало вовсе уж убитое. Тахир счел нужным ее утешить:
– Ваше сиятельство, вы в этом не виноваты. Звездная Кобылица сама прокладывает дороги…
Амалия внезапно разрыдалась в голос.
– Нет! Если кто и виноват – это я! Я!!!
И вылетела из комнаты, сильно напугав девочку.
Лиля принялась успокаивать малышку и попутно инструктировать служанку, которая за той ухаживала.
Питер извинился – и вышел вслед за женой. А Лиля напряженно перебирала варианты. Светлые волосы, серые глаза… на кого похожа малышка?
Фалион? Возможно. Но это не пример. Сероглазых блондинов пруд пруди. Вон и его величество… Лиля прикусила палец.
Его величество? Бред! Невозможно!
Но что еще остается думать?
Что-то она еще не учла. Надо бы поговорить с Ганцем. И срочно вспомнить генетику.
Или не генетику? Было, было у Лили ощущение, что где-то она видела это лицо, эти глаза… только оно было совсем с другим выражением. Не бессмысленным, нет. Но капризным, надменным…
Где?
Иртон? Нет, нет… хотя это определенно была галерея портретов. Капризная, надменная… не Иртон. Там все черноволосые и синеглазые.
Фалион? Александр не показывал ей портреты предков.
Может быть – здесь?
Лиля твердо знала, что не успокоится, пока не вспомнит. Что, где, когда… Нет, не успокоится. Значит – надо вспоминать решительнее. Задержаться здесь и опять посмотреть на портреты. Иначе…
Это как камешек в туфле, как куплет песни, застрявший в голове, как иголка в шве… спокойно жить с этим не получится!
Надо вспомнить, и как можно скорее…
Ивельены вернулись минут через пять. Амалия была заплакана, но держалась уверенно.
Питер гладил ее по голове.
Тахир раскланивался, говорил, что надо просто воспитывать девочку – и готовиться к тому, что она на всю жизнь останется вот таким бессмысленным существом, которое даже мать родную узнавать не будет.
Ребенок – на всю жизнь пустой, чистый лист…
Слава богам, Лиля успела дать понять Тахиру, что им надо заночевать.
Тахир, готовый на все ради своей обожаемой ученицы-учительницы, тут же придумал, что осматривать таких больных нужно еще раз на рассвете, чтобы их коснулась благодать Звездной Кобылицы…
Ивельены сомнений не выразили. Когда твой ребенок болеет – ты в кого угодно поверишь. Хоть в Звездную Кобылицу, хоть в лунную крокодилицу. Лишь бы помогли…
А за ужином Лиля навела разговор на древность рода Ивельенов. Мол, Иртоны тоже древние, но Ивельены, наверное, еще древнее. Лоран Ивельен тему охотно подхватил и развил, добавив, что с Ивельенами часто роднились короли. Лиля разахалась – и разговор постепенно дошел до фамильных портретов. После чего Лиле и было предложено еще раз прогуляться по галерее. Вместо сказочки на ночь.
Лиля тут же согласилась и провела в обществе старшего герцога весьма увлекательные три часа. Общаться с ним было откровенно неприятно, ну да ладно. Главное, она получила ответ на интересующий ее вопрос.
Средневековые портреты, при всей их своеобразности, обладают одним достоинством. Они реалистичны на сто процентов. Это вам не кубизм и не импрессионизм, до которых в этом мире еще долго не дорастут.
Если на портрете нарисованы голубые глаза – они и в реальности будут голубые. А не красные или зеленые.
До дома доехали без происшествий. Ганца Тримейна в поместье не оказалось, и Лиля попросила проводить его в кабинет, как только приедет. А сама засела с десятком листов бумаги за стол и попросила ее не беспокоить.
Ганц постучался в дверь пару часов спустя – и тут же был атакован Лилей:
– Проходите, садитесь.
Ганц прошел, снял со стула листок со странными формулами типа АаВв х СсДд и надписями «доминантный», «рецессивный», «75 % и 25 %» и осторожно уселся.
– Ганц, я ничего не могу понять…
– На тему?
– Я видела третью дочь Ивельенов.
