Текст книги "Перебежчик"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

9

Утром мы с Вадимом приехали в генпрокуратуру к Александру Борисовичу, как и договаривались заранее. Со смешанным чувством надежды и робости я переступал порог знакомого мне заведения, которое стало для меня, новоиспеченного адвоката, чем-то вроде верховной ставки противника. Я понимал, что не с руки Турецкому со мной сейчас возиться. У него масса своих неотложных дел. Знал и другое – он обидится, если я не буду делиться с ним своими невзгодами на новом поприще. Он считал себя обязанным опекать молодых сотрудников, даже тех, кто от него уходит.

– Садитесь, – он указал нам на стулья возле своего стола, хотя прежде приглашал меня, как своего сотрудника, в уютное кресло в углу комнаты. Но вряд ли это было свидетельством его ко мне охлаждения. На столе лежали папки с материалами, которые он подготовил к нашей встрече.

– У меня около часа времени. Здесь вы увидите наши материалы, посвященные убийству банкира Степаняна, близкого Бахметьеву человека, – сказал он нам. – И его конкурентам по бизнесу. Я говорю о бывшем вице-премьере Сергее Соковнине и его банковской группе. Кофе, кстати, будете?

Вадим кивнул, листая протоколы.

– Как адвокат, я еще ни разу не сотрудничал со своими оппонентами, – сказал он, – поэтому неплохо бы для начала взбодриться.

– В сущности, у нас с вами одно общее дело, – ответил Александр Борисович. – Это в суде мы окажемся по разные стороны баррикады.

– Скажите сразу, враги у Бахметьева сильные? – спросил я, кивнув на бумаги.

– Безусловно, – ответил Александр Борисович. – И весьма влиятельные. Сохранили прежние связи. – Он показал глазами на потолок, – прежде всего с органами безопасности... Знаете, все эти бывшие работники КГБ, сыновья высших должностных лиц, привыкли к определенным стандартам жизни и не желают смириться с потерей власти и привилегий.

– Кстати, у потерпевшей Оли Ребровой появился телохранитель, – сказал я.

– Ты все-таки разговаривал с ней? – встрепенулся Вадим. – Ну ты даешь! Я же предупреждал тебя, чем это может обернуться.

– Он в душе еще следователь, – примирительно улыбнулся ему Александр Борисович. – Юре нужно время для адаптации.

– Реброва выставляет в нехорошем свете нашего бывшего товарища по работе Савельева Петра, – продолжал я. – Он, оказывается, недавно уволился по собственному желанию.

– И по моему желанию тоже, – добавил Александр Борисович.

– Она утверждает, будто он не включил в протокол некоторые ее показания о степени участия Игоря Бахметьева в этом деле. До сих пор сомневается в его вине. Говорит, что ничего не смогла прочитать в протоколе, который ей дал подписать Савельев, поскольку все время плакала. Мы тогда были в стороне от этого дела. Помните, вы нас всех перебросили на громкое дело об убийстве Степаняна?

– Кстати, разве в компетенции вашей прокуратуры расследовать изнасилования, даже групповые? – спросил Вадим, что-то записывая.

– Нет, конечно. Но оно, как и убийство Степаняна, так или иначе связано с кланом Бахметьева... – объяснил Александр Борисович. – Возможно – случайно, возможно – нет. Но убийство адвоката Колерова делает эту случайность еще менее вероятной... До его гибели я задал точно такой же вопрос своему начальству, и мне резонно ответили, что приходится учитывать общественный резонанс, иначе говоря, шум, поднятый в газетах... Договорились, что расследовать будет московская прокуратура, старший – наш «важняк» Савельев, а я возьму все это под свой контроль, ну и так далее.

Вадим поднял голову от газетных вырезок.

– Где-то я читал, – сказал он, – будто некоторые разведки стараются забросить в тыл противника как можно больше своих агентов, как правило, второстепенных, чтобы связать руки контрразведке и таким образом отвлечь ее внимание от основных своих агентов.

Мы с Александром Борисовичем переглянулись. Схожие мысли иногда посещали и нас.

