Текст книги "Мужа заказывали? (СИ)"

Автор книги: Габриэлла Риччи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

6. Пресловутая нога в действии

– Что. Ты. Наделала. – Ледяным тоном пророкотал Антон.

– Кстати о достоинствах! – спохватилась я, и тут же выражение его лица сменилось на диаметрально противоположное. И, естественно, от меня это не могло укрыться, поэтому спросила с ехидцей, откровенно злорадствуя: – Что такое? Ню делать будем, или как, м? А как же дефиле в вязанном чехольчике на «червячке»? Подарок, за ветеранские заслуги перед отечеством, между прочим! Что, не-ет? – с видом разочарованного фотографа протянула я. – Ох, не далеко ты пойдешь в модельном бизнесе – попомни слова бабы Васи…

И сама едва не прыснула. Ну какая же я баба? Двадцать семь всего, жизнь только начинается. И чего делать точно не стоит – так это вешать нос и распускать нюни из-за каких-то там… Каких-то там, в общем!

– Тупи… Кхе-кхе! – с ужасом откашлялся Антошик, едва я занесла ногу в недвусмысленном жесте и остановилась в опасной близости с его филейной частью, и поспешил исправиться: – В смысле, Вася-я, – заканючил он, – ну отпусти, пожа-алуйста!.. Если не хочешь меня видеть – я уйду, обещаю!.. Только вещи соберу…

– Я уже все собрала, – я все-таки пнула, но не этого дылду, а его вещмешок.

Выждав секунду для верности и уверившись, что можно немного расслабиться, он поднял зашуганный взгляд с моих ног на мое лицо. Судя по настроению и переполнявшей меня решимости – лицо суровое.

– Освободи, я уйду!..

– Угу, – кивнула я, – это все чудесно. Я бы даже сказала: прекрасно! Только вот где гарантия, что ты потом не соизволишь внезапно пригласить меня на рандеву? Галантненько так. Как водится, по старинке – письмецом. Тем самым, что повесткой в простонародье именуется.

– Что ты! Я тебе слово даю: не буду судиться с тобой… Выпишусь, – со скрипом выдавил Антошик. Поморщился, будто я ему тут лоток Ванькин под нос сую, и опять взвыл: – Развяжи-и…

Как оно говорится в русских народных сказках: «Делать нечего. И пошла девица…», а дальше подставляйте, что вам больше по душе. Вот и я постояла повздыхала, макушку почесала, косточками похрустела, позевала и, справедливо решив, что месть местью, а спать тоже надо – дернула Антошика под локоть:

– Вставай.

Его рожу в этот момент надо было видеть. Весь такой прям аж подобрался, воодушевился, зыркнул на меня с какой-то надеждой. Наивня-як…

– Ты меня отпускаешь?

– Ну нет, блин! – желчно бросила ненаглядному. – На кухню веду.

Я потянула его на выход из спальни, едва Антошик встал на ноги, – теперь, когда я ослабила узлы, сделать это было много легче, – но он уперся:

– З-зачем?

– Что значит – «зачем»?! – психанула я. – Ясное дело: выпотрошу, как рыбку, засушу, и на энтомологическую коллекцию пущу! Любоваться тобой буду. Семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году. Представляешь, какие воспоминания!..

– Ты больная, – просипел он, спотыкаясь, но все же следуя на выход. Теперь уже не только из спальни, но и из квартиры в принципе. Да и как тут было не следовать, если моя коленка все время на подхвате?

– Значит так, лапшичник мой недоделанный, – подбоченилась я, требовательно протягивая свободную руку, – гони сюда ключи.

Антошик хотел что-то вякнуть, мол: «Нету, дома оставлял», но быстро смекнул, что такой номер со мной не прокатит.

– Там, – мотнул нехотя головой на карман куртки.

– Отлично. Умница, мальчик, возьми конфетку! – буркнула, шаря по чужим карманам. – О, вот и они… Они, родимые, – два ключа из тяжелой связки перекочевали в мой карман.

– Что теперь? – мрачно осведомился Антон.

– А теперь, дорогой, самый смак!