– С ней что-то не так, ваше сиятельство?
Лиля сдвинула брови, давая понять, что титулы можно опустить.
– Она умственно неполноценна.
– Такое бывает, госпожа. И…
– Не лечится. Но она – сероглазая блондинка.
– И что?
– Ганц, вы не понимаете? Хотя откуда бы… Значит, так. Ребенок наследует цвет глаз одного из родителей. Так ясно?
– А если…
– Нет, если у одного из родителей голубые глаза – у ребенка могут быть серые, возможны частные случаи. Но Питер и Амалия не могли произвести на свет такое чудо[2]2
Вообще-то могли, но генетику в мединститутах изучают не слишком углубленно, поэтому простим Лиле небольшой ляп, на уровне задачек ее логика вполне удовлетворительна. – Здесь и далее примеч. авт.
[Закрыть].
– Почему нет?
– Чтобы получилась сероглазая блондинка… короче: светловолосых людей меньше, чем темноволосых.
– Допустим. И?
– Если вкратце, ребенок наследует цвет глаз и волос от кого-то из родителей. Максимум – от бабушек-дедушек. Но даже тогда будет выбрано то, что встречается чаще.
– То есть темные волосы…
– Ну да. А тут такое красивое сочетание: светлые волосы, светлые глаза, белая кожа. Это своеобразный признак. Я тут посмотрела… Иртоны – все темноволосые и синеглазые. И в замке я видела фамильные портреты. Там они все такие. Очень ярко выраженный признак. Близняшки у Амалии тоже синеглазые. Насчет волос – не знаю.
– И старшие.
– Очень сильная генетика. То есть перебить ее можно только при наличии… даже не знаю чего!
– Вы намекаете, что Амалия Ивельен родила не от мужа?
– Один раз – точно. Я специально осталась там на ночь.
– Рисковали.
– Не будут же они меня травить в своем доме?
– Как знать.
– Для этого именно что надо знать. А я молчала. Ганц, среди Ивельенов пару раз встречались блондины. Лет этак… сто – сто пятьдесят назад. Этот ген столько не сохранится. Раньше размешается. Кроме того, они все темноволосые, и кожа смуглая…
– Ивельены – южане. В их роду пару раз…
– Встречались ханганы. Это я слышала. Короче, блондинов от них ждать не приходится. Все пришлые, а те, кто рождались Ивельенами, как один и темноволосые, и темноглазые.
– А от кого тогда могла родиться девочка?
– Если не допросить герцогиню – шиш мы узнаем.
– И если допросить – тоже.
– И что нам делать?
– Идти к королю, госпожа.
– Что?!
– А что нам еще остается? Только это.
– Но, Ганц!
– Ваше сиятельство, вы хоть понимаете, что речь идет о заговоре против короны?
Лиля кивнула.
– Что, если мы не доложим, мы станем соучастниками? И Феймо, и Рокрест, кстати говоря, знают достаточно…
– Для чего?
– Для того, чтобы начать раскручивать его хозяев и раскапывать их делишки. Дело в том, Лилиан, что дворецкий – фигура сложная. Что-то он слышит, что-то додумывает… а наши друзья вирмане отлично умеют таких колоть…
– И?
– Это серьезный заговор. Всех подробностей он не знает, но у Ивельенов есть кто-то, имеющий права на престол. Есть документы, есть люди… и они готовы.
– Почему не начали?
– Рик уехал. А если свергать династию…
– То здесь. Это даже я понимаю. Какими силами они располагают?
– Человек двадцать. Но на ключевых постах. Есть пара отрядов наемников. Хороших отрядов…
– А почему я до сих пор не…
– Потому что эти отряды не у Ивельена. У его сообщников. Ваше сиятельство, давайте я расскажу…
Лиля кивнула.
И услышала неприятные вещи.
Как известно, мятеж в стране больше всего нужен заграничным друзьям. В данном случае – Авестеру. Авестер поддержал Ивельенов и людьми, и деньгами. Ивельены вовлекли в заговор еще десятка два аристократов – не из самых блестящих, второй сорт. Но это-то и опасно. Ибо он всегда хочет стать первым. С деньгами у них, кстати, стало плоховато, вот и потребовалось устранить Лилиан, чтобы Мири досталась сестре Джеса. А уж ее деньгами найдут как распорядиться.
