Текст книги "Горсть мужества"
Автор книги: Габи Хауптманн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– Я с трудом представляю себе все это, потому что никогда не принимала участия в таких мероприятиях, – сказала Марион. – Я боюсь показаться нелепой!
– Ха, это просто потеха, ничего больше. И чтобы ты сразу знала, наша бридж-компания дарит тебе ко дню рождения полный набор. Можешь выбрать для себя все самое изысканное.
– Да есть ли там хоть что-то моего размера?
– А как ты думаешь? – Ульрике села за руль. – Нижнее белье смотрится красиво только на тех местах, для которых оно предназначено!
Марион рассмеялась.
– Очаровательно, очаровательно. Посмотрим-посмотрим!
Манфред Бушельмейер в растрепанных чувствах встретился со своими коллегами по партийной организации и договорился, где по завершении мероприятия они выпьют пива. Наконец все расселись. Манфред, взяв в руки листок с повесткой дня, прочел последовательно все пункты. Сначала общие вопросы, потом краткую информацию о последнем закрытом заседании президиума, следом за этим пункт три – строительство клуба, пункт четыре – закупка пожарных машин с выдвижными лестницами. Манфред посмотрел на обер-бургомистра. Иоахим Веттерштейн, кажется, в хорошем настроении.
Манфред стал читать дальше: пятый пункт – строительство общественного туалета на Кирхвейлерштрассс, пункт шесть – проверка финансирования детских садов. Затем час отвечают на вопросы. Н– да, сегодня заседание затянется, подумал Манфред и снова посмотрел на Веттерштейна, который уже пять минут медлил с началом. Когда Манфред еще раз просмотрел вопросы, связанные со строительством, у него перехватило дыхание. Не поверив своим глазам, он прочел снова: ходатайство о начале освоения промышленной зоны Рёмерсфельд-За-пад. Еще вчера говорили, что местность рядом с приютом для животных никогда и ни в какой форме не подвергнется освоению, совершенно бесполезная земля, никаких помыслов, полный бред. Не расскажи об этом Марион, бургомистр до сих пор оставался бы в неведении. А сейчас он сам вносит ходатайство!
Это колоссальная ошибка! Манфред не мог сейчас задать вопрос с места, но умирал от нетерпения. А если не ошибка? И если городской совет утвердит развитие этого района? Тогда ему останется только застрелиться. Нет, он лучше прибьет эту ведьму Раак, потому что теперь совершенно ясно: за всем стоит она. Теперь это совершенно ясно. И на этот раз Манфред использует в качестве оружия совсем не бутылку шампанского!
В таком дурном настроении Линда никогда еще не отправлялась на свои показы. Сегодня у нее не было никакого желания, и влекла только перспектива заработать деньги. Грета Кремер позвонила ей еще раз сегодня перед обедом и подтвердила, насколько перспективным может оказаться это выступление. Все дамы будут при деньгах и готовы пережить незабываемый вечер. После работы Линда заехала в бутик, просмотрела новые комплекты и, в конце концов, забрала с собой все размеры. Вместе с тем, что у нее уже было дома, получилось великолепно. Она уложила в сумку к вещам переносной CD– проигрыватель, подходящие компакт-диски и наконец выехала. Гюнтеру она сообщила о своем сегодняшнем мероприятии, и он не возражал, потому что вечером будет занят работой.
В Кирхвейлер Линда приехала точно к назначенному времени, незадолго до прихода гостей. Грета поставила большой стол, застелила его светлой скатертью, рядом – маленький приставной столик с бокалами и тарелочками с канапе. Все для предстоящей презентации. Она заранее радовалась предстоящему веселью и с порога предложила Линде бокал шампанского.
– Спасибо, но до работы я не пью, – сказала Линда.
– Прошу вас, – засмеялась Грета и быстро налила себе еще один бокал. – Это позволит расслабиться. Мы же не будем держаться чинно и точно следовать всем правилам. Все должно приносить удовольствие, это самое главное сегодня.
«Самое главное сегодня то, что я заработаю деньги», – подумала Линда, чокнувшись с Гретой.
– Кажется, вечер начнется звоном литавр!
– Что вы имеете в виду? – Линда украдкой огляделась.