И не дав амбалу опомниться, развязала его, быстренько открыла дверь, буквально выпинала туда Антона и захлопнула дверь прямо перед его носом. Или перед чем-то другим. Уж не знаю, чем он там глядел, когда скатывался кубарем с лестницы. Хотя, судя по матам мысли его сейчас занимало кое-что куда как более важное. Например то, что выставила я его, даже не дав обуться.

Какое-то время я стояла под дверью, прислушиваясь к нервному сопению Антона. Думала, он уже не придет, когда раздались его шаги, а из-за двери послышался бубнеж:

– Ну хоть вещи мне мои дай.

– Вещи иди искать в розарии бабы Нюры, – зло отрезала я и, решительно шагнув в комнату, сграбастала его сумку. По пути прихватила в прихожей обувь и куртку и пронеслась вихрем в кухню.

Холодный и немного отдающий морозцем февральский воздух остудил пылающее от негодования лицо, врываясь в распахнутое настежь окно.

Я осмотрелась. Нет, конечно, я не собиралась бросать вещи на пластиковые «купола», коими соседка с первого этажа заботливо укрыла обрезанные кусты… Я замахнулась подальше.

А когда в завершении полетел мобильник, внизу почти сразу же послышалось шипение и нечленораздельная смачная ругань.

– Ты б хоть смотрела, куда кидаешь! – пробубнили голосом Антошика.

Я высунулась из окна, приглядываясь в темноте – фонарь у дома опять не работал, – и сочла своим долгом пожелать человеку счастья, в связи с чистым листом новой жизни.

– А я уйду, обид не замечая, конфетку шоколадную жуя. И пусть тебя полюбит лошадь злая, а не такое солнышко, как я! – продекламировала вспомнившийся внезапно стишок из соцсети, в заключение послала в темноту воздушный поцелуй и запахнула окно.

Не помню, как опустилась на диван, повинуясь какому-то чувству тяжести на душе, которое усилилось лишь сейчас, стоило осознать произошедшее в полной мере. Оно – чувство – как будто тянуло вниз и одновременно высасывало мою душу, оставляя в физической оболочке тоскливую пустоту…

Да, всего четыре месяца. Да, не любовь всей жизни, в которую, как в омут, с головой… Да, не впервой переносить предательство – уже даже некоторый иммунитет выработался! – но… Видимо, ничему-то меня жизнь не учит. А иначе почему вместо циничных мыслей вроде: «Одним больше, одним меньше. Баба с возу – кобыле легче», так паршиво на душе?

Пальцы сами набрали номер подруги. Уж она-то точно знает, что делать в таких ситуациях, ибо опыта побольше моего будет.

– Ну что там? – коротко и совсем не пьяно отозвалась Лидка, безо всяких приветствий.

– Порвала! – выдохнула я, чтобы услышать лаконичный ответ:

– Я еду.

7. Мировая подруга, или Спасатели на месте!

Через какие-то минут сорок я стояла в прихожей, наблюдая как Лидка скидывает полусапожки и сбрасывает шубу, вешая ту на крючок.

– Ты там что по пути – супермаркет огра… Ох, черт, что за фигня?! – брезгливо поморщилась я при виде затапливающей паркет лужи.

Лужа эта, к слову, сочилась из принесенного подругой пакета и имела довольно специфический цвет.

– Уринотерапию мне устроить решила? – воззрилась я на Лидку.

Ванька, опасливо косясь, приблизился к луже, понюхал, поджал хвост и был таков. Только его скулеж и слышали.

– Ванька! – я позвала испуганного мопса и тут же принюхалась, машинально: вроде, запах не похож на тот, что источает продукт жизнедеятельности. Пахнет… – Это что – бурбон?!

Ну, в самом деле! Не пиво же она принесла?

– Пол-литрá! – ахнула подруга, вглядываясь в недра протекающего пакета. – Вдребезги!.. Итить вашу налево! Она ж стоила, как мои ползарплаты! – запричитала Лидка, вытаскивая уцелевшую бутылку «Jack Daniel's», какие-то готовые салатики и что-то еще из закусок.