Лиля кусала ноготь, но слушала молча.
Ее планировалось убрать до появления наследника. Джес должен был погибнуть при перевороте, ибо гвардия ему подчинялась. Да, его кое-кто не любил, но и недооценивать его власть было опасно. Что-что, но строить людей он умел.
Было несколько отрядов наемников. А скоро в гавань должны войти авестерские корабли. Когда Рик вернется… он ведь тоже поплывет морем. Если удастся, его перехватят там и спишут все на вирманских пиратов.
Если не удастся… достанут в Лавери.
Король скоро переберется за город, как и каждое лето. Загородная резиденция расположена достаточно удобно для заговорщиков. Там и земли Ивельенов неподалеку, да и сам замок – скорее роскошный дом, чем укрепленное строение.
Лиля взглянула на Ганца:
– Что делать?
– Во-первых, обо всем доложить королю. Во-вторых – Эрик уже в море.
– Эрик?
– Да. Наш друг пользуется авторитетом в своих кругах. У вирман он не меньше графа, а то и герцога. Я попросил его взять еще пяток кораблей – и встретить посольство.
– А…
– А еще я отдал им все зажигательные снаряды из вашей лаборатории.
Лиля кивнула:
– Умница. А…
– Джейми отправился с ними.
– А если его… Ганц! Он же мальчишка еще!
– Он уже взрослый. А если они окажутся кстати – заодно и свой титул подтвердит.
Лиля покачала головой. Вечное женское стремление прибрать всех под свое крыло в Средние века обрубается безжалостно. Здесь взрослеют быстро.
– Вы настаиваете на разговоре с королем?
– Да.
– Когда?
– Сегодня вечером.
– Мне не хочется во дворец. – Лиля сморщила нос. – Я там и так слишком часто бываю… не хочу.
Дворец! Вот почему-то это лицо ассоциировалось у Лили с дворцом. Придворная дама, красивая, яркая, молодая…
Лиля сжала руками виски, застонала.
– Где же?.. Ну где?!
– Ваше сиятельство?
– Ганц, дочь Амалии – копия кого-то… но я не помню, где видела этот портрет! Не помню!
– Во дворце?
– Да, да! Но где?! Кто на нем изображен?!
Ганц вздохнул. Вот что она опять придумала?
– Ваше сиятельство, не мучайте себя. Это…
– Это не пустяки! Это важно! Но где?!
– Ваше сиятельство, вдохните, выдохните… – Ганц почти силой взял ее за руку. Если не получается отвлечь – надо помочь. Пусть успокоится, потом и о деле поговорить можно будет. – Теперь подумайте. Женщина на портрете – в чем?
Лиля сосредоточилась. Зрительная память у нее была великолепная. Да и развивала она ее постоянно, как и многие медики.
– Блондинка. В пурпурном платье. Алое с золотом. Красивая, надменная, сидит в кресле, руки лежат свободно, она с вызовом смотрит вперед…
– Отлично. Как у нее уложены волосы?
– Высокая прическа. Несколько локонов спускаются на плечи. – Лиля закрыла глаза, и портрет встал перед ней как наяву. Надменная блондинка, на белом с золотом фоне, в роскошном платье, серые глаза смотрят решительно, глубокий вырез приоткрывает красивую грудь…
– На ней есть какие-то драгоценности?
– Да. Бриллианты. Маленькая диадема с бриллиантами, колье, браслет, кольца…
– Браслет с бриллиантами?
– Да.
– На какой руке?
– Как у меня, – прикинула Лиля, вспоминая портрет.
Руки Ганца разжались.
– Ваше сиятельство, во дворец вы со мной поедете. Скажите, вы ведь видели этот портрет не в дворцовой галерее?
– Да я там и не была.
– Вы просто шли по коридорам?
– Да. И наткнулась взглядом. – Лиля тряхнула головой. Коса метнулась по спине, больно стегнула пониже талии. – Я там чуть не заблудилась, шла по коридорам, а этот портрет – он как бы выступил из полусумрака. Словно его специально повесили подальше от людей…
Ганц прикусил губу. В отличие от Лили он знал, чей портрет мог не понравиться королю.