– Вряд ли убийство всем известного и влиятельного банкира Степаняна можно назвать второстепенным по сравнению с изнасилованием школьницы, – сказал Александр Борисович. – Тем более служить ему прикрытием. Повторяю, мне все больше кажется, что эти дела связаны между собой.

– Так-то оно так, – кивнул Вадим. – Но разве невозможна такая ситуация, что устранение Степаняна, к примеру, было заранее запланировано в другие сроки, но его организаторам пришлось поспешить с его реализацией, чтобы отвлечь внимание общественности от дела об изнасиловании, к разгадке которого вы близко подошли? Так взрывом гасят пожар на нефтяной скважине. В вашей практике такого не бывало?

Александр Борисович только развел руками.

– Бывало, и довольно часто, – сказал он. – Один общественный резонанс перехлестывает другой, тогда можно просто ни черта не делать, хватаясь то за одно, то за другое. Ничего не доводится до конца.

– У солдат есть присказка, – сказал я, – не спеши выполнять приказ, обязательно будет команда отставить...

– Словом, вы тоже считаете, что эти дела могут быть между собой как-то связаны? – спросил Александр Борисович Вадима.

– Это всего лишь мое предположение, – скромно потупился Вадим, – пытаюсь понять, почему так получается, что ни одно из этих дел, как и некоторые другие более нашумевшие, так до конца и не доведены. Убийцы Степаняна ведь до сих пор не найдены, не так ли?

– Поскольку тут же возникло это дело с убийством Колерова на Кипре, – напомнил Турецкий. – Я все больше прихожу к выводу, что вас, адвокатов, время от времени полезно выслушивать по нашим прокурорским делам, – сказал, глядя почему-то на меня.

– А нам хорошо бы выслушивать ваши профессиональные суждения по нашим, – учтиво заметил Вадим.

– Так мы далеко зайдем, – сказал я. – Какая уж тут будет на суде состязательность, если все заранее согласовано и оговорено... Уж лучше нам, как положено, держаться врозь. Иначе трудно представить последствия такого альянса прокуратуры с адвокатскими коллегиями. Просто сейчас, Вадик, у тебя возникла уникальная возможность, благодаря тому, что я перебежчик, пообщаться с прокуратурой. Вот и пользуйся этим, а не умничай... Почему мафия бессмертна? Да потому, что она разобщена. Одни противостоят другим. И все вместе – властям. Одних ловят, разоблачают, но другие остаются в стороне. И учатся на чужих ошибках. К тому же им приходится вовсю крутиться, чтобы остаться на плаву. Ибо только конкуренция между отдельными группировками, борьба за собственное выживание позволяет им постоянно совершенствоваться и поддерживать свою форму.

– Браво, – сказал мой бывший шеф. – Тебе бы лекции читать на юрфаке. – Только побывав в шкуре следователя, а уж потом в мантии адвоката, можно прийти к столь трезвому пониманию вещей. Но у нас сейчас, как ты верно выразился, тот редкий, просто уникальный случай, когда мы, антагонисты, можем поработать сообща. А уж потом, когда дойдет до суда, разбежимся каждый по свою сторону баррикады.

– Вот так становятся большими начальниками, – я настроился на шутливую волну. – Учись, Вадим, систематизировать и осмысливать все глупости, высказанные подчиненными, в своем заключительном слове. А то никогда не станешь ни заведующим юридической консультацией, ни главой коллегии адвокатов.

Александр Борисович едва заметно улыбнулся.

– Итак, кажется, размялись, – сказал он, – попробуем систематизировать все, что мы знаем об Александре Бахметьеве. Бывший деятель демократического движения, ставший крупным бизнесменом. Благодаря близости к либеральным кругам, до сих пор весьма влиятелен и имеет тесные связи с нынешним правительством. С прежним, где работал Соковнин, был на ножах. Сегодня бизнес Бахметьева процветает. А это не дает покоя его конкурентам. Список конкурентов весьма велик, они спешат объединиться под флагом Соковнина. Обратите внимание на «Конкурент-банк» в частности. Который образовали бывшие работники КГБ.