Убранство гостиной в этом доме приобретено не раньше, чем два года назад. Почти трехметровый обеденный стол, со вкусом подобранные, обитые кожей деревянные стулья, которые Грета, желая освободить побольше места, расставила только с одной стороны стола, элегантный диван, кресла для коктейля, тоже кожаные, эксклюзивный шкаф, наверняка из какого-нибудь итальянского мебельного салона, и множество дорогих картин на стенах. Над столом огромная люстра, дизайн которой явно разработан по индивидуальному заказу. Глядя на все это великолепие, можно подумать, что у большинства немцев денег куры не клюют, отметила Линда. Но условия жизни многих, в том числе и ее, свидетельствуют о том, что те же самые немцы живут за чертой бедности.
Линда прислушалась к тому, что говорит Грета, но та, похоже, уже забыла про существенный момент начала сегодняшнего вечера.
– Простите, так что с литаврами? – осведомилась Линда у работодательницы.
Видимо, этот бокал шампанского сегодня далеко не первый у Греты, потому что она смеется и жестикулирует так, словно никого нет рядом.
– Как только все соберутся и рассядутся на свои места, я поставлю запись «lean Чget по satisfaction!»[8]8
«Я не могу получить удовлетворения!» (англ.)
[Закрыть]
– Ага! – кивнула Линда.
– Одновременно с этим я погашу свет.
– Но еще совсем не так темно!
– Предварительно я закрою все жалюзи. – Грета покачала головой. – Итак, я гашу свет, но при первых аккордах свет зажигается и появляетесь вы!
– Так!
– Да! – Грета показала на дверную арку с натянутым над ней полотном темно-красного цвета. – Вы находитесь перед выходом за этим занавесом, и на вас уже надет самый возбуждающий комплект!
– Обычно я надеваю тот комплект, который дамы предварительно рассмотрели и пожелали увидеть на мне!
– Обещаю вам, что они пожелают увидеть именно этот комплект!
– Хм!
– Хотите хорошо заработать сегодня вечером или нет?
В этот момент Линде больше всего хочется выплеснуть остатки шампанского из бокала в лицо Грете, но она сдерживается. Отец говорил Линде, когда она жаловалась на школьных друзей, презиравших ее за бедность, что «деньги делают людей малопривлекательными». Тогда она находила это неправильным, но с годами и сама пришла к такому выводу.
– Хорошо, я выхожу из-за занавеса.
– Ну да. – Грета беззастенчиво оглядела фигуру Линды. – Вы можете при этом еще, и показать себя!
– Это исключено. Некоторые женщины сочтут это неприличным. Они хотят видеть не голую красотку, а белье.
«Мы же не в стрип-баре», – добавила про себя Линда. Она, конечно, покажет все, что принесла, но к чему все эти эротические шоу?
Грета тяжело вздохнула.
– Мои подруги совсем не такие! У них прекрасное чувство юмора!
– Я должна подумать… впрочем, все будет так, как вы хотите. Но сейчас мне нужно распаковать товар, иначе можем опоздать!
Марион и Ульрике по дороге в Кирхвейлер оживленно разговаривали, но о Гюнтере не произнесли ни слова. Поскольку Марион не обмолвилась о нем, Ульрике тоже не касалась этой персоны. Ульрике много лет знала Марион. И уж если вопреки обыкновению та решила отпраздновать свой день рождения без мужа, значит, на то есть причина. Со временем Марион сама решит, когда считать эту тему открытой. К тому же и без Гюнтера тем для беседы им хватало. Взять, к примеру, статью о приюте для животных. Марион оставила дома непрочитанный воскресный номер «Курьера». Собственные проблемы казались ей куда важнее, чем чтение воскресных газет. Но сейчас она злилась на себя, что хотя бы не пролистала их. Стоило раз в жизни не обратить внимания на прессу, и вот на тебе! Происходит что-то из ряда вон выходящее! Ульрике рассказала ей, что весь город обсуждает вопрос о том, кто вложил столько денег в совершенно бесполезный клочок земли.
– Какой-нибудь любитель животных? – спросила Марион, прокручивая в голове разговор с бургомистром. Тогда никто не интересовался этим районом. Зачем развивать промышленную зону на западе, если на востоке такая уже есть?