– Кажется, я знаю, что это за портрет. Но если все так – к королю вы не пойдете.
– А объясниться?
– Ваше сиятельство, вы мне верите?
– Да.
– Тогда верьте до конца.
Ганц не стал ничего объяснять, потому что обручальные браслеты с бриллиантами имели право носить только коронованные особы.
Эдоард вскрыл записку – и нахмурился. Своим слугам он доверял.
Королевский представитель – это не просто первый попавшийся с улицы. И людей на службу королю, тем более на эту службу, отбирают весьма и весьма тщательно.
Ганц Тримейн был одним из лучших. Он докапывался до такого, что Эдоард только руками разводил. Был верен и упрям. Еще с юности, с тех пор, как Эдоард, тогда еще принц, помог ему…
Но что случилось, если он просит принять его вечером? Сегодня, чем скорее, тем лучше. Это не слишком серьезно, но касается графини Иртон и ее дочери.
Что ж… Если дело касается Миранды – в нем надо разобраться. Внучка все-таки.
Эдоард не знал, что Ганц лгал в записке специально. Чтобы только получить аудиенцию – и как можно скорее. Тянуть он не собирался, не то дело, с которым можно ждать и жить. Если все так, как говорит Лилиан Иртон, – это страшно. И надо доложить королю как можно скорее.
А про Миранду? А кому это интересно…
Авось и подслушивать меньше будут.
Алисия Иртон же получила записку от Лили.
Невестка просила уделить ей вечером внимание. Она приедет во дворец, Алисия встретит ее, проведет к себе – и они поговорят. О Миранде.
Графиня ненадолго задумалась. Но потом решила, что все не так страшно. Лилиан Иртон – умная молодая женщина. Почему бы не поговорить с ней?
«И встречу, и проведу, и у меня посидит – ничего страшного».
А почему вечером? Ничего удивительного. Днем у нее столько дел…
– Скоро домой.
– Да, уже совсем скоро. – Рик усмехнулся. – Корабли готовы, вещи погружены, осталось дня три – и мы поднимаем паруса.
– Надоела эта Ивернея…
– Сам виноват. Между прочим, и здесь можно неплохо провести время. Мы накупили уйму свитков, которые здесь все равно уничтожат. Поговорили с купцами, теперь некоторые из них… более лояльны к Ативерне. Прогулялись по лавкам… правда, такое ощущение, что все диковинки сюда идут как раз от нас…
Джес повертел в руках золотое перо.
– Да уж… интересно, кто это у нас такой ловкий?
– Самому интересно. Ничего, приедем – узнаем.
– Ну и сами отчитаемся…
– А там – приезжают принцессы, пара приемов, я женюсь на Анелии… и все свободны.
– Кроме тебя.
– Увы…
Будущее не приводило Рика в восторг.
Лиля и Ганц ехали в карете, мрачно переглядываясь. Говорить не хотелось. Они уже обговорили все, что могли, уже поругались и уже помирились.
Лиля пыталась вытянуть из Ганца, кто была та дама на портрете.
Ганц уходил от ответа и говорил, что если та самая, то Лиля все обязательно узнает. А вот если нет, то лучше и не морочить себе голову. Но она обязательно должна посмотреть, опознать – и вообще, информация наше все.
Лиля предложила, раз такое дело, все же сходить с ним к Эдоарду. Но Ганц вторично разнес эту идею в пух и прах. Дескать, нет уж, увольте. Вам лучше быть от этого змеиного болота подальше. Гадюки целее будут.
Лиля расшипелась не хуже иной змеи.
Мол, ты – мой человек. И точка.
И вообще, государственные тайны жизненно опасны. Она все-таки графиня, а Ганц – просто королевский представитель. Его могут убрать, а ее, может быть, и не тронут.
Ганц взъерепенился, и Лиля получила отповедь в том ключе, что если за каждый секрет по королевскому представителю убивать – кто работать-то будет? Его, может, и пожалеют. Поскольку хранить тайны – это его работа. А вот графиню…
Поругались.