– Специфическое название, – сказал я. – Интереснее всего посмотреть на тех, кого Бахметьев уже обошел или грозит обойти на повороте.

– Они уже под Соковниным, – сказал Турецкий. – А «Конкурент-банк» – самый обиженный.

– Возможно, Бахметьев вырвал или собирается у них вырвать лакомый кусок изо рта во время дележа госсобственности на всяких там инвестиционных или открытых аукционах, о которых нам говорил Лекарский... – продолжал я. – Вот эти вещи не прощаются никогда.

– По себе судишь? – хмыкнул Турецкий. – Шучу... Так вот, странное дело, все покушения на жизнь Бахметьева, а всего их было три, заканчивались ничем. А вот его ближайшему другу Степаняну и адвокату – не повезло. В чем тут дело? Вот здесь в Бахметьевском досье есть заметки о таких попытках... Кстати, о них пишет одна и та же журналистка – Ирина Федосеева.

– Или у него весьма квалифицированные телохранители... – сказал я.

– ...Или он специально организует эти покушения на самого себя, – добавил Вадим, – чтобы набрать очков для популярности... как мученик.

Мы все озабоченно примолкли. Нам просто стало не по себе от собственной проницательности. Черт ногу сломает в этих запутанных интригах и взаимоотношениях сильных мира сего. Где тут кончаются личные счеты и начинается криминал? Наверное, там же, где заканчиваются общественные интересы и начинаются личные.

– Кстати, вчера вечером кто-то попытался похитить мою Катю, которую вы все знаете, – сказал я. – Взять в заложницы. А потом звонили мне по телефону и угрожали.

– Ничего себе, – откликнулся Вадим. – Катю? Почему ты до сих пор об этом молчал? И это после гибели Колерова!

– Эта бутылка шампанского с другого стола, неужели не ясно... – огрызнулся я. – От какого-нибудь «Конкурент-банка», например.

Я посмотрел на Александра Борисовича. Все-таки он следователь от Бога, а не этот адвокатишка. Такие загадки только ему по зубам. И я в нем не ошибся.

– Кто-то хочет, чтобы ты отказался от защиты, – сказал Турецкий и свел брови на переносице.

Бедный Вадик ничего не понимал. Глядел на нас по очереди и не скрывал своего недоумения.

– И что ты предпринял? – спросил мой бывший начальник, не обращая внимания на вопросительные взгляды моего коллеги.

– Поругался с Катей, она отвесила мне оплеуху и выгнала из дома, – сказал я, стараясь не смотреть на Вадима.

– Ты поругался с Катей? – простонал Вадим. – Такая девушка! Как ты мог довести ее до того, что она дала тебе по морде? Простите, Александр Борисович, за подобные выражения, но я просто любовался на них, на эту пару, от души завидовал этому придурку, будучи сам женатым...

Мы с Турецким не выдержали и рассмеялись. Но не очень весело. Было бы с чего веселиться... Тем более глядя на растерянную физиономию Вадима, которому уже казалось, что над ним издеваются. Мне же приятно было сознавать, что мы с Александром Борисовичем по-прежнему понимаем друг друга с полуслова.

– Юра все правильно сделал, – спокойно сказал мой бывший начальник. – А что вы хотите, чтобы они продолжали жить вместе, когда на Катю из-за него началась охота? Ее надо вывести из-под удара. Для этого как раз хороша размолвка со скандалом. Особенно если у Юры появится другая девушка...

Ну буквально мои вчерашние идеи – один к одному, просто слово в слово.

– Только новой девушки мне не хватало, – пробурчал я. – Катя прибежит, наплюет на всякую конспирацию и выцарапает ей глаза. Попробуй объясни ей, что это для пользы дела.

– Поймет... – не согласился со мной Александр Борисович. – Сейчас важнее, чтобы это понял Вадим Андреевич... Кажется, конкуренты Бахметьева хотят вывести его из игры любым способом, не мытьем, так катаньем. И если ему до сих пор удавалось оттягивать начало суда, то его противники, наоборот, всеми силами стараются поскорее довести дело до суда.