– Любитель животных? – Ульрике решительно покачала головой. – Ни у одного любителя животных не хватит денег, чтобы скупить землю вокруг приюта. Только на то, чтобы сделать пожертвования.
– Н– да, ты, пожалуй, права, – согласилась Марион, недовольная тем, что не знала об этом раньше. Провела бы собственное расследование.
Внезапно она спросила:
– У тебя нет знакомого хорошего парикмахера?
– Хорошего парикмахера? – удивилась Ульрике и бросила взгляд на дорожный указатель. – Зачем? У тебя же есть парикмахер!
– Мне нужно изменить стиль! Изменить прическу.
Я хочу изменить себя.
– Ты завела себе дружка? – Это прозвучало так искренне, что Марион рассмеялась.
– Еще нет, – ответила она. – Но ты можешь помочь мне в этом. Кстати, я ищу приличный «секонд-хенд»!
– Хочешь что-то купить?
– Нет! – Марион снова засмеялась. – Что-то продать. Хочу сменить гардероб. Купить все современнее, моднее, свежее. Хочу навсегда расстаться со своим прежним «я».
– Скажи-ка! Такой я тебя никогда не знала!
– Я сама себя не знала такой!
Гюнтер, сидя у себя в кабинете, делал пометки на листе бумаги. Было очень кстати, что он мог без помех поработать. Зачем терять время на ненужные разговоры? В четверг приедет из Берлина Райнер Хойер, который хочет выкупить у него участок земли. Что собиралось сделать с его землей федеральное правительство, Гюнтеру было безразлично.
А на следующий день прибудет доктор Бергер из Лихтенштейна. Встреча должна произойти в определенное время – так условились с нотариусом. Это потребует спешки, но что же поделаешь. Удары надо наносить планомерно, один за другим. К выходным он наведет порядок с бумагами в офисе, и в понедельник можно начинать развод. Пусть Линда не думает, что он способен давать только обещания: Шмидт – человек слова! Гюнтер поднялся и отправил свои записи в машинку для уничтожения бумаг. Все, что он хоть раз записал, навсегда остается в его памяти. Он не забывает ничего.
А у Кремер собрались все приглашенные дамы. Марион удивилась, она не предполагала увидеть столько знакомых лиц. Прежде всего Регину Раак. Марион пожала всем руки. Судя по тому, как смеется и что говорит Регина, Гюнтер ни о чем не поставил в известность своего советника. Во всяком случае, жена Клауса явно ни о чем не догадывается. Как всегда. Шуршание закрывающихся жалюзи все расценили как сигнал к началу представления и быстро заняли места на диване; Регина, положив на тарелку канапе, рассказала Марион, что тоже причастна к истории с приютом для животных. Марион не сразу осознала, что слышит историю фактически из первых уст. Но не успела она задать вопрос, как свет погас, и в комнате воцарилась тишина. Позади красной портьеры загорелся свет, из динамиков зазвучал голос Мика Джаггера, и появилась Линда. Издав вопль, Марион вскочила, выбив у Регины тарелку с канапе. Закуска разлетелась по комнате, тарелка, падая, сбила со стола несколько бокалов. Шампанское разлилось, повсюду осколки стекла. Грета включила свет и замерла, глядя, как Марион и Линда стоят и смотрят друг на друга. Линда почти голая, не может пошевелиться, а лицо Марион пышет ненавистью. Все молчат, догадываясь, что произошло нечто страшное, но никто не понимает, в чем дело. Линда инстинктивно отступила назад, словно пытаясь найти защиту за портьерой, а Марион стоит, словно раздумывая, не прибить ли Линду. Наконец Марион направилась в коридор, не взглянув более на Линду.
Грета вышла из оцепенения.
– Что происходит?
– Ничего! – Мышцы на лице Марион напряжены, __ Пожалуйста, вызовите мне такси и продолжайте праздновать без меня. Не хочу нарушать веселье.
Ульрике подбежала к подруге.
– Марион, тебе нехорошо? Ты выглядишь ужасно!
– Спасибо за заботу. – Марион уже держалась за ручку двери.
– Куда же вы? – спросила Грета.