– М-да. У кого беда, а кому повод пожрать и нажраться, – тяжело вздохнув, я отнесла пакет с разбитой бутылью в ванную. Вместо него прихватила тряпку с ведром и, принявшись собирать виски с пола, ляпнула между делом: – Очень удивлюсь, если соседи будут жаловаться на то, что затопила их виски… И зачем было так раскошеливаться? Наша водка что – не катит уже?

– Скажешь тоже! – хохотнула Лидка. – Водка… Ну что ты, право слово, мы ведь не алкашки какие-нибудь.

– Ну да, – фыркнула я, – поэтому целых две бутылки… Нет, ты точно решила меня споить!

Подруга в ответ надула губы:

– Ну как можно не отметить такое событие? И ладно бы, тебя мужик бросил – тогда и поскорбеть не грех, а тут…

Я промолчала, не став напоминать Лидке о том, что каких-то три с половиной месяца назад она пела совершенно по-другому. Вместо этого решила сменить тему:

– Слушай, а как разбить-то умудрилась? Вроде на колесах, все чинно и аккуратно.

– Да это все хреновы коммунальщики! – судя по голосу, Лидка скривилась. Лица ее я видеть не могла – подруга сграбастала все уцелевшее и понесла на кухню, оставив меня наедине со стремительно исчезающей лужей виски. – Машинку подальше пришлось поставить, ибо мест не было, пока плелась к твоему дому, на гололеде и поскользнулась. Благо, что хоть хребет не сломала.

– Как обычно, в общем, – хмыкнула я в ответ.

Закончив с ликвидацией алкогольного безобразия, пошла в кухню, где уже во всю орудовала подруга. И присвистнула, увидев уже накрытый стол:

– Ого-о!

– У тебя тумблеры есть?

– Эм… Чего? – я непонятливо моргнула.

Лидка обернулась и снисходительно улыбнулась:

– Бокал для виски, говорю.

У меня? Да откуда же? Я девушка непьющая… ну, почти. И в алкоголе разбираюсь плохо, чего уж о всяких там сопутствующих прибамбасах говорить. О чем честно сообщила подруге, которая и без того была в курсе. Она фыркнула, закатила глаза, в свойственной ей манере, а потом махнула рукой:

– Ничего! Где наша не пропадала.

А меня вдруг при виде ее решимости посетила мысль, что, зря, наверное, я Лидку позвала, ох зря…

8. Учимся класть болтик. Урок первый и последний

Уцелевшая бутылка «Джека» неумолимо близилась к концу, а мы с Лидусиком были, ну, если не навеселе, то в приподнятом расположении духа точно!

– И знаешь что? – философски протянула Лидка, и только получив мой вопросительный взгляд в ответ, продолжила: – Все они к-А-злы! – тряхнула она головой для убедительности, отчего светлые кудряшки смешно спружинили. – Ни одного нормального мужика в наше время не встретить!

Меня данное заявление и безапелляционный тон, коим оно было произнесено, откровенно позабавили, – вероятно, действовал уже коварный бурбон – и я прыснула:

– А «все эти к-А-злы», между прочим, утверждают, что «нормальная баба всех знать не может».

– Утверждают!.. – буркнула Лидка задумчиво. – Ну и что, что утверждают? Тоже мне, важные индюки… Да флаг им в карман и барабан на шею!

И не успела я рта открыть, как разошедшаяся не на шутку подруга – видимо, наболело у человека, – принялась распатронивать Антошика, на чем свет стоит:

– Вот взять твоего, – на мое вялое возражение, что «не мой он», подруга ответила: «Да хоть глухой» и продолжала: – Да ЖабЖабыч он – вот кто! – постановила Лидка.

– Чего это ЖабЖабыч? – не поняла я.

– Ну смотри, – подруга разлила нам остатки бурбона, уселась поудобнее, повернувшись ко мне, а на диване между нами умостила блюдечко с дольками лимона. И вот тогда я поняла, что все действительно серьезно. Вздохнула, стараясь не показывать разочарования слишком уж явно, и принялась слушать…

В итоге мне напомнили все (ну или почти все) не самые радужные моменты совместной жизни, – связанные в основном с материальной составляющей – которые явно работали на имидж Антона. С той лишь разницей, что работали в сторону обратную. Ну и закрепляли общую картину прогулки налево.