Вадим совсем не обиделся, что о нем говорят в третьем лице, его взбудоражило совсем другое.

– Какой может быть суд, если те двое еще не схвачены? – вскочил он со своего места. – Всего один подсудимый, да и тот еще неизвестно...

– Известно, известно, – успокоил его я. – Вспомни экспертизу.

– А ваши симпатии, Александр Борисович, в этой борьбе богов и титанов на чьей стороне? – спросил Вадим, все еще находясь под впечатлением услышанного. Он с величайшим почтением смотрел на Турецкого, ожидая, какую еще великую истину тот ему откроет.

– На стороне закона, – ответил Александр Борисович, не без менторской интонации: мол, какой еще вы ожидали услышать от меня ответ.

– А я предпочитаю оставаться на стороне своего подзащитного, – сказал я. – Тут, Александр Борисович, наши с вами пути впервые расходятся, к моему великому сожалению. Сомнения потерпевшей в его виновности позволяют мне защищать его с чистым сердцем.

– Не могу с тобой не согласиться, – вздохнул Турецкий. – Выводы Савельева, увы, мне тоже кажутся чересчур поспешными.

– Ладно, потом будем посыпать голову пеплом. Давайте вернемся к нашим баранам и поговорим о двойном агенте, которого мы с Вадимом успешно перевербовали, – сказал я. – О Лекарском Аркадии Валерьяновиче. Как его можно использовать в данных обстоятельствах? Может, посоветуете, Александр Борисович? Если мы не отнимаем у вас чересчур много времени...

– Это тот, что приходил к тебе и от имени Бахметьева требовал, чтобы ты взялся защищать его сына? – рассеянно, думая о чем-то своем, спросил Турецкий.

– Он самый, – кивнул я.

– Юрий Петрович его разоблачил, – похвалил меня Райский. Это была лукавая похвала – Вадик в то же время заявил о своем благородстве, дескать, не примазываюсь к чужим успехам. – Буквально на моих глазах обвинил Лекарского в том, что тот записывает наш разговор. И точно. Микрофон был в булавке галстука, представляете?

– Его надо поменьше трогать, – сказал Александр Борисович и кивнул Вадиму – это означало, что данная информация принята им к сведению. – Где-то я читал, что двойные агенты живут вдвое меньше, чем агенты, которых никто не спешит перекупить.

– Его надо беречь, – согласился я. – Только в самых неотложных случаях можно прибегать к его услугам. Пусть видится с нами только тогда, когда его к нам пошлют... Кстати, было бы неплохо, Александр Борисович, если бы вы с ним поговорили. Интересный экземпляр современного бизнесмена, опутанного по рукам и ногам криминалом, и, как ни странно, не потерявшего свое лицо.

– Хочешь сказать, будто Бахметьев, этот бывший либерал, уже вполне вписался в криминальные структуры? – спросил Турецкий.

– Во всяком случае, он умело их использует, – ответил я. – В этом мы убедились.

– Хорошо бы такого же двойного агента иметь и с другой стороны, – мечтательно сказал Вадик.

Все те же казаки-разбойники, ответил я взглядом на вопросительный взгляд Александра Борисовича. И он меня, кажется, понял.

– Мечтать не вредно, – сказал я вслух. – Мечта – это идеал, к которому следует стремиться.

– Мы постоянно отвлекаемся, вам не кажется? – спросил Александр Борисович, взглянув на часы. – Скоро совещание у генерального, а у нас с вами еще не решены кое-какие вопросы. Например, после вчерашнего инцидента с Катей стал актуальным вопрос вашей личной безопасности.

Он сказал это, глядя на Вадика. Со мной ему было все ясно. А вот Вадик, несмотря на множество сказанных им умных слов, пока еще не вполне представлял себе, во что вляпался.

– А что? – спросил Вадим. – Разве нам кто-то реально угрожает?

Александр Борисович тяжело вздохнул и воззрился на меня, как Господь на архангела, которому собирается дать деликатное поручение.