– На улицу! Я подожду там! – Марион дрожала и, казалось, вот-вот потеряет сознание.
– Подожди, я отвезу тебя. – Ульрике схватила ее за руку.
– Оставь меня! И не спрашивай ничего. Празднуйте!
Впервые с того момента, когда Марион решила начать новую жизнь, на глазах ее появились слезы. Она вспомнила, что оставила сумочку в зале, а вместе с ней ключи от дома и деньги, но вернуться назад у нее не было сил. Так что за поездку на такси придется расплатиться бриллиантовыми серьгами, а потом сломать дверь на веранде, но сейчас ей не до того. Какой удар, какой позор! Марион побежала по улице, то и дело, поднимая руку, чтобы остановить такси.
На первом перекрестке остановилась машина и открылась дверца.
– Я подвезу вас!
Марион увидела Регину Раак.
– Я отменила вызов такси. Вам не стоит оставаться сейчас одной!
– Вы? А Монике тогда вы говорили то же самое? – бросает Марион, чтобы хоть как-то облегчить свою боль и выплеснуть свой гнев.
– Садитесь же. – Регина открыла дверцу машины. – Моника и Клаус к моменту разрыва стали совсем чужими друг другу. Это был лишь официальный статус, а не брак! Все происходило совсем иначе, чем у вас.
– Пф! – Марион поморщилась. – А вы хоть раз говорили об этом с Моникой? И откуда вам знать, как все обстоит у меня?
– Честно говоря, я не имею об этом ни малейшего понятия. Просто хочу отвезти вас домой!
Марион села в машину.
– Моя сумка с ключами осталась на диване. Если бы вы могли…
– Да, конечно, я заберу вашу сумку.
Линда стояла за дверью, не зная, как поступить в столь непредсказуемой ситуации. Из зала доносится гул голосов. Свет везде включен. Ей нужен халат или хотя бы покрывало. Такого кошмара Линда не ожидала. Предстать почти нагой перед Марион! Она этого не переживет! От этого ее не спасет даже Гюнтер. Линда вспомнила ресторан «У озера», когда пряталась от Марион в туалете. Это было дурным знаком. Она пряталась, Марион атаковала. Но ведь у нее, Линды, в руках все козыри. Гюнтер хочет ее, а не Марион. Почему она должна прятаться? Почему она не выходит и не смеется?
Потому что Линда так не может. Марион намного старше и для нее, Линды, по-прежнему остается госпожой Шмидт.
Грета Кремер вышла к ней.
– Скажите, что вы сделали? Госпожа Шмидт – дама общества!
– Я что, залезла ей под юбку?
– Перестаньте ерничать! Такую женщину, как госпожа Шмидт, совсем нелегко вывести из себя!
– Прошу вас не разговаривать со мной в таком тоне, госпожа Кремер. Хоть вы и старше меня, но в данном случае это не повод!
Повернувшись на высоких каблуках, Линда пошла в ванную, всем своим существом ощущая на себе разъяренный взгляд Греты Кремер.
Марион удалось овладеть собой. Они с Региной выехали из Кирхвейлера и свернули на магистраль, ведущую в Рёмерсфельд.
– Как мило, что вы везете меня домой, – сказала, наконец, Марион. – Признаться, я не ожидала этого от вас.
– Ульрике Гоерхард сама хотела вас отвезти, но не нашла в этой суматохе ключи от своей машины. Для меня это не проблема!
– Вы наверняка хотите спросить меня кое о чем.
– Полагаю, что все случившееся связано именно с Линдой!
– Да, и с моим мужем.
Регина размышляла, не покажутся ли последующие вопросы слишком интимными. К тому же и она разрушила чужую семью. И Марион воспринимает ее именно так.
– Мне очень жаль, – промолвила, наконец, Регина.
Марион усмехнулась:
– Еще вчера вечером мне казалось, что я могу быть счастлива даже в сложившейся ситуации. Но я не могла себе даже представить, что встречу ее здесь! Да к тому же в свой день рождения, – добавила она.
– Это очень горько! – сочувственно заметила Регина. – Может, вам следовало поговорить с ней? – предположила она.