Поспорили.
И помирились. Времени все равно ни на что другое не оставалось. И сейчас Лиля ехала в карете и размышляла, что око тайфуна – это не метафора. Просто… судьба такая, видимо, – притягивать все ураганы.
Надо ли вообще с этим лезть к королю, подвергая и себя, и Ганца опасности? Может, проще договориться было с Ивельенами? В обмен на избавление от Джеса… она могла бы быть полезна любой династии…
Такая мысль у Лили была, чего уж там.
И была нещадно раздавлена.
Хорошо, когда на престоле – монарх. Действительно сильный и страшный. Эдоард, по крайней мере, правит справедливо. Да и спокойно тут.
Допустим, Ивельены воссядут. А удержатся ли? Уж простите, уместить попу на трон – одно, а высидеть на нем потомков – другое. У нас и Лжедмитрии отметились.
Но… они не усидели. А ведь если бы тогда поддержали Годунова… не было бы Смуты, не было бы Романовых… эх… какого геморроя избежали бы!
Нет, Лиля была за законную власть.
Ладно бы Эдоард был типа Николая Второго, который при своей жажде лучшего и стремлении к счастью для всех про… гадил сначала несколько войн, а затем и страну. Так нет же. Нормальный мужик, серьезный, не боящийся жестких решений, но и не утопающий в крови. Все вполне спокойно и даже уютно.
А если Ивельены не усидят?
Смута, кровь, война, революции… да кому это на фиг надо?
Уж точно не Лиле, которая воочию видела это в своей стране и жила с этими последствиями. Как перестройку ни назови… так что идите, товарищи сторонники перемен, идите… тут ведь за убийство далеко не всегда сажают…
Алисия встретила их у входа во дворец. Серьезно посмотрела…
– Лилиан, что это за секреты?
Ганц поднял руку, отметая все вопросы.
– Ваше сиятельство, прошу простить меня. Это я попросил графиню Иртон на всякий случай побыть во дворце. И – в вашем обществе. Мало ли что понадобится его величеству.
Алисия пожала плечами:
– Если это так необходимо…
Лилиан кивнула.
– Я верю лэйру Ганцу. Идем?
– Идем. Только…
Ганц уверенно шагнул куда-то в полумрак коридоров. Женщины следовали за ним. Лиля почти не приглядывалась. Да и что толком разглядишь впотьмах? Старинные портреты, старинные доспехи…
Пляшущий огонек свечи выхватил из темноты красивое женское лицо.
– Ваше сиятельство? – Ганц спрашивал – и видел, все так и есть.
– Это она. Кто это?
Ганц молчал, зато не удержалась Алисия:
– Первая супруга короля. Имоджин Авестерская.
Лиля огляделась внимательнее. Ну да. Сюда она забрела тогда, после аудиенции… кажется. Не важно. Во дворце она тогда не ориентировалась. И сейчас не намного лучше.
– Почему она здесь?
– Король приказал. Вроде как и на виду, но и… сюда почти никто не ходит.
Лиля кивнула.
Сложно уловить сходство между больным ребенком и дамой на портрете, но оно ведь было, черт возьми!
Будь девочка нормальной, была бы… копия!
Да и глаза… Форма, цвет, разрез… Ладно, это списываем на Амалию. Все-таки Эдоард ей приходится отцом, в этом Лиля уже и не сомневалась. Но внешность Имоджин?
Тот же нос, те же губы… Черт побери! И мозаика начала складываться с такой скоростью, что Лиля даже пошатнулась.
– Графиня? – искренне встревожился Ганц.
– Все в порядке, лэйр. Просто теперь… теперь я все поняла.
– Тогда идемте?
И увидела по глазам Ганца, что поняла не она одна.
– Лэйр?
– Да, графиня. Это, похоже, так…
– Это… бред!
– Нет. Боюсь, что это действительно так.
– Ганц, вы не должны идти к королю один.
– Лилиан, не спорьте сейчас со мной. – Столько металла было в голосе королевского представителя, что женщина вздрогнула. – Поверьте мне сейчас.
Лиля вздохнула – и кивнула.
– Ладно.