– Пока ничего страшного, – в тон ему сказал я, – пришли мы сюда поврозь, здесь странно встретились и странно разойдемся...

– Я о другом, – перебил меня Александр Борисович. – О том, что Вадим взялся тебе помогать и противная сторона скоро об этом узнает... Если уже не знает. Я говорю о том, что сторона Бахметьева, назовем ее так, теперь должна вас оберегать как своих адвокатов. Вас они наняли угрозами и запугиванием, вот и пусть будут добры обеспечивать вашу сохранность.

– Они нам это уже обещали, – сказал я.

– Пойти на то, чтобы нас охраняли бандиты? – возмутился Вадим. – Уж от кого я меньше всего ожидал это услышать, так это от вас, Александр Борисович.

– У вас есть другие предложения? – едва сдерживая себя, спросил Турецкий. – Можете считать, что власть в моем лице расписывается в своем бессилии. И эти бандиты для вас – самая надежная сегодня охрана, какую только можно вам предложить. Такова реальность, в которой мы живем, Вадим Андреевич. Форс-мажорная реальность, в которой нам, прокурорам, и вам, адвокатам, приходится иногда отходить от принятых норм поведения и предпринимать неординарные, но адекватные действия. Но все это во имя закона. Не забывайте об этом, если хотите чего-то добиться.

Какое-то время мы сидели молча. Турецкий был, как всегда, прав. Рисовать свое будущее как бескомпромиссную борьбу означало выглядеть стопроцентным Маниловым.

– Теперь поговорим о безопасности твоей Кати, – сказал Александр Борисович. – Чтобы с ней все было в порядке, как я уже говорил, тебе нужна срочно другая девушка.

– Не знаете вы Катю, – вздохнул я. – Как бы безопасность этой неизвестной мне девушки не оказалась под еще большей угрозой.

Вадим хмыкнул, но тут же стал серьезным. Только кивнул в ответ на вопросительный взгляд хозяина кабинета. Мою Катю он знает, как никто другой. И все, что сказано о ней, святая правда. Так и есть, выцарапает глаза.

– Ну, это не проблема, – поморщился Александр Борисович. – Я их предварительно познакомлю...

– Кого? – не понял я.

– Катю с Наташей, – ответил Турецкий и снова взглянул на часы. – Так зовут эту девушку. Познакомлю прежде, чем ее к тебе подпущу как твою новую невесту. Пусть Катя хорошенько ее проинструктирует, как с тобой следует обращаться, если ты, конечно, не возражаешь... Мне-то Катя, надеюсь, доверится?

В этом был весь Турецкий. Отходчивый, благодаря чувству юмора, никогда его не покидавшему. Вадим прыснул, глядя на мое выражение лица, когда я попытался себе представить сцену их знакомства.

– Что еще? – спросил Турецкий.

В генпрокуратуре не принято опаздывать к начальству. Лафа в этом смысле у адвокатов. Опаздывай сколько влезет. Всегда можно сослаться на занятость в суде, который затянулся, не уйдешь ведь... Мол, хоть разорвись, все только меня и требуют. Поэтому такие опоздания в вину не ставятся. А понимающие коллеги только посмеиваются. Сами тем же миром мазаны...

– Что вы еще скажете нам о Бахметьеве? – спросил Вадим, который никуда не торопился.

Вот такой он всегда. Вынь и положь. Не видит, что человек спешит. Пришлось мне встать с места вместе с Александром Борисовичем, который, похоже, уже не знал, как от нас избавиться.

– Бахметьев не брезгует сомнительными связями и грязными деньгами, которые принимает в отмывку, – сказал он уже на подходе к дверям. – Вы можете посмотреть, что у нас на него имеется. Я говорю о материалах из Управления по экономическим преступлениям. Я распоряжусь – сейчас вам их принесут.

И ушел, не дожидаясь нашей реакции.

– Старичок, ты бы сел, – сказал Вадим, явно довольный таким исходом дела. – Или ты тоже куда-то спешишь?

10

Мы около часа знакомились с материалами, в которых упоминалась фамилия Бахметьева. Постепенно складывался портрет этой незаурядной личности.