– А вы хоть раз пытались поговорить с вашей предшественницей? – парирует Марион.
– Конечно, нет!
– Вот видите! Почему же я должна делать это?
Проехав через центр Рёмерсфельда, они остановились на светофоре.
– Честно говоря, и сама не знаю. То есть в моем случае. В вашем же, по-моему, так было бы лучше…
Светофор переключился на зеленый, Регина нажала на педаль газа и сосредоточилась на дороге.
Она довольно мила, подумала Марион, хотя еще вчера находила и Монику очень милой. Может, она в эмоциональном порыве приняла сторону Моники, потому что та помогла ей в трудную минуту советом и приютила на ночь? С другой стороны, составляя список приглашенных на день рождения Гюнтера, Марион не задумываясь, внесла туда Регину и даже не вспомнила о Монике.
– Пожалуй, я подумаю над этим. Мы все очень часто ошибаемся.
– Что вы имеете в виду?
– Отношения с бывшими партнерами, с партнерами нынешними, формы общения, то, какое место они занимают в нашей жизни. Наверное, надо видеть за внешними факторами самого человека.
– Вы хотите сказать, что Линда понравилась вам?
– Этого я не говорила, – возразила Марион, радуясь, что машина уже подъехала к дверям ее дома. Ей совсем не хотелось сейчас делать какие-то уточнения.
Три недели назад Линда понравилась ей, это верно. Но можно и кобру считать красивой, наблюдая за ней через стекло террариума.
Линда оделась и вышла из ванной. Она хотела упаковать все выложенные на столе наборы, но большинство собравшихся женщин не собирались прерывать вечер из-за случайного инцидента. Ульрике сначала решила проводить Марион, но потом подумала, что той достаточно одной провожатой. Может, Марион предпочтет побыть наедине с собой. Все убеждали Линду снова начать представление. Вечер должен иметь успех, несмотря ни на что.
Чтобы появился стимул для нового выступления, они выпили вместе с Линдой по бокалу шампанского, потушили свет и замерли в ожидании нового выхода. Что ж, подумала Линда, раздеваясь, чтобы выйти во второй раз, было бы нелепо терять возможность заработать. Конечно, все они горят желанием узнать, какова подоплека случившегося, но она плевать на это хотела. К тому же ей не удалось бы так хорошо распродать коллекции, если бы не собралось столько дам, жаждущих очередной скандальной сенсации.
Регина раздумывала, вернуться ли ей в Кирхвейлер или поехать домой. Она не знала, продолжилось ли шоу у Греты или вечеринка все же сорвалась. У нее пропало желание смотреть демонстрацию белья. Лучше доставить своим мужчинам радость, неожиданно вернувшись домой пораньше.
Моника узнала обо всем еще до завтрака. Эдит Юргенс, едва дотерпев до семи утра, позвонила ей.
– Ты даже не представляешь себе, – начала она, когда Моника подняла трубку, – в городе очередной скандал! Про тебя теперь никто и не вспомнит!
– Это радует. Доброе утро, Эдит. Что же за неприятность случилась в нашем городе?
Эдит трагическим голосом сообщила Монике о вчерашнем происшествии в Кирхвейлере. О небеса, подумала Моника.
– Ты все же прикупила себе что-нибудь?
– Это единственное, что тебя интересует во всей истории? – разочарованно спросила Эдит.
– Нет. Еще меня интересует, почему госпожу Шмидт повезла домой моя преемница.
– Подожди-ка, Марион приехала вместе с Ульрике – это я помню. Но Ульрике не нашла ключи от машины, а Регина оказалась тут как тут. Да, так оно и было.
– Ага!
– Полагаешь, из этого что-то следует?
Моника усмехнулась:
– Уже последовало, Эдит. На такой поступок Марион спровоцировала фигура Линды, если все произошло так, как ты только что описала.
– Что?!
– У нее есть целлюлит?
– У Линды? Конечно, нет!
– Вот видишь!
– Что?!
– Это очень злит женщин в нашем возрасте. Это и меня разозлило бы!
– А я-то надеялась, что ты скажешь по этому поводу кое-что еще, – заметила Эдит.
– Я рада, что обо мне забудут из-за этого происшествия. Ты пойдешь, как обычно, играть в гольф? Да? Позвонишь мне?