– Так что, ЖабЖабыч он, – подвела итог подруга.

Я спорить не стала, лишь кивнула в ответ, ибо алкоголь не только добрил внутреннюю язвочку и превращал меня в амебный комок лени, но и придавал словам подруги какого-то веса, особенной значимости. Хоть умом я и понимала, что чувство это временное. Ну и потом: гораздо сильнее сейчас мне хотелось закинуть ногу на колени сидящей рядом подруги и сладенько захрапеть…

Кстати, интересно: а я храплю?..

– Так вот, Васюра: тебе сейчас нужно забить на это чучело, и начать новую жизнь! Выведу тебя в ближайший уикенд в свет, – а то все как квочка на яйцах сидишь, – пошляемся по салонам, пошопоголим, вечером в клубешнике оторвемся!.. Ты ж у меня девочка умная, красивая, фигурой боженька не обделил. Легкий марафет, каблучки, короткое платьишко – и все! Все мужики твои, успевай только отбиваться и от слюней уворачиваться! – расхохоталась Лидка.

Она все говорила и говорила. Ну и подливала, естественно, только теперь уже не виски – пошарила, зараза, между болтовней в моей кухне и нашла Антонову заначку, о которой даже я не знала – полусухое красное вино. Что там за марка была – а пес ее знает, я даже не спрашивала…

Пес! – хлопнула себя мысленно по лбу и тут же успокоилась: Ваньку я покормила, и теперь он спал в гостиной, в своей любимой корзине. И пусть кто попробует вякнуть, что я плохая хозяйка!..

А когда Лидка наконец оторвалась мыслями от возвышенного и вечного и заметила мой пьяненько-скептический настрой – моментально подобралась:

– Ты чего это – из-за ЖабЖабыча грустить надумала?! – как-то слишком широко распахнув глаза и хлопая ресницами, спросила она. – Ну уж нет, подруга, так не пойдет!

И не дав мне рта открыть, отложила пустой бокал, схватила меня за руку и потащила в спальню.

Чувствует моя попа – будет весело и жарко.

9. Учимся класть болтик. Пр-р-рактика!

Не могу поверить – это действительно происходит!

Мы и вправду носимся по спальне со свистом и улюлюканьем под аккомпанемент Верки Сердючки! Прыгаем по кровати и смеемся, как ненормальные!

«Хо-ро-шо! Все будет хорошо! Все будет хорошо – я это зна-аю!» – надрывается из последних сил старенькая акустическая система, которую Лидка, вопреки сопротивляющейся мне, врубила на полную катушку. Хотя, стоит признать: сопротивлялась я только поначалу, для виду. А потом, когда алкоголь ударил в голову, а децибелы в уши – как-то разом стало наплевать на всех и вся. Даже на соседей, которые вдруг решили попробовать свои силы в оперно-матерном вокале, а потом, когда поняли, что жильцы нашего дома – явно не целевая аудитория, перешли к трубной и батарейной музыке. Кажется, это был тяжелый металл… А точнее даже, железо – чугун.

Но нам с Лидусиком было плевать. Здравомыслие потеснилось, уступая место безрассудству и желанию оторваться как следует. И как не следует, к слову, тоже.

– Спой, Соловушка, – с ехидцей подначивала я, перекрикивая гомон и грохот музыки и, хохоча, бросила в подругу подушкой.

– О! Я рифму придумала! Антон… Кхе! Мужской контрацептив… В идеале – использованный! – поймав подушку, выдала явно довольная собой подруга и принялась драть глотку, подпевая очередной звезде отечественной эстрады.

Я кивнула:

– Отлично! Соловей-разбойник уже был, теперь настал черед Соловья-гон… Ик!

Почему «Соловья» – спросите вы? А все просто: Антошик у нас товарищ Птичкин, а именно – Соловьев.

– Гон Ик? Ну уж нет! Какой же он Гон Ик? Ты его морду лица видела? Ну вылитый ЖабЖабыч! – не терпящим возражений тоном заявила Лидка.

Но слова ее я слышала отдаленно, как сквозь вату, даром что находились в одной комнате. Потому как уже увлеклась кое-чем поинтереснее.