Женат четвертым браком. Для наших либеральных времен не бог весть какая аморалка. Но для эпохи развитого застоя, да еще для члена партии, – компромат, да еще какой. При этом он, пользуясь своим положением руководителя разных развлекательных программ и имея под рукой эффектных девиц, умудрялся жениться всякий раз на более молодой. Ему грозило если не исключение из партии, то, как минимум, строгач в учетной карточке, да подоспела перестройка, которую он встретил скорее с облегчением, чем с пониманием.

Смену жен, как обновляющийся образ жизни, он пока оставил, поскольку стал больше интересоваться политическими тусовками и экономическими проектами, в которых стал преуспевать.

Сегодня его называют одним из богатейших людей в Москве, не исключено, что и в России. При этом он пользуется славой мецената, покровителя муз, что позволяет ему менять уже не жен, а любовниц все из того же мира кино, моды и телевидения.

При этом Александру Николаевичу исполнилось всего-то пятьдесят пять, то есть ягодка опять. Но к последней жене Ксении Александровне, которая моложе его лет на тридцать, он привязался, как к никому другому. Утверждают, что это произошло после того, как она разыскала и привела в дом его сына Игоря. У него тогда умерла мать, вторая жена нашего героя, о чем наш ветреник и знать не знал.

Кстати, Ксения Александровна до этого была замужем за неким Веденеевым, сыном заместителя председателя КГБ, ее ровесником. И ушла от него, верней, сбежала к этому пожилому донжуану.

Еще мы узнали, что сына Бахметьев любит по-настоящему. Может быть, даже больше себя, при всем своем несомненном эгоизме. Так что его враги знали, куда метили.

А враги у него были. От одного взгляда на их список, который находился в одной из папок, список скорее предположительный, чем точный, голова шла кругом. Как он умудрился их столько заиметь за столь короткое время? Да таких могущественных... Перелистав эти бумаги, мы с Вадимом долго смотрели друг на друга. Вопрос, кто будет этим вплотную заниматься, повис в воздухе.

– Ты, и только ты, – убежденно сказал Вадим. – Теперь ты свободен от семейных обязательств, к тому же папаша Бахметьев должен тебе доверять, поскольку именно тебя требовал для защиты своего сыночка. Понимаю, в какие выгребные ямы ты при этом погрузишься, очень даже сочувствую, ну да тебе не привыкать...

– А я так понимаю, что лучше тебя с этим никто не справится, – сказал я. – Ты у нас в консультации – признанный и тонкий знаток погрязших в криминале благородных душ и мелких душонок. Только ты, такой деликатный и понимающий, сможешь, используя свои связи и отработанные приемы, найти тайные нити, связывающие сильных мира сего. Да и не только сего. Я же со своим прокурорским менталитетом только оттолкну от себя этих нынешних миллионеров, таких чувствительных и ранимых, привыкших к нежному обращению. Опять же, это обогатит тебя бесценным опытом, который для меня по-прежнему остается недостижимым... Короче! Вот ляпну опять что-нибудь неадекватное и все испорчу. Что тогда?

– Теперь я тебя понял, – сказал Вадик. – Старичок, но это еще не значит, что я согласился. Давай отложим это распределение ролей. Нам ведь сегодня предстоит, если не ошибаюсь, поездка за город к Бахметьеву? На его фазенду, или усадьбу. Разве не помнишь?

Я помнил. Нам следовало приехать на Курский вокзал к трем часам дня, где нас должен был встретить Аркадий Валерьянович и отвезти за город, в резиденцию Бахметьева.

У нас оставалось еще около часа свободного времени, и неплохо было бы где-нибудь пообедать, поскольку неизвестно, накормят ли в родовом замке, куда мы собрались, или выпроводят натощак, предварительно проинструктировав.

– Из прокуратуры сначала выйдешь ты, – сказал я Вадиму. – Я следом за тобой, но только через некоторое время. Иди не спеша, разглядывай витрины и встречных девиц, сегодня я тебе это разрешаю, а я пойду за тобой следом.