Закончив разговор с Эдит, Моника набрала номер, но тут же положила трубку на рычаг. Глупость! Еще слишком рано. Иоахим еще не на работе. Она заварила себе кофе и пошла в ванную, чтобы наложить макияж. Стоя перед зеркалом и подкрашивая ресницы, Моника улыбнулась своему отражению в зеркале.
– Да, ты должна радоваться тому, что в твоей жизни все совсем не так плохо!
Городской совет утвердил вчера предложение Иоахимами промышленная зона «Запад» будет развиваться. Как Иоахиму удалось этого добиться, Монике неизвестно. Но в ее руках теперь все козыри.
Манфред снова сообщил всем, что болен. На этот раз ему действительно было худо. Он лежал с неутихающими болями в области желудка и строил планы убийства. Манфред потерял 90 тысяч марок и должен теперь экономить на всем, чтобы выплатить кредит. А все потому, что Моника Раак обвела его вокруг пальца. Ему следовало спокойно подождать всего четыре дня, и он получил бы этот барыш. Выбросить на ветер 190 тысяч марок! Манфред обрушил кулаки на деревянную спинку кровати. Они все против него, все!
Тысячи мыслей пронеслись в голове Марион. Проснувшись рано, она пыталась сосредоточиться на деле. Но это было бесполезно, и ее настроение все более ухудшалось. С того момента как Марион увидела Линду, та неотступно стояла у нее перед глазами: молодая, красивая, с сексуальной фигурой. Утратив все это, Марион испытывала нестерпимую боль. Зачем она живет на этом свете? Никто ее не хочет, никто не любит, никому она не интересна. И заняться ничем она не может. С тех пор как ушел Гюнтер, у нее нет ни одной цели, ни одной задачи. Кто заметит, если Марион не станет? Пожалуй, только садовник, который приветствует ее, приходя работать.
У Марион пропал аппетит, даже для привычной кофейной церемонии нет настроения. И статью про общество защиты животных она не хотела читать. Газета ничуть не интересовала Марион. Она вдруг почувствовала, что медленно сходит с ума. Без энергии, без стимулов, без смысла нет сил для борьбы и для жизни. Как было бы приятно заснуть и не проснуться. Оставить все. И пожалуйста, никакой реинкарнации! Она этого не перенесет!
Телефон вывел Марион из состояния прострации. Она с трудом заставила себя подняться и слабым голосом отозвалась:
– Да?
– Госпожа Шмидт? Это Моника Раак. Об этом уже все говорят. Вы обдумали, что предпринять?
– Предпринять?
– Я в офисе.
– Ах да. Нет, я не знаю… что мне делать. – Марион глубоко вздохнула и вдруг осознала, что сказала Моника. – Что это было? Все говорят? Что, уже все знают?
– Полагаю, сплетниц там вчера было более чем достаточно…
– О Боже! Я больше не хочу никого видеть!
– В свое время и мне приходили в голову подобные мысли. А знаете что? У меня сегодня отличный день! Я начинаю претворять в жизнь одно из своих решений.
– Вы и раньше поступали так!
– Верно! – Моника засмеялась, и Марион невольно улыбнулась. – Вот что. Я приду к вам, и мы попытаемся выработать стратегию поведения. Я могу оказаться вам полезной.
– Вы сделаете это?
– Да, но только в том случае, если у вас есть кофе.
– Со взбитыми сливками?
– Да. Я буду у вас через двадцать минут!
Линда ни слова не сказала Гюнтеру о том, что произошло. Она распродала все, что привезла с собой. На это она и не надеялась. Сейчас, в отсутствие Ренаты, Линда вела переговоры с одним из поставщиков парфюмерного магазина, но вдруг стеклянные двери распахнулись и в зал вошла одна из ее вчерашних клиенток.
– Ах! – разочарованно воскликнула дама. – Вы здесь работаете? – Она с такой интонацией произнесла это здесь, словно уличила Линду в непростительной лжи.
– Простите. – Линда оставила на время своего собеседника. – Я могу вам чем-то помочь, госпожа… извините, забыла, как вас зовут.