– Так тебе, падла! Видел?! – обратилась я к нашему единственному фото в рамке. – Правильно, не смей закрывать глаза! Смотри, ирод, смотри, как я тут веселюсь, как мне хорошо! И сдохни от зависти, что я теперь принадлежу другому! – неизвестно как и откуда в моих руках взялся большой плюшевый медведь, подаренный мамой одиннадцать лет назад, на мое шестнадцатилетие.

– Ой, уморила! – схватилась за живот Лидка, перекрикивая сумасшедший гвалт. – Мужика нашла, что ль?! Да ты не переживай, вот наведаемся в субботу в клуб – и как пчелы на мед полетят!

– Суббота уже сегодня, – весело отозвалась я, изображая вальс с Мишуткой, который вот совсем не вязался с шансоном. – И хорошо, если так, а не как мухи на говно!

– Ну, значит, завтра!.. И вообще, сказала – пойдем, значит, так тому и быть! А пока лучше не заморачивай мне голову, а одевайся и пошли в магаз! Надо закрепить результат, а все бухло, как назло, кончилось!

– Что – опять? – проворчала я. Ну в самом деле, зачем столько пить? Но подруга, по всей видимости, была настроена даже решительнее, чем я.

Делать нечего. Пришлось вырубать музыку и по-быстрому напяливать куртку и обуваться. А потом плестись за сумкой в гостиную, в сапожках, потому как девичья память не только короткая, но порой откровенно дырявая.

И вот тогда-то я вспомнила вновь про Ваньку. Засранец с очаровательной мордахой и совсем по-собачьи большими глазищами виновато смотрел на меня, выглядывая из-за дивана, и поскуливал жалобно. И я сразу поняла: что-то тут не так. Не ладно что-то в датском королевстве.

Ну точно! Стоило мне обойти зал, как в одном углу, за креслом, обнаружилась желтая лужица. И что-то мне подсказывало, что на сей раз это вот сто пудов не виски… Ай, пофиг! Что уж теперь ругать псинку – один фиг, убирать придется. Сама виновата, к тому же: не следовало забывать о трусливом песике.

– Беда, ну ты чего там копошишься, – раздался из прихожей недовольный голос Лидки, – как блоху на манде выискиваешь, ей-богу!

Ответив подруге стандартное «иду!», погрозила пальчиком и сделала страшные глаза Ваньке, а потом схватила сумку и вышла в прихожую.

И стоило мне схватиться за дверную ручку, как в квартире разлился мелодичный перезвон. Переглянувшись с Лидкой, я открыла дверь. На пороге стояли двое мужчин в форме. Участковые, кажется…

Я застыла, разглядывая незваных гостей. Как-то сразу в затуманенном алкоголем мозгу родилась догадка: соседи позвали. Было ведь за что.

Промелькнувшая следом мысль: «Ой-ой. Надо что-то делать…»

Думай, Беда, думай. Шевели извилинами, и желательно побыстрее…

10. Белые и пушистые. Очень, очень пушистые

– Гражданка Беда Василиса Сергеевна? – деловым тоном осведомился тот, что постарше. Настолько серьезным, что по спине моей побежал холодок.

Я кивнула, облизывая пересохшие разом губы и стараясь не выдавать волнения. А от меня ведь сейчас еще и перегаром, наверняка, несет за версту…

– Капитан полиции Козлов, – мужчина едва ли не ткнул мне в нос ксивой, чтобы почти тут же ее сменила другая:

– Младший лейтенант Ослик.

И если в первый раз я готова была поклясться, что мне не послышался смешок Лидки за спиной, то сейчас я его расслышала очень даже отчетливо. И товарищи гринписовцы тоже. Однако по обоюдному молчаливому согласию решили проигнорировать данный момент и приступить непосредственно к делу:

– Что же вы, гражданочка, творите-то, на ночь глядя? – капитан покосился на наручные часы, которые наверняка показывали время далекое, от детского.

– А что… т-творим? – от страха я даже икнула.

– Поступила коллективная жалоба: говорят, шумите тут, спать людям не даете. А им ведь на работу через несколько часов, – попытался пристыдить нас Козлов, – детей кормить, за квартиры платить… на благо страны работать.