– Проследишь, нет ли за мной хвоста? – усмехнулся Вадим. – Старик, не смеши. Центр Москвы, середина дня, рядом генпрокуратура, где полно милиционеров, и, думаешь, в толпе кто-то будет наблюдать, как я рассматриваю баб? Кому я нужен в этот жаркий, солнечный день? Все бандиты, шпионы и диверсанты сейчас мечтают только об одном: как бы забраться в тенек и выпить там кружку пива.

– Все сказал? – спросил я.

– Так точно, – он вытянул руки по швам и вытаращил на меня глаза. – Разрешите идти?

Я шел за ним следом, рассеянно глядя по сторонам. Все вокруг что-то пили, жевали, сосали или ели мороженое. Я видел, как Вадик взял на ходу банку пива, при этом оглянулся и подмигнул мне, что противоречило всем законам конспирации.

Я сделал вид, что знать его не знаю. И тоже взял с ближайшего лотка банку «Кока-колы».

Все-таки наступила другая жизнь, подумал я, отпив немного прохладного напитка.

Спасибо советской власти: сегодня есть что и с чем сравнивать. Еще недавно, в соответствии с лозунгом «вся жизнь борьба», нужно было как следует поколотить по монументальному автомату с газировкой, чтобы он с унитазным урчанием отлил тебе в стакан (иногда со следами чьей-нибудь губной помады) немного пойла с приторным привкусом сиропа.

Но только я так подумал, как кто-то свыше явил мне иного рода сравнение с прежними временами.

Не успел я допить из своей банки, как вдруг увидел затормозивший возле Вадика огромный джип, откуда выскочили все те же лбы с бритыми затылками и накачанными торсами и набросились на моего приятеля, ткнули его носом в асфальт, так что под их ногами захрустели его очки, и поволокли в свою бронетехнику.

Я бросился на помощь, расталкивая встречных людей, отчего моя скорость была равна бегу на месте. Я уже понимал, что не успею, и проклинал себя за непростительную слабость к этой подлой заокеанской «Кока-коле», как вдруг увидел другой джип, еще более огромный, чем первый, с визгом развернувшийся поперек улицы. Он развернулся так, что заблокировал путь предыдущему.

Мне даже показалось, что я его где-то раньше видел, но дальнейший ход событий уложил меня, как и Вадима, на плавящийся от жары асфальт.

Из второго джипа десантировались такие же бритые затылки с полуголыми торсами. Они кинулись на похитителей Вадима, как если бы хотели освободить его. Но они хотели совсем не этого.

Глядя со стороны, можно было, наверное, подумать, что снимается кино из нашей уличной повседневной жизни, но прозвучавшие хлопки пистолетных выстрелов заставили прохожих поверить, что все происходит на полном серьезе.

Не поднимаясь, я грамотно перекатился за угол дома и только оттуда выглянул в надежде увидеть Вадима, оказавшегося в эпицентре этой мафиозной разборки.

Его я увидел не сразу. А пока рыскал взглядом, в моей раскаленной голове крутился бессмысленный вопрос: и охота им в такую жару!

Один из участников сражения неподвижно лежал недалеко от меня в луже крови, раскинув руки, двоих других спешно затаскивали в джип, в тот самый, в который перед этим пытались затащить моего бедного друга.

Наконец этот джип дал задний ход, развернулся, взревел на всю Москву и исчез, обдав вонючим дымом улицу, и без того загазованную. Потом то же самое произошло и со вторым джипом, который рванул в другую сторону, начадив не меньше первого.

Только после этого появилась милиция, как если бы до этого она сидела за углом в засаде и ждала, когда этот кошмар наконец закончится.

И тут я увидел Вадима, прижавшегося к асфальту, с цветом лица, неотличимым от стены ближайшего дома, со следами крови на тенниске. Он испуганно смотрел на труп, вокруг которого хлопотала милиция, и только потом встретился со мной испуганным взглядом. Он был цел и невредим, хотя брюки его были изрядно помяты и порваны, а под глазом красовался огромный фингал фиолетового цвета.