– А мне никто ничего не объяснит? – Алисия была недовольна и не считала нужным это скрывать.
Ганц и Лиля не сговариваясь помотали головами.
– Нет.
– Неужели?
Лиля подняла руку:
– Алисия, милая, все потом. Сейчас не до таких мелочей.
Ганц отправился на доклад к королю, а женщины – в покои Алисии.
Войдя в кабинет, Ганц поклонился:
– Ваше величество, я благодарен, что вы согласились…
– Не надо велеречивостей, лэйр, – отмахнулся Эдоард. – Что не так с Лилиан и Мирандой?
– С ними все в порядке, ваше величество. И я заранее прошу прощения, что ввел вас в заблуждение. Но это не из корыстных соображений.
– Да?
– Ваше величество, мне просто не хотелось писать о действительной причине визита.
Эдоард кивком указал ему на кресло.
– Что ж. Садитесь и рассказывайте, лэйр.
Ганц снова поклонился, опустился в кресло и тихо заговорил:
– Ваше величество, я должен сообщить, что герцог Ивельен готовит заговор против короны.
– Вот как?
– Да, ваше величество.
– И как же вы это обнаружили?
– Когда покушались на графиню Иртон…
– И тут она?
– С нее все и началось, ваше величество. Прошу прощения за дурные вести, которые я принес, ваше величество…
– Рассказывайте, лэйр.
Ганц рассказывал. Эдоард мрачнел.
Заговор был не слишком обширным и разветвленным. Всего-то десятка два человек. Хотя достаточно высокопоставленных. Но ведь и у таких бывают проблемы. У одного – долги, у второго – дети, у третьего потомственная обида на корону, четвертому рога на голову давят – и он увидел подходящий случай сквитаться с врагами…
Граф, барон… ни одного герцога, кроме самих Ивельенов. Оно и правильно. Зато какие-то капитаны, какие-то планы… Нет, составлено-то было неплохо.
И началось все это около трех лет назад. Именно тогда Ивельены начали списываться с Авестером, именно тогда им помог Леонард, который был сильно обижен на Эдоарда еще со времен Имоджин, а потом и на Ричарда, отказавшегося от его доченьки…
А с помощью Леонарда нашлись и наемники, и другие недовольные – их же всегда много.
Но денег много не бывает. И Ивельены, поиздержавшись, решили прикончить Лилиан – когда узнали о ее беременности. А потом и Миранду.
Зачем?
Ну Миранда наследница.
Джерисон?
Так и понятно. Его все равно планировали убирать. Как и Эдоарда, как и Ричарда…
В результате все наследовала бы Амалия.
Нет, можно выдать Мири замуж, но зачем рисковать? Убить проще.
– Значит, Ивельены. Восхитительно. Графиня об этом знает?
– Нет, ваше величество. Точнее – знает, но не обо всем.
– А о чем же?
– Что заговор есть. Что это Ивельены. Остальное ей без надобности.
– Это хорошо… Амалия, Амалия…
– Они были вне подозрений. Их никто и никогда не проверял. И они могли плести свою паутину, вербовать союзников… их не так много, но… ведь и у нас в столице не так много войск?
– Стрелки и гвардия.
– На стрелков можно не рассчитывать, ваше величество. – Ганц покачал головой, не скрывая иронии. – Там каждый второй капитан куплен Ивельенами.
– Вот как? Откуда вы это знаете, лэйр?
– Каждое преступление оставляет финансовый след. – Ганц усмехнулся. Упоминать, что так сказала графиня, не стоило. – Даже наличные не получаются из воздуха. Всегда можно поговорить с портными, мастеровыми, можно узнать у крестьян, сколько с них дерут налогов, у служанок – много ли у госпожи новых платьев, у оружейников – сколько им должны…
– И вы смогли все это так быстро выяснить?
– Я привлек еще нескольких представителей, – честно признался Ганц. – Как только я понял, что дело глубже, чем просто покушения на графиню, я уже не решался работать в одиночестве. И мы взялись вместе. Плюс наша разведка, плюс вирмане – силовая поддержка… хотите – рубите голову. Но иначе я не мог. И как только стала складываться картина, я поспешил к вам.