– Ах да, Эдит Юргенс. Ничего страшного, Линда. Мой муж пришел в восторг от белья. Но вы… здесь… это сюрприз!
– А что в этом такого? Кем же работаете вы?
– Я? Ну, прошу вас! – Усмехнувшись, она прошла мимо Линды к стеллажам с товарами.
Вчера она так не ерничала, подумала Линда, последовав за ней. Или они все теперь будут приходить сюда посмотреть на любовницу Шмидта?
Моника прибыла к Марион. Сев на диван, они пили кофе и ели слойки с яблочным повидлом, которые на скорую руку испекла Марион. Она рассказала Монике о том, что произошло вчера у Греты Кремер.
– А откуда вы-то знаете об этом? – спросила Марион.
– Ходячую бульварную газету Рёмерсфельда зовут Эдит Юргенс. Ей больше нечего делать, ее муж руководит крупным предприятием, в жизни Эдит ничего не происходит, потому дамочке смертельно скучно.
– Эдит Юргенс? – удивилась Марион. – Я знаю ее, но к себе никогда не приглашала.
– Ну, теперь она отомстит вам. Уверена, мадам уже ступила на тропу войны!
– Похоже, я действительно поступила неправильно.
– Не ошибается тот, кто ничего не делает, это точно. Но этого могло и не произойти.
– Еще кофе? – Марион встала, чтобы включить кофеварку.
– С удовольствием. Кофе великолепен! А могу я поинтересоваться, как вы оказались в машине Регины Раак?
Да, все одно к одному, размышляла Марион, идя на кухню. Что ей теперь говорить? Что она находит Регину очень милой и доброй? Моника последовала за Марион.
– Что она говорила вам вчера по дороге?
– Что не понимает, почему вы ни разу не побеседовали друг, с другом. Она посоветовала мне поговорить с Линдой.
– Вот как? – изумилась Моника.
Марион едва не рассмеялась. Они примерно одного возраста: Моника Раак, стройная, небольшого роста, с едва начинающей пробиваться сединой в коротко стриженных волосах, – и она, Марион Шмидт, полная и высокая, находящаяся на переломе жизни. И они обсуждают любовниц своих мужей. Это ли не абсурд! – Расскажите мне про это.
Налив свежий кофе в чашки, Марион попыталась воспроизвести каждое слово разговора с Региной.
– К этому она могла прийти чуть раньше. – Моника взяла чашку. – Тогда я поведала бы ей о нескольких маленьких недостатках мужа, с которыми ей придется сталкиваться постоянно. Он храпит, у него потеют ноги и выпадают волосы!
– У моего все это уже давно!
Посмотрев друг на друга, они рассмеялись.
– Но если серьезно, – говорит Моника, направляясь с чашкой в руках к окну, – Регина – ключ к успеху, вы должны это заметить. Предлагаю вам позвонить ей и пригласить сюда.
– Зачем?
– Она может узнать, чем занят ее муж, а это связано со всеми замыслами и проектами Гюнтера! Думаю, и по поводу вас Гюнтер советовался с ним. Но даже если никаких ключиков подобрать не удастся, это все равно лучше, чем ничего!
– А вы?
– Я останусь здесь и приму участие в беседе. Это нам с ней следовало бы сделать уже давно. В этом вы правы.
Манфред заставил себя взять чистый лист бумаги и сесть за стол в гостиной. Еще со школы в нем развилась привычка таким способом находить нужные решения. Если долго смотреть на чистый лист бумаги, какое-нибудь решение обязательно придет в голову. Манфред смотрел на бумагу, на стену, в окно, затем его взгляд возвращался снова к листу. Ничего! «Движение придаст мне немного энергии», – подумал Манфред, подошел к холодильнику и достал пиво. При этом взгляд его упал на стопку ежедневных газет, и в голове молнией промелькнула мысль, заставившая вернуться к столу. «Веттерштейн – взяточник», – вывел он заголовок, но тут же заменил его другим: «Веттерштейн играет не по правилам». Но и это не нравилось Манфреду. Что делать, он ведь не журналист. Надо позвонить в редакцию, и там придумают название для статьи. В любом случае Манфред раздует такой скандал, что обер-бургомистру придется уйти в отставку, а эта контора по покраске автомобилей разорится к чертовой матери.