Этот известный адвокат Райский, словно несознательный обыватель, явно не желал быть ни свидетелем, ни потерпевшим и потому, как только меня увидел, тут же пополз ко мне на карачках, как к родной маме – мол, забери меня поскорей отсюда.

А нам действительно надо было спешить. Но встречаться с нашим главным клиентом в таком виде? Что же делать?

Мы не успели это обсудить, как возле нас затормозил синий «опель» с затемненными стеклами, дверь приоткрылась и знакомый баритон Лекарского любезно пригласил нас в машину.

Вадим рефлекторно дернулся назад, но теперь уже я сам затолкал его в машину, отметив во время этого действия все ту же булавку с микрофоном на галстуке Лекарского.

Я уже начинал кое-что соображать. Значит, пока мы обсуждали с Александром Борисовичем нравственный аспект бандитской крыши над нашими беззащитными головами, преодолевая заложенные в себе со школы нравственные принципы, сами бандиты зря времени не теряли. А именно эту крышу, нас не спрашивая, над нашими головами сооружали.

Правильно говорят наши мудрые аналитики, они всегда нас опережают. То на ход, то на два.

– Приветствую вас на борту нашего лайнера, – подмигнул мне в зеркальце заднего обзора уже знакомый мне Волоха. – Везет же вам!

– Как утопленникам, – мрачно сказал я.

– Нет, серьезно. Первый раз такое вижу, чтобы одному и тому же фраеру повезло дважды. А вот Лехе другой фарт выпал, может, слыхали?

– Сам виноват. Следи лучше за дорогой, – сказал ему Аркадий Валерьянович, а потом обратился к Вадиму. – Вас хотели похитить, вы это поняли, да?

Он собирался объяснить Вадиму происходящее и при этом заботливо разглядывал его подбитый глаз.

А Волоха тем временем не столько следил за дорогой, сколько продолжал поглядывать на меня. Наверное, большие друзья они были с покойным Лехой, подумал я. Мало у меня врагов. Только этого Волохи мне не хватало для полного счастья.

– Кто? – с ужасом в голосе спросил Вадим. – Истцы?

Тут даже мне стало смешно, несмотря на всю драматичность ситуации. И потому я охотно поддержал Лекарского, когда тот рассмеялся.

Время от времени, пока мы ехали, Волоха гипнотизировал меня своим немигающим взглядом в зеркальце заднего обзора, хотя это не мешало ему вовремя тормозить перед светофорами, перестраиваться из ряда в ряд или спокойно протягивать документы дотошным «гаишникам», когда те подозрительно поглядывали на побитого Вадима.

– В травмпункт везем, для освидетельствования, – охотно объяснял им Волоха. – Не подскажете, где ближайший?

Нам охотно указывали, Волоха благодарил и ехал своей дорогой.

Казалось, город он знает наизусть, но и за городом он чувствовал себя уверенно. Мы доехали довольно быстро.

Я увидел трехэтажный кирпичный особняк с башенными часами, с кортом и голубым бассейном, в котором кто-то плескался. Породистые собаки тут же нас окружили. Словом, все тут было схвачено, огорожено, упаковано и расставлено. Джипа с нашими спасителями видно не было. Наверное, они дислоцировались в другом месте.

Ведь умеем жить, когда захотим, подумал я, оглядываясь по сторонам.

– Леха в «сику» играл, как никто, – негромко и доверительно поведал мне Волоха, улучив момент, когда Лекарский отвернулся. – Таких игроков больше нет и не будет.

– Незаменимых у нас не бывает, – возразил я. – И никогда не будет. А вот мне с ним сыграть не довелось, что да, то да.

Этой публике надо хоть в чем-то подыграть, ничем не выказывая свою растерянность.

– Ну, может, встретитесь еще, – вполне миролюбиво сказал Волоха. – На том свете, к примеру.

Тут Аркадий Валерьянович, до этого заботливо наблюдавший за выгрузкой тела знаменитого адвоката, повернулся к нам и недовольно цокнул языком. Это был упрек Волохе.

– Опять ты начинаешь? Мы о чем договаривались?