Ишь ты, какие речи высокопарные! – возмутилась тут же моя внутренняя злыдня. И они, многоуважаемые соседи, разве не могли сами подойти, как для начала? Хотя… музыка грохотала так, что теперь уже не поймешь – подходили ли, или нет.

– Короче, мальчики, тут такое дело…

Не знаю, что собиралась сказать Лидка этим самым «мальчикам», но от греха подальше я ее перебила:

– Да понимаете, тут какое дело… Представляете – прихожу я, значит, домой, после работы, уставшая, а тут такое!..

– Какое? – тут же полюбопытствовал тот, что помоложе и посимпатичнее, – Ослик, кажется – глядя на меня с интересом, аж шею вытянул.

– Ну… такое, – я обвела рукой царящий в прихожей бардак, который мы учинили, пока одевались. – Поднимаюсь домой, а дверь настежь открыта! И музыка во всю грохочет – представляете?! – и смотрю на них таким ошалелым взглядом, что сомнений в правдивости возникнуть не может. Во всяком случае, я искренне на это надеюсь, ибо ночевать в обезьяннике мне не улыбается, мягко говоря.

Под затягивающуюся паузу у меня аж губы задрожали. От распирающего изнутри дикого хохота. И хохот усиливался, переходя в рвущийся из меня ржач, от осознания: какая, должно быть, Лидка стоит за спиной багровая, как вареный рак, и с не меньшим трудом борется со смехом. Но на деле я постаралась сделать вид, что вот-вот заплачу, а хрюк от недостатка воздуха замаскировать под жалобный всхлип.

– Что-то пропало? – с подозрением протягивает наконец капитан.

Мужчина, можно я вас поцалую?!

– Да все, все пропало! – сокрушенно вздыхаю в ответ, пытаясь успокоиться заодно. Ой, не нравится мне эта импровизация, как бы язык мой до Киева не довел… – Мужик – бросил! Квартиру – ограбили!

– Ограбили? – оживился Ослик, аж брови взлетели, прячась под криво нахлобученной синей цигейкой полицейской ушанки.

Вот тебе и язык без костей. Самый настоящий, мать его за ногу!

– Наверняка и ограбили, – киваю и для убедительности отступаю на шаг: – Я еще не смотрела… Но разнесли вон, все… А я же сюда душу вкладывала, в каждый квадратный сантиметрик, в каждый камешек, каждую плиточку, а они… И-ироды-ы!.. – всхлипываю для пущего эффекта.

Что-то Лидка за спиной подозрительно притихла.

– Гражданочка, от вас алкоголем несет, за километр, – недоверчиво произнес капитан.

– Я даже угадать могу, что вы пили! – похвастался младший лейтенант и, вопреки моим ожиданиям, – а ждала я, как минимум, обыска кухни, – принюхался: – Ммм… Это определенно Шардоне… Бургундия, восемьдесят девятый год!

– А вот и не угадали! – зло буркнула я. – Самогон из кукурузы, пес знает, какой год.

При слове «пес» из гостиной высунулся все еще шокированный Ванька. И, судя по его осовелому взгляду – у малыша сейчас дикий отходняк.

С тихим скулежом Ванька подбежал ко мне и уткнулся мордочкой мне в ногу. Пришлось взять его на руки.

– А мы тут, так сказать, виски балуемся, – хохотнула подруга, очевидно, в попытке разбавить напряженное молчание.

– Да какое там «балуемся»! – махнула я тут же рукой. Черт бы побрал эту Лидкину болтливость, особенно, когда выпьет! – С горя это, товарищ…

– Капитан Козлов.

– Да, именно… – я шмыгнула носом.

– А позвольте узнать: где вы работаете, кем, и до скольких длится ваш рабочий день. – Я ответила, а капитан продолжил, вкрадчивым тоном: – То есть вы утверждаете, что пришли домой после работы, а тут «такое», – он тоже обвел рукой прихожую.

– Угу, – не задумываясь, кивнула я.