Манфред нервно пролистал телефонный справочник, позвонил на станцию и попросил соединить его с местной редакцией. Там есть одна редакторша, которую он хорошо знает, Андреа Херциг, маленькая серая мышка, имеющая вкусы позавчерашнего дня. Манфред попросил соединить его с ней. После обеда ничего не получится, только если вечером, услышал он в ответ. Но у Манфреда кое-что записано на листе бумаги, и он очень хорошо знает стиль работы своей собеседницы. Ее мало волнует существо проблемы. В гробовой тишине Манфред рассказал ей о том, что творится в последние дни вокруг земли рядом с приютом для животных, и усмехнулся над ее реакцией: все, как он и рассчитывал. Андреа далеко не все ясно, но она предвидит сенсационный материал.
Регина ехала к Марион Шмидт со сложными чувствами. Она ничего не сказала Клаусу о предстоящей встрече с его бывшей женой, поскольку не уверена, что он правильно отреагирует на это сообщение. Скорее всего, она встретила бы полное непонимание. И Бобби она тоже оставила дома: он не может вести себя тихо и будет раздражать Марион. Взамен Регина пообещала псу долгую прогулку сегодня вечером.
Увидев машину Моники, стоящую рядом с гаражом Шмидтов, Регина ощутила сильное сердцебиение. «Зачем ты согласилась на это?» – упрекнула она себя, но палец уже решительно надавил на кнопку звонка. Регина полагала, что сработает электрический замок, но Марион открыла ей дверь сама.
– Удивительно, что вы пришли. – Марион пожала Регине руку.
– По-моему, удивительно, что вы меня пригласили. – Регина неуверенно улыбнулась, последовала за Марион и увидела Монику, стоящую посреди гостиной. Моника выглядела совершенно спокойно, так, словно ждала не женщину, которая увела у нее мужа, а поезд на станции.
Подойдя к Регине, она протянула ей руку.
– Нахожу ваш поступок очень мужественным. По-моему, то, что вы сказали вчера госпоже Шмидт в машине, совершенно верно. Вы правы именно в том, что нам следовало встретиться и поговорить.
Регина, кивнув, пожала протянутую ей руку.
– Где мы сядем и что будем пить? – спросила Марион, вспомнив, что она хозяйка дома, и указывая на диван.
Моника покачала головой:
– А как насчет стола в саду? Погода хорошая, а за круглым столом всегда сподручнее обсуждать даже самые щекотливые темы.
– Стиль деловой женщины, – заметила Регина.
– Вполне возможно, – ответила Моника. – И вы скоро узнаете почему.
В этот день Линда вернулась домой в несколько нервозном состоянии. Ей казалось, что она словно между двумя мирами. Один мир Линда уже покинула, поднялась над ним, а во второй так пока и не вошла. Линда чувствовала себя очень неуютно и нуждалась в тайм-ауте. Два дня наедине с собой, где-нибудь в провинциальной гостинице, на природе, с возможностью совершать велосипедные прогулки, ужином в номере и не нарушаемым никем и ничем сном. Въезжая в подземный гараж, Линда увидела автомобиль Гюнтера на гостевой парковке. Так рано? На это она не рассчитывала, и это ей совсем не понравилось. Ей не следовало идти на встречу его пожеланию и давать ключи от квартиры.
Линда подумала, не пересесть ли сразу на велосипед и не поехать ли покататься, чтобы снять напряжение и успокоиться, но одежда не подходила для этого. Однако, если подняться наверх, чтобы переодеться, ей не удастся быстро уйти из дома. Немного помешкав, Линда поднялась на лифте и открыла дверь.
Гюнтер вышел ей навстречу из ванной с обмотанным вокруг бедер полотенцем.
– Хорошо, что ты тоже пришла пораньше, – сияя, сказал он. – А то я уже заждался!
– Ты еще не навоевался? – спросила Линда, стараясь скрыть недовольство.
– Это все ты! Разве не гордишься этим? С тобой я чувствую себя совсем молодым! – Он засмеялся и, ликуя, указал на полотенце, вздыбившееся ниже живота. – Все для тебя! И я ездил за покупками.