– И как это понимать? Из ваших же слов следует, что рабочий день у вас заканчивается намного раньше. По-моему, вы завираетесь, гражданка Беда. – Капитан со вздохом почесал взмокший лоб. – В общем, ясно все с вами. Ослик, оформляй протокол и штраф. А вы, милые дамы, впредь не пейте так много, иначе у нас не останется выбора, кроме как силком везти вас в участок.

– Постойте-постойте! – спохватилась я, устраивая Ваньку на руках поудобнее. – То есть как это – «завираюсь»? И ничего это со мной не ясно… Пф! Вы заявляетесь в мою квартиру, под утро, – а у меня тоже, между прочим, планы были на выходные! – устраиваете допрос на пороге…

– Ну так, вы и не приглашали, – улыбнулся Ослик, который достал необходимые бумажки но заполнять не спешил.

– …и после этого я еще обязана перед вами отчитываться?! – закончила свою проникновенную тираду.

– Хм… Хорошо. Ответьте, в таком случае: куда собрались в такую рань?

– Да бывший звонил: сативу, говорит, по хорошей цене нашел. – Брякнула какую-то чушь со злости, ибо глупая ситуация уже не забавляла а раздражала.

– Сативу? Бывший? – поочередно изумились участковые.

– Не тот, который бросил сегодня, а другой бывший, – мрачно пояснила я, силясь не запутаться в собственном вранье. – Предыдущий. И это была неудачная шутка… Да что я перед вами отчитываюсь, вы даже не пытаетесь войти в мое положение!

Мужчины переглянулись, рассмеялись, а потом Козлов сказал:

– Мы готовы выслушать. Рассказывайте все, с самого начала, по порядку, и в подробностях, пожалуйста.

Пришлось снова импровизировать на ходу. В итоге я им наплела что-то о том, что бывший жених (да, пришлось не только приврать, но и приукрасить немного) позвал меня сегодня после работы в кафе, и уже там сообщил, что мы расходимся. Безутешная я, не в силах возвратиться в квартиру, где столько напоминало о «нас», решила погулять по городу. Но вернуться все же пришлось, когда вспомнила про голодного, предоставленного самому себе мопса. А когда пришла и узрела погром с музыкой – испугалась и позвала подругу. В свете всех событий захотелось расслабиться и мы немного выпили. Для достоверности, что «немного» я даже вытащила из мусорки пустую бутылку из-под «Джека» (стараясь не греметь пустой винной), и показала такую же, разбитую, в ванне.

И знаете что? Стоя вот так перед блюстителями правопорядка и рассказывая им басенки местного сочинения, я была несказанно, просто ужасно рада, что живу в простом районе, а не в элитном, со всякими сопутствующими штучками, вроде видеонаблюдения. Иначе, как пить дать – вранье не только не прокатило бы, а еще и боком вышло.

– Так может, это ваш пес все и учинил? – вынес вердикт младший лейтенант, поудобнее просовывая кожаную папочку подмышку. – Голодные животные и не на такое способны! – со знанием дела сказал он, после того, как мужчины все же прошли в квартиру и осмотрели ее, для верности. Наследили мне правда, гады, но очень надеюсь, что больше они сюда не вернутся.

Хотелось ляпнуть, что сам он животное, но тут подал голос капитан:

– А музыку ты как объяснишь? И замки, вроде как, не взломаны. Следов нет, опять

же…

– Ой, а вы устали, наверное, – выпалила я, понимая, что костьми лягу, но не дам ему запороть такую шикарную версию. Я просто не имею на это права! – Может, чаю, или кофе?

– Да нет, спасибо, – улыбнулся капитан, так и тая от простого вопроса, как эскимо на солнце, а на лице Ослика отобразилось вселенское разочарование. – Мы пойдем тогда, а вы тут держитесь, дамы. Если вдруг заметите что-то подозрительное – сразу же обращайтесь в участок… А лучше – мне звоните! – и он наскоро нацарапал на клочке бумажки свой номер и протянул Лидке.

Вот что значит: внимания мужику не хватает.

Лидка в ответ лучезарно улыбнулась и мы с ней синхронно закивали. А стоило наконец двери закрыться за участковыми – выдохнули облегченно. Переглянулись и рассмеялись, не сговариваясь, в голос.

Ну, все! Поход в магазин отменяется! Второго такого раза я просто не вынесу